Дворец Ангелов

И Линда заплакала, уткнувшись носом в подушку Мэри.

— Ты одна гуляла по парку? Где это было, помнишь?

— Братишка всегда солдатиков со мной отправлял, — шмыгнула носом Линда. — Они хорошие, правда, все время молчат и не разговаривают. Поэтому я их называла солдатиками. Как на посту. Я была у одной стены из красного кирпича с елками, там этих солдатиком очень много. Такие же суровые и молчат, прямо, как мои. Мы с Ричардом Гиром частенько от них убегали, но они быстро нас находили. А вот в ту ночь, когда мы пошли гулять в парк, я их перехитрила. Меня они так и не нашли. Ты не знаешь, нашли они Ричарда Гира? Мне бы хотелось, чтобы нашли. Ему бы здесь точно не понравилось. Мне не нравится.

Линда вздохнула и, успокоившись, принялась ковырять ногтем землю в фиалках Мэри, а сама Мэри вдруг заметалась по комнате, чувствуя себя куклой, у которой только что спустили завод.

Как же так все обернулось? Еще минуту назад ее мир со всеми гадостями, прелестями, правилами, демонами и ангелами был понятным, черно-белым и с аккуратно разлинованными дорожками, по которым полагалось ходить. Любой шаг в сторону грозил болью, голодом и другими неприятностями, которые Мэри за долгие годы жизни во Дворце так ловко научилась избегать. А тут — словно все мосты в этом черно-белом мире сгорели, исчезли указатели и направления, остались одни овраги да рытвины, и теперь самой надо искать дорогу. Очевидно, что Линда была не под наркотой. Дурь сидела в ее голове, и вероятно, была там с рождения. А в таком случае девочка, которая ради свободы сбежала из семьи, чтобы самой творить свою судьбу, превратилась в... Мэри.

Рука непроизвольно опустилась в карман, и пальцы сжались на кусочке черного пластика, нагретого ее телом. Ты, Егор Андреевич, сказал все кроме самого главного: что ты ищешь сумасшедшую сестру, которую похитили, воспользовавшись ее болезнью. И еще месяц таскали по притонам города. Их встреча час назад сделала Мэри причастной к преступной пакости, которую сотворил Барон, выпачкав всех вокруг. Мэри была кем угодно, но только не сволочью. Ах да, прежде всего она была трусихой.

"Надо отвести ее к доктору Рашиду, вернуться к себе, поменять белье на кровати и подумать о том, как за неделю снова превратиться в первоклассную шлюху, которая не знает отбоя от клиентов", — решительно сказала Мэри Трусиха. И даже сделала шаг в сторону ванной, ведь Линду полагалось помыть.

Но другая Мэри, та которая все эти годы сидела в дальнем углу сознания, сжавшись калачиком и прячась за спиной трусихи, вдруг подняла голову. Осмотрелась, расправила плечи и бросилась к шкафу. Одеваться и одевать Линду.

Главное — не останавливаться. Если встать, подумать, начать планировать, прикидывать и рассчитывать, то Трусиха не останется в стороне. Подойдет, обнимет за плечи и, конечно, уговорит бросить дурную затею.

Так быть не должно. Мэри вдруг остановилась и поняла, почему она должна сделать то, что сделает. Нет, не ради спасения Линды, ведь такие девочки, как она, здесь встречались. И не ради спасения себя от Барона, недовольного ее работой. Мэри не знала другой жизни и даже думать не хотела о том, что творится за стенами Дворца. Она это сделает ради Егора, ради того, чтобы заставить его поверить, что шлюха — это не синоним бессовестного человека. Таким образом, она спасет себя, чтобы там, куда попадают шлюхи после смерти, никто не смог обвинить ее в бесчестии. О да, честь у нее была, чему, наверное, очень удивился бы Барон, столько раз называвший ее продажной и бесхребетной.

— Давай, одевайся, — сказала Мэри, кинув Линде ворох цветного тряпья. — Мы должны кое-кого спасти.

— Кого? — удивилась девушка, захлопав глазами. Какие же они у нее были голубыми. Чистыми, светлыми — к таким никакая грязь не липнет.

