Моя борьба))

Потом Жекачку надо было вытирать полотенцем. И тоже везде-везде-везде. Досуха-досуха-досуха. Тока в попу не залазили своим полотенцем, за что вечная им моя благодарность.

Потом меня надо было же наряжать. А тут, кстати, случился случай. Баушка Анжелка конкретно наехала на супруга, и своего, как всегда добилась. Была приобретена супер-пупер на чипах с куркулятором японическая швейная машина, все в отпаде. Мейд ин Джипан! Естественно старый, реликтовый, но абсолютно исправный "Зингер" (он сцуко, до сих пор исправный, а где же теперь тот японский шедевр?), был в свирепом бою отбит у баушки Анжелки двойняшками. Для кукол. Для себя. И меня... И шили они наряды. Мне убогому. И наряжали меня. (Эти козы и сейчас шьют. Процветают. На малышах. Салон открыли на пару, и между прочим прилично зарабатывают на богатеньких мамашках безумно любящих наряжать эксклюзивно своих богатеньких чадушек.) А вот наряжаться я как-то не так любил. Не обожал. Едва терпел. Возражал. Силой брали. Наряжали и перенаряжали долго, с сопением и использованием болевых приемов и преимущества в весовой категории. И снова наряжали. В разное. И в мальчика. И в девочку...В слоника, бля... В коника... на!.. В елочку новогоднюю... В непойми кто...

Потом же Жекачку надо было кормить, маленького! Грудью. Утверждаю. Не было никакой груди! Ни у каждой из них в отдельности, ни у обеих вместе взятых. Кормили. Обе по очереди. Ндравилось им. Мне нет. Но сосал. Иначе щекотали. Сцучки. Садюжки. Причмокивал, на! Да-да! Так им больше нравилось. Потом же Жекачку на горшочек надо. Потом попку помыть теплой водичечкой. Потом поцеловать эту попочку...популечку... Говорю же — весело было! ИМ! Все помню... на! Ничто не забыто...никто не забыт... И мстя моя будет страшна...

Потом лето кончилось. И забирал меня дед Саша, к бабе Анжелке. Там такого веселья уже конечно не было...

История шестая

Ненависть

.... Крови хочу ...

Картина пятая. Еще начало осени. Вечер. Вот, не понимаю! Вот зачем он это сделал? Ведь сам же спросил, а что это у него такое красненькое. Ну и сказал я ему по честному — залупа это. Знал бы, не сказал. Он что, обиделся? Что у него тоже залупа? Как у всех? Он думал у него Гваделупа? И Гондурас? Ненавижу! Завести бы его за кустики и отбуцкать... Это можно. А результат? Получается, что его, красавца такого, всего положительно-правильного зверски замесил маньяк-матершинник? А он, несчастная, но гордая жертва! Пострадавшая в справедливой борьбе со сквернословием и хулиганством! Весь в белом? Ну неее! Тут так просто не годится! Это не благородный поединок двух отважных пацанов. Тут дело санитарно-техническое. Тут гной надо выдавливать! Дерьмо разгребать. Стукачёк гнилой! Вот он, крысеныш! Стоит у качельки. Разглядывает, как ветерок у Галины Сергеевны юбочкой играет. Раскрыл хлебальник. Стоп! У качельки стоишь, значить? Ну-ну. Стой дальше. Так-так. А если потом значить эдак, то она вот так...Вот ты попался! Игорек! Ты вааще конкретно попал! Злоба кипит в душе звериная! Лезу на трубчатую пирамидку рядом с качелькой. "Мишка! Спорим, я качельку перепрыгну!" Миха глазами только схлопал, не понял на какой его спор раскручивают. Я прыгаю и сильно бью в край качельки обоими ступнями. Другой ее конец стремительно подскакивает и попадает Игорьку по скуле. Нокаут! Поворачиваюсь к Мишке. Кричу. "Блиииин! Не допрыгнул! Ты выиграл!"

У Мишки квадратные глаза. Тычет пальцем мне за спину. Я поварачиваюсь. Все как задумано. Игорек валяется. Вот только...что-то он долго валяется... Набегает толпа воспиталок. Кто-то голосит заполошно: "Скорую! Срочно звоните в скорую!" В желудке морожинка. Совсем не сладкая. Одним куском. Приезжают быстро. Увозят. Разбор полетов. Молчу и всё. Врать противно. Миха все видел. И что видел — рассказал. А я Игорька вроде и не видел. Вроде и не виноват никто. Что ж теперь, качельки в детсадах отменить? Муторно-то как! Тошно. Все деду рассказал. По правде. Выпорот и выдран. Сидороподобно. Стою в углу, держусь за жопу. Тоскую. Справедливо выдран. За дело. Вопросов нет. А на душе не полегчало. Где-то я здорово не прав! Но он же гад! Натурально гад! Переборщил я. Точно. Надо было за кустики сводить. Хер с ним. С героем. Ума не вложил бы конечно. А душу бы отвел...

