Гарри Поттер и сила букв

Глава 1. Dura lex — sed lex

— Гарри... они сошли с ума! Они там все просто сошли с ума!

Билл Уизли рухнул в кресло и обхватил голову руками, покачиваясь взад-вперед. Бледное лицо его, сплошь иссеченное шрамами, исказилось, словно от жестокой боли, с добела сжатых губ сорвался мучительный стон.

— Что мир сошел с ума, я понял давным-давно. Еще когда Волдеморт первый раз явился по мою душу. Скажи словами — что стряслось?

Билл поднял голову — и Гарри с удивлением заметил в его глазах подозрительный влажный блеск.

— Флер... — произнес старший волшебник еле слышно, затем со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и вдруг хрипло выкрикнул: — Они хотят отнять у меня Флер!

— Так... — Гарри махнул палочкой в сторону кухонной двери, затем ловко поймал и поставил на стол один за другим два низких широких стакана и бутылку с яркой цветастой этикеткой. Свинтил пробку, плеснул в стаканы — себе на донышко, Биллу почти до краев. — Пей. Одним махом и до дна. А потом расскажешь все по порядку.

Билл чуть дрожащей рукой принял стакан, не раздумывая, проглотил его содержимое, словно воду. Глаза его тут же полезли на лоб, лицо побагровело — мгновенно и густо, как это бывает только у рыжих.

— Что это было? — просипел он, хватаясь за горло.

— Граппа, — невозмутимо пояснил Гарри, отпив из своего стакана символический глоток. — Настоящая, тосканская. Из личных погребов вдовы Забини.

— Смерти ты моей хочешь, отравитель... — проворчал Билл уже почти нормальным голосом.

Гарри присел в кресло напротив, посмотрел собеседнику в глаза — внимательно и остро.

— А теперь рассказывай. Кто сошел с ума, почему ты так решил, и при чем тут Флер?

...У Гарри Поттера выдался на редкость трудный день. Летняя сессия в Академии Аврората — последняя сессия выпускного курса — подходила к концу, и каждая минута была заполнена до предела. С утра — экзамен по Магическому Праву, после обеда — зачет по рукопашному бою, причем Гарри не сдавал его, а принимал, как младший инструктор. Так что домой, на Гриммо-Плейс 12, он вернулся, чувствуя себя, как белье, побывавшее в руках дюжей прачки. Сил хватило только на то, чтобы добраться до спальни, спихнуть с гудящих ног ботинки и рухнуть на кровать, не раздеваясь. Поспать толком не удалось — часа через два Добби появился в хозяйской спальне и с бесконечными извинениями растолкал Гарри, сообщив, что в каминную явился неожиданный гость.

После скандального и болезненного разрыва с Джинни три года назад все обширное семейство Уизли, за исключением безбашенных близнецов, смотрело на Гарри косо. Поэтому он встретил Билла весьма настороженно. Однако одного взгляда хватило, чтобы заранее заготовленное холодное приветствие так и умерло на языке — на бравом Взломщике Проклятий лица не было.

...Крепчайшая граппа стремительно оказала свое "целительное" действие — Билл чуть расслабился и откинулся в кресле. Лицо его приобрело почти нормальный цвет.

— Кто сошел с ума, говоришь? Наш премудрейший Визенгамот в полном составе, дементор их всех зацелуй! Ты слышал о новом законе? Хотя, что за дурацкий вопрос — конечно, слышал. Ты же курсант Академии Аврората, со всеми выкидышами фантазии наших законоделов вас там знакомят в приказном порядке...

— Это какой закон — про домашних животных? Слышал, конечно. Получил пару дней назад брошюрку, расписался в прочтении... Только мне в тот день было не до законов — я Зельеварение пересдавал. Третий раз кряду, между прочим. Спасибо покойному Снейпу, земля ему битым стеклом!

— То есть ты его не читал? — уточнил Билл подозрительно скрипучим голосом.

— Просмотрел по-быстрому. Должен был хотя бы просмотреть, как и все, иначе меня просто не выпустили бы из ректората. Я и так опаздывал на переэкзаменовку. А закон — редкостный бред. Ну кому в здравом уме, не считая Хагрида, конечно, придет в голову заводить дома дракона или мантикору?

— Бред? — Билл, снова заводясь, выдернул из-за пазухи помятую брошюрку, шлепнул ею по столу перед Гарри, словно козырной картой. — На, читай. Вслух. Приложение три, параграф четвертый.

Гарри открыл брошюру на указанной странице, поправил очки. Текст был набран так называемым "новым гражданским шрифтом", введенным пару месяцев назад для официальных документов — угловатые квадратные буквы, алые литеры не только в начале абзацев, но и в самых неожиданных местах. От чтения подобных текстов отчаянно слезились глаза, и болела голова.

— Так... "Класс четыре — особо опасные магические существа, обладающие высокоразвитыми инстинктами или псевдоразумом..." "Псевдоразумом", надо же! "К таковым относятся: пикси, гномы садовые, тролли, великаны, лепреконы, русалки..." Какого дьявола!

— Читай-читай! — поторопил Билл.

— "Русалки, гарпии... кентавры..." Кентавры?! Билл... ты был не прав. Они не сошли с ума. Они охренели все! "Псевдоразум!" Кентавры!

— А также оборотни, вейлы и метаморфы! — жестко закончил Билл.— Ты понимаешь, что это значит?

— Твою же мать... — потрясенно прошептал Гарри. — Ремус! Тонкс и Тедди!

— И Флер, — добавил Билл. — Министерство всегда чертовски оперативно, где не надо. Прошлые две недели я провалялся в Сент-Мунго после командировки в Мексику — на раскопках в Ололтуне я нарвался на одну мерзкую штуку из арсенала жрецов Майя. Отдачей проклятия мне едва не выжгло глаза. Пришлось полностью восстанавливать роговицы, я теперь должен носить контактные линзы... неважно. Флер навещала меня каждое утро. А сегодня вместо нее явились двое прокторов из Министерства. С повесткой. Если бы не прокторы, я бы решил, что это дурная шутка близнецов — ты же знаешь их чувство юмора. Меня обвинили в том, что я в течение четырех лет нелегально содержу дома опасное магическое существо четвертого класса без надлежащих предосторожностей. И теперь Флер в подвалах Министерства, сидит в клетке, словно преступник или дикий зверь, а я должен выплатить штраф за злостное браконьерство — браконьерство, Мерлиновы яйца! — купить лицензию на содержание вейлы в неволе... — Билл побелел от ярости, с треском впечатал стакан в стол, плеснул себе еще граппы и залпом опрокинул ее в рот, — и, коррхеды его раздери, "специальное оборудование"!

— Все понятно, — перебил его Гарри, — сколько?

— Что — сколько? — Билл растерянно уставился на собеседника с таким видом, словно с разгона налетел на кирпичную стену.

— Сколько денег нужно и сколько времени осталось? Билл, давай без подхода к снаряду. Ты в Египте точно переобщался с местными — это ведь у них принято по часу трепать языками ни о чем, прежде чем добраться до дела!

— Ну... хорошо. Я должен заплатить двенадцать тысяч галеонов — двенадцать тысяч триста сорок, если точно — до девяти утра завтра. Еще весной это не было бы большой проблемой, но недавно мы с Флер сделали ремонт в "Ракушке", пристроили новую детскую... ну, ты понимаешь.

— Хм... поздравляю.

Билл только криво усмехнулся.

— На моем счету оставалось немногим более трех тысяч. Почему-то все думают, — особенно мама и Ронни, — что, раз я работаю на "Гринготтс", у меня денег куры не клюют. Ага, как же... Гоблины, конечно, не дураки в смысле наварить свой процент на любой сделке, но когда дело доходит до выплат служащим-людям, они требуют отчета за каждый кнат!

— Билл, прекрати. Не то я решу, что ты оправдываешься.

— Если бы еще не это... — Билл осторожно коснулся уголка глаза. — Я пролечил почти все, что мне заплатили за вскрытие той гробницы. Думаешь, в Мунго бесплатно лечат?

— Я не знал...

— Ну так имей это в виду — с твоей-то склонностью влипать в приключения! Мадам Помфри осталась в прошлом... Я пробовал говорить со всеми друзьями и знакомыми, кто был в пределах досягаемости. Все они смотрели на меня, как на идиота. Словно не любимую жену у меня отнимают, а... не знаю... почтовую сову! Пойди к Илопсу и закажи новую! — Билл снова задохнулся от гнева. — Я продал все наши драгоценности — Мерлин свидетель, я впервые в жизни пожалел, что дарил их так мало! Все, кроме венчальных колец. Из-за спешки это дало еще тысячу с небольшим. Флер всегда говорила, что не любит блестящие побрякушки — они ей только мешают...

— Я же просил — без подхода к снаряду! Сколько добавить?

— Семь тысяч девятьсот, — машинально ответил Билл и тут же осекся. — Гарри, ты серьезно? Я имел в виду, после того, что выкинули тогда моя мать и моя сестра, ты никого из Уизли и на порог не пустишь...

— Билл, кончай нести чушь! Ты взрослый человек, я, надеюсь, тоже, так давай говорить, как взрослые люди. Тебе нужна помощь. Я в состоянии ее оказать. Что бы между нами не произошло три года назад — это произошло три года назад. С тех пор многое изменилось. Джинни хотела богатства, славы и престижа — она этого добилась. И честь ей и хвала, что она добилась этого самостоятельно, а не как жена Того Самого Поттера. Я хотел тишины и покоя — и тоже это получил...

Билл криво усмехнулся:

— Покоя, как же! Если ломать руки-ноги ни в чем не повинным однокашникам по-твоему называется тишиной и покоем...

— Работа у меня теперь такая. Ничем не хуже, чем разграбление зачарованных гробниц... Между нами нет никаких личных обид, вражды или кровной мести. Мы давно и неплохо знаем друг друга. Так за чем же дело стало?

— Гарри, ты уверен? Восемь тысяч — это, мягко говоря, довольно много. Это же жалованье Аврора за три года!

— Напугал нюхлера галлеоном... Я еще не Аврор, так что не разорюсь. Добби!

— Гарри Поттер, сэр, — домовой эльф с чуть слышным хлопком возник рядом с креслом хозяина, с достоинством поклонился. Старший наследник клана Уизли с изумлением наблюдал за ним. Три года службы мажордомом у Гарри явно пошли Добби на пользу. Домовик, с тех пор как Билл в последний раз видел его в "Ракушке", приосанился, пополнел, стал как будто даже выше ростом. В широкое полотенце гриффиндорских цветов Добби задрапировался, словно в римскую тогу. Общее впечатление от цветущего вида портил только глубокий шрам на левой скуле, тянущийся к уху, рассеченному вдоль почти пополам — след кинжала Беллатрикс Лестрейндж. Безумная Пожирательница Смерти успела ранить отважного домовика ровно за мгновение до того, как на нее рухнула громадная люстра, украшавшая каминный зал Малфой-Мэнора. Ухо скрепляли три серебряных колечка, которыми домовик ужасно гордился. — Добби ждет приказаний, сэр.

— Добби, будь любезен, принеси мою чековую книжку. Не главную; ты знаешь, о какой я говорю.

— Ту, о которой нельзя говорить Хозяйке Энди? Сию минуту, сэр! — эльф лукаво усмехнулся и исчез. Билл следил за разговором хозяина дома и его слуги с неясным подозрением.

— Темные тайны семейства Блэк... Занятно! Постой, а кто такая эта Хозяйка Энди? Ты что, все-таки женился?

— Нет. Это тетя Энди — в смысле, леди Андромеда Блэк-Тонкс. Когда Министерство после войны подтвердило мое право на наследство Блэков, первое, что я сделал — это восстановил тетю Энди в правах члена Дома Блэк. Ее в свое время изгнали из семьи за то, что она вышла замуж за маглорожденного. Ну, я и исправил несправедливость. Поздновато, конечно. Крестный хотел это сделать сразу, как только вернулся на Гриммо 12, но не смог. Так что теперь она представляет Объединенный Благородный Дом Певерелл-Блэк в Визенгамоте от моего имени. Мне там пока делать нечего — ну сам посуди, какой из меня, к черту, лорд, если я даже Академию не окончил! А у нее два юридических диплома... О! Спасибо, дружок! — воскликнул Гарри, принимая из рук домовика узкую зеленоватую книжечку с золотым обрезом. На обложке был обозначен номер хранилища: "1969", ниже стояло примечание от руки: "На Самый Черный День".

— Постой... это же не твой счет! — вскинулся Билл. — Номер твоего хранилища — 687, это я точно помню!

— Разумеется, не мой! — покладисто согласился Гарри. — Этот счет открыли для меня твои братцы, Фред и Джордж. Когда я отдал им все призовые деньги с Турнира Трех Волшебников, это их настолько впечатлило, что они вписали меня третьим компаньоном в свою фирму. И с тех пор десятую часть прибылей перечисляют на этот счет. До сего дня я не потратил оттуда ни кната — ведь, по-хорошему, деньги эти не мои, а твоего семейства. Так что насчет возврата можешь даже не беспокоиться. Считай, что просто переложил деньги из одного кармана в другой... Ну-ка, сколько тут у нас?

Гарри со словами: "Пекунии Ритус Рацио"(1) коснулся чековой книжки палочкой. В пустом картуше рядом с номером счета появились цифры. Гарри взглянул на сумму и присвистнул:

— Ни фига себе! Лихо развернулись ребята, уважаю! За такие деньги всю команду болгарских чирлидеров скупить можно... прости, Билл. Я дурак, и шутки мои дурацкие.

— Если бы это была шутка... — Взломщик Проклятий тяжело вздохнул. — С этим проклятым законом кто-нибудь рано или поздно решит всерьез заняться работорговлей. Хорошо, что Вики сейчас во Франции!

— И Габриэль тоже. Вовремя я ее домой отправил. Не забыть бы написать Делакурам, что в Англии им лучше в ближайшее время не появляться... Ладно, к делу, — Гарри быстро подписал три чека, вырвал их из книжки и толкнул по столу к гостю вместе с пером. — Суммы и назначение платежей проставь сам, тебе лучше знать, куда, что и сколько.

Билл торопливо застрочил пером. Поставив последнюю точку, он облегченно вздохнул, посмотрел на часы, подскочил, как ужаленный... снова рухнул в кресло с гримасой полного отчаяния на лице. В ответ на немой вопрос хозяина дома объяснил безнадежным тоном:

— Банковский день кончается ровно в полночь. Сейчас уже без десяти минут. Аппарировать в "Гринготтсе" нельзя, камином посреди ночи можно разве что от "Котла" — так еще дольше. Я просто не успею!

— Тогда чего торопиться? Сделаем все утром...

— Банк открывается в десять, Гарри. Клерки и остальные служащие должны быть на местах часом раньше. А мой срок — до девяти ноль-ноль. Ничего не выйдет.

— А что, служащим банка нет никаких льгот или поблажек?

— Служащим-людям — никаких. Ты что, гоблинов не знаешь? Спасибо, что пытался мне помочь, но — сам видишь...

— Понятно. Значит, придется снова применить секретное оружие... Добби!

— Сэр? — верный эльф-дворецкий тут же явился на зов. Гарри сунул ему в руку заполненные чеки:

— Выручай, малыш! Мухой лети в "Гринготтс", найдешь там... Билл, кто нам нужен?

— Кассир Снапфанг. Он занимается государственными платежами. Пятнадцатый стол... если этот кассир еще на месте.

— Запомнил? — Добби яростно закивал, размахивая ушами. — Передай этому самому Снапфангу чеки и проследи, чтобы платеж был оформлен непременно до полуночи!

— Добби сделает, сэр! — воинственно вскинув уши торчком, эльф пристукнул пятками, словно гвардеец каблуками, и исчез с тихим хлопком.

Следующие четверть часа прошли в напряженном ожидании. Напряженном, несмотря даже на изрядно понизившийся уровень жидкости в бутылке. И когда Добби снова появился в центре гостиной, оба мужчины — и хозяин, и гость — подскочили, как от выстрела.

— Добби справился, сэр, — деловито доложил домовик. — Сердитый гоблин не хотел делать свое дело, но Добби сказал, что Гарри Поттер вознаградит его за срочность. Сердитый гоблин услышал имя Друга Гоблинов и перестал быть сердитым. Гоблин сказал, что деньги попадут в нужные хранилища за минуту до полуночи! Добби хорошо справился, сэр?

— Добби замечательно справился! — улыбнулся Гарри в ответ. — Ты только что спас хорошего человека, а может, и целую семью. Требуй любую награду — ты ее получишь!

— Гарри Поттер, сэр... — в голосе домовика зазвенели почти забытые жалобные нотки. — Добби не осмеливается... Добби хотел бы получить завтра свободный день, сэр! У малышки Трилли открываются глаза, это очень важный день для эльфа, и Добби хотел бы быть вместе с Винки и Трилли!

— Боже милосердный, Добби, что ж ты раньше не сказал? Дочка — это святое. Так что завтрашний день весь твой, и это не награда. В смысле, уже сегодняшний. Ну, беги! Привет семье!

В степенном важном мажордоме словно бы проснулся прежний восторженный эльф, только что вырвавшийся из ужасов Малфой-Мэнора. С радостным воплем: "Великий Гарри Поттер — самый лучший хозяин в мире!!!" Добби подпрыгнул на добрый фут и исчез, не коснувшись ногами пола.

Только сейчас напряжение отпустило обоих полуночников. Билл Уизли, проводив взглядом домовика, хохотал до слез.

— Грри... Гарри! — граппа наконец-то ударила в голову Взломщику Проклятий, и язык его начал заплетаться. — Это — было — шоу! На ткое надо прдвать билл... блил... блилеты! Твой эльф всегда так — или тлько по птницам?

— Так... на этот столик — только тыквенный сок, — усмехнулся Гарри. — Давай-ка тоже домой. Выспись, отдохни, а утром выпей кофейку — и бегом за Флер. Поцелуй ее от меня, ладно?

— Флер... — улыбка на миг покинула покрытое шрамами лицо, затем вернулась. — Гарри, я тебе должен... мы оба тебе должны. И не взражай! Мы должны тебе — семейный обед. Вот. А то — у меня семья, у всех семья... даже у эльфа твоего семья, а у тебя — нет. Неспрведливо! Знаешь, чтоткое — буррито? Нет? Я в Мксике научился. Приходи — пзззнакомлю!

— "Буррито, это — Гарри, Гарри, это — буррито"... Обязательно. Но сначала тебе нужно выспаться. Кстати, ты пароль вашего камина выговорить сможешь? А то давай я...

— Смогу! Очнь даже смогу! — заверил Билл и пророкотал гулко, так, что стаканы на столе жалобно зазвенели: — Р-рокайль! О! Неделю учил...

— Вот и отлично. И не забудь завтра про Антипохмельное, Взломщик Бильбо!

— Как ты меня назвал?

— Взломщик Бильбо. А что? Все сходится: таскаешь золото из заколдованных пещер, иногда — из-под носа у драконов, водишься с гоблинами, эльфами и гномами, учился у старого мага, любившего играть чужими судьбами... и при этом обожаешь семейный уют. Правда, ростом не вышел — великоват...

— Н-не понял, — честно сознался Билл. — Это — шутка?

— В общем, да. Есть такая книжка... Ассио "Хоббит"! — в руки Гарри мотыльком порхнула потертая книжица в ярком переплете. На обложке удирал от разъяренного дракона низенький плотный человечек с неимоверно волосатыми босыми ногами, зажав под мышкой бриллиант размером с мяч. — Вот, держи. Тедди обожает эту историю. Твоей Вики она тоже должна понравиться. Не Бард Бидль, конечно, но тоже более чем неплохо.

Следующие пятнадцать минут прошли в самой что ни на есть приятельской атмосфере. Билл хлопал Гарри по плечу, шумно и многословно благодарил, тут же принимался извиняться, не менее многословно и бессвязно, клялся в вечной дружбе, звал в очередную экспедицию... Гарри соглашался, поддакивал, кивал, одновременно ненавязчиво подталкивая гостя в сторону камина. Уже захватив горсть Летучего Пороха, Билл вдруг остановился и пристально посмотрел Гарри в глаза:

— Габриэль!

— Извини?

— Габриэль — в порядке? Она говорила, что перед отъездом хочет повидаться с тобой.

— С ней все в порядке. Мы вместе прогулялись по городу, поужинали на Пикадилли, потом я проводил ее в Портальный зал Министерства, мы вместе создали портключ, и я отправил ее прямо домой. Она в безопасности, Билл, не волнуйся.

— Верю. Тебе — верю.

Билл размашисто кивнул — роскошный рыжий "пони-тэйл" взметнулся вверх, словно отгоняя муху — высыпал Летучий Порох на угли, отчаянно грассируя, рявкнул: "Рокайль!" и исчез в зеленом пламени.

Гарри еще минутку постоял у гаснущего камина и вернулся в спальню. Улыбка на его лице сменилась озабоченным выражением, а затем и тревогой. Экс-гриффиндорец думал о семье Люпин. Ремус, по делам Департамента Сотрудничества с Иными Магическими Расами, третью неделю пропадал в Корнуолле, посещая анклавы местных оборотней, следовательно, был недоступен. А ломиться через камин посреди ночи, поднимать с постели Тонкс, только чтобы убедиться, что она на месте и в порядке, было бы, по меньшей мере, невежливо.

Несмотря на усталость и выпивку, Гарри еще долго ворочался, мучаясь тревожными предчувствиями. Только под утро юноша забылся беспокойным сном.

(1)Pecunii Ritus Ratio (лат.) — примерно "Деньги счет любят"

Глава 2. Heros sola est

Посетители "Бургер Кинга" едва глаза не вывихнули, непрерывно косясь на пару, занявшую столик на двоих у самого окна. Основное внимание привлекала молодая леди — именно так, язык не повернулся бы назвать это совершенство просто "девушкой" — ослепительно красивая платиновая блондинка в неброском, но явно очень дорогом костюме. С куриными крылышками и картофельной соломкой она управлялась изящно, словно с какими-нибудь перепелами или тюрбо. Вообще, такую гостью скорее ожидаешь увидеть не здесь, а по соседству, в "Ритце" или "Меридиане", в компании солидного джентльмена с благородной сединой, или не менее представительного молодого человека с клубной эмблемой на пиджаке, с отработанной улыбкой и стальным отблеском в глазах.

От блондинки исходила мощная сексуальная аура, не отреагировать на которую было невозможно. Впрочем, большинству посетителей доставались крохи; процентов девяносто этого агрессивного очарования было направлено на спутника красавицы, парня лет двадцати, выглядевшего обычным студентом: встрепанные черные волосы, круглые очки a la Джон Леннон, яркая спортивная куртка и линялые джинсы... в общем, ничего особенного. Парень, надо признать, держался молодцом. Он не исходил на слюну, пожирая спутницу преданным взглядом голодного спаниеля, не мерз на месте, словно деревянная статуя, которую немножко научили ходить и говорить... лишь иногда в ответ на реплики подруги смущенно опускал глаза.

Пара оживленно о чем-то беседовала, но о чем именно — разобрать было невозможно. Стоило кому-нибудь прислушаться, как шум машин снаружи и нестройный гул голосов внутри тут же заглушали все слова. Лишь иногда прорывался смех красавицы-блондинки, мелодичный, как серебряный колокольчик.

— "Арри, я и не думала, что в вашей Академии этому тоже учат!

— Чему "этому", Габриэль?

— Искусству болтать и не проговариваться о главном! — Габриэль Делакур подняла руку, останавливая возражение. — Ты подарил мне великолепную прогулку, я за этот вечер узнала о Лондоне больше, чем за всю жизнь... "Площадь Воротничков", надо же! — девушка кивнула на окно, за которым в сгустившихся летних сумерках уже бродили по площади, по фасадам старинных зданий, по проносящимся автомобилям и по памятнику Купидону разноцветные отсветы знаменитых неоновых реклам. — Но ты при этом ни слова не сказал о себе, а от прямых вопросов уходил — весьма искусно, надо признать! Раньше я за тобой такого не замечала.

— Мы все меняемся, Габриэль.

— Я не спорю. Но меня беспокоит, как меняешься ты! В последний раз мы встречались...

— Год назад?

— Полгода. Ты был в английской команде на турнире по боевой магии, помнишь?

— Конечно, помню. Но разве это была встреча? Мы едва обменялись парой слов...

— Для меня это была встреча, "Арри, — француженка накрыла руку юноши своей, и тот вздрогнул, словно от электрической искры. — Мы видимся нечасто, и потому я сразу замечаю, как ты меняешься. Взрослеешь, мужаешь... и словно бы отращиваешь на себе панцирь, слой за слоем. Даже от меня ты отгораживаешься. Зачем?

— Я что, и вправду отгораживаюсь?