— Меня, — буркнула Мэри и, схватив коробку с косметикой, принялась наспех поправлять макияж — свой и Линды.

Через четверть часа — рекордное для нее время — Мэри была готова. Готова к самому смелому поступку в своей жизни, и возможно, к самому глупому шагу, который будет стоить жизни ей и невезучей Линде.

В пятом часу утра во "Дворце Ангелов" стояла тишина. Даже дождь, который лил с прежней силой, был не в силах справиться с омутом покоя, в который погрузились обитатели Дворца — шлюхи, клиенты, начальники, прислуга, охрана. К тому времени Мэри удалось влить в Линду несколько чашек сладкого чая, что взбодрило девушку настолько, что она смогла идти самостоятельно. К счастью, идти нужно было недолго — до ближайшего поста охраны. И да — Мэри в ту ночь везло, потому что в комнате сидел только один охранник. Его звали Гоблином — за страшное лицо, изрытое шрамами. Но в отличие от того же Домового, Гоблин был невысок, худ и довольно покладист. К шлюхам он относился добродушно, никогда не бил и не издевался над ними. Кто-то из девчонок подозревал Гоблина в гействе, так как он никогда не превышал служебные обязанности по отношению к работницам Дворца. Однако Мэри считала Гоблина просто хорошим парнем и сейчас, одновременно радуясь, немного жалела, что ему придется пострадать из-за замыслов Мэри Смелой.

— На вызов едем, — протянула она, лениво облокотившись о косяк двери. — Барон сказал, чтобы ты проводил нас в машину. Он сейчас спустится.

— В пять утра? — сонно пробормотал Гоблин. — Все выездные уже давно разъехались. Мы же после трех заявки не принимаем.

— А мне почем знать? — фыркнула Мэри. — Если так интересно, сам Барона и спросишь, зачем ему в город приспичило. Он тебе сказочку расскажет. Ключи, надеюсь, у тебя есть, или придется Домового звать?

Упоминание Домового сработало. Она давно приметила, что у Гоблина с ним были какие-то терки. Охранник недовольно выглянул в коридор, смерил Линду взглядом с головы до ног. Мэри облилась холодным потом и взмолилась, чтобы девчонке не вздумалось болтать. Впрочем, леденец, которым она заткнула ей рот, пока справлялся. Линда была занята конфетой, и на Гоблина внимания не обратила.

— Новенькая?

— Ага, — Мэри надула пузырь из жвачки и громко лопнула его Гоблину в лицо. Смелости осталось ровно наполовину задуманного, нужно было спешить. — Хочет показать ее какому-то другу, который только что из Лондона прилетел. А меня, видимо, для подстраховки взял, девочка-то новенькая, вдруг начудит. Слушай, давай уже куда-нибудь двинем, а? Барон сегодня сильно не в духе. Ты поступай, как знаешь, а я бы предпочла сделать все буквально. Сказано — ждать в машине, значит, надо там сидеть, а не тут торчать. И желательно салон прогреть, Барон холодные сиденья не любит.

Монолога, на который у нее ушла еще четверть из запасов смелости, хватило. Гоблин засуетился и принялся звонить в Гараж насчет ключей и машины.

Когда охранник вел их по коридорам Дворца, Мэри казалось, что она ступала по раскаленным углям. Это были шаги в неправильную сторону, где в конце пути уже виднелась табличка с надписью "неприятности". Здесь Мэри знала все. Там, за дверями, была пучина безвестности, где придется учиться плавать самостоятельно. В лучшем случае, она потонет одна. В худшем — утянет за собой Линду и Гоблина, который по сравнению с другими охранниками всегда казался ей неплохим человеком. От стен ее нынешнего дома привычно пахло сексом, здесь им пропиталась каждая плитка пола, каждый лоскуток обоев и каждая нитка в гобеленах и занавесях, которыми был обильно украшен Дворец. От Гоблина пахло сном, от Линды — карамелью и сахаром, от Мэри же разило страхом. На месте Гоблина она давно бы спросила, почему у бывалой шлюхи трясутся пальцы и течет пот по вискам, несмотря на то, что в Гараже холодно.

