На мгновение стало легче.
На второе мгновение остались заляпанный кровью стол, дергающая боль от пореза, опустошение и досада. Я швырнул ножик обратно, сжав ладонями виски, и уткнулся лбом в столешницу. В самом деле, это было глупо. Глушить эмоции подобным способом — вряд ли путь к тому, чтобы стать нормальным вменяемым человеком. Теперь, ко всему прочему, еще оттирать пятна и искать пластырь. Мне не поверят, что я тут магию крови практикую. А может, начать?
Впрочем, все нормально.
Блуждание среди теней продолжалось. Мне оставалось лишь надеяться, что однажды я смогу вырваться отсюда.
Как и любая крупная организация, темная гильдия Аннер-Шэн имела строгую внутреннюю иерархию. Но, в отличие от человеческого мира, иерархия здесь имела свои особенности.
Маги, стоящие наверху, жили лучше — но хотел бы я посмотреть на мир, в котором происходит иначе. Но при этом, по крайней мере сейчас, не в разы. В чем статус давал полную монополию — в информации. Полными знаниями о происходящем владели от силы человек десять, еще часть примерно представляла правду, а до остальных едва доходили жалкие отрывки, на которых цвели дикие слухи. Когда я был учеником, такого распределения не замечал. Интересно, сколько там было случаев из разряда "вам лучше не знать"?
Лучше бы всей этой дряни я бы не знал и дальше.
Самой популярной темой для слухов, естественно, служил мой стремительный и наглый взлет по карьерной лестнице. Версиями с охотой делился Миль, а потом с не меньшим удовольствием следил за реакцией. Самая вменяемая гласила, что я изначально был учеником Шеннейра и шпионом в светлой гильдии — завел Ишенгу в ловушку, привел светлых к краху, но потом что-то пошло не так. Может быть, сам переметнулся к светлым. Может быть, зарвался. Много ли нужно, чтобы разозлить темного магистра? Но меня не убили, а всего лишь отправили в тюрьму — потому что не так-то просто уничтожить творение, в которое вложено время и силы. А потом Шеннейр остыл и даже выпустил меня на свободу — живого ученика хотя бы можно разобрать на реагенты, а от ученика в тюрьме толку вообще никакого.
Насколько я знал, эту версию поддерживали боевые маги. Она полностью отвечала их картине мира и заметно улучшала отношение ко мне.
Но порой это напрягало.
А порой мне казалось, что окружающие воспринимают это слишком серьезно.
...Шеннейр на миг зажмурился и с мукой уставился на меня.
— Что это сейчас было?
Простейшая печать связи посерела, покрывшись хлопьями ржавчины, и начала уловимо напоминать покореженную шестерню. Сидящий на полу Матиас отвлекся и с надеждой спросил:
— Особый тип магии? Я так тоже научусь?
Десяток ровных шестигранных печатей висели рядом с ним сияющим строем. Будь заарн человеком, его бы называли талантливым.
Призыватель из иного мира не переставал меня удивлять. Последние дни он пропадал где-то в Вихре, появляясь буквально минут на десять и без слов исчезая. В прошлый раз я наткнулся на него посреди ночи: Матиас сидел в темном кабинете, без света, собрав из информационных табличек пирамидку, и черкал на разбросанных по полу списках разноцветными маркерами. Эмпатическое эхо говорило о полной увлеченности работой. Все это выглядело настолько жутко, что я закрыл дверь и на цыпочках ушел.
— Это же просто! Концентрируетесь, строите печать, обращаетесь к источнику, берете его магию, — Шеннейр схватил меня за руки, пытаясь напитать своей силой распадающуюся печать. Темный магистр вообще проявлял чудеса терпения: Миль не выдержал и десяти минут издевательств, покинув нас с фразой "я не могу на это смотреть". — Да что с вами не так?
По общей традиции принято считать, что печати не обладают собственной силой. Печати — это... пожалуй, чертежи событий, которые маг запускает своей силой и волей. Маг обращается к своей искре, искра обращается к источнику, а печать служит посредником, переводя намерения человека для силы мира. Конечно, маг способен обращаться к источнику напрямую, но далеко не факт, что источник поймет его правильно.
