Трудный день в Илиосе

— Есть предложение, — сказал я. — считать первый этап контакта с дружелюбными туземцами исчерпанным и сразу переходить ко второй фазе плана. Опережаю ваши вопросы: да, она есть.

— Надеюсь, ты не включил в нее ничего... безрассудного, — озабоченно пробормотала Лена.

В ветряную мельницу метрах в пятидесяти от нас с ревом влетел плазменный заряд, выпущенный из-за дальних крыш. Крылья мельницы вспыхнули голубым пламенем, почти незаметным на солнце. Здесь уже ахнули обе девушки.

— Все под полным контролем, не волнуйтесь, — пропыхтел я, когда горячая волна от взрыва рассеялась. — Сейчас я искусно заберусь на второй этаж этой лавки, и рассмотрю, что там творится впереди. Силы противника, дислокация, вооружение — в таком вот аксепте.

Синее небо распорол ракетный залп — воющие клочки металла улетели в сторону моря. Где-то близко, в соседнем квартале, лупили короткими отсечками по два-три патрона. В небе плакали и кричали чайки.

— Девчонки, от вас сейчас нужно вот что — притворяться, что нас тут нет, — донес я задачу. — Создавать эдакую "сферу невнимания", чтобы в эту сторону никто из тех сибаритов не вздумал пальнуть чем-нибудь зажигательным. Потому что я люблю, конечно, тепло и шашлыки, но между загоранием и горением есть разница, и мне она известна.

Я проницательно поглядел на Лену, на Мику, убедился, что в их глазах ярко горит искра разума, метнулся в раскрытую дверь лавки и сноровисто поскакал вверх по узенькой лестнице, предназначенной только для того, чтобы побыстрее сломать себе обе ноги.

Вид с террасы открывался, конечно, феерический — и я вовсе не имею в виду очередной потрясающий пейзаж, хотя и с этим вопросом все обстояло хорошо. Терраса выходила на центральную местную площадь, и вот на ней сейчас и происходило нынче основное веселье. Войну между собой вели ярко раскрашенные клоуны — такое было мое первое впечатление. От спецслужб я ожидал чего-то более основательного и серьезного: снайперской дуэли, стремительных и слаженных штурмовых операций... Но то, что было видно отсюда, напоминало то ли театр, то ли цирк. А может, балет.

Вот огромная обезьяна в силовых доспехах, окутанная облаком молний, несется по воздуху, молотя вокруг себя лапами и раскидывая противников как кегли...

Вот странный тип в черной хламиде и черепом вместо лица превращается в туман и материализуется через несколько секунд в полусотне шагов...

Фигура с реактивным ранцем, парящая в солнечном небе и сыплющая сверху ракетами...

Какой-то дикий паренек с зелеными дредами, с невероятной скоростью рассекающий по стенам на роликовых коньках...

Сама площадь, кстати, тоже не обманывала ожиданий: посреди ее почти правильного квадрата виднелась огромная дыра колодца, метров, наверное, десять в диаметре. Прямо на моих глазах туда с диким криком свалился белобрысый автоматчик в кожаной куртке.

Выглядело это все напрочь сюрреалистически.

— Первичную боевую задачу разрешаю считать выполненной, — сообщил я девушкам после возвращения. Морок они навели качественный — пока я торчал наверху, в мою сторону не прилетело даже враждебно настроенной песчинки. — Наблюдение за противником завершено успешно, достоверно установлено: это какие-то больные придурки. Следующая задача — наладить контакт.

— А это правда нужно? — проныла Ленка, капризно надув свои целовательные губки.

— Обязательно. Для этого мне потребуется "сфера доброжелательности" — только что придумал название, зацените! Словом, это такая штука, чтобы каждый, взглянув на меня, немедленно понимал, до чего я славный парень, и как сильно мне нужно помочь. Осознали масштаб задачи? Вы сильные, вы справитесь.

— Мы могли бы воспользоваться планом Солтана, — без особой надежды пробормотала Лена. — Эти его безопасные тропки вдоль моря звучали так обнадеживающе...