Увидев машины из личной коллекции Барона, Линда издала такой высокий звук горлом, что привлекла внимание не только Гоблина, но и трех охранников на посту, которые вышли на встречу. Видимо, таким образом девушка выказала восхищение вкусом главного сутенера Дворца. Мэри же, в очередной раз облившись потом, сунула ей в руки припасенную шоколадку и принялась орать, выражая недовольство всем, что приходило в голову. Что в Гараже холодно, что Барон с утра кашляет и может простудиться сильнее, что воняет маслом и дерьмом, а надо чтобы пахло розами и все в том же духе.

Обычно охрана орала на шлюх, но, если шлюха теряла от страха голову и прикрывалась именем Барона, то и она могла поорать на охрану. Итак, Мэри повезло. Трое парней с автоматами потолкались рядом с ними недолго, оставив Гоблина одного разбираться с вредной девкой. Мэри Смелая уверенно прошла мимо блестящих мерсов, бэх, внедорожников всех цветов и мастей и остановилась у синего форестера, который имел массу недостатков по сравнению с элитными соседями, но в то же время обладал двумя неоспоримыми преимуществами. У него были тонированные стекла, и Мэри как-то на нем каталась.

— Я не знаю, какая муха укусила Барона, но он сказал лезть в это синее корыто, — сказала она Гоблину. — Открывай.

Охранник спорить не стал и, плюхнувшись на водительское кресло, принялся возиться с пультом управления, пытаясь найти подогрев сидений. Угодить Барону было главным принципом успешной карьеры во Дворце.

— А я что, не сказала? — спохватилась Мэри и перегнулась к нему с заднего сидения, где они уютно устроились с Линдой. Оставалось всего ничего, чтобы сделать последний, самый страшный шаг, но у Мэри Смелой начинала заканчиваться храбрость.

— Барон велел у входа ждать, он сюда спускаться не будет. Вообще-то я бы тоже в этот морг лишний раз не ходила. Давай, припаркуй нас у крыльца. Черт, там же дождь... Может, здесь подождем? Он еще минут десять точно собираться будет. Ненавижу, когда дождь по стеклу барабанит, а там такой ливень, что оглохнуть можно.

— Нет уж, раз велел у крыльца, значит, будем ждать у крыльца, — психанул Гоблин и завел мотор. — Ты не темни, давай, а то может, еще что забыла? Голова у тебя пустая, Мэри. Только одним место и думаешь. А если он раньше выйдет?

От одной мысли, что Барон будет ждать его под проливным дождем, Гоблину, видимо, стало плохо. Форестер очень шустро выкатился из Гаража, и даже охрана на караулке вопросов задавать не стала.

Если бы не Дело, от которого уже заранее горели огнем пальцы и бешено стучало сердце, Мэри залюбовалась бы ночным пейзажем. У парадного портика Дворца, украшенного резными ступенями и колоннами, ярко горели фонари, которые освещали серебряные нити дождя, отвесно падающие с неба из темноты, а также красивые резные буквы рядом со входом: "Санаторий Ангельский". Для всего мира "Дворец Ангелов" был обычным санаторием для избранных, каких много.

Мраморный пол портика был покрыт миллионами крошечных водяных взрывов. В свете фонарей казалось, будто по ступеням катились жемчужные градины. Они высоко подпрыгивали, будто старались заглянуть Мэри в лицо и поймать ее взгляд. Не бойся, говорили они. Нам тоже было страшно падать с небес, но вот мы уже здесь, на земле, став нечто иным и не менее прекрасным, чем там наверху. Последний шаг, Мэри. Ради чести и совести.

Гоблин запарковался как можно ближе к ступенькам — чтобы Барон мог сразу сесть в салон и лишний раз не намочиться. Он всегда был аккуратист, этот Гоблин.

Надеюсь, я тебя не убью, подумала Мэри и с размаху грохнула бутылку пива, захваченную из холодильника для клиентов, о висок сидящего впереди мужчины. Когда она тайком пронесла бутылку в Гараж, ей все мерещилось, будто охрана на посту обязательно попросит открыть сумку. Обычно сумки шлюх осматривали, но то ли поздний час, то ли дождь притупили бдительность стражей.

