Бессмысленный мир

Как она попала сюда, в это крохотное углубление в земле, экспедитор не знал да и не хотел гадать. Главное, что это была вода. Жароволк уже опустил голову и жадно пил. Его могучие бока вздымались все сильнее и сильнее, а от разогретой шкуры валил пар. Костер не убил его, но словно засел внутри и причинял страдания. Прохлада воды избавляла его от этой боли, но стоило ему остановиться, как пожар внутри разгорался с новой силой. Экспедитор с ужасом смотрел на то, как и без того небольшая лужица тает буквально на глазах.

— Оставь мне, — непослушным языком обратился он, и придвинулся к воде. Жароволк заворчал и заслонил от него лужу, нагло выставив переднюю лапу, закрывая проход. Экспедитор с негодованием отбросил ее. Волк клацнул зубами, и тут же получил удар по носу. Взвыв от ярости и обиды, он бросился на экспедитора. А тот извернулся, схватил его за глотку, нащупав брешь в чешуе, и с силой сдавил горло зверя. Тот, взбрыкнув, замер, лежа на боку и косясь обезумевшим глазом на экспедитора. Из пасти вывалился раздвоенный язык — красный и сухой, кожа на нем растрескалась — и дышал он на экспедитора нестерпимым жаром. Экспедитор ослабил хватку.

"Спасет ли меня эта малость влаги? А его, быть может, спасет. Почему я требую у него справедливости для себя?"

— Черт с тобой, пей! — экспедитор хрипло выкрикнул эти слова, отпустил горло зверя, зло пнул отвалившийся наконец кусок проволоки и пошел дальше, на север, не оборачиваясь. Жароволк мигом выпил остаток воды, не сводя глаз с уходящего экспедитора, а потом рысью помчался в другую сторону.

"Но все же... неужели и правда мое предназначение — сгинуть в огне?"

* * *

Жрец в циановой мантии рассеянно смотрел на возносящиеся к небу клубы дыма, поигрывая жертвенной чашей.

— Люди перестарались, угождая тебе, мой брат, — промурлыкал Скальд, перебирая струны.

— Перестарались? — задумчиво произнес тот, — они даже не прочли до конца мои заповеди! Куда уж проще излагать свою волю? "Разведи огонь, чтобы согреть ближнего своего, А если его мучает жар — дай ему воды..."

— Не утруждай себя, я все равно их не запомню.

— Уж тебе-то стоило бы спеть о них в своих песенках.

— Ты мне льстишь. Однако ты перемудрил, братец. Ты бы еще написал им книгу откровений, а лучше — четыре, чтобы было побольше путаницы. Прими совет: в следующий раз ограничься одной строчкой, или словом. Лучше — буквой. "Б!" — чем не божественное откровение? И костров жечь не понадобится.

— Не зли меня, младший брат. Тебя этот мир еще забавляет? Мне же он противен.

— С твоими вкусами я ничего поделать не могу, — вздохнул Скальд.

— Следи за своими, — презрительно отозвался Жрец, и снова посмотрел на пылающую равнину, — вы закрылись, чтобы не слышать и не видеть меня, потакая лишь своим нуждам. Воля ваша. Но по вашему все равно не будет.

Он поднял над головой жертвенную чашу и опрокинул ее дождем на изнывающий мир.

* * *

Дождь.

Экспедитор лежал на спине, а дождь настойчиво стучался в закрытые глаза, молотил по рукам, щекотал шею и пел, пел, пел. Он судорожно открыл рот, ловя нежные капли, а потом подставил ладони им навстречу. А потом рассмеялся, и небо ответило ему раскатом грома.

Из-под выжженной земли потянулись к дождю белые цветы. Они вырастали, раскачиваясь на тонких стеблях, а потом с мягким звоном раскрывались — динь, динь, динь.

Убаюканный этой музыкой, экспедитор уснул. Он не видел, как сгорбились и окаменели сидящие вокруг костра, когда их великий огонь превратился в гору размокших угольев. Не видел, как жароволк, подойдя, примирительно лизнул ему ладонь и умчался в свои родные края, не знавшие губительного огня.

