Муос : Чистилище

Владимир и Анастасия поселились в одном из пустующих дотов. Две недели в верхних помещениях Центра подорвали её здоровье и враз размазали в ничто её детские мечты и мысли. Симпатичную длинноволосую девушку присмотрели себе начальники надсмотрщиков УЗ-8 — сиамские близнецы, считавшие себя одной личностью и называвшиеся Драконом. Ей предложили стать постоянной любовницей. За это обещали освободить от вылазок наверх. Когда Настя отказалась, её избили и изнасиловали, заставили отзываться на унизительную кличку "Шавка" и изгнали к другим УЗ-9.

УЗ-9, брошенные на самое дно социальной лестницы Центра, быстро скатывались к дикости. Обычным делом в их общинах были жестокость и убийства, полигамия и извращения. Слабенькую и миловидную Анастасию ждала страшная участь. Но за неё заступился один УЗ-9. Это был казнённый учёный-медик, отказавшийся участвовать в экспериментах по выведению морлоков. Его так и называли — Профессор. Он лечил соплеменников, насколько это было возможно при почти полном отсутствии лекарств и медицинских инструментов. И за это его уважали. Нарушить запрет Профессора трогать девушку не решался никто из УЗ-9. Профессор ничего от неё не требовал взамен, хотя спали они рядом. И что им двигало, для Насти так и осталось загадкой. Именно он стоял на поле в цепи рядом с Настей и именно ему Владимир отрубил палец.

Сидя, обнявшись, в своём тесном доте, они решили больше никогда не вспоминать того, что произошло с момента их встречи до момента их прихода на Нейтральную. И они никогда об этом больше не говорили, и почти никогда не думали.

Нейтральная не стала для Владимира родным домом. Злобные и постоянно конфликтующие между собой жители станции-форта, становившиеся одним народом только на время нападений, были очень не похожи на шумных и дружных партизан. Особенно тяжело было Владимиру наблюдать постоянно проходившие мимо родные партизанские обозы. Он бы хотел их вообще не видеть, но это было невозможно: каждый нейтрал должен был заступать в дозоры возле бронедрезины и у ворот в Большой Проход. В первый раз в таком дозоре, встретив своих ходоков, он спрыгнул с дрезины и выбежал к ним на встречу, радостно приветствуя друзей. Митяй от него отвернулся. Никто из ходоков не протянул ему руки, как будто не видели и не слышали Владимира. Для них он был дезертиром.

Надвигались ленточники. Настя была беременна и их кокон хрупкого счастья обволакивала чёрная давящая угроза, запах которой он чувствовал почти физически.

Потом через Нейтральную прошёл странный обоз, в сопровождении людей, назвавшихся москвичами. А ещё через несколько месяцев на станцию пришёл монах, назвавшийся Посланным. Кто был этот человек и был ли он человеком вообще, осталось загадкой. Но его дар говорить простыми словами о великих вещах, оправдывали данное ему имя. Пруднич, как сейчас помнит себя и Настю, стоящих на одном колене и в едином порыве со всеми жителями Нейтральной приветствующих Посланного.

Он вспомнил Настю, когда пряча слёзы, сидя у него на коленях и держа на руках месячного Костика, шептала ему неизвестно где услышанные ею заговоры от смерти. Она провожала его на Последний Бой.

Он помнит гараж и строй, в котором стояли почти все мужчины Муоса, чувствуя себя непобедимой силой, монолитом, о который непременно разобьётся нашествие людей-червей. Потом был Последний Бой, который позже назвали Великим Боем. Сознание Владимира, заботясь о его психическом здоровье, прикрыло туманной вуалью память о длившемся сутки кровавом кошмаре. Также смутно он помнит лицо усталого Мясника, быстро и неаккуратно зашивающего ему кровоточащие обрубки руки и ноги, матерясь в ответ на его просьбы уколоть опий.

Потом возвращение к Насте. Он быстро научился ходить на протезе. Быстро утратил чувство неполноценности из-за увечья, потому что оказался одним из немногих выживших и одним из многих калек.

