Новое время

— Вот так бы и сразу. А так с Вас — еще полторы штуки зелени сверх прочих

убытков.

5.

20 марта. Там же, те же

Не тот пропал, кто в беду попал. А тот пропал, кто духом упал.

Народная мудрость.

— Где юрист и бухгалтер? Долго их еще ждать? Почему дверь не открыта?

— Пал Дмитрич! Заблокировались они изнутри. И не открывают.

— Что телефон? Что Смирнов?

— Или трубку не берут, или нет соединения. Может, они в хранилище закрылись?

Ладно, ломайте дверь! Вот видите, молодой человек, еще и дверь из-за Вас ломать

придется. — Дмитрич аккуратно собирает бывшие мои деньги со стола и кладет себе

в кожаную папку. Она сразу толстеет и приобретает солидный вид.

Меня оставляют в покое. Пока не извлекут тех, кто должен будет определить

величину убытка, упущенной выгоды, морального ущерба... "Соберись!", — шепчу сам

себе. Во всем этом есть один интересный момент. Бандитам, а на деньги меня

разводят именно бандиты, абсолютно наплевать на трупы. Как своих коллег и

банковских служащих, так и милиционера. Никаких денег не хватит закрыть глаза

органам на развороченный офис и гору трупов. А шустрая троица ведет себя так,

будто в мой старенький "Запорожец" въехал в 600-й "Мерседес" на удаленном

проселке. И теперь меня просят уточнить, как обгонял, как подрезал... Вздыхаю.

— Не переживайте так, Владимир Петрович! — успокаивает меня бригадир, — особых

повреждений в процессе уговора мы вам не нанесли. Вот моя команда выбивала... то

есть, обосновывала вину одного умника. Выехал он в своей шестерке и стал на

перекрестке, а шеф в него сзади въехал. Так пока ему паяльник в задний проход не

вставили, никак не хотел признавать, что если бы он не выехал в тот день из

гаража, то не столкнулся бы с моим шефом. И вообще, Вы, человек здоровый,

спортивный, за собой и своим здоровьем следите. Я это ясно вижу. Одна Ваша почка

покроет большую часть расходов, а если еще и глаз добавить, так и услуги медиков

оплатите, да еще и в прибылях скорей всего останетесь...

Тем временем, "двое из ларца" окончательно определилась со своими действиями.

Один, судя по звукам, фомкой выламывает петли двустворчатой двери, а второй

виден мне в открытую дверь. Он с "Сайгой" наперевес страхует первого от того,

что может объявиться из-за двери.

А когда они вытащат из-за этих дверей того, за кем они приехали, наступит и мой

черед. Прежде всего — наручники. Нет, не так. Прежде всего, избавится от

внимания этого волчары. Если ему просто что-то не понравится во мне — наложат на

бедро жгут и проделают в нем дырку. Чтоб меньше ерзал.

Амбалы объединяют усилия с криком: "Раз-два-взяли". Хруст, треск. Дверь летит на пол, точно по коленям Василию.

Дикий крик, грохот выстрелов, снова крики. Лечу на пол вместе со стулом, успев

увидеть, как Дмитрич, сбив меня ударом ноги, прыжком оказывается возле двери,

одним движением закрывает ее, вскакивает на стойку и начинает стрелять поверх

стекла. Выстрелы идут не часто. В промежутках слышу вопли, которые сменяются

стонами и хрипом, заменяемым звуками жора. Так, и что мы имеем? Тот мужик, по

которому девицы прошлись своими туфлями на шпильках — помер. Никто его не кусал.

Значит, если ты просто умер, то тоже скоро встанешь и начнешь гоняться за

окружающими, с целью плотно перекусить. Теперь понятно, почему никто трубку не

брал. О, стрельбы закончены. Дмитрич меняет обойму, предлагает мне полежать,

прыгает в зал, идет. Звучит выстрел, потом еще один. Чтобы объеденные охранники

не встали? Так, оружие собирает, судя по звуку и складывает в сумку. Как же

встать, когда этот чертов стул держит?

Закончив шмон покойников, Дмитрич ловко забирается обратно и с интересом смотрит

на меня:

— Ну как Вы себя чувствуете?

— Немного неудобно, но — живой, чего и Вам желаю.

— Восхищаюсь Вашим самообладанием. И совсем по-другому оцениваю тот бой: один

против четверых.

