Кадет

Отец молча помогал, он уже понял, куда собрался сын и не мешал ему. Лишь, когда тот направился к выходу, попросился:

— Семен, я тоже с тобой пойду, дело чести нашей фамилии меня касается в первую очередь. Вернуть дочь в лоно семьи отцова обязанность. А еще мне кажется, там не обойтись без драки, да ты и сам это понимаешь, судя по твоим сборам. Помочь в случае чего я еще в состоянии.

— Хорошо папа, но с одним условием, пока не скажу, ты ни в коем разе не лезь. Да и вряд ли ребята возбухать станут. Я же для них свой.

Насколько он ошибался, считая одноклубников своими друзьями, понял, даже не успев перешагнуть порог клуба. Толпа подростков на небольшом пятачке перед входом преградила путь, и первые же их слова носили угрожающий тон. Из группы стоящих на проходе малолеток выделялись двое более взрослых юношей. Семен знал обоих, не раз встречались на ристалище. И хотя по молодости лет ни он, ни стоящие на его пути спортсмены ни разу не успели поучаствовать в больших соревнованиях, встречаться в отборочных и квалификационных схватках приходилось неоднократно. Одного он знал, как Жору Зимчука, и относил последнего к людям с неуравновешенной психикой. Или попросту к придуркам. Тот отличался жестокостью к соперникам. За счет роста, выделяющего его среди ровесников, он почти всегда одерживал победы. Казалось бы, все, что он делал на ринге, на восьмиугольнике огороженным сеткой не выходило за рамки правил. Он, как и другие активно применял удары ногами, руками, локтями, коленями, головой. Умело проводил броски, силовые и болевые приемы. Но было видно, какое садистское удовольствие тот испытывает в момент, когда соперник оказывался лежащим на полу. С каким наслаждением он добивал поверженного противника, пытаясь нанести увечье, при виде крови рычал и приходил в необузданное состояние. Только вмешательство рефери могло остановить и не дать совершиться возможному убийству от рук и ног этого Жорика.

Семен стал с некоторых пор понимать — жизнь всегда непредсказуема, и умение постоять за себя ценилось, как во времена гладиаторских боев в Римской империи, так и в настоящее время. Здесь, в городе, казалось бы, внешне вполне благополучном, на улицах между тем считалось — кто сильнее, тот и прав. Особенно в среде молодежи. Поэтому его нисколько не удивили воинственно настроенные подростки, встретившие одетого в военную форму без знаков различия, бывшего одноклубника неодобрительным гулом. Не было сомнений у Семена: здесь кто-то уже успел проинформировать о его пленении, затем обмене "всех на всех", в результате которого, он вернулся домой. В каком свете попадание в плен, произошедшее с ним на фронте, преподнесли одноклубникам воспитатели, он догадывался. Не было более позорного деяния, как оказаться в плену. Превозносили и славили только тех, кто не боялся погибнуть во славу Родины.

— Ну и где "Слава Украине — Героям слава"? — Семен специально начал разговор с провокационного вопроса — разве так встречают раненого героя и добровольца.

В ответ самый мелкий мальчишка цыкнул слюной сквозь беззубую щель во рту и плевок чуть не угодил на берцы Семена, а Жорик тут же постарался завершить словесно отрицательное отношение молоди к своему бывшему постоянному противнику на ринге:

— Ты чо приперся? Да еще и батю притащил. Думаешь, дед словечко замолвит? Мог бы сенсея посетить и самостоятельно, большой уже мальчик.

— Жорик, у тебя память видно потекла, ты не врубился кто перед тобой?

— Ха! Харе чувак трындеть. Короче. Я бы на твоем месте тухнул отсюда. Тебе не рады здесь, трусов мы не уважаем.

— А ты выходит смелый? Что-то я тебя рядом с собой в окопах не наблюдал. Твой пахан, наверное, немало лаве отстегнул кому надо, а ты и рад, цел и невредим, стоишь тут и воняешь.

