Дворец Ангелов

Глава 1.

Мэри была плохой шлюхой и откровенной трусихой. О первом ей сказал Барон, ее сутенер, еще полгода назад, когда Мэри стала терять постоянных клиентов. Про "бревно" она и раньше слышала, но тогда Барон впервые назвал очевидную для всех причину — Мэри старела. Ей исполнилось тридцать два, и она была самой старой шлюхой, когда-либо работающей во "Дворце Ангелов". Обычно девочки дотягивали до двадцати семи, самое позднее — тридцати, и разлетались по миру. В лучшем случае находили любовников-покровителей, в худшем — от них избавлялись.

После того разговора Мэри еще долго ждала визита Домового, охранника, которому обычно поручали грязную работу, но, похоже, Барон ее помиловал. Домовой забрал Риту-Габриэлу, когда она попыталась сбежать в Таиланд с одним из клиентов, но Мэри не тронул, лишь посматривал в ее сторону. Он чего-то ждал, и оставалось только догадываться, сколько времени отвел ей Барон. Впрочем, Мэри пользовалась спросом у тихонь и женатиков, которых пугали секс-бомбы типа Наты Грешницы. Спрос этот был весьма редким, потому что перворазники и другие "лопухи", как их называли девочки за спиной, обычно предпочитали Китаянку Ли или Скромницу Агафью, но работа у Мэри еще бывала. И хотя она все чаще отправлялась спать после полуночи, близился час, когда нужно было что-то предпринять.

А вот когда Мэри об этом задумалась, то тогда и обнаружила в себе столь неприятное качество. Оказывается, она была трусихой. Сколько Мэри себя помнила, ей никогда не приходилось ничего решать. За нее всегда думал Барон. Какая у нее должна быть прическа, что она будет носить в новом сезоне, куда она пойдет отдыхать, и даже что она будет есть. К "заботе" Барона рано или поздно привыкали все; тяжелее приходилось с едой, потому что девочки обязаны были питаться исключительно в столовой "Дворца", ведь для каждой из них Дама, помощница Барона, разрабатывала особое меню. По мнению Дамы, Мэри была склонна к полноте, поэтому в ее рационе редко появлялись сладкие или мучные блюда, которые ей снились чаще, чем кричащие и стонущие от экстаза клиенты. Правда, иногда удавалось выменять булочку у Ангелины, которая была столь тоща, что ее кормили лучше всех. Ангелина была анорексичкой, работала еще хуже, чем Мэри, потому что у нее элементарно не хватало сил, но у нее был один постоянный клиент, который платил за Ангелину столько, что Барон Ангелину не трогал.

Так вот, трусихой Мэри была страшной. Мысль о том, чтобы поговорить с Бароном о "пенсии", на которую отпустили Добрую Галю, когда той исполнилось двадцать девять, бросила ее в озноб, после чего весь день Мэри испытывала сильную тошноту и головную боль. Она даже порепетировала разговор с Бароном, запершись в туалете, но от страха лишь обкусала ногти — на том порыв души и закончился. Что-то менять в жизни было страшно. Дико, пугающе, бессмысленно.

Голова сразу вспомнила все хорошее, которое перевесило плохое. Кровать Мэри стояла у окна, а не у прохода, как, например, у новенькой Софьи, из окна открывался прекрасный вид на утесы, покрытые елками, потому что "Дворец Ангелов" раскинулся не где-то в тесноте Города, а на просторах Пригорода — достаточно далеко, чтобы насладиться природными красотами, и достаточно близко, чтобы доехать до Города в пределах часа. Раз в неделю всех девочек возили в Город, где они отдыхали и в обязательном порядке посещали салон красоты, принадлежащий Барону. Всевозможные спа, массажи, маникюр, сауна — весь этот "женский рай" был бесплатен. В салоне можно было провести целый выходной, а можно было по желанию посмотреть кино, побаловаться деликатесами в ресторане "Морской Рай" (тоже баронов) или побродить в городском парке развлечений. За все платил Барон. Два раза в месяц устраивался шоппинг с выездом в крупнейшие торговые центры Города, где можно было потратить зарплату. Тут Мэри подумала о плохом — деньги им выдавали только в дни шоппинга, а потом снова забирали, обещая отдать всю сумму "на пенсии", но мозг снова переключился на хорошее. Если кто из девочек содержал семью, Барон переводил заработанные суммы родственникам. А то, что деньги не давали на руки — так, может, это и правильно было, меньше воровства и все такое.

Раз в год полагался недельный отпуск на пляжном курорте в тех городах, где у Барона имелся туристический бизнес. Правда, Мэри была в таком отпуске всего раз, предпочитая проводить неделю отдыха, отсыпаясь и бездельничая. Расписание "пляжного" отпуска было еще жестче, чем во Дворце, а работать все равно приходилось. Охрана, которая сопровождала девочек, "отдыхала" тоже. Тем же, кто жаловался, охранники портили потом жизнь весь год.

Мэри вернулась к хорошему. Их регулярно осматривали врачи. Медицинский центр находился прямо на территории "Дворца Ангелов" и славился своими специалистами настолько, что сюда привозили шлюх со многих притонов города. "У меня чистый товар", — говорил Барон и не лгал. За все время работы во "Дворце" Мэри умудрилась ничего не подцепить и даже болела всего разок. Простыла, когда пришлось искупаться в ледяной ванной по просьбе одного извращенца. Для извращенцев у Барона был особой состав девиц — за это им и платили лучше, и свобод с привилегиями у них было больше, а обычных шлюх, типа Мэри, не трогали. Но всегда случались осечки.

Наверное, Мэри еще долго бы вспоминала "хорошее", отчаянно прогоняя из головы "плохое", когда громкий смех вернул ее в гримерку, где она уже целый час красила один глаз, выполняя привычное за долгие годы действие неосознанно и бездумно. Глаза у нее были красивые — голубые, да и волосы не подвели. Светлые, кудрявые и пышные от рождения, они нравились ей больше вытянутых, прямых и белоснежных, украсивших ее голову во "Дворце", но Барону было виднее, а с ним не спорили. Немного коренастую фигуру скрывала умело подобранная Дамой одежда, а низкий рост исправили туфли на шпильке, от которых иногда болели ноги, но так было у большинства девочек, и Мэри не жаловалась.

Смеялась незнакомая девушка, занявшая кресло Доброй Гали. Оно долго пустовало, и вот Барон нашел новенькую. Замена была явно неравноценной. "Дворец Ангелов" славился "чистыми" шлюхами, но не красавицами. Девица же была именно красивой. Настолько, что Мэри сразу решила, что перед ней "кукла". Так называли тех, кто ложился под нож. Тонкий нос, аккуратный пухлый рот, точеные скулы и огромные, выразительные глаза, в которых тонул мир — такими не рождаются, такими становятся. Другие девушки уже вовсю расспрашивали незнакомку, и что самое интересное, даже Фея прикусила язык и сменила маску стервы, превратившись в гостеприимную хозяйку. Все в незнакомке располагало — и внешность, и манера держаться. Все, за исключением идиотского смеха, который резал слух и вызывал желание выйти из комнаты, лишь бы его не слышать.

Линда, как вскоре выяснилось звали незнакомку, смеялась на каждый вопрос и отвечала невпопад, чем, в свою очередь, смешила других девиц. Ее спрашивали, из какого она района, а она отвечала — из зеленого, и все в том же духе. Убедившись, что не только Линда курнула дури — а за свой опыт работы Мэри могла безошибочно отличить "дурную" голову от трезвой, но и все ее товарки по ремеслу где-то втихую дунули, Мэри погрузилась обратно в мысли.

С наслаждением вспоминался поход в кино на прошлой неделе. Фильм она не запомнила, зато эпизод перед сеансом врезался в память на всю жизнь. Показывали рекламный ролик, в котором мужчина признавался в любви женщине. Потом в зале неожиданно включился свет, экран потушили, а с задних рядов поднялся человек, в котором узнался мужчина из ролика. При всех зрителях он сделал предложение спутнице, чем вызвал бурю аплодисментов. Фея, сидевшая рядом с Мэри, заявила, что глупее выходки она в жизни не видела, Мэри же промолчала. Увиденное ей понравилось, ведь это был красивый поступок красивой любви. Вывод — она становилась лиричной, а для ее работы это было опасно.

Очнулась Мэри уже в салоне. Во "Дворце" было восемнадцать салонов, но Мэри обычно работала в одном. "Розовый" зал предлагал стандартный набор услуг — эротический массаж, оральные ласки и, собственно, секс. Секс ограничивался одним часом. По мнению Мэри, время было определено совершенно неправильно. Часа было безумно много для тех, кто с трудом достигал вершины, и абсолютно мало тем, кто приходил "поговорить". Клиенты "розового" салона изливали душу куда чаще, чем семя, а так как за несоблюдение временного графика девиц штрафовали — едой, деньгами или отсутствием выходных, приходилось прилагать массу сил — физических и душевных, чтобы спровадить любовника вовремя.

Равнодушно скользнув взглядом по приевшимся за долгие годы розовым диванам, в которых валялись шлюхи, по шелковым драпировкам, летящим с потолка, розовым колоннам с лепными ангелами и столам с благовониями, живыми цветами и фруктами, Мэри опустила глаза на собственные коленки, уныло торчащие в прорезях широкой прозрачной юбки, которая ничего не скрывала. Был понедельник, начало недели, и клиентов сегодня было мало. Те единицы, которые заглянули во "Дворец", поспешно миновали "розовый" салон, спеша в залы с более экзотичными цветами — хамелеон, индиговый, пурпурный. Понедельник всегда был днем извращенцев — нормальные клиенты работали.

Думать о хорошем уже не удавалось, и Мэри стало откровенно тоскливо. Знакомые шлюхи занимались привычными делами. Когда на пороге возникал мужской силуэт, включали заезженную пластинку "выбери меня", а когда оставались одни — играли в карты. Тайком, конечно, ибо бдительное око Домового, прильнувшее к видеокамерам, пугало всех. Новенькой Линды нигде заметно не было. Впрочем, Мэри не удивилась. Линда еще в гримерке заявила, что обычный секс — не для нее, и сюда она явилась за новыми ощущениями. От таких слов становилось обидно. Линда была блондинкой, как и Мэри, а значит, чаша весов с блондинками-дурами снова качнулась не в пользу блондинок-умниц, к которым, несомненно, причисляла себя Мэри.

"Может, я заболела?" — подумала она. Пустота росла в ней не первый месяц и даже не первый год, но ощущать ее так остро и болезненно Мэри стала недавно. Безвкусная еда, нерадостные дни, механическая, бездумная работа — а ведь было время, когда секс доставлял ей удовольствие. Правда, такие дни можно было сосчитать по пальцам. Клиенты делились на идиотов, нытиков, извращенцев, женатиков, тихонь, лопухов и девственников. Ах да, были еще мужчины мечты. Ей такие не встречались, хотя куда менее опытная Фея рассказывала, что идеальные мужики заглядывали к ней раз в месяц. Наверное, у Феи был какой-то свой, волшебный секрет привлечения правильных клиентов. Мэри же попадались исключительно неправильные. Несмотря на то, что "розовый" салон предлагал определенный набор услуг, у нее давно выработался свой сценарий работы с посетителем. На массаж она не скупилась, оральные ласки проходили по быстрому сценарию, ну а, собственно, секс заканчивался еще скорее. Для этого имелись специальные "секретики", выявленные опытным путем.

На улице грохотал дождь. Он начался еще вечером, когда Мэри проснулась в девятнадцать часов после дневного сна. Салон постепенно заполнялся людьми. Видимо, дождь не только ее толкал на лирично-романтичное настроение. Глядя, как сидящая напротив Грета чирикает с клиентом — обрюзгшим женатиком с уже торчащими штанами — Мэри вдруг вспомнила, что забыла полить фиалки, которые выращивала на подоконнике, и расстроилась. Один из посетителей остановился рядом, скользнул по ней взглядам и вперил глаза в Аппетитную Вишенку, которая развалилась рядом с Мэри, придавив ее своей тушей. Женщины в теле были во "Дворце" на особом счету, правда, по мнению Мэри, сидеть они должны были не в "розовом" зале, а в каком-нибудь "зеленом", для извращенцев, потому что она не могла и представить, как можно достичь вершины, обнимая необъятные бока Вишенки. Оказалось, что можно, потому что Вишенка за ночь обрабатывала человек пять, в то время как Мэри едва наскребала и одного клиента.

Время перевалило за полночь, и Мэри начала волноваться. Если к трем часам, когда "Дворец" закрывался, она снова останется на этих розовых диванах одна, Барон может предпринять меры. На прошлой неделе он уже лишил ее выходных не месяц, на этот раз, наверняка, оставит без обедов или ужинов. Увидев вошедших гостей в пиджаках и галстуках, Мэри принялась активно потягиваться, улыбаться и задирать ноги, но двое прошли мимо, словно она была роботом. Кому нужны были роботы, когда в зале еще восседала Прекрасная Принцесса, чудом незамеченная предыдущими посетителями. Клиенты удалились с конкуренткой, увеличив шансы Мэри остаться голодной.

