Русь Расстеленная

У Тани Цой прозрачная кофточка прилипла к телу от холодного пота, у Африки пот крупными бисеринками покрывал посеревшее лицо (так она бледнела, как и краснела), Прошмандовка то и дело поправляла повлажневшую чёлку на лбу. Хотя в номере жужжал хорошо отрегулированный кондиционер, вовсе не было жарко. Но девушки продолжали потеть от надвигающегося страха и сильно стеснялись этого.

Хозяева смотрели на молодых скромниц предупредительно и сдержанно, и от этого становилось ещё страшней. Девочкам иностранцы не в диковинку. Им приходилось не раз быть с арабами, азербайджанцами и даже с москвичами-нигерийцами из тех, которые занимаются транспортировкой наркотиков из Африки в Россию. Все вели себя одинаково — раздеть, но сначала полапать, подержать в руках товар, словно проверяя его качество. Нынешние клиенты ни на кого не похожи.

Прошмандовка, суеверно верившая во всякую чертовщину, со страхом ожидала двенадцати часов, когда с последним ударом часов всё преобразится и она увидит хозяев в демоническом обличье.

* * *

Но вот часы на руках у кавалеров пропиликали полночь, и ровным счётом ничего не случилось. Снова галантно танцевали и снова много ели-пили, причём с водкой девушек никто не неволил. Потом некоторые с разрешения дам сняли чёрные пиджаки, аккуратно повесили их на плечики во встроенном шкафу. Все до сих пор говорили только по-русски.

И вот когда глаза рыжего со шрамом окончательно налились кровью, он рванул на себе душивший его ворот так, что даже пуговицы на сорочке отлетели, а одна из них угодила в бокал в руке у Африки. Ударил ладонью по столу и что-то провозгласил на своём языке такое, отчего все его приятели вскочили с мест и гортанно трижды повторили его боевой клич.

Потом вышли из-за стола, стали в круг посреди комнаты и начали припевать в такт рыжему, который выделывал чудеса, вертя в руках столовый нож. Все по его примеру взяли в руки столовые ножи и, подпрыгивая, стали ходить друг за другом по кругу, как дети на уроке физкультуры. Так они пританцовывали и подпевали, пока не исполнили первую часть своей программы и снова сели за стол жрать и бухать.

Девочкам никто не наливал и вообще на них перестали обращать внимание. Молодой распорядитель вечеринки вылил целую бутылку кроваво-красного каберне в отделанный серебряной чеканкой бычий рог и призывно выкрикнул по-русски:

— За джихад! Газават России! Вон русских из России!

— Вон! Вон! Вон! — снова троекратно прокатилось над столом пламенное восклицание.

— Подомнём и растопчем Россию, как грязную девку!

С этими словами рыжий со шрамом рванул с Тани Цой кофточку на спине и повалил обмершую девушку на диван. Прошмандовка с Африкой сидели, как каменные, на своих стульях, боясь пошевелиться, после того как горское воинство поторжествовало над их подругой по несчастью.

— Полотенце! — крикнула Таня Цой ни жива ни мертва с дивана.

Ей не ответили. Она судорожно пыталась непослушными руками утереться юбкой. Рыжий верзила со шрамом снова кинулся на диван и впился золотыми зубами в розовый цвет шиповника на губах Тани Цой. Кавалер, весь вечер подкладывавший ей в тарелку угощение, пристроился на диване к Тане сзади. Минута — и уже оба джигита с двух сторон извивались в любовных конвульсиях. Третий джигит уже расстёгивал ширинку, чтобы заткнуть Тане рот.

Милда и Африка даже не пробовали кричать или убегать, зная по долгому опыту, что это в гостинице "Комета" бесполезно. Обе молча дожидались своей участи, вжимаясь в спинки кресел. самый тёмный угол комнаты на широком кресле, но их пока никто не беспокоил. Гордые джигиты толпились у дивана и гортанными возгласами подбадривали троицу жеребцов, которые терзали Таню Цой.