4. В неравной схватке

— Разрешите доложить! — рядовой взял под козырек, краем глаза следя за экспедитором — как бы не убежал. Полковник кивнул, делая вид, что не замечает пленного.

— На границе вверенной территории был задержан этот субъект. Документов при нем не обнаружено. Называет себя экспедитором пятой коалиции.

-Молодец, — полковник по-прежнему смотрел на солдата в упор, — сопротивление при аресте оказывал?

— Никак нет. Сдался сам.

— Чья на нем форма?

Солдат смутился и на всякий случай осмотрел экспедитора. Затруднение было понятно — форма вытерлась, выцвела и пестрила черными пятнами.

— Похоже что наша, пан полковник.

— "Похоже что", — скривился тот, — тащи его в камеру. Там допросят.

Он уже собрался уходить, как вдруг арестованный подал голос:

— Полковник, пошлите запрос в корпус экспедиторов пятой коалиции. Они подтвердят мою личность.

— Пошли, пошли, — подтолкнул его солдат, — разберемся.

Полковник проводил их взглядом. Запрос, конечно, сделать можно. А вот что он делал на территории противника? Как умудрился добраться сюда? Почему один и пеший? Нечисто здесь.

На самом деле полковника оскорбило обращение к себе. Экспедиторы, конечно, стояли вне воинской субординации и могли не называть его "пан". Но раз уж ты взят в плен, можно быть и повежливее.

В кабинете он тут же забыл про незадачливого пленника. На столе лежала Бумага из штаба. Бумага тут же превратила пана полковника в сокращенное "п-к." и дала смачного пинка, спросив о сроках готовности сверхсекретного проекта МП. Бумага настойчиво рекомендовала п-ку ускорить ход испытаний на пленных. П-к должен отчитаться в ближайшие несколько дней, потому что через две недели командование хочет видеть первую дивизию МП на фронте. Сколько букв останется в наименовании п-ка в случае невыполнения этих требований, Бумага умалчивала, но настойчиво намекала.

Полковник, с трудом вернув себе самообладание и недостающие буквы, отложил Бумагу и задумался. Пленные, которых ему доставили на прошлой неделе, Миниатюрная Пехота (или "мелкая погань", за глаза) уже выпотрошила. Но то были измученные, израненные, слабые бойцы, не сумевшие уйти из жизни самостоятельно. Что уж там, их снаряжение было в сто крат полезнее их ослабевших тел. От них ничего не осталось в считанные мгновение. А погань сидит голодная. Можно было бы сказать, что испытания пройдены, но... Уверенности у полковника не было. А если дадут маху на демонстрации? Нет уж. Надо думать...

— Пан полковник, задержанный помещен в камеру, — затрещала рация, — Какие будут распоряжения?

Полковник просиял.

— Переведите задержанного на испытательный полигон. Да поживее!

* * *

Не успел экспедитор усесться поудобнее и затянуться как следует, его опять подняли и повели куда-то. По дороге ему вернули оружие, а сигареты отобрали. Впрочем, другого он и не ждал, и лишь по-отечески смотрел в молодые лица конвоиров. "Выживут" — пело в нем. Те прятали глаза и усердно выстукивали эхо из пола, будто от этого зависела безопасность государства.

Наконец он оказался в удивительной комнате — просторной, с шестью ровными углами, залитой мягким, неярким светом. Высокий потолок куполом сходился над ее центром. От стены до стены, как прикинул экспедитор, было шагов пятьдесят, не меньше. А пол был странным — где-то гладким, где-то вздыбленным, как лед на реке, где-то шел бороздами, как вспаханное поле. А где-то ощетинился штырями и частоколом.

— Пленный, — прогремел голос сверху, — до выяснения личности вы привлекаетесь к испытанию нового рода войск. Это большая честь для истинного солдата нашей армии, и не самая горькая участь для лазутчика вражеской, так что при любом раскладе вам повезло. Испытание не учебное, и вашей жизни действительно угрожает опасность. Глупо будет погибнуть в первые же минуты испытаний.