Незаметно для себя она задремала, когда по салону пробежался возбужденный шепот последних оставшихся в салоне шлюх. Кто-то пришел. Часы показывали начало первого. Мэри вздохнула и вяло подвигала ногами, особо не надеясь привлечь внимание позднего клиента. Дождь за окном никак не успокаивался, и казалось, сырость проникала даже в комнату. "Скорее бы одеться", — с досадой подумала Мэри, испытывая острое желание обхватить себя руками. Наготы она давно не стеснялась, а вот к холоду в последнее время стала чувствительной. Но закрывать обнаженную грудь руками было нельзя, особенно при клиентах. Оставалось терпеть.

Уже настроившись на выволочку от Барона, Мэри подняла глаза и вдруг проснулась. Несомненно, это был он — мужчина мечты. Высокий, подтянутый, элегантный и загадочный. Не зеленый парнишка и не молодящийся дед. Эдакая золотая середина, которая не может не нравится. Короткая стрижка ежиком несколько настораживала — так стриглись армейские, порой отличавшиеся нестандартными вкусами, но глаза у мужчины были добрые — светлые и кажется, голубые. Разобрать в полумраке салоне было сложно. "Этот красавчик должен быть моим" — наверняка, сейчас так думала каждая девица из "розового" зала. Клиент замер посреди салона, оглядывая оживившихся шлюх тщательно, словно выбирал яблоки на базаре. "Зря стараешься, — ехидно подумала Мэри, — все мы тут фрукты с гнильцой, сколько ни выбирай".

Понимая, что шансов у нее мало, она все же решила предпринять инициативу. Такие мужчины заглядывали в "розовый" зал раз в год, а то и два, и лично ей никогда не доставались. Впрочем, за красивым фантиком мог скрываться обычный женатик, уставший от семейного быта, однако что-то подсказывало: сегодня к ним заглянул кто-то особенный.

Мэри поднялась с дивана и, качая бедрами, поплыла к новенькому. Двигаться она умела. Ежедневные тренировки в спортзале и уроки танцев во "Дворце Ангелов" были обязательны и превращали в почти балерин всех девочек. Состязаться в изяществе с Лилией, которая успела подплыть к клиенту раньше, было трудно, но Мэри решила не сдаваться и втиснулась между Смуглянкой и Азиатской Девочкой, стараясь изо всех сил. Какого же было ее удивление, когда мужчина, проигнорировав Лилию и даже Азиатскую Девочку, посмотрел прямо на нее и спросил:

— Ты Мэри?

Это была победа. Правда, интерес клиента именно к ее персоне настораживал, ведь Мэри, как уже выяснилось, была трусихой, однако она работала во "Дворце" дольше других шлюх и вполне могла быть известна. Да и мало ли у нее было преимуществ? Вон, какая у нее аппетитная грудь, да и задница получше, чем у Лильки. И все же, когда она вела клиента в комнату, сердце колотилось так, будто за ней шел Домовой с удавкой в руках.

Взгляд. Вот, где была червоточина в этом красавчике. Когда закрылась дверь, мужчина даже перестал стараться быть вежливым и любезным. Теперь он смотрел так, словно ему на голову птица нагадила. Скривленная линия губ, напряженный подбородок, раздутые ноздри — таких она, увы, встречала много. "Прекрасный принц" превратился в Джафара, Гастона и других антигероев из диснеевских мультиков, которые Мэри втихую, чтобы не засмеяли, иногда смотрела под одеялом. Таких она знала, с такими она чувствовала себя на равных. "Не только я фрукт с гнильцой, но и в тебе плесени полно", — мысленно ответила она ему и отменила стриптиз, который хотела добавить клиенту в качестве бонуса.

— Значит, ты Мэри? — повторил мужчина и зачем-то отошел от нее, хотя обычно клиенты выбирали противоположное направление — к ней. — Или как тебя называть?

— Для тебя могу быть кем угодно, — улыбнулась она, с трудом подавив зевок. — Хоть Мэри Золотой, хоть Кровавой.

То ли у нее было плохо с шутками, то ли клиент юмора не понимал, но мужчина вдруг повел себя совсем странно.

— Не старайся, шлюха мне не нужна.

"Значит, будем говорить", — разочарованно подумала Мэри. От "разговаривающих" быстро отделаться никогда не получалось. Надо же, такой красивый, но с тараканами в голове. Впрочем, это доказывало лишь одно: мужчины мечты дорогу во "Дворец Ангелов" не знали, а если бы и знали, осознанно свернули бы в другую сторону.

Мэри подошла к огромной кровати в виде сердца и растянулась на ней, ногами к резной спинке, приняв, как ей казалось, соблазнительную позу. Если и слушать, то лучше лежа. Главное, не заснуть.

— Ты видела эту девушку?

Вопрос застал Мэри врасплох. Она открыла глаза и уставилась на фотографию на экране айфона, который незнакомец держал перед ее лицом.

Конечно, Мэри ее видела. У нее была хорошая память на лица, а на красивые — тем более. С экрана на нее глядела Линда, та самая новенькая с идиотским смехом.

— Нет, — ответила Мэри, чувствуя себя отомщенной. Впрочем, даже если бы клиент все-таки оказался идеальным мужчиной, она все равно бы соврала. Это было принципом "Дворца", его этикой и правилом за нарушение которого карали строго. Любая шлюха, вне зависимости от причины, по которой она попала во "Дворец", могла быть уверена в том, что ее не выдадут. "Безопасность гарантирована", — любил повторять Барон. Линда Мэри не понравилась с первого взгляда, но если девочка выбрала этот путь, она не будет становиться у нее на дороге. И тем более помогать любовнику, мужу, другу, бывшему сутенеру, начальнику и другим кадрам, которые могут ее искать.

— А почему ты спрашиваешь меня? — поинтересовалась она больше для того, чтобы заполнить неприятную паузу и избавиться от взгляда, которым незнакомец буквально пригвоздил ее к кровати. Интересно, где учат так смотреть? С жалостью и ненавистью одновременно?

— Это "Дворец" Барона, надо было у него спрашивать.

— Я это уже сделал, — вкрадчиво ответил мужчина и снова посветил экраном ей в лицо. — Ты уверена?

— Уверена, — Мэри с трудом сдержалась, чтобы его не передразнить. — А кто она?

Ну, любопытство было ее второй чертой, и, хотя она была уверена, что вопрос проигнорируют, незнакомец ответил:

— Моя сестра. Ее зовут Линда, я ищу ее уже месяц.

"Сволочь, — подумала Мэри. — Ладно, был бы любовником, но брат-то зачем в личную жизнь девушки лезет?". Симпатия к Линде резко выросла.

— Сбежала?

Кивок.

— А полиция?

— Ищет.

Хорошенький же разговор у них получался. Впрочем, за время было заплачено, надо было отработать хотя бы минимум. Если клиент уходил раньше срока, за это ругали.

— А я почему должна ее знать? — Мэри перевернулась на живот и с вызовом поглядела на мужчину, который спрятал айфон и сейчас рылся в бумажнике. — Эй, денег мне не нужно, ты все оплатил при входе.

— Я и не собирался тебе деньги давать, — фыркнул тип. — Почему тебя спросил? Потому что мне сказали, что ты самая древняя шлюха в этой помойке. А значит, должна знать всех новеньких. Девушку, похожую на мою сестру, видели во "Дворце". У твоего Барона хорошие связи в полиции, стражи порядка просто так вас тормошить не станут. Поэтому я решил поискать сам. Вот, держи, это моя визитка. Позвони, если что вспомнишь. Наверняка, тебе что-нибудь нужно. Деньги, подарки — назови любую цену. Я человек небедный.

Мэри трудно было обидеть. Она много гадостей слышала, но слова мужчины не просто оскорбляли, они злили. Она жила в этой "помойке", потому что ... была слишком трусливой, чтобы что-то изменить в жизни. Слова клиента были правдивы, поэтому Мэри попыталась скрыть бешенство, сила которого удивляла. Правда, которая колола глаза, всегда появлялась неожиданно.

На визитке — кусочке черного пластика — белым были выбиты слова: Зеркальный Егор Андреевич. И телефон.

Услышав, что мужчина направился к двери, Мэри занервничала.

— Может, стриптиз? — ляпнула она первое, что пришло в голову. Клиент уходил на сорок минут раньше положенного времени, и это было существенно.

— Хочешь дам совет? — проникновенно спросил Егор Андреевич, уже берясь за ручку двери. — Тебе ведь не понравилось, как я на тебя смотрю? Вроде ты опытная шлюха, а маски носить не научилась. По твоему лицу все прочитать можно. Так вот. Найди себе честную работу, и тогда в глазах людей ты тоже будешь человеком. Достойным уважения человеком, а не ленивой пустышкой, которая к тридцати только и научилась, что ноги раздвигать.

"У меня честная работа, древняя профессия, я жрица любви", — попыталась оправдать себя Мэри в собственных глазах, но, поняв, что осталась одна, решила не притворяться. Черный пластик, еще пахнущий Егором с ужасной фамилией, жег пальцы, но выкинуть его она не решилась. "Будешь напоминать мне о том, кто я такая", — подумала Мэри, пряча визитку в потайном кармане юбки, которую она так и не успела снять. Она не плакала, когда клиенты называли ее бездушной тварью, куском дерьма, развратной сучкой или глупой шлюхой. А вот от "ленивой пустышки" отчего-то слезы покатились сами — крупные, соленые, жгучие.

Этой ночью ее больше никто не выбрал, и в три часа Мэри одиноко сидела на диване в "розовом" салоне, клюя носом и пытаясь отогнать кошмары про Зеркального Мужчину, в котором отражалась Мэри-яблоко с прогрызенным червями телом. До окончания работы оставался час — в четыре утра официально можно было возвращаться к себе. И хотя "Дворец" закрывался в три, этот последний час отводился для тех клиентов, кто, не удовлетворив голод, захотел бы взять еще шлюху — на этот раз до утра.

— Эй, ты! — грубый окрик Домового заставил ее не просто проснуться, а буквально взлететь с дивана и вытянуться в струну. Охранника боялись все — у него был вид недоброго Шрека, и даже кожа имела какой-то зеленоватый оттенок. А учитывая его репутацию и закулисные слухи о том, что именно Домовой подрабатывал "мусорщиком" — убирал неугодных шлюх, личного телохранителя Барона боготворили все девочки.

Мэри подобострастно заулыбалась и подбежала к охраннику, с трудом заставив ноги выбрать правильное направления — им, конечно, хотелось убежать, как минимум, на улицу, лишь бы подальше.

— Снова без работы? — угрожающе спросил Домовой, и Мэри остро пожалела, что не сходила в туалет сразу после визита Зеркального. Наверное, если бы охранник смотрел на нее чуть дольше, она бы точно описалась от страха.

— Прибрать там надо, — буркнул парень и кивнул в коридор на одну из комнат. — Если завтра будешь после двух на диванах валятся, Барону точно скажу.

— Конечно, конечно, — залепетала Мэри и побежала к двери. Комнату она знала. Это были личные покои Барона для вип-приемов. Обычных клиентов в такие помещения не пускали.

Робко стукнув по лакированной поверхности двери, Мэри прислушалась, как отголоском стукнуло ее сердце. Давно ей не приходилось бывать здесь. Когда-то в прошлом, забытом и запрещенным, эти покои были почти ее домом. Но о том времени думать было нельзя. Опасно для головного здоровья, ведь она и так, по словам Феи, "моросить" начинала.

Дверь открыл лично Барон и, окинув ее недовольным взглядом, молча кивнул, мол, проходи.

— Клиентов теряешь со скоростью света, крошка, — прокомментировал он, наливая себе в стакан из пузатого графина. Запахло коньяком, но даже крепкий алкоголь был не в силах перебить запах секса, густыми волнами плавающим по комнате.

— Я ведь тебя предупреждал, — Барон почесал волосатую грудь, черным треугольником выглядывающую из небрежно запахнутого халата. — Месяц уже прошел?

— Нет, еще неделя осталась, — промямлила Мэри, стараясь смотреть куда угодно, но только не в темные глаза Барона. Как назло, взгляд упал на стройные девичьи ляжки, торчащие из-под скомканных простыней. Тело на кровати не двигалось.

Мэри вскрикнула, когда пальцы сутенера сжались на ее горле. Да уж, хуже Домового мог быть только Барон.

— Неделя, детка! — прошипел он ей в лицо. — Подведешь меня, и я отправлю тебя на пенсию.

Все девчонки мечтали, когда их отправят "на пенсию", ведь Доброй Гале ежемесячно выплачивали неплохую сумму, то же обещали каждой шлюхе, которая устраивалась во "Дворец". Однако сейчас слова о пенсии, прозвучавшие из уст Барона, были подобны приговору.

— Я все поняла, не подведу, — отчаянно закивала Мэри, пытаясь одновременно понять: жива ли девчонка на кровати. Впрочем, если бы она откинулась, наверно, Домовой прибирал бы сам. Значит, жива.