— Могли бы, — согласился я. — И очень даже просто. Но разве смог бы я потом простить себе, что даже не попытался разгадать эту тайну, завернутую в загадку?

По глазам Ленки было видно, что лично она была готова простить мне решительно все, но Мику развеяла приятный момент, дернув за рукав:

— Ничего себе! Посмотри, Саш!

Пришлось оглянуться — вдруг там по наши души неслась бы конница Буденного? Но оказалось даже интереснее: улица за нашими спинами была совершенно чиста. Никаких упавших глыб, никакого каменного крошева — пустая красивая улочка.

— Черт, — пробормотал я, но, похоже, зря. Это и правда было интересно. — Одной тайной больше, другой, стало быть, меньше. Не будем на этом зацикливаться. Аванти!

* * *

Мойре кажется, что бой продолжается целую вечность — так заявляет о себе ее рудиментарная человеческая сторона. На самом деле не прошло и четверти часа, но чаша весов не склоняется пока ни на чью сторону: это может быть плохим признаком, свидетельством слабой подготовки Габриэля к операции. Впрочем, чего еще ожидать от такой разношерстной команды?

Отправляя лиловый шар биотической энергии в сторону колокольни, где она заметила отблеск снежно-белых крыльев Ангела, Мойра кривит тонкие губы. Только она сама, да еще Габриэль Рейес, Жнец, соответствуют требованиям, выдвигаемым к оперативникам "Когтя". Амели Лакруа слишком своенравна, Сомбра попросту неуправляема, Батист пассивен, а Кулак Смерти — шумный и, в общем-то, малополезный идиот с манией величия.

— Хорошо еще, что не стали нанимать этих мутированных кретинов из Австралии, — бормочет Мойра и мгновенно перемещается на противоположную сторону площади, в тень аркады. — Сумасшедший пиротехник — последнее, что нам сейчас нужно.

Слышен отрывистый кашель чудовищных мушкетов Жнеца, злобное рычание Уинстона, раскаты эха от выстрелов снайперской винтовки Вдовы. Преимущество на их стороне, по крайней мере, пока: Моррисон как раз умудрился свалиться в Колодец, и для регенерации ему потребуется время. Под длинным портиком аркады прохладно и относительно спокойно; Мойра переводит дыхание.

"Коалесценция почти заряжена" — говорит ей в ухо автоматический помощник, и женщина недобро усмехается. Вот уж чего ей не хватало сегодня: недолговечное, но мощное оружие, способное наконец отправить оставшихся агентов "Овервотч" обратно на их корабль и принести "Когтю" заслуженную победу.

Мойра создает на ладони темно-лиловый шарик разрушительной биотической силы — если бросить его и затем пробить потоком энергии, нанесенный противнику ущерб будет больше. Она напрягает все мускулы, готовая сорваться с места, готовая и лечить, и убивать, и, уж конечно, живой добраться до того самого артефакта, надежно спрятанного на самом дне Колодца. Она не знает, что там, и как его найти, но это не имеет значения — наука укажет путь к истине. Ее вера в мощь науки абсолютна.

Но в последний момент ирландка застывает и снова рыбкой ныряет в уютный аркадный полумрак. Она слышит, что огонь снаружи стихает — чего никак не может быть. Обе команды одновременно уничтожили друг друга? Чушь собачья.

Затем она слышит чьи-то шаги. Легкие, но неторопливые — не тяжелая механическая поступь Дивы и уж точно не скрип роликовых коньков Лусио. Безумие номер два, но не последнее. Последнее наступает, когда она слышит веселый голос.

— Ребята, давайте жить дружно!

Но никто не стреляет. Почему никто не стреляет?

Мойра осторожно выглядывает из-за колонны, ее одежды с длинными рукавами шуршат по старому камню. Слишком громко. Черт возьми, слишком громко. Если где-то на башне напротив притаился Хандзо, это будет ее последним осмысленным действием на сегодня.

Реальность оказывается еще более сумасшедшей.