Семена провожали в армию торжественно. На площади города было построение всех добровольцев, одетых с нуля в пятнистую форму, с автоматами на груди, защитными очками на шлемах-касках. Многочисленные знамена, толпа друзей и родственников, напутственные патриотические речи, духовой оркестр, а затем под звуки Запорожского марша посадили в автобус и отправили под Мариуполь. В клубе, на линейке, старший тренер-наставник достойно оценил поступок Семена, назвав его героическим и патриотическим, заверив, что портрет героя будет постоянно висеть в комнате боевой славы рядом с героями Украины, бандеровцами. И вот облом. Герой оказался совсем не героем, а обычным трусом, сдался в плен чуть ли не в первом же бою. Поэтому Семен и не удивился такой встрече. Вероятно, и он, будучи в их рядах, также вместо радостных приветствий стал бы высказывать нелицеприятные слова человеку, не оправдавшему надежд одноклубников. И если бы не армия и не увиденные воочию увечные и раненые солдаты на поле боя, бесславные бои, принесшие смерть в ее неприглядной форме, то может, все было бы по-другому.

— Я в отличие от тебя руки не тянул бы вверх. Это ты забздел. — Жорику очень хотелось унизить бывшего соперника. — Жить захотелось. Говорят, ватники тебя чуть не на руках носили, заботу проявили. Продался москалям короче. Да и вид у тебя..., шмот..., прямо скажем у бомжатника и то лучше. Надо было ватник одеть. Ништяк бы смотрелся. Да еще сбрую нацепил... и дубинку свою не забыл. Кра-а-са-ва, слов нет. Драться нацелился что ли? Зря. Срать рядом никто не сядет с таким.... Уж извини, трусов мы не привечаем.

— Вообще-то я здесь пять лет занимался.

— Так, когда это было? Сегодня ты мимо идешь, предателей мы знать не хотим.

Вероятно, словесная перепалка, в конце концов, перешла бы в драку, но помешали новые лица. Вышедшие на улицу тренер и сестренка Семена заставили сосредоточить внимание стоящих в кучке подростков на себе. Сестра рванулась было к брату, но застыла на месте, удерживаемая рукой Юрка. Этот молодящийся мужчина Семену всегда не нравился, хотя надо отдать должное он действенно вправлял мозги подрастающему поколению, воспитывая из них верных последователей делу его кумира и родственника Бандеры. Пацаны, попавшие в умелые руки явного фашиста, вскоре становились не лучше своего учителя. Но, как тренер он был на высоте, чем и привлекал юные сердца, незаметно прививая им кроме умения драться и духовные качества, присущие каждому бойцу рукопашного боя. Только эта духовность у него выражалась в навязывании своего понимания мироустройства. Гитлеровский девиз "Там, где есть мы, нет места никому другому" считал основной доктриной своей жизни. Воспитанный дедом, некогда служившим в отрядах УПА-ОУН (б), в духе идей Бандеры и его сподвижников, он активно внедрял в сознание украинской молодежи понятие сегодняшней действительности, основываясь на собственном отношении к ней и являющейся для него основой мировоззрения. Вроде бы намерения Юрко полностью перекликались с желанием всех украинцев видеть страну свободной, независимой и процветающей. Если бы не одно "НО". Ненависть помилованного судом СССР бывшего бандеровца ко всему русскому передалась и ему, а он в свою очередь старательно внедрял ее в головы несмышленышей, посещавших созданный им гадюшник. Такая духовная накачка своих учеников давала результаты, и не только в этом военно-патриотическом клубе. Последователей идеи создания государства полностью независимого от России было достаточно для того, чтобы молодежь Украины пошла по пути фашистской Германии. Воспитывая ненависть ко всему русскому у своих учеников, он мечтал о том времени, когда сможет сказать: — программа выполнена. Полный отрыв Украины от России налицо, украинизация Юга и Востока произведена, у людей ненависть ко всему русскому привита. Осталось лишь объявить — на геополитической карте мира появился славянский неонацистский бандеровский рейх.