— Приведи эту в порядок, — Барон кивнул на кровать. — Девчонка столько о себе болтала, а на проверку оказалась дохлой мухой. Еще слабее, чем ты. И также бревном лежит. Да что такое пошло с шлюхами? У меня завтра полно випов ожидается, и что я им предложу? Фею, которая всем осточертела? Давай, отведи девку к доктору, пусть к утру приведет ее в порядок. Потенциал есть, но с ней еще столько работать. Зря я ее у Француза купил, тот месяц с ней возился, и, видимо, без толку.

И сокрушенно качая головой озадаченный Барон удалился из комнаты.

Облегченно выдохнув, Мэри вытерла взмокшие руки о занавески — ее собственная юбка из прозрачной синтетики для таких дел не годилась.

Сначала разберусь с девочкой, потом поищу уборщиц, решила она.

Пришлось повозиться, чтобы размотать тело из простыней. Когда девчонка застонала, Мэри едва ли не застонала вслед за ней — от радости. Она до ужаса боялась увидеть ее лицо и обнаружить пену на синих губах, как это было с Прекрасной Василисой, которая умерла от передоза. Следов наркоты видно не было, но от Барона всего можно было ожидать.

Испытать оторопь, когда из простыней показалась голова, все-таки пришлось. Ведь это была голова Линды, той самой девушки с идиотским смехом из гримерки. И той самой, которую она лицезрела на экране смартфона час назад. Ошибки быть не могло. Конечно, сейчас Линда и на половину не тянула до той роскошной красавицы с дисплея, однако глаза и черты лица узнавались.

Убедившись, что Линда стоять на ногах не может, Мэри ругнулась и, перекинув руку девушки через плечо, поволокла ее из комнаты. В первую очередь девчонку надо помыть. Этой ночью дежурил доктор Рафид, тот еще чистюля. Оплеух еще и от лекаря Мэри не хотелось.

Коридоры с залами давно опустели, и только Домовой, который никогда не спал, встретил Мэри суровым взглядом.

— Я еще вернусь, — пролепетала она. — с уборщицами. Мне Барон велел...

— Знаю, — хмыкнул охранник. — Давай, тащи ее быстрее. И смотри, чтобы она по дороге не окочурилась. Девочка первый сорт, не то, что ты. Головой отвечаешь.

Линда была высокой и совершенно не прилагала усилий, чтобы как-то помочь Мэри — висела кулем, а Домовой тихо ржал им вслед.

Решив, что тащить девчонку до общей душевой долго и тяжело, Мэри свернула к себе. Комната, в которой она жила с другими шлюхами, находилась рядом с "розовым" залом. Линда так жалобно стонала, что Мэри сама не заметила, как начала приговаривать: потерпи, совсем немного осталось, доктор Рафид тебя полечит. Вообще-то она не была сентиментальной, но Линда вблизи оказалась совсем молоденькой. Хорошо, если совершеннолетней. Все новенькие проходили проверку у Барона, но, видимо, сегодня он был не в духе.

Свалив Линду на свою кровать, Мэри, чертыхаясь, принялась искать ключ от ванной комнаты, которую по каким-то непонятным правилам полагалось держать на замке. Личные вещи девочки все равно хранили в сейфах у Барона, да в прикроватных тумбочках, а в ванной все было общим. Но нет — двери во "Дворце" запирались на ключи. У кого-то этих ключей было много, например, у охраны, у кого-то, всего пара-тройка — у шлюх, например. Ключ от спальной, ванной, да столовой. В остальные помещения пропускала охрана.

— У моей мамы много фиалок растет, — неожиданно произнесла Линда, каким-то образом оказавшись уже на подоконнике. — И розовые, и голубые, и желтые. И даже черные.

— Черных цветов не бывает, — машинально поправила ее Мэри, запоздало вспомнив, что посадила Линду, замотанную в грязную простыню, на свою чистую постель.

— Бывает, — упрямо сказала девчонка. — Как и черные лошади. У нас они тоже были.

— У вас с братом? — ляпнула Мэри и прикусила язык, ругая себя на все лады.

— Братишка, братишка! — Линда неожиданно захлопала в ладоши и, высунув язык, попыталась достать им до носа. — Он забавный. Все время пристает ко мне со своими таблетками. Пей, говорит, чтобы голова у тебя еще лучше, чем у меня работала. У него голова совсем пустая, постучишь по ней, и сразу звенеть начинает. Это потому, что она внутри набита конфетами. Ты любишь "Лимонные Дольки"? Сосалки такие?

Линда вдруг протянула руку и легонько стукнула Мэри по лбу.

— Ой! Надо же! — воскликнула она. — Ты звенишь. У тебя тоже голова с конфетами?

Линда продолжала нести чушь про карамель, дождь, черные фиалки и угольных пони, скачущих под кроватями, а Мэри замерла посреди комнаты, оторопело глядя на девушку. Сама она держалась от наркоты подальше, но за годы работы во "Дворце" повидала немало обкуренных и обколотых. Что-то в поведении Линды настораживало. Резало по остаткам того, что сохранилось в Мэри под названием "совесть".

— Как ты сюда попала, Линда? — спросила она и растерянно посмотрела на ключ от ванной, который спокойно висел рядом с дверью, как и всегда.

— Жук привез. У братишки тоже такой есть, только черный.

— Жук — это машина, верно? — уточнила Мэри. Речь Линды, конечно, была похожа на бред наркоманки, но еще больше она напоминала бред сумасшедшей.

— Все думают, что это машины, но на самом деле, это жуки, — уверенно произнесла Линда.

— И как ты попала в того жука?

— Значит, гуляла я с Ричардом Гиром по парку, — начала девушка, но, поймав взгляд Мэри, сердито фыркнула. — Да это пес мой, просто он похож на Ричарда Гира, поэтому его так зовут. В общем, Ричард Гир вдруг вырвался и побежал к озеру. Я за ним. Там был человек, который сказал, что его зовут Француз. Рядом с ним была девушка, она кричала, а Француз — смешное имя, правда? — пытался затащить ее в жука, который стоял в кустах у дороги, хотя жукам в парк нельзя. Там еще парни с ним были. Смеялись. Мы познакомились. Они были милые, хотя Ричард Гир их невзлюбил и все время лаял. Я спросила, есть ли в жуке конфеты, как у моего брата. Они сказали, что есть. И, действительно, были. Очень вкусные. Я тебе говорила, что люблю конфеты? Правда, Ричарда Гира я все равно потеряла. И брата тоже, кажется. И не помню, куда Француз делся. Тот, что вместо него, он... плохой, очень плохой.

И Линда заплакала, уткнувшись носом в подушку Мэри.

— Ты одна гуляла по парку? Где это было, помнишь?

— Братишка всегда солдатиков со мной отправлял, — шмыгнула носом Линда. — Они хорошие, правда, все время молчат и не разговаривают. Поэтому я их называла солдатиками. Как на посту. Я была у одной стены из красного кирпича с елками, там этих солдатиком очень много. Такие же суровые и молчат, прямо, как мои. Мы с Ричардом Гиром частенько от них убегали, но они быстро нас находили. А вот в ту ночь, когда мы пошли гулять в парк, я их перехитрила. Меня они так и не нашли. Ты не знаешь, нашли они Ричарда Гира? Мне бы хотелось, чтобы нашли. Ему бы здесь точно не понравилось. Мне не нравится.

Линда вздохнула и, успокоившись, принялась ковырять ногтем землю в фиалках Мэри, а сама Мэри вдруг заметалась по комнате, чувствуя себя куклой, у которой только что спустили завод.

Как же так все обернулось? Еще минуту назад ее мир со всеми гадостями, прелестями, правилами, демонами и ангелами был понятным, черно-белым и с аккуратно разлинованными дорожками, по которым полагалось ходить. Любой шаг в сторону грозил болью, голодом и другими неприятностями, которые Мэри за долгие годы жизни во Дворце так ловко научилась избегать. А тут — словно все мосты в этом черно-белом мире сгорели, исчезли указатели и направления, остались одни овраги да рытвины, и теперь самой надо искать дорогу. Очевидно, что Линда была не под наркотой. Дурь сидела в ее голове, и вероятно, была там с рождения. А в таком случае девочка, которая ради свободы сбежала из семьи, чтобы самой творить свою судьбу, превратилась в... Мэри.

Рука непроизвольно опустилась в карман, и пальцы сжались на кусочке черного пластика, нагретого ее телом. Ты, Егор Андреевич, сказал все кроме самого главного: что ты ищешь сумасшедшую сестру, которую похитили, воспользовавшись ее болезнью. И еще месяц таскали по притонам города. Их встреча час назад сделала Мэри причастной к преступной пакости, которую сотворил Барон, выпачкав всех вокруг. Мэри была кем угодно, но только не сволочью. Ах да, прежде всего она была трусихой.

"Надо отвести ее к доктору Рашиду, вернуться к себе, поменять белье на кровати и подумать о том, как за неделю снова превратиться в первоклассную шлюху, которая не знает отбоя от клиентов", — решительно сказала Мэри Трусиха. И даже сделала шаг в сторону ванной, ведь Линду полагалось помыть.

Но другая Мэри, та которая все эти годы сидела в дальнем углу сознания, сжавшись калачиком и прячась за спиной трусихи, вдруг подняла голову. Осмотрелась, расправила плечи и бросилась к шкафу. Одеваться и одевать Линду.

Главное — не останавливаться. Если встать, подумать, начать планировать, прикидывать и рассчитывать, то Трусиха не останется в стороне. Подойдет, обнимет за плечи и, конечно, уговорит бросить дурную затею.

Так быть не должно. Мэри вдруг остановилась и поняла, почему она должна сделать то, что сделает. Нет, не ради спасения Линды, ведь такие девочки, как она, здесь встречались. И не ради спасения себя от Барона, недовольного ее работой. Мэри не знала другой жизни и даже думать не хотела о том, что творится за стенами Дворца. Она это сделает ради Егора, ради того, чтобы заставить его поверить, что шлюха — это не синоним бессовестного человека. Таким образом, она спасет себя, чтобы там, куда попадают шлюхи после смерти, никто не смог обвинить ее в бесчестии. О да, честь у нее была, чему, наверное, очень удивился бы Барон, столько раз называвший ее продажной и бесхребетной.

— Давай, одевайся, — сказала Мэри, кинув Линде ворох цветного тряпья. — Мы должны кое-кого спасти.

— Кого? — удивилась девушка, захлопав глазами. Какие же они у нее были голубыми. Чистыми, светлыми — к таким никакая грязь не липнет.

— Меня, — буркнула Мэри и, схватив коробку с косметикой, принялась наспех поправлять макияж — свой и Линды.

Через четверть часа — рекордное для нее время — Мэри была готова. Готова к самому смелому поступку в своей жизни, и возможно, к самому глупому шагу, который будет стоить жизни ей и невезучей Линде.

В пятом часу утра во "Дворце Ангелов" стояла тишина. Даже дождь, который лил с прежней силой, был не в силах справиться с омутом покоя, в который погрузились обитатели Дворца — шлюхи, клиенты, начальники, прислуга, охрана. К тому времени Мэри удалось влить в Линду несколько чашек сладкого чая, что взбодрило девушку настолько, что она смогла идти самостоятельно. К счастью, идти нужно было недолго — до ближайшего поста охраны. И да — Мэри в ту ночь везло, потому что в комнате сидел только один охранник. Его звали Гоблином — за страшное лицо, изрытое шрамами. Но в отличие от того же Домового, Гоблин был невысок, худ и довольно покладист. К шлюхам он относился добродушно, никогда не бил и не издевался над ними. Кто-то из девчонок подозревал Гоблина в гействе, так как он никогда не превышал служебные обязанности по отношению к работницам Дворца. Однако Мэри считала Гоблина просто хорошим парнем и сейчас, одновременно радуясь, немного жалела, что ему придется пострадать из-за замыслов Мэри Смелой.

— На вызов едем, — протянула она, лениво облокотившись о косяк двери. — Барон сказал, чтобы ты проводил нас в машину. Он сейчас спустится.

— В пять утра? — сонно пробормотал Гоблин. — Все выездные уже давно разъехались. Мы же после трех заявки не принимаем.

— А мне почем знать? — фыркнула Мэри. — Если так интересно, сам Барона и спросишь, зачем ему в город приспичило. Он тебе сказочку расскажет. Ключи, надеюсь, у тебя есть, или придется Домового звать?

Упоминание Домового сработало. Она давно приметила, что у Гоблина с ним были какие-то терки. Охранник недовольно выглянул в коридор, смерил Линду взглядом с головы до ног. Мэри облилась холодным потом и взмолилась, чтобы девчонке не вздумалось болтать. Впрочем, леденец, которым она заткнула ей рот, пока справлялся. Линда была занята конфетой, и на Гоблина внимания не обратила.

— Новенькая?

— Ага, — Мэри надула пузырь из жвачки и громко лопнула его Гоблину в лицо. Смелости осталось ровно наполовину задуманного, нужно было спешить. — Хочет показать ее какому-то другу, который только что из Лондона прилетел. А меня, видимо, для подстраховки взял, девочка-то новенькая, вдруг начудит. Слушай, давай уже куда-нибудь двинем, а? Барон сегодня сильно не в духе. Ты поступай, как знаешь, а я бы предпочла сделать все буквально. Сказано — ждать в машине, значит, надо там сидеть, а не тут торчать. И желательно салон прогреть, Барон холодные сиденья не любит.