И я считал, что в обучении наметились определенные подвижки. Раньше у меня не получалось ничего, теперь получалось нечто. Страшно представить, какое именно событие я мог бы запустить... вот этим.
— Дело не в магии, Шеннейр, — Миль, как и предполагалось, далеко не ушел, незаметно вынырнув из тени и многозначительно постучав пальцем по виску. — Дело в разуме. Печати требуют ментальной дисциплины. Если в голове нет порядка, то нигде нет.
Шеннейр раздраженно отмахнулся. Он верил, что успех достигается упорством и стараниями, и в немалой степени был прав.
— Подойди.
Матиас без возражений приблизился, протягивая руку в ответ на нетерпеливый жест. Кинжал сверкнул стремительно, глубоко вспарывая кожу, и темный маг повернулся ко мне и потребовал:
— Лечите без печатей.
Страсти к экспериментам Шеннейр не утерял.
Кровь быстро заполнила ковшик ладони и закапала на пол. Заарн не двигался, переводя взгляд с меня на Шеннейра, полностью доверяясь тем, кого считал главными. Я представил, как выхватываю нож и втыкаю его в горло темного магистра; но на моменте, как он в агонии корчится у моих ног, видения пришлось свернуть. Во-первых, такая мелочь Шеннейра не убьет, а во-вторых, я даже замахнуться не успею.
Светлая искра сияла рядом, вызывая резкое раздражение. Жалкая подделка по сравнению с моими настоящими сородичами. Я с усилием задвинул темные мысли в сторону и взял заарна за руку. Как там говорит Миль? Я — светлый магистр. Лицемерие — мое второе имя.
Разделить эмоции получилось естественно. Магия откликнулась сразу, и я отстраненно окутал чужую искру теплой вуалью, заполняя сознание участием и заботой и получая в ответ робкий изумленный отклик. Покореженная печать выправилась и слабо засверкала, постепенно набирая силу. Миль подошел ближе, склонившись над ней с любопытным видом, и с другой стороны его движение повторил Шеннейр.
Уничтожить их всех.
— Связь со светлым источником сохранилась, интуитивное целительство работает, — озадачился Шеннейр. — Но вы даже не стараетесь, Кэрэа. Если вы останетесь в одиночестве, то даже сигнал о помощи послать не сможете!
— Лоботомия, — с удовольствием предложил Миль. — Говорят, электрошок хорошо мозги лечит. Я не думаю, что подействуют стимуляторы, хотя... что и в каких дозах смешать...
Матиас с непонятными эмоциями разглядывал грубый шрам на месте раны, то и дело касаясь его когтем. Шеннейр смотрел на Миля так, словно хотел распилить на кусочки. Я потихоньку отошел в сторону.
И почему же я не могу нормально использовать светлую магию, замешанную на эмпатии, в окружении убийц, которые разрушили все, что мне дорого? Иногда казалось, что меня окружают непрошибаемые кретины.
— Не обращайте внимания. Шеннейр всегда был нетерпелив.
Я медленно поднял голову.
— Даже после полного обучения точно и легко печати получаются у подмастерьев после месяцев и месяцев отработки в полевых условиях. У Шеннейра сроду не было учеников, чтобы это знать.
Только что вошедший в зал Эршенгаль смотрел на меня с сочувствием.
Оставленные печати полыхнули разом. Вихрь болезненно застонал, содрогаясь всем телом от пронесшейся по нейросети болезненной вспышки. Я посмотрел в спину боевого мага, что загородил меня от Шеннейра, и решил, что это просто последняя капля.
В итоге решающей мотивацией переезда для гильдии стала воля Тьмы.