Семену все это было в настоящий момент как-то по барабану. Подобные высокие понятия с некоторых пор его голову не посещали, сознание молодого человека застряло на перепутье. Оно и раньше зависело от того, в чьи руки попадет, и кто направит в нужное русло мысли и намерения стоящего сейчас перед толпой юноши. Белецкий вмиг понял, какую политику применить в отношении недавнего ученика. Двоякого мнения быть в этом случае не может. Один, пусть и успешный в спорте Семен, против десятка подростков для него мало что значил. А вот на примере как нужно поступать с человеком, проявившим трусость на поле боя, пусть и непредумышленно сдавшегося в плен, просто необходимо продемонстрировать и еще больше приблизить учеников к нему как к учителю и наставнику. Однако открыто давать команду "Фас" он не стал, понимал, что может себя поставить в неловкое положение, если эти недоросли не кинутся по его приказу на бывшего воспитанника клуба, а начнут выяснять, как все было на самом деле. Он лишь встретившись взглядом с Жориком, кивнул поощряющие головой и тот его понял. Повернувшись к Семену, произнес:

— Не нужен в отряде трус, ты не наш герой, всего лишь обычный предатель. И твоя мать тоже была русской шпионкой, и мы правильно сделали, устранив агента влияния.

— Ах ты, сволочь, гнида, так это ты мою Наденьку убил! — Петр Степанович, стоявший позади Семена, с криком бросился на Зимчука с кулаками. Более глупого поступка совершить было нельзя. Молодой, но уже умелый рукопашник, зверь в лице Жорика, одним ударом ноги отправил наскочившего на него пожилого человека на землю. Тот упал на спину и упал очень неудачно. Затылок встретился с бетонным бордюром.

Семену происходящее казалось абсурдной и глупой случайностью, но страшной в своей действительности. Для него все происходило как в замедленном кадре фильма. Вот отец бросился с кулаками на потенциального убийцу жены, тут же падает на землю от его удара ногой, голова встречается с бетонным выступом, и вот уже кровь растекается по асфальту неопрятной лужицей. В мозгу засела неотвязная мысль: — Кровь пролита. Назад не отыграть. Ему осталось лишь одно — месть.

Оцепенение прошло также быстро, как и замедленный ролик с убийством отца. Крик Семена, больше похожий на рык льва, совпал с его прыжком к убийце. Прыжок закончился проведением классической вертушки, и сразу же, не давая противнику упасть добавочный "джеб" в голову здоровой рукой. Жорик, не ожидавший стремительной атаки возможного врага, моментально был вырублен. Он еще только падал, а Семен уже провел косой удар ногой по голове стоящего рядом второму бойцу "Панкрата", он из всей остальной шелупони был более натаскан в боях без правил.

— Грозная связка..., вполне может стать смертельной для обоих недоброжелателей Семена. — Юрко не зря считался опытным бойцом и тренером, в доли секунды увидел угрозу жизни поверженных противников от разъяренного смертью отца, бывшим учеником. На автомате, даже не задумываясь, он вступился, пытаясь защитить своих воспитанников, и провел прием торнадо, та же вертушка, но удар проведен вполсилы, по привычке тренера оберегать жизнь тренирующихся бойцов. Он не мог Семена опрокинуть на землю, лишь чуть-чуть поплыло у того в голове от удара. Сориентировавшись, успел отклониться и уйти от последующего удара, тренер, по всей видимости, хотел провести прием "оверхед" сверху по плечу, задев тем самым рану на руке. Применив отработанный прием кувырка назад, Семен, неуклюже вышел из-под удара. Хорошо уйти помешала надетая дома разгрузка с самодельным оружием и больная рука. Память услужливо подсказала: — с тренером в его состоянии не совладать обычными для Панкрата приемами. Не тот уровень. И здесь не уличная драка, а самый настоящий бой, где выжить является основной задачей бойцов. Выжить любой ценой, с применением любых подручных средств. Останется противник живым или нет, значения не имеет. Главное победить. Подобное правило вдалбливал в головы своим ученикам и тренер. Семену уже пришлось в боях на Донбассе прочувствовать как оно актуально для выживания в экстремальной ситуации. Он, не задумываясь, выхватил дубинку, у него в руках она была смертельным оружием. Тренировался и отрабатывал приемы самостоятельно, никто в клубе не знал, насколько виртуозно он мог с ней обращаться.