Когда у последней троицы дело подошло к победному финалу, разгорячённые воины джихада зааплодировали самим себе и затянули какую-то новую воинственную песню, хлопая в такт ладонями. Прошмандовку с Африкой швырнули на ковёр посреди зала. Не переставая петь, пристроились в затылок друг другу и стали исполнять свой боевой танец вокруг дрожавших на ковре девочек.

С этого момента они говорили и пели только на родном языке. Потом рыжий со шрамом поднял оба кулака кверху и почти достал до потолка. Он подал какую-то отрывистую команду, хоровод распался, танцоры принялись расхватывать девочек. После каждой победы над девушками танцы в хороводе и воинственное пение начинались снова.

Свои победы они праздновали песнями и танцами, не забывая в перерывах между страстными атаками перехватить рюмку-другую водки и перекурить. Все были теперь в махровых халатах с широкими рукавами. От вида и запаха срамной крови на ляжках у девочек у гордых горцев раздувались ноздри.

— Распять русских девок, как пророка Ису! — провозгласил кличь рыжий со шрамом.

Вынули из гардеробов деревянные палки для одёжных плечиков. Заставили Прошмандовку и Африку растопырить руки, запястья привязали к краям палок, как в древности связывали рабов. Повалили девочек на загаженный ковёр и снова принялись праздновать свои победы. Палки было только две, поэтому Таню Цой приковали наручниками к дверной ручке.

* * *

К трём часам ночи многочисленные победы над русскими девушками обессилили джигитов. Дольше всех устояли на ногах рыжий со шрамом и молоденький бв тюбетейке.

В половине четвёртого в дверь осторожно постучал стуком Боня.

— Открывай... — простонала ему Таня, повисшая без сил на ручке двери.

— Как я открою, дура, тут изнутри заперто.

Таня медленно приподнялась сначала на колени, которые скользили на натёкшей сукровице, потом стала на ноги. Долго не могла затёкшими руками, прикованными наручниками к двери, повернуть защёлку замка.

— Чего так долго возишься? — поторопил её Боня.

— Толкай дверь... — устало прохрипела Таня и снова опустилась на пол.

Боня не мог открыть, не оттащив безвольно обвисшую Таню дверью по полу на полметра в сторону. Прошёлся по загаженным апартаментам, деловито огляделся и присвистнул:

— Погуляли... Главное, все живы. Заживёт, как на сучках. Была бы морда цела, остальное зарастёт.

Он взял со стола нож, срезал верёвки и палки палки с шеи Прошмандовки и Африку.

— Боня, гад, погляди, что с нами сделали... — без слёз в голосе пожаловалась Африка.

— А чего вы хотели? Клиенты заплатили. Все путём, всё по понятиям.

Девочки не стали даже принимать душ, наскоро подмылись и умылись.

— Боня, где подменка?

У Бони всегда на этот случай с собой были пакетики с колготками, лифчиками и трусиками — специфика работы сутенёра.

— А меня забыл? — — зло прошипела обвисшая в наручниках на двери голая Таня Цой.

Боня склонился над заснувшим сидя у стены самым молодым безбородым в тюбетейке и с опаской похлопал его по щеке. Тот медленно раскрыл красиво очерченные миндалевидные глаза и сонно спросил:

— Чего надо?

— Извиняюсь, ключик бы от наручников, хозяин.

— У телефона, — буркнул тот и, не поднимаясь с пола, снова заснул.

Потом неожиданно открыл глаза и спросил на удивление трезвым голосом:

— Ты воровать пришёл?

— Как вы могли подумать, хозяин!

— Из-под земли достану... — пробубнил горец и уронил голову на грудь.

Воровать их профессия не позволяет, но вот сгрести со стола конфеты и фрукты — святое дело. Прошмандовка первым делом набила лакомствами полиэтиленовый пакет для малышки и тётки.

— Подбери со стола ещё парочку бананов и апельсины для вахтерши в общаге, — распорядился шёпотом Боня.

— Сам потрудись. Я в общаге не живу.

* * *

Заспанный швейцар безо всяких эмоций и расспросов выпроводил их из дверей. Охранника в холле уже не было. Вместе с Бониными девочками из гостиницы выпорхнули ещё какие-то ночные визитёрши, перед которыми сразу остановилась машина с предупредительно распахнутыми дверцами.