Воспитку дед прокурорским посадить не позволил. На тормозах спустили дело. Возвращается Игорек через полтора месяца. Сложный перелом нижней челюсти. Сотрясение мозга. Дед бы не помог с врачами, было бы косоглазие. И жалко Игорька... или не жалко? Унялась злоба-то... Скользом ему влепило. По касательной. Везуньчег. Он. Или я? Стой он малехо иначе и покойник бы был. Точно...

История седьмая

Кулинар-самоучка

...Проходит жизнь, проходит жизнь

Как ветерок по полю ржи.

Проходит явь, проходит сон...

Новый год на носу. Мамсик загуляла. Всегда сторонилась всяких вечеринок, междусобойчиков, типа пати, а тут развеяться ей возжелалось. 21-30. Сижу, голодаю. Так ведь и похудеть недолго! Так а, что мы собственно можем иметь? Яйца, ветчина — есть! Смешать и подвергнуть термической обработке. Вытаскиваю сковороду самого большого диаметра и покряхтывая водружаю на конфорку. Изучаю пульт управления. Так понятно — на плите четыре круга, сковородка стоит на ближнем справа круге. На пульте у каждой поворотки тоже четыре кружечка нарисованы. Три беленьких, один черненький. Вот у этой поворотки черненький справа внизу. Вроде как круги на плите. Ладно, с этим разобрались. А как включать? Угу-угу. На каждой поворотке написано 123456. Интуитивно догадываюсь, что чем больше накрутил, тем шибче греет. Пусть греет, мне не жалко, быстрей сготовится — быстрей пожру. Выкручиваю на шестерку. О, и лампочка загорелась! Так, а дальше-то что? Ветчину или яйца? Ржете да? Вам смешно! Нет, им смешно! Вы посмейтесь пока, а я сейчас яишню с ветчиной лопать буду! Ага, завидно стало!? То-то!

Так, стругаем ветчину. Правильно. На дощечке, иначе скатерть пошинкую и получу от мамки звездюлей. Так засыпаем ее на сковородку. Так. Что-то не так. Масло! Мамка всегда масло наливает. Лью. Шкворчит, брызгается. Порядочек! Обжарилась слегка ветчинка! Теперь яйца...

Щелкнул замок, муттер вернулась с гулянки. Недосуг мне встречать, у меня вот-вот ветчина сгорит. Мамец роняет на лету шапки, шубки, боты, колготы и прочую амуницию и влетает в ...эээ... кабинет. Журчание, струение, шипение. Маман не снижая оборотов пролетает в ванну. Эк ее разобрало-то. Не отвлекаемся, бьем по яйцам. Мне четыре, мамке два итого семь! Хорошо что большую сковородку взял, не так жаба давит, делиться легче. Ца! А посолить!? Фу! Зашкворчало! Запах! Щас помру, отведать не поспею! Выключаем, одеваем варежку, оттаскиваем на холодный блин... Готово! И не только глазунья. Мамка тоже! Выплывает из ванной в тапках-собачках на толстом войлочном ходу. В толстом, длинном мохеровом халате и турбане полотенишном. Распаренная, розовая как зОря на снегу... и ... сразу лезет обниматься и целоваться. Абзац! Да она косенькая! Лапочка моя! И это элита нации. Финансовая. Бомжи! И те знают на генетическом уровне (а что вы хочете, люди они зачастую образованные). Что надо закусывать! После того, как. Ну хоть сырком плавленым. Тарахтит как хохлушка с привоза, какая она мать счастливая. Какой свирепый голод убивает ее...как она переживала, что сына у ей не кормленый ... Так. Шампусик и коньячек-трехлетка ординарный с горки Арарат. Это диагноз. Уноси готовенькую.

