| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
У Наносёнков все предки служили в полицаях у любых захватчиков. А потом оправдывались перед властями — а куда деваться было? Французы заставили, немцы заставили, поляки заставили, и американцы, наверное, заставят. Наверное, в нас немецкая кровь есть всё-таки, подумывал дедок. Нам, литвинам, уютненькей всего под немцами было, и в 1918, и в 1941. С поляками не так. Те сразу сапогом в морду били, а немцы сначала разбирались и только потом били. С немцами поладить можно, если не залупаться.
* * *
Задремавшего было старика разбудил телефонный звонок, но это был не "куратур". Звонил встревоженный младший сын. Бандюганы расправились с внуком — на стройке с девятого этажа скинули.
— Ну и притихни. Убили так убили. Нашто было ему с урками связываться? Нам нафиг не нужны в шляхетном роду уголовники. Мы семья шляхетная, многодетная, порядочная и законопослушная. У нас льготы, мы малообеспеченные в пересчёте на одного члена семьи. Государство многодетных и малообеспеченных в беде никогда не оставит, а законом оборонит. Мы против закона не выступаем. С уголовщиной не знаемся. Закон нас охраняет, потому как мы шляхетные, многодетные, малообразованные, трудящиеся и малообеспеченные, понял? А про убитого Петьку забудь. Ты молодой, и Манька твоя крепкая. Вы ещё себе не одного пацана народите. Бракованных щенков всегда топили, так заведено, чтобы шляхетную породу не портили. Я позабочусь, чтобы наша знатная фамилия в криминальные сводки не попала, не боись. Больше мне пока не звони, понял? Бывай!
Не успел дедок в уютном кресле-качалке от волнения дух перевести, как тут же позвонила дочка. Снова проблема с младшей внучкой.
— Шо, этот хамский вумник никак не отцепится от нашей шляхетной Люськи? Никогда моя внучка не выйдет замуж за вумника с университетским дипломом!
— Папа, он ей письма в стихах пишет.
— Сама виноватая, раздурила девку интелихентскими замашками. Я не дозволял её в музыкальную школу водить. Вот и нахваталась там всякой пакости от хамских вумников.
— Папа, она к нему сбежит!
— Как сбежит, так менты приведут её к тебе обратно со связанными руками. Вумнику тому подбросят наркотиков — сядет лет на пять. За это время у Люськи дурь из головы повыветрится.
— Папа, она руки на себя наложит.
— Не успеет. Пришлю за ней пацанов годных. Они её подколют, чем треба, с недельку по кругу попускают — потом самой понравится. Тогда можно её в любой бордель в Германию определить и с сутенёром договориться, чтобы деньги тебе переправлял. Всё равно она уже наукой порченная, с неё толку не будет — ни гаечным ключом крутить, ни прибылЯ семье подсчитывать, ни уличных проститеней пасти. И дети от неё такие же вумники-выблядки пойдут. Не нужна такая в нашем шляхетном роду.
— Папа, пожалей материнское сердце. Она же моя кровинушка.
— У тебя ещё четверо мал-мала меньше. О них позаботься, чтобы школьная наука их с путя не сбила. Пять классов — и не больше для шляхтича! Теперь это дозволено, не старорежимные времена, когда насильно учили. А то с наукой книжной парни пить начнут, а девки — гулять, потом рожать не схочут.
Дедок положил трубку, потянулся к фужеру с самогонкой, но отставил его. Слишком уж руки тряслись от злости и праведного гнева. Внуки пошли! Один краше другого. С детьми было не легче, а с внуками так вообще горе горькое. Литвинский шляхетский род, что называется. И всё началось с того, что старший внук Васька поехал учиться в Москву как победитель какой-то там заумной олимпиады. И плевать ему было на то, что дед само слово "Москва" и на слух не переносит. От этого слова у него челюсть перекашивает, слюна течёт, как у бешеного пса, и сыпь по всему телу проступает.