Он выворачивает винты из спинки стула и помогает мне встать на ноги. Теперь могу

переместить скованные руки вперед.

— Скажите, Владимир Петрович, а вы не думали работать у нас?

— Зависит от того, что именно мне предложат.

— Ну, сейчас съездим, и Вы все узнаете. Возьмите сумку, положите ее в машину.

Распихиваю вещи со стола по карманам, вытираю платком мокрое от пота лицо и

спрашиваю:

— Павел Дмитриевич, сигаретку не дадите?

— Курить — здоровью вредить, молодой человек, — с этими словами он кладет на

стол между нами сигареты и зажигалку.

— Курить — вредно, пить — противно, — неловко из-за скованных рук убираю платок

в карман, — а умирать здоровым — жалко.

Вынимая руку, делаю шаг к столу и легко взмахиваю кистью. Дмитрич вскрикивает и

отшатывается, прижимая руки к глазам. Острый красный перец — можно и зрения

лишиться. У меня есть секунда, прежде чем он переборет рефлексы. Одним длинным

броском сближаюсь с ним, ставлю правую ступню на его ступню опорной ноги, левую

— на голень опорной ноги и, выбрасывая руки к его груди, вкладываю в толчок всю

массу тела. Дмитрич падает, слышу крик и хруст ломаемых костей. Прыжком вылетаю

в открытую дверь, хватаю стоящую у стойки сумку "мечта челнока" и вместе с ней

перемещаюсь вдоль стойки. Нет, Дмитрич, не поеду я с тобой. Что я у твоей

бригады забыл? Возмещение ущерба, на который ты меня развел? Я лучше сам по себе

пойду. Должок отдам, свое заберу и пойду. В сумке, наскоро обмотанный какими-то тряпками, чтобы не билось друг об друга, лежит небольшой арсенал. Считать некогда. Выбираю АКС-74У, рядом лежат два скрученными изолентой рожка. Проверяю магазины — полные. Выщелкиваю первые патроны, мало ли, какой мусор на них налип. Предохранитель в АВ, затвор передернуть, понеслась. Прикинув, где лежит Дмитрич, наставив пистолет в мою сторону, швыряю кресло через стойку. Попал, сдавленный стон подтверждает это. Вскочив на стойку, чтобы колонна прикрывала меня от случайной пули, вскидываю "калаш" к левому плечу. Короткая очередь разносит колено Дмитрича. Теперь мимо открытой двери и, пока он пытается навести ствол на слух, стискивая от боли зубы, вскинуть "калаш" и очередью разнести голову. Прежде всего — снять наручники. Теперь посмотрим, что мы с этого можем иметь. Трофеи — законная собственность победителя. Даже в Ветхом завете так сказано. А евреи — мудрый народ, плохого не посоветуют. Хорошая машинка, "Глок"? По патрону — похоже. Деньги, ключи с брелком — себе, сумку с оружием к выходу. Буром не лезть, может быть шофер, хотя — непохоже. Вызвал бы сюда, стволы донести и меня отконвоировать. Вон тот джип реагирует на сигнализацию, значит — мне туда. Включаю отключенный Дмитричем мобильник, набираю Николая.

— Ты где, Володь?

— Все там же. С грузом.

— Проблемы?

— Сейчас — решил, но могут вновь появиться.

— Кто?

— Охранное агентство "Лев".

В трубке свистят.

— И все еще жив?

— Жив, здоров и с трофеями. Все, выезжаю на Ленинский, черный джип...

— Стой! У них датчики и внешний контроль. Вылезай оттуда. А то сейчас огребешь.

— Понял.

— Займи позиции, чтобы видеть подходы и жди. Будем через пять минут.

Убрав телефон в карман, за спиной слышу спокойный голос:

— А теперь — медленно повернись, держа руки так, чтобы я их видел.

— Рыжий, е......! Все шуточки свои шутишь?

Дождавшись, пока я отойду в сторону от дверного проема и подам знак "чисто", Алексей спрыгивает с крыши банковского крыльца на иномарку, безнадежно корежа верх машины, и подходит ко мне.

— Ворон, нах! Ты просыпайся, нах! Тут, если ты еще не понял, война нах идет. А ты е...ом щелкаешь. Рысью на верх! Еще Николая подбирать.

