Пицца и Ротвейлер

Знакомый студент избавляется от старой машины. Завтра он должен отвезти ее на свалку и заплатить за это деньги.

— Варварство какое-то. Выкидывать хорошую вещь, да еще и платить за это. В России на ней бы еще несколько лет можно было бы ездить.

Он пожимает плечами.

— В России — может быть, а здесь она не пройдет техосмотр. Ремонт станет дороже, чем новая машина. И налог за нее платить надо. Так что дешевле сдать ее на свалку и купить новую. Или, если хотите, могу подарить кому-нибудь.

Таких предложений было уже немало. Получить здесь в подарок подержанную машину — не проблема, проблема — доставить ее в Россию. Растаможить дорого, да и прав у нас ни у кого нет.

— Ну, раз она тебе все равно не нужна, то дай нам на ней покататься.

Мы выпивши, он тоже. Ему не жалко. Только просит из кампуса не выезжать.

Мы втроем садимся за руль и начинаем вспоминать, как машина заводится. Возиться приходится долго. Наверное, он потому и отдал нам машину так легко, что думал, что мы ее не заведем. Но мы ее победили и выезжаем на улицу.

Бензина почти нет. Тоже, небось, думал, что нас это остановит. Едем к бензоколонке. Машина едет плохо, вихляет из стороны в сторону, издает ужасные звуки. Действительно старая совсем — втроем удержать не можем.

Подъезжаем к бензоколонке. Она автоматическая. Люди суют в автомат какие-то карточки и заправляются. Карточка от питерского таксофона почему-то не подходит. Едем к следующей колонке. Она уже не автоматическая. Заходим и просим литр бензина. Нам больше не надо. Продавщица удивленно смотрит на трех пьяных русских. Зачем им литр бензина? Выбивает чек.

Заправленная машина едет не лучше. Выезжаем на шоссе. Встречные машины отшатываются. С громким скрипом мы едем от одной обочины к другой. Втроем за рулем трудно уместиться. Чтобы не привлекать внимание, решаем свернуть в лес, под знак "въезд запрещен". В лесу сворачиваем на тропинку и едем по корням и кочкам, через заросли травы и по глубоким лужам и ямам, в одной из которых машина, наконец, и увязает.

Вылезаем.

Уже стемнело. Выключаем фары, чтобы нас не заметили с дороги. Достаем из багажника инструменты и пытаемся вытащить машину из ямы. За час нам удается развернуть ее на девяносто градусов, но выезжать она не хочет. Безнадежно.

Возвращаемся в кампус пешком.

— Где машина?

— Увязла.

— Вы что, успели в Россию съездить? В Германии машине негде увязнуть.

— Ерунда, настоящие русские и в Германии такое место найдут.

На следующее утро, взяв лопаты, отправляемся на поиски машины. Продираемся через лес, удивляясь, как мы вчера умудрились здесь проехать. Находим. Немец садится за руль, снимается с ручника и выезжает. Вот, значит, в чем была загвоздка. Про ручник-то мы и забыли. То-то она так вихляла и завывала.

— Разве машина может ехать на ручном тормозе?

— Я же сказал: она старая и сломанная. Потому я ее и выкидываю.

В России сегодня праздник.

Покупаем водку, зовем немцев пить с нами.

— За что пьем?

— Праздник у нас. День независимости.

— Независимости от кого?

— От кого? От советских оккупантов, естественно.

— Как?! Они и до вас добрались?

— А то! Но, ничего, мы их победили и самих оккупировали.

Немцы смеются. Они думают, что мы шутим. Может, это и к лучшему.

У моих коллег масса денег уходит на звонки в Россию.

— Почему ты не звонишь домой? — спрашивают меня. — Ты не хочешь общаться с родными?

— Я с вами общаюсь.

— Разве мы тебе дороже родных?

— Нет, вы дешевле.

Кроме как на звонки домой, в Дибурге не на что тратиться. Денег к концу семестра скопилось столько, что я, наконец, могу купить себе компьютер.

В общежитии есть студент, который продает их совсем недорого. На мои сбережения можно собрать очень даже неплохой. С винчестером на целый гигабайт (где я только возьму столько информации?).

— А операционную систему мне ставить не надо, — говорю я. — Дорого.

— Как же без нее? Компьютер ведь работать не будет. А дешевле не найти — разве что, пиратскую.

— Я на днях в Россию уезжаю. Здесь его и включать не буду. А там уж что-нибудь придумаю.

