Впрочем, пока правил Уайна Капак, дело шло к реализации второго варианта — созданию второй столицы в Кито, хотя для того, чтобы окончательно сделать второй центр планирования там, нужно было прочно замирить каньяри.
На фоне всего этого первое известие о белых людях, пришедшее из-за границ страны за четыре года до смерти Уайна Капака, несмотря на пометку особой важности, прошло как-то незамеченным. К тому же оно было слишком невнятным, никто не знал, откуда появились люди в доспехах из серого металла, происхождение из-за океана только предполагалось. Некоторые амаута даже прямо указывали на невозможность этого, ведь ещё во времена Тупака Юпанки великий амаута Звёздный Путь убедительно доказал, что океан могут пересечь только представители разумно устроенного общества, а они-то уж точно не будут убивать и грабить. Логика его тогда казалась безупречной. На примере того, каких трудов и затрат стоила организация экспедиции на остров Рапа-Нуи (позднее названный христианами островом Пасхи), он показал, что неразумно устроенное общество на такое просто не способно, ибо не может собрать свои ресурсы вместе и направить их на один широкомасштабный проект, и по этой причине неразумно устроенное общество всегда будет менее развито, нежели государство инков. Да и путешествие на остров Рапа-Нуи несколько разочаровало тогда инков своими результатами. Да, они убедились, что в океане есть другие участки суши, пригодные для жизни и населённые людьми, но наладить с ними регулярное сообщение при помощи бальсовых плотов оказалось нереальным. Из всего этого Звёздный Путь сделал вывод, что из-за океана могут приплыть только представители разумно устроенного общества, а значит, они никак не могут быть разбойниками и грабителями. Некоторые предполагали, что неведомые разбойники явились с Севера. Но, как бы то ни было, Тавантисуйю достаточно могучая страна, чтобы отразить натиск каких-то разбойников. Таким простым это всё казалось тогда...
Однако в разумном государственном устройстве был один изъян, связанный с передачей власти. Точно неизвестно, планировал ли Манко Капак изначально стать основателем династии, однако даже если и не собирался, обстоятельства были таковы, что он не мог этого избежать, так как простой народ, обожествлявший своего правителя, был уверен, что наилучшим правителем вслед за ним может быть только один из его сыновей. Однако, понимая, что его потомки будут не обязательно таковы, как хотелось бы, он завещал, чтобы из его сыновей выбирали достойнейшего, а если достойного не окажется, то пусть выберут любого другого достойного человека.
Пока государство инков умещалось в одной горной долине, ещё можно было делать всеобщие выборы, но как только оно расширилось, выбирать уже могли только инки. Потом, когда страна стала ещё больше и уже далеко не все инки хорошо знали друг друга и потому не очень могли сказать, кого можно считать достойным, а кого — нет, сложилась такая практика, что Первый Инка старался сам оценить способности своих сыновей и сам предлагал наиболее способного, однако без утверждения инков власть преемника не считалась законной. В случае, если Первый Инка по каким-то причинам не доживал до того момента, когда мог порекомендовать одного из сыновей в качестве своего преемника, важной становилась его последняя воля, высказанная на смертном одре.
Такая система существовала до конца правления Уайна Капака и продолжалась бы дальше, если бы не эпидемия оспы, скосившая и Сапа Инку, и многих из его воинов, и наследника Нинана Куйочи.