Я с братьями вместе учился, дрался, обирал сады и ездил на стрельбище. А наши отцы вместе служили в Афганистане. Семья братьев дала нам стол и кров, а потом помогли с гражданством, когда, потеряв все, я добрался до Калининграда, имея на руках больную сестру и пакет с паспортом и свидетельством Ленки. Алексей и Николай вместе служили на Кавказе, а после демобилизации — ушли в истинно российский бизнес. Поставки компьютеров и оргтехники в сельские школы, регулярные "откаты" чиновникам и родительские связи на таможне позволяли друзьям не просто сводить концы с концами, но иметь устойчивый доход. Чтобы не было проблем с криминалом — маленькое ЧОП и спортзал, где "молодое поколение" учили рукомашеству и ногодрыганию (я знаю джиу-джитсу, кунг-фу, тэк-ван-до и еще много страшных слов), отбирая толковых в охрану.

Друзья звали меня к себе, но... заела гордость. Зачем тогда учился, если работать не по специальности. Да и должность выглядела абсолютно ненужной для ООО "Гигабайт".

Ободрав со здоровенной "Тойота-Лэндкрузер" какие-то провода, Алексей завел ее и мы поехали в сторону порта. Вслед за нами тронулась "газель" с внушительным прицепом, набитым 50-литровыми бочками. Пропетляв по переулкам, мы остановились и начали перецеплять прицеп к "Тойете". Николай быстро давал указания:

— Ворон, берешь сестру, едете по заправкам, заливаете дизтопливо. Сколько влезет. Деньги снять успел?

— Есть кое-что.

— Далее, смотри сюда. Все наши перебрались за город. Но едешь не по прямой, на дачах переселенцы, которые на... никому не нужны. И скоро они осознают свою численность. Дразнить их не надо. По кольцевой до съезда на полигон, повернешь вот здесь. Вот здесь станешь и позвонишь по, — он быстро записал номер клочке газеты, — опознаешься и только после этого двигай. Батя сначала стреляет, потом уточняет, кого подстрелил. Ленку завезешь в дом, и можешь собирать свое барахло. К нам переберешься. Мы сейчас на Пролетарскую, может, не всех зубных врачей сожрали. Возьмем вместе с бормашиной. Пригодится.

— А за продуктами?

— Возьмешь свои вещи, мы вернемся и на "газели" поедем. Тут, как в сказке, чем дальше, тем страшнее. В одиночку никуда не лезь. Какое оружие проверил?

— "Укорот".

— Вот, держи, — Рыжий протянул мне револьвер с навинченным глушителем, — хорошая, нах вещь. Под парабеллумовский патрон, с пружиной, как у "нагана". Так что в руке, нах сидит прочно. Давишь вот сюда, работает ЛЦУ. Вот патроны.

— Еще возьми вот, — Николай достал АКМ и разгрузку с рожками, — от себя отрываю. Но в серьезной заварухе твой "окурок" — только патроны переводить. Кистень еще держи.

— Если что — ломись напролом, нах. Побьешь машину — х.. с ней главное — доберись, нах. С богом, поехали.

Стрельба по городу ширится и крепнет. В дальнем конце улицы виден густой столб

дыма. Что-то горит.

6.

20 марта, день, проспект Победы.

Все вокруг — народное!

Все вокруг — МОЁ!

Х/фильм "комедия строгого режима"

Поездка по узким улочкам Калининграда, забитым столкнувшимися машинами, водители и пассажиры которых тупо ждали приезда гаишников и страховщиков, а кое-где уже маячили зловеще окровавленные фигуры — отдельная история. Проехать в южную часть города через мосты даже не пытаемся. Заправки либо закрыты без объяснения причин, либо — не имеют топлива. Против обыкновения, сестра молчала, забившись в угол, сжимая руками ТТ. После долгого пути по переулкам, дворам и тротуарам, сменившегося поездкой напролом по бездорожью промзоны, мы выбрались к небольшой АЗС так, что пробка по Победы не мешала подъехать. Для страховки, я решил подойти пешком. В случае чего — в спортивной сумке трофейная короткая "помпа" 12-го калибра на пять патронов (5-й — в стволе) объяснит разным нехорошим людям, что, как и почему

— Ленка, я сейчас иду, ты ждешь после моего звонка и подъезжаешь. Если что, я даю звонок и работаю по левой стороне машины. Так что тебе — правая.

— Удачи! — что там случилось у нее на работе, что молчит, как рыба об лед?

