Три года в Соединённых Штатах Америки - 2

— Вот это здорово! — не выдержав, воскликнул я — Дмитрий Миронович, нужно строить свои заводы и развивать советскую автомобильную промышленность, а не покупать заводы на западе. Там нужно покупать только прецизионные станки, которые мы ещё не умеем изготавливать сами. Можно я вам подготовлю докладную записку?

Новый министр советского автопрома кивнул:

— Не можно, а нужно, дорогой ты мой Кулибин. Хотя ты по возрасту совсем ещё мальчишка, голова у тебя работает на зависть многим профессорам и ты уже сделал так много, что некоторым это и к пятидесяти годам не снилось. Пиши свою докладную записку, а я её буду очень внимательно изучать.

Улыбнувшись, я пригрозил:

— Начну сегодня же, Дмитрий Миронович, но предупреждаю, она будет очень толстая, на пару тысяч страниц, не меньше. Зря что ли я все журналы "За рулём" за десять лет выпущенные, перечитал, а память у меня такая, что я вам сейчас про любой автомобиль, который только был в них освещён, всё расскажу. А ещё, Дмитрий Миронович, у меня есть мечта создать такой малый армейский бронированный автомобиль, что весь блок НАТО упадёт на задницу и больше никогда не встанет с неё. Это будет такой внедорожник, которому не страшны ни снега заполярья, ни пески пустынь, ни горы.

Мы выпили, закусили и разъехались по домам. На следующий день, около полудня мы помчались на "Волге" домой. Так начался новый этап моей жизни. Не думаю, что наш бывший первый секретарь крайкома станет делиться с кем-либо информацией о том, откуда он знает всё об автомобилях и тенденциях развития мирового автомобилестроения. Опираясь на завод, продающий свои автомобили за рубежом по очень высокой цене, наш автопром сможет выйти и в мировые лидеры. А я ведь замыслил превратить "Метеор" в "Ламборгини", "Феррари" и "Порше" одновременно, причём с высочайшим уровнем комфорта, но при этом ещё и простой в обслуживании, надёжный, как трёхлинейка Мосина, и лёгкий в управлении, плюс ещё и экономичный, насколько это возможно с карбюраторным двигателем, но я уже думал и об инжекторном, а это была реальность. Если нам удастся получить от нашей радиоэлектронной промышленности "мозги" пусть и размером с дипломат, но чтобы надёжные, то это не такой уж и большой агрегат, место для них в автомобиле найти будет не сложно. Главное, чтобы работали безукоризненно и чётко, как и многое другое, что изготавливалось в Союзе.

Зато это будет хороший пинок под зад этой отрасли, а я ведь уже канализировал кое-какую информацию молодым учёным как раз из этой отрасли и думаю, что уже очень скоро они пойдут докладывать своему научному руководству о новых изобретениях. Авиация и космонавтика это, конечно, совсем другой уровень, куда более высокий, но если кое-какие веяния пойдут из презренного автопрома, то они тоже забегают, а я уже знал, кому и что нужно вовремя подсунуть. В общем из Москвы я ехал хотя и никем незамеченный, чего добивался всеми своими силами, но зато окрылённый. Мне очень понравилось быть серым кардиналом, а потому я решил ещё глубже уйти в тень. По приезду домой, а с нами ехали ещё и Тонечка с Жориком и Князевым, я собирался поговорить с ними очень серьёзно и рассказать, что мне каждую ночь снятся совершенно фантастические сны, в которых я вижу новые двигатели, автоэлектронику, машины совершенно невероятного и до изумления красивого дизайна.

Глава 2

Огненный Метеор

Прошел год, как моё сознание шестидесятилетнего мужчины перенесли в прошлое, в тело юноши неполных шестнадцати лет, моё же собственное тело. Пришла весна, наступил месяц май. Вокруг всё цвело, светило яркое солнце, я полулежал на своём трайке "Метеор-Спорт" в одних трусах и загорал. Попутно я вёл хронометраж контрольного заезда нового мотогонщика гоночной команды теперь уже заводской, но вместе с тем ещё и краевого ГАИ. На тренировочной трассе, полностью преобразившейся за зиму, гоняли три основных гонщика — мой отец и Пётр, считавшие себя старожилами команды. Как же ведь у каждого из них было по несколько побед и они уже постояли на подиуме, зато новичок команды — юное дарование, молодой, да, ранний и к тому же жутко наглый и напористый, чихвостил их и в хвост, и в гриву так, что только клочья в стороны летели. Да ещё и всякий раз ставил супербайк на козла, проезжая мимо нас и снова уносился вдаль на ревущем двухколёсном болиде. От своих преследователей юноша оторвался уже на семнадцать секунд и давно побил рекорд нашей родной, домашней трассы.