Надо сказать, что присоединение Кито с окрестностями вызвало в старой столице своего рода отрицательный отбор среди управленцев. Самые энергичные, способные, готовые к трудам и неудобствам, ставящие дела выше личных интересов, переехали обустраивать новую область, а в столице остались самые ленивые и капризные в плане комфорта, мечтавшие, чтобы суровый надзор над всем государственным аппаратом был ослаблен, что было возможно только при условии введения элементов рынка в экономику. Естественно, эти люди хотели продвинуть на престол такого Сапа Инку, который бы выполнил эти их чаяния. Таким человеком они сочли наместника Куско Уаскара, человека весьма честолюбивого, однако большой любовью у своего отца не пользовавшегося, ведь даже наместником Куско тот согласился сделать его с большим скрипом. Не успело известие о смерти Нинана Куйочи официально подтвердиться, как Уаскар в наглую напялил на себя алое льяуту, объявив, что Сапа Инка теперь он. (На основании того, что он не стал даже дожидаться подтверждения факта смерти основного наследника и при этом уже знал, что от оспы изредка всё-таки выздоравливают, иные подозревали, что он, не надеясь на оспу, приказал отравить брата, но ни подтвердить, ни опровергнуть это впоследствии не удалось).
Как бы то ни было, наглость Уаскара не могла не вызвать ропота в Кито. Конечно, у того было формальное оправдание, что в тяжёлой ситуации Сапа Инкой можно было стать только с согласия части носящих льяуту, а эпидемия была действительно чем-то до сих пор неслыханным, однако после того как эпидемия кончилась, следовало избрать Сапа Инку по всем правилам. Однако для Уаскара не было секретом, что в Кито он не популярен, и что там хотели бы скорее видеть Сапа Инкой его брата Атауальпу, бывшего в тот момент наместником Кито. Говорили даже, что сам Уайна Капак был не прочь сделать Атауальпу наследником, если тот покажет хорошие административные способности в обустройстве Кито, и, хотя неожиданная смерть Уайна Капака не дала осуществиться многому из задуманного Атауальпой, можно было сказать, что волю отца он выполнил. К тому же очень многие инки, возмущённые наглостью Уаскара, были так резко настроены против него, что согласились бы почти на любую альтернативу. Вот почему Уаскар долго-долго колебался, прежде чем объявить о выборах Сапа Инки, но потом неожиданно согласился, сказав, что это дело они должны организовать вместе с Атауальпой. Ничего не подозревая, тот поехал в Куско, где был схвачен и брошен в тюрьму. Уаскар собирался публично обвинить его в покушении на свою персону и попытке захвата власти. Если бы удалось это доказать при помощи лжесвидетелей, то несчастного непременно ждала бы казнь, но Уаскар не рассчитал одного — в самом Куско хватало недовольных властью узурпатора, и эти недовольные были готовы на многое, тем более что в тюрьме, помимо Атауальпы, томились и многие другие противники Уаскара, которых тот считал слишком опасными своим влиянием. Сажая направо и налево по ложным обвинениям, Уаскар не понимал, что такое не может продлиться долго, его обвинениям уже просто перестают верить. Конечно, те, кто был заинтересован в том, чтобы Сапа Инкой был он, было всё равно, сколько преступлений он для этого натворил, но среди простых охранников, стороживших узников, нашлись те, кто поверили в их невиновность, и благодаря этому некоторым узникам, в том числе и Атауальпе, удалось сбежать. Однако что им оставалось делать после побега? Атауальпа, после того как его объявили государственным преступником, не мог вернуться как ни в чём не бывало в Кито. Ему оставалось или бежать за границу, смирившись с клеймом преступника, или поднять восстание. Он выбрал второе. Конечно, постфактум иные могли говорить, что он совершил ошибку, но он не знал и не мог знать, что в конце войны заявятся испанцы и отнимут у него и победу, и саму жизнь. Да и если бы престол достался Уаскару, едва ли он смог бы противостоять испанцам, скорее всего, Тавантисуйю оказалась бы покорена ещё быстрее. Но до прихода испанцев было ещё много времени. Изначально же дела складывались в пользу Атауальпы. У Уаскара было мало сторонников, к тому же на стороне Атауальпы были полководцы его отца, главными из которых были Кискис и Чемпульо, которых оскорбило и разозлило намерение Уаскара уничтожить все результаты все их побед над каньяри, купив мир ценой односторонних уступок. На стороне же Уаскара была значительная часть чиновников и те, кто стояли за хотя бы частичную легализацию частной торговли. А много ли может чиновник против профессионального военного? Однако у Уаскара был один козырь — каньяри. Он обещал, что если они его поддержат, то "могут взять себе столько независимости, сколько смогут заглотить", да к тому же те и без того были рады возможности делать набеги на окрестности Кито. Из-за этого войскам Атауальпы приходилось распыляться, и война затянулась на пару лет, однако всё-таки ему удалось взять в плен Уаскара, и заключить его в темницу.