— "Арри, не пытайся обмануть вейлу... тем более вейлу-парижанку! — Габриэль легонько, едва касаясь, поглаживала руку своего спутника, словно успокаивала взъерошенного котенка. — Я хотела повидаться с тобой, а не с Лондоном. Хотя, в твоей подаче, это более чем симпатичное место!

Гарри смущенно улыбнулся.

— Прости, Габриэль. Просто за все это время я слишком привык быть один. "Герой должен быть один!" — как говаривал сэр Генри Олди, мой сэнсей — в смысле, учитель боевых искусств.

— Дурак твой учитель! — девушка возмущено шлепнула Гарри по руке. — И ты дурак, если с ним соглашаешься!

Гарри, угрожающе глядя исподлобья, прорычал железным голосом без интонаций:

— Ты посмела оскорбить моего УЧИТЕЛЯ?!!

Габриэль отпрянула было, но тут же заметила мелькнувшие под насупленными бровями веселые искорки. С самым сокрушенным выражением на лице девушка сложила руки перед грудью и отвесила изящный церемонный поклон:

— Недостойная тысячекратно просит прощения у Великого Учителя Олди! Ее вина воистину достойна смерти!

Челюсть парня сама собой поехала вниз. В следующее мгновение Габриэль откинулась на стуле, от души хохоча. Секунду спустя Гарри присоединился к ней. Сценка из просмотренного час назад фильма была разыграна, как по нотам.

Отсмеявшись, Габриэль спросила:

— Постой, а как же так вышло, что ты остался один? Поверить не могу! У тебя же было столько друзей...

— Увы, придется поверить. Старые друзья за эти три года разбежались по своим орбитам, а новыми я как-то не оброс. Я вообще трудно схожусь с людьми, ты же знаешь.

— Даже с девушками?

— Безотносительно. Да и где бы мне сейчас взять девушку? Вне Академии Аврората я почти ни с кем не общаюсь, а в самой Академии... Я ведь уже два года как младший инструктор по боевой подготовке, спасибо сэру Генри. Почти профессор!

— Поздравляю!

— Да было бы с чем... В результате я оказался в двойственном положении. Уже не курсант, еще не учитель. Женщины-преподаватели по меньшей мере вдвое старше меня, к тому же все сплошь замужем, а завязывать личные отношения с курсантками мне теперь нельзя. Устав Академии запрещает.

— Не уклоняйся от темы! А как же я? Я все-таки тоже девушка, а со мной ты общаешься вполне свободно...

— И такая богиня, как ты, скромно именует себя просто "девушкой"? Да я не достоин чести целовать землю, по которой ступают твои туфельки...

— "Арри! — Габриэль чуть сильнее, чем игриво, шлепнула своего визави по руке. — Избавь меня от комплиментов третьей свежести!

— Вот видишь, я же говорил!

— Ничего, я тебя прощаю... на первый раз. Но — серьезно: у тебя же была невеста, сестренка Билла, если не ошибаюсь...

— Не ошибаешься, — ответил Гарри несколько чересчур сухо.

— Я помню письма Флер — у тебя с Джинни ведь так хорошо все начиналось! Они с Биллом уже начали было готовить подарки к свадьбе, и я тоже... Что произошло?

— Ну да... ключевое слово — "начиналось", — Гарри осунулся, пальцы его стиснули пивной бокал так, что костяшки побелели. — Знаешь, Габриэль... после "Авады" в лоб и прогулки на тот свет и обратно начинаешь совсем по-другому смотреть на некоторые вещи. И вообще на жизнь. "Мальчик-Который-Выжил", Герой, Избранный, Спаситель всея магической Британии и прочее в том же духе — он в самом деле, как и планировал великий комбинатор Дамблдор, выполнил свою миссию и умер. Я, который остался в живых — не он. Я — Гарри Поттер, просто Гарри... А Джинни этого так и не поняла. Или не желала понимать.

— Но она же тебя любила!

— "Любила"... Смешно, прости! Иногда мне кажется, что она однажды невзначай хлебнула Амортенции с собственным волосом. И я ее понимаю, хотя и не оправдываю нисколько. Младший ребенок из, мягко говоря, небогатой семьи, шесть старших братьев, безумные мечтания — и никаких перспектив. По-честному, мы оба изначально приняли желаемое за действительное. После смерти крестного я отчаянно хотел, чтобы у меня появился хоть один близкий человек. По-настоящему близкий. Рон и Гермиона, увы, не в счет — они были слишком заняты выяснением отношений между собой, я не хотел им мешать. А Джинни с младенчества выросла на мифах и легендах о подвиге Избранного. Более того, каждый год в Хогвартсе только пополнял коллекцию этих мифов — к тому же в некоторых из моих приключений участвовала и она сама. Немудрено, что я стал для нее в конце концов этаким рыцарем на белом коне, — Гарри грустно усмехнулся, — так что она, разглядев свой шанс, вцепилась в него всеми руками и ногами. Рон для виду покривил физиономию, сыграл сурового старшего брата и как бы нехотя разрешил нам встречаться. Я был счастлив; я поверить не мог, что у меня наконец-то — НАКОНЕЦ-ТО! — словно у какого-нибудь нормального парня, появилась девушка, с которой можно гулять по коридорам, держась за руки, которую можно приглашать в Хогсмид по выходным, которую можно затащить в какой-нибудь чулан для метел и целоваться там до потери пульса, и все такое прочее. Я думал, что это и есть любовь... вот идиот, правда? Знаешь, сейчас, когда я вспоминаю ту зиму, мне все чаще кажется, что природа нашего романа была чисто химической — ты понимаешь, о чем я. Ну не может такого быть, чтобы я еще вчера относился к девушке в лучшем случае как к сестре, прикрывал ее от Рона, когда она бегала на свидания с другими парнями, и вдруг ни с того ни с сего стал сходить по ней с ума и ревновать ее к любому существу мужского пола... даже к мужским побегам Кусачей Герани!

Габриэль не выдержала, прыснула со смеху, тут же смутилась и принялась торопливо извиняться. Теперь уже Гарри успокаивал ее, улыбаясь так, как умеют только глубокие старики: чуть заметно, с огромной светлой печалью в глазах.

— По-честному, весь наш "роман" длился меньше полугода. А потом все полетело кувырком. Дамблдор был убит, так и не доплетя до конца очередную интригу, Министерство пало, вся магическая Британия оказалась под каблуком Волдеморта, а трое студентов-недоучек отправились охотиться на Хоркруксы... мда. Не хочу даже вспоминать, — Гарри припал к бокалу с пивом, сделал несколько быстрых судорожных глотков. — А Джинни вернулась в Хогвартс.

Не знаю, во что превратили старый добрый Хог Сопливус и близнецы Кэрроу, наверняка во что-то вроде колонии для малолетних преступников Сент-Брутус, которой меня всю жизнь пугали Дурсли. Но когда весной, после штурма Хогвартса и последнего сражения, я снова встретил Джинни — это была совсем другая Джинни. Расчетливая, холодная, циничная; точно знающая, с какой стороны масло на бутерброде. Ну знаешь, как в той песенке Джона Леннона...

— "Любит, чтоб в кругу друзей ты дураком смотрелся с ней..." — пропела Габриэль и сочувственно кивнула. — Я понимаю.

— Вот-вот. Я для нее стал чем-то вроде военного трофея, Praedia Bellica. Мерлин Бессмертный, она обожала водить меня по всяческим великосветским приемам, словно ручного льва на коротком поводке! Вот уж кто точно знал, что делать со славой! Миссис Молли тоже знала. И включила "нюхлерский инстинкт" на всю катушку. За счет наградных сумм, полагающихся к Орденам Мерлина, — их получил весь рыжий клан, даже Перси, который всю битву за Хогвартс провалялся в отключке, получив кирпичом по башке, — плюс компенсации жертвам волдемортовского террора, она здорово набила семейную кубышку. И планировала, по-родственному наложив лапу на авуары Поттеров и Блэков, как минимум удесятерить свои капиталы. Но тут выяснилась весьма занятная вещь... — Гарри криво усмехнулся, освежил горло еще одним глотком пива и продолжил. — Наследство Поттеров было объявлено выморочным еще в 1984 году — ровно через три года и один день после смерти последнего члена семьи и за отсутствием заявленных наследников. Дамблдор так старался спрятать меня от всего магического мира, что в итоге я остался с одним только школьным вкладом в "Гринготтсе" — правда, родители, светлая им память, снабдили меня на Хогвартскую семилетку более чем щедро. Все остальное — недвижимость, земли, доли в предприятиях — пошло с молотка. С наследством крестного вышла похожая история. Его родители столь охотно финансировали Темного Лорда и его банду, что от состояния Блэков к восемьдесят первому году остались крохи. В итоге я унаследовал от Сириуса только громкий титул, развалюху на Гриммо-Плейс 12 и старый байк. Нет, сейчас-то наши дела поправились, — торопливо добавил юноша, — спасибо тете Энди... в смысле, леди Андромеде Блэк-Тонкс. Как только я отменил решение предыдущего патриарха Блэков об изгнании ее из семьи, она вплотную занялась делами нашего Дома. И весьма успешно — она же по образованию юрист, к тому же слизеринка. Менее чем за два года она вернула почти все, что утратили Блэки и Поттеры в минувшей войне. Благодаря ее усилиям Дом Певерелл-Блэк преодолел планку имущественного ценза и снова имеет свои голоса в Визенгамоте. Так что теперь я не бедствую, если для тебя это важно, — Гарри подмигнул своей визави, — и преподаванием в Академии могу заниматься — как это говорится? — pour l'amour de l'art(1).

Габриэль слушала, затаив дыхание. Впервые в жизни Гарри Поттер, ее герой и кумир, решился полностью открыться ей. Девушка отчаянно боялась спугнуть его, прервать нечаянную исповедь. А Гарри тем временем продолжал с печальной улыбкой:

— Но вернемся же к нашим баранам... Осознание того факта, что я отнюдь не набит галлеонами, конечно, изрядно огорчило Молли и Джинни. Впрочем, к весне девяносто восьмого семейство Уизли, и прежде небогатое, из-за репрессий нового Министерства оказалось и вовсе без штанов, так что стартовые условия у нас были равные. Но я не хотел стричь купоны со всего этого шума вокруг нашей победы. Я на тот момент вообще ничего не хотел, ни славы, ни денег, ни любви... только покоя. А это никак не вписывалось в планы обеих предприимчивых дам. В конце концов я стал для них просто помехой. И в один вовсе не прекрасный день, после очередного скандала, Джинни разрешила проблему со мной одним махом. Она дала интервью "Пророку", — потом его перепечатали все издания Магической Британии, кроме "Придиры", — в котором отважно раскрыла мою истинную гнилую сущность. Так что весь мир узнал, что я полное и абсолютное ничтожество во всех смыслах: и в моральном, и в материальном, и в постельном...

Глаза красотки-вейлы потешно округлились, уголки губ дернулись вверх... Гарри продолжал без тени улыбки:

— Кстати, в последнем пункте она была права. В постели с ней я так ни разу и не был. Ни в каком смысле. Ни с какой другой девушкой, впрочем, тоже. До сих пор. Можешь смеяться: Мальчик-Который-Выжил-и-Победил — девственник в двадцать с лишним лет.

Габриэль медленно покачала головой:

— Я не буду смеяться, "Арри. Я никогда не буду над тобой смеяться! — произнесла она торжественно и твердо, словно давала клятву.

— Спасибо, Габриэль. Это очень много для меня значит... В то время от меня не отвернулись только трое: тетя Энди и чета Люпин. Именно благодаря им я не покатился по наклонной плоскости... как, например, Рон.

— Рон Уизли? Твой лучший друг? Что с ним произошло?

— Мой первый друг, назовем это так. Он... он не выдержал свалившейся на него славы, денег, почестей — и сорвался. На месяц ушел в дикий загул, пытался втянуть и меня, а когда не вышло — обиделся до смерти. А интервью сестрички только добавило масла в огонь. Хотел было подавать документы в Академию — не стал, заявив, что со мной на одном акре не сядет... кхм!.. ну, в общем, не сядет со мной в одной аудитории, не то что за одну парту. Попытался пойти голкипером в свои обожаемые "Пушки Педдл" — вылетел еще до первой игры. Новичков там прессуют со страшной силой, а с самооценкой у Рона еще в школе была беда. Он снова запил — на этот раз с горя. Потом, правда, нашлась добрая душа, подсказала, что есть еще и волшебные шахматы — Рон всегда был отличным шахматистом, что ни говори. Сейчас он — вице-чемпион Европы, но все его гонорары уходят на оплату каких-то мифических долгов, которые изобретает для него Людо Бэгмен. Так что в промежутках между турнирами он то пишет мемуары о том, кто в самом деле подавал ему Меч Гриффиндора, чтобы отрубить голову Темному Лорду — я или Невилл Лонгботтом, то судится с сестрой из-за искажения фактов в ее мемуарах.

— Джинни тоже пишет мемуары? — Габриэль хихикнула.

— А вот представь себе! По крайней мере, я видел, как она подписывала первый тираж на презентации во "Флориш и Блоттс". На самом деле ей-то писать особо некогда: она сейчас играет за "Холихэдских Гарпий" — самый результативный Ловец последнего десятилетия, между прочим! — загребает галеоны лопатой, снимается для "Плейвизарда" и меняет любовников, как перчатки. А для мемуаров наверняка наняла какого-нибудь... litteraire esclave, так это называется?

— Почти. Дюма-пэр называл это litteraire negre(2). А что случилось с Hermionne? — в устах вейлы-парижанки "Эрмьен" прозвучало необычайно нежно и романтично. — Я помню, на Турнире она не отходила от тебя ни на шаг. Да и потом тоже... Я всегда думала, между вами что-то есть?

— Ничего, кроме дружбы. Наша "Эрмьен" всегда была девушка серьезная... в отличие от нас, раздолбаев. Она ушла в науку волшебства. Честно доучилась на седьмом курсе, который пропустила из-за войны, сдала ТРИТОНы, затем попросилась в ученики к профессору Флитвику. Сейчас она работает над магистерской диссертацией — что-то такое зубодробительное насчет "арифмантических методов оптимизации полидинамических заклинаний" — запомнил, надо же! А заодно подменяет наставника на уроках у младших курсов... Знаешь, я ведь никогда не воспринимал ее именно как девушку. В лучшем случае — как старшую сестру, которая всегда поддержит, поможет, подскажет... иногда поворчит за сопливый нос или невыученные уроки. Тебе ли не знать, что это такое! — Гарри подмигнул Габриэль, та смущенно порозовела и толкнула парня под столом ногой. — Иногда мне кажется, что и она сама не видит себя в роли "просто девушки". Тогда, на Святочном балу, она провела что-то вроде эксперимента. Записала результат, сделала выводы... этим все и ограничилось. Хотя я сильно подозреваю, что это из-за Рона Гермиона, словно рак-отшельник в раковину, укрылась в свои научные штудии. Одно время обоим казалось, что между ними проскочила какая-то искра. Была ли это любовь, или просто звезды так совпали — неважно. Рон сам все испортил. Он вырос в большой патриархальной семье чистокровных магов, к тому же небогатой, а место женщины, жены в такой семье строго определено. Хозяйка дома, кухарка, нянька... и не более того. А Гермиону, с ее независимым характером, такое положение не устраивало. Что именно между ними произошло — не знаю. Как говорится, свечку не держал. Но с тех пор Гермиона между собой и всем, что ходит в брюках и бреет морду по утрам, держит дистанцию огромного размера, и сокращать ее, похоже, не собирается...

— Даже с тобой?

— В том числе. Габриэль, — произнес Гарри с мягким упреком в голосе, — Гермиона — хороший человек, но жизнь ее не сложилась, так уж вышло. И я не хочу причинить ей боль. Если она решила воспринимать мужчин только как друзей — это ее выбор. И не мне его менять... Слушай, давай сменим тему! Поговорим о чем-нибудь легком и веселом — о тебе, например?

— Обо мне? — Габриэль озорно улыбнулась. — О, моя жизнь так размерена и скучна, что я в последние дни раздумывала: то ли мне записаться в Иностранный Легион, то ли уйти в монастырь...

— В мужской? — пробормотал Гарри себе под нос — видимо, недостаточно тихо, потому что острый носок туфли-лодочки весьма чувствительно врезался в его голень.

— Мерзавец! Как ты смеешь такое говорить приличной девушке! Хотя... — блондинка невинно возвела небесно-голубые глаза к потолку, — мысль стоит того, чтобы ее продумать.

Гарри густо покраснел, бормоча нечто малоразборчивое. Габриэль скорее угадала, чем услышала многократное "извиниянехотелправданехотел..." или что-то вроде того.

— "Арри, не надо! Я не в обиде... даже если ты хотел сказать то, что сказал. Наконец-то ты набрался храбрости пошутить на мой счет! Mon petit hero...(3) — проворковала девушка, мягко сжимая руку Гарри в ладонях. Сполна насладившись смущением своего спутника, она продолжила: — Моя жизнь и вправду размерена и скучна. Этой весной я закончила Академию Шармбатон, послала запрос на ученичество Главному Целителю клиники Сен-Лазар и вполне удачно сорвала заключение брачного контракта... надеюсь, что удачно.

— Удачно — сорвала? — Гарри заинтересованно подался вперед. — Звучит забавно.

— Его звали Гийом де Сен-Жермен, он на два курса старше меня, неплохой алхимик, как и дюжина поколений его предков... и такой же petit cochon pompeux(4), как и твой школьный враг, Malfois le Dragon, верно?

— Драко Малфой, да. Понимаю. Oh, ma pauvre Gabrielle(5)!

Девушка подмигнула в ответ и кровожадно ухмыльнулась:

— Он так снисходительно глядел на меня, сверху вниз, будто делал мне одолжение, что я не выдержала и дала ему прочувствовать в полной мере, что такое Очарование Вейлы. Его хватило секунд на пять — а потом он начал истекать слюной и излагать всем и каждому, что именно, сколько раз и в каких позах он намерен проделать со мной, прямо здесь и сейчас, в кабинете моего отца. Видел бы ты в тот момент физиономию его папаши!

— Наверное, тоже захлебывался слюной, как озабоченный спаниель...

— Нет. Я же Очаровывала сынулю, а не его самого! Сен-Жермен-старший изо всех сил делал вид, что все в порядке, а сам побагровел до синевы, надулся, как индюк... Если бы Гийом вовремя не упал в обморок от избытка чувств, пэра наверняка хватил бы удар!

— Занятно... Я и не подозревал, что вейлы могут... как бы это сказать... бить прицельно своим Очарованием! — Габриэль кивнула, подтверждая. — Я даже боюсь представить, на что способны чистокровные вейлы, если ты, всего на четверть...

— "Арри, — перебила девушка собеседника, мгновенно став очень серьезной. — Не бывает такой вещи, как полу— или четвертьвейла. Слышал такую поговорку: "Нельзя быть немножко мертвым и чуть-чуть беременной"? Вейла — она или есть, или ее нет. Это вопрос не наследия, а внутренней магии.

— Прости. Я не знал.

— Теперь знаешь. И... я должна перед тобой извиниться.

— За что?.. постой. Ты хочешь сказать, что ты меня... своим Очарованием...

— Вот именно. Изо всех сил, весь вечер, с той минуты, как ты встретил меня на Точке Появления в Косой Аллее. А ты даже не заметил. "Арри, люди вроде тебя, невосприимчивые к нашему Очарованию, настолько редки, что стали среди вейл чем-то вроде легенды. Прямо сейчас в Европе таких всего трое — мой отец, муж моей сестры Билл... и ты. А так как двое из вас уже заняты... Глупые англичанки могут грызть ногти на ногах — на том берегу Канала ты самый перспективный жених. При некотором везении ты сможешь даже гарем себе завести — если захочешь.

— Не захочу, — Гарри решительно мотнул головой, взгляд его на миг стал холодным и жестким.

— Почему? Про гарем я пошутила, но тебе, как главе Благородного Дома, рано или поздно придется жениться, хотя бы ради наследника!

— С наследником проблем не будет, Габриэль.

— То есть у тебя... все-таки... кто-то есть? — неожиданно упавшим голосом спросила девушка.

— Да, есть. Я знаю и люблю ее уже давно. Пять лет. Только она об этом не знает. И храни Мерлин, чтобы узнала!

— Ничего не понимаю... Что же между вами не так? Она наверняка красивая, умная, веселая и добрая — не мог же ты влюбиться в какую-нибудь уродливую заносчивую стерву!

— Да, все верно... она замечательная.

— Может, тебе просто стоит позволить ей узнать тебя поближе? Не по легендам, не по дурацким газетным сплетням, а tete-a-tete?

— Она знает.

— Теперь я совсем ничего не понимаю! Что тебя удерживает?

— Во-первых, она старше. Почти на семь лет.

— Ну и что? Между Флер и Биллом тоже семь лет разницы... то есть, шесть, конечно... но их это не волнует! И никого не волнует. К тому же ты уже взрослый человек, Глава Дома — не шутка!

— Она замужем, Габриэль.

— И когда, скажи на милость, подобная мелочь препятствовала истинной любви?

Гарри фыркнул, затем укоризненно покачал головой:

— Французы...

— Сам ты... англичанин! — выпалила в ответ красавица-блондинка и вдруг, совершенно по-девчоночьи, скорчила рожу и высунула язык.

— Да, англичанин, чем и горжусь. Серьезно, Габриэль, — Гарри тяжело вздохнул, — она старше на семь лет, к тому же замужем... за моим другом, лучшим другом моего отца. У них сын четырех лет — мой крестник.

— Постой... — француженка-вейла потрясенно замерла. — Ты хочешь сказать... Нимфадора Тонкс?!

— Да. Нимфадора Тонкс-Люпин, и не дай Мерлин кому назвать ее в глаза просто по имени — последствия будут неисчислимы и непредсказуемы! У меня уже есть семья, Габриэль. Странная немножко, но есть. Тетя Энди, Рем, Тонкс, Тедди. Все мы вместе — Единый Благородный Дом Певерелл-Блэк, и я — его Патриарх. Смешно, правда? Тедди мне как сын — так же, как я в свое время для покойного Сириуса Блэка. Только Тэдди повезло больше — оба родителя живы и здоровы, и крестный все еще на свободе.

— Не шути так, Гарри!

— Как прикажет моя прекрасная леди, — улыбнулся юноша в ответ. — Хорошо, не буду.

— Скажи... она счастлива? — спросила Габриэль тихим голосом, проникновенно глядя Гарри в глаза. Тот помолчал, отвел взгляд.

— Они долго и трудно шли к тому, чтобы быть вместе, Габриэль, — ответил юноша наконец. — И, Мерлин свидетель, они заслужили свое счастье сполна.

— Так же, как и ты, — добавила девушка. — Гарри... я же говорила: нет смысла лгать вейле, тем более вейле-парижанке, когда речь идет о любви.

— Я не лгал! — возмущенно воскликнул Гарри.

— Я знаю. Ты просто недоговаривал. Пожалуйста, послушайся моего совета, — девушка снова взяла обеими руками жесткую сильную ладонь молодого мага. — Не прячь свои чувства. Будь открыт и честен со своей возлюбленной... и с самим собой. И у вас все сложится как надо, рано или поздно, так или иначе.

Габриэль глубоко и прерывисто вздохнула, решительно поднялась со стула и потянула Гарри за собой.

— Пойдем. Уже поздно, а я обещала маме, что сегодня вечером буду дома. Проводи меня до Министерства.

— Конечно!

...Когда пара покидала ресторан, красавица-блондинка в дорогом костюме изо всех сил сжимала руку своего спутника, но при этом старательно не смотрела в его сторону.

(1)pour l'amour de l'art (здесь и далее фр.) — "из любви к искусству"

(2)litteraire esclave — "литературный раб"; litteraire negre — "литературный негр"

(3)Mon petit hero — "Мой маленький герой"

(4)petit cochon pompeux — "маленькая надутая свинья"

(5)Oh, ma pauvre Gabrielle — "О, моя бедняжка Габриэль!"

Глава 3. Filius in omnia non sanguineum

— Пьиветик, кьестный! Это я пьишел!

— УФФФ!!! — Гарри рывком сел и тут же застонал от боли, не зная, за что хвататься, за голову или за живот. — Тедди-мишка... до чего же ты стал тяжелый!

— Бабуля говойит — я йасту быстйо, вот и тяжелый! — шустрый, как ртуть, сорванец-четырехлетка в джинсовых шортиках и майке с улыбающимся гиппогрифом на груди только что запрыгнул на кровать и теперь возился поверх одеяла, устраиваясь поудобнее. Озорная мордашка сияла улыбкой от уха до уха, взъерошенные волосы переливались всеми цветами радуги. Острая коленка мальчишки уперлась Гарри в живот, затем соскользнула ниже, вызвав очередной болезненный стон.

— Ой... ты чего стонаешь, кьестный? Не стонай! Лежишь в кьяватке и стонаешь... Ты болеешь, да? — волосы мальчика потускнели, улыбка погасла.