Из-за этого юного дарования я то и дело вскакивал, показывая ему чёрное фанерное табло, чтобы известить, с каким временем он прошел очередной круг. А мне было так удобно загорать на трайке. Когда мы вернулись из Москвы без трайков и мотоциклов "Метеор-Д", их прикарманил себе минвнешторг и они теперь колесили по всей Западной Европе, к нам в дом зачастили, а также стали названивать, покупатели. Всех интересовал мой "Метеор-Д". Дня три я отбрыкивался, но когда один крутой перец, горский еврей Рафаил, местный цеховик, предложил мне за него семь с половиной тысяч рублей, то я не выдержал и сдался.

Правда, он выклянчил из меня ещё запасные бошевские свечи и обещание пошаманить над движком в случае чего, я ухмыльнулся и черкнул записку, в которой просил Жеку, главного механика "Метеоров Юга", заниматься выгодным, так я в ней и написал, клиентом, прибавив внизу: — "Пока мотик не сгниёт", что на самом деле означало возможность ремонтироваться всегда, если, конечно, имеются деньги на ремонт. Рафик прочитал записку, покивал и сказал, что такой расклад его полностью устраивает, а потом признался, что поторгуйся я ещё немного, он дал бы девять потому, что фиг эти мотоциклы в ближайшие пять лет появятся на внутреннем рынке — все уйдут на экспорт. Пожалуй, он был прав.

Оставшись безлошадным, я тут же занялся изготовлением ещё одного трайка, но с совсем другими обвесами и к весне сел в седло. Заодно я полностью преобразил "Ижа" и теперь на него было любо дорого посмотреть. Ну, этим я занимался только для того, чтобы отдохнуть от другой, не менее тяжкой работы — умственного труда. Мы вернулись из Москвы домой под вечер и первым делом довезли до дома Тонечку и Жору, ставшего их соседом. Соседи Веры и Тони ещё только начали подумывать, а не продать ли им свою халупу, как мой друг тут же подсуетился, прошел с шапкой по кругу и купил её за семь тысяч — район очень уж хороший и участок большой.

Тонечка вышла из машины, как королева, а Жора шел сзади и тащил два баула, но как только калитка захлопнулась, раздался её ликующий визг. Наверное мать работала в ночную смену. Ох-ох-ох, надо всё-таки попросить Иру поговорить с Верой, чтобы она объяснила той, что в крови её доченьки просто бушуют гормоны, которые могут мигом бросить эту акселератку под какого-нибудь тупого скота.

Мы с Ирой рассмеялись, отец ухмыльнулся, ему смеяться было как-то неловко, и поехали домой. Дома у нас был полный порядок. Мамуля, пока нас не было, разработала целых пять эскизов и пошила два умопомрачительных вечерних платья, одно тёмно-синее, из рытого бархата, а второе из чёрного гипюра со стразами от Сваровски. Оба платья наша мамуля пошила на заказ, причём заказ носил эксклюзивный характер и потому был просто фантастически дорогим, да, но он и исполнен был с блеском. Наутро, уже в четверг первой примчалась Галочка, она не видела ни эскизов, ни готовых платьев, моталась целую неделю, выбивая для своего ателье ткани, фурнитуру и нитки. Увидев платья, наша партнёрша открыла рот и забыла, как дышать, но потом всё же громко, восхищённо выдохнула:

— Мила, ты пошила эти платья для генеральши? Не отдавай ей их ни в коем случае! Мы повезём эти платья в Москву. Боже мой, как красиво. Дай я тебя расцелую, Милочка.

Расцеловаться с подругой мама расцеловалась, но потом твёрдо сказала нашему коммерческому директору:

— Нет, Галочка, их нужно отдать Наталье Петровне. Я же ей их показывала уже, примерку делала и она их точно не отдаст. К тому же сразу после примерки она заплатила за них шестьсот рублей и хотела было забрать эскизы, да, я упросила оставить, решила тебе показать. Ты лучше взгляни на эти три эскиза, вот они действительно достойны Москвы, Галочка. Те два тоже неплохие, но слишком уж чопорные, без изюминки и огонька.