Несмотря на грохот ливня, шум получился страшный. Залитая пивом и кровью голова Гоблина мотнулась в сторону, стукнулась о боковое стекло, качнулась обратно и успокоилась на груди безвольно осевшего в кресле парня. В следующую секунду Мэри боролась с Линдой, которая от страха принялась кричать и пытаться выбраться из салона. Но дождь, который сегодня решил стать на сторону Мэри Смелой, лишь усилился, заглушив все звуки мира. Никому не было дела, что происходило в салоне синего форестера с тонированными стеклами, мокнущего у мраморного крыльца.

Отвесив Линде пару оплеух, которые, по крайней мере, заткнули ей рот, Мэри дотянулась до приборной доски и заблокировала двери. После чего потратила еще минут пятнадцать, чтобы перетащить впавшую в оцепенение Линду на переднее сидение и накрепко привязать ее ремнем безопасности. Еще дольше пришлось возиться с Гоблином и устраивать его сзади. Мэри пощупала его шею, потом запястья — кажется, пульс бился, но уверенной она не была. Последние остатки мужества ушли на то, чтобы связать охранника захваченной из "лилового" зала веревкой.

Заняв место водителя, Мэри осела в нем безвольной куклой, в любую секунду ожидая, что двери дворца распахнутся и оттуда выбежит свора охранников во главе с Бароном. Убьют ее прямо здесь, за рулем форестера. Но прошла секунда, вторая, еще минута — дождь лил, фонари светили, двери оставались закрытыми.

Руки тряслись уже серьезно. Впрочем, у них была причина — ведь она сидела за рулем всего пару раз. Однажды клиент захотел, чтобы его покатала по парку голая шлюха, выбор пал на Мэри, и тогда перед визитом гостя ее срочно обучили азам вождения.

— К черту все, — сказала Мэри и втопила в пол педаль газа. Форестер подумал то же самое и, взревев мощным сердцем-мотором, полетел по залитой водой дороге.

Последний рубеж — ворота Дворца-Санатория — Мэри преодолела на одном адреналине. Въезжающие машины проверяли и осматривали тщательно, выездным же уделяли куда меньше внимания. Мэри подметила это еще год назад, когда ее впервые посетила мысль о переменах, но Трусиха тогда снова взяла свое.

— Сейчас будет страшно, — предупредила она Линду и остановилась у ворот.

Девчонка какое-то время еще возилась с ремнем безопасности, пытаясь отстегнуться, но Мэри каждый раз хлопала ее по рукам, и Линда успокоилась, уставившись на сурового парня, вышедшего им на встречу. Бодрый Борис или Бодряк был вторым после Домового типом, которого Мэри сейчас хотела бы видеть. Дотошный, злой, агрессивный, с вечной сигаретой в зубах и с очень тяжелыми кулаками. Однажды ей не посчастливилось ему не угодить, а Барон был в отъезде. В результате, Мэри потом еще месяц работала со сломанной рукой — к счастью, и на покалеченную шлюху нашлись извращенцы. Глядя на хмурое лицо Бодрого, который не спеша шел к воротам, Мэри вдруг поняла, что в ее почти идеальном плане обнаружилась большая дыра. Почему-то она подумала, что если подъехать к караулке, опустить стекло, мило улыбнуться охране, посетовать на Гоблина, который вместо того, чтобы их с Линдой везти, нагло дрыхнет на заднем сидении, то все получится. Ей поверят, пожелают счастливого пути и скорейшего возвращения. Возможно, план удался бы с большинством парней, работающих в охранке Дворца, но только не с Бодрым Борей.

— Надо что-то придумать, — сказала вслух Мэри, пытаясь воззвать к Мэри Смелой, которая уже почти умерла, исчерпав запах храбрости.

— Да что тут думать, ехать надо! — вдруг проснулась от оцепенения Линда и протянув руку к рулю со всего размаха саданула кулаком по клаксону. Голос у форестера оказался зычный, громкий и властный.