— Угу... типа того. Тедди, будь ангелочком, достань из тумбочки с верхней полки пузырек — такой круглый, зеленый — и дай мне.

— Это лекайство? — печаль и сочувствие мгновенно сменились живейшим интересом.

— Да... лекарство. Выпью и буду как новенький, — Гарри медленно и осторожно кивнул. Голова была готова взорваться, как граната, и последнее, чего хотел бы похмельный лорд Певерелл-Блэк — это чтобы крестника невзначай зацепило осколками. — Ну, давай скорее... и наконец СЛЕЗЬ С МЕНЯАААА!!!

Мальчик охотно исполнил поручение, затем снова забрался на кровать крестного — на сей раз только на краешек — и стал с любопытством наблюдать, как Гарри чуть дрожащей рукой свинчивает пробку и, морщась, опрокидывает пузырек в рот.

Целебные зелья, так уж повелось с начала времен, никогда не обладали приятным вкусом и ароматом. Вот и Антипохмельная микстура, которую каждый уважающий себя британский маг на всякий случай обязательно держит в прикроватной тумбочке, напоминала хинный тоник пополам с нашатырным спиртом. Дыхание Гарри перехватило; ледяная, свежая, но безмерно отвратительная аммиачная струя ударила в нос, окатила изнутри пульсирующий болью череп и с явственным шипением исчезла где-то за ушами. Гарри подавил едкую отрыжку, прикрыл глаза и блаженно расслабился, ощущая, как мигрень, тошнота и дрожь неторопливо исчезают, растворяются, словно сахар в кипятке.

Чувство освобождения от боли было настолько приятным, что Гарри лишь добрую минуту спустя вспомнил о крестнике. А тот, нимало не смущенный отсутствием внимания к своей персоне, придвинулся поближе и, возбужденно подпрыгивая и размахивая руками, уже рассказывал что-то невероятно захватывающее со скоростью десять тысяч слов в минуту.

— ...А потом Винки схватила меня за йуку и ка-ак пьигнет!

— Так, стоп! Придержи метелку. Прости, я, пока лечился, немножко прослушал...

— А ты вылечился, кьестный? Ты тепей как новенький? — бодро уточнил Тедди.

— Ну... да. Кстати, спасибо, Тедди-мишка. А теперь давай с самого начала, и не торопясь. Как ты здесь оказался?

— Я же говою — Винки...

— Что Винки, это я понял. Камин сейчас открыт в режиме "только разговор", так что попасть к нам в дом можно разве что под ручку с эльфом... А почему Винки вообще тобой занялась? У них же с Добби сегодня праздник!

— Ага! Они Тьилли глазки откьивали! И мне йязьешили посмотьеть, только тихонько! Тьилли такая смешная! Маленькая, вот такусенькая, — Тедди развел ладошки дюймов на шесть, наморщил лоб, подумал и честно добавил еще дюйм, — а уши во-от такие, а глаза во-от такие!

Впечатлительный юный метаморф на миг дал волю своему уникальному таланту, и его лицо превратилось в преувеличенное подобие мордочки домового эльфа. Судя по всему, глаза у домовенка Трилли были размером с хороший апельсин, а размах ушей заставил бы самого Пасхального Кролика позеленеть от зависти.

— Мы сидели в кладовке на кухне, а к бабуле пьишли плохие дядьки!

— Та-ак... — глаза Гарри опасно сузились. Он нашарил на тумбочке очки, надел — наверное, таким же движением во времена оны отважный маг-воитель Годрик Гриффиндор надевал кованый стальной шлем перед тем, как ринуться в бой с драконом, с горным троллем или с орущими дикарями-пиктами. — А вот с этого места поподробнее. Что за плохие дядьки? Ты их видел?

— Ага! Они топали, стулья пинали и кьичали на бабулю! А бабуля велела им все убьять! Бабуля так и сказала: "Покажите мне пойядок!" В синих мантиях...

— "Порядок", говоришь... Они точно были в синем? Не в черном, не в красном, не в фиолетовом?

— В синем! Я двейку пьиоткьил и смотьел! Они хотели, чтобы бабуля дала им какого-то щенка! Вот дуяки, пьявда? У нас вообще никакой собаки нет, только книззл Джонси и совы на чейдаке!

— В синем — это значит, прокторы Министерства... Еще и с ордером. Быстро же они до нас добрались... кр-рысы! Ладно, рассказывай дальше. Бабушка потребовала навести порядок...

— А они пьибийяться не стали! Они достали какую-то бумажку и показали бабуле. А бабуля сказала: "Не ищите, я сама его позову". А сама позвала Винки! А они, как дуяки, ждали, что бабуля щенка позовет! Смешно, пьявда?

— Смешно, — согласился Гарри. В голосе его не было и тени веселья. — Что было потом?

— А потом Винки отдала малышку Добби и пьигнула в кухню...

— Прыгнула?

— Ну да, как эльфы пьигают: вот она тут, потом пьиг! хлоп! — и сьязу там! Бабуля сказала ей: "Найди молодого хозяина. Ты знаешь, что делать". А Винки вейнулась в кладовку, сказала: "Дейжись кьепче, хозяин Тедди!" Потом взяла меня за йуку и ка-ак пьигнет — и пьямо сюда! А ты тут спишь... и болеешь, вот!

— Тедди... — горло не слушалось, слова выходили шершавыми и сиплыми. В глазах предательски защипало. — Тедди-мишка... ты даже не представляешь, как тебе повезло!

Гарри подался вперед и крепко обнял мальчика. Тедди сначала удивился — ведь еще на Рождество они договорились, что "настоящие Мракоборцы вроде нас не занимаются всякими девчонкинскими вещами, вроде обнимашек-целовашек" — но затем и сам обнял крестного за шею.

Потому что ничего девчонкинского в этом объятии не было.

Ну ни капельки.

Оба — крестный и крестник — долго молчали, обнявшись.

Очень долго

Целых полминуты.

Потом Тедди не выдержал:

— Кьестный, а почему мне повезло?

Гарри, чуть отстранившись, твердо взглянул в глаза мальчику:

— Тедди... эти дурные дядьки в синем не щенка искали. Им нужен был ты.

— А почему они говойили — щенок?

— Понимаешь, Тедди-мишка... злые и дурные дядьки, вроде этих, никого не любят — ни женщин, ни детей, ни собак. Совсем никого. Разве что самих себя, и еще деньги. А еще они любят обижать тех, кто меньше и слабее — думают, что от этого они кажутся большими и сильными...

— Вот дуяки, пьявда?

— Истинная, малыш. И у этих дураков самое обидное слово — "щенок". Значит, маленький, глупый и слабый, его можно обижать, а он ни за что не даст сдачи.

Маленький метаморф сосредоточенно нахмурил бровки. Его волосы, только что разноцветные и растрепанные, сами собой пригладились и потемнели до глубокого ультрамаринового цвета.

— Кьестный... — произнес он наконец еле слышно. — А зачем эти злые дядьки хотели меня забьять? Я ведь хойошо себя вел... целую неделю! — добавил мальчик, слишком поспешно для полной честности.

Гарри улыбнулся помимо воли.

— Им все равно, Тедди-мишка, хорошо ты себя вел или не очень. Они хотели — и хотят — тебя забрать потому, что ты такой, каков ты есть. Потому, что ты умеешь изменяться...

— Как мама?

— Да, как мама... ох, дьявольщина!

— Кьестный, а зачем ты югаешься? Бабуля говойит — югаться нехойошо!

— Бабуля правильно говорит, малыш. Бабуля у нас умница... А вот твою маму нам надо срочно найти. И папу тоже. И отправить всех вас вместе как можно быстрее... ну, скажем, во Францию. К Вики и ее дедушке и бабушке.

— К Вики? Уйа!!! Мы поедем к Вики!.. А почему сьочно?

-Потому, — Гарри тяжело вздохнул, — потому, крестник, что эти дурные злые дядьки, похоже, решили начать обижать нас всерьез. А я не люблю, когда мою семью обижают. Очень не люблю!

— Папу они не обидят! — уверенно возразил Тедди. — Мой папа сильный! Мой папа — стьяшный сеый волк!

— Я знаю, малыш. Я знаю... Вот что, — Гарри решительно ссадил крестника с колен и встал с постели, нашаривая на стуле брюки, — посиди-ка ты немножко здесь, а я спущусь в каминный зал и свяжусь с нашей бабушкой. Хочу убедиться, что она в порядке. Заодно сообщу, что ты добрался благополучно.

— Кьестный, я с тобой! — мальчишка вцепился в Гарри так, что тот от неожиданности с размаху сел обратно на кровать.

— Тедди, нет! — строго прикрикнул молодой маг, затем задумался на мгновение и неохотно кивнул. — Ладно, так и быть. Пошли. Хоть перед глазами будешь... Только вот что. Как сойдем вниз, спрячься-ка ты в уголок возле камина, и когда я сделаю вызов — сиди тихо, как мышка. Эти дураки еще наверняка у бабушки в доме, переворачивают все вверх дном — тебя ищут. И когда они увидят вызов, наверняка решат, что ты у меня. А мы их обманем! Как бы сыграем с ними в прятки!

— А бабуля говойила — обманывать нехойошо! — педантично уточнил отпрыск последнего из Гриффиндорских Мародеров.

— И снова она права... оп-па! Цепляйся крепче! — Гарри подхватил крестника на руки, тот удобно устроился на сгибе его локтя и обнял крестного за шею. — Права, да не совсем. Злых дураков обманывать можно и нужно. На то они и дураки. Вот хоть папу спроси — он подтвердит!

При упоминании о папе на лицо юного метаморфа словно набежала тучка. Но Гарри этого не заметил, спускаясь по немного скользким от мастики ступеням лестницы.

В нижнем зале Тедди спрыгнул с рук Гарри на пол, юркнул за фарфоровую статую гиппогрифа и сжался в комочек, затаившись в углу между стеной и мраморной боковой плитой камина. С вредной ухмылкой маленький метаморф превратил свое лицо в черно-белую ушастую маску Микки-Мауса и тоненько пропищал:

— Как мы-ышка!

— Боже Создатель, Мерлин Основатель! — Гарри испустил преувеличенно тяжелый вздох. — И ведь я сам, лично, возил это маленькое чудовище в Диснейленд! Морду набить за глупость — и то некому... Ладно. Помнишь, что я сказал? Сиди тихо! Ни звука!

Тедди восторженно закивал. Он был счастлив — в его жизни началось очередное Большое Приключение, и мальчик был твердо намерен насладиться каждой его секундой.

В углу каминного зала старинные напольные часы, до сих пор вспоминающие иногда вредную привычку метко плеваться шестеренками и болтами, торжественно и мрачно отбили восемь.

В отличие от магловских домов, в обиталищах волшебников камины никогда не гаснут. Бросив на тлеющие угли щепотку Летучего Пороха, Гарри четко произнес: "Эльм-Лодж!" и склонился над зеленым негреющим пламенем.

— Тетя Энди?

Пламя загудело, вздыбилось, и из изумрудно-зеленых языков слепилась физиономия типичного "Джона Буля" — низкий лоб, квадратная челюсть, бакенбарды, свисающие на небритые бульдожьи брыли. Маленькие колючие глазки под массивными неандертальскими надбровьями сверкнули злобным торжеством, тонкогубый рот расплылся в ухмылке, грубый хриплый голос рявкнул:

— Ага, нашлась пропажа! Именем Министерства, открыть камин, живо!

— И с какого бы это праздника? — осведомился Гарри преувеличенно вежливым тоном.

— ЧЕГО?!! Ты кому грубишь, четырехглазый?! — "Джон Буль" завелся с пол-оборота. — Ты уже в заднице по уши, приятель, так что не вякай, а делай, что приказано. Или ты хочешь настоящих неприятностей?

— Не хочу, — покладисто ответил Гарри.

— А будут!

— Довольно, Шентер! Порезвился, и хватит, — вступил новый голос. Квадратная физиономия грубияна сменилась другой, круглой и лоснящейся, удивительно похожей на неприлично раскормленного воробья. — Министерство Магии, отдел контроля и учета магических существ. Мы ищем сбежавшего щенка-метаморфа. И нам известно, что вы его скрываете. Советую выдать его добровольно, в противном случае вам придется нести ответственность за злостное браконьерство.

— Угу... — кивнул Гарри. — Щенка, значит. Метаморфа, значит. А команду болгарских чирлидеров голышом в джакузи вам не выдать?

— Да как вы смеете говорить со мной в таком тоне?! — задыхающийся фальцет "воробья" взвился тоненькой фистулой. — Кто вы вообще такой?

— Виноват, не представился, — Гарри любезно улыбнулся. — Я — Поттер. Гарри Поттер.

Даже в зеленом пламени камина было видно, как со щек "воробья" стремительно сбежала краска.

— Вот именно, — продолжал юноша прежним ровным и вежливым тоном. — Тот самый. Победитель Волдеморта (жирную физиономию проктора на миг перекосило от привычного ужаса), и кроме того, глава Единого Благородного Дома Певерелл-Блэк... а вы, ослиные задницы при исполнении, вломились в дом благородной леди Андромеды Блэк-Тонкс, моего представителя в Визенгамоте. А теперь включите мозги — если они у вас есть — и подробно представьте себе, что я с вами за это сделаю.

Из проктора, казалось, мгновенно выпустили воздух.

— Просите, сэр, то есть... ваша светлость... я... я не знал... мне не сказали!.. — сбивчиво залепетал проктор. Гарри перебил его:

— Незнание не есть оправдание, вам ли это говорить! А теперь я жду объяснений: какого... то есть почему вы вдруг решили искать вашего метаморфа именно в доме леди Андромеды?

— Ваша... эээ... светлость, поймите, мы лишь исполнители... У нас приказ... ориентировки... — круглое лицо проктора вдруг просияло прежним самодовольством. — У нас ордер!

"Воробей" со злорадной ухмылкой извлек из-за пазухи некий свиток внушительного вида и продемонстрировал его Гарри — издали и не разворачивая.

— Значит, ордер... — протянул юноша тоном, не предвещавшим собеседнику ничего хорошего. — Кто подписал? — рявкнул он неожиданно жестко.

— А? — проктор явно был сбит с толку. — Простите... что?

— Повторяю специально для глухих имбецилов на государственной службе, — интонациям Гарри сейчас позавидовал бы сам покойный профессор Снейп, — какой умник подписал ваш ордер?

— Начальник отдела, Альберт Ранкорн, — ответил проктор, напыжившись, словно голубь-дутыш.

— Ранкорн, говоришь? Так-так... Это не тот ли самый Ранкорн, который при Волдеморте, — проктора снова передернуло, и Гарри повторил, повысив голос, — при ВОЛДЕМОРТЕ! — отправлял маглорожденных в тюрьму за краденую магию? А теперь, значит, переключился на зверушек... Занятный поворот. Только вот ведь какая незадача... Ваш большой босс, отправляя вас на охоту, видимо, запамятовал, а вам и подавно не напомнил, что ордер, дающий право на обыск в доме члена Визенгамота, должен быть подписан, во-первых, леди Августой Лонгботтом, Верховной Ведьмой, во-вторых, Министром Шеклботом, и в-третьих, директором Департамента Магического Правопорядка Эмили Боунс. А без этих трех подписей ваш ордер и на подтирку не годится!

— Т-то есть как? — проктор с отвисшей челюстью тупо уставился на собеседника. — Почему?

— Потому что пергамент жесткий, кретин! — взорвался наконец Гарри, мучительно страдая от невозможности ухватить толстомордого мерзавца за грудки и вытрясти из него всю душу. — Как звать?

— Б-биглз, сэр, — толстые губы "воробья" едва шевелились. — Бертрам Биглз, старший проктор отдела учета и...

— Я в курсе, какого отдела. Значит так, проктор Берти. С начальником твоим я разберусь отдельно. А тебе за сегодняшнее рвение не по уму предстоит весь остаток твоей никому не нужной жизни заниматься учетом и контролем самых что ни на есть магических изо всех магических тварей Британии... флоббер-червей. Ты понял меня, проктор Берти? — Толстяк мелко закивал, дрожа тройным подбородком. — И вот еще что. Если ты или твои бараны в законе на кухне леди Андромеды разбили хотя бы блюдечко, компенсацию за ущерб выплачивать будете из своего кармана. Каждый. Ясно?

— Д-да, с-сэр... — проктор был даже не сломан. Проктор был раздавлен рухнувшим в одночасье привычным миром. — Ясно, сэр... в смысле... светлость... ваша...

— Вот и замечательно, что ясно! Душа радуется! — Гарри лучезарно улыбнулся и, не гася улыбки, продолжил: — А теперь убирайся вон. Из моего камина и из дома леди Андромеды. И если я, храни Мерлин, узнаю, что вы ушли, не извинившись перед хозяйкой за причиненные неудобства, я сделаю так, что вы будете мечтать об охоте на флоббер-червей, как о лете на Ривьере. Ты меня понял?

Проктор молча кивнул.

— Ты меня хорошо понял?

Проктор еще раз кивнул. Губы толстяка явственно дрожали, словно он был готов расплакаться.

— Тогда свободен. Повестку тебе пришлют.

Лицо исчезло, зеленый огонь погас. Стало тихо, только потрескивали в золе догорающие угли.

Гарри зажмурился, сжал кулаки, коротко втянул носом воздух, затем выдохнул через рот, медленно и бесшумно. Повторив это нехитрое упражнение несколько раз подряд, юноша расслабленно опустился прямо на пол перед камином, механическим движением положил на угли аккуратное поленце, затем еще одно.

Тедди выскользнул из-за фарфорового гиппогрифа и немедленно забрался Гарри на колени.

— Кьестный! Здойово ты этих дуяков пьягнал! Ты — классный!

Гарри грустно покачал головой:

— Ох, Тедди-мишка... если бы ты только знал, как я не люблю такие вещи! Тыкать в нос всякими там титулами... Ничто другое на них бы не подействовало, я понимаю, но все равно противно. Чувствую себя... просто каким-то Малфоем себя чувствую!

— А что это такое — малфой?

— Не что, а кто, — Гарри наконец рассмеялся, взъерошил волосы мальчишки. — Малфои — это... это такие люди. Папаша с сыном. Что один, что другой — un cochons pompeux, как сказала бы тетя Габриэль. Это по-французски, — тут же пояснил он. — А по-нашему — "надутые поросята".

Теперь и крестник, и крестный хохотали оба. Наконец Гарри Поттер перевел дух и аккуратно пересадил мальчика с колена на лохматый ковер.

— Ладно, Тедди-мишка. Смех смехом, а с твоей бабушкой нам надо связаться прямо сейчас. А потом найти твою маму. Что-то у меня сердце не на месте...

— А где?

— Считай, что в пятках. Боюсь я за нее, вот что!

С этими словами Гарри потянулся к вазочке с Летучим Порохом. Но не успел он коснуться ее, как камин взревел и изрыгнул огромный клуб зеленого пламени. В следующую секунду пламя опало, и из камина выступила красивая статная женщина чуть старше средних лет, в простом домашнем платье. Гарри на миг испытал острый укол зависти — несмотря на весь свой спортивный опыт и занятия боевыми искусствами, он так и не научился изящно и непринужденно путешествовать через каминную сеть, в точке финиша вечно выкатываясь наружу кубарем, весь в саже.

— Тетя Энди? Как вы..? Камин же заблокирован!

Удостоив Главу своего Дома лишь мимолетным взглядом, Андромеда Тонкс присела на корточки, и Тедди Люпин с радостным визгом повис у нее на шее.

— Тедди! Хвала Мерлину, ты цел!

"Хвала Мерлину... а также шустрым эльфам и наследственной паранойе Блэков" — хотел было сказать Гарри. Но не сказал. Леди Андромеда тем временем, обнимая любимого внука, как бы между делом ощупала его с головы до ног и, убедившись, что он в полном порядке, поцеловала мальчика в лоб и грациозно поднялась на ноги. Тедди открыл было рот, намереваясь разразиться миллионом вопросов, но единственный жест миссис Блэк-Тонкс заставил его почтительно умолкнуть.

— Тедди, ты помнишь, где здесь твоя комната?

— Помню, бабуля! — мальчик вытянул вперед правую руку и начал загибать пальцы, старательно считая вслух. — На втойом этаже пейвая... втояя... тьетья... четвейтая комната по пьявую йуку, и на двейи — кайтинка гиппогйиф!

— Не забыл, молодец! Тогда пойди, поиграй пока там. А у нас с твоим крестным будет долгий и скучный взрослый разговор.

— Хойошо, бабуля! Пока, кьестный! — Тедди кивнул и вихрем умчался вверх по лестнице. Гарри только языком прищелкнул в восхищении: эту загадочную древнюю магию, с помощью которой бабушки укрощают непослушных внуков, он даже и не надеялся изучить.

Глава 4. Pater Familia

Андромеда Тонкс проводила взглядом внука, прошла к журнальному столику и медленно опустилась в кресло. В этом же кресле сидел Билл Уизли прошлой ночью, — машинально отметил Гарри, пытаясь избавиться от неприятного сосущего чувства где-то под ложечкой. Не во лбу... уже неплохо. Юноша прикусил щеку, подавляя нервный смешок, и занял кресло напротив.

Напряженная пауза затягивалась. Леди Андромеда, казалось, полностью сосредоточилась на исследовании кругов от стаканных донцев, оставшихся на столешнице с прошлой ночи. Гарри, в свою очередь, украдкой изучал лицо старшей женщины.

В отличие от Нарциссы Малфой, которая изо всех сил цеплялась за уходящую молодость, старшая из оставшихся в живых сестер Блэк приняла свои годы со спокойным достоинством. Определение "дама элегантного возраста" удивительно ей подходило. Однако сегодня леди Андромеда, усталая и измученная какой-то тайной тревогой, выглядела на все свои без малого пятьдесят лет. Гарри словно впервые обратил внимание на "гусиные лапки" в уголках глаз, залегшие под глазами тени, жесткие складочки в углах рта, множество серебряных нитей в пышных темно-каштановых волосах.

Андромеда сцепила руки, нервно хрустнув пальцами. Гарри вздрогнул — такого за Первой Леди Дома Певерелл-Блэк он никогда еще не замечал.

— Гарри... — произнесла она наконец. — Я должна поблагодарить тебя. За то, что ты поставил на место тех мерзавцев.

— Не стоит. Это было легко, тетя Энди. Удивительно, что вы не сделали этого раньше.

— Они застали меня врасплох, Гарри. Я растерялась... что? Представить себе не можешь, что Андромеда Блэк-Тонкс тоже иногда способна растеряться? Тем не менее, это так!

— Но с Тедди-то вы не растерялись!

— Тедди... Я догадывалась, что нечто подобное случится, и на этот случай дала инструкции Винки.

Снова повисла тишина. Такая бывает, когда за дверью в соседней комнате — неизлечимо больной родственник или старый друг. И снова первой ее нарушила леди Андромеда:

— Гарри, вчера в Академии Дора к тебе не заходила?

Сердце юноши на миг замерло, а затем словно рухнуло камнем вниз.

— Нет... а что с ней?

— Она пропала.

— Мерлин и Моргана! Как — пропала?! — Гарри подскочил, как ужаленный, резко подался вперед. — Когда?

— Позавчера. Ей пришло письмо из Департамента Магического Правопорядка... Помнишь, она говорила, что хочет вернуться в Аврорат? Ты еще посоветовал ей сначала пойти на курсы переподготовки?

— Конечно, помню! И?..

— Ее зачислили. Как она была счастлива! Так она не радовалась даже письму из Хогвартса в свое время. И знаешь, что больше всего ее обрадовало? Что ее инструктором по боевой подготовке можешь оказаться ты. Она уже начала планировать "частные уроки" — так она сказала...

Гарри помрачнел, хотя, казалось бы, дальше уже некуда.

— ...Она немедленно собралась и помчалась в Министерство — оформлять документы. Ближе к вечеру она прислала сову с просьбой отправить ей метрики — ее и сына, и непременно оригиналы. Мне это показалось странным, но я их отправила. Это было последнее известие от нее. Ночевать она не пришла. Я удивилась, но и только. Я думала — она у себя в лондонской квартире, освежает в памяти прежние аврорские навыки, и не хочет, чтобы ее отвлекали. На следующий день, так она написала в той записке, ей надо было быть в Академии Аврората, сдавать что-то вроде проверочного теста вместе с другими поступающими на эти курсы — потому я тебя и спросила.

Когда Дора не объявилась и вчера вечером — я забеспокоилась по-настоящему. На телефонные звонки никто не отвечал, на вызовы через Двустороннее Зеркало — тоже, камин оказался заблокирован наглухо; я дважды посылала ей Патронус — никакой реакции. Словно я пыталась докричаться на тот свет! Даже сова отказалась отнести ей письмо... Я не спала всю ночь. А утром явились эти. С ордером...