Смели мы все благолепие в секунду, она четыре, ну и я... что успел... Спросил между делом, как кашку готовить. Гречневую. Нет ответа. Хихикаем пьяненько и лезем целоваться. Со слюнями. Придется самообразованием постигать про кашку. Соком томатным запили и подались бай-бай. Передвигаемся помалу в направлении лежбища, подвисая на мне, застревая в дверях, слегка запинаясь и выписывая кренделя. Хихикаем и опять целоваться лезем. По дороге еще песняка затянули:

...Why she had to go I don't know she woldn't say.

I said something wrong, now I long for yesterday...

Что-то из Ленона, по моему. Так. Ну да, а как же без танцев-то. Низзя без танцев. Дама — гуляют! Цепляем меня под попенгаген прижимаем к груди и кружимся в вальсе. Бац! Пританцевали! Уже в койке. Кавалеры сверху. Встаем. Второй заход! Шлеп! Дамы сверху! Засовываю голубу мою под одеялку теплую, пуховую. Как есть вместе с халатиком. Вылазят. Из халатика, само-собой вылазят. Дергаю на торшере шнурок. Да будет тьма! Лезу следом. А меня там ждут! К сердцу прижимают! Под мышку пристраивают поудобнее. Носом в шишку упирают. Ничего себе шишка. упругинькая такая! И пахнет — о-бал-деть! Коньячек свежий и что-то еще. Невероятное. До кружения головы. Хорошо мне! Знаем, знаем мы ваши паталогические привычки. Сичас на меня начнут ноги складывать! В этот раз я просто обязан отбиться! Наношу превентивный удар, закидываю правую ногу на мамзель. Нет в жисти счастя... она поверх закидывает свою левую, пропуская мою меж своих. Обвал. Придавлен и обездвижен. Зажат розовой коленкой в булки. Спасенья нет. Поражение. Опять. И ведь кажный раз. Кажну ночь, на! Но я скоро подросту, я очень скоро подросту! Бойся меня! Пригрелась. Засопела. Все. Спит моя любимая.

Тоже задремываю. И просыпаюсь. Утро. Необычное что-то происходит. Или так уже было? Или дежа-вю? Мамка дышит носом глубоко и прерывисто. Обняла всего. Прижимает меня к груди. Несильно, нежно. И снова отпускает. Затихаю мышом, даже дышу через раз. Шелохнуться боюсь. Потревожить. Мама замирает, напрягается вся, каменеет...и расслабляется с глубоки вздохом. Она спит...

Что это было? Как называется?

На часах шесть сорок пять. Мамец встает в семь, по будильнику. Выскальзываю из кровати осторожно, чтоб не разбудить. Бррр! Колотун. Хер к нему привыкнешь! Бруки с начесом на лямке, душегрейка из старой песцовой шубы (тетушки сварганили на "Зингере") на голое тело. Сартир-клозет. Ванная. Кухня. Намолол кофею, в кофеварку засыпал, залил воды. Не забыть бы включить. Забулькало. Потекло. Сахар по вкусу, сливочек. Мда. Коньячку чайную ложечку. Ей. Сегодня. На поднос и под нос. Улыбается. Проснулась и носом шевелит. Чует! О, мой герой, говорит! Чудная, жуть. Красивая. Любуюсь. Пьет кофе, набрасывает халат, и по моим следам. Кабинет, ванна, кухня. Каша. Гречневая с молоком. Будем жить!

И мы живем. Начал изучать кулинарию. Книжка у нас дедова Сашина прижилась. Старинная. Сталинская еще. О вкусной и здоровой пище. Так называется. Вот по ней и вникаю. Читать-то я всегда умел, сколько себя помню столько и умел. Как научился? А хрен его знает. Сижу бывало на подоконнике и приключения Нильса с дикими гусями читаю. По складам. Наверно мамка научила, а когда и не помню. И считать. До ста.

Первые успехи на поприще кулинарии произвели фурор и всякий триумф. Бефстроганов называется. Мамца даже зауважала меня, что ли. Ест и хвалит. Я теперь в доме зверь полезный! Ура! Главно не загордиться! Ну и кофе в турке варить тоже освоил. Процесс хитрый! В турке оно гораздо вкуснее, чем в кофеварке, отчего-то получается ( Ха, оказывается это ОН. Коф. В жись бы не подумал!). С кофием я здорово придумал! После утреннего кофя этого, мне потом такие косяки бывает с рук сходят, что раньше и представить не мог, что бы за такое попу не приласкали. Дедушковым военно-морским ремнем. Пример из личной жизни. Прадедов свадебный патефон. Красный! На винты. В хлам! В кучку. Только головой покачала. Я его взад три месяца собирал. Собрал. Не играет. Надо снова разбирать! Точная механика! Хай-тек! Все равно починю. (И починил! Через два года...)