"Вот так новости" — нахмурился экспедитор, и тут же подумал: "Застрелиться?". Но отбросил мысль как ненужную, преждевременную. "Почему бы мне и не справиться с ними? Лишь бы не пришлось никого убивать".

— Начали!

Где-то проскрипела дверь. Экспедитор, все еще стоявший у стены, там и остался, внимательно глядя по сторонам.

— Привет, — раздался жутковатый бас. Экспедитор изумленно посмотрел вниз: в двух шагах от него над полом зависло непроглядно-черное облачко величиной с собачью голову. Посреди облачка мерцал, не мигая, красный глаз с желтым зрачком.

— Привет, — не нашелся, что еще ответить экспедитор.

— Будь добр, ляг на землю.

— Зачем это?

— Покончим с этим побыстрее, и я смогу перекусить.

— Еще чего, — возмутился экспедитор.

— Жаль.

Экспедитор не успел моргнуть глазом, как облачко уже впилось ему в ногу острейшими зубами. Чертыхнувшись от боли, он влепил ладонью по икре, словно убивая слепня. Маленький противник как-то легко отцепился и упал на землю.

— Жаль, — повторил он и затих. Экспедитор долго смотрел на него, ожидая подвоха, а потом спросил у купола:

— Это все?

— Давайте следующего поганца, — произнес раздосадованный голос.

Снова скрип двери, и снова облачко маячит у самой земли.

— Ты не будешь убегать? — пробасило оно.

— Нет.

— Жаль, — и впилось в другую ногу, и тем же манером отправилось в нокаут.

— Привет, — новый поганец сидел в пяти шагах на пригорке, — мне больше достанется.

— Вас не кормят?

— Мы можем есть только убитых нами же врагов, — пояснил поганец басом, — это чтобы нас нельзя было подкупить. Ты кажешься вкусным.

— Обойдешься.

— Жаль.

Острые зубы клацнули у самого уха. Экспедитор едва увернулся и припечатал облачко к стене.

— Думаешь, его нам отдадут? — спросил поганец на частоколе.

— Конечно, — ответил другой, катящийся вдоль стены. Экспедитор начал отступать в угол.

— А не сделают из него других поганцев?

— Из экспедиторов поганцы не получаются. Только из солдат.

Укус — удар, укус — удар. Два черных пятна на стене.

— Ты усложняешь нам жизнь.

Укус — удар — черное пятно.

— Ты так веришь в свою неуязвимость. Мне тебя жаль.

Укус — удар — черное пятно.

— Погоди махать кулаками. Я хочу есть. Ты — чтобы это закончилось. Найдем компромисс?

— Иди и сожри своего полковника, — огрызнулся экспедитор.

— Я б сожрал, да кто к нему пустит. Охрана с оружием еще.

"Что ж это я" — посетовал экспедитор и вынул пистолет.

— Не впечатлил, — пробасил поганец и ринулся. Выстрел — черное пятно.

"Сколько их еще, хотел бы я знать". Впрочем, два поганца спустя он решил, что лучше ему этого не знать.

— Привет. Ты бы одумался и лег в уголке.

— Пошли к черту.

— Привет. Тебе стоит понять, что тебе тут не рады.

— Сам вижу.

— Привет.

— К черту!

Он расстрелял все батареи и от волнения прозевал этот момент. За беспечность он поплатился глубоким порезом плеча, которое начало предательски кровоточить.

— Вот видишь, ему недолго осталось, — сразу трое поганцев надвигались с трех сторон, болтая на ходу.

— Вас же много, почему охрану не перебьете? — спросил зло экспедитор, следя за ними.

— Они осторожные. В клетках нас держат. Дулами тычут. Если бы сумели, мы бы и полковника...

— Молчать, сволочи! — закричал вдруг купол, но поганцы его проигнорировали.

Они прыгнули одновременно, и экспедитор едва успел отбиться.

— Прекрати радовать тех, кто за нами. Порадуй нас.

Экспедитор молчал, экономя силы. Было ясно, что до конца схватки далеко. Какая все-таки мерзость...

— Нам числа нет. А ты один, — пробасил очередной поганец и прыгнул. Экспедитор встретил его ударом кулака.