Монолога, на который у нее ушла еще четверть из запасов смелости, хватило. Гоблин засуетился и принялся звонить в Гараж насчет ключей и машины.

Когда охранник вел их по коридорам Дворца, Мэри казалось, что она ступала по раскаленным углям. Это были шаги в неправильную сторону, где в конце пути уже виднелась табличка с надписью "неприятности". Здесь Мэри знала все. Там, за дверями, была пучина безвестности, где придется учиться плавать самостоятельно. В лучшем случае, она потонет одна. В худшем — утянет за собой Линду и Гоблина, который по сравнению с другими охранниками всегда казался ей неплохим человеком. От стен ее нынешнего дома привычно пахло сексом, здесь им пропиталась каждая плитка пола, каждый лоскуток обоев и каждая нитка в гобеленах и занавесях, которыми был обильно украшен Дворец. От Гоблина пахло сном, от Линды — карамелью и сахаром, от Мэри же разило страхом. На месте Гоблина она давно бы спросила, почему у бывалой шлюхи трясутся пальцы и течет пот по вискам, несмотря на то, что в Гараже холодно.

Увидев машины из личной коллекции Барона, Линда издала такой высокий звук горлом, что привлекла внимание не только Гоблина, но и трех охранников на посту, которые вышли на встречу. Видимо, таким образом девушка выказала восхищение вкусом главного сутенера Дворца. Мэри же, в очередной раз облившись потом, сунула ей в руки припасенную шоколадку и принялась орать, выражая недовольство всем, что приходило в голову. Что в Гараже холодно, что Барон с утра кашляет и может простудиться сильнее, что воняет маслом и дерьмом, а надо чтобы пахло розами и все в том же духе.

Обычно охрана орала на шлюх, но, если шлюха теряла от страха голову и прикрывалась именем Барона, то и она могла поорать на охрану. Итак, Мэри повезло. Трое парней с автоматами потолкались рядом с ними недолго, оставив Гоблина одного разбираться с вредной девкой. Мэри Смелая уверенно прошла мимо блестящих мерсов, бэх, внедорожников всех цветов и мастей и остановилась у синего форестера, который имел массу недостатков по сравнению с элитными соседями, но в то же время обладал двумя неоспоримыми преимуществами. У него были тонированные стекла, и Мэри как-то на нем каталась.

— Я не знаю, какая муха укусила Барона, но он сказал лезть в это синее корыто, — сказала она Гоблину. — Открывай.

Охранник спорить не стал и, плюхнувшись на водительское кресло, принялся возиться с пультом управления, пытаясь найти подогрев сидений. Угодить Барону было главным принципом успешной карьеры во Дворце.

— А я что, не сказала? — спохватилась Мэри и перегнулась к нему с заднего сидения, где они уютно устроились с Линдой. Оставалось всего ничего, чтобы сделать последний, самый страшный шаг, но у Мэри Смелой начинала заканчиваться храбрость.

— Барон велел у входа ждать, он сюда спускаться не будет. Вообще-то я бы тоже в этот морг лишний раз не ходила. Давай, припаркуй нас у крыльца. Черт, там же дождь... Может, здесь подождем? Он еще минут десять точно собираться будет. Ненавижу, когда дождь по стеклу барабанит, а там такой ливень, что оглохнуть можно.

— Нет уж, раз велел у крыльца, значит, будем ждать у крыльца, — психанул Гоблин и завел мотор. — Ты не темни, давай, а то может, еще что забыла? Голова у тебя пустая, Мэри. Только одним место и думаешь. А если он раньше выйдет?

От одной мысли, что Барон будет ждать его под проливным дождем, Гоблину, видимо, стало плохо. Форестер очень шустро выкатился из Гаража, и даже охрана на караулке вопросов задавать не стала.

Если бы не Дело, от которого уже заранее горели огнем пальцы и бешено стучало сердце, Мэри залюбовалась бы ночным пейзажем. У парадного портика Дворца, украшенного резными ступенями и колоннами, ярко горели фонари, которые освещали серебряные нити дождя, отвесно падающие с неба из темноты, а также красивые резные буквы рядом со входом: "Санаторий Ангельский". Для всего мира "Дворец Ангелов" был обычным санаторием для избранных, каких много.

Мраморный пол портика был покрыт миллионами крошечных водяных взрывов. В свете фонарей казалось, будто по ступеням катились жемчужные градины. Они высоко подпрыгивали, будто старались заглянуть Мэри в лицо и поймать ее взгляд. Не бойся, говорили они. Нам тоже было страшно падать с небес, но вот мы уже здесь, на земле, став нечто иным и не менее прекрасным, чем там наверху. Последний шаг, Мэри. Ради чести и совести.

Гоблин запарковался как можно ближе к ступенькам — чтобы Барон мог сразу сесть в салон и лишний раз не намочиться. Он всегда был аккуратист, этот Гоблин.

Надеюсь, я тебя не убью, подумала Мэри и с размаху грохнула бутылку пива, захваченную из холодильника для клиентов, о висок сидящего впереди мужчины. Когда она тайком пронесла бутылку в Гараж, ей все мерещилось, будто охрана на посту обязательно попросит открыть сумку. Обычно сумки шлюх осматривали, но то ли поздний час, то ли дождь притупили бдительность стражей.

Несмотря на грохот ливня, шум получился страшный. Залитая пивом и кровью голова Гоблина мотнулась в сторону, стукнулась о боковое стекло, качнулась обратно и успокоилась на груди безвольно осевшего в кресле парня. В следующую секунду Мэри боролась с Линдой, которая от страха принялась кричать и пытаться выбраться из салона. Но дождь, который сегодня решил стать на сторону Мэри Смелой, лишь усилился, заглушив все звуки мира. Никому не было дела, что происходило в салоне синего форестера с тонированными стеклами, мокнущего у мраморного крыльца.

Отвесив Линде пару оплеух, которые, по крайней мере, заткнули ей рот, Мэри дотянулась до приборной доски и заблокировала двери. После чего потратила еще минут пятнадцать, чтобы перетащить впавшую в оцепенение Линду на переднее сидение и накрепко привязать ее ремнем безопасности. Еще дольше пришлось возиться с Гоблином и устраивать его сзади. Мэри пощупала его шею, потом запястья — кажется, пульс бился, но уверенной она не была. Последние остатки мужества ушли на то, чтобы связать охранника захваченной из "лилового" зала веревкой.

Заняв место водителя, Мэри осела в нем безвольной куклой, в любую секунду ожидая, что двери дворца распахнутся и оттуда выбежит свора охранников во главе с Бароном. Убьют ее прямо здесь, за рулем форестера. Но прошла секунда, вторая, еще минута — дождь лил, фонари светили, двери оставались закрытыми.

Руки тряслись уже серьезно. Впрочем, у них была причина — ведь она сидела за рулем всего пару раз. Однажды клиент захотел, чтобы его покатала по парку голая шлюха, выбор пал на Мэри, и тогда перед визитом гостя ее срочно обучили азам вождения.

— К черту все, — сказала Мэри и втопила в пол педаль газа. Форестер подумал то же самое и, взревев мощным сердцем-мотором, полетел по залитой водой дороге.

Последний рубеж — ворота Дворца-Санатория — Мэри преодолела на одном адреналине. Въезжающие машины проверяли и осматривали тщательно, выездным же уделяли куда меньше внимания. Мэри подметила это еще год назад, когда ее впервые посетила мысль о переменах, но Трусиха тогда снова взяла свое.

— Сейчас будет страшно, — предупредила она Линду и остановилась у ворот.

Девчонка какое-то время еще возилась с ремнем безопасности, пытаясь отстегнуться, но Мэри каждый раз хлопала ее по рукам, и Линда успокоилась, уставившись на сурового парня, вышедшего им на встречу. Бодрый Борис или Бодряк был вторым после Домового типом, которого Мэри сейчас хотела бы видеть. Дотошный, злой, агрессивный, с вечной сигаретой в зубах и с очень тяжелыми кулаками. Однажды ей не посчастливилось ему не угодить, а Барон был в отъезде. В результате, Мэри потом еще месяц работала со сломанной рукой — к счастью, и на покалеченную шлюху нашлись извращенцы. Глядя на хмурое лицо Бодрого, который не спеша шел к воротам, Мэри вдруг поняла, что в ее почти идеальном плане обнаружилась большая дыра. Почему-то она подумала, что если подъехать к караулке, опустить стекло, мило улыбнуться охране, посетовать на Гоблина, который вместо того, чтобы их с Линдой везти, нагло дрыхнет на заднем сидении, то все получится. Ей поверят, пожелают счастливого пути и скорейшего возвращения. Возможно, план удался бы с большинством парней, работающих в охранке Дворца, но только не с Бодрым Борей.

— Надо что-то придумать, — сказала вслух Мэри, пытаясь воззвать к Мэри Смелой, которая уже почти умерла, исчерпав запах храбрости.

— Да что тут думать, ехать надо! — вдруг проснулась от оцепенения Линда и протянув руку к рулю со всего размаха саданула кулаком по клаксону. Голос у форестера оказался зычный, громкий и властный.

Мэри успела только порадоваться, что забежала в туалет перед дорогой. Иначе сидение было бы мокрым не только от пива и крови Гоблина.

— Газуй, сестрица! — сумасшедшая Линда развеселилась окончательно и принялась прыгать на сидении, раскачивая машину. Костлявый кулак девицы толкнул Мэри в плечо, выдернув из объятий Трусихи.

Решив, что их все равно уже ничто не спасет, а хуже не будет, Мэри принялась сигналить и мигать фарами, словно у нее горели пятки.

Линда оглушающе хохотала над ухом, форестер ревел, готовый штурмовать все ворота мира, а Бодрый... Бодрый отреагировал неожиданно правильно. Засуетившись, он, оправдывая свое прозвище, шустро подбежал к решетке и принялся жестикулировать напарнику в караулке — мол, открывай быстрее, чего уснул, начальство едет.

Проезжая мимо Бодряка, Мэри не смогла отказать себе в удовольствии и проехалась по луже, окатив охранника с головы до ног грязной водой. Тот же лишь помахал им на прощание. Что и говорить, Барона боялись все.

— Сейчас, вот, отдышусь и что-нибудь снова придумаю, — ободряюще прошептала себе Мэри, когда в зеркале заднего вида исчезли яркие огни "Дворца Ангелов". Теперь осталась только темнота — сзади и спереди. Она ехала наугад, по неизвестной дороге, в неизвестном направлении. По правде говоря, ее план закончился на воротах караулки. Также быстро закончился адреналин и желание что-либо менять. Острое разочарование в себе, перемешанное с диким страхом, отчаянием и безнадегой, мешало мыслить, а внезапная усталость придавливала к земле и искушала закрыть глаза немедленно. Закрыть, чтобы больше не открывать.

Часы в салоне показывали начало шестого. Фары форестера равнодушно выхватывали из предрассветных сумерек блестящую от дождя трассу, по обеим сторонам которой зияла пустота. Светало медленно, неохотно, тягостно. Мэри интуитивно догадывалась, что дорога должна привести в Город, но сейчас, оказавшись за рулем, никак не могла вспомнить, встречались ли по пути повороты. Навыки ее вождения заканчивались умением ехать по прямой. Может, остановиться и передохнуть немного? Собраться с мыслями, избавиться от Гоблина, который должен же когда-то очнуться. Но выкидывать его посреди пустоты казалось еще более бесчеловечным поступком, чем тот, что она совершила у портика Дворца. Может, ему сейчас срочно требовалась врачебная помощь. Тогда куда? В больницу?

Нет, у нее не было времени. Ни на Гоблина, ни на больницу. Она ведь спасала себя любимую, свои честь и достоинство, а значит, нужно было склеиться обратно — и чем быстрее, тем лучше. Сколько времени потребуется охране из Гаража, чтобы сообразить, что начальник никуда не уехал? Барон вставал рано, даже если ложился под утро, а значит, у них с Линдой было от силы полтора часа. В худшем варианте, погоню отправили уже сейчас.

Резкий, дребезжащий звук с заднего сидения напугал Мэри настолько, что она вскрикнула и непроизвольно дернула руками — вместе с рулем. Машину занесло. Она даже подумать ничего не успела. Только что ее голова была занята мыслями о погоне, а в следующую секунду форестер потряс удар. "Все-таки мне суждено было умереть сегодня", — решила Мэри, припечатанная к сиденью белым спасательным пузырем. От встряски в голове шумело, и она не сразу услышала, как хлопнули дверью. Надо успокоиться и открыть глаза.

К счастью, мир не перевернулся вверх ногами. Судя по всему, форестер, действительно, был хорошей машиной. Поскользнувшись на мокрой трассе, он просто съехал в обочину, уткнувшись в землю носом. Даже стекло на лобовом стекле не треснуло. Болела ушибленная коленка, но, справившись со спасательной подушкой, других следов аварии на себе Мэри не обнаружила.