А кофе я повадился мамцу каждое утро подгонять. В пастэль! Стратегически оправдано! Потому, как просыпаюсь теперь раньше неё. Ну будит она меня. Каждое почти утро. Только когда в трусах спит, тогда не будит. Дня три. В месяц. А я все равно уже и сам просыпаюсь. И почему-то всегда замираю. И потревожить ее очень боюсь. Она тихонечко-тихонько шепчет что-то. Вроде зовет меня. Не разобрать, что шепчет. И гладит меня руками. И по спине гладит и по голове, и по попе. И прижимает меня к себе. Несильно совсем. И я млею почему-то. Ну не понимаю я, почему. Все равно хорошо мне.

Весна уже началась. Потеплело. Простыл малехо. И случилось так, что я чихнул. Когда она...ну рано утром... И она проснулась. Сначала посмотрела на меня как-то удивленно немного, потом испугалась как бы. Покраснела вся. И отчаянье какое-то даже на лице. И отчаянность безшабашная. Как написана. Еще сильнее покраснела. И сильно так сжалась вся, колотить ее начало. Потом как упала лицом вниз, в подушку и зарыдала в голос...Я даже испугался. Обнял ее, прижался молчком и по голове ее глажу. А она все плачет, не перестанет никак. Ну бабы! Ну бестолочь эмоциональная! Делаю серьёзное лицо. Включаю дурака. Успокаиваю, что и не страшно совсем, что ей просто сон дурной приснился, просто сон... что я ее от любого горя защищу с помощью беззаветной отваги. Носом шмыгать начала, прислушалась.

Повернулась ко мне. Ты не испугался, медвежонок? Спрашивает. Ну дитё, дитём! Не, говорю! А чё пугаться-то? Ну подумаешь... Чё такого-то?! Ну сон! Просто сон! Да сына, это просто был сон...И не дурной он вовсе, а совсем наоборот...

Фу....х! Заулыбалась она. Сошел таки за дурачка. Устаканилось...Срочно нужен кофе...Сварил. Несу. Смотрит, как я коф несу. На меня смотрит. Глаз не отрывает. Подозрительно, как то смотрит. Ну смотри, смотри...А хули с шестилетки спросишь... Ха! Нас, шестилеток, скромность безумно украшает! Радостный, простой и веселый я! ....Типа!

Да сказать по честному я и в правду не понял. Ну болтают пацаны разное. Дескать, дрочут люди. Показывали мне даже как. Дак это ж тока пацаны! Я точно знаю! Я у себя попробовал. Впечатления никакого. Хрень какая-то. Неинтересно! А зачем маманя ко мне жмется? Во сне! А фиг знает. Да, может нужно ей так! Может это нежность такая телячья! Мне что за дело? И лишь бы была она веселая и ей хорошо всегда было! Не, ну я допер конечно, что снится ей что-то, не совсем простое. Интимное что-то снится. Чего б иначе ей так разволноваться-то с сна? Ишь разрыдалась!. Хоть успокоилась теперь и то ладно... Так вот и пошло оно.

И просыпался я всё от того же самого дела. И она просыпаться стала тоже. Тока я решил не маячить, шлангом прикинусь и посапываю ей под мышку. Сплю вроде. Она и осмелела! Дождусь, значит, пока она не расслабится и тоже вроде как бы просыпаюсь. И на кухню бреду кофей варить. И ей в пастэль подаю! А она как бы просыпается только... ласковая такая... вот так и дурим друг дружку...типа! Непонятно зачем... Но чую, так надо!

История восьмая

Карантин

... А я всё думаю о бабах

И спотыкаясь на ухабах...

В начале апреля садик прикрыли. Грипп накрыл садик, и его прикрыли. Карантин называется. А у мамуры на работе квартальный отчет случился. А у дедушки у бабушки тоже на работе содом и гоморра. А тетушки в Питер на экскурсию слиняли. Куды ребенка девать? А в дярёвню его! В Емельяновку! К баушке Нине и деду Косте. И увезли меня, сердешного.... А у бабы Нины тоже, не слава богу. Люська, младшенькая разболелась не на шутку воспалением легких. Баба Нина больничный лист взяла и увезла ее к нам в город. В областную больницу. И сама с ней конечно поехала. Тетка Даша институт уже закончила бухгалтерский, замуж вышла в городе, там и живет с мужем, пузо растит в общаге на 12 квадратах, роды уже скоро.