Потом Нейтральная вошла в Республику. По призыву Республики он, Анастасия и Окуневич, собрав небольшую группу добровольцев, заселили освобождённое от ленточников поселение Мегабанк, администратором которого был назначен Пруднич. Жизнь у них была не сытая, но относительно спокойная. И оглядываясь назад, Пруднич понял, что жили они в общем-то счастливо, честно трудясь и рожая детей.

Пруднич был не только руководителем посёлка. Он также являлся единственным священником их поселения. Пройдя двухнедельный курс в монастыре, он получил право на ведение церковных служб и таинств. Мегабанковцы выходили на молитву и принимали причастие от Пруднича, на время становившегося отцом Владимиром, но исповедоваться к нему не шёл никто. Потому что он был для них "в доску" своим, да и без исповеди знал недостатки каждого из них.

Когда все взрослые посельчане уходили наверх, Пруднич становился учителем и воспитателем. Девятеро ребят разных возрастов собирались в холле, чтобы получить от Пруднича те немногое знания, которые он получил за три года учёбы в Партизанской школе. К этому скромному багажу Пруднич старался кое-что добавить в ходе самообучения, самостоятельно читая и истолковывая на свой лад малопонятные для него учебники.

Пруднич не был талантливым учителем, и его ученики не проявляли особых рвений к овладению новыми знаниями. За исключением одной ученицы — его собственной дочери Веры. Она, открыв рот, сидела на всех уроках, внимательно слушала своего отца, аккуратно выводила на обратной стороне серых банковских бланков буквы и цифры. Вера цыкала на других учеников, которые шумели и отвлекались на уроках. И даже один раз подралась с Колькой, который передразнивал её отца. Она зачитала до дыр все учебники в их скудной библиотеке; выкачала из отца все его знания и заваливала его кучей вопросов, на которые он просто не знал ответов. В своих мечтах Пруднич видел Веру студенткой Университета; а потом — великой учёной в одной из уютных лабораторий Центра, создающей средства для спасения Моуса.

Вера обожала рассказы отца про Поверхность. Вот на эту тему бывшему партизанскому ходоку было, что рассказать. Он рассказывал ей про огромные строения, удивительные растения, кошмарные животные и про прекрасное, высокое, голубое небо. И Вера готова была его слушать бесконечно. Однако сейчас она думала только про маму. Ей казалось, что маму на небо насильно тащит за руку Бог, а за ноги её пытаются укусить те кошмарные чудовища, о которых рассказывал ей отец.

В этот момент дверь их квартиры открылась, вбежала запыхавшаяся дозорная Нина — вдова из соседней квартиры. Взрослых мужчин в посёлке было всего восьмеро, поэтому дозор к единственному входу в Мегабанк перекрывали и женщинами. Да и никакой опасности пребывание в таком дозоре не несло: через массивные двери в холл всё равно никто проникнуть не мог. Вера не любила Нину за то, что она не раз недвусмысленно набивалась в число жён администратора. А Нина взволнованно протараторила:

— Аркадьевич, там это. Следователь из Центра.

Несмотря ни на что, слово "следователь" даже видавшего виды Пруднича заставило вздрогнуть. Об этих сверхлюдях ходили легенды. Их боялись и уважали. Они были наделены огромными полномочиями и обладали почти сказочными способностями. Они были лишены страха и равнодушны к голоду и боли.

Пруднич неуклюже встал, и суетливо, опираясь на палку и заваливаясь на корявый протез, покульгал к двери. Ему на миг показалось, что следователь каким-то чудом может вернуть ему его жену. Вере передалось настроение отца, и она тоже поднялась с кушетки. Следователь совсем не был страшен, как это рисовали старшие ребята в своих рассказах. Среднего роста, худой человек, с суровым, словно вылитым из стали, неподвижным лицом. На вид — лет сорок пять. Тёмно русый, с сединой на висках. Одет просто, как обычный житель обычной станции: серая укороченная матерчатая куртка, серые широкие брюки, затянутые на лодыжках. Вот только сапоги были необычные — высокие из прорезининой материи — они позволяли передвигаться беззвучно. За спиной — ножны с двумя короткими мечами и рюкзак. Об этих рюкзаках тоже ходили легенды. Говорили, что там лежат сложные, почти волшебные приборы и инструменты, при помощи которых следователи узнают Истину.