Белые историки обычно не задумывались над вопросом: а почему Атауальпа сразу не убил Уаскара? Зачем ему было нужно брать его в плен? Но для инков тут всё было логично и очевидно. Поскольку Уаскар до того оклеветал Атауальпу, представив его тираном и узурпатором, тому был просто необходим суд над своим коварным братом с соблюдением всех формальностей. Не потому, что кто-то сомневался, каков будет его исход. Без этого Атауальпа не мог сделать легитимной свою власть в глазах большинства населения Тавантисуйю. Ведь большинство представляли собой не сторонники Атауальпы или Уаскара, а обыватели, не особенно стремившиеся вникнуть в суть конфликта, но при этом ругавшие обоих братьев. "Слыханное ли дело — довели до гражданской войны, брат пошёл на брата", "Инки, а друг с другом разобраться не можете, сначала разберитесь между собой, а потом нас призывайте, к чему вы там считаете нужным" — именно так реагировали многие обыватели на призывы той или другой стороны присоединиться к ним.
Всё-таки одну ошибку Атауальпа совершил. Точнее, это стало казаться ошибкой в свете дальнейших событий, а тогда это казалось вполне разумным решением. Атауальпа приказал арестовывать не только явных уаскаровцев, но и всех своих родичей по отцу, не выказавших ему верность. До окончания войны им предстояло посидеть под арестом, а потом те, кто оказался ни в чём не виновен, планировалось освободить. Однако уаскаровцы пустили слух, что страшный тиран планирует извести всех потомков Солнца, чтобы зачистить страну от конкурентов. Да и без этого многие ли захотели бы сидеть под арестом и ждать решения своей участи, при этом оставался риск, что в случае обострения ситуации от арестованного могут просто избавиться. Поэтому те, кто не понимал сути конфликта между Атауальпой и Уаскаром, бежали, переодевшись простолюдинами, а потом, когда полководцы Атауальпы после казни своего вождя пытались оказать сопротивление явившимся из-за моря завоевателям, далеко не все спешили к ним присоединиться.
Гражданская война уже подходила к концу, как вдруг из-за моря появились белые люди. Свалившись как снег на голову, они заявили, что они — посольство великой заморской державы, и Атауальпе ничего не оставалось делать, кроме как их принять. В принципе, исходя из тех сведений, которые у него были, Атауальпа действовала не так чтобы уж и вправду глупо. Заморское посольство нельзя не принять, но, разумеется, он надеялся скрыть от неведомых пришельцев все внутренние проблемы Тавантисуйю. В их глазах это должно было выглядеть так, что страна прочна и процветает, а Атауальпа — её законный владыка без каких бы то ни было оговорок. Тем более что к их следующему визиту это так и должно было стать. Однако, чтобы скрыть следы войны, пришельцев нельзя было пускать в Куско. Там, и не зная языка, вполне можно увидеть следы войны невооружённым глазом, да и желающие рассказать про всё это из сторонников Уаскара наверняка найдутся. Поэтому было решено их встретить в маленьком городке Кахамалке, но приём обставить как можно более пышно, чтобы те не подумали чего. К сожалению, было сложно обеспечить одновременно пышность и безопасность, но от посольства страны, с которой инки отнюдь не собирались воевать, было почти невероятно ожидать вероломного нападения.
Первый день переговоров тоже ничем не обещал беды. Правда, заморские послы изрядно огорошили инков своим заявлением, что весь мир создал их бог, а значит, те должны платить дань его представителю, то есть их владыке, но у инков хватило ума хоть и ответить твёрдо, но не доводить дело до скандала и пообещать подумать до завтра. Увы, ночью охрана Атауальпы была неожиданно перебита (как потом оказалось, воинов напоили вином, в которое была подмешана отрава), а сам он был взят в плен и закован в кандалы.