— Надо еще раз так сделать! — сказала Линда, заглядывая в боковое окно рядом с водителем. — Мне очень понравилось!

И она принялась прыгать вокруг машины, не заботясь о грязи, которая оставалась на ее сапогах со стразами, голых ногах и узких, обтягивающих шортах. Похоже, чертовка нисколько не пострадала.

На спину Мэри капнуло что-то липкое и холодное. Она рванулась из форестера, решив, что начал вытекать бензин, и сейчас машина взорвется, как это обычно показывают в фильмах. Запутавшись в ремне безопасности, Мэри принялась вертеться и вдруг встретилась взглядом с глазами Гоблина, которые неподвижно смотрели в одну точку на потолке форестера. С лица охранника стекала кровь и падала на шею Мэри, которая сидела ниже. У нее на глаза навернулись слезы, а в горле застрял ком. Гоблин был мертв. Она заставила себя потрогать его шею, но пульса не нашла. А вот кожа у парня была холодной — такой у живых людей не бывает.

И тут дребезжащий звук повторился. Если бы Мэри не была пристегнута, то, наверное, пробила бы головой стекло, лишь бы оказаться подальше. Мэри Смелая-то умерла во время побега, зато Мэри Трусиха весьма здравствовала. Звук исходил от Гоблина, словно мертвый пытался общаться с живыми на своем, особом языке. Загадка раскрылась, когда вибрирующий и изрыгающий жуткие звуки телефон выскочил из-за ворота куртки охранника и повис на шнуре перед лицом Мэри. Гоблину звонили.

Прокляв мертвого Гоблина за извращенную мелодию звонков, которая оказалась каким-то хард роком, Мэри дрожащими руками схватила телефон и, более-менее успокоившись, сумела отвязаться и вылезти из форестера.

— Дай мне, дай мне! — сразу стала кричать Линда при виде телефона, который, к счастью, звонить перестал.

А ведь это он по нашу душу трезвонил, догадалась Мэри. Гоблина ищут, значит, скоро все выяснится.

— Держи, — сказала она, сунув телефон в руки девушки. Та от радости аж заверещала. — Звонить умеешь?

— Ну, конечно, я же не маленькая, — обиженно произнесла Линда.

— Тогда набирай, — и Мэри продиктовала набор цифр с черной карточки, которая весь побег грела ей душу.

Линда, высунув от усердия язык, принялась тыкать в экран, а Мэри присела на капот форестера и уныло оглядела серое поле с бурьяном, серое небо с тучами и серую дорогу. Солнце еще не встало, но дождь прекратился. А вот холод, который не чувствовался в машине, медленно подкрадывался к сердцу. Хорошо сейчас было только Гоблину, который не хотел есть, который не мерз и не трясся от страха, что на горизонте покажутся машины Барона.

— Братишка! — радостно заверещала в трубку Линда. — Как я рада тебя слышать! Это хорошо, что ты мне позвонил, я так соскучилась. Скажи, а ты нашел Ричарда Гира? Что? Где я? Да не кричи, я тебя прекрасно слышу. Я в поле, тут есть подснежники и...

Мэри забрала у нее телефон, но вдруг поняла, что от волнения у нее пересохло в горле. Пришлось молча слушать голос Егора, который был то спокоен, как омут, то вдруг превращался в ревущий океан.

— В каком ты поле?! Назови, что ты видишь вокруг себя. Линда, ты меня слушаешь? Ты видишь какие-нибудь надписи, может, там деревья растут?

— Это же поле, какие тут деревья, — вдруг ляпнула Мэри и, испугавшись, замолчала. Она совершенно не знала, как признаться Егору, что соврала ему там, во Дворце, но знала, что он единственный человек, который может им помочь.

— Кто это? Я тебя знаю? Голос знакомый. Где Линда? Она в порядке?

Ну надо же, он запомнил ее голос. Что ж, и она его тоже прекрасно помнила, особенно последние слова о грязи, шлюхах и пустоте. Вот черт, не об этом сейчас надо было думать.

— Егор Андреевич, — залепетала Мэри, краснея и отбиваясь от Линды, которая хотела телефон обратно. — Мы с Линдой вдвоем, в поле, не знаю, что за поле. Бурьян вокруг. Указателей нет, ничего нет. Я до города не добралась, в канаву съехала. Машину сама не вытащу, у нее задние колеса в воздухе. Если вы нас через полчаса отсюда не заберете, боюсь, Барон сделает это первым.

"Отсюда" звучало настолько ужасно, что Мэри почти физически ощутила безысходность ситуации. Поле простиралось до горизонта. Если они с Линдой побегут, то их все равно будет видно еще очень долго. А торчащий у обочины форестер станет знаменем их поражения.

— Мэри, — голос в телефоне улыбнулся, а шторм и омут превратились в могучую реку, которая текла уверенно и спокойно. — Все будет хорошо, мы уже выезжаем. Сначала отойди с Линдой от машины подальше. Сделала? Молодец. А теперь скажи, сколько минут ты ехала от "Дворца Ангелов"?

Какой же умный был этот Егор Андреевич. Интересно, а что он имел в виду, когда сказал "мы"?

— По прямой минут двадцать, — выдохнула Мэри. — Никуда не сворачивала.

— Ждите! И лучше спрячьтесь. Я не знаю, хоть в землю заройтесь, но, чтобы с шоссе вас видно не было. Если будет кто останавливаться, не высовывайтесь.

И он отключился, а Мэри запоздало вспомнила про полицию. Терзаясь мыслями, надо ли звонить еще и туда, или одного Егора достаточно, она подхватила Линду и понеслась с ней в поле, потому что, чем выше вставало солнце, тем отчетливее ей слышалось, как ревут моторы со стороны "Дворца Ангелов".

Прятаться в бурьяне было бесполезно. За ними оставался след примятой травы и, хотя Мэри пробовала ее поднимать обратно, внимательный взгляд все равно заметил бы проделанную в полыни дорожку.

Решив, что бежать далеко бессмысленно, Мэри залегла в траву, притянув к земле и Линду. С девчонкой пришлось повозиться в буквальном смысле, потому что лежать в грязи она не хотела. Помог телефон. Схватив его, Линда уткнулась в экран, позабыв о холоде, грязи и Мэри, которая чувствовала себя настолько дико, что давно перестала пытаться осмысливать происходящее.

Минуты текли медленно, жидкая грязь проникала повсюду, от холода сводило пальцы и замирало сердце. Бурьян вонял полынью, землей, дождевыми червями, эти запахи пропитали весь мир и, конечно, Мэри, которая была уверена, что, если останется в живых, будет вонять так всегда. Весна была ранней, теплой, но утро по-прежнему отдаленно напоминало о еще недавно бушевавшей зиме. Мэри сто раз пожалела, что нарядила себя и Линду в шорты с короткими топами — красиво, сексуально, но абсолютно бестолково. О чем она только думала? Стоял все-таки апрель, а не июль, и вечно в теплой машине они вряд ли смогли бы находиться.

Когда с дороги послышался звук визжащих тормозов, Мэри придавила голову Линды в грязь, распластавшись по земле и сама. От страха ей не удавалось глубоко вздохнуть и казалось, что она сейчас задохнется, руки-ноги парализовало, а челюсть тряслась, выбивая зубами мелкую дробь. Она проглядела с какой стороны подъехали машины. Сквозь бурьян были видны лишь силуэты, но Мэри показалось, что на дороге стояло не меньше пяти авто — все внедорожники и джипы, на каких обычно ездила охрана Барона.

— Братишка! — вдруг закричала Линда и, вырвавшись из рук Мэри, подскочила и запрыгала, разбрызгивая грязь.

Мэри не заметила, как принялась интуитивно ползти в сторону от кричащей девушки. Линда — дура, с ней Барон вряд ли что-нибудь серьезное сотворит. С ней же, Мэри, будет совсем другой разговор. Она сделала все, что могла, пыталась спасти себя, девчонку, но мир жесток и несправедлив, хорошее заканчивается плохим, а надежда превращается в боль и разочарование.

— И она тут! — Линда оказалась рядом и потянула Мэри за шиворот наверх. Когда надо, девчонка могла быть сильной.

Впрочем, особых сил, чтобы справиться с Мэри Трусихой не требовалось. Чувствуя себя тряпичной куклой, набитой ватой, Мэри выпрямилась и встретилась глазами с Егором, который бежал к ним сквозь бурьян, а на дороге позади него суетилась целая армия полицейских и людей без формы, но тоже с оружием.

— Мой братишка — большая шишка! — рассмеялась Линда, раскидывая руки навстречу брату.

В том, что Егор Андреевич был не из простых смертных, Мэри окончательно убедилась, когда снова оказалась на дороге, закутанная в плед и окруженная группой медиков, которые стирали с нее грязь так тщательно, будто, действительно, хотели найти под ней какие-то раны. Но нет, Мэри отделалась лишь парой царапин.

Несмотря на то что Барон был уже не страшен — с такой-то армией вооруженных людей, которую каким-то чудом брат Линды собрал за четверть часа, Мэри не отпускало напряжение. Глядя, как Егор не может оторваться от сестры, обнимая и тормоша ее, она испытала странное чувство досады, от которой не помогала ни водичка, предложенная доброй докторшей, ни второй плед, которым ее укутал служивый. Какой-то ком, словно пепел, застрявший в горле, мешал нормально дышать. Мэри отчаянно хотелось плакать, но слезы во "Дворце Ангелов" были дурной привычкой, которую Барон всячески искоренял, поэтому зарыдать в голос — а так хотелось — у Мэри не вышло. Она просто стояла и молча тряслась, пока врачи что-то кололи ей в руки. То, что светилось в глазах Егора, она видела разве что на экране. Это была любовь — самое прекрасное и красивое человеческое чувство, которое Барон искоренял из своих подчиненных с не меньшим остервенением, чем слезы.

Мимо пронесли Гоблина, и Мэри очнулась. Брезентовый мешок был застегнут наглухо, а значит, Гоблин не выжил. Ну давай же, заплачь, уговаривала себя она, но горло лишь судорожно сжалось — безмолвно.

— А ее куда?

Такие простые слова и одновременно такие страшные. Мэри вдруг с ужасом подумала, что сейчас все кончится. Егор укатит с Линдой в одной машине, а ее посадят в другую и отвезут на свалку — куда обычно отвозят то, что больше не нужно. А в том, что миру она была без надобности, Мэри не сомневалась.

Неожиданно он оказался рядом, и она даже успела украсть частичку той любви, которая еще светилась в его глазах — пусть и предназначенная другой.

— Мэри, пожалуйста, поехали с нами, — сказал Егор, и это были самые лучшие слова на свете. Такие нужные, такие правильные. — Отдохнешь, поговорим, а завтра я тебя отвезу, куда захочешь.

Мэри Трусиха открыла рот, чтобы сказать, что не смеет его беспокоить и что им, наверное, лучше без нее, но тут Мэри Смелая, собрав остатки сил, оттолкнула Трусиху.

— Спасибо, — сказала она и вложила руку в протянутую ладонь Егора.

Его рука была теплой. Крепкой. Надежной.

Глава 2.

— Что тебе нужно, Мэри? — проникновенно спросил Егор, подливая чая в ее кружку. — Денег? Может, какую-нибудь услугу?

Я хочу счастья, подумала Мэри, опустив глаза в стол. Обычного, человеческого, какое в кино показывают. Правда, Фея считала, что в фильмах сплошь обман, но Мэри им верила. Так жить было легче. Вслух она, конечно, сказала иное:

— Документы. Можешь сделать мне паспорт? Ну, и другие бумажки, какие людям нужны.

Едва не добавила "в вашем мире", но вовремя прикусила язык. Она и, правда, чувствовала себя с другой планеты. Планеты под названием "Дворец Ангелов", который, похоже, теперь будет преследовать ее всю жизнь.

Первый отголосок прошлого дал о себе знать, когда внедорожник Егора, не доехав до города, подкатил к роскошному особняку и остановился у ворот с караульным постом, а охранник выбежал им навстречу. Происходящее настолько напомнило "Дворец Ангелов", что Мэри едва не выпрыгнула из машины. На миг ей даже показалось, что Егор привез ее обратно. Солнце уже окончательно выползло из-за горизонта и неохотно осветило парадный подъезд с лестницей и колоннами, так напоминающими Дворец. И все же это был другой дом. Не менее помпезный, но пахнущий иначе. Мэри сразу учуяла этот запах — соли, йода и свободы. У Дворца росли сосны и кедры, наполняющие воздух ароматом хвои, но море было далеко. Здесь же чувствовался не только его запах, но и слышался приглушенный рокот прибоя.

Я в другом месте, успокаивала себя Мэри, пока встретившая их горничная вела ее в гостевую комнату. Егор был полностью поглощен сестрой, едва кинул Мэри короткое: "будь, как дома, я к тебе потом загляну" и растворился где-то среди антикварной мебели, которой был набит дом. Еще одно сравнение с Бароном, который любил старинные вещи и собирал их в большом количестве, не улучшило настроения. Однако к тому времени Мэри была вымотана настолько, что была готова спать на вокзале. Если бы не гостеприимство Егора Зеркального, так оно бы и было.

