Гарри Поттер и сила букв

Габриэль слушала, затаив дыхание. Впервые в жизни Гарри Поттер, ее герой и кумир, решился полностью открыться ей. Девушка отчаянно боялась спугнуть его, прервать нечаянную исповедь. А Гарри тем временем продолжал с печальной улыбкой:

— Но вернемся же к нашим баранам... Осознание того факта, что я отнюдь не набит галлеонами, конечно, изрядно огорчило Молли и Джинни. Впрочем, к весне девяносто восьмого семейство Уизли, и прежде небогатое, из-за репрессий нового Министерства оказалось и вовсе без штанов, так что стартовые условия у нас были равные. Но я не хотел стричь купоны со всего этого шума вокруг нашей победы. Я на тот момент вообще ничего не хотел, ни славы, ни денег, ни любви... только покоя. А это никак не вписывалось в планы обеих предприимчивых дам. В конце концов я стал для них просто помехой. И в один вовсе не прекрасный день, после очередного скандала, Джинни разрешила проблему со мной одним махом. Она дала интервью "Пророку", — потом его перепечатали все издания Магической Британии, кроме "Придиры", — в котором отважно раскрыла мою истинную гнилую сущность. Так что весь мир узнал, что я полное и абсолютное ничтожество во всех смыслах: и в моральном, и в материальном, и в постельном...

Глаза красотки-вейлы потешно округлились, уголки губ дернулись вверх... Гарри продолжал без тени улыбки:

— Кстати, в последнем пункте она была права. В постели с ней я так ни разу и не был. Ни в каком смысле. Ни с какой другой девушкой, впрочем, тоже. До сих пор. Можешь смеяться: Мальчик-Который-Выжил-и-Победил — девственник в двадцать с лишним лет.

Габриэль медленно покачала головой:

— Я не буду смеяться, "Арри. Я никогда не буду над тобой смеяться! — произнесла она торжественно и твердо, словно давала клятву.

— Спасибо, Габриэль. Это очень много для меня значит... В то время от меня не отвернулись только трое: тетя Энди и чета Люпин. Именно благодаря им я не покатился по наклонной плоскости... как, например, Рон.

— Рон Уизли? Твой лучший друг? Что с ним произошло?

— Мой первый друг, назовем это так. Он... он не выдержал свалившейся на него славы, денег, почестей — и сорвался. На месяц ушел в дикий загул, пытался втянуть и меня, а когда не вышло — обиделся до смерти. А интервью сестрички только добавило масла в огонь. Хотел было подавать документы в Академию — не стал, заявив, что со мной на одном акре не сядет... кхм!.. ну, в общем, не сядет со мной в одной аудитории, не то что за одну парту. Попытался пойти голкипером в свои обожаемые "Пушки Педдл" — вылетел еще до первой игры. Новичков там прессуют со страшной силой, а с самооценкой у Рона еще в школе была беда. Он снова запил — на этот раз с горя. Потом, правда, нашлась добрая душа, подсказала, что есть еще и волшебные шахматы — Рон всегда был отличным шахматистом, что ни говори. Сейчас он — вице-чемпион Европы, но все его гонорары уходят на оплату каких-то мифических долгов, которые изобретает для него Людо Бэгмен. Так что в промежутках между турнирами он то пишет мемуары о том, кто в самом деле подавал ему Меч Гриффиндора, чтобы отрубить голову Темному Лорду — я или Невилл Лонгботтом, то судится с сестрой из-за искажения фактов в ее мемуарах.

— Джинни тоже пишет мемуары? — Габриэль хихикнула.

— А вот представь себе! По крайней мере, я видел, как она подписывала первый тираж на презентации во "Флориш и Блоттс". На самом деле ей-то писать особо некогда: она сейчас играет за "Холихэдских Гарпий" — самый результативный Ловец последнего десятилетия, между прочим! — загребает галеоны лопатой, снимается для "Плейвизарда" и меняет любовников, как перчатки. А для мемуаров наверняка наняла какого-нибудь... litteraire esclave, так это называется?