Мне сказали только, что "восставшие из мертвых" перекрыли выход на этаж и бодро скреблись по стеклянной двери, пугая офис.

Бодро шагаю по тротуару, подбираясь все ближе к заправке. Вроде, ничего подозрительного не наблюдается. Очередное столкновение — метрах в пятидесяти за моей спиной затруднило выезд из города. Проехавшие пробку — разгоняются и куда-то спешат. Внутрь города особо никто не стремится — формально рабочий день еще не закончен. А на этой АЗС я никогда не видел столпотворения. В любом случае, нам нужно топливо. Набираю номер и, дождавшись соединения, даю отбой. Стоящую на противоположном конце заправки светло-серую "Ниву", из-за которой выглядывает "жигуль" замечаю слишком поздно — из помещения АЗС к остановившемуся внедорожнику выходят двое. В руках второго — ружье. Дулом этого ружья он начинает аккуратно постукивать по боковой двери 'тойоты', пока первый становится спереди, блокируя!! дорогу. Время начинает стремительно нестись вперед.

Раз. Поднести левую руку с сотовым к голове. Будем имитировать разговор, произнося банальные фразы.

Два. Правая рука соскальзывает внутрь полуоткрытой сумки, взводя курок револьвера.

Три. Нажимаю повтор, отсчитывая расстояние до парня с дробовиком, который уже начинает терять терпение. Метров десять, но больше тянуть нельзя.

Четыре. Есть соединение. Даю разрыв, одновременно приподнимая револьвер. Красная точка целеуказателя скользит по пальто. Выстрел звучит гораздо тише щелчка механизма. Парня сносит ударом гигантской кувалды. Одновременно взревевшая двигателем "Тойота" врезается своим "кенгурятником" в грудь второго и бросает его на землю. Машина дергается, когда левое колесо переезжает придурка. Боковым зрением вижу, как из раскрытых дверей операторской появляется туша с пистолетом, буквально налетающая на луч ЛЦУ. От первого выстрела тушу разворачивает и складывает пополам, второй всаживаю в спину. Бросить сумку, броском до колонны на землю. Возле "Нивы" стоит еще один с пришибленным видом лапая кобуру на офицерском ремне. Ловлю в прицел, но тот резко дергается и начинает сползать по борту машины. Контрольный в голову. Боковое стекло внедорожника приспущено и из него вылетают слабые дымки выстрелов. Звуки выстрелов теряются в реве КАМАЗа на проспекте. Не расслабляться. Броском влетаю в операторскую. Непрерывно перемещаясь, осматриваюсь.

Ребята устроились с максимальным комфортом. Возле входа стоит стол с отставленными стульями. На нем бутыли с пивом, кое-какая еда. Пустая емкость поставлена под стол. На операторском столе, прикрытая со стороны улицы монитором располагается фигуристая деваха, одетая только в кроссовки. Руки и ноги ее примотаны скотчем к столу, так что она находится в удобной (и доступной) позе. Деваха смотрит на меня одним глазом. Второй — заплыл от молодецкого удара. "Добры молодцы" общались с представительницей прекрасной половины методом, именуемым у уличной шпаны: "по любви или по печени?". В углу — явно мужское тело со следами грязной обуви, плотно замотанное скотчем. Больше — никого. Делаю девице знак, чтобы молчала и вылетаю на улицу к машинам.

Здесь рыцари кастета и обреза работали. На асфальте — пятна крови и выбитые зубы. За проволочным забором — несколько неподвижных тел. У забора тихо воет женщина. Окровавленная полуголая девчонка лет 13-ти жалобно всхлипывает. Лицо — кровавая маска, все тело — в крови и синяках. Рядом хрипит тип со спущенными штанами, которого я аккуратно добиваю, попутно сняв с плеча ружье. Проезжающие видят все это, не могут не видеть, но... не обращают внимания. Это ведь не их пользуют в извращенной форме. Быстро осматриваюсь, срезаю со второго кобуру с "Ижаком" и иду дальше. Тем временем прицеп с бочками подогнан к заправочному агрегату. Сестра быстро обыскивает тех, до кого я не успел добраться, а просто раздробил черепа кистенем. "Нива" отогнана так, чтобы быть перед глазами. Револьвер перезаряжен. Кстати, в багажнике "Нивы" громыхают канистры! Пора общаться с оператором.