— Тетя Энди! Никаких вступительных экзаменов на курсах переподготовки вчера не было! И не могло быть — у них занятия начинаются с октября, как и у всей Академии... У вас сохранилось то письмо из Департамента? Мне надо кое-что проверить.

— Что именно?

— Письмо наверняка зачаровано. Заклинание Доверия, легкий Конфундус... что-то в этом роде. Может быть, еще пара капель какого-нибудь контактного зелья вроде Эйфориона.

— Это проверить смогу и я. Я, конечно, Академии Аврората не кончала, но кое-что умею. Только... что нам это даст?

— У нас с Тонкс был один учитель. И его урок — "ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!" — не из тех, что легко забываются... Все же заняться письмом должен я. Дело не в заклятиях — я попробую зафиксировать след магии человека, накладывавшего их. "Волшебную Подпись", вы знаете. Нас учили таким вещам. Разумеется, прежде всего это укажет на палочку — но у нас есть Олливандер, Грегорович, Чоу Лунтан, в конце концов... проклятый скользкий контрабандист. Через палочку выйдем на ее владельца.

— И что потом?

— Потом?.. — Гарри замолчал, затем вдруг ударил себя кулаком по колену. — Черт! Не то! Не то, не то, все не то! Все эти игры в следствие по правилам, в дедукцию, в чертова Шерлока Холмса, — леди Андромеда недоуменно подняла брови, — это слишком долго. Я знаю, кто похитил Тонкс, предполагаю — зачем, и догадываюсь, где она теперь. Ко мне вчера вечером заходил Билл Уизли — с его женой, Флер, произошло то же самое.

Гарри кратко рассказал о ночном визите Взломщика Проклятий, опустив некоторые малосущественные детали.

— ...И теперь вся моя геройская гриффиндурочная натура исходит криком: найти немедленно негодяя Ранкорна, взять покрепче за... кхм... в общем, за бороду и использовать его вместо компаса и отмычки. То есть заставить его отвести меня к Тонкс и ее товарищам по несчастью, и выпустить их из клеток, или где они там сидят.

— Ты зря так уничижительно говоришь о своей гриффиндорской натуре, Гарри. Если бы не она... ладно, не будем. Знаю, насколько ты это не любишь. Года четыре назад я и сама проголосовала бы за подобный план, но война давно кончилась. Мирное время — время истинных слизеринцев... "мудрых, как змеи, и кротких, как голуби", — добавила леди Андромеда с иронической усмешкой, явно кого-то цитируя. — Ранкорн, сам того не зная, сделал нам королевский подарок. Если бы не ордер с его личной подписью, он мог бы свалить все на самоуправство прокторов... но теперь он наш. Чиновнику его ранга такое превышение власти может стоить кресла, ради такого конкуренты плетут долгие и тонкие интриги — а он подставился сам! Непростительно для питомца "змеиного" факультета, правда?

— Он что, тоже...?

— Тоже. Я его помню — он учился на три курса старше меня, и уже тогда больше полагался на кулаки, чем на голову. Вообще, мнение о слизеринской хитрости сильно преувеличено.

— Ну да... взять хотя бы Малфоя-младшего и его подпевал!

— Предлагаю поступить следующим образом. Я навещу Ранкорна в его кабинете — официально, с шумом и помпой, нагоню на него еще большего страху, послушаю, что он будет болтать с перепугу... Заодно выправлю для тебя лицензию, о которой говорил Билл. Думаю, после твоих знаменитых схваток с драконами — во время Турнира Трех Волшебников, и потом, когда вы грабили банк — ее получение будет чистой формальностью. А ты отправляйся в "Гринготтс" и... — леди Андромеда замялась на мгновение, затем продолжила, понизив голос и выделяя каждое слово, — и сделай вот что. С этим новым законом единственный способ обезопасить Дору и Тедди, который приходит в голову — вписать их в кадастр твоего майората, оформив как неотчуждаемое имущество Дома Певерелл-Блэк.

Сказать, что Гарри был потрясен — значит не сказать ничего.

— Тетя Энди... Да как вы могли даже и подумать такое! "Имущество"! Тонкс, она же... это же ваша дочь! И ее сын! Мой крестник! Ваш внук! А вы!..

— Гарри! — леди Андромеда подняла руку, прерывая возмущенное словоизвержение — и юноша вдруг почувствовал себя малолеткой-несмышленышем, только что сморозившим несусветную глупость. О, теперь он как никогда понимал Тедди, который слушался строгой бабушки беспрекословно! — Гарри, помолчи. Я знаю, насколько цинично и грубо это звучит с точки зрения гриффиндорца, но ты должен услышать кое-что еще более циничное и грубое. С точки зрения закона — не моей, не твоей, закона! — Дора сейчас не более чем пойманный живьем дикий зверь. Добыча. А добыча по всем писаным и неписаным законам является собственностью охотника. И он имеет право делать с ней все, что угодно. Понимаешь? Все!

Гарри стиснул ладонями виски, испустил тихий рычащий стон:

— Хватит! Я вас умоляю... не надо!

— Все же тебе придется меня выслушать. Я думаю, ты не хочешь, чтобы Дору продали с торгов? Чтобы она стала постельной игрушкой какого-нибудь богатого извращенца? — Юноша в ответ только отрицательно замотал головой. Говорить он не мог — любые слова застревали поперек горла. — Это ведь только формальность, не более того. Ни твое, ни мое отношение к Доре от добавления пары строк в какой-то замшелый свиток не изменится, ведь так? А в результате мы, как говорится, убиваем сразу двух зайцев. Во-первых, Дора — и Тедди, конечно — как твоя неотчуждаемая собственность, будут надежно защищены от любых возможных посягательств в будущем. А во-вторых, после закрепления ее в собственность ты получишь право лично покарать того, кто организовал ее похищение. За воровство и за оскорбление, нанесенное тебе и твоему Дому. А это серьезно, Гарри.

Молодой глава Дома Певерелл-Блэк медленно поднял голову. Взгляд его был полон душевной муки.

— Тетя Энди! Неужели нельзя это сделать как-то иначе? Не продавая Тонкс в рабство — пусть даже фиктивно, и самому себе?

— Можно. Достаточно отменить закон. Но это слишком сложная и долгая процедура — а действовать нам надо быстро.

— О, черт... — прошептал Гарри и повторил уже в полный голос. — О, черт! Гермиона была права: весь мир перевалил в третье тысячелетие, и только британские маги застряли в проклятом средневековье!

— Я не знаю, утешит ли это тебя, но некоторые законы магической Англии существуют со времен даже не Мерлина и Артура Пендрагона, а римских наместников и королевы Боудикки. Существуют и действуют, ибо никто их не отменял. Мы, британские маги, еще консервативнее наших неволшебных соседей по острову!

— За что и получаем время от времени на наши головы всяких Фаджей и Волдемортов... Кстати, о законах. Тетя Энди! Вот вы, как член магического парламента, можете объяснить глупому и наивному мне, каким образом мог появиться на свет этот шедевр? — Гарри толкнул по столу помятую брошюру.

— Ты не поверишь, но для меня это такая же загадка, как и для тебя.

— ???

— Гарри, ты хотя бы примерно в курсе, как работает Визенгамот?

— Ну... только в пределах лекций по Основам Магического Права. Двадцать пять Основателей — члены Древних и Благородных Домов, восемьдесят Представителей, выборных от графств, по-простому "Нижние скамьи" и "Верхние скамьи", выборный спикер, он же Верховный Маг. Проекты новых законов и поправок к старым имеют право вносить все члены Визенгамота, но рассматриваются они только с одобрения хотя бы одного "нижнескамеечника"... как-то так.

— Приемлемо. Тему знаешь, — леди Андромеда позволила себе чуть заметно улыбнуться. — И из-за консервативности магов-парламентариев, о которой я уже говорила, даже наималейшие изменения в формулировках законов вызывают словесные баталии на неделю, а то и дольше. Что уж говорить о новых законах! Но этот... Его приняли менее чем за час, причем первые пятьдесят минут ушли просто на ознакомление с проектом! Когда Верховная Ведьма Лонгботтом убедилась, что все его прочли, она заявила просто: "Я думаю, всем все ясно без слов, обсуждение излишне. Приступим к голосованию!" Еще десять минут — и готово!

У Гарри отвисла челюсть.

— Я и сама не поверила, Гарри, клянусь! С первых же строк этого бреда у меня начала раскалываться голова. Но я честно одолела его до конца — и голосовала "против", если это для тебя важно.

— "Против" голосовали только вы?

— Не только. Эмили Боунс, Гризельда Марчбэнкс, пятеро или шестеро "верхнескамеечников"... ни одного из них не знаю лично. И еще этот придурок Кроули, который всегда голосует "против", что бы ни обсуждалось.

— Занятно... Если бы все были единогласно "за", я бы заподозрил, что на законопроект наложены какие-нибудь чары. Или пергамент чем-то пропитан...

— Что ты! Зачарованный или пропитанный зельем документ просто нельзя внести в зал заседаний — сгорит на входе! Обычный пергамент, обычные чернила, вернее, типографская краска. Только этот шрифт... Кому было нужно его вводить? Еще полгода чтения таких бумаг — и мне уже никакие очки не помогут. Придется осваивать азбуку Брайля!.. Между прочим, такое единодушие за все время в Визенгамоте я видела только раз — этой весной, когда принимали "Закон о сиротках".

— А, "О государственной опеке над несовершеннолетними магами первого поколения"? С этим законом, пожалуй, готов согласиться даже я. Еще одного Тома Риддла или Гарри Поттера старая добрая Англия может просто не выдержать.

— Да? А вот у меня теперь начинают шевелиться какие-то подозрения. Слишком уж дружно его тогда приняли!

Гарри задумался на несколько секунд, прищелкнул пальцами, ловя ускользающую мысль:

— Тетя Энди, а откуда вообще взялся этот законопроект? Кто его написал? И кто одобрил?

— Кто написал — не знаю. Но попробую выяснить. А принял его к рассмотрению Тибериус Огден.

— Тибериус Огден, говорите... Любитель поохотиться на Клинохвостов решил переключиться на более крупную дичь?

— Ты думаешь, только из-за этого?.. Нет, вряд ли. Не может быть! Слишком мелко. Тибериуса могли использовать втемную, только чтобы протащить этот проклятый закон на голосование.

— Тогда остается вопрос: qui prodest?.. Впрочем, вопрос риторический. Клейменые Пожиратели Смерти, за очень малым исключением, — вы знаете, о ком я говорю, — либо отсиживают пожизненное в Азкабане, либо давно поцеловались с Дементорами. Но ведь и помимо них под рукой у Волдеморта было достаточно мерзавцев, которые следовали за ним добровольно! Тот же Ранкорн, Пью Тикнесс — его, по-честному, и Конфундусом глушить не надо было! — Амбридж, Скабиор с его бандой охотников за беглецами... Они все отделались символическими сроками, штрафами, поражением в правах — и сейчас, когда войну уже начали потихоньку забывать, они наверняка готовы к реваншу!

— Гарри... я тебя прошу: не уподобляйся Грюму!

— Постараюсь. Но как сказал бы тот же Грюм: "Если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой не следят!" Взять хоть этот закон, — Гарри ткнул пальцем в герб Визенгамота на брошюре. — И общий стиль этого перла законотворчества, и манера строить фразы удивительно напоминают никого иного, как нашу незабвенную Миссис Жабу!

— Но это невозможно! Ее ведь просто уничтожили — конфисковали чуть ли не все деньги и собственность в счет штрафа и компенсации жертвам террора, уволили из Министерства без пенсии и выходного пособия, исключили из Визенгамота, пожизненно лишили права занимать государственные должности... Лучшее, на что она могла рассчитывать — место уборщицы или судомойки в каком-нибудь кабаке в Сумеречных Переулках!

— Не факт. Амбридж хоть и такая стерва, что Дементор подавится, но далеко не дура. Она вполне могла явиться к кому-нибудь из неотмеченных, но сочувствующих — да хоть к тому же Ранкорну! — немножко поплакаться в жилетку, немножко пошантажировать, немножко пообещать, а потом затаиться, пока гроза не утихнет, зализать раны и продумать месть.

Леди Андромеда бросила взгляд на бронзовый циферблат часов, надраенный до нестерпимого золотого блеска.

— Гарри! Мы снова говорим не о том. Законом и теми, кто его придумал, можно заняться позже. А сейчас нам надо выручить Дору. "Гринготтс" открывается через час. Ты успеешь не только собраться, но даже позавтракать.

— Где — в "Дырявом Котле"? У Флориана?

— Здесь. У себя дома, со мной и Тедди. Позови его — мы с ним займемся завтраком. А сам пока... ты хотя бы не забыл, как выглядит парадная мантия Главы Дома Блэк?

Гарри заставил себя улыбнуться:

— Вы не поверите — я даже помню, где она висит! Ее в свое время и докси не тронули, боялись отравиться...

Гарри решительно поднялся с кресла, подал руку леди Андромеде, затем повернулся к лестнице, но вдруг замер на полушаге:

— Черт... Лунатик! Тетя Энди, мы забыли про Ремуса! Он же оборотень, а значит — первым попадает под удар!

Лицо женщины мгновенно и неприятно изменилось: застыло, губы сжались в нитку, взгляд стал ледяным и жестким.

— Гарри! Ремус Люпин — взрослый... человек, умный и опытный, — от внимания Гарри не ускользнула крохотная запинка перед "человеком", — и вполне способен сам о себе позаботиться.

— Он такой же член семьи, как вы и Тонкс! К тому же он друг моего отца и, черт побери, мой друг! И я не имею права оставить его на произвол судьбы.

— Гарри... Когда приходит беда, отец должен быть рядом со своей женой и ребенком, чтобы их защитить. Сейчас рядом с Дорой и Тедди — ты. А где Ремус? По-прежнему пересчитывает своих собратьев в Корнуолле! Когда от него было последнее письмо — неделю назад? Две? Может, в прошлом месяце?

— Все равно, это не значит, что...

— Значит! Знаешь, Гарри, в последнее время мне кажется, что именно ты — настоящий муж Нимфадоры и отец моего внука! Ты, а не Ремус. А у него есть еще две жены — его работа и его болезнь, и моя дочь в этом гареме занимает даже не второе место!

— Ну, знаете!.. — От возмущения Гарри лишился дара речи. Старшая женщина спокойно выдержала его пылающий яростью взгляд и продолжила тоном ниже:

— Вот именно, знаю. И поверь мне — знаю с обеих сторон. Тебе известно, что я всегда была против этого брака. Я готова уважать Ремуса Люпина, как хорошего человека, попавшего в безвыходное положение, но не сломавшегося до конца, сохранившего желание жить — однако для того, чтобы быть хорошим мужем и отцом, этого мало! Моя Дора сильная девочка, но сейчас ей приходится быть сильной за троих. И я не вижу рядом с ней никого, кроме тебя, кто мог бы ей помочь. Один раз ты уже решил ее судьбу — когда накрутил хвост струсившему оборотню, заставил его вернуться к жене и будущему сыну. Реши еще раз!

— Ну а я что собираюсь сделать? Вызволим Тонкс из клетки, вытащим Рема из его корнуолльской глуши, затем переправим их всех за Канал, Делакурам под крылышко — после прошлых рождественских каникул Жан-Поль и Аполлин в Тедди души не чают. А сами мы займемся теми, кому ударила в голову блажь воскресить дух Волдеморта...

Андромеда Тонкс тяжело вздохнула.

— Ты не понял, Гарри. Ты так ничего и не понял! Я знаю тебя не первый год, и чем дальше, тем больше жалею, что мы с Тедом так торопились завести ребенка. Тогда мы считали, что это будет самый верный способ вырваться из цепких лап Ориона Блэка и тетушки Вальбурги — особенно тетушки Вальбурги, которая была готова на все, вплоть до похищения и стирания памяти, лишь бы устроить мне "достойную дочери Блэков партию". Ходили слухи, что именно так Вальбурга поступила с Беллой — в детстве мы были лучшими подругами, а после свадьбы с Лестрейнджем ее будто подменили!.. А рождение Доры означало, что все мосты сожжены. Да, тогда это казалось единственно правильным выходом. Но теперь... Если бы она появилась на свет лет на шесть позже! На пять! Даже на три года — кто знает...

— Тетя Энди, не надо! Я понимаю, о чем вы говорите. Да, я люблю вашу дочь. Гораздо сильнее, чем полагается любить мать крестника. И готов ради нее на все. Но — во-первых, я никогда не буду разрушать семью моих друзей. Семью, которую они так долго и трудно строили...

— Гарри, нельзя разрушить то, чего давно уже нет! С тех пор, как Ремус получил эту должность в Министерстве, он бывает дома от силы три месяца в году. И в это время — не возражай, Гарри, я знаю, что говорю! — внутри у Доры словно гаснет какой-то огонек. А рядом с тобой наоборот — разгорается и светит! Ты знаешь, что про свои способности метаморфа в последнее время она вспоминает только при тебе?

— Не может этого быть!

— Может! Мне, к сожалению, есть с чем сравнивать. Дора не раз жаловалась мне, что после рождения Тедди Ремус ее ни разу даже не поцеловал, не говоря о чем-то... большем. — Гарри покраснел и опустил глаза. Леди Андромеда продолжала. — А помнишь, весной, после того случая со статистикой, Дора фактически переехала к тебе и жила с тобой...

— Не со мной, а у меня, — мрачно уточнил Гарри. — Это разные вещи.

— Хорошо, жила у тебя целых три месяца? И была счастлива!

— А потом забрала Тедди и вернулась к вам. И с тех пор со мной не разговаривает.

— Гарри, она просто устала ждать! Тебе надо было сделать всего один крошечный шаг...

— Угу, и однажды утром проснуться с ней в одной постели? Тетя Энди! Я не мог воспользоваться ее состоянием. Не мог предать ее, предать Ремуса. Не мог предать его дружбу со мной, его дружбу с моим отцом, наконец!

— Твой отец давно мертв, Гарри! А Дора — живая!

— Вы не поверите — я в курсе! — Гарри поймал себя на том, что помимо воли принял стойку "кокуцудачи", глубоко вздохнул и снизил тон. — А во-вторых и в-главных, какие бы чувства я не испытывал к Тонкс — это мое личное дело. Только мое, и ничье еще. И знаете — вы были абсолютно правы насчет шести лет разницы. Сколько бы подвигов я ни совершил, какое бы место ни занял в жизни Тонкс — для нее я навсегда останусь тощим очкастым недорослем, который даже не способен упаковать свое школьное барахло с помощью магии!

— Ну, положим, она на это и сейчас не способна... — произнесла леди Андромеда вполголоса. — Гарри, ты сам до этого додумался, или тебе это кто-то сказал?

Гарри открыл было рот, чтобы достойно ответить, но его аргумент — абсолютно убийственный и неопровержимый, "истинный Ахилл", как сказал бы какой-нибудь школяр времен Фрэнсиса Бэкона, — так и остался неозвученным. Камин загудел, дохнул зеленым пламенем, выбросив на ковер дымящегося бумажного журавлика. Молодой без-пяти-минут Аврор развернул искусно сложенный листок пергамента, прочитал послание и шепотом выругался, как показалось леди Блэк-Тонкс, с некоторым облегчением в голосе.

— Д-дьявольщина... Тетя Энди, "Гринготтс" на сегодня, похоже, отменяется. Завтрак тоже.

— Что случилось?

— Служба случилась, провалиться ей до седьмого круга! По случаю открытия очередного сиротского приюта Министерство устраивает благотворительный бал. Сбор пожертвований, лотереи, аукцион и прочее в том же духе. Считается, что в охране подобных развлекаловок дипломированным Аврорам делать нечего. Много чести! А для нас, курсантов-выпускников — самая подходящая практика. И вроде как при деле, и дров не наломаем. Старшим какой-то Ли Льевеллин... не знаю такого. Инструктаж начнется... — Гарри мельком глянул на часы и крепко стукнул себя кулаком по ноге, — о, черт! Минута, как должен был начаться. Впрочем, у нас никогда ничего не начинается вовремя...

Последние слова Гарри прокричал, вихрем взлетая по лестнице.

Когда юноша пять минут спустя вернулся в каминный зал, умытый, выбритый до синевы, облаченный в алую Аврорскую мантию, с приличествующим случаю воинственным выражением на лице, на спинке кресла у камина его ожидал здоровенный филин, надутый и важный, как швейцар отеля "Меридиан" на Пикадилли-серкус. В клюве филин держал узкий конверт темно-шоколадного цвета с витиеватой золотой надписью. Отдав конверт адресату и приняв положенную лепту в виде монетки в пять кнатов и совиной галеты "Рэтти"с", птица величественно расправила четырехфутовые крылья и беззвучно взлетела к полукруглому окну под самым потолком.

— "Гарри Дж. Поттеру, Его Светлости 1-му Герцогу Певерелл-Блэк... в собственные руки" — прочитал Гарри вслух надпись на конверте и сломал темно-красную сургучную печать с министерским гербом. Из конверта выпала четвертушка пергамента, сложенная вдвое. Юноша раскрыл послание, пробежал его глазами и криво усмехнулся:

— Приглашение, тетя Энди. Все на тот же бал в пользу сироток, которым не повезло родиться магами. Или наоборот, повезло... Приглашение, между прочим, на два лица. Не желаете присоединиться?

— Нет, Гарри. Спасибо, но нет. И ты знаешь, почему.

Гарри опустил голову:

— Знаю. Простите дурака.

— Ладно. Тогда иди. Не опаздывай на свою практику.

Гарри подошел к камину, провел палочкой вдоль ряда рун, вырезанных на мраморной доске, шепча что-то на гаэлике, затем захватил из вазочки горсть Летучего Пороха.

— Я попробую выяснить у наших — и у курсантов, и у преподавателей — не заходила ли Тонкс вчера в Академию. Не может быть, чтобы ее никто не видел! — И добавил, уже занося ногу над пламенем. — А что касается нашего содержательного разговора... давайте продолжим его позже. Скажем, тридцать первого июня. Идет?

— Ловлю на слове! — ответила леди Андромеда Тонкс, и Гарри со словами "Кабинет ректора Академии Аврората — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!" исчез в зеленом пламени, прежде чем до женщины дошло, что он, собственно, ей сказал.

Глава 5. Caveant!

Приют для сирот — "магов первого поколения", как теперь принято было политкорректно именовать маглорожденных, помпезно именовался "Заря Новой Надежды". Он был расположен в трехэтажном, тщательно отреставрированном здании на углу Косой Аллеи и Второго Сумеречного переулка. Прежде в этом доме размещались букмекерская контора, ссудная касса, подозрительная грязноватая аптека и пара не менее подозрительных антикварных лавок, являвшихся на самом деле банальными притонами скупщиков краденого.

Однако теперь, через три года после Второго падения Темного Лорда, ни прошлое, ни соседство старинного особняка никого не смущало. И на то были веские причины.

Когда в августе 1997 года Министерство Магии пало под точно рассчитанной атакой сил Волдеморта, маргинальные обитатели самых опасных улиц магического Лондона решили, что пришло их время. Косую Аллею и примыкающие к ней кварталы, волшебные и даже ближайшие магловские, захлестнул настоящий девятый вал преступлений. Бандитские налеты, взломы, кражи, грабежи, обычное хулиганство и вандализм происходили чуть ли не ежеминутно. Всякая торговля прекратилась; законопослушные волшебники и ведьмы заперлись по домам и боялись нос высунуть на улицу... помогало слабо.

Криминальная вакханалия продолжалась три дня — словно захваченный город, как в давние времена, был отдан неприятельской армии "на поток и разграбление". После известия о падении Министерства и почти поголовном истреблении старого Аврората мародеры Сумеречных переулков и впрямь возомнили себя армией Тьмы — и шалели от безнаказанности.

Безжалостное отрезвление наступило в ночь на четвертое августа. Едва стемнело, как Сумеречные кварталы накрыло, словно непроницаемым куполом, АнтиАппарационными, АнтиПортальными и прочими подобными чарами, кабаки и притоны, пользующиеся самой дурной славой, одновременно запылали, словно костры, а на улицах внезапно появились ниоткуда отряды магов в черных балахонах и серебряных личинах, похожих на черепа. Новому правительству не нужны были мелкие уличные беспорядки, и оно решило подавить их одним жестоким ударом.

Штурмовиками Волдеморта командовал Уолдо Макнейр. В отличие от Авроров, каждый шаг которых регламентировался чертовой прорвой инструкций, людей Министерского палача не беспокоили такие мелочи, как процедура задержания, предел необходимого применения силы и прочее. Они просто убивали тех, кто выглядел подозрительно или пробовал оказать сопротивление. Впрочем, сопротивлявшихся было немного. Воры и бандиты, пресыщенные добычей и азартом грабежа, думали не о драке, а о том, куда бы спрятаться или удрать.