— Почти. Дюма-пэр называл это litteraire negre(2). А что случилось с Hermionne? — в устах вейлы-парижанки "Эрмьен" прозвучало необычайно нежно и романтично. — Я помню, на Турнире она не отходила от тебя ни на шаг. Да и потом тоже... Я всегда думала, между вами что-то есть?

— Ничего, кроме дружбы. Наша "Эрмьен" всегда была девушка серьезная... в отличие от нас, раздолбаев. Она ушла в науку волшебства. Честно доучилась на седьмом курсе, который пропустила из-за войны, сдала ТРИТОНы, затем попросилась в ученики к профессору Флитвику. Сейчас она работает над магистерской диссертацией — что-то такое зубодробительное насчет "арифмантических методов оптимизации полидинамических заклинаний" — запомнил, надо же! А заодно подменяет наставника на уроках у младших курсов... Знаешь, я ведь никогда не воспринимал ее именно как девушку. В лучшем случае — как старшую сестру, которая всегда поддержит, поможет, подскажет... иногда поворчит за сопливый нос или невыученные уроки. Тебе ли не знать, что это такое! — Гарри подмигнул Габриэль, та смущенно порозовела и толкнула парня под столом ногой. — Иногда мне кажется, что и она сама не видит себя в роли "просто девушки". Тогда, на Святочном балу, она провела что-то вроде эксперимента. Записала результат, сделала выводы... этим все и ограничилось. Хотя я сильно подозреваю, что это из-за Рона Гермиона, словно рак-отшельник в раковину, укрылась в свои научные штудии. Одно время обоим казалось, что между ними проскочила какая-то искра. Была ли это любовь, или просто звезды так совпали — неважно. Рон сам все испортил. Он вырос в большой патриархальной семье чистокровных магов, к тому же небогатой, а место женщины, жены в такой семье строго определено. Хозяйка дома, кухарка, нянька... и не более того. А Гермиону, с ее независимым характером, такое положение не устраивало. Что именно между ними произошло — не знаю. Как говорится, свечку не держал. Но с тех пор Гермиона между собой и всем, что ходит в брюках и бреет морду по утрам, держит дистанцию огромного размера, и сокращать ее, похоже, не собирается...

— Даже с тобой?

— В том числе. Габриэль, — произнес Гарри с мягким упреком в голосе, — Гермиона — хороший человек, но жизнь ее не сложилась, так уж вышло. И я не хочу причинить ей боль. Если она решила воспринимать мужчин только как друзей — это ее выбор. И не мне его менять... Слушай, давай сменим тему! Поговорим о чем-нибудь легком и веселом — о тебе, например?

— Обо мне? — Габриэль озорно улыбнулась. — О, моя жизнь так размерена и скучна, что я в последние дни раздумывала: то ли мне записаться в Иностранный Легион, то ли уйти в монастырь...

— В мужской? — пробормотал Гарри себе под нос — видимо, недостаточно тихо, потому что острый носок туфли-лодочки весьма чувствительно врезался в его голень.

— Мерзавец! Как ты смеешь такое говорить приличной девушке! Хотя... — блондинка невинно возвела небесно-голубые глаза к потолку, — мысль стоит того, чтобы ее продумать.

Гарри густо покраснел, бормоча нечто малоразборчивое. Габриэль скорее угадала, чем услышала многократное "извиниянехотелправданехотел..." или что-то вроде того.

— "Арри, не надо! Я не в обиде... даже если ты хотел сказать то, что сказал. Наконец-то ты набрался храбрости пошутить на мой счет! Mon petit hero...(3) — проворковала девушка, мягко сжимая руку Гарри в ладонях. Сполна насладившись смущением своего спутника, она продолжила: — Моя жизнь и вправду размерена и скучна. Этой весной я закончила Академию Шармбатон, послала запрос на ученичество Главному Целителю клиники Сен-Лазар и вполне удачно сорвала заключение брачного контракта... надеюсь, что удачно.

— Удачно — сорвала? — Гарри заинтересованно подался вперед. — Звучит забавно.

— Его звали Гийом де Сен-Жермен, он на два курса старше меня, неплохой алхимик, как и дюжина поколений его предков... и такой же petit cochon pompeux(4), как и твой школьный враг, Malfois le Dragon, верно?