Каких трудов и денег стоило родному деду послать в Москву годных пацанов, чтобы этого блудного сына на путь праведный наставить. Три года таскали его по кабакам и ночным клубам, пока тот не ушёл в свой первый запой. Потом стало полегче. Ваську отчислили из института за пьянство и прогулы. Вернулся домой. Пошёл, как приличный человек, работать грузчиком на рынок. После третьей ходки на лечение от алкоголизма вообще золотым заделался — свой в доску, а главное — душевный и отзывчивый шляхтич, а не заносчивый хамский вумник. Алкаш — трудяга полезный, ему с похмелюги всегда стыдно за вчерашнее. Поэтому и работает за троих, чтобы вину свою искупить. Лучше спиться, чем в институте учиться.
* * *
В семье не без урода. Внук Васька был не первой вырусью в славном шляхетном роду. Сестра-двойняшка самого Наносёнка замужем за профессором военной академии из чистокровных москалей. Хошь не хошь, а приходится за родню почитать, хоть и скулы сводит от ненависти к русским хамам. Племянник-москалик рассказал как-то Наносёнку, что какой-то москальский магнат Герцен, который был побогаче Радзивиллов, Сапегов и Огинских, писал, что литвин русскому сначала кажется странным чужаком, но уже через пять минут русак без памяти влюбляется в него. Ну и пусть они влюбляется до поры до времени, пока нас мало. Потом поздно будет, когда расплодимся. Тогда им мало не покажется.
Москалики — идиотики, если столько лет считали нас за своих. Мы, литвины, говорили, говорим и будем говорить на русскому языке, но братьями им никогда не станем. Они так же, как и поляки, скоро будут рады служить нам как верные псы. А ещё и то жмудьё аукштайтское, что из нынешней Литвы-обманки, которое нагло присвоило имя наших литвинских предков, будет нам сапоги чистить. Никакого ВКЛРЖ, Великого княжества литовского, русское и жемойтского, только ВКЛ! Литвины господарили. Москали ходили у литвин в посполитых прислужниках, а жмудь ховалась по лесам.
Хай наши враги подохнут, а мы будем плодиться и множиться. Мы им всем устроим кровавую "погоню", которая на нашем древнем гербе изображена. Литвинский рыцарь в белых латах на белом коне снова размахнётся мечом на восток и на запад, север и юг, чтобы хам наш гордый стяг не называл обидно "сало-мясо-сало".
Пусть даже на эту землю, что у нас под ногами, придут снова немцы, шведы, французы, американцы и остальная западная шваль, которой уже недолго осталось коптить белым светом. Мы до поры до времени им всем будем верно служить, как прапрапрапрадеды прислуживали наполеоновским воякам, а прадеды — гитлеровским эсэсовцам. А потом, когда западные хозяева выродятся в гомиков, мулатов и метисов, только мы останемся хозяевами на этой земле, куда пришли наши инопланетные предки, да ещё чужой землицы прихватим.
Наносёнок протянул руку к так и не выпитому бокалу и тут же одёрнул её. Оставь это пойло пшекам, москалям, жмудинам и всяким криворусам, подсказал ему внутренний голос. Пусть спиваются до последнего. Мы, литвины, будем бодрствовать и трезвиться, пока не получим в наследство то, чего не строили, как обещал нам князь мира сего.
Не зря наши литвинские князья морочили голову с крещением то православным, то католикам, а поклонялись они именно ему, дьяволу. Ольгерд, которого теперешнее жмудьё (под кликухой "литовцы") называет Альгирдас, да и Миндовг, Миндаугас по-ихнему, — вона скока разов перехрещивались туда-сюда и обратно, чтоб врагов с толку сбить и время потянуть. А пока что мало нас. Мы втихую своими прикинемся, чтобы русские хамы на первых порах подмогали, как пару разиков "братушкам"-болгарам подмогли, а те болгары потом русское хамьё подальше послали. Так и мы всех их пошлём. Но мало нас пока, слишком мало. Плодитесь и размножайтесь, заповедал их господь... За этим дело не станет.
* * *
Телефонный звонок снова разбудил безобидного старичка. На этот раз это был "куратур":
— Ты, старый придурок! Я звонил провайдеру — у тебя в доме с интернетом всё нормально. Хватит дурку гонять — включай обучающую программу.