Вот так за одну ночь — которую маги-обыватели шепотом и с оглядкой называли между собой Ночью Железной Метлы — прекратил свое существование главный рассадник преступности волшебного Лондона. Награбленное добро и деньги, так же, как контрабанда и запрещенные артефакты были конфискованы — однако никто из пострадавших не мог похвастать, что ему вернули хотя бы кнат.

Некое подобие жизни вернулось в Сумеречные переулки лишь пару месяцев спустя. Торговля Темными артефактами и зельями была легализована — однако лицензии получили лишь несколько фирм, принадлежащих проверенным чистокровным семействам, способным подтвердить свою родословную как минимум на дюжину поколений назад. Новая власть ясно давала понять, что отныне и навсегда Темные Искусства останутся лишь ее монополией.

Все время недолгого владычества Темного Лорда Сумеречные переулки Косой Аллеи оставались пустынным и мрачным, но, по чести сказать, скучным местом. Уцелевшие после резни "маги в законе" предпочли перенести свой бизнес — и свои драгоценные тела заодно — в Эдинбург, Йорк и Ливерпуль, подальше от опасной для жизни столицы. Память о Ночи Железной Метлы была еще слишком свежа. В опустевшие дома не рисковали соваться даже самые отчаянные мародеры, и теперь в них хозяйничали только докси и крысы, а по ночам стенали фосфорически мерцающие призраки убитых.

В мае девяносто восьмого бывшее "криминальное сердце магической Англии" остановилось окончательно. Лавки, торгующие Темными артефактами, закрылись, их владельцы либо сбежали в Европу, либо переместились в камеры Азкабана. Вплоть до осени Сумеречные переулки видели только Взломщиков Проклятий, обновлявших охранные чары на границе с магловским Лондоном.

Ближе к осени обстановка несколько изменилась. Небольшая строительная фирма со странным названием "Sunrise"s Son & Son" выиграла правительственный тендер на ремонт нескольких заброшенных домов. Работы были выполнены быстро, качественно и удивительно дешево, в результате "Три-Эс", как прозвали за глаза удачливую компанию, немедленно получила подряд на восстановление всех зданий в Сумеречных переулках. Отреставрированная недвижимость продавалась либо сдавалась в аренду по низкой цене, но с большим разбором, так что к началу нового века о прежней дурной славе этого места напоминало только название.

...После утреннего разговора с леди Андромедой на сердце Гарри лежала здоровенная ледяная глыба. Юноша чувствовал себя предателем; стыд, вина, упреки совести нестерпимо жгли его изнутри, и Гарри Поттер, курсант-выпускник Аврорской Академии, сделал единственное, что пришло на ум: попытался забыться в уже привычной для него работе.

Его товарищи, и такие же, как он, курсанты, и действительные авроры, сперва с усмешкой, а потом с беспокойством следили, как Гарри в одиночку пытается выполнить то, что по уставу должна делать целая смена охраны. Словно сдавая какой-то учебный норматив, Гарри собирал детекторные воротца, крепил на них Вредоскопы, заговоренные на поиск ядов, Темных объектов и хладного железа. Затем с еще одним Вредоскопом и палочкой наготове он обследовал все углы, эркеры, ниши, даже складки драпировок в вестибюле, исполняющем сегодня роль зала для приемов. На все попытки предложить помощь он отвечал свирепым рычанием. И только после того, как Гарри, обнаружив под самым потолком гнездо докси, едва не спалил дотла ламбрекен, в котором они поселились, начальник смены Льевеллин наконец вмешался, и со словами: "Вольно, курсант, это не экзамен" отправил излишне ретивого подчиненного сверять списки приглашенных — от греха подальше.

Увы, бумажная работа ожидаемого успокоения не принесла. Помимо основных списков — Министерства, Визенгамота и непосредственно организаторов бала, компании "Sunrise"s Son & Son", теперь пышно именовавшей себя "неправительственным благотворительным фондом", свои списки предоставили и спонсоры рангом поменьше, так что монументальный письменный стол в комнатке консьержа был буквально погребен под грудой свитков, конторских папок, конвертов и прочих документов, официальных, полуофициальных, и, наконец, просто мятых клочков пергамента, судя по сгибам, еще недавно порхавшим в виде "журавликов" по коридорам Министерства Магии.

Гарри, потеряв счет времени, перекладывал бумаги из стопки в стопку, ставил "птички" напротив совпадающих фамилий и тихо зверел от явной бессмысленности занятия. Мало того — коллеги по бумажной работе, лощеный клерк из Министерства, осанкой и напыщенной физиономией напоминавший Перси Уизли в его лучшие годы, и серенький размытый типчик с серебряным вензелем из трех "S" на нагрудном значке, то и дело косились на Гарри, перемигиваясь с многозначительными ухмылками. С таким же точно злорадным торжеством в свое время ухмылялся Драко Малфой, готовясь уязвить своего главного школьного недруга очередной пакостью или отвратительной сплетней. Оба мерзавца что-то знали, но проговариваться не спешили, и это злило.

Улучив момент, когда в комнатку заглянул проктор в потертой синей мантии и поманил за собой обоих бумагомарак, Гарри, воровато оглянувшись, притянул к себе ворох готовых списков и проставил свое имя, вернее, титул герцога Певерелл-Блэк, во всех подряд. Он знал, что нарушает этим с полдюжины служебных инструкций, — или охранник, или гость, третьего не дано, — но ему было плевать. К тому же интуиция подсказывала ему, что он делает правильную вещь, а своей интуиции Гарри привык доверять.

Когда коллеги по перекладыванию бумажек вернулись, Гарри как раз ставил при помощи палочки свое факсимиле в последнем документе — регистрационном списке участников благотворительного аукциона. Типчик из "ТриЭса" дернулся было вырвать бумагу из рук курсанта, но, встретив ледяной взгляд знаменитых на всю магическую Европу зеленых глаз, отшатнулся и плюхнулся на стул. Лицо типчика на миг исказила гримаса панического ужаса, сменившись затем выражением покорной обреченности.

Остаток бумаг Гарри разбирал, уже изрядно приободрившись.

...И вот теперь Гарри с непроницаемым — как он надеялся — лицом стоял возле воротцев детектора, замаскированных гирляндами цветов под праздничную арку, окидывая каждого входящего острым цепким взглядом, так, как будто снаружи был Сумеречный переулок времен детства Мальчика-Который-Выжил, жуткая дыра, где в любую минуту можно было стать жертвой ограбления, похищения, получить нож в спину или какое-нибудь зловредное заклятье из-за угла.

Всяческие официальные мероприятия Гарри Поттер, мягко выражаясь, не любил. Это если очень мягко, и почти не выражаясь. Он не любил их, начиная с первого в своей жизни Святочного Бала во время памятного Турнира Трех Волшебников, а непрерывная череда торжеств летом девяносто восьмого превратила обычную нелюбовь в стойкую жгучую ненависть. Он даже не мог решить, что ненавидел больше: официальную часть, когда нужно было стоять столбом в парадных, чертовски неудобных одеждах под пристальными давящими взглядами тысячной толпы, перерезать ленточки, принимать какие-то бессмысленные побрякушки, произносить заученные заранее слова, столь же бессмысленные и напыщенные, — или то, что следовало затем, броуновское движение групп, пар и одиночек, косые взгляды и шепотки за спиной, беседы как бы ни о чем, напоминающие утонченные аристократические дуэли на отравленных рапирах... Нигде и никогда — разве что в детстве, в чулане под лестницей в доме Дурслей — Гарри не чувствовал себя столь же бессмысленным и одиноким.

Присутствие рядом младших Уизли не помогало, даже наоборот. И Рон, и Джинни радостно окунулись с головой в прежде недоступную им жизнь. Джинни увлеченно играла светскую львицу, в меру своего понимания. Рон, по старой, еще школьных времен, привычке на каждом торжестве сразу пробивался к фуршетным столам и, несколько порций Огневиски спустя, начинал шумно разглагольствовать о квиддиче или о своих военных подвигах. Их терпели; скандальные репортеры, коллеги и ученики знаменитой Риты Скитер, вились вокруг них, как мухи, а Гарри только стискивал зубы, бессильный что-либо изменить. Слава оказалась ловушкой, похуже Арагоговой паутины.

Гарри был даже благодарен своей бывшей подруге, когда после ее знаменитого интервью в "Пророке" он стал в высшем свете волшебной Британии персоной нон-грата.

Мирская слава — и добрая, и дурная — проходит быстро, и когда ранней весной двухтысячного года был объявлено об инаугурации нового члена "золотых скамей" Визенгамота, главы Единого Благородного Дома, Первого герцога Певерелл-Блэк, мало кто связал этот пышный титул с давным-давно скомпрометированным и почти забытым "Мальчиком-Который-Выжил".

Учеба в Академии и должность инструктора по рукопашному бою не оставляли Гарри ни минуты для общественных обязанностей. Молодой лорд Певерелл-Блэк, даже на сессии Визенгамота отправлявший своего представителя, прослыл анахоретом, что Гарри вполне устраивало.

Однако год спустя великосветская жизнь напомнила Гарри о себе самым неожиданным образом.

По давней традиции, курсанты-выпускники Академии Аврората назначались на охрану и обеспечение порядка во время "массовых собраний, торжественных, равно как увеселительных и иных", выражаясь казенным языком. Получив первое подобное назначение, первого мая, в Хогсмид на празднование третьего Дня Победы, Гарри тут же отправился к ректору Академии с твердым намерением отказаться. Однако ни логика, ни эмоции, ни ссылки на должность инструктора, которая, по идее, должна была освобождать от участия в подобной "полевой практике", не помогли — не родился еще человек, способный переупрямить Аластора Грюма. Старый экс-Мракоборец выслушал кипятящегося курсанта, затем тяжело вздохнул и прохрипел: "Дерьмовый из тебя Аврор, Поттер, если ты сплетен боишься. Я ведь мог бы просто приказать, и ты бы подчинился — но не буду. Это для дураков, а ты парень умный, и все поймешь сам. Собака лает — ветер носит, слышал такое? И запомни вот еще что. Если нет шума — публике на нас плевать. Мы для них всех вроде мебели. Они для нас тоже. Все понял? Тогда завтра в девять ноль-ноль на инструктаж. Вольно, курсант. Кругом, марш!"

Старый вояка, зубы съевший на службе, оказался прав. Алая форменная мантия скрывала Гарри от досужих сплетников не хуже плаща-невидимки. А еще через несколько дежурств Гарри с удивлением обнаружил, что к нему, лорду и главе Дома, пренебрегающему светской жизнью в пользу службы, относятся с изрядной долей уважения.

...Гости, в одиночку и парами, проходили в воротца с замаскированными Вредоскопами. Некоторые обменивались с Гарри приветствиями, большинство же скользило по молодому курсанту равнодушным взглядом, торопясь пройти дальше.

Вот под аркой неторопливо прошествовал коммерсант Чоу Лунтан, грузный, важный, похожий на вставшую на дыбы черепаху, в традиционном просторном халате из темно-шоколадной парчи с золотой вышивкой и в смешной плоской шелковой шапочке, вроде хоккейной шайбы. Вредоскопы зажужжали, перемигиваясь голубыми огоньками. Все тем же неспешным шагом Чоу прошествовал к столику возле арки, снял с запястья массивный веер на шелковом темляке с пышной кистью и с поклоном протянул Гарри. Веер оказался неожиданно тяжелым, а по краю расписных пластинок опасно поблескивали бритвенно-острые режущие кромки. Гарри поклонился в ответ:

— Благодарю за понимание, шеньши Чоу. По окончании вечера тэссэн(1) вам вернут в целости и сохранности.

— Учитель Кун сказал: "Приезжая в чужую страну, я не спрашиваю, хороши или плохи в ней законы. Я спрашиваю, как исполняются они!" — ответил Чоу задыхающимся высоким голосом, важно подняв палец, затем еще раз поклонился и двинулся дальше.

Леди Забини, в пышном старинном наряде, точно сошедшую с картины Тициана, воротца встретили зеленоватыми тревожными вспышками.

— Леди Лаура, прошу вас!..

— Гарри? Приятная неожиданность, — лучезарно улыбнулась знаменитая на всю магическую Британию "Черная Вдова". — Угадай, в какой руке?

Гарри тяжело вздохнул:

— На левом мизинце, леди Лаура. Вам еще не надоели эти игры?

— Эти игры мне никогда не надоедают, Гарри. Особенно с таким партнером, как ты. И что теперь?

— Закон вы знаете. Поэтому будьте любезны...

— Какой галантный кавалер! А если я не буду любезна?

— Тогда я на некоторое время перестану быть галантным кавалером.

— Фу, Гарри, какой ты скучный! — леди Забини стянула с мизинца перстень с крупным синим камнем и опустила в наколдованную тут же бархатную коробочку. Коробочку Гарри запер в небольшом сейфе под столом, леди Забини снисходительно кивнула и прошла в зал.

— Слушай, Поттер, а чего это Черная Вдова так с тобой любезничает? — спросил вполголоса напарник Гарри, Эрни Макмиллан, подтолкнув его локтем.

— В свое время у меня с ней вышла забавная история, — ответил Гарри также вполголоса, не прекращая бдительно следить за поведением Вредоскопов. — Помнишь прошлогодний летний практикум по криминалистике?

— А, это когда Грюм затребовал из архива Аврората кучу тупиковых дел?

— Ну да. Мне досталось дело о смерти очередного мужа леди Лауры — то ли восьмого, то ли девятого... неважно. Эксперты обнаружили, что его тело насыщено мышьяком, словно хорошая крысиная приманка. Чтобы так пропитаться отравой, надо годами ежедневно принимать акватофану. Мышьяк был везде, даже в ногтях и волосах — но не в желудке. В желудке было только несколько унций миндального крем-ликера, безо всяких посторонних примесей. А поскольку лорд Артемиус Эшер — так звали покойника — познакомился с вдовой Забини месяца за два до свадьбы, а после свадьбы не протянул и недели... В общем, ее оправдали за недоказанностью. А я как раз читал о похожем случае в магловской истории — примерно так же избавились от императора Наполеона на острове Святой Елены. Как и всякий тиран, он боялся отравления и приучал себя к ядам. Как и лорд Эшер, под конец жизни он пропитался мышьяком насквозь. И когда его сторонники организовали заговор с целью его освободить, императора убрали — очень хитрым способом. Нашелся умный человек, который просто-напросто напоил Наполеона оршадом.

— Оршадом? Это что такое? Какое-то зелье?

— Это миндальное молоко. Вкуснейшая и безобиднейшая штука, мой крестник обожает. Но тут вот в чем дело: сочетание миндаля и молока резко повышает восприимчивость человека к минеральным ядам. В том числе и к мышьяку.

— То есть крем-ликер...

— Вот именно.

— И ты не сообщил?..

— За кого ты меня принимаешь? Разумеется, сообщил — мы же Авроры, в конце концов! Однако Долиш завернул мое эссе, как говорится, "с наддранием" — за ссылку на "примитивные уловки тупых маглов", как он выразился. После этого я — сам не знаю, что на меня нашло — отправил вдове Забини копию своего эссе и вырезку с соответствующей статьей из магловского научного журнала. Через пару дней она навестила нас с тетей Энди на Гриммо-Плейс, мы очень мило пообщались, и с тех пор между нами установились такие вот отношения — приятельство не приятельство, долг не долг... взаимоповязанность, что ли, если есть такое слово в английском языке. Она знает, что я знаю, что мы оба знаем... и молчим!

— То есть ты хочешь сказать, что покрываешь убийцу?! — воскликнул Макмиллан и тут же тревожно оглянулся по сторонам.

— А ты хочешь торжества правосудия? Валяй, пиши докладную записку Кувалде — но бьюсь об заклад, она завернет ее так же, как Долиш завернул мое эссе. К тому же, я не знаю насчет предыдущих мужей, но в данном конкретном случае это была, по сути, самооборона. По словам родни и приятелей, лорд Эшер не скрывал, что ему нужно только состояние рода Забини. И похвалялся, что "Черная Вдова" ему не помешает, как бы она ни старалась. Он-де принял соответствующие меры... И потом — у леди Лауры есть стиль! В отличие от Беллатрикс, Алекто Кэрроу и прочих маньячек из окружения Волдеморта. Согласись, "Круцио" и "Авада Кедавра" — это грубо и примитивно!

— А травить мышьяком, значит, стильно и тонко?

— Не травить, а загнать негодяя в его собственную ловушку... Ух ты, какие люди, и без конвоя!

Постукивая по полу металлическим наконечником трости, ко входу в зал приближался Люциус Малфой. Один. Без жены и сына. Темно-зеленая мантия с воротником и оторочкой из соболей, даже на первый взгляд безумно дорогая, развивалась за его спиной, словно крылья, заслоняя полкоридора. Увенчанная шапкой-пирожком голова поднята, демонстрируя всем желающим демонически-гордый профиль. Длинные, как прежде, волосы, уже не русые, а полуседые, ниспадали на плечи. Светло-серые холодные глаза смотрели вперед и как бы чуть поверх всего и всех, недостойных его драгоценного внимания.

Вредоскопы отреагировали на его появление тревожным гудением и мерцающим голубым светом. Гарри немедленно шагнул навстречу, держа палочку наготове.

— Попрошу вас задержаться, мистер Малфой!

— Поттер... С дороги! — бросил Малфой-старший, точно выплюнул, по-волчьи сморщив верхнюю губу.

— Вы пытаетесь пронести на место массового собрания запрещенное холодное оружие, — произнес Гарри безличным казенным тоном, разумеется, даже не подумав сдвинуться с места. — Прошу вас сдать его добровольно. В противном случае я вынужден буду произвести личный досмотр.

— У меня нет времени на твои ребяческие игры, Поттер! — процедил сквозь зубы Люциус Малфой, попытался сделать шаг — и едва не сунулся носом в пол, с трудом удержав равновесие. Подошвы его лакированных туфель намертво приклеились к полу. — Освободи меня. Сейчас же. Иначе...

— Иначе — что? Интересно, чем ты будешь грозить мне сейчас, Смертожор недобитый, — пробормотал себе под нос Гарри. — Так и быть, обойдемся без досмотра. Я догадываюсь, где вы его прячете...

Трость с рукоятью в виде разъяренной кобры сама собой выпорхнула из рук мага-аристократа и улеглась поперек столика. Гарри описал палочкой обратную петлю и чуть заметно усмехнулся:

— Виноват, чуть не забыл... Эспеллиармус!

— Освободи меня немедленно! И верни... это! — прошипел Малфой. — Иначе сегодняшний день будет для тебя последним днем в Аврорате!

— Напугал нюхлера галлеоном... Ну-ка, что тут у нас? — Гарри взялся за трость, подергал рукоятку, повертел так и этак... Нащупав незаметную кнопку, юноша нажал на нее, что-то щелкнуло, и из черной лакированной трости выскользнуло со зловещим звоном четырехфутовое узкое лезвие.

— Вот это да! — воскликнул Гарри с искренним восхищением, затем, прищурясь, всмотрелся в клеймо на пяте клинка. — Маэстро... Гвидо Даньоли, Флоренция... Анно-Домини тысяча шестьсот семидесятый. Антикварная редкость! В рыцарском зале Британского музея такую вещь с руками бы оторвали. Э, да это еще не все?

Из витой рукояти рапиры Гарри осторожно вытащил волшебную палочку с серебряным набалдашником в виде змеиной головки. Палочка была существенно длиннее своего вместилища.

— Чары Расширения пространства... любопытно. Поженить магию и хладное железо, да еще и серебро впридачу — это работа гения!

Люциус Малфой, багровея лицом от напряжения, переминался с ноги на ногу, безуспешно пытаясь оторвать подошвы от пола.

— Ты за это заплатишь, Поттер!

Гарри подошел к нему, произнес неторопливо, глядя в бешеные глаза бывшего Пожирателя Смерти:

— Кната хватит? И то переплачу... А теперь серьезно. Палочку я вам верну. В самом деле, маг без палочки — это хуже, чем магл без штанов. Ваша рапира побудет здесь. Ничего с ней не случится. Вообще, у вас есть три варианта действий. Первый: вы вдруг вспоминаете, что вы — взрослый разумный человек, и идете наслаждаться прекрасным вечером. Второй: вы, как избалованный ребенок, топаете ножкой и возвращаетесь домой, весь в обидах, зато с любимой игрушкой... — Люциус зарычал сквозь зубы, рванулся вперед, сжав кулаки, и снова чуть не упал лицом в пол. — И третий вариант: подобно испорченному подростку, вы кидаетесь в драку — и тогда я буду вынужден применить силу. А если я применю к вам силу, лорд Люциус, то сначала вам будет очень больно, а потом — очень стыдно. Так что вы выбираете? Надеюсь, первый вариант?

Люциус Малфой, шумно выдохнув, коротко кивнул в ответ. Все же, как и положено аристократу, он умел в нужный момент совладать с собой. Гарри протянул ему палочку — рукояткой к себе. Малфой принял ее, невербальным заклинанием отделил туфли от пола. Затем обернулся к Гарри и произнес спокойно, даже вкрадчиво:

— Наслаждаешься своей игрушечной властью, Поттер? Наслаждайся, пока можешь. Пользуйся каждым моментом — их у тебя осталось не так уж много! — и, выпустив эту "парфянскую стрелу", Люциус Малфой стремительно прошел в зал, где уже толпились и гомонили многочисленные гости. На рапиру, голубовато отблескивающую на столе, он даже не взглянул.

Проводив взглядом развевающуюся мантию бывшего сподвижника Темного Лорда, Гарри раздраженно вогнал рапиру в ножны-трость до щелчка. В зале полно министерских чинуш высших рангов... И если я не ошибаюсь насчет Малфоя, он уже наверняка помчался жаловаться. Интересно только, кому?

— Поттер, какого облезлого Мерлина тебе понадобилось дразнить Малфоя? — Эрни Макмиллан обнаружился за левым плечом. В голосе хаффлпаффца звучало искреннее беспокойство и тревога. — Ты же знаешь, что он такое! Теперь вони не оберешься...

— Вот именно — знаю. Он слишком привык, со всем его золотом и связями, что законы ему не писаны. Кто-то однажды должен поставить его на место — почему не я? Это во-первых. А во-вторых, он трус, предатель и мерзавец. Азкабан по нему рыдает горькими слезами, а он купил себе свободу! И не только деньгами — на суде он сдал всех, кого только мог. Кстати, вот на что обратить бы внимание Аврорату: конфискации раздели его почти до нитки, а теперь, смотри, прошло всего три года — и он снова принят в высшем обществе, весь в мехах и серебре, будто ничего не случилось!

— Прикажут — обратим, будем разбираться... о, черт. Я же тебе говорил! Сейчас начнется... — добавил Макмиллан тоскливо-безнадежным тоном.

— Курсант Поттер! Объясните мне, что за комедию вы здесь устроили?!

Оба юноши обернулись на голос — и немедленно вытянулись по стойке "смирно". Женщину, представшую перед ними, они привыкли видеть в формальных одеждах шефа Аврората, и никак не представляли ее в серебристой легкой мантии поверх бального платья. Тонкие губы на бледном узком лице ее сжались в ниточку, пронзительно-синие глаза метали молнии. Конни Хаммер, преемница покойного Руфуса Скримджера на посту главы Авроров, лучшая ученица легендарной Эмили Боунс, несмотря на субтильное телосложение, была жестким и требовательным начальником, а во время учебных поединков в тренировочном зале — умелым и свирепым бойцом. У нее не было даже прозвища — свою фамилию она вполне оправдывала(2).

— Поттер, я к вам обращаюсь! Почему я должна выслушивать жалобы почтенных граждан на прилюдные унижения и оскорбления?

Гарри украдкой глянул поверх плеча разъяренной начальницы. Как и следовало ожидать, шагах в десяти, под декоративным деревцем в эркере, обнаружился Люциус Малфой. Руки он машинально сложил перед собой так, словно опирался на отсутствующую трость, а на губах играла чуть заметная злорадная усмешка. Поймав взгляд Гарри, Люциус тут же придал лицу бесстрастное выражение и поспешно отвернулся в сторону.

— Шеф Хаммер! Согласно "Инструкции по обеспечению безопасности и общественного порядка в местах массовых..."

— Я не желаю слышать ваши нелепые оправдания, Поттер! Немедленно принесите извинения лорду Малфою и верните ему его... имущество!

— Простите, шеф Хаммер, но...

— Я не привыкла повторять дважды, курсант Поттер! Это приказ! — женщина уперлась напряженными растопыренными пальцами в стол возле арки-детектора так, словно хотела оторвать и скомкать столешницу, как лист бумаги.

Гарри вскинул голову, твердо взглянул ей в глаза.