От радостного визга Галочки я чуть было не оглох. Ей сразу же захотелось внести в них кое-какие коррективы и дополнения, но заказ нужно было отвозить молодой генеральше и потому отец повёз всех троих дам в военный городок. Через полчаса раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал голос генерала Гирина. Тот хотел срочно встретиться со мной. Когда я сказал, что сейчас же вызову такси и подъеду, так как не хочу ехать к нему на мотоцикле, так уж случилось, что я оказался безлошадным, Алексей Викторович сказал, что сам приедет ко мне и что дело крайне важной.

Такси подъехало к нашему дому уже через двадцать минут. Медицинский генерал был чрезвычайно взволнован и попросил подняться к Васе-сану. После того, как я вырезал из липы торс и приклеил его к Т-образному основанию макивара, Ирочка, проявив отличное знание анатомии, вылепила на нём гипсовыми бинтами мускулатуру, а когда гипс схватился и полностью высох, аккуратно обклеила макивар бинтами на столярном клее. Окончательная стадия заключалась в том, что я покрыл его двухмиллиметровым слоем эпоксидки, смешанной с мелом, отшлифовал и покрасил белой пентафталевой эмалью, после чего разрисовал.

Вася-сан, висевший на стальном тросике, был похож немного на титановый памятник Гагарина в Москве. Положением рук, делающим памятник похожим на якорь, перевёрнутый вверх лапами. Это точно соответствовало чертежам, приведённым в трактате. Руки макивара поднимались вверх и опускались вниз, а ноги двигались вперёд и назад. На нём я нарисовал краской сто семнадцать нервных центров и узлов и вокруг каждого аккуратно вывел тонкой кисточкой по пять разных иероглифов. Генерал Гирин поднялся наверх, снял с себя и бросил мне на руки своё древнее тонкое пальто из прекрасного чёрного сукна, только порыжевшего от старости, с зеленовато чёрной бархатной отделке на воротнике, и подошел к макивару, держа в руках большую красную папку. Внимательно осмотрев Васю-сана со всех сторон, он повернулся ко мне и требовательным голосом спросил:

— Боря, откуда у тебя этот трактат? — я было открыл рот, но старик махнул рукой и рыкнул на меня — Только не нужно рассказывать мне сказок про того московского пацанчика! Игорь ездил в твою деревню, узнал адрес той семьи, которая в ней отдыхала, и выяснил, что отец твоего дружка даже не военный. Боренька, кто ты такой? — голос Гирина дрогнул и он внезапно перешел на вы, да, ещё и стал извиняться — Борис, простите старого военного врача... Вы... Вы инопланетянин, который заменил на нашей планете Бориса Картузова? Поверьте, если это действительно так, то те люди, которых вы уже исцелили, не проболтаются. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что вам ни в коем случае нельзя раскрывать своего инкогнито, но вместе с тем вы делаете столько добра для нас, что я не могу заподозрить вас ни в чём дурном.

Шумно выдохнув воздух, я с виноватой улыбкой предложил:

— Давайте спустимся вниз, Алексей Викторович, и поговорим в моём кабинете. Как на счёт рюмочки коньяка? Не откажетесь? Вы очень взволнованы и бледны, а нам, похоже, нужно поговорить. Тем более, что вы поручали Игорю выполнить такое странное и далеко не всем понятное задание.

Генерал замахал руками и воскликнул:

— Борис, не сомневайтесь в этом прекрасном молодом человеке! Мы очень много говорили о вас и о вашей миссии на нашей планете. Игорь и его друг Володя, никогда вас не предадут. С остальными офицерами я тоже провёл беседу и они поклялись, что будут молчать даже на допросе. Знаете, когда выясняется, что исследования проб показали, что у тебя рак, а спустя некоторое время выясняется, что молодой, красивый парень исцелил тебя полностью и ты с каждым днём набираешься сил и молодеешь, то это очень сильно действует даже на самых закоренелых циников. Все семь пациентов, на моё счастье, в высшей степени порядочные люди и честь для них превыше мелочной, сиюминутной выгоды высокого руководства.