Наносёнок зевнул и зло ткнул в клавиатуру. Выплыла красная заставка "ЛЮТИЧИ-ЛИТВЯГИ". И опять этот заумный историк бормочет за кадром одно и то же:
"...Упорное язычество литвин объясняется их верностью космическим бессмертным предкам. Лёгкость литвин в переходе из одной религиозной конфессии в другую объясняется тем, что они никогда не принимали всерьёз ни поляков-католиков, ни православных русских, а всегда считали себя по расовой чистоте выше этих плебейских народов..."
Дедок спросонку не поверил ушам своим. Заикастый диктор за кадром заговорил точь-в-точь, как магистр белой и чёрной магии.
"...лютичи-литвяги, предки литвин, — самый мужественный и самый воинственный народ в истории. Только смешение с поганой славянской кровью и принятие языков этих расово неполноценных этносов (русских и поляков) поколебали неодолимый прежде дух гордых потомков небесных властителей вселенной".
Вот это уже веселей и понятней — дадим в морду пшекам и пустим кишки москалям! Москаляку на гиляку! Дремоту как рукой сняло.
Экран монитора потемнел, как звёздное небо, а звёзды завертелись круговоротом, словно их утягивало в космическую "чёрную дыру". Потом экран взорвался ослепительным сиянием, как будто нарождалась сверхновая звезда. И в бесконечной перспективе расходящейся вселенной появились очертания человека в белом балахоне с вышитыми магическими знаками. Его плоская лысина сверкала, как жёлтое угасающее солнце, а седые космы, обрамлявшие её, ниспадали на плечи очёсами козьей шерсти. Под сплющенным у висков узеньким лбом лихорадочно подрагивали прямо поставленные, глазки, утопавшие в глазницах. Сплющенный тонкий носик, похожий на узкий клюв нырковой уточки и почти безгубый плотно сжатый рот... неужели?
Старый Наносёнок чуть не выпал из кресла-качалки, едва подхватив компьютер на лету. Как же он не узнал сразу по голосу? Это был не просто заикастый и гундявый историк, а сам магистр белой и чёрной магии пан Лешек Зыгмунт Шкрабачёс.
Маг воздел руки крабьими клешнями и заговорил утробным голосом, похожим на гул труб похоронного оркестра: "Нет судьбы иной, кроме той, что мы творим сами, братья литвины! Выбор за нами, за нами и победа, что бы там ни шипели пшеки и акали москали. У них нет будущего. С запада накатываются Содом и Гоморра европейских пидорасов. Славные моджахеды исламского джихада режут наших врагов и с востока. Наступит время, когда слова "Рус" и "Лях" уже нельзя будет найти ни в одном словаре. Никогда больше не вернётся время пястов и ягеллончиков, довмонтов псковских, мининых и пожарских, хмельницких и всяких там наливаек. А зловредная книжка "Тарас Бульба" будет запрещена, как "Майн Кампф", чтобы предательский Гоголь из рода литвинских шляхтичей Яновских никогда больше не мутил светлые головки нашим деткам".
Человек в шёлковом балахоне отвернулся и вмиг пропал из виду, как фокусник в цирке. На экран выплыла карта с подпись на латинке: "Krolestwo Polskie i Wielkie Ksiestwo Litewskie". Затем на златотканой ленте побежал девиз: "Si Deus Nobiscum quis contra nos — Если с нами Бог, то кто против нас?" и на карту лёг злачённый крест. И вдруг территории Польши, Прибалтики и России поблекли, как в дымке, а на карте пожаром запылали красные буквы "Litwa" от Балтийского до Чёрного и Каспийского морей. На пепельном пятне меж трёх морей лишь высился обугленный крест, теперь похожий на рогатого идола, вырубленного из ствола дуба.
Наносёнок утёр рукавом слезу, громко хукнул в сторону и до дна накатил-таки бокал родимой дымки, выгнанной в еловом лесу за Передерней.
— За победу нашей крови!
Потом наморщил тонкий носик, поёрзал в кресле и с шумом выпустил газы от торжества победного удовольствия.
Конец_
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