— Минуту, шеф Хаммер. Правильно ли я вас понял? Вы требуете, чтобы я, на основании вашего устного неформального распоряжения, вернул вот этому человеку, клейменому Пожирателю Смерти, члену Ближнего Круга Волдеморта, — Эрни Макмиллан за спиной гулко сглотнул, а пальцы генеральши Аврората судорожно сжались, — вернул ему скрытое холодное оружие, запрещенное к ношению в местах массовых собраний, торжественных, увеселительных и иных. Запрещенное согласно инструкции от двадцать четвертого ноль шестого девяносто восьмого, подписанной, кроме прочих, вами же. Так?

— Прекратите корчить идиота, Поттер! Черт побери, да!!!

— В таком случае мне нужно письменное распоряжение за вашей подписью.

— ЧТО-О-О?!

На спорщиков начали оборачиваться. Гарри невозмутимо продолжал:

— Для действительного Аврора нарушение этой инструкции означает увольнение без пенсии и наград. Для курсантов, вроде меня — недопуск к присяге и "волчий билет". Так рисковать я не хочу.

Конни Хаммер приблизилась к юноше вплотную, схватила за лацкан и прошипела:

— Ты что вытворяешь?! Как ты вообще посмел так с ним обращаться! Лорд Малфой давно реабилитирован, он — уважаемый гражданин, известный благотворитель... Черт побери, оба Сумеречных переулка, не говоря об этом сиротском доме, отстроены на его деньги!

— И на этом основании я должен вылизывать ему задницу? Виноват, шеф Хаммер. Не обучен!

Женщина отшатнулась, словно ее с размаху ударили по щеке.

— Ну, хорошо, Поттер!.. Ну, хорошо!.. Ты правильно напомнил о "волчьем билете", об этом стоит подумать. А пока — ты отстраняешься от задания. Сдать временное удостоверение и значок!

— Не могу! Отстранить меня от задания имеет право только непосредственный начальник, старший смены корпорал Льевеллин, в случае грубого нарушения мной приказов и служебных инструкций.

Конни Хаммер побагровела.

— Льевеллин, ко мне!

Старый Аврор-корпорал возник рядом почти мгновенно, словно аппарировал.

— Шеф Хаммер, мэм?

— Курсант Поттер отстранен от задания! Заберите у него значок и удостоверение, сейчас же!

— Эээ... виноват, мэм, причина?

— Грубость, хамство, неподчинение приказу и пререкание со старшими по званию! Не заставляйте меня ждать, Льевеллин!

Седоусый служака обратился к Гарри:

— Ты слышал, курсант. Сдавай, что велено! — и шепотом добавил: — И стоило тебе лезть на рожон, парень?..

Гарри неторопливо достал из-за пазухи удостоверение с зеленой полосой поперек обложки, отцепил от пояса бронзовую бляху. Льевеллин бережно принял их и выжидающе посмотрел на начальницу. Та только отмахнулась и обернулась к Гарри:

— А теперь убирайся! На утреннем рапорте в понедельник тебя в Академии ждут большие неприятности!

Люциус Малфой, до того нетерпеливо постукивавший каблуком по полу, неслышно подошел поближе с торжествующей улыбкой на холеном лице. Гарри скинул с плеч форменную алую мантию, и трансфигурировал надетый под нее черный полувоенный комбинезон во фрачную пару. Затем, не торопясь, прошел туда-обратно сквозь арку, полюбовался голубыми огоньками среди цветочных гирлянд и аккуратно положил на стол перед Макмилланом и Льевеллином табельный кинжал в черных ножнах драконьей кожи.

Конни Хаммер не сразу обрела дар речи:

— Поттер!.. Как прикажете это понимать?

— Все очень просто, мадам Хаммер, — ответил Гарри и широко улыбнулся. — Вы заставили корпорала Льевеллина снять меня с дежурства. Считайте, что курсанта Поттера здесь больше нет. А вот лорд Певерелл-Блэк есть, и поскольку он... то есть я... официально приглашен сюда, то и вечер свой я проведу так, как считаю нужным. А мне отчего-то захотелось провести его именно здесь.

С этими словами Гарри, продемонстрировав коллегам-Аврорам приглашение в шоколадного цвета конверте, прошел в зал и смешался с толпой гостей. Люциус Малфой, подхватив со столика трость, злобно вогнал палочку в рукоять, словно стилет в сердце злейшего врага, и повернулся к шефу Аврората. Та только беспомощно развела руками.

(1)Тэссэн (иначе гансэн) — дальневосточное холодное оружие, боевой веер.

(2)Hammer (англ.) — кузнечный молот, кувалда.

Глава 6. Sciant rerum pretia

Сам по себе бал на Гарри впечатления не произвел. По сути, его даже балом назвать было нельзя, так — обычная великосветская вечеринка, из тех, что сэнсей Генри Олди, проживший несколько лет своей сверхнасыщенной приключениями жизни в России, называл загадочным словом "tusovka". Магические знаменитости различной звездной величины, родовитые и не очень, с бокалами в руках плавно перетекали из группы в группу, обменивались молчаливыми кивками и поклонами, иногда перекидывались парой слов и совсем редко — задерживались для более продолжительной беседы. Гарри с усмешкой подумал про себя, что внимательный человек извлек бы из наблюдения за этими перемещениями гораздо больше сведений о расстановке сил в политике и экономике магической Британии, чем из передовиц "Пророка" и речей депутатов в Визенгамоте. Время от времени, когда по знаку распорядителя небольшой оркестрик на подиуме — две скрипки, альт, виолончель, лютня и ирландская арфа — вместо создания тихого музыкального фона начинал играть громче и ритмичнее, несколько десятков пар, из тех, кто помоложе, выходили на свободную от столиков половину зала перед подиумом и начинали кружиться в танце.

Все было чинно и невообразимо скучно.

Внезапная перемена статуса Гарри Поттера — из охранников в гости — была встречена с опасливым недоумением. В толпе вокруг него мгновенно образовывалось пустое пространство; только несколько человек рискнули подойти к нему и обменяться более чем поклоном и парой слов. Среди них были Оливер Вуд и Кэти Белл, супруги в жизни и соперники на квиддичном поле, Невилл Лонгботтом — "почти-Избранный", как он любил говорить о себе в узком дружеском кругу, ныне успешный владелец самого крупного в Англии питомника редких магических растений, счастливый муж и дважды отец, и, разумеется, "Черная Вдова" Лаура Забини, находившая острое удовольствие в вызовах светским условностям.

Во время официальной части, когда самые важные гости были приглашены на подиум для приветственных речей, Гарри пробился в первый ряд слушателей и, дождавшись, когда подошла очередь Люциуса Малфоя, принялся, пристально уставившись ему в глаза, кивать каждому его слову с преувеличенно серьезной миной. Разумеется, это было форменное ребячество, но Гарри ничего не мог с собой поделать. Эффект сказался почти мгновенно: бывший Пожиратель Смерти, а ныне "почтенный гражданин и благотворитель" споткнулся посреди фразы, замялся, закашлялся, начал снова, но потерял нить мысли. В итоге скомкав окончание речи, Малфой отступил назад, испепелив на прощанье Гарри полным ярости взглядом.

Все-таки хорошо, что Волдеморт не обучал своих аколитов беспалочковой магии, — усмехнувшись, подумал юноша. — Иначе здесь уже лежал бы мой молодой красивый труп...

В перерывах между танцами были розыгрыши лотереи. Гарри купил пару билетиков, выиграл забавную островерхую шляпу, розовую с зелеными звездами, и серебряный значок размером с сикль. На значке была отчеканена улыбающаяся пухлощекая мордашка в колпачке с помпоном и лозунг: "Дети — будущее магического мира!" Привинчивая значок к лацкану, Гарри не заметил, как к нему подошел Невилл, уже слегка нетвердой походкой, разрумянившийся от танцев и вина.

— А, "Играйте и выигрывайте — будущее вас отблагодарит"? — откомментировал Невилл выигрыш прежнего однокашника. — То ли еще будет на аукционе!

— А что будет на аукционе? — вежливо поинтересовался Гарри.

— Ну, скажем, я предложил саженцы нескольких новых сортов орхидей и вьющиеся розы.

— Вьющиеся? Это как? — Гарри стало по-настоящему любопытно.

— Ну... как-то вот так, — Невилл изобразил руками восходящую спираль. — Только представь себе: старинный дом! Каменные стены, и все сплошь покрыты розами! Не плющом каким-то там, а розами! Вот красота будет, а?

— Да, наверное, — Гарри представил себе дом Тонксов "Эльм-Лодж", увитый цветущими розами от земли до крыши, и улыбнулся. — И никакой воришка не заберется!

— Почему?

— Это же розы! Они колючие — разве нет?

— Да ну, что ты! Мои вьющиеся розы — нет, нисколько! Хотя... — Невилл на миг задумался, затем просиял и хлопнул Гарри по плечу. — Слушай, отличная идея, спасибо! Над этим стоит поработать...

— А что еще выставлено на аукцион? — спросил Гарри для поддержания беседы — Невилл явно вскочил на любимого конька и готов был рассуждать о своих обожаемых растениях хоть до самого утра.

— О, много чего! Какие-то драгоценности, картины... Но всех переплюнул Илопс. Он не почтовых сов выставил, нет! — нюхлеров, натасканных на любые сокровища, сторожевых грифонов, парочку вейл, даже жеребенка-гиппогрифа...

— Постой! — Гарри схватил приятеля за рукав. — Как ты сказал — парочку вейл?

— Ну да, — беспечно подтвердил Невилл. — Залетные, видимо, из Франции или из Ирландии. Хотел бы я знать, кто их купит... Здесь же все — почтенные отцы семейств, вроде меня, — Невилл самодовольно усмехнулся, — зачем им домашние вейлы?

— И ты так спокойно об этом говоришь?! — Гарри дернул слабо сопротивляющегося Невилла за руку, развернул лицом к себе. — Что значит — "залетные"? Что значит — "домашние"? Они же люди!

Лонгботтом нетрезво хихикнул:

— Ну ты хватил — "вейлы — люди!" Они просто удачно мим... мимки... мимикирируют... тьфу, в общем, притворяются удачно, вот. А мы, как дураки, попадаемся на их уловки! Ну скажи мне честно, дружище — где ты видел нормального человека, в смысле, нормальную девочку, чуть что — превращающуюся в гарпию и плюющуюся огнем?

— Поверь — видел. Даже едва на такой не женился.

— Постой, ты о ком это — о Джинни Уизли, что ли? Да ну тебя, я же в буквальном смысле!

— И я в буквальном.

— Гарри, если ты шутишь, то не смешно. Вейлы — не люди. Они жи-вот-ны-е! Смышленые, красивые, опасные, — но!.. И вообще, отпусти мою руку.

— Так, — произнес Гарри ледяным тоном. — Значит, по-твоему, вейлы — животные?

— Ну да!

— И кентавры, и русалки, и оборотни?

— Ну да! Это же очевидно! К тому же, закон ясно говорит...

— А что ты скажешь насчет оборотня, который целый год был нашим профессором ЗОТИ? Который был лучшим профессором на нашей с тобой памяти? Того, который впервые научил нас хоть чему-то из защитной магии?! — под конец Гарри готов был сорваться на крик.

— Ну, значит, Дамблдор его хорошо выдрессировал... Погоди, так вот чего ты на меня взъелся! Прости, Гарри, я не подумал, — пробормотал Невилл голосом, полным искреннего раскаяния и сочувственно похлопал Гарри по плечу. — Я совсем забыл, что твой крестник... кхм! Это ведь, наверное, очень больно: знать, что и твой крестник, и его родители — не люди, а опасные магические твари! Я уж не говорю о том, каково леди Андромеде...

— Вот и не говори! — Гарри зло дернул плечом, и Невилл поспешил убрать руку. — Вообще, давай сменим тему, пока не поссорились. Что ты там говорил о ползучих розах?..

...Время давно перевалило за полночь. Бал подходил к концу. Гостей осталось не больше половины; музыканты собрали свои инструменты и тоже удалились. На подиуме тем временем шли приготовления к главному событию вечера — благотворительному аукциону. Двое эльфов-домовиков вынесли и установили кафедру ведущего, третий возник следом и почтительно положил на кафедру полированный деревянный молоток. Еще с полдюжины домовиков суетились у дальней стены, под присмотром двух министерских служащих в синих мантиях прокторов собирая из решетчатых секций большую железную клетку. Из решетки внутрь клетки торчали острые длинные шипы, и по спине Гарри пробежал неприятный холодок. Похожие клетки он видел только в зале суда Визенгамота во время процесса Пожирателей Смерти — только эта была гораздо больше, квадратная, а не круглая, рассчитанная явно не на человека.

Один из прокторов откинул капюшон мантии и утер рукавом вспотевший лоб. Открывшаяся физиономия — багрово-красная, с бульдожьими брылями, клочковатыми бакенбардами и массивным щетинистым подбородком показалась Гарри очень знакомой. Неясные подозрения, тревожившие юношу с самого утра, превратились в полную уверенность.

И в этой уверенности не было ничего хорошего.

Прищурясь, словно в прицел, Гарри окинул взглядом зал. Столы уже сдвинули к стенам, стулья в несколько рядов расставили перед подиумом. Аукционеры уже начали занимать свои места.

Приглядевшись к ним, Гарри окончательно уверился, что дело тут нечисто. Оставив первые два ряда свободными, на остальных местах размещались неприметные люди в новых, но скромных мантиях, похожие скорее на министерских клерков невысокого ранга или на менеджеров среднего звена в частных фирмах. Гарри готов был поклясться, что во время бала ни одного из них не видел. С громкими именами и титулами в списках, которые Гарри разбирал с утра, внешность этих людей решительно не вязалась.

Будь Гарри при исполнении служебных обязанностей, он бы давно обратил внимание корпорала Льевеллина на это обстоятельство — но теперь он решил воздержаться от опрометчивых действий и ждать развития событий.

"Будем мудры, как змеи, и кротки, как голуби" — так, кажется, вы говорили, тетя Энди? Посмотрим, не ошиблась ли в свое время Шляпа, предлагая мне пойти на Слизерин...

Наконец, заполнились два первых ряда. Последним, потеснив соседей, опустился на стул Чоу Лунтан — и аукцион начался.

Волшебный аукцион почти ничем не отличался от магловского — разве что выставленными на продажу лотами, да тем еще, что аукционеры заявляли о повышении ставок, не поднимая руки или картонные плакатики с номерами, как это показывают в телесериалах или в кино, а пуская искры из палочек. Из искр складывались в воздухе цифры: номер аукционера в списке и сумма ставки.

Поначалу торги шли вяло. Драгоценности, картины и антиквариат в первых двух рядах почти не вызывали интереса, а остальные аукционеры повышали ставки неохотно, понемногу, и, как показалось Гарри, словно по обязанности. Ощущение, что все происходящее — дурной спектакль, не оставляло его; и когда вдова Забини, ехидно усмехаясь, принялась перебивать ставки за какую-то сапфировую парюру довольно ординарного вида, поднимая цену на галлеон-другой, на нее смотрели сперва недоуменно, а потом с откровенной досадой и нетерпением.

Когда наконец распорядитель объявил: "Следующая партия лотов предоставлена Отделом контроля и учета популяций магических существ и Совариумом Илопса!", по залу словно пробежал электрический ток. Гарри, поддавшись общему порыву, напряг и расслабил мышцы, как перед схваткой, и осторожно потянул палочку из чехла в рукаве.

Сонная одурь, повисшая было в зале, исчезла без следа. Распорядитель старался вовсю, расхваливая достоинства каждого очередного лота, словно зазывала на каирском базаре; стучал молоток, аукционеры азартно выкрикивали суммы ставок, забыв про палочки, а служители Совариума Илопса в сопровождении прокторов в синих мантиях выносили и выводили на подиум самых разнообразных магических созданий.

Выводок дрессированных нюхлеров купила Мафальда Хопкирк, неизменный начальник Отдела контроля незаконного использования магии (шуточка о том, что слово "контроль" в названии отдела явно лишнее, успела обрасти бородой подлиннее, чем у покойного Альбуса Дамблдора). Здоровенное кубло молодых злобных бумслангов и руноспоров поделили между собой двое молодых еще магов, оба мрачные, бледные в прозелень, с неопрятными красными руками в шелушащихся пятнах экземы. В голове будущего Аврора словно прозвенел тревожный звоночек: шкура бумсланга была одним из основных компонентов Оборотного зелья, для изготовления которого требовалась специальная лицензия — и Гарри постарался тщательно запомнить внешность обоих змеелюбцев, тем более что они оба, судя по некоторым признакам, были знакомы с искусством Зельеварения явно не понаслышке.

Пара сторожевых грифонов в надраенных до золотого блеска бронзовых ошейниках ушла к мадам Хаммер. Гарри взял на заметку и этот факт: грифоны были редкой корсиканской породы, стоили целое состояние, а шеф Аврората переплатила за них минимум вчетверо.

Двое служителей вывели на подиум молодого гиппогрифа, темно-бурого, с черным длинным хвостом и белоснежной головой. Великолепное гордое существо выглядело угнетенным, и следовало за людьми как-то чересчур покорно. Гиппогрифа безо всякого почтения, едва ли не пинками, втолкнули в клетку, и он замер, абсолютно безучастный ко всему происходящему. Крылья его понуро обвисли, грозный клюв цвета слоновой кости едва не касался пола, взгляд круглых желтых глаз был невыразителен и пуст.

Что-то странное с тобой происходит, клювастый, — встревожено подумал Гарри. — К Империусу гиппогрифы почти невосприимчивы, зелья могут принять только из рук тех, кому абсолютно доверяют — а доверие гиппогрифа очень дорогого стоит! Что же с тобой сотворили, красавец?

Между тем распорядитель вдохновенно вещал:

— ...Всем вам известно, леди и джентльмены, насколько строптивы и своенравны гиппогрифы. Подчинить их силой невозможно, а на завоевание их доверия порой приходится тратить годы и годы! Однако, — распорядитель сделал многозначительную паузу, — исследователи Отдела Тайн после долгих поисков в архивах создали специальное оборудование, — при этих словах Гарри дернулся, словно от укола, вспомнив рассказ Билла Уизли, — способное укротить даже этих неукротимых созданий! Маленькая демонстрация — мистер Шентер, прошу!

Проктор извлек из-под мантии короткий гибкий стек, подошел к клетке и, просунув стек сквозь прутья, хлестнул гиппогрифа по передним ногам.

— На колени, кляча крылатая!..

У Гарри — да и не у него одного — глаза на лоб полезли. Гиппогриф, беспрекословно подчиняясь любым командам, проделывал несложные трюки, насколько позволяла тесная клетка: словно цирковой пони, припадал на колени, ложился, вставал, приседал на круп, глупо помахивая в воздухе когтистыми передними лапами... На грязную ругань проктора, тычки и удары хлыстом он, казалось, вообще не реагировал. Под конец мучитель заставил гиппогрифа задрать голову, приподнял перья на шее концом стека и продемонстрировал зрителям массивный литой ошейник желтого металла с вырезанными на нем рунами.

— Торквес Послушания обеспечит полную лояльность и покорность вашего... эээ... приобретения вам лично и членам вашей семьи. Действие Торквеса безотказно, многократно проверено на магических существах вплоть до четвертого класса! Итак — лот номер восемьдесят два! Камбрийский гиппогриф, жеребец-двухлетка, абсолютно преданный и послушный своему будущему владельцу! Начальная цена — восемьсот галлеонов! Ваши предложения, леди и джентльмены — кто больше?

Гиппогрифа тут же купил Чоу Лунтан, мгновенно подняв цену до небес. Лоснящееся круглое лицо китайского коммерсанта при этом сияло почти гастрономическим удовольствием.

После традиционного восторженного возгласа "Продано!" распорядитель поднял руки — правую по-прежнему с молотком — восстанавливая тишину в зале.

— А теперь, леди и джентльмены, вашему вниманию предлагаются главные лоты сегодняшнего вечера! Товар драгоценный, редкостный, не побоюсь этого слова — уникальный! Номер восемьдесят три — французская вейла! Семнадцати лет, прошла полный курс обучения в Академии Шармбатон, — распорядитель конфиденциально понизил голос, — тем не менее — девственница! Отзывается на имя Габриэль...

Лязгнув железной дверью, проктор втолкнул в клетку стройную белокурую девушку, закутанную до самой шеи в какую-то безобразную хламиду из грубой пыльно-серой ткани. Девушка сделала два неуверенных шага, споткнулась, с трудом удержала равновесие, схватившись за шип, торчащий из решетки. Затем встала и замерла неподвижно. Проктор одним рывком сдернул с нее ткань и вышел, захлопнув за собой дверь. Девушка, оставшись полностью обнаженной, даже не попыталась прикрыться. Она так и застыла посреди клетки, не издав ни звука, не шевелясь и даже, кажется, почти не дыша. Ярко-синие глаза, еще недавно лучистые и живые, потускнели и бессмысленно смотрели в никуда.

Шею девушки обхватывал золотой ошейник, вроде того, что был на гиппогрифе, только тоньше и изящнее.

Зал на несколько секунд притих, а затем словно взорвался. Распорядитель застучал молотком, призывая к тишине. В поднявшемся шуме никто не услышал, как Гарри выругался в голос. Мысли его неслись бешеным галопом. Габриэль?! Какого дьявола она сюда попала?! Не может такого быть! Она два дня как во Франции, у родителей! Я же сам видел — портключ... вспышка... все сработало как надо! Мы же вместе с ней, оба, заряжали тот проклятый портключ!

— ...и все эти прелести и таланты могут принадлежать вам! Стартовая цена — шесть тысяч галлеонов! Кто больше?

— Семь тысяч!!!

Гарри не подозревал, что способен без микрофона, Соноруса и прочих ухищрений перекричать добрую сотню человек, тоже не обделенных голосами. Однако у него получилось.

Распорядитель аукциона смерил Гарри оценивающим взглядом, затем небрежно бросил:

— Вы не участвуете в аукционе, молодой человек, так не мешайте другим.

— Теперь участвую! Вы принимаете мою ставку?

— Поттер!!! Что вы себе позволяете?! — тут же вмешалась — не могла не вмешаться — шеф Аврората Конни Хаммер. — Охрана! Выведите этого человека!

— Основание? — поинтересовался неспешно подошедший корпорал Льевеллин официальным тоном.

— Нарушение общественного порядка! — язвительно ответила Хаммер, сверля поочередно взглядом то Гарри, то старого Аврора. — И не заставляйте меня ждать!

— Минуточку! — Гарри шагнул к кафедре и обернулся к залу. — Насколько я помню правила, зарегистрироваться и принять участие в благотворительном аукционе в рамках соответствующего собрания имеет право любой лично присутствующий гость, являющийся полноправным совершеннолетним магом и обладающий достаточными средствами для оплаты выбранных лотов. Не так ли?

Распорядитель машинально кивнул, соглашаясь.

— В моем личном присутствии, надеюсь, никто не сомневается? — продолжал Гарри с чуть заметной иронической усмешкой. — Статус гостя я обрел благодаря любезности мадам Хаммер. Вмешиваться в ход торгов, будучи простым охранником при исполнении, было бы с моей стороны... невежливо. Через месяц с хвостиком мне исполняется двадцать один год, и гражданских прав меня как будто еще никто не лишал. А что касается кредитоспособности — я думаю, в отношении члена Визенгамота, держателя двух голосов на "золотых скамьях", даже сомнение по этому поводу неуместно. Я ничего не упустил? — уточнил Гарри, обращаясь к распорядителю.

— Для участия в аукционе вам надо было зарегистрироваться раньше, установленным порядком... эээ... сэр, — распорядитель теперь явно был не уверен, как обращаться к юноше. — Простите, но сейчас уже поздно!

— Советую вам повнимательнее проверить список, — произнес Гарри сухо. Распорядитель нагнулся к бумагам, лежащим перед ним на кафедре... побледнел, часто заморгал и гулко сглотнул, судорожно дернув сизым от бритья кадыком.

— Г-гарри Джей П-поттер, г-герцог... П-певерелл-Блэк... номер первый! — произнес он наконец, запинаясь на каждом слове.

— Это подлог! — завопил неприметный типчик в дальнем конце третьего ряда. — Мошенничество!

Присмотревшись, Гарри узнал крикуна. Бок о бок с ним он просидел сегодня несколько часов в комнате консьержа, разбирая и сортируя списки. Только тогда у него на лацкане красовалась табличка с эмблемой "Трех Эс".

— Кто бы говорил! — парировал юноша невозмутимо. — Я что-то не припоминаю вашего имени в списках гостей, господин Шестьдесят Девять!

Над головой типчика таяли его номер и сумма ставки. Цифры ставки уже расплылись, но шестерка и девятка были еще хорошо видны. По залу порхнул ехидный смешок; типчик пошел красными пятнами и замолчал.

— Надеюсь, это маленькое недоразумение улажено? — обратился Гарри преувеличенно вежливым тоном к Льевеллину, но смотрел при этом только на Конни Хаммер. Та стиснула зубы — даже скулы побелели — и неохотно кивнула. Корпорал отступил к стене и встал, заложив руки за спину. Юноша повернулся к распорядителю. — Так, моя ставка принята?

