Спаситель 5 глава

Шалишь!

Стопчут и схарчат.

$

Вопрос с кроватями решился просто. Нашел в начале девяностых под Клином заброшенный и основательно разграбленный пионерлагерь от закрытого уже московского завода. Только железные кровати и остались. Окна и те битые. Остальное всё растащили. Там даже сторожа не было.

Мы и вынесли оттуда две сотни кроватей — нам будет достаточно на первое время. Даже с продавленными панцирными сетками брать не стали. Половину теплушки ими забили уже в разобранном виде.

Матрасы там уже украли до нас. Но сделал я в одном кооперативе в 1980-х заказ на сенники, каковыми мы в археологических экспедициях обходились. Думаю, мужики от сохи не больше привередливы, чем московские студентки. А солома ни разу не проблема. Только в первый раз ее и завезти придётся. А дальше — своя вырастет.

После решения основных вопросов обеспечения быта, возил от квази-интендантов списанный шанцевый инструмент с длительного хранения, умывальники алюминиевые с соском, вёдра, косы и грабли. Хозяйственное мыло ящиками.

Достал ручной станок дранку лущить. Новенький. А воск в Беловодье найдём. Вот и решена проблема с кровлей. Не андулин же с металлочерепицей мне в прошлое таскать ''патриком''.

Следовало подумать о большом грузовике — весна приближается, потребуется колючую проволоку тягать в бухтах. Много.

$

И тут Тарабрин предложил мне съездить с ним в отпуск. В конце февраля.

— А то ты, смотрю, Митрий, всё в трудах аки пчела. Надо и перерывы делать. А то тебя надолго не хватит.

— Я бы к морю тёплому с удовольствием бы смотался — на горячем песочке полежать. А то этот снег уже надоел, — согласился я, но поставил своё условие.

— Так я и предлагаю Батум начала двадцатого века. Там до революции хорошо было. Культурно, — соблазнял меня проводник. — Вон Сосипатора возьмём с собой за кучера. И чтоб было кому нас оборонить, если стрелять придётся.

Отпуск, конечно, нужен. Я хоть и чувствую себя лет на тридцать пять (в койке вообще на двадцать девять!) и выгляжу где-то на сорок, но устал постоянно мотаться и вечно что-то грузить.

Да и Василиса беременна. Капризная стала — с ума сойти. Правда, больше своих служанок гоняет, но и мне достается.

Выехали на тарабринском фаэтоне. В нём комфортнее. И крыша подъемная есть — от дождя.

Сосипатор на козлах. Сразу щегольски оделся — в чёрную черкеску с газырями и кинжалом. Красный бешмет. Кудрявую черкесскую папаху.

Под сидушкой облучка у него был припрятан настоящий ковбойский ''винчестер'' под револьверный патрон. И сам револьвер — ''Смит-Вессон русский''. Все под один калибр.

Мы с Тарабриным в одеяниях от Ротштерна.

Я с пистолетом, для которого вывез из осевого времени подмышечную кобуру тактического нейлона. Тарабрин только с тросточкой. Тросточка у него шикарная — красного дерева и набалдашник серебряный.

— Зачем тебе трость, Степаныч, — спросил я. — Ты же на неё никогда не опираешься. И дома без неё не ходишь.

— Ну, как зачем? — ответил Тарабрин вопросом на вопрос.

И показал, как его трость несложным движением превращается в шпагу.

— Большинство мазуриков тут только с ножами ходит. В руку его кольнул — и отстали от тебя. Убивать-то нельзя мне.

Вошли в 1910 год мы без проблем. Между сёлами на пустом приморском тракте. И через полчаса подкатили к знакомому Сосипатору духану на краю какого-то села.

— Тут шашлык хороший жарят, — сказал нам водитель кобылы, останавливая экипаж.

— Да тут, наверное, за полвека всё поменялось, — предположил я. — Повар так точно.