Улыбнувшись, я слегка съехидничал:

— Для которого я уже сделал две закладки и проинформировал его о всех техногенных катастрофах ближайшего будущего, которые произойдут в Советском Союзе и странах Варшавского Договора, а заодно и о всех опасных, для нашей страны тайных операциях врага вплоть до семьдесят пятого года. Всё это я отправил лично Юрию Владимировичу, Алексей Викторович, и так думаю, что тем самым принёс стране огромную пользу.

Мы спустились вниз, я налил генералу Гирину рюмку, а себе сто грамм коньяка и мы вздрогнули. После этого, узнав, с кем он общался на эту тему, я попросил генерала позвать их всех в мой дом, но чтобы они пришли не в мундирах с эполетами, волочащимися на полквартала. В итоге через час ко мне приехал на "Зиме" Игорь, которого я встретил возле раскрытых настежь ворот, ведущих под навес, и мы обнялись, чуть ли не как два педика.

"Зим" въехал во двор, я запер ворота и из него вылезло восемь цветущих мужчин. Как Володя умудрился поместиться в багажнике для меня было непостижимо. После этого Алексей Викторович властным, командирским тоном, со сталью в голосе рассказал о моей тайной деятельности, как Оракула, я достал из тайника стопку листов, которая уже была подготовлена для очередной закладки, коробку с резиновыми медицинскими перчатками и большой пузырёк со спиртом, чтобы их протереть. Один офицеров, майор Старицкий, быстро натянул перчатки, протёр их и принялся читать то, о чём я хотел известить Андропова и уже на втором листке сказал:

— Товарищи офицеры, давайте на этом остановимся. Эти сведения составляют такую государственную тайну, в которую мы не можем быть посвящены. Если Борис и раньше извещал руководство о чём-то подобном, то ему, как информатору, нет цены.

Фыркнув, я проворчал:

— Никита, это семечки, я уже довёл до сведения Андропова такую информацию, которая спасла жизнь сотням советских людей и некоторые трагедии уже были предотвращены. Уверяю тебя, дальше будет гораздо больше.

Володя заулыбался и весело сказал:

— Ладно, инопланетянин, давай, колись, кто ты и откуда.

— Владимир, выбирай выражения. — строго сказал генерал Гирин.

— Так я же шутя, товарищ генерал! — воскликнул Володя — Да, я Кулибина никому в обиду не дам. От пуль грудью закрою.

— Пасибки, дяденька, но я от пуль как-нить сам увернуся. — и с улыбкой продолжил — Ладно, мужики, слушайте. Никакой я не инопланетянин, а простой гражданин России, Борис Викторович Картузов. В октябре прошлого года, аккурат второго числа, мне стукнуло бы шестьдесят лет, но отметил я эту годовщину не в Москве, в две тысячи пятнадцатом году, а в городе своей юности, в семидесятом году. Ну, а произошло это потому, что двое инопланетян, которые за мной наблюдали вероятно тогда и скорее все наблюдают даже сейчас, записали на какой-то носитель моё сознание и память, потом сели в машину времени, перенеслись на сорок четыре года назад и переписали всю эту информацию на мозг юного оболтуса Борьки Картузова по прозвищу Карузо... — далее я часа три рассказывал кэгэбэшникам свою историю, дошел почти до конца, как тут приехали мои родители и Ирочка, и я попросил их присоединиться к разговору, а где-то через полтора часа закончил свой рассказ такими словами — Ребята, я не имею ни малейшего понятия о том, почему они выбрали именно меня, а спрашивать наших друзей неизвестно с какой планеты, мне как-то не с руки. Думаю, что им не сладко сидеть вдвоём в своей машине времени и наблюдать за нами всеми и мною в частности. Они вооружили меня огромным массивом информации, я могу влезть в любой компьютер и узнать о чём угодно, так чего ещё мне от них требовать? Самое главное они уже сделали, передали нам свой дар, который позволяет чуть ли не любому болвану стать самым великим целителем современности, а это ли не благо? Кстати, Алексей, я пока что не услышал от тебя ни слова о том, что ты сделал в этом направлении. — сказав так генералу в отставке, я улыбнулся и добавил — Извини, что обращаюсь к тебе на ты. Привычка. У меня много друзей, которые будут даже постарше тебя возрастом и с ними я тоже на ты, хотя некоторые из них академики, а один даже маршал, мой сосед по даче. Он большой друг моего отца. Они ровесники.