Воля Тьмы выражалась прямо — в том, что неподалеку от Вихря до сих пор бушевал темный источник Шэн, самый сильный источник в стране. А Вихрь, как известно, был энерговампиром. Встреча двух одиночеств должна была произойти, и маги заранее делали ставки, кто кого поборет — Шэн сожжет Вихрь, или Вихрь сожрет Шэн. Тему того, что будет с жителями тюрьмы, обходили стороной, и проверять это почему-то никому не хотелось.
Первым на Побережье уехал Нэттэйдж — подготавливать почву, договариваться, устраивать жилье для тех, кто следовал за ним. Последней уезжала Гвен — как оператор Вихря, она должна была сдерживать его до конца. Я ехал где-то посередке, в основном затем, чтобы поскорее отделаться от Шеннейра. Темный магистр торопился жить, и вынужденное пребывание на одном месте его тяготило; страдали все остальные.
Снег продолжал валить, а ветер только усилился — Вихрь набирал обороты, готовясь к финальному скачку и поглощению источника. Ожидать прояснения можно было до бесконечности, тем более инфоотдел отказывался давать прогноз погоды даже на ближайшие сутки, отделываясь мутными отмазками про неопределенность и завихрения вероятностей. В итоге машины выезжали тогда, когда стихия хоть немного стихала.
— Сюда идет Миль, — сообщил Матиас, и я кивнул, вслушиваясь в его эмпатическое поле. В путь отправлялись штук семь грузовиков и фур разной степени дряхлости и страховидности, мы ждали, и времени, чтобы проверить некоторые предположения относительно светлого дара, было достаточно. Тренировка была пустяковой, но, кажется, заарну она нравилась; эмоции, пропущенные через чужое восприятие, ощущались слабым эхом — но именно это мне было нужно. Возможно, если я буду воспринимать темную магию через фильтр, то она не будет вызывать такое отвращение.
— Хорошо.
Матиас ответил довольной ухмылкой. В отличие от Шеннейра, мне достался толковый и старательный ученик — и я не знал, грустить мне или гордиться. Людей заарн воспринимал как движущиеся мишени.
Отъезд проходил тихо и без лишних церемоний. Но скрывать его не скрывали, и делегация старейшин Полыни, что пробились через заслон из магов и внешней оболочки Вихря, оказалась тем еще сюрпризом. Как и ожидалось, из подземного убежища жители столицы не ушли и, оценив погоду, даже не собирались. На добровольных началах подземелья достраивались в три раза быстрее, без пререканий и бунтов, что вызывало у Нормана тревогу от несвойственного людям поведения. Дополнительный контроль тревожил уже людей; они боялись, что как только я уеду, заарны накинутся на незваных квартирантов и превратят в кровавый фарш.
А я их, конечно, спасу. Это было бы умилительно, если бы не так грустно.
Успокоить делегацию и отправить обратно удалось далеко не сразу. В глазах людей горели надежда и страх.
— Вы, Рейни, просто свет и солнце всей Аринди, — кисло скривился Миль.
Разумеется. Я просто хочу, чтобы любой, кто захочет повредить светлому магистру, получил серьезные проблемы.
Выполз Миль, как обычно, из самой темной тени: к белому дню у мага, покидавшего гильдию исключительно под гнетом обстоятельств, существовала стойкая антипатия. Судя по взглядам на машины, путешествия он не терпел как класс.
— Люди — жадные твари. Смотрите, как бы они не захотели оставить вас себе.
— Сюда идет Шеннейр, — Матиас с удовлетворением проследил, как заклинатель вновь маскируется под тень, и обернулся ко мне, намеренно затягивая паузу. — У меня один вопрос. Эмоции людей я слышу примерно одинаково... Кроме твоих. Тебя я не слышу.
Я спокойно выдержал испытующий взгляд:
— Потому что я — светлый магистр.
И пусть объясняет это как угодно.
— Удачи, — Шеннейр прощался последним, напоследок вручив заарну запакованный сверток. Шеннейр и Матиас неплохо ладили еще с тех пор, когда на пару устроили в гильдии террор. Я бы посчитал последнего шпионом, который будет сливать обо мне информацию — но это не имеет никакого значения.
— Шеннейр...