Следователь, не поздоровавшись, спокойным властным тоном обратился к Прудничу:

— Идём к месту происшествия. Подробности сообщите там.

Следователь развернулся и вышел, не заботясь о том, успевает ли за ним инвалид.

Следователь осматривал труп и местность возле убитой не больше часа. Два спецназовца, сопровождавших следователя, Пруднич и другие жители Мегабанка стояли вдалеке. Им было видно мерцание фонарика следователя, который то нагибался, то подымался, что-то изучая и осматривая. Следователь ничего не писал. Всю информацию следователи складировали исключительно в своей памяти. Потом он подошёл к сопровождавшим и сообщил:

— Осмотр закончен, можете хоронить.

Кто-то из Мегабанковцев спросил:

— Что там?

Следователь невозмутимо ответил:

— До приведения приговора в исполнение вся информация по происшествию — тайна следствия. Мы уходим.

Пруднич растерянно спросил:

— Как уходите? Куда?

— Приводить приговор в исполнение. Вы остаётесь здесь. Из селения никто не выходит до моего разрешения.

— А если вы не вернётесь?

— Это маловероятно. Но и в этом случае вы не выходите из посёлка до прихода другого следователя, который будет выслан, если я не представлю рапорт в течении недели.

Командор посёлка Окуневич, который отвечал за оборону селения и был негласным заместителем Пруднича, неуверенно спросил:

— Но вас только трое. Мы можем пойти с вами?

Следователь приглушенно ответил вопросом на вопрос:

— Кто-то не понял, что я сказал?

— Мы сделаем так, как вы скажете, следователь, — вмешался Пруднич, — только найдите тех, кто это сделал.

Следователь едва заметно кивнул, развернулся и, не попрощавшись, ушёл вместе со спецназовцами.

На следующий день, после похорон, все собрались в холле, бывшем одновременно столовой и залом совещаний, гостиной и гостиницей для гостей, церковью, учебным классом и библиотекой. Теперь это было местом поминок. На столах варёная картошка в кожуре, вяленые слизни да бутыли с брагой — нехитрая пажить Мегабанковцев. Стандартные слова, тихий разговор. Вера сидела на лавке, на своём месте — там, где она всегда сидела во время праздников. Только вот мамы не было. Вера не притронулась к еде. Она косилась на пустое место на лавке, между ею и отцом — там раньше всегда сидела мама. Иногда Вера бросала злобные взгляды на тётю Нину. Молодая вдова, которая и при жизни не могла пройти мимо её отца, вырядилась на поминки, как на праздник, распустила волосы. Она через чур назойливо успокаивала её отца, то и дело ложа руки ему на плечи и с неестественным сочувствием пыталась "приголубить" детей администратора посёлка. А старый Пруднич ничего вокруг не замечал. Он выпивал подливаемую ему Ниной брагу и замирал, уставившись на нетронутый стакан с лежащими рядом картофелинами — для его жены.

Мегабанковцы подпили, и теперь гул голосов стал громче. Кто-то вспоминал эпизоды из жизни жены администратора, а кто-то разговаривал уже на совсем посторонние темы. Дети начали шалить. Костя подсел к Лизе, они беседовали о чём-то серьёзном, хотя вряд ли о его погибшей матери. И если бы не угрюмый администратор, да его мрачная дочь, всё походило бы на обычный совместный вечер жителей посёлка.

Вдруг дозорный сказал одно лишь слово, которое вмиг погрузило холл в тишину:

— Следователь.