— Это правильно, — говорит Ротвейлер. — Кто же в наше время пользуется лицензионными программами? В институте они, конечно, большей частью лицензионные — там проверяют, а в общежитии кто проверять станет? Если только самому не нарываться. Вот, один использовал в своем документе шрифты, которые не покупал. Его оштрафовали на несколько тысяч. Думать надо было. А меня никто не штрафовал. Видел, сколько у меня компакт-дисков? Полный шкаф. Почти все пиратские. Я их купил когда был на практике в Софии. У них, в Болгарии, таких дисков сколько угодно. По виду и качеству они ничем не отличаются от лицензионных, а цена такая, что за те же деньги, что здесь за один диск заплатить надо, там можно скупить весь магазин.

— А на таможне тебя не поймали?

— Что ж я дурачок, чтобы с ними через таможню идти? Нет, я в багаже вез только пустые коробки. А сами диски я отослал по почте. По три штуки в конверте. Маленькие письма таможня не проверяет.

— Вот-вот! — говорит другой студент. — Главное, чтоб без коробок, а то бы они догадались, что там пиратские диски и обязательно проверили бы. Мне одна знакомая из Франции как-то прислала блок сигарет. Они там дешевые. Так эта дурочка не додумалась их распаковать — так блоком и послала. Конечно, на таможне заметили и вынули оттуда две пачки в счет таможенной пошлины.

Вечером в коридоре я встречаю Пиццу.

Глаза его нездорово блестят, его слегка покачивает.

— А мы празднуем конец семестра, — говорит он.

— Я вижу.

— Мы курили, пока тебя не было.

— Ты курил? Ты, который не курит, любит природу, ведет здоровый образ жизни и не интересуется сексом? Почти.

— Кто сказал, что мы курили табак?

— Никто не сказал: я и сам все вижу. Ты окончательно пал в моих глазах. Мне стыдно за тебя!

Моя учеба закончена.

Пакую чемодан. Вещей получилось гораздо больше, чем когда я сюда приехал. Вроде, и покупал немного, но все равно оброс. Один компьютер сколько весит! А в аэропорту они строгие. Хорошо еще, если регистрировать будут у стойки Люфтганзы — им все равно, а Аэрофлот наверняка заставит заплатить за перегруз. По десять марок за килограмм.

Решаю выкинуть книги, которые я сюда привез.

— Ты с ума сошел! — говорят мне немцы. — Разве можно выкидывать книги? Ты что, миллионер?

— Мне перегруз дороже станет, — отвечаю я. — В России я новые куплю.

— У вас такие дешевые книги?!

Они у нас действительно дешевые. У них — в десятки раз дороже. Там, правда, их издают качественнее. Но зачем качество техническим книгам? Они ведь все равно очень скоро устареют.

Но немцы правы — нехорошо выкидывать книги, сколько бы они не стоили. Отношу их в библиотеку. Может быть, они еще пригодятся тем русским, которые будут здесь учиться после меня.

Прощаюсь со своим профессором. Заходит его дипломник, только что защитившийся.

— Что ты тут делаешь? — спрашивает его профессор.

— Пришел за своими файлами.

— Какие файлы?! По моим расчетам, ты уже должен лежать в ближайшей канаве!

— Виноват, — отвечает бывший студент. — Исправлюсь.

Мы прощаемся с нашими немецкими друзьями.

Ротвейлер обменивается со всеми адресами, обещает обязательно приехать.

Я захожу к Пицце.

Мрачный, он сидит в своей комнате и листает какой-то журнал.

— Мы уезжаем, — говорю я. — Ты не хочешь с ней попрощаться?

Он мотает головой.

— Уже сегодня ты будешь в Петербурге, — говорит он. — Ты рад?

— Конечно.

— Я понимаю... Ты говоришь, у вас много таких студенток?

— Да, кто-то получше, кто-то похуже?

— Они все хотят стать инженерами?

— Одни хотят стать инженерами, другие хотят выйти замуж за инженера.

— Русские женщины любят инженеров?

— Конечно. Они образованные и интеллигентные.

— Я слышал, они за немцев любят выходить замуж.

— Любят.

— А трудно инженеру найти работу в России?

— Кто хочет, тот находит.

— А иностранцев в России берут на работу?

Я подсаживаюсь к нему.

— Конечно, ты бы смог найти работу в России, но там очень мало платят, гораздо меньше, чем здесь. А русские женщины очень требовательные.

Он отворачивается.

— Деньги что? Не в них счастье. Русские же живут.

— Очень тяжело жить за границей, — говорю ему я. — Другие нравы, другая культура, язык тоже другой.

— Язык можно выучить, — вздыхает он.

— Не переживай. На твой век женщин хватит. Они и в Германии есть. Вот окончишь институт, уедешь из этой дыры, будешь хорошо зарабатывать, и женщины появятся.

— Не в этом дело, — отвечает он. — Мне душно здесь. Этот фильм с песнями... Оставь мне его, пожалуйста.

Я оставил ему кассету.