— Драко Малфой, да. Понимаю. Oh, ma pauvre Gabrielle(5)!

Девушка подмигнула в ответ и кровожадно ухмыльнулась:

— Он так снисходительно глядел на меня, сверху вниз, будто делал мне одолжение, что я не выдержала и дала ему прочувствовать в полной мере, что такое Очарование Вейлы. Его хватило секунд на пять — а потом он начал истекать слюной и излагать всем и каждому, что именно, сколько раз и в каких позах он намерен проделать со мной, прямо здесь и сейчас, в кабинете моего отца. Видел бы ты в тот момент физиономию его папаши!

— Наверное, тоже захлебывался слюной, как озабоченный спаниель...

— Нет. Я же Очаровывала сынулю, а не его самого! Сен-Жермен-старший изо всех сил делал вид, что все в порядке, а сам побагровел до синевы, надулся, как индюк... Если бы Гийом вовремя не упал в обморок от избытка чувств, пэра наверняка хватил бы удар!

— Занятно... Я и не подозревал, что вейлы могут... как бы это сказать... бить прицельно своим Очарованием! — Габриэль кивнула, подтверждая. — Я даже боюсь представить, на что способны чистокровные вейлы, если ты, всего на четверть...

— "Арри, — перебила девушка собеседника, мгновенно став очень серьезной. — Не бывает такой вещи, как полу— или четвертьвейла. Слышал такую поговорку: "Нельзя быть немножко мертвым и чуть-чуть беременной"? Вейла — она или есть, или ее нет. Это вопрос не наследия, а внутренней магии.

— Прости. Я не знал.

— Теперь знаешь. И... я должна перед тобой извиниться.

— За что?.. постой. Ты хочешь сказать, что ты меня... своим Очарованием...

— Вот именно. Изо всех сил, весь вечер, с той минуты, как ты встретил меня на Точке Появления в Косой Аллее. А ты даже не заметил. "Арри, люди вроде тебя, невосприимчивые к нашему Очарованию, настолько редки, что стали среди вейл чем-то вроде легенды. Прямо сейчас в Европе таких всего трое — мой отец, муж моей сестры Билл... и ты. А так как двое из вас уже заняты... Глупые англичанки могут грызть ногти на ногах — на том берегу Канала ты самый перспективный жених. При некотором везении ты сможешь даже гарем себе завести — если захочешь.

— Не захочу, — Гарри решительно мотнул головой, взгляд его на миг стал холодным и жестким.

— Почему? Про гарем я пошутила, но тебе, как главе Благородного Дома, рано или поздно придется жениться, хотя бы ради наследника!

— С наследником проблем не будет, Габриэль.

— То есть у тебя... все-таки... кто-то есть? — неожиданно упавшим голосом спросила девушка.

— Да, есть. Я знаю и люблю ее уже давно. Пять лет. Только она об этом не знает. И храни Мерлин, чтобы узнала!

— Ничего не понимаю... Что же между вами не так? Она наверняка красивая, умная, веселая и добрая — не мог же ты влюбиться в какую-нибудь уродливую заносчивую стерву!

— Да, все верно... она замечательная.

— Может, тебе просто стоит позволить ей узнать тебя поближе? Не по легендам, не по дурацким газетным сплетням, а tete-a-tete?

— Она знает.

— Теперь я совсем ничего не понимаю! Что тебя удерживает?

— Во-первых, она старше. Почти на семь лет.

— Ну и что? Между Флер и Биллом тоже семь лет разницы... то есть, шесть, конечно... но их это не волнует! И никого не волнует. К тому же ты уже взрослый человек, Глава Дома — не шутка!

— Она замужем, Габриэль.

— И когда, скажи на милость, подобная мелочь препятствовала истинной любви?

Гарри фыркнул, затем укоризненно покачал головой:

— Французы...

— Сам ты... англичанин! — выпалила в ответ красавица-блондинка и вдруг, совершенно по-девчоночьи, скорчила рожу и высунула язык.

— Да, англичанин, чем и горжусь. Серьезно, Габриэль, — Гарри тяжело вздохнул, — она старше на семь лет, к тому же замужем... за моим другом, лучшим другом моего отца. У них сын четырех лет — мой крестник.