— Да, сэр... никаких возражений... эээ... сэр, — мелко закивал тот и привычно возвысил голос. — Лот номер восемьдесят три — французская вейла-девственница, страстная, преданная и покорная! Участник номер один — семь тысяч галеонов! Кто больше? Семь тысяч галлеонов — раз!..

Следующие пять минут прошли бурно. Ставки повышались чуть ли не каждые несколько секунд, распорядитель не успевал их объявлять. Вскоре торговаться продолжали только двое: Гарри Поттер и типчик из "ТриЭса" под номером 69. Деньги у типчика (либо у того, от чьего имени он выступает... — подумалось вдруг Гарри) явно водились, но Гарри не уступал, на повышение ставки в пятьсот галлеонов отвечал тысячей, и в итоге Шестьдесят Девять опустил палочку и с размаху бухнулся на стул, с которого только что вскочил в азарте, бросая на соперника злобные взгляды.

Распорядитель поднял молоток:

— Итак, лот номер восемьдесят три, французская вейла семнадцати лет, восемнадцать тысяч — раз!.. Восемнадцать тысяч — два!.. Восемнадцать тысяч галлеонов... три! Продано участнику под номером один! Департамент Охраны Детства благодарит вас за вашу щедрость!

Габриэль увели куда-то в боковую дверь за подиумом, даже не озаботившись прикрыть ее наготу. А ее место в клетке тут же заняла...

— ...И последний лот сегодняшнего благотворительного аукциона в пользу сирот — магов первого поколения! Лот номер восемьдесят четыре! Уникальное в своем роде существо! Полный метаморф, один из трех полных метаморфов Британии и один из одиннадцати — всей магической Европы! Самка, двадцати семи лет, в полном расцвете сил! Отзывается на имя Нимфадора...

Убью гада!.. "Самка"!.. "Отзывается на имя Нимфадора", надо же! Попался бы ты ей хоть неделю назад, гнида, она бы так отозвалась — тебя бы собирали ложкой и хоронили в спичечном коробке!

Распорядитель не упустил возможности устроить еще одно представление — и Тонкс, обнаженная и безучастная, покорно изменяла по команде цвет и длину волос, тон кожи, размер груди. Бледное лицо женщины напоминало неподвижностью восковую маску. Гарри, стиснув зубы в гневе, отвернулся от подиума — но то, что происходило в зале, разъярило его еще больше. Мужчины переталкивались локтями, шепотом обменивались репликами, скабрезно посмеивались, и взгляды у них заплывали похотливым сальцем.

Гарри перебил все ставки сразу, подняв цену от начальных восьми тысяч галлеонов до двадцати. Типчик из "ТриЭса" дернулся было, но тут же безвольно осел на стуле, точно из него выдернули все кости разом, и в глазах его была уже не злость, а паника.

Тонкс увели. К Гарри подошел незнакомый министерский служащий в лиловой мантии и с подобострастием в голосе попросил проследовать за ним — оформить покупку.

После нескольких минут блуждания темными коридорами и переходами чиновник почтительно проводил юношу в кабинет, выдержанный в тяжеловесном викторианском стиле — впрочем, как и все конторские помещения магической Британии, государственные или частные. За монументальным столом обнаружился хмурый и сердитый пожилой гоблин, лысый, как колено, зато с длинными пучками седых волос, торчащими из ушей. Гоблину было чрезвычайно неудобно — человеческая мебель не подходит для коротконогих обитателей пещер и подземных тоннелей, самый высокий из которых ростом едва ли пять футов. Возле двери стоял, словно часовой или тюремный надзиратель, знакомый проктор со стеком в руке. То и дело он начинал похлопывать стеком по мясистой ладони; губы его кривились в злорадной ухмылке, и это Гарри чрезвычайно не понравилось.

— Хорошо — где они? — спросил Гарри резко, обращаясь ко всем присутствующим разом. Гоблин поморщился, проктор ухмыльнулся еще шире.

— Кто — "они", сэр? — переспросил чиновник.

— Вы прекрасно знаете, кто. Нимфадора Тонкс и Габриэль Делакур. Женщины, которых я выкупил.

— Вы хотели сказать — вейла и самка метаморфа, сэр? — только искреннее недоумение в голосе министерского клерка спасло его от немедленного нокаута с тяжкими телесными повреждениями.

— Я сказал то, что хотел сказать... самец волшебника! — рявкнул Гарри, выходя из себя. — Приведите их сюда, дайте мне бумаги, которые я должен подписать, и покончим с этим. Я не в настроении для диспута о природе магических существ!

— Минуточку... эээ... ваша светлость, — вмешался проктор. — Тут вот какое дело... Вы не можете забрать ваших... эээ... существ прямо сейчас!

— Почему? — спросил Гарри обманчиво мягко.

— Видите ли, сэр... У вас нет лицензии на содержание дома магических существ четвертого класса! — проктор старательно пытался выдержать почтительно-виноватый тон. Получалось плохо. — Чтобы получить ее, нужно закончить специальные шестимесячные курсы при Отделе учета и контроля популяций магических существ. Стоить это будет вам сущую безделицу — всего каких-то пару тысяч галлеонов. А до тех пор ваши... эээ... приобретения поживут в нашем питомнике, в самых лучших условиях, которые мы можем создать...

— Вот как? Значит, говорите, шестимесячные курсы?

— Вот именно, курсы. Шестимесячные...

— Говорите, питомник?

— Ну да! Чистые просторные клетки, свежая подстилка, кормежка трижды в день... Вы сможете даже навещать их в любое время, когда захотите — в порядке практики!

— Угу, угу, — Гарри покивал преувеличенно серьезно. — Вы представить себе не можете, как я рад это слышать... А скажите, любезный... эээ... проктор Шентер, отчего мне так знакомо ваше лицо?

— Понятия не имею, сэр, — усмешка на брыластой багровой физиономии несколько увяла. — Вы, видимо, ошиблись.

— Видимо, ошибся, — согласился Гарри. — И в доме Тонкс сегодня утром вас тоже не было?

— Конечно, нет! — с готовностью подтвердил проктор. — Я даже не знаю, кто она такая, эта Андромеда Тонкс!

— Разумеется, не знаете — откуда бы вам ее знать?.. Вы хотя бы извинились перед ней, Шентер?

— Да, естественно! — просиял тот. — Я даже сам, лично, починил стол и табуреты на кухне, и посуду...

— Очень любезно с вашей стороны, проктор Шентер! Тем более любезно, что сегодня утром вас там не было, я ведь правильно понял? — Гарри положил руку проктору на плечо и чуть заметно сжал пальцы.

Проктор побледнел. На обвислых щеках его отчетливо проступили склеротические жилки. А Гарри, глядя проктору прямо в глаза, продолжал вполголоса, раздельно и веско:

— Я советую вам поторопиться с оформлением моей лицензии, проктор Шентер. Иначе мне придется поторопить вашего шефа. Он, насколько мне известно, предпочитает перекладывать свои проблемы на плечи подчиненных... а проблем у него сегодня утром, — благодаря, кстати, вам! — прибавилось изрядно. Вы меня поняли, проктор Шентер?

Проктор кивнул. По его виску скатилась крупная капля пота.

— Вы меня хорошо поняли?

— Н-но, сэр... Я не уполномочен... Это решает только сам... — забормотал проктор, пытаясь незаметно вырваться из хватки Гарри. Тот в ответ сжал пальцы еще сильнее, и Шентер придушенно всхлипнул.

— Вы уполномочены, иначе вас не было бы здесь. А "сам"... Поверьте мне — он решит положительно. А если и нет — это будет наименьшей из ваших неприятностей. Не так ли, проктор Шентер?

Проктор снова кивнул. Гарри холодно улыбнулся и убрал руку. Шентер тут же принялся со страдальческой гримасой растирать плечо. Гарри подтолкнул его к столу.

— Бланк!

Дрожащими руками проктор извлек из-за пазухи кожаный тубус, из него — свернутый в трубку лист пергамента. Гарри выхватил его у проктора, развернул, пробежал глазами по строчкам.

— Замечательно... Теперь садитесь и пишите. Там, где "основание для выдачи" — "трехгодичный курс практической Бестиологии на базе Академии Аврората". Где "срок" — "пожизненно"... в чем дело? Есть сомнения в качестве подготовки, которое обеспечивает Академия? — проктор отчаянно замотал головой. — А у вас? — Гарри обернулся к чиновнику. Тот тоже покачал головой и поднял руки в примирительном жесте:

— Да, то есть, нет, сэр! Конечно, нет! Никаких сомнений!

— Великолепно! Теперь подписывайте... и здесь тоже... благодарю. И то, что требуется от меня, — с этими словами Гарри коснулся документа палочкой в нужных местах, где немедленно появилось его факсимиле, затем описал над пергаментом некую извилистую фигуру и осторожно отслоил от свитка полупрозрачный желтоватый листок копии.

— Прошу вас заверить копию, господа — во избежание... недоразумений.

Свернув в трубочку копию лицензии с подписью министерского клерка и отпечатком перстня гоблина, проктор со второй попытки спрятал ее в тубус и снова поднял глаза на Гарри.

— Все, что касается финансовой стороны, в том числе и оплату лицензии, решит почтенный, — Гарри скользнул взглядом по именной табличке на сюртуке гоблина, — почтенный Скуллкраш. А если у вас больше нет вопросов, я хочу видеть мои, как вы выразились, приобретения. Здесь и сейчас. И храни вас Мерлин, если я обнаружу, что с их голов упал хотя бы волос!

С обреченным выражением на лице проктор вышел. Едва он скрылся за дверью, раздался каркающий голос гоблина:

— Иди сюда, Жезлоносец, купивший своих сестер, как вещи! Садись, запишем твою покупку по вашим законам!

Гарри осторожно присел на краешек стула. Маленькие глазки гоблина сверкали острой неприязнью; вынимая пачки пергаментов из громоздкого бювара, он бормотал на своем наречии себе под нос: "Жезлоносцы опять продают своих друг другу, как встарь... ничего не изменилось... глупые верзилы, пытаются обмануть себя, называют продаваемых тварями... и этот такой же — покупает, а он еще из лучших..."

Гарри глубоко вздохнул и постарался собрать в кулак все свои невеликие познания в Гобблдьюке:

— Почтенный Мастер Рудных Жил, Сокрушитель Черепов, — начал он, старательно воспроизводя все горловые и щелкающие звуки, и молясь про себя, чтобы его собеседник не принял "г"лакх" за "глахх", что означало бы непростительное оскорбление и поединок до смерти не сходя с места, — я возмущен и разгневан не меньше, чем вы. Я выкупил этих женщин только для того, чтобы вернуть им свободу и все человеческие права. Для меня они по прежнему достойные и прекрасные люди, что бы ни говорил по этому поводу новый глупый закон. Слова мои истинны, в чем я клянусь на крови и железе!

Гоблин поднял голову и посмотрел на молодого мага с каким-то новым интересом.

— Ты знаешь слова Истинной Речи... Тогда ты должен знать, Жезлоносец, что бывает с теми, кто дает ложную клятву на крови и железе!

— Знаю, почтенный Мастер Скуллкраш. Потому и поклялся. Звание Друга Гоблинов дается человеку не просто так, и я дорожу этим званием.

— Раз так, удачи тебе в исполнении твоих намерений, Убийца Змееликого, Драконий Всадник. Да течет золото в твои руки...

— ...Как кровь из разрубленной шеи врага, — подхватил Гарри традиционное приветствие гоблинов. Скуллкраш добавил еще что-то, отчего юноша оглянулся на министерского клерка, затем на дверь и густо покраснел. Клерк забеспокоился:

— Говорите по-английски!

— Зачем? — невозмутимо возразил Гарри. — Почтенный Скуллкраш таким способом оберегает конфиденциальность моих счетов, способ не хуже любого другого. Кроме того, нас обоих возмутила некомпетентность проктора Шентера — но я думаю, вам вряд ли будет интересно, сколько раз и какими способами он, по мнению Скуллкраша, должен в наказание совокупиться с горным троллем...

Теперь покраснел клерк. Гоблин же улыбался во весь свой зубастый рот.

Десять минут спустя Гарри устало откинулся на стуле, стараясь не морщиться от саднящей боли в руке. Покупка на аукционе столь редкого и дорогого товара сопровождалась, как выяснилось, огромным количеством бумаг, и почти половину из них Гарри вынужден был подписывать Кровавым Пером. Вспомнив утренний разговор с леди Андромедой, Гарри вписал Тонкс и Габриэль в кадастр майората Певереллов, попутно обнаружив, что оба его наследственных состояния — блэковское и певерелловское — хотя и принадлежат ему, но не объединены и существуют как бы раздельно.

Проктор задерживался, и Гарри начал беспокоиться. Но прежде, чем он встревожился по-настоящему, в коридоре послышался шум, и проктор Шентер грубо втолкнул в кабинет обеих женщин.

Они больше не были безучастны и равнодушны ко всему, что происходит с ними и вокруг них. Обеих била крупная дрожь, в глазах плескался темный ужас. Женщины отчаянно прижимались друг к другу, и старшая пыталась закрыть собой младшую, тоненькую, хрупкую и беззащитную. На обеих не было ни клочка одежды, только золотые обручи блестели на шеях.

Спину Тонкс пересекало несколько тонких красных полос. Гарри сразу понял, что это — и проктор под его пылающим яростью взглядом съежился и отступил в коридор, пряча за спину стек.

Первым порывом Гарри было вскочить, броситься навстречу, обнять и успокоить. Но он сдержался — женщины были слишком напуганы, чтобы принять его объятия как должное. Вместо этого юноша снял свою алую Аврорскую мантию и осторожно накинул на плечи Тонкс. Затем Трансфигурировал выигранную в лотерею шляпу в плащ и закутал в него Габриэль. Женщины прекратили дрожать и в первый раз с надеждой взглянули на молодого мага.

— Гарри... это ты нас купил? — спросила Тонкс чуть слышно.

— Ты теперь наш хозяин, да? — робко поинтересовалась Габриэль.

От нахлынувших эмоций у Гарри на миг перехватило дыхание. Крепко зажмурившись и сморгнув непрошенную слезу, он ответил:

— Леди... все кончилось. Сейчас мы отправимся домой, и все будет хорошо... только не называйте меня хозяином.

— А кто наш хозяин? — взгляд Габриэль забегал по комнате, то и дело задерживаясь на Гарри, на гоблине, на клерке из Министерства и на приоткрытой двери.

Гоблин деликатно кашлянул.

— Вам, похоже, не объяснили, мистер Поттер... На ваших женщинах — Торквесы Послушания. Из-за Торквесов они готовы повиноваться всем и каждому, кто захочет им приказывать. Это потому, что кольцо рун не замкнуто. Я могу его замкнуть, с вашей помошью — и тогда они будут повиноваться только вам. А с остальными будут вести себя как обычно.

— Мастер Скуллкраш, а можно ли сделать так, чтобы они и со мной вели себя, как обычно?

— Если вы им прикажете, — отрезал гоблин. — Торквес Послушания — знак принадлежности хозяину. Обойти его магию невозможно. Даже мы, гоблины, не знаем, как, — и добавил на Гобблдьюке, так, чтобы его понял только Гарри. — Но мы будем искать способ. И однажды мы его найдем. Та грязная волшба оскорбляет Солнечный Металл!

— Золотые слова, почтенный Скуллкраш. Что нужно делать?

— Все очень просто. Я завершу круг руной Феу, вы закрепите ее своей волшебной подписью. Этого будет достаточно. Инструмент у меня всегда под рукой, — ухмыльнулся Скуллкраш и извлек из недр бювара жуткое приспособление, похожее не то на компостер вокзального контролера, не то на щипцы — орудие пыток из арсенала дантиста-маньяка.

— Понятно. Леди, прошу вас...

Тонкс и Габриэль подошли к столу и, распахнув воротники мантий, послушно подставили шеи. Гоблин забрался на стол, захватил щипцами ошейник экс-Аврорши...

Внезапно, словно очнувшись, чиновник в лиловой мантии подскочил к ним, протестующе вытянув руку:

— Остановитесь! Это оборудование является собственностью Министерства, и я не могу позволить вам повредить...

— Не обращайте внимания, почтенный Скуллкраш. В документах сказано, что я покупаю Торквесы, а не беру в аренду, не так ли?

— Слово в слово! — подтвердил гоблин. — А теперь попрошу не мешать мне, маг! Работа тонкая...

Сжав ручки щипцов левой рукой, пальцами правой Скуллкраш принялся вертеть маленькие барашки и двигать шпеньки на захвате инструмента, мыча под нос какой-то варварский боевой марш. Наконец он разомкнул щипцы, бережно вытряхнул драгоценную стружку в специальную коробочку. На золотом обруче появился знак, похожий на сильно прореженную расческу, у которой осталось всего два торчащих вверх косых зубца. Гарри поспешно коснулся его палочкой. Руна на миг вспыхнула ярким блеском, затем потускнела и словно слегка оплыла, вписавшись в вереницу соседних рун.

Ту же операцию, но уже гораздо быстрее и увереннее, гоблин проделал с ошейником Габриэль. Запечатав палочкой руну, Гарри помог мастеру спуститься со стола.

— Благодарю, почтенный Скуллкраш.

— Это наименьшее, что я мог сделать, Друг Гоблинов, — с достоинством ответил тот и добавил на родном наречии. — Мы сделаем больше. Наше знание станет твоим знанием, Убийца Змееликого.

Гарри еще раз поблагодарил гоблина и обратился к Тонкс и Габриэль:

— Леди, возьмите меня за руки. Мы идем домой.

Обе женщины шагнули к нему — но, вместо того, чтобы просто взяться за руки, обняли юношу с двух сторон. Ему не оставалось ничего, кроме как обнять их в ответ. Женщины дрожали всем телом — но это была уже не дрожь страха. Гарри сосредоточился на Аппарации; в последний миг перед привычным рывком он вдруг почувствовал, что обе красавицы уткнулись лицами в его плечи.

Так, в тесном тройном объятии, они и приземлились посреди каминного зала на Гриммо-Плейс 12. Не дожидаясь вызова, перед ними тут же появился верный дворецкий Добби.

— С благополучным возвращением, Гарри Поттер, сэр! И Хозяйка Тонкси с вами... Хозяйка? — повторил вдруг эльф озадаченно, точно пробуя слово на вкус и не доверяя ему.

— Вот именно, Добби. Хозяйка Тонкс. Будь добр, относись к ней как прежде. И — я должен представить тебе — к мадемуазель Габриэль Делакур тоже. Она — наша... эээ... гостья, — с некоторым затруднением определил Гарри ее статус для своего мажордома. — Тонкс и Габриэль попали в большую беду, и мы должны им помочь. Сейчас им надо отдохнуть... вам действительно надо отдохнуть, милые леди. Отоспаться, прийти в себя, — Гарри предельно деликатно высвободился из двойного объятия. Женщины смотрели на него выжидающе. — Добби покажет вам ваши комнаты. Если вам что-нибудь понадобится — умыться, переодеться, поесть — зовите Добби, он все для вас сделает. Чувствуйте себя как дома...

Обе женщины, запахнувшись в мантии, словно в халаты, послушно поднялись следом за домовым эльфом на второй этаж. Гарри устало опустился на кушетку перед камином и проводил их взглядом, рассеянно отметив, как мелькают над ступеньками две пары голых розовых пяток. Надо было соорудить для них какие-нибудь туфельки, — подумал юноша, и вдруг ощутил, насколько он вымотался за день, и физически, и эмоционально. Усталость давила, словно тонна пуховых подушек, веки не желали размыкаться.

Перед тем, как окончательно провалиться в сон, Гарри вдруг вспомнил о табельном кинжале, который так и остался в сейфе при входе в зал. Ничего... Эрни позаботится. Парень не дурак, к тому же хаффлпаффец. В такой-то мелочи он меня непременно прикроет. А даже если и нет — в понедельник мне в любом случае достанется по полной. Скандалом больше, скандалом меньше... Как говорится, продал корову — молока не жалко!

Это было последней вспышкой осознанной мысли. Через мгновение Гарри уже крепко спал. Он не почувствовал, как фрачная пара на нем снова превратилась в форменный черный комбинезон; не почувствовал, как Добби, устроив обеих новых обитательниц дома в их покоях, вернулся к хозяину и, сокрушенно покачав ушастой головой, осторожно поднял его и уложил вдоль кушетки, предварительно сняв ботинки; не слышал он и тихого разговора в одной из спален на втором этаже, который продолжался почти до утра.

Глава 7. Decipi visibilibus, vident latentem

— Гарри Джеймс Поттер! Как это понимать?!

Вопиллер? Голос тети Энди... Но она никогда еще не посылала мне вопиллеры! Плохо дело... — была первая мысль молодого мага, вырванного из липкой паутины тяжелого сна без сновидений. За ней явилась вторая, когда упомянутый молодой маг скатился с узкой кушетки на пол и больно ушиб локоть. — Надо будет попросить Добби — пусть подберет в каминный зал ковер побольше... и помягче... так, а какого драного Мерлина я сплю здесь, а не в спальне?

Третья мысль была самой простой и короткой. О, черт!

Разбудил Гарри вовсе не вопиллер. Возле кушетки стояла сама леди Андромеда Блэк-Тонкс in corpore, суровая и неумолимая, как Немезида. Облаченная, несмотря на выходной день, в парадную темно-лиловую мантию с гербом Визегамота, она держала в руках пачку каких-то бумаг официального вида. Пронизывающий взгляд темных глаз не сулил Гарри ничего хорошего.

— О!.. Тетя Энди? Что стряслось?

— Вот и мне хотелось бы узнать, Гарри — что стряслось? Я все могу понять: ты уже большой мальчик, лорд, глава Благородного Дома, и полностью в своем праве... но скажи на милость, каким образом ты ухитрился во время самого обычного дежурства ухлопать... промотать... струбить... одним словом, потратить СОРОК ВОСЕМЬ ТЫСЯЧ ГАЛЛЕОНОВ?! Я только час с небольшим как получила уведомление из "Гринготтса" — гоблины сообщают клиентам о движении траншей такого размера немедленно... Это же пол-Хогсмида можно скупить! Или небольшой замок со всей обстановкой и полдюжиной эльфов в придачу!

Часы в углу каминной залы прозвонили начальные такты "Боже, храни королеву" и начали мрачно и величественно отбивать время. Гарри принялся было считать, однако то ли на седьмом, то ли на восьмом ударе сбился со счета, поняв одно: он проспал почти до полудня и все равно так толком и не отдохнул. Мысли путались, голова гудела, словно с похмелья.

— Тетя Энди! Дайте минутку прийти в себя, и я все объясню!

— Прости, но не дам! Мне не нужна версия для печати. Так что это было — карты? Бильярд? Пари? Или просто приступ альтруизма?

Но не успел Гарри и рта раскрыть, как разговор был прерван самым неожиданным образом. С лестницы донесся легкий топоток, хихиканье, а затем самый слаженный дуэт в мире пропел сладкими голосами:

— Доброе утро, хозяин!

Гарри оглянулся — и глаза его полезли на лоб, а челюсть, как написали бы в плохом бульварном романе, "отправилась на встречу с полом". Леди Андромеда была ошеломлена не меньше.

Со второго этажа неторопливо и грациозно, словно позируя фотографу "Witch Weekly", спускались, держась за руки, Тонкс и Габриэль — свежие, румяные, улыбающиеся до ушей. Волосы у обеих — ярко-апельсиновые у экс-Аврорши и сияющие платиновым блеском у юной вейлы — еще не высохли после душа. На Тонкс была белая просторная футболка, длиной едва до середины бедра, с ухмыляющейся рожицей-смайликом и надписью поперек груди: "...И прекрати пялиться своими сиськами на мои глаза!" Эту футболку Тонкс подарила Гарри зимой, на Валентинов день. Габриэль облачилась в одну из рубашек Гарри, слишком широкую для ее стройной фигурки, к тому же она не застегнула три верхние пуговицы, и рубашка съехала набок, обнажив округлое нежное плечико.

Посередине лестницы красавицы остановились в картинной позе, приобняв друг друга за талии, и Гарри, по-прежнему сидевшему возле кушетки на полу, стало совершенно ясно: обе его... в общем, гостьи нижним бельем сегодня пренебрегли.

Юноша густо покраснел и уперся взглядом в пол под ногами. Леди Андромеда тем временем пришла в себя после первого потрясения.

— Нимфадора? И вы, юная леди... мисс Делакур, если я не ошибаюсь? Как вы здесь оказались? И почему в таком виде?

Улыбка на лице Тонкс сменилась безграничным удивлением:

— Мама?..

По-прежнему старательно не глядя в сторону лестницы, Гарри произнес:

— Милые дамы! Будьте так любезны, вернитесь в свои комнаты, наденьте еще что-нибудь... хотя бы купальные халаты, что ли... и присоединяйтесь к нам.