Гостевая комната была обставлена в лучших традициях вип-комнат, которых во Дворце насчитывалось два десятка. Там обслуживали избранных гостей и постоянных клиентов. Даже приняв душ, закрыв на замок дверь, задернув плотные шторы и натянув одеяло до подбородка, Мэри не могла избавиться от чувства, что сейчас волшебным образом в комнате материализуется вип-клиент, которого надо будет обслуживать.

Поворочавшись на шелковых простынях еще полчаса, она, наконец, провалилась в тяжелый сон. Ей снилась Мэри Смелая, повешенная на ветке самой большой сосны под окнами кабинета Барона.

Когда ее разбудил наполненный мочевой пузырь, за окном уже стемнело. Мэри протащилась в уборную с мраморной плиткой, вернулась к кровати, посидела, завернувшись в одеяло, но поняла, что заснуть уже не сможет. Приученный к ночному режиму организм требовал заняться привычными делами. В первую очередь — поесть. Между тем, голод в ней пробудился нешуточный. Именно он заставил ее открыть замки, выбраться из временного убежища и отправиться на поиски съестного в одном халате и тапочках — увы, другой одежды в комнате не нашлось, а ее собственная была грязной.

Напольные часы в огромном зале с большим деревянным столом посередине показывали одиннадцать вечера. Дворец Егора, который по логике должен был быть наполнен домочадцами, слугами и охраной, настораживал пустотой. Повсюду был включен приглушенный боковой свет, стояла тишина. Впрочем, Мэри была не против одиночества. Тем более, что по соседству с залом с часами, она нашла кухню, в которой было много чего, но главное там имелся гигантский холодильник, набитый едой, в том числе, уже приготовленной и упакованной в контейнеры. Вытащив коробку с каким-то салатом, сыр и масло, Мэри принялась искать, в каком углу может храниться хлеб, когда в кухню вошел Егор.

С тех пор они и разговаривали. Впрочем, говорил, в основном, Егор, Мэри же поглощала яства, которые хозяин дома периодически извлекал из шкафов и холодильников — их оказалось несколько. Егор объяснил, что отпустил слуг пораньше, а охрана внутрь дома заходит редко, но повар всегда оставляет еды с запасом, так что Мэри должно хватить. Был ли это юмор, чтобы разрядить витавшее в воздухе напряжение — а его можно было ножом резать — Мэри не знала, но решила, что поесть — ее главная задача, и плевать, что там подумает Егор о ее обжорстве. Что он о ней вообще думал, она и так знала.

Разговор начался с Линды. Врачи настояли на том, чтобы забрать ее в частную клинику, где девушку лечили раньше, однако завтра ее должны были привезти обратно. Разумеется, Линду сопровождала армия телохранителей.

Потом повисла тягостная тишина. О чем говорить с хозяином дома, который сидел напротив в костюме и туфлях за несколько тысяч долларов, Мэри не знала. Егор снял галстук, став похожим на классического клиента "Дворца Ангелов" из категории ВИП. Такие обычным сексом не обходились. Кусок брынзы из салата застрял в горле в буквальном смысле, и Мэри долго кашляла, едва окончательно не задохнувшись, когда Егор привстал ей помочь. Отчего-то так легко было принять его руку там, на шоссе, но сейчас от одной мысли, что он до нее дотронется, Мэри готова была упасть в обморок. Она отскочила к раковине, поймала его удивленный взгляд, сообразила, что ведет себя неправильно, и наклонилась к крану, открыв холодную воду. Мол, пить хотела.

Затем Егор сказал "спасибо". Может, такие слова он говорил нечасто, а может, у него тоже в горле першило, но прозвучало все так сухо и горько, что лучше бы она доела салат в молчании. Пришлось сказать "пожалуйста".

И тогда он спросил ее о цене за оказанную услугу. Мэри так хотелось ляпнуть что-нибудь типа "ценник указан в прейскуранте на входе", но она заставила себя сдержаться и принялась сосредоточенно жевать хлеб. Хлеб во "Дворце" выдавали только анорексичкам типа Лизы, Мэри же и подавно забыла его вкус. Из всех блюд, предложенных Егором, хлеб впечатлил ее больше всего. Она уже съела половину батона и поглядывала на банку с джемом, который так и просился, чтобы его намазали на аппетитный ломоть, но Егору приспичило выяснять, кто кому должен. Вообще-то это она была должна ему, а не он. Честь и совесть одобрительно хлопали ее по плечам, а внутреннее эго охрипло петь гимны самой себе на тему "какая я молодец". И все потому, что Егор назвал ее пустотой. Нет. Не только поэтому. По ее вине едва не погиб невинный человек. Линда со своей больной головой долго бы во Дворце не выжила. Мэри, конечно, ее спасла, но в первую очередь, она спасла свое право называться человеком. И пусть Егор не вспомнил о тех словах, что бросил ей во Дворце, они стали тем волшебным пинком, который изменил ее жизнь. К лучшему или худшему — Мэри еще не знала, но уже чувствовала вкус свободы, ради которой была готова биться насмерть.

— Если сделаешь мне документы, будем квиты, — кивнула она.

— Удивила, — поднял брови Егор. — А деньги, разве, тебе не нужны? Мне казалось, для тебя они многое значат.

Это было замаскированное "ты ведь все за деньги делаешь — и ноги раздвигаешь, и людей спасаешь". Мэри надолго пригубила чашку с чаем, стараясь справиться с нахлынувшими чувствами: злостью, гневом, обидой. От вина, предложенного Егором, она отказалась. Алкоголя была слишком много в ее прежней жизни, пусть в новой все будет по-новому.

— Так сделаешь?

— Не вопрос. А что с твоими? Неужели не захватила? Ты и впрямь отчаянная. Такой безумный побег совершила, а паспорт не взяла.

Вообще-то паспорта у Мэри не было. Барон сжег ее документы давно, еще в самом начале, когда Мэри была другим человеком.

— Завтра можешь? — настойчиво повторила она.

— Так быстро?

— Значит, не можешь?

— Дело не в документах, — от чего-то скривился Егор. — Если надо, их тебе и сегодня ночью сделают. Дело в тебе. Лучше поживи у меня недельку-другую. Так безопаснее. Надеюсь, ты не расстроишься, если я скажу, что работать во "Дворце" ты уже не сможешь. Этот притон, наконец-то, закрыли. Вчера его взяли штурмом в прямом смысле. Перестрелка стояла такая, что у наших до сих пор голова болит, как бы прессе рот закрыть. Пока идет разбирательство, решили делу огласки не придавать. Поэтому ты тоже помалкивай. Кстати, нашли еще десять похищенных девушек, в том числе, из других городов, некоторые по несколько лет в розыске. Одно плохо — Барон сумел уйти. Сейчас его ищут. Не думаю, что он будет мстить тебе за то, что ты украла Линду, у него сейчас голова другим занята, а может, он вообще о твоем побеге не знал, мы ведь сразу, как вас отвезли, во Дворец отправились. Однако лучше не рисковать. Документы я тебе сделаю, готов и с работой помочь. Новый притон я тебе, конечно, не найду, но, вот, честную работу, поискать можно. Как ты на это смотришь? Тебе, конечно, будет трудно привыкнуть к нормальной жизни, но попробовать стоит. Например, моей горничной нужен помощник.

Мэри захотелось швырнуть ему в лицо оставшийся кусок батона. От большого количества еды разболелся желудок, и сейчас просил исторгнуть все обратно немедленно. А чего ты от него хотела? Чтобы он поставил тебя с собой на одну ступень только потому, что ты спасла его сестру? Да для такого, как Егор, никто ровней не будет, а шлюха тем более.

— Сделай мне завтра документы, — сказала Мэри, осторожно поднимаясь из-за стола. — Мне нужно срочно уехать. К подруге... Она в городе живет. Спокойной ночи. И спасибо за еду, вкусный был хлеб.

Ей казалось, что если она начнет резко двигаться, то, непременно, сорвется на истерику. Нужно было держать лицо. Ведь, по крайней мере, в собственных глазах она уже превратилась в достойного человека, который стоял на одном уровне с Егором Зеркальном. Ну и что с того, что он этого не видел? Она и не такое переживала. Хотя... Если быть честной с самой собой, ей еще никогда не было так важно еще чье-то мнение. Отчего-то в его глазах хотелось выглядеть самой лучшей на свете.

— Постой, — окликнул ее Егор, и Мэри испытала легкий укол совести. Сейчас он скажет, что она неправильно поняла его слова, но на всякий случай он хотел бы извиниться. И теперь ей будет стыдно, что она подумала о нем плохо.

— А как тебя зовут по-настоящему? — спросил он, откусывая от бутерброда, который она приготовила для себя, но не съела. — Сто лет уже хлеба с маслом не ел, кстати, очень вкусно. Но завтра из-за тебя придется в спортзале лишние полчаса отрабатывать. Так что там с именем? Для шлюхи имя "Мэри" подходит идеально, но, мне кажется, тебя зовут по-другому.

Барон тоже думал, что имя "Мэри" идеально подходит для шлюхи. И потратил много сил и времени, чтобы она тоже стала так думать. С другой стороны, если сейчас отказаться от "Мэри", это будет настоящим предательством. Слишком многое они прошли вместе. Это имя теперь с ней навсегда.

— Для паспорта я что-нибудь придумаю, а ты продолжай называть меня Мэри, — сказала она, останавливаясь в дверях. — Все равно общаться нам недолго осталось. У нас с тобой разные пути, ты уже на честной дороге, вон, сколько благ честным способом заработал, а мне эту дорожку еще искать и искать.

Уходя, Мэри сто раз пожалела, что ляпнула про "блага" и "честную работу". Егор был человеком сверху, да еще и со связями в силовых структурах, с ним бы поосторожнее. Он ничего не сказал ей в ответ, но взгляд, устремленный в ее спину, был злым и тяжелым.

Глава 3.

Несмотря на неприятный разговор с Егором накануне, утро началось чудесно. Мэри еще ночью приоткрыла окно и теперь с наслаждением валялась в кровати, наблюдая за солнечными бликами, играющими на потолке. В голове было приятно пусто. На улице щебетали утренние птицы. Из раскрытого окна пахло кофе и свежей выпечкой. Кто-то негромко переговаривался. Послышался плеск воды, и Мэри, не сдержав любопытства, отдернула штору. Окно выходило на внутренний дворик с большим бассейном, в котором плавали двое мужчин, спортивных и подтянутых. В одной из них она узнала Егора. На столике у бассейна был накрыт завтрак — это от него так заманчиво пахло кофе.

Мэри осторожно задвинула штору обратно, но неплотно. Желанию подглядеть за хозяином дома было трудно сопротивляться, однако раздался стук в дверь, и планы были нарушены. Пришли горничные, которые принесли завтрак и одежду, а также кто-то в пиджаке и галстуке, который, ничуть не смущаясь полураздетому виду Мэри, натянул на нее блузку, сфотографировал и задал несколько вопросов, из которых самым неудобным был тот, что касался ее фамилии.

— Несмеянова, — наконец, выдавила она. — Мэри Несмеянова, так и запишите.

— Отчество? — даже не поведя бровью, спросил мужчина. У него был такой вид, будто он каждый день стряпал новые документы для потерявшихся в этом мире людей. А может, так оно и было?

На отчестве ком в горле все-таки образовался, Мэри хлебнула горячий кофе, обожглась и замахала руками перед лицом, показывая, что причина навернувшихся на глаз слез — напиток.

А ведь когда-то она хорошо помнила его имя, а сейчас надо же, с трудом разбудила в памяти. И так же быстро забыла.

— Григорьевна, — придумала Мэри, подглядев отчество на бэйдже у горничной, которая звалась Галиной Григорьевной.

Также быстро мужчина удалился, испарились и служанки. Одна из них обратила ее внимание на купальный костюм и предложила поплавать в бассейне, мол, вода с подогревом. Теперь было понятно, отчего Егор так смело рассекал воду в уличном бассейне в апреле. Значит, подогрев.

Посетившая ее мысль была дерзкой и веселой. Может, обнаглеть и, действительно, поплавать в воде с подогревом? Интуиция подсказывала, что такой возможности может больше и не оказаться. А потом уже думать, что делать дальше.

Мэри уже потянулась было к купальнику, когда голоса мужчин стали ближе. Наверное, они вылезли из воды и принялись за завтрак. Она подобралась к окну — отчего-то на цыпочках и затаив дыхание, и осторожно выглянула из-за шторы. Егор с мокрыми волосами и в купальном халате понравился ей куда больше Егора в костюме, которого она видела во Дворце и вчера вечером. Он смеялся и с довольным видом намазывал сыр на тонкий хлебец. В отличие от нее хозяин дома никогда не забывал о фигуре и правильном питании.

— Ну ты и фантазер, Влад, — говорил он собеседнику — веснушчатому парню с модной бородкой. — Она будет работать у меня горничной, шлюх я дома не держу.