— Постой... — француженка-вейла потрясенно замерла. — Ты хочешь сказать... Нимфадора Тонкс?!

— Да. Нимфадора Тонкс-Люпин, и не дай Мерлин кому назвать ее в глаза просто по имени — последствия будут неисчислимы и непредсказуемы! У меня уже есть семья, Габриэль. Странная немножко, но есть. Тетя Энди, Рем, Тонкс, Тедди. Все мы вместе — Единый Благородный Дом Певерелл-Блэк, и я — его Патриарх. Смешно, правда? Тедди мне как сын — так же, как я в свое время для покойного Сириуса Блэка. Только Тэдди повезло больше — оба родителя живы и здоровы, и крестный все еще на свободе.

— Не шути так, Гарри!

— Как прикажет моя прекрасная леди, — улыбнулся юноша в ответ. — Хорошо, не буду.

— Скажи... она счастлива? — спросила Габриэль тихим голосом, проникновенно глядя Гарри в глаза. Тот помолчал, отвел взгляд.

— Они долго и трудно шли к тому, чтобы быть вместе, Габриэль, — ответил юноша наконец. — И, Мерлин свидетель, они заслужили свое счастье сполна.

— Так же, как и ты, — добавила девушка. — Гарри... я же говорила: нет смысла лгать вейле, тем более вейле-парижанке, когда речь идет о любви.

— Я не лгал! — возмущенно воскликнул Гарри.

— Я знаю. Ты просто недоговаривал. Пожалуйста, послушайся моего совета, — девушка снова взяла обеими руками жесткую сильную ладонь молодого мага. — Не прячь свои чувства. Будь открыт и честен со своей возлюбленной... и с самим собой. И у вас все сложится как надо, рано или поздно, так или иначе.

Габриэль глубоко и прерывисто вздохнула, решительно поднялась со стула и потянула Гарри за собой.

— Пойдем. Уже поздно, а я обещала маме, что сегодня вечером буду дома. Проводи меня до Министерства.

— Конечно!

...Когда пара покидала ресторан, красавица-блондинка в дорогом костюме изо всех сил сжимала руку своего спутника, но при этом старательно не смотрела в его сторону.

(1)pour l'amour de l'art (здесь и далее фр.) — "из любви к искусству"

(2)litteraire esclave — "литературный раб"; litteraire negre — "литературный негр"

(3)Mon petit hero — "Мой маленький герой"

(4)petit cochon pompeux — "маленькая надутая свинья"

(5)Oh, ma pauvre Gabrielle — "О, моя бедняжка Габриэль!"

Глава 3. Filius in omnia non sanguineum

— Пьиветик, кьестный! Это я пьишел!

— УФФФ!!! — Гарри рывком сел и тут же застонал от боли, не зная, за что хвататься, за голову или за живот. — Тедди-мишка... до чего же ты стал тяжелый!

— Бабуля говойит — я йасту быстйо, вот и тяжелый! — шустрый, как ртуть, сорванец-четырехлетка в джинсовых шортиках и майке с улыбающимся гиппогрифом на груди только что запрыгнул на кровать и теперь возился поверх одеяла, устраиваясь поудобнее. Озорная мордашка сияла улыбкой от уха до уха, взъерошенные волосы переливались всеми цветами радуги. Острая коленка мальчишки уперлась Гарри в живот, затем соскользнула ниже, вызвав очередной болезненный стон.

— Ой... ты чего стонаешь, кьестный? Не стонай! Лежишь в кьяватке и стонаешь... Ты болеешь, да? — волосы мальчика потускнели, улыбка погасла.

— Угу... типа того. Тедди, будь ангелочком, достань из тумбочки с верхней полки пузырек — такой круглый, зеленый — и дай мне.

— Это лекайство? — печаль и сочувствие мгновенно сменились живейшим интересом.

— Да... лекарство. Выпью и буду как новенький, — Гарри медленно и осторожно кивнул. Голова была готова взорваться, как граната, и последнее, чего хотел бы похмельный лорд Певерелл-Блэк — это чтобы крестника невзначай зацепило осколками. — Ну, давай скорее... и наконец СЛЕЗЬ С МЕНЯАААА!!!