По улице идет подросток. На нем джинсы, кроссовки, кепка и просторная белая футболка с нарисованной ручкой и надписью: "Моя ручка огромна". Самое главное — он движется с самодовольным видом туриста, поглядывая по сторонам и усмехаясь в пространство, будто и не было здесь только что местного филиала ада, не разлетались в щепки заборы и стены, и воздух не пах сгоревшим топливом и озоном.

И куда подевалась ее команда?

— Вечер в хату, бисёнены! — кричит непонятный парень. Он все еще не видит Мойры и направляется в сторону дома с длинной кухней, где на плите давно сгорел и обуглился чей-то забытый обед. — А кто хочет вместо бессмысленной стрельбы перейти к бодрому конструктиву и бескомпромиссно приобщиться к прекрасному? Прекрасное, сразу предупреждаю, это я.

Мойра переключается в тепловой режим, а после этого на секунду просвечивает пространство перед собой жестким рентгеновским излучением, но ничего не меняется — это не мираж, не киборг и не галлюцинация, а действительно не в меру наглый человеческий подросток. Что ж, тем проще будет то, что она собирается сделать.

— А если кто меня сильно боится, то пришлите переговорщика — мы обговорим ситуацию и обязательно что-то придумаем! Видите ли, мне от вас много не надо — только режим прекращения огня на пару часов, да еще десяток бургеров — с утра, понимаете ли, не жрамши. Условия, сами видите, напрочь гуманистические, так что как только надумаете...

Мойра делает шаг и резким движением выбрасывает вперед правую руку:

— Покоритесь моей воле!

Ревущий поток биотической энергии ударяет из ее изуродованной кисти, той энергии, что кипит сейчас внутри нее самой: урон для врагов и исцеление для союзников, все как всегда. Одно и то же может быть одновременно и лекарством, и отравой, таков закон жизни, в которое никогда нет места чистому добру и абсолютному злу. Мойра давно открыла этот секрет для себя и терпеливо ждет, когда он станет понятным идиотам, что окружают её.

Коалесценция ударяет в спину странному парню, и неожиданности не происходит: тот падает, неловко запнувшись, и остается лежать на камнях мостовой. Рыжеволосая ирландка удовлетворенно усмехается и застывает посреди площади в своей всегдашней победной позе — руки на уровне груди, ладони вверх и врозь — словно Фемида, всегда справедливая, всегда неподкупная.

* * *

Алекс слишком много болтал.

Само по себе это, конечно, не удивительно — Мойра успела уже осознать сию печальную данность. Необычны были только условия его нынешней болтливости. Сейчас он видел перед собой высокую строгую женщину лет сорока, с короткими огненно-рыжими волосами и вытянутым подбородком. Глаза разного цвета, левый голубой, правый почему-то карий. На правой руке длинные фиолетовые ногти, как у китайских мандаринов, и сама рука выглядит нездорово — худая, с кучей подключенных проводков и трубочек.

— И вот это-то самое странное! — хрипловатым голосом сообщил сидящий на кушетке парень. — Ведь некрасивая вы, даже до Ольги Дмитриевны вам как до Марса раком, а уж вожатая наша — самая несимпатичная из всех симпатяжек. А все равно — испытываю к вам странную приязнь, даже кушать не могу. Магия какая-то, что ли?

После явления странного паренька бой как-то сам замер, истончившись и зачахнув. Стороны подобрали оружие и раненых и растеклись по своим мобильным командным центрам, одинаковым гиперпланам "Касатка", севшим на противоположных частях городка. Мойра настояла, чтобы тело их единственной жертвы забрали тоже, равно как и двух девчонок, которые сопровождали парня.

И теперь она сидела в своем крошечном кабинете, отделенном от остального трюма силовой занавеской и смотрела, как неожиданный пленник, судя по всему, нисколько не тяготится фактом своего заключения: жесты его были все так же широки, движения свободны, а в веселых карих глазах не просматривалось ни капли тревоги. Имя свое он назвал сразу и без колебаний: Александр Лютор, естествоиспытатель и филантроп, имена девушек, которых все еще держали отдельно, тоже. Что же с ним не так?