— А зря, — фыркнул Влад. — Я вот даже жалею, что Дворец закрыли. Девчонки там отменные были. И эта, как ее там, Мэри, очень ничего. Все при ней, мордашка смазливая, фигурка как надо. Бывших шлюх не бывает. А еще они все воровки, так что за имуществом приглядывай. В общем, недолго она у тебя проработает. Готов поспорить, что охрана в ее комнате поселится. Да я и сам не против. Она тебе благодарна должна быть, что ты ее у себя приютил, так пусть меня по знакомству обслужит.

— Странная она, — задумчиво протянул Егор. — Хотел денег ей дать и отправить в город с водителем, но что-то меня зацепило. Спортивный интерес, что ли? Да — красивая, да — не очень умная, распутная девка, как ни крути, но взглянет в глаза и хочется что-то хорошее для нее сделать. Она во Дворце, как мне тогда сказали, самая старая была, ей около тридцати с хвостиком, значит, на панели лет с двадцати, дольше в этой профессии товарный вид сохранить трудно. Интересно, что у нее в голове творится? С одной стороны — типичная шлюха, а с другой — Линду вытащила. Я хочу попробовать. Это же безумно приятно вытащить кого-то со дна.

— Идейный ты наш, — хмыкнул Влад. — Ну давай, вытаскивай. А спорим, что она уже завтра в твоей кровати окажется? Когда тебя Ангелина бросила? Неделю назад? Значит, взаимная сопротивляемость равна нулю. Ты неделю без женщины, а шлюхе твоей надо как-то в жизни устраиваться. В общем, можешь, что угодно говорить про высокие цели и мораль, но я уверен, что ты нашел себе горничную и подстилку в одном лице. А что? Девочка все умеет, уговаривать не надо, как минимум, месяц тебе будет с ней интересно. Потом можешь меня позвать. У меня тоже горничных не хватает.

— Во-первых, это я Ангелину бросил, а не она меня, — поморщился Егор. — А во-вторых... Да ну тебя с твоими пари. Если честно, я Мэри еще сегодня ночью завалил бы прямо на кухонном столе, видел бы ты, как она ела. Никогда бы не подумал, что меня заведет вид женщины, жующей хлеб с маслом. Но я же этого не сделал? Поэтому отвали. А вот, если наша Мэри не справится, ну там, с охраной начнет вертеть, или те же вилки пропадут, вот тогда и посмотрим, что с ней дальше делать. Еще надо будет ее историю проверить. Мутная она какая-то. Документы почти у всех девчонок из Дворца восстановили, а по Мэри ничего не нашли. Я не слукавлю, если скажу, что она меня заинтриговала еще там, в борделе. Но я тогда решил, что это у нее профессиональное. А вот вчера понял, что нет — есть в ней что-то такое, что за душу цепляет. Хорошо, что не отпустил ее вчера. Мне вообще ее пока никуда отпускать не хочется. По крайней мере, пока я ее не пойму.

— Ну да, — хохотнул Влад. — Подобное я уже слышал. Помнишь, в Таиланде, когда отдыхали, ты про ту девчонку из бара также говорил? Мол, заинтриговала она меня, любовь с первого взгляда, не отпущу, пока не пойму, и все в твоем стиле. А она трансом оказалось. Снова хочешь меня повеселить? Я правильно понял, что ты в трусы твоей Мэри еще не заглядывал? Поторопись, а то у шлюх там разные сюрпризы бывают.

— Мне на работу пора, — Егор вдруг резко поднялся, шумно отодвинув стул в сторону. — И тебе тоже. Пока ко мне домой не приезжай, в городе увидимся. Сегодня вернется Линда, не хочу, чтобы она волновалась.

— Постой, а как же наш вечерний бильярд? Линда меня хорошо знает, ты чего? Или это из-за той шлюхи? Я тебя не узнаю.

Мэри не дослушала и, подбежав к кровати, принялась лихорадочно перебирать одежду, которую принесли горничные. На Егора лучше было смотреть издалека, не слышав, что он говорит и думает. И особенно — что он собирается делать. Допускать, чтобы он копался в ее прошлом, ни в коем случае нельзя. Оно было слишком грязным. Если от того, что он знал о ее работе, ей было все равно, то от мысли, что он узнает, что было до Дворца, Мэри начинало тошнить. Нет уж, пусть в его глазах она остается только шлюхой. Впрочем, она ведь заранее знала, что представляют собой мужчины такой категории. Сначала будут говорить о честном заработке и высоких моральных ценностях, а потом поведут за руку — и не в "розовый" зал, а в какой-нибудь "черный" или "хамелеоновый", потому что все они извращенцы.

"Не с двадцати, — горько подумала Мэри. — Ошибся ты, Егор. Я не с двадцати лет в шлюхи заделалась". Поспешно облачившись в узкие джинсы, блузку и высокие ботинки — удивительно, что все подошло идеально, она выбежала из комнаты и, скатившись по лестнице, подкралась к входной двери. Об одном жалела — что не повидалась с Линдой. Девушка запала в душу, и Мэри искренне желала ей счастья.

Во дворе, выложенным белой брусчаткой, стоял знакомый внедорожник, который и привез ее в этот Дворец Номер Два. Рядом с машиной крутился водитель, который деловито натирал стекла и посматривал на часы. Мэри его запомнила, поэтому набравшись смелости, подошла.

— Вы можете отвезти меня в город? — попросила она и применила все известные ей способы, чтобы понравиться мужчине. Последним доводом в ее арсенале убеждения были деньги, которые она вытащила из кармана Гоблина. Денег было немного, но их должно было хватить на первое время. Каково же было ее удивление, когда водитель меланхолично ответил:

— Конечно. Вам куда?

— Мне прямо сейчас надо, — еще не веря услышанному сказала Мэри и нервно оглянулась: не смотрит ли кто.

— Садитесь. Вам куда?

Вот так она и покинула дом Егора Зеркального. Человека, который из спортивного интереса хотел превратить шлюху в честного человека. И который не подозревал, что сделал для этой шлюхи больше, чем кто-либо в ее жизни. Но дорожки у них, действительно, были разные. Глядя, как исчезает вдали очередной Дворец, Мэри с трудом сдержала слезы. Пока она продолжала все терять — и людей, и себя. Глупо было сбегать, не дождавшись обещанного паспорта, но Егор ее взволновал, пробудив Мэри Трусиху, которая предпочитала прятаться.

"Добрая Галя мне поможет, — прошептала Мэри, успокаивая себя. — В конце концов, мы когда-то дружили. Она наверняка разрешит немного пожить у себя, а документы я и без Егора сделаю. Главное, что я теперь сама по себе".

Глава 4.

Утренний город встретил ее запахом моря, выхлопных газов, хаотичной смеси парфюмерных ароматов прохожих и зловонием забитых ливневок. Все вокруг спешили — люди, машины, даже две бродячие собаки, покрутившись у ларька с пирожками, быстро исчезли в подворотне. Это была другая сторона города, не обложка для туристов, которую видела она с девочками, когда их привозили в салон красоты и рестораны, а сердцевина, то настоящее, где жили нормальные, обычные люди, которые зарабатывали на жизнь честным трудом, как выражался Егор, и которые никогда не посещали таких заведений, как "Дворец Ангелов". Хотя бы по той причине, что честным трудом на такие развлечения не заработаешь.

Водитель высадил Мэри на Проспекте Красоты — как она и просила. Вид с дороги открывался интересный, но вряд ли красивый. Подножье, по вершине которого проходила трасса, плавно спускалось к берегу моря, синеющего вдали узкой полосой. Склон до самого берега был хаотично утыкан высотками, кирпичными коробками и бетонными кубами, имеющими мало общего с архитектурной эстетикой. "Спальный район" — так, кажется, называли подобные места. Редкие вкрапления апрельской зелени ситуацию не спасали. Над жилищным массивом витало густое облако смога — результат отсутствия ветра и утренних дорожных пробок. Было зябко, и Мэри пожалела, что в одежде, принесенной горничными Егора, не нашлось куртки. Впрочем, ей было не привыкать. В "розовом" зале всегда работал кондиционер, и к холоду она привыкла.

На миг в голове мелькнула мысль, что работа горничной была куда честнее, приятнее и здоровее ее предыдущего занятия, и может, не стоило отвергать помощь "идейного" человека? Ведь, она, действительно, была на дне, пусть и стояла сейчас где-то на верхотуре. Но Мэри была не только трусихой. Где-то глубоко внутри за Мэри Смелой, Мэри Доброй, Мэри Умной скрывалась Мэри Гордая, которая пробралась к ее уху и убеждала, что сейчас в человеческой жалости она нуждается меньше всего, потому что, когда ее требовалось по-настоящему, рядом не было никого кроме нее, Мэри Гордой, которая помогла не сломаться и сохранить хребет в отличие от той же Феи, которая через год стала просто Феей, волшебной шлюхой, умеющей делать волшебный минет.

И хотя Мэри Умная еще какое-то время пыталась ее уговорить, что Егор и Барон — это далеко не одно и то же, Мэри Гордая оттолкнула ее и принялась спускаться по корявой лестнице с раскрошенными ступеньками. Человеческая помощь — это хорошо, нормально, и так принято в здоровом обществе. Но Егор слишком напоминал тех людей, из мира которого она сейчас бежала. Да и денег, украденных у Гоблина, вряд ли хватило бы даже на то, чтобы оплатить пользование его туалетной комнатой, не то что гостевой с бассейном.

Мэри не помнила, как звали Добрую Галю на самом деле, но они всегда ладили и переписывались после того, когда Галя ушла "на пенсию". Она часто приглашала Мэри к себе в гости и даже дала адрес. Если бы Мэри не была уверена, что у Барона сейчас и своих проблем хватает, то ни за что бы не пришла на квартиру к Доброй Гале, хотя бы потому что искали бы ее именно здесь. Но, если верить Егору, с Дворцом было покончено, хотя и звучало это куда фантастичней, чем если бы она услышала, что на центральной площади приземлился НЛО.

"Я попрошусь только на пару ночей, пока не найду комнату, — решительно подумала Мэри, нажимая на кнопку на домофоне. — Вон какой большой город, наверняка, кто-нибудь сдаст мне угол. И работу найду. Честную. Хоть уборщицей. И вообще все у меня будет хорошо".

Оптимистический настрой сохранился ровно до того момента, пока Добрая Галя не привела ее в квартиру. Старая знакомая не просто ей обрадовалась — она буквально засияла от счастья. Мэри и не подозревала, что бывшая шлюха питала к ней такие теплые чувства. А потом зашла в прихожую, огляделась и поняла, что отчасти друг Егора был прав в том, что "бывших шлюх не бывает". Дворец Барона был гигантским и находился на территории курорта, а Дворец Доброй Гали был маленьким и располагался в высотке на одиннадцатом этаже. Однако то ли фантазии Галине не хватило, то ли ностальгия по бывшей работе замучила, но из прихожей были видны три комнаты с надписями: "розовая", "красная", "черная". Запах сигарет, пива и крепких напитков вместе с ароматом духов и туалетной воды были не в силах спрятать запах секса, который навсегда поселился в голове Мэри.

— У меня много девочек живет, — тем временем, рассказывала Добрая Галя. — Для тебя уголок тем более найдется. Это счастье, что ты именно сегодня пришла. Есть клиент, которому нужны две блондинки. Хочет меня с подружкой, а все светлоголовые девчонки, как назло, сегодня ночью работают. Я бы Маринку в парик нарядила, но он такой аккуратист, что никакой фальши не потерпит. Слышала, что с Дворцом случилось? Просто кошмар какой-то. Думаю, скоро ко мне не только ты придешь.

Добрая Галя продолжала щебетать, заглядывая по комнатам и перебрасываясь словами с кем-то внутри них, а Мэри замерла на пороге, ничего не слыша, кроме грохота собственного сердца. Ей казалось, что Дворец, куда бы она не сбежала, будет преследовать ее повсюду.

Она и не заметила, как осторожно прикрыла за собой дверь, спустилась на площадку, стараясь не стучать каблуками, а потом, не дождавшись лифта, понеслась по лестнице прочь. И только выбежав из дома и скрывшись в соседнем сквере, Мэри почувствовала, что страх, стиснувший ей горло липкими пальцами, немного отпустил.

Что дальше? Ответ требовался немедленно. Она подняла голову на высокие деревья, покрытые молодыми зелеными листьями, обвела глазами залитую солнцем площадку, где гуляли мамы с колясками, тоскливо поглядела на трассу с мелькающими машинами и тут увидела киоск, притаившийся в тени большого куста сирени. Правильно — начать надо с информации. Плохо, что Егор забрал телефон Гоблина, мол, для следствия, значит, придется искать работу и кров традиционными способами. Люди иногда так делают.

"Вот, увидишь, — сказала она себе успокаивающе, — сегодня вечером у тебя будет комната и работа. Официанткой Мэри Красивую кто-нибудь обязательно да возьмет".