— Безобразие, — пожаловался он с земли, — я жаловаться буду.

— Если тебя выпустят, куда ты пойдешь? Тебе есть куда идти? — басил следующий, приближаясь.

— Найду, — ответил экспедитор.

— Ты на войну пойдешь подыхать, как и мы. Не проще ли здесь? Я сделаю это не больно.

— Не проще.

— Жаль.

Укус — удар. Экспедитор задыхался, его терзали эти черные пятна на белоснежных стенах и полу, их безразличные голоса, требовавшие его смерти как само собой разумеющуюся вещь. Это их прямолинейное движение к гибели, с которого они не сворачивали и куда тянули за собой, лишь бы утянуть. И не было им числа...

Теперь их уже сразу четверо.

— Он — слабоумный?

— Я бы на его месте давно бы застрелился.

— Не слушай его. Застрелишься — и мы не сможем тебя слопать. Подумай о нас.

— Да, мы такие же солдаты, как те, кого ты всегда выручал. Не думал об этом?

"Думал, думал. Не пойдет"

Снова напали, но тут он ринулся им навстречу, сбив на лету первую пару и увернувшись от второй.

— Достанься хотя бы моему брату, — попросил один.

— Думаешь, ты особенный? — спросил другой, — такой же кусок мяса, как и все.

Они отправились на небеса так же, как и предыдущие. Полковник терял терпение и буквы в звании, а экспедитор — силы и волю.

— Да разорвите же его наконец на куски! — прогремел купол.

Дверь лязгнула так, словно ее сорвало с петель, и вокруг стало черно от мелкой погани...

* * *

Воин в пурпурной мантии сумрачно смотрел на поле боя, сжимая в руках копье.

— Я дал им право сражаться друг с другом в честных поединках. Но они все свели к убийству, к истреблению. Нет сильных, смелых, гордых воинов. Осталась на поле боя только мелкая погань.

— Ну-ну, брат, — прозвенел Скальд, — тебе бы с твоими речами быть не воином, а философом, размышлять о смысле жизни и смерти. Хорошо выходит, жаль не в стихах.

— Младший брат, ты нарываешься на хорошую трепку.

— Попробуй, братец. Но не удивляйся, если через много лет в песнях эту трепку воспоют чуть-чуть иначе. Тебе не очень понравится концовка этой истории.

— А ты, стервятник, ее уже придумал заранее?

— Столько коварства мне еще не приписывали. Я польщен, братец. Что ты собираешься делать? Можешь создать племя могучих и гордых воинов, которым запрещено убивать врагов. Посмотрим, сколько оно протянет. Идет?

— Не идет. Раз им так нравится убивать, пусть так и будет. Только то, что я дал им, я заберу. Пусть придумывают заново.

— А мелкая погань? — как бы невзначай спросил Скальд.

— Лишу зубов, — пробурчал Воин, — пусть пьют солнечный свет, — и преломил копье.

Скальд пробренчал на лютне какой-то мотив, и мечтательно вздохнул.

— Что за женщину ты опять придумал? — брезгливо спросил Воин, — зачем она тебе?

— Останься — увидишь, мой недальновидный брат.

— Некогда мне. Пропади он пропадом, этот нелепый мир, — и ушел. А Скальд остался, перебирая струны.

* * *

Того, что осталось от полковника, не хватило даже на букву "п". Так, пустое место. Это пустое место извинилось перед экспедитором, когда пришло подтверждение его личности, и лично проводило до выхода с территории базы. Экспедитору перебинтовали раны и выдали новую одежду — взамен грязной, окровавленной и прогрызенной. Уходя с базы, экспедитор увидел, как присмиревших поганцев запихивали в темный, наглухо закрытый фургон.

— Нам свет нужен, — пробасил один из них.

— Научитесь обратно кусаться, будет вам свет, — орал на них новый полковник, — лезьте давайте, дармоеды!

"Так и со мной будет. Если разучусь кусаться" — подумал экспедитор.

— Облажались, гады, как с той бабой! Что ее не сожрали, что этого... — не найдя подходящего слова, полковник пнул ближайшего к нему поганца.