Бониных девочек никто не поджидал. Ветер сразу бесстыдно распахнул полы их коротеньких шубеек на девочках и растрепал причёски, наведённые на скорую руку. У входа в гостиницу "Комета" теперь дрожали не прежние красотки, а какие-то растрёпанные курицы.

И на парковке перед гостиницей машины Али тоже не было. Боня занервничал — как-никак возвращался с ночной смены с большими деньгами. Какие-то тёмные тени пугающе оживились на автобусной остановке, но как раз в это время подрулил Али.

— Алик, ты раньше не мог приехать? — взъелась на него Таня Цой. — Нам с утра на практику.

— Какая практика, э? Завтра, сегодня уже суббота.

— Все равно мог бы и в машине посидеть, чем башлять на ночных пассажирах, — поддержала подругу Прошмановка. — Нам и так сегодня все кости перемяли.

— Э, Прошмандовка, как ты мине надоела! Не нравится — берите такси. Мало денег получили, э? Я постарался.

— Стихни! Я тётке звоню узнать про температуру у моей малой.

— Боня, стервец, давай раскошеливайся, — сказала Африка и скривилась от боли, расправляя помятое клиентами тело на мягком сиденье.

— По приезду рассчитаюсь.

— Нет уж, ты дома легко нам мозги запудришь, когда нас в тёплой машине разморит.

Боня полез за деньгами.

— Триста, — напомнила Таня . — Алик свидетель — по триста.

— Двести, я уже раньше сказал. Алику тысяча, Сэму пятьсот, что мне тогда останется? — заюлил Боня.

— Ты в следующий раз задницу свою под клиента подставь, чтоб знал, как деньги достаются.

— А я чо? Я ничо, девочки... Всё понимаю, работа трудная. Только нигде вам больше так много не заработать. Я тоже иду на траты. Вон бельишко вам новое подкинул вместо разорванного... Тётке Прошмандовкиной платить надо за объявления?

— Спецовку ты так и так обязан выдавать по трудовому соглашению. И не забудь тампоны и гигиенические прокладки, как обещался. А тётка... не за что ей платить, с ней водкой можно рассчитаться, — зевнула Африка, показав фиолетовые десны.

— А ты вообще молчи, ты сегодня на себя только за раз по паре принимала принимала, а мы с Танькой всякий раз троих претерпевали, — взъелась на подругу Прошмандовка.

— Ладно, не базарьте, без Прошмандовкиной тётки нам никак. Она на телефоне сидит, заказы добывает, — утихомирил их Боня и отсчитал Прошмандовке три бумажки по сотне баксов.

— Довольна, молодая мамаша? — спросил он, подмигивая.

Молодая мамаша была в распахнутой шубке. На чёрном платье отчётливо проступали пятна от грудного молока.

— Вам по двести.

— Мы что, под солярием с Танькой загорали? — взвилась на месте Африка.

— Ты не кормящая... Эй, вы там ничего случаем у этих горцев не подцепили?

— Это вы цепляете, — равнодушно ответила Таня. — А нас награждаете.

— Э, зря ты девок балуешь, — покачал головой Али. — Работать плохо будут. Без прибыли останемся.

— Не обеднею, — сказал Боня. — Трогай потиху, спать уже пора. Прошмандовку к тётке, а нас в общагу.

Из темноты на окна машины сыпал какой-то мелкий, похожий на манную крупу, снежок. Али гнал машину по пустым улицам, не снижая скорости на поворотах. Девочки на заднем сиденье только безвольно мотали головами из стороны в сторону, когда машину слишком круто заносило на скользкой дороге.

Когда высаживали Прошмандовку у тёткиного подъезда, Боня напомнил:

— Скажи тётке, пусть перезвонит утром по вчерашним адресам и извинится, что не выполнили заказ. Завтра отработаете.

— Завтра выходной.

— На пенсии отдыхать будете.

— Завтра выходной, сказала.

— По выходным у нас самая работа.

Но Прошмандовка уже захлопнула за собой дверцу машины, а девочки дружно отвернулись от Бони.

— Моей труженице тоже отдых нужен, — зевнула в кулачок Таня Цой. — Жди теперь, пока там всё заживёт.