Кто-то повставал со своих мест, Пруднич поднял голову.

Следователь вошёл в сопровождении тех же спецназовцев. Остановившись, он, как всегда не здороваясь, монотонным канцелярским голосом сообщил:

— Именем Республики! Оглашается приведённый в исполнение приговор. Вчера мною получено сообщение о гибели гражданки Республики, жительницы поселения Мегабанк Анастасии Пруднич. В сопровождении двух солдат особого отряда Республики мною осуществлено выбытие на место происшествия. При осмотре были установлены явные следы ритуального убийства, указывающего на причастность к нему членов секты так называемых чистильщиков. Признаки этого: крестообразное нанесение пяти ударов ножом: в шею, пах, обе груди и в солнечное сплетение убитой и оставление ритуального ножа в ране в области живота. Осмотром трупа установлено, что раны — прижизненны, и причинили потерпевшей тяжёлые предсмертные страдания. На месте обнаружены средства связывания и кляп, а также следы обуви. В соответствии с параграфом 19 мною организован поиск сектантов. Средства и методы поиска составляют государственную тайну, оглашению не подлежат и будут мною изложены в письменном рапорте руководству Республики. В действиях преступников содержится состав преступления, предусмотренного пунктом 12 параграфа 447 — ритуальное убийство с особой жестокостью. В связи особой опасностью преступников, а также в виду отсутствия доказательств их принадлежности к гражданству Республики, в соответствии с параграфом 237 я заочно вынес в отношении них смертный приговор, исполнение которого принял на себя лично и поручил двум сопровождавшим меня солдатам особого отряда. В течении 16 часов нами была обнаружена группа сектантов в количестве шести человек. В ходе скрытого наблюдения была установлена их причастность к убийству гражданки Пруднич, так как детали преступления они обсуждали между собой. Приговор до оглашения был приведен в исполнение. Приговорённые оказали сопротивление, что лишило их права на выбор способа казни. При осмотре казнённых установлены дополнительные доказательства их причастности к убийству: наличие ритуальных ножей, совпадение следов обуви с обнаруженными на месте происшествия, обнаруженные при посмертном обыске вещи убитой. В соответствии с параграфом 239, требующем при наличии возможности предоставлять в распоряжение родственникам убитых головы казнённых, мною осуществлено расчленение трупов...

Один из спецназовцев бросил к ногам Мегабанковцев завязанный мешок, по контурам которого было видно, что в нём лежат круглые предметы. Мешковина пропиталась кровью. Несколько женщин и детей, оказавшихся ближе других к казнённым, отшатнулись от чудовищного трофея. А следователь бесстрастно продолжал:

— В соответствии с параграфом 184 вам, потерпевший, предоставляются на опознание вещи убитой.

Следователь, переступив мешок с головами, подошёл к столу, небрежно стряхнул разбросанные на нём картофельные лупины и на освободившееся место высыпал из пакета деревянный крестик на бечёвке и латунное обручальное кольцо.

— Это её вещи?

Пруднич рассеянно ответил:

— Её, кажется... Да, конечно, это вещи моей Насти — я узнаю их.

— Вещи убитой остаются вам. В соответствии с параграфом 254 вы имеете право на реквизицию имущества казнённых: одежду, обувь, аксессуары, ручная кладь. Солдаты объяснят, где найти трупы...

— Не нужны нам их вещи.

— Отказ принят. С настоящего момента ограничение на выход из вашего посёлка снимается. Однако, обязан предупредить, что чистильщики могут придти снова. Возможно, в их маниакальные планы входит полное уничтожение Вашего посёлка. В своём рапорте я изложу о необходимости проведения операции по их уничтожению в этой части Муоса, но когда власти Муоса примут такое решение и примут ли его вообще — я не знаю. Настоятельно рекомендую покинуть эту территорию до уничтожение клана чистильщиков. До ухода из посёлка принимайте исключительные меры предосторожности. Всё. Оглашение приговора окончено. Именем Республики.