После этого между Атауальпой и главным из конкистадоров Франсиско Писарро состоялся следующий разговор. Видя, как испанцы с жадностью набросились и делят захваченную добычу, пленный правитель спросил:
— Я теперь вижу, что вы вовсе не посольство заморской державы. Кто вы такие и зачем пришли в мою страну?
— Мы пришли за золотом, а у тебя в стране много золота и серебра.
— Сколько золота вам нужно?
— Много.
— А если будет слишком много?
— Золота не бывает слишком много.
— А если вы получите много золота, то вам больше ничего не будет нужно, и вы тогда уйдёте из моей страны?
— Да.
— Хорошо же, если я дам вам столько золота и серебра, сколько вы захотите, то поклянитесь, что отпустите меня на свободу и покинете мою страну навсегда. Но если вы нарушите потом эту клятву — то горе вам!
Подумав, испанцы согласились, потребовав от пленённого владыки пообещать, что он наполнит темницу, где его содержат, золотом, а соседнюю комнату — серебром. Атауальпа совершил роковую ошибку, не зная, что пришельцы, какую бы торжественную клятву не давали, всё равно могут нарушить её с лёгкостью. Впрочем, кто знает, вполне возможно, что испанцы, забрав золото, смотались бы, оставив Тавантисуйю в покое, а в следующий раз уже точно не смогли бы использовать эффект неожиданности... Однако случилось иначе. На контакт с белыми пришельцами вышли сторонники Уаскара, которые и разболтали им всё о "незаконности" Атауальпы и только что прошедшей междоусобной войне. Узнав об этом, белые пришельцы задумались. Атауальпа вызывал у них тревогу. Склонные нарушать своё слово, они подозревали, что и он тоже, как только очутится на свободе, тут же попытается отомстить за нанесённое ему оскорбление. Тем более что его сторонники были не прочь попытаться его освободить, да вот только не светила им удача. Уаскар же, обязанный завоевателям жизнью и свободой, был бы идеальным марионеточным правителем, но для начала стоило установить контакт напрямую с Уаскаром. Точных деталей всей истории восстановить уже было невозможно, так как кипу, которым обменивались тогда в качестве посланий, были потеряны в ходе следующих войн, но Уаскар, к которому в тюрьму допускались визитёры, вроде бы согласился на условия испанцев, да вот только его послание было перехвачено сторонниками Атауальпы, и они решили, что лучше всего, не дожидаясь законного суда, покарать изменника втихую. Неизвестно, знал ли об этом Атауальпа изначально, или его об этом уведомили постфактум, однако испанцы, лишившись возможности использовать живого Уаскара, то решили на полную катушку использовать его смерть. Это был шикарный предлог не отпускать после сбора выкупа Атауальпу на свободу, а устроить над ним суд. Тем временем Атауальпа тоже сообразил, что даже несмотря на смерть Уаскара, на волю его не отпустят. Напрямую убедиться в этом ему помог один случай. Фелипильо, переводчик, прислуживавший испанцам, и явно настроенный проуаскаровки (ведь без его помощи сторонникам Уаскара было бы невозможно договориться с испанцами), был застукан за тем, что полез под юбку к одной из жён Атауальпы. По законам страны инков даже за попытку такого насилия полагалась смертная казнь, и Фелипильо, будучи уроженцем Тавантисуйю, не мог не знать об этом, значит... значит, он знал, что испанцы по сути уже подписали смертный приговор и Атауальпе, и всему инкскому государству. От такого по спине пленника не мог не пробегать холодок. Увы, заложник мало может повлиять на свою судьбу, попытка его освобождения провалилась на стадии подготовки, соучастники были схвачены и подвергнуты допросам под пыткой, которые услужливо переводил тот же Фелипильо.