— А вот и проверим, — внес свою лепту в обсуждение Иван Степанович. — Время всё равно к обеду подошло, судя по солнышку. Да и давно я красного ''Чхавери'' не пробовал.

Утроили коляску с лошадью на заднем дворе духана и вошли с уличной жары в прохладный полуподвал.

— Сациви, аджапсандал, шашлык по-карски и бутылку ''Чхавери'' прошлогоднего урожая, — моментально сделал Тарабрин заказ хозяину. И тут же добавил. — Моим спутникам то же самое. И к шашлыку спелые помидоры.

Вино было, на мой вкус, кисловатым, а вот все остальное приготовлено очень вкусно и с большим мастерством. В Москве даже в ресторане ''Арагви'' так готовить не умеют. И это ресторан с историей и репутацией. Чего уж говорить о многочисленных коммерческих забегаловках с грузинской кухней.

Вот в советское время практически весь респектабельный общепит, кроме совсем уж столовых, был в Москве заточен исключительно под грузинскую кухню. Раньше я думал, что это влияние грузинских воров и рыночных дельцов в кепках-аэродромах, но потом уже, после перестройки, старый повар раскрыл мне профессиональный секрет. Специи. Вернее обилие перца, который отбивал у посетителей вкус подтухшего мяса.

Скажу, забегая вперед, что все три недели отдыха мы обедали только здесь, в этом духане у старого Ираклия. Завтракали у себя, в арендованном доме, простым салатом из свежих овощей с луком и постным маслом. Ужинали, как правило, после вечернего пешего моциона на набережной Батума. Чаще всего рыбой. С видом на море, где постоянно шастали парусные фелюги. И только изредка приходили пароходы, дымя высокими трубами.

А так все дни был у меня пляжный отдых. Тюлений такой. Лежбище на черном горячем песке.

Постоянно сопровождал меня Сосипатор. Купаться в море он не был большим любителем. Сидел на охране и обороне под большим зонтом, защищаясь от жгучего солнца. Он откровенно не понимал, что я такого приятного нахожу в солнечной прожарке своей тушки.

А я, любуясь своим загаром, жалел только, что Василисы со мной нет. Она бы это море оценила.

Тарабрин же часто отлучался по каким-то своим делам и тоже пляжный отдых особо не жаловал.

Все же я хороший интервьюер — раскрутил бывшего абрека на воспоминания. Да и сам рассказал немало случаев из своей богатой репортёрской биографии. Вроде как сдружились мы с ним. По крайней мере, он перестал меня дичиться.

А в свободно время мы гуляли, заглядывая от любопытства во все магазины и лавки. А так с местными мы почти и не общались тут. О чём с ними говорить?

И если бы муэдзин не орал по пять раз на день с соседней мечети, то всё вообще было замечательно.

Перед отъездом запаслись хорошим турецким табаком, судя по цене — контрабандным. Да и сама Турция, вернее — Оманская империя, недалече тут — через горку. Даже Сосипатор изменил своему ядрёному самосаду, найдя очень крепкий сорт.

Чтобы не переплачивать господину Асмолову, купил я шикарный набор для ручной набивки папирос в палисандровой полированной шкатулке. И большую коробку папиросных гильз из рисовой бумаги. И серебряный портсигар, в котором эти самодельные папиросы носить.

И Сосипатору подарил турецкую пенковую трубку. А то он на нее облизывался, а купить — жаба ему расход не подписывала.

Некурящий Тарабрин принайтовал к фаэтону большой новый чемодан. С чем — не сказал.

Купили большие черные бурки и папахи с башлыками, чтобы сразу в таманскую зиму раздетыми не влетать. До кучи пошили себе сапоги, галифе, черкески с бешметами у хорошего местного портного. Купили серебряные газыри и кинжалы. Как это — в черкеске и без кинжала. Непорядок.

И вот в таком виде, напоминая собой грузинских князей, вернулись в свою Тамань. Где отсутствовали всего неделю местного времени.

$