Темный магистр верно понял мой взгляд, и мы одновременно сделали несколько шагов в сторону. Шеннейр вдобавок подвесил заглушающую печать, окончательно убедив окружающих, что мы обсуждаем секретные государственные дела. Хотя в моих словах не было ничего секретного.
Что не отменяло того, что их абсолютно никто не должен был слышать. Мне не стоило произносить их вовсе, но остановиться я уже не мог.
— Вы говорили, что я никогда не был вашим врагом, — слова с трудом проталкивались сквозь пересохшее горло. — Вы считали меня обычным светлым учеником, которому звание магистра досталось по ошибке. Со мной не делились планами. Вы были в курсе, что я ничего не знаю. Я был... никем. Тогда для чего велись допросы? Для чего вы и ваши маги заставляли меня смотреть на мучения моих сородичей... и... для чего все остальное? В этом был смысл? В этом была цель? Зачем?
Зачем вы это делали?
Шеннейр удивленно посмотрел на меня и пожал плечами:
— Что вы хотите услышать? Потому что могли.
Все последствия Осеннего праздника становились видны только за пределами Вихря. Разрушение было тотальным, и от столицы остались бесформенные снежные груды на месте зданий. Предместья пострадали меньше: дома стояли заброшенные, с выбитыми стеклами, засыпанные снегом. Столица Аринди Полынь прекратила существовать.
Грузовик ехал ровно; трясло только тогда, когда маги промахивались и спрямляли путь по оврагам и остаткам домов. Технология была еще не отработана, и ориентироваться по карте получалось не всегда. Разместили нас с комфортом, в самой теплой машине, где перевозили ценные и хрупкие вещи. Вдоль бортиков шли скамейки, Матиас мгновенно развалился рядом, заняв половину нашей стороны, а Миль демонстративно сел напротив. Хотя сложно сказать, чем ему приятнее всю дорогу наблюдать за мной.
— Рейни, — маг щелкнул пальцами перед моим лицом. — Вы еще с нами? Долго будете сидеть и пялиться в одну точку?
Я равнодушно перевел взгляд на темного, и тот поспешно пошел на попятный:
— Согласен, пяльтесь туда дальше.
Матиас растерянно обернулся на меня, словно собираясь что-то сказать, но вместо этого с досадой зашипел, уткнувшись в свой сверток, и в салоне вновь повисла тишина.
Эмоции отключились, как будто кто-то выдернул рубильник. Вихрь оставался за спиной — размытое серое облако. Рано или поздно он вырастет еще больше и погребет под собой всех нас.
Но Миля тянуло на общение, и спастись от беседы по душам в замкнутом пространстве было некуда.
— Надо же. Тайны. Интриги. У нас спорили, что за грандиозный план стоит за переездом на Побережье. А на самом деле светлый магистр едет на Побережье, потому что ему жалко бедных-несчастных человечков, которых смоет в море.
— Давай я выкину его наружу? — тихонько предложил Матиас. — Следующие подберут.
Я устало уперся лбом в стекло. Иногда мне казалось, что я попал в параллельный мир, где люди мыслят совершенно иными моральными категориями. Говорите, у светлых в коллективах сахарная патока? Да я лучше в сахарной патоке утоплюсь. Там уютно.
— Да, меня это волнует. И, при всем вашем старании, Миль, вам не может быть настолько наплевать.
Хотя... это Миль.
— Я считаю, что гильдия должна починить волновые щиты, потому что это ее обязанность. Но людей, нет, людей мне не жаль, — твердо отозвался заклинатель, и ткнул пальцем в стекло: — А может, вас и эти волнуют?
Дома за окном провожали нас пустыми окнами.
— Тогда вспоминайте чаще, как эти самые люди с готовностью выдали нам всю островную диаспору. Кого там у вас казнили?
Я закрыл глаза. Беженцы с островов традиционно держались вместе и сородичей, связанных со светлыми магами, прятали. А Шеннейр пообещал, что убьет всех, кто не выполнит его требования в установленное время. Магистры должны держать слово.