Уйдя кувырком из-под проведенного противником приема, Семен, неожиданно для Юрко, намеревающегося произвести еще один хук в голову, ударил того концом дубинки в пах. Каким бы сильным и умелым бойцом не был человек получивший удар по самому оберегаемому месту, он моментально превращался в слабого и безвольного. А последовавший новый удар, уже по височной части головы, не давал никаких шансов устоять на ногах. Удар был быстр и верен, туловище буквально сразу, тихо, тихо рухнуло. Тренер завалился рядом с двумя другими поверженными противниками Семена.

Ему казалось — время остановилось, вся драма прошла одним мигом, и предотвратить уже никто и ничто не могло. Так же, как и смерть родителей. Доказывать что-то он не собирался. Никому. Он лишь мог отомстить. И он намеревался довести месть до конца. Что-то заставило взглянуть на сестренку. Успел заметить, и даже подумать: — она хочет ему помочь. Пистолет, непонятно каким образом, оказавшийся в ее руках недвусмысленно был направлен в сторону дерущихся. В голове повис невысказанный вопрос: — кому предназначена пуля? И последняя мысль: — Я же ее брат, не может в меня стрелять родная сестра — так и осталась с ним на века в его небытии.

Глава 2

Оцепенение. Ступор в мыслях и полная апатия. Дух потерял управление телом. Я отчетливо представил, как в сердце вонзается пуля. И как оно разрушается на кусочки, причем не столько от смертельного физического заряда, сколько от душевной эмоциональной боли. Осознание непоправимых потерь заставляет его учащенно и ритмично отсчитывать секунды, соблюдая очередность.

Стоп! Пуля только что разорвала грудь, я же почувствовал боль и понял.... Не может быть! Я замер пытаясь понять... — сердце бьется или в голове происходит пульсирующий отсчет времени? Выходит, оно уцелело?

Бешеный стук сердца становится реже, страх уже почти прошел. Чернота, опутывавшая до этого момента, истончается, кажется, меня кто-то упорно пытается вытащить из трясины или из зыбучего песка. Хотя раньше я никогда не попадал ни в болото, ни в зыбучий песок и представления не имел о таком явлении. Но вот ощущение.... Даже тело реагирует на происходящее и самопроизвольно пытается отряхнуться от фантазийного морока в виде черного обволакивающего меня холодного нечто. Почему-то казалось: время растянуто до бесконечности..., и мне страшно захотелось поторопить, заставить вечность перетечь в мгновение, осязаемое и понятное. Я почувствовал, как мое желание помогает скинуть оцепенение, еще недавно сковывавшее все тело. Оно извивалось, будто это змея, стремящаяся уползти из темноты к свету, к солнцу, к теплу.

И, вот оно! Я смог. Выкарабкался. Радужные сполохи резанули по глазам, я это чувствую, несмотря на то, что они закрыты. Все отступило, покой космической пустоты уже не угнетает сознание. Я могу, как и прежде волноваться, нервничать, ощущать тепло яркого солнца и даже запах зелени настырно лезет в нос. Мысли, желания, чувства, не скрываясь, заполнили целиком всего меня, и их не надо бояться. Как все-таки прекрасно это чувство. Сознание переполняет радость, от появившихся возможностей, заставляя забыть недавнее ощущение вечной темноты и мрачного космического холода.