— Еды тебе никто и не предлагает, — холодно ответила Мойра, — получим от тебя то, что нам нужно, да и выбросим отсюда одним куском... если повезет.

На Алекса эта холодность, впрочем, не произвела ни малейшего впечатления.

— А, так неправ я был, выходит, насчет твоих тайных планов, да? — обрадовался он, легко переходя на "ты" и широко ухмыляясь. Прежние пациенты Мойры вели себя совершенно иначе. — Я-то, грешный, решил, что это станет началом прекрасной дружбы — особенно после того, как мы так удачно с тобой посаламкались...

— Что, прости?

— Ну, поздоровались. Я такой, значит, "привет, други!", и руки раскинул... а ты мне нож в спину, кирпичом по башне...

— Это был не кирпич.

— Ну, так и башня моя в полном порядке. Башня — это кость. Возможно, слоновья. Так вот, после этого нашего горячего приветствия странно было бы не поболтать как следует.

— Поболтаем, — Мойра хладнокровно кивнула. — Хотя и не так, как ты это представляешь. Жаль, что Моррисон — такой высокий блондин в кожанке — играет за другую команду. Он бы вытащил из тебя все, что нам надо знать.

— Так я и сам все тайны раскрою, только скажите! — радостно пообещал Алекс, выпятив грудь, на которой чернела надпись "Гормон ярок. Чума-а!" — Что было, что будет, где сердце успокоится. Кстати, видел я Моррисона вашего — сапог сапогом. Только он же в колодец упал, натурально! Выжил, выходит?

— Регенерировал. У нас это случается. — Голова у Мойры начала гудеть от нескончаемого потока оптимизма. Парень наморщил загорелый лоб.

— А ты, тётя, видимо, из "Когтя"... Я это заключаю по суровому, безжалостному выражению лица и немигающему взгляду глаз... М-да, везет мне на гетерохромных ученых.

— У Моррисона ты глаз и вовсе не увидишь, а он командир "Овервотча"... Бывший командир.

— Ну, это понятно: нет глазок — нет командования. Значит, возродили вы меня, магией смерть поправ. Душевное спасибо за это.

— Не стоит благодарности, — Мойра была не вполне уверена, что Алекс пришел в себя из-за ее врачебных манипуляций. Просто в какой-то момент он открыл глаза и сказал: "Ну, что такое... давайте не будем превращать этот троп в привычку", после чего поднялся, как ни в чем не бывало. — Кстати, возможно у тебя все-таки есть сотрясение. Ты слишком разговорчив. И бессвязен.

— О, это нормально! Ну, как нормально... Для меня нормально. Я, как бы сказать, впустил себе в голову немного тупости, чтобы она выбила собой тупость, которая была в ней раньше. Знаешь, как клин выбивают клином.

— И что, получилось?

— Не, вообще нет. Похоже они заночевали там вместе.

Сквозь силовую занавеску просочилась зыбкая тень, состоящая из клубящегося дыма. В двух шагах от Мойры она превратилась в высокую фигуру в черном балахоне с капюшоном и белой маске Смерти. Из-под капюшона послышался хриплый нечеловеческий голос:

— Что ты выяснила?

— Пока немного, — нетерпеливо ответила Мойра. Габриэль всегда был угрюм, а посмертие не добавило ему шарма. — А теперь, если ты не возражаешь...

В сцену вмешался Алекс, и с этого момента все пошло наперекосяк.

— Опа! А я и тебя видел на площади! Не жарко тебе в хламиде этой? Мне, к примеру, было бы очень жарко. Но пистолеты у тебя — красавчики. На заказ сделаны?

Габриэль Рейес, бывший глава подразделения "Блэквотч", а ныне оперативник "Когтя", впервые не нашелся со словами.

— А маска эта зачем? — продолжил атаковать онемевшего Жнеца парень. — Стесняешься или косплеишь "Крик"? Что за люди, один усы сбривает, другой вот маску нацепил... Ну-ка, давай посмотрим, что под ней?