— Девки живучие и заживучие.

4

— Тики-так бу сделано, начальничек!

Таня Цой вытянулась по струнке и приложила руку к голове, отчаянно кривлялась, отдавая честь дежурному сержанту, который строго-настрого приказал ей вернуться в палату через полчаса.

— Не цепляй ты её, — прошамкала беззубым ртом кастелянша, запахивая застиранный байковый халат, чтобы вместе с Таней выйти на улицу из кожно-венерологического диспансера. — Как матрасы все перетаскают, так я их отпущу назад. Впервой, что ли? Эта красавица проверенная, она у меня уже который раз на излечении ошивается. Всё у ней, как на собаке, заживает, и никто не скажет, что десять раз штопанная.

Таня Цой, в таком же долгополом байковым халате невероятного размера и безразмерных же галошах на босу ногу, выпорхнула на волю из стен больницы с окнами за решёткой, от которых не отделаться, и зажмурилась от яркого солнца. Хоть и не баловала ранней весной погода солнечными деньками, а у Тани уже проступили еле заметные веснушки.

С этими бледными конопушками и двумя короткими косичками, она была похожа на девочку-подростка, до того чисты и наивны были её ледянисто-голубые глазки. Потому-то какая-то старушка-посетительница во дворе, мельком глянув на Таню, запричитала:

— Дочка ты моя, дочка! Да как же ты сюда попала?

Таня Цой давно привыкла, что её всегда и повсюду принимают за наивную скромницу. В ответ только потупила глазки и затрепетала ресницами, словно вот-вот расплачется. А вот старушка действительно всплакнула и протянула ей шоколадную конфету, которая неизвестно для кого берегла. Не каждая пенсионерка позволит себе съесть шоколадную конфетку, прибережёт для внуков.

* * *

Работа во дворе больницы простая и знакомая. Тане предстояло на пару с подружкой по несчастью и палате, с тем же диагнозом, перетаскать разложенные на солнышке для просушки матрасы в склад. Для таких работ кастелянша всегда привлекала самых бойких из больных, а Таня Цой ради глотка свободы готова была даже горы свернуть, не то что таскать вонючие матрасы.

Но для сержанта на тумбочке с телефоном у входной двери было понятно, что дело затевается не только ради невинных хозработ. Кастелянша регулярно выпускает своих пленниц на свободу, чтобы они прошлёпали в галошах через дорогу в магазин за выпивкой на деньги, которыми их снабдили развесёлые обитатели этого печального лечебного заведения.

Сумку с бутылками передадут кастелянше, та незаметно для охраны пронесёт её разом со своим барахлом в палаты. А под вечер в тумбочке на вахте у сержанта как-то незаметно появится бутылка "белой". Обиженные судьбой клиенты вендиспансера привыкли к сверхактивной ночной жизни и с трудом выдерживали трезвое воздержание. Сержант не возражал. От нудного бытования взаперти больные могут взвыть и взбеситься чуть ли не поголовно, если не дать им в меру расслабиться привычным образом. После выпивки они тайком начнут обмениваться своей заразой друг с дружкой, а потом тихо-мирно уснут. Система такой психологической разгрузки была отлажена ещё при царе горохе и пока не дала ни единого сбоя.

За неполный учебный год Таня успела побывать в этих скучных стенах уже три раза, и что удивительно, всякий раз на короткой производственной практике. С больничной справкой легче оправдываться пред завучем за вынужденные прогулы. А как реагировала администрация колледжа-профтехучилища на звонки и бумаги из вендиспансера, всем известно — рекомендации выполним в обязательном порядке. Но автомат с презервативами для учащихся директор так и не поставил, как обещал представительницам общества борьбы за гендерное равенство и сексусальную раскрепощённость, хотя и всякий раз клятвенно заверял принять самые крутые меры против гомофобии и нетерпимости к сексуальным меньшинствам. Но это можно сравнить с обещаниями метеорологов обеспечить на период летних отпусков ясную и тёплую погоду. Содомия всё никак не могла проникнуть за стены профтехучилища, хотя позорных случаев анала парней с девочками было немало. Девчонки оправдывались, что хотели сохранить целомудренность.