Утро промчалось быстро, обед пролетел и того не заметнее, уступив место вечерним сумракам. Мэри и не знала, что в апреле может быть так жарко, особенно вечером. Она сидела за столиком у окна в какой-то бургерной, глядела на картошку фри с водой, которую купила на обед и размышляла, с каких пор жизнь в городе стала такой дорогой, и что она делала не так.

Она обошла все объявления из газеты, где требовались официантки или уборщицы, но над ней повисло проклятие "Дворца Ангелов". Где-то не понравилась ее внешность — слишком вызывающая, в большинстве мест отказали из-за отсутствия паспорта, в некоторых согласились, но по тону администратора она поняла, что придется не только разносить блюда и драить полы.

Такой большой город, и так мало честной работы, думала Мэри, глядя из окна на вокзал и виднеющийся за ним мост, который тянулся через залив. Вечерело быстро, и на мосту зажгли фонари, которые исчезали вдаль дорожкой мерцающих огней. Как оказалось, заработать денег было нетрудно. Пока Мэри бродила в окрестностях вокзала, ей сделали несколько вполне денежных предложений на сегодняшнюю ночь. Видимо, у нее на лице на всю жизнь отпечаталось, что она — шлюха. Мэри убежала.

Итак, она была бомжом. Идти в полицию было страшно из-за Барона. У него там были знакомые, а вдруг ей попадется именно тот полицейский? Возвращаться к Егору мешала Мэри Гордая. Нужно было срочно придумать, где ночевать этой ночью.

Зачем ты все это затеяла? Мэри Плохая родилась во "Дворце Ангелов" и появлялась всегда, когда Мэри было не просто плохо, но ужасно и безысходно. Прямо как сейчас. "Если бы не твоя дурацкая затея с Линдой, никто бы Барона не накрыл, — выговаривала ей Мэри Плохая. — Дворец бы работал, у нас был бы дом, а сестру Егора со временем вытащили бы и без твоей помощи. Она все равно сумасшедшая, ничего бы с ней не случилось. Сидели бы сейчас в столовой, ужинали, сегодня среда, в этот день всегда палтуса подавали. Теперь давись этой картонкой, которую кто-то назвал картофелем. А потом иди к бомжам — на вокзале их много, сама видела. Или к Доброй Гале, потому что лучше ее клиенты, чем бомжи. Ты ведь не наивная, все прекрасно понимаешь".

Мэри просидела в бургерной два часа, с трудом затолкала в себя две картофелины, выбросила недоеденное в корзину и вышла на вокзальную площадь. Бездумно обошла вокруг автобусов и такси, ожидающих вечерний пассажирский улов и, привалившись к перилам, принялась глядеть на отблески фонарей в темной воде. Проход на мост пешеходам был запрещен, но с того места, где стояла Мэри были отлично видно и море, и красивые фонари, и мельтешащая дорожка машин, уезжающих по мосту из города. Кто-то из них, непременно, направлялся во "Дворец Ангелов", пусть не баронов, но другой, ведь такие места были неискоренимы, как и любое зло в мире.

Что-то она сделала не так. Вспомнился Егор. А ведь он был не самым плохим человеком в ее жизни. Наоборот, таких ей еще не встречалось. Может, в другом месте и в другом времени она бы даже смогла в него влюбиться. Ей нравились идейные люди, у которых было все в порядке с совестью и принципами. Наверное, она сама хотела бы быть таким человеком, но нити с еще вчерашним прошлым были настолько крепки, что в одиночку ей было не справиться.

Из такси, стоявшего неподалеку вылез водитель, и облокотившись о капот, принялся задумчиво глядеть на море. Отдыхал. Из опущенного стекла дверки тараторило радио.

— Сегодня днем в ходе перестрелки погиб известный преступник Дмитрий Несмеянов по кличке Барон. Несмеянов был застрелен пограничниками при попытке бегства.

Новости лениво текли из радио таксиста, таксист с тоской глядел на выходящих из вокзала людей, которые уверенно направлялись к автобусам, а Мэри... Мэри отошла к самым дальним перилам вокзальной площади, за которыми начинался мост, и наконец-то, разрыдалась. Ей хотелось плакать весь день, но слезы освободились только сейчас. Она не знала, о чем именно плачет. На самом деле, в ее жизни были моменты и пострашнее, чем этот. По крайней мере, она была свободна и здорова. Все остальное было неприятностями, которые можно преодолеть. Но слезы лились ручьем, а из горла вырывались прямо-таки настоящие рыдания. Хорошо, что таксист, не дождавшись улова, уехал, и она осталась одна.

Теперь, после смерти Барона, Мэри, действительно была одна. Ее брат был страшным человеком. Таким же, как ее мать и отец, которые закрывали глаза на все, что творил Дима, изнасиловавший ее еще в старших классах. В их семье он был светилом и надеждой, которая должна была вытащить род Несмеяновых из многолетней бедности и прозябания. В полуразрушенном поселке на границе края надежд на будущее было мало, а Мэри, которую тогда звали иначе, и которая жила в вымышленном мире книг и собственных фантазий, не подозревала, что жить ей осталось совсем ничего — до того времени, пока брат не вернется из армии. Он появился как раз после выпускного. Мэри готовилась учиться на швею в соседнем поселке, где было училище, но мать собрала ее в дорогу куда более дальнюю. "Поедешь с Димой, — сказал отец, не терпящим возражений тоном, — он тебя в жизнь выведет". Наверное, в мире были семьи и хуже. Родителей Мэри больше не видела, хотя писала им безответные письма еще несколько лет до тех пор, пока Барон не сообщил, что они погибли во время пожара, сгорев вместе с домом. Мэри думала, что их смерть ей безразлична, но через неделю уговорила охранника — это был Гоблин — узнать правду. Тот притащил газеты, а газеты, как известно, не врут. Зима была сухая, и сгорела почти половина поселка.

Знаешь, что нужно сделать? Если новая дверь не хочет открываться, нужно ее открыть самостоятельно. Мэри Плохая оглядела вокзальную площадь и осторожно перелезла через ограду. Иногда она говорила умные вещи. Вход на мост охранял сторож, который сейчас дремал в будке. Мэри хорошо было видно спящего пожилого человека, который, наверное, тоже устал от жизни. Но ее усталость требовала кардинальных перемен. Мэри обошла охранную будку и, никем не замеченная, вступила на узкий тротуар, тянущийся вдоль моста. Сделала пару шагов, прошла строгую надпись "проход запрещен" и, сняв надоевшие каблуки, босиком припустила по еще теплому от апрельского солнца асфальту.

И хотя темное море виднелось лишь с одной стороны, ей казалось, что оно окружило ее, готовясь гостеприимно открыть новую дверь, которую она так безуспешно искала, после того как двери Дворца захлопнулись. Бежать было легко. В спину дул ветер, он терпеливо подталкивал и шептал: "давай сейчас", но Мэри бежала дальше, потому что была уверена, что дверь в новый мир откроется лишь в самой глубине моря.

Она уже почти добежала до середины, когда к вою ветра в ушах присоединился еще один вой — на этот раз сирен полицейских машин. Сразу несколько универсалов с мигалками мчались к ней по мосту. "Я успею", — подумала Мэри и решительно схватилась за поручни, когда ее поймали в луч света. Еще одна машина обогнала полицейские авто и, врубив фары, выхватил Мэри из темноты. Она уже перенесла одну ногу и балансировала на краю, удерживаясь руками за перила, когда знакомый голос закричал:

— Не делай этого, Мэри! Или я прыгну следом!

Конечно, она ему не поверила. С чего бы это Егору Зеркальному, человеку, у которого было место в этом мире, искать новую дверь? Нет, она должна открыться только для нее. Главное, не разговаривать с ним, иначе Мэри Трусиха передумает и вновь окажется во Дворце Ангелов, пусть в другом месте и с другим Бароном.

— Поговори со мной, — прокричал ее Егор, показываясь в свете фар. Наверное, если бы на нем был деловой костюм с галстуком, она бы развернулась и прыгнула, но Егор был одет в простую рубашку и джинсы и выглядел, как обычный человек, а не как клиент Дворца.

— Уезжай, — крикнула ему в ответ Мэри. — Я все решила.

— Ты глупая девчонка! Я тебе весь день по городу ищу. Немедленно иди ко мне! — Егор вдруг снова сорвался на крик, и к своему удивлению Мэри увидела, как он лихорадочно провел ладонью по щекам. Они были мокрыми. — Пожалуйста, иди сюда. Я не знаю, что нужно говорить людям, которым так плохо, как тебе сейчас, но я был не прав. Во всем. Ты замечательный человек, Мэри, и ты нужна этому миру.

Наверное, в ее глазах отразилось что-то нехорошее, потому что Егор поправился:

— Нет, не миру. Ты нужна мне. Ты честный человек с большим, добрым сердцем, таких в этом мире очень мало. Я нагрубил тебе тогда, во "Дворце Ангелов", повел себя, как школьник, который дергает за косу понравившуюся девчонку. И повторил тоже вчера, хотя должен был целовать тебе ноги за то, что спасла Линду. Она постоянно спрашивает о тебе, очень скучает. Прошу, вернись к нам.

— Я не буду твоей горничной, — сказала Мэри, чувствуя, что море и новая дверь, которую ей пообещали, начинают отдаляться. — Это честная работа, ты не подумай, что я брезгую или загордилась. Но ты всегда будешь видеть во мне шлюху. И твои друзья, твоя семья, твои охранники тоже.

— Никогда, — Егор вдруг оказался у поручней, но еще стоял на проезжей части, не решаясь перелезть к ней на тротуар. — Почему ты мне не сказала?

— Что? — переспросила Мэри, понимая, что он заговаривает ей зубы, а время перешло на секунды.

Егор вытащил из нагрудного кармана книжечку и помахал ей в воздухе. На книжечке было написано — паспорт.

— Твоя фамилия Несмеянова. Через час после того, как ты уехала, привезли документы и... твою историю, Мэри. Одна из девушек, которая работала во Дворце, дала показания против Барона, она и про тебя рассказала. Называла себя Феей, ты ее знала?

— И что с ней? — спросила Мэри просто для того, чтобы не молчать. Фея всегда была болтливой. А еще она была единственной, кому Мэри рассказала свою историю — по глупости. Фея была из тех девиц, которым разрешалось покидать Дворец по своему желанию, и Мэри наивно полагала, что напарница поможет ей сбежать. Но Фея сдала ее Барону, Мэри наказали, после чего она научилась держать язык за зубами.

— С ней все хорошо. Но у тебя будет еще лучше. Знаю, тебе трудно доверять людям, но прошу — поверь мне. Ты все начнешь с начала. Еще удивишься, как это легко. Неважно, что было в прошлом. Важно, что ты хочешь от настоящего и куда устремлены твои глаза в будущем. Никто не всесилен. Иногда просто необходим человек, который протянет руку, подставит плечо, я говорю сейчас пафосно только потому, что мне не хватает слов. Ты пойдешь учиться, Мэри. Хочешь? Фея говорила, что ты собиралась стать швеей. Модельер — замечательная профессия. Ты спасла Линду, я должен тебе не просто денег, я должен тебе жизнь сестры, а она бесценна. Поэтому не вздумай отказываться — я оплачу твое образование, и это будет лишь малой часть моего долга перед тобой. А пока мы будем все это устраивать, ты поживешь у меня. Кажется, вы с Линдой поладили. Она даже хочет, чтобы ты жила в ее комнате, но у тебя будет собственная, не гостевая. Я был оглушен вчера вечером, не знал, как с тобой себя вести, потому что еще никогда никому не был должен так, как тебе. Влад дурак, его слова, которые ты, наверное, услышала, ничего не значат. А за свои я прошу прощения.

— Зачем тебе так возиться со мной? — шмыгнула Мэри, утыкаясь носом в грудь Егора, который каким-то образом оказался рядом. — Мне не нужна твоя жалость.

— Жалость — нет, — Егор осторожно приподнял ее лицо за подбородок и наклонился так близко, что она почувствовала его дыхание на своих губах. — Но тебе нужна моя любовь. А мне нужна ты.

На миг Мэри показалось, что он над ней смеется. Говорить о любви девушке, которая всю жизнь провела в сексуальном рабстве, было не просто издевательством, это было жестоко. Но потом ее накрыло. Если не любовь, то ничто и никогда не сможет вытащить ее из "Дворца Ангелов". Он будет появляться повсюду, где бы она ни оказывалась. Кажется, она смотрела не в ту сторону. Новая дверь была не там, где темнело море. Дверь в другой мир находилась рядом. И для этого не нужно было прыгать в воду с моста. Нужно было лишь протянуть руку, чтобы открыть ее.

Зажмурившись, она поцеловала Егора, каждую секунду ожидая, что он оттолкнет ее, либо она убежит сама. Но "Дворец Ангелов" не появился, потому что это был настоящий поцелуй, и он шел из ее сердца.

Страх там, куда ты несешь его в своей голове. В ту ночь Мэри не сбросилась с моста, но кое-что отправила на дно моря. "Дворец Ангелов" тонул медленно, с пузырями и стонами, но, когда волны успокоились, на небе выглянула луна — красивая и полная. Успокоился и ветер. Новый день обещал быть солнечным.