— Хорошо, хозяин!

Энтузиазма в голосах дуэта явно поубавилось. Покорно кивнув, девушки двинулись обратно, уже безо всякой позировки. На площадке второго этажа Тонкс оглянулась, как показалось Гарри, с недоумением и грустью в глазах, и тяжело вздохнула.

Юноша неловко поднялся — от сна в неудобной позе все тело затекло и болело — и присел на кушетку.

— Вы спрашивали, куда я потратил сорок восемь тысяч? В двух словах... вот. На них. На Тонкс и Габриэль.

— Все же я предпочла бы, чтобы слов было несколько больше, — леди Андромеда заняла кресло напротив кушетки и начала раскладывать бумаги на журнальном столике.

— Ну... хорошо. Вчера вечером, после того, как Малфой-старший закатил скандал из-за своей шпаги, Кувалда — в смысле, шеф Хаммер — заставила старшего смены отстранить меня от дежурства...

Андромеда Тонкс была великолепным слушателем — внимательным и терпеливым. Она ни разу не перебила Гарри, пока тот поначалу сбивался и путался, то и дело перескакивая с одного на другое и увязая в ненужных подробностях. Лишь изредка она задавала уточняющие или наводящие вопросы. Легкая улыбка, появившаяся на ее губах при упоминании о напыщенном китайском коммерсанте и рискованных шалостях "Черной Вдовы", быстро угасла, когда Гарри пересказал разговор с Невиллом. Подробности скандала с Малфоем-старшим и начальницей Аврората заставили леди Андромеду еще больше помрачнеть. А рассказ об аукционе и о том, что последовало за ним, заставил глаза женщины вспыхнуть холодной темной яростью.

— Ранкорн — мертвец. Только он об этом еще не знает, — произнесла она бесцветным голосом. — Сначала я думала просто вышвырнуть его из Министерства, но теперь... Он мертвец. И его лакей, Шентер, тоже. Никто не смеет поднимать руку на мою дочь.

— Они не сделали ничего плохого, мама. По-настоящему плохого. Хотели, но не сделали — Ранкорн им запретил. Сказал, чтобы не портили товар...

Гарри вздрогнул и обернулся. За рассказом он не заметил, как его подопечные снова спустились в каминный зал. Габриэль старательно завернулась в темно-зеленый махровый халат с вышитым серебром гербом Блэков. Халат был настолько длинен и широк, что полы его волочились по полу, а герб, которому полагалось быть на груди против сердца, съехал чуть ли не в правую подмышку. Тонкс облачилась в атласную пижамную курточку персикового цвета длиной почти до колен, скрывавшую, из-за тонкой ткани, не намного больше, чем тишотка или мужская сорочка.

Ноги обеих девушек были по-прежнему босы.

— Вот как? — Гарри коротко и шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Хорошо. Это ему зачтется. Перед смертью он будет мучиться на три минуты меньше... Садитесь, леди, — он указал на свободные кресла. — Садитесь и расскажите вашу часть истории.

Даже не взглянув на кресла, девушки присели на кушетку, Тонкс слева от Гарри, Габриэль справа. Тот замер, даже дыша через раз — сидеть вот так, когда к одному плечу прижалась его тайная любовь, а к другому доверчиво прильнула юная красавица-вейла, было для юноши опытом, мягко говоря, новым и непривычным.

— Истории? Какой истории?

— Что ты хочешь, чтобы мы рассказали, хозяин? — слаженность дуэта впервые дала сбой.

Гарри, несколько сбитый с толку, завертел головой то вправо, то влево, пытаясь не обделить вниманием ни одну из своих леди. Разговаривать, не имея возможности прямо взглянуть в лицо как минимум одной из собеседниц, было ужасно неловко.

— Расскажите нам, как вы попали в беду, — пришла на помощь Гарри леди Андромеда. — И начнем, пожалуй, с вас, мисс Делакур.

— Почему? — на этот раз дуэт превратился в трио, и леди Андромеда помимо воли улыбнулась.

— С Нимфадорой все более-менее ясно... — Тонкс-младшая вскинулась было, готовая к привычной отповеди, но тут же села обратно и оглянулась на Гарри с виноватым выражением лица. Тот осторожно положил руку ей на плечо и погладил, едва касаясь. — Но то, как здесь оказалась Габриэль — загадка. Мы все были уверены, что ты уже дома, с родителями. Поэтому постарайся как можно подробнее вспомнить, что произошло в Департаменте Магического Транспорта. Гарри, тебя это тоже касается.

— Хорошо, тетя Энди. Кстати, раз уж мы все, как говорится, в одной лодке, давайте оставим всякую там официальщину. Габриэль, ты не против?

— Конечно, нет, хозяин! — воскликнула красавица-блондинка с энтузиазмом. Гарри поморщился:

— Тогда, милые леди, — я вас умоляю! — никогда не называйте меня хозяином! А также милордом, владыкой, господином и повелителем... — Гарри ожидал смеха, но девушки только серьезно кивнули. — Этот дом — ваш дом, и вы вольны делать здесь все, что угодно... Ох, совсем из головы вон! Вы завтракали?

— Нет, хо... то есть Гарри!

— Но почему?

— Мы ждали, когда ты проснешься, — ответила Тонкс просто.

— А когда почувствовали, что ты уже не спишь, оделись так, чтобы доставить тебе приятное, и спустились сюда, — обстоятельно уточнила Габриэль.

— Почувствовали, значит?..

Гарри и леди Андромеда пару секунд переваривали новую информацию. Затем Гарри решительно заявил:

— Вот что. Я не хочу, чтобы это утро окончательно превратилось в выездную сессию суда Визенгамота, поэтому... Добби! — и, прежде чем явившийся на зов эльф-дворецкий успел должным образом поприветствовать всех присутствующих, распорядился. — Будь добр, приготовь нам чай. Подай прямо сюда. И печений каких-нибудь — ну, ты понимаешь. Да, и еще, — добавил Гарри, оглянувшись на юную вейлу, — сделай пару чашек кофе. Габриэль, насколько я знаю, не привыкла к чаю, а мне, — юноша конфиденциально понизил голос, — надо, наконец, проснуться!

— Сию минуту, Гарри Поттер, сэр! — и эльф исчез с деликатным хлопком.

"Сию минуту" у Добби означало именно сию минуту. Не успели женщины и глазом моргнуть, как эльф вернулся, левитируя перед собой громадный поднос размером с журнальный столик, уже сервированный для чаепития. Чайник исходил ароматным паром; на обширном блюде громоздилась горой самая разнообразная выпечка, от бисквитов и йоркширских имбирных коржиков до настоящих круассанов. На краю подноса обнаружились две аккуратных чашечки с кофе.

Добби подождал, пока леди Андромеда не собрала бумаги, затем водрузил поднос на стол и снова исчез. Гарри подал Габриэли кофе, затем отпил глоток из своей чашки и улыбнулся, чувствуя прилив бодрости.

Японцы, изобретатели древней чайной церемонии, были правы: чаепитие — удивительно умиротворяющая вещь. Полчаса спустя чайник опустел наполовину, и напряженность, висевшая в воздухе, словно грозовая туча, ощутимо рассеялась. Гарри отставил опустевшую чашку и откинулся на спинку кушетки.

— Итак, на чем мы остановились?

— На мне, Гарри, — ответила Габриэль, и юноша только сейчас обратил внимание, что ее французский акцент, пусть и едва заметный, совсем пропал. Голубые лучистые глаза девушки сияли невинностью, на свежих розовых губах играла чуть заметная улыбка, словно у Моны Лизы.

— Эээ... на тебе? А... кхм... это... ну да, — сделав это высокоинтеллектуальное заявление, Гарри досадливо встряхнул головой, обнаружив вдруг, что вовсе не так стоек к очарованию — или Очарованию? — вейлы, как считал до сих пор. Тонкс тихонько хихикнула, прикрыв рот ладонью; Габриэль терпеливо ждала. — Ну, то есть, я имел в виду — как ты оказалась здесь, а не дома, в Марселе? Что произошло?

— Я вряд ли смогу тебе помочь, Гарри, — девушка потупила глаза. — Все произошло слишком быстро, я сама ничего не успела понять...

— Все же постарайся вспомнить все, в самых мельчайших подробностях, — вмешалась Тонкс. — В конце концов, среди нас присутствует один из лучших юристов Англии, и вдобавок полтора Аврора. Так что рассказывай все подряд, а мы уже решим, что важно, а что нет.

— ТОНКС!!! — возмущенно возопил Гарри и резко обернулся. — В каком смысле — полтора Аврора?!

Молодая женщина отпрянула, прижав руки к груди в защитном жесте. На лице ее отразилась самая настоящая паника.

— П-прости меня, хозяин... — сбивчиво забормотала она. — Я всего лишь хотела сказать... то есть имела в виду... что я уже четыре года как в отставке, а ты еще не принял присягу, поэтому... извини...ни тебя, ни меня полным Аврором считать нельзя, только и всего!

— Не сердись на нее, хозяин, пожалуйста! — руки Габриэль мягко обвились вокруг плеч Гарри, нежные губы почти касались его уха. — Она просто шутила! Она вовсе не хотела тебя обидеть!

Гарри беспомощно оглянулся на леди Андромеду, та только развела руками в замешательстве. К подобной реакции ни он, ни она не были, да и не могли быть готовы. Юноша схватился бы за голову, если бы не объятия Габриэль. Мерлин Бессмертный... Дора, что же с тобой сделали?! И что делать мне, чтобы это исправить?

Тяжело вздохнув, Гарри осторожно погладил руку Тонкс. Та вздрогнула, затем расслабилась. Взяв ее ладони в свои, Гарри проникновенно произнес:

— Тонкс! Ты нисколько меня не обидела, и уж тем более не рассердила! То, что ты подтруниваешь надо мной, как раньше — это замечательно! Значит, ты не забыла прежнюю себя. Продолжай в том же духе, и ничего не бойся. Кстати, Габриэль, тебя это тоже касается, — обернулся Гарри к девушке, которая острым подбородком уперлась в его плечо. — А всяких там "хозяев", "сэров" и "милордов" оставим Добби. Его хлебом не корми — дай сыграть этакого Бэрримора... в смысле, дворецкого времен королевы Виктории...

— Я, если надо, и позеленеть могу, и уши отрастить! — выпалила в ответ Тонкс и тут же опустила голову, отчаянно смущаясь и краснея. Ее волосы, потускневшие было, заиграли самыми невероятными цветами, словно в калейдоскопе.

— Давайте все же не будем отвлекаться, — поспешила вмешаться леди Андромеда. — Выслушаем мисс Делакур — каким образом вместо родового поместья она оказалась в "Совариуме Илопса"?

— Я не была в "Совариуме", мадам Андромеда, — тихо возразила Габриэль. — Сначала портключ сработал как надо. Я успела увидеть наш сад и аллею, ведущую к парадному входу в дом... Но только на какое-то мгновение. А затем — я даже земли ногами не коснулась — меня потащило обратно. Я попала в какую-то камеру, вроде тюремной — каменные стены без окон, кровать из голых досок, вместо двери решетка во всю стену. Там даже лампы не было — свет шел снаружи, из коридора. Я даже удивиться не успела, как кто-то прямо сквозь решетку запустил в меня Парализующее заклятие. А когда я очнулась, оказалось, что у меня забрали все вещи, всю одежду, а на шее было вот это, — девушка осторожно, словно боясь обжечься, коснулась Торквеса. — Сколько я там пробыла, не знаю. Свет в коридоре не гасили, а без окон не разберешь, день снаружи или ночь. Помню, что еду приносили четыре раза... Но мне было совершенно все равно, где я и что со мною происходит. Потом решетка поднялась, и явились двое мужчин в синих мантиях — прокторы? Да, прокторы. Один очень толстый, одышливый, с таким противным тоненьким голоском ("Берти Биглз!" — прошипел Гарри с ненавистью в голосе), второй обыкновенный. Толстяк бросил мне кусок какой-то дерюги, велел завернуться в нее, затем ушел. А его напарник схватил меня за руку и Аппарировал со мной вместе — прямо в подвал того дома, где был аукцион. Помню, в подвале была пропасть всякого зверья: грифоны, какие-то птицы в клетках, даже гиппогриф... К моему Торквесу прицепили что-то вроде поводка и привязали к скобе, вбитой в стену. Потом к той же скобе привязали Тонкс. Я поначалу даже не узнала ее, она меня тоже... Мы так просидели почти полдня. Потом, уже глубокой ночью, меня отвязали и потащили наверх. Остальное вы знаете.

Девушка замолчала, глядя в пол. Тонкими пальцами она нащупала шелковую кисть на конце пояса халата и принялась перебирать бахрому. Гарри поспешно перелил в пустую чашку все, что еще оставалось в молочнике, и подал Габриэли. Та благодарно кивнула и в несколько глотков осушила чашку до дна.

— Портключ двойного действия? — раздумчиво произнесла Тонкс, нарушив напряженное молчание. — Да еще и нацеленный на строго определенную камеру в подвалах Министерства? Занятно, ребята... — и в ответ на незаданный вопрос пояснила: — Это была одна из камер предварительного заключения, на двенадцатом уровне. Как раз под старым Залом Суда. Меня сунули в такую же, только на день раньше. Почему занятно? — потому, что отправить в такую камеру может только специальный служебный портключ с особым паролем, который, по идее, знают только оперативники Аврората. Я его тоже знала, но после того, как сдала значок, не могу даже вспомнить...

— Я краем уха слышал про такие портключи, — добавил Гарри. — О них упоминали в лекциях по процедуре задержания, но без подробностей.

— Разумеется, без подробностей! Это же служебная тайна! Пароль сообщают только действительным Аврорам, после присяги и зачисления в штат. Хотела бы я знать, кому еще теперь даны такие полномочия... Для прокторов — не жирно ли?

— Гарри, но мы же с тобой вместе создавали тот портключ!.. — простодушно воскликнула Габриэль — и тут же зажала ладонью рот. Ее глаза округлились в ужасе.

Гарри очень не понравился взгляд, который устремила на него Андромеда Тонкс. Стараясь не делать резких движений, юноша вынул палочку из чехла в рукаве.

— Я, Гарри Джеймс Поттер, клянусь своим именем, своей честью, своей жизнью и магией, что не похищал, не намеревался похищать и не участвовал в планах похищения Габриэли Лисс Делакур. Клятва моя истинна и нерушима. Да будет так!

Аура молодого волшебника на миг стала видимой, вспыхнув ярким белым светом. Затем Гарри коснулся палочкой пустой кофейной чашки и произнес: "Эванеско!" Коричневатый налет мигом исчез, фарфор засиял первозданной белизной. Все — в том числе и сам Гарри — расслабились и вздохнули с облегчением.

— Мама, на твоем месте я бы даже не сомневалась, — произнесла Тонкс с упреком в голосе. — Это же наш Гарри! Он слишком честен и благороден, чтобы кого-то похищать!

Габриэль снова вздохнула, как показалось Гарри, слегка разочарованно.

— Итак, портключ! — произнес юноша с нажимом, чувствуя, что разговор опять сворачивает куда-то не туда. — Похоже, теперь рассказывать снова придется мне. А ты, Габриэль, поправь меня, если я что-то забуду или перепутаю.

— Конечно, Гарри! — ответила девушка. Первое потрясение миновало, и теперь юная вейла пылала энтузиазмом решить трудную загадку.

— Мы прибыли в Портальный зал очень поздно вечером, в одиннадцатом часу — на улице уже почти стемнело, — начал Гарри. — Почти все служащие разошлись, остался только один дежурный клерк, и тот, похоже, собирался домой. Не помню точно его фамилию — Блоттон, Блоссом... что-то на "Бло"...

— Неплохо, Гарри, — одобрительно кивнула Тонкс. — Большинство людей и этого бы не запомнили.

— Полфамилии — уже зацепка, — добавила леди Андромеда. — Продолжай.

— Да, так вот. Он собирался домой, и тут заявились мы. Так что он решил выместить на нас раздражение — своим собственным способом.

— То есть начал действовать как типичный британский бюрократ, — усмехнулась леди Блэк-Тонкс.

— Вот именно, — кивнула Габриэль. — Прошу прощения, мадам Андромеда, если задену ваши патриотические чувства... Я знаю, все британские чиновники — не подарок, особенно когда имеют дело с французами, но этот — такого въедливого зануду еще поискать! Он сто пятьдесят раз перечитал все мои документы, и вдоль, и поперек, и по диагонали, смотрел на свет, только что на зуб не пробовал! Сперва ему не понравилась гостевая виза, потом он придрался к моей лицензии на Аппарирование — она-де не по правилам оформлена. Будто бы возможно в один прыжок Аппарировать от Лондона до Марселя, через Ла-Манш и пол-Франции! И если бы не Гарри...

— Я ухитрился побить его на его же поле, — ехидно ухмыльнулся тот, — процитировал ему наизусть пару-тройку подходящих к случаю циркуляров, а затем тонко намекнул, что Аппарация и перемещение Порталами — это немножко разные вещи. И он скис!

— Не сразу, Гарри, не сразу! — перебила юношу Габриэль. — Он и потом изо всех сил тянул резину, цепляясь за любую мелочь. То у него кассу сняли, и оплату он принять не может, то чернила высохли, то портключей, заряженных более чем на семьсот миль, они не заказывали...

— Да, так оно и было. В конце концов я разозлился и пригрозил, что сделаю портключ за бесплатно из его же собственного башмака. И тут он поплыл окончательно. Начал лебезить, оправдываться, что сейчас затишье, путешествия более чем на триста миль редко кто заказывает, а специалист по зарядке портключей на большие расстояния уже ушел и будет только в понедельник... Я в общих чертах знаю, как изготовляются портключи, и поэтому предложил себя в качестве отсутствующего специалиста — вернее, магического донора. Габриэль действительно торопилась домой, а этим волокитчиком мы были сыты по горло... Клерк тут же оживился, предложил в качестве основы специальный Министерский сувенир — знаете, такую дешевую мраморную камею размером с блюдце. На одной стороне у нее Вестминстерский мост и Биг-Бен, на другой — Стоунхендж. И надписи: "Е. К. В. Елизавета II — Министерство Магии Великобритании" и "На память о Доброй Старой Англии". В общем, ничего особенного. Их там на соседнем столе было три стопки, примерно по дюжине в каждой. Клерк взял первую попавшуюся...

— Ты в этом уверен? — уточнила леди Андромеда.

— Да. Он просто цапнул верхнюю из ближайшей стопки, даже не глядя... Хм, верхнюю... из ближайшей... Ч-черт, тетя Энди! Теперь сомневаюсь! Ладно, это пока не важно. В общем, минут через пять портключ был готов. Я задал расстояние и общее направление, Габриэль — точные координаты финиша, а клерк, Бло-как-его-там-дальше, поставил свою волшебную подпись — подтвердил легальность портала. Я проводил Габриэль до кабинки, она активировала портключ, хлопок, вспышка... все, конец истории.

— И тебе ничто не показалось подозрительным? — спросила леди Андромеда после нескольких минут напряженного размышления.

— Вы знаете... нет! — Гарри горько усмехнулся. — Ни в звуке, ни во вспышке. Ни даже в поведении этого Блоссома-Блоттона. Не было ни зловещих гнусных ухмылок, ни довольного потирания рук... обычный мелкий чиновник, которого заставили трудиться сверхурочно.

— Но каким образом обычный международный портключ превратился в двусторонний? Да еще и нацеленный на тюремную камеру в Министерстве? Гарри, ты не мог... ммм... перестараться, когда заряжал его?

— Тетя Энди, "перестараться" тут невозможно. Структура заклинания "Портус" такова, что оно забирает у мага ровно столько энергии, сколько необходимо на преодоление нужного расстояния, не больше.

— А если меньше?

— Если меньше — к примеру, если волшебник недостаточно силен, утомлен или неуверен, заклинание просто не сработает, только и всего.

— Тогда каким образом?.. Клерк сказал, что готовых портключей нужной дальности у него нет, верно? Перенаправить портключ не так сложно, но для этого нужно как минимум его наличие! Или он солгал?

— Может быть. А может быть, и нет. Мне в свое время объяснили, что на возвращение порталом в исходную точку энергии тратится вдвое, а то и втрое меньше, чем на прямое перемещение. Проще говоря, канал уже пробит — остается только двигаться по нему. Блоссом-Блоттон мог взять уже готовый портключ с дальностью действия миль этак на двести, а дальше — только ловкость рук.

— Вот как... Тогда еще вопрос: откуда мелкий чиновник Департамента Магического Транспорта мог узнать служебную тайну Аврората? Я имею в виду — тот самый пароль.

— Вообще-то до войны, — заметила Тонкс, — такими портключами пользовались не только Авроры. Доступ к ним был и у ликвидаторов из Департамента Контроля Магических Существ, когда надо было поймать, скажем, оборотня...

— ...Что очередной раз указывает на Ранкорна, — мрачно заключила леди Андромеда. — Клянусь посохом Мерлина, когда мы встретимся, он пожалеет, что связался со мной, а не с сестричкой Беллатрикс!

— Ранкорн свое получит, — согласно кивнул Гарри, — но, сдается мне, он в этой партии не самая крупная фигура. Не пешка, конечно, но и на ферзя он не тянет — ферзи и короли все в Визенгамоте. А за доской сидит кто-то еще... Поэтому с местью придется подождать. "Сведения можно получить только от людей", как говорил один древний полководец. Доберемся до игрока через его пешек... А пока — Тонкс, твоя очередь!

Однако истории похищения Тонкс не суждено было быть рассказанной — по крайней мере, в этот день. С лестницы донесся звонкий радостный визг:

— МАМА!!!

Юный метаморф ссыпался по лестнице со звуком маленькой лавины. Леди Андромеда, Гарри и Тонкс встревожено привстали — однако Тедди, унаследовав от матери ее уникальный дар, к счастью, оказался избавлен от ее не менее знаменитой неуклюжести. Спрыгнув с последней ступеньки, мальчик пронесся через каминный зал, словно комета, и в следующую секунду уже сидел у Тонкс на коленях, обнимая ее за шею.

— Мама, а где ты была так долго? Я соскучился! А бабуля говойила, что ты пьяпала! — Тедди, как всегда, тараторил без умолку, не давая взрослым и рта раскрыть. — Бабуля говойила, что пойдет с кьестным тебя выйучать! Это кьестный тебя выйучил? Ты больше не будешь пьяпадать, пьявда? О, тетя Габьиэль! Пьиветик! Ты пьиехала в гости, да? — девушка улыбнулась и, перегнувшись через Гарри, потрепала Тедди по волосам и поцеловала в щеку.

У Гарри защипало в глазах. Леди Андромеда тоже как-то подозрительно громко вздохнула. Тонкс обняла сына, пригладила его волосы и ответила вполголоса:

— Конечно, маленький. Я никуда больше не пропаду. Наш крестный не позволит.

— Здойово! — Тедди восторженно заскакал у нее на коленях, затем потянулся и ловко цапнул с блюда коржик. Сделать ему замечание и Гарри, и обе леди Тонкс как-то позабыли, потому что следующий залп вопросов заставил всех троих почувствовать себя неловко. — А мы с мамой тепей будем жить с тобой, кьестный? А папа к нам в гости будет пьиходить? Чаще, чем йаньше?

Гарри до хруста стиснул зубы. Наивный вопрос мальчика сказал ему гораздо больше, чем вчерашние откровения леди Андромеды. Вот, значит, как? — подумал юноша с удивившей его самого злостью. — Хороший, оказывается, папа у крестника... любит, заботится... в гости к нему с мамой ходит... иногда. Ну, Ремус, вот вытащу тебя из Корнуолла, будет у нас с тобой разговор — и по душам, и по ушам, не посмотрю, что папин друг!

— Да, Тедди-мишка. Вы с мамой поживете пока у меня. Подальше от всяких злых дураков, — Гарри подмигнул крестнику, тот лукаво улыбнулся и подмигнул в ответ. — Здесь они вас не найдут. А твоему папе я сегодня же пошлю сову. Пусть бросает все и спешит сюда... что? Я что-то не так сказал?

Габриэль глядела на него в упор, покачивая головой и укоризненно цокая языком. На ее лице и на лице Андромеды Тонкс было написано одно и то же.

Разочарование.

Серьезный разговор угас сам собой. Добби снова наполнил молочник, леди Андромеда подогрела заклинанием чай. Тедди слез с материнских колен и теперь сидел между Гарри и Тонкс, уткнувшись носом в кружку, отвлекаясь лишь для того, чтобы утащить с блюда очередное печеньице. Леди Андромеда снова погрузилась в изучение своих бумаг. Гарри предложил Тонкс и Габриэль после ленча прогуляться в магловский Лондон за какой-нибудь одеждой. Обе леди приняли предложение с энтузиазмом и тут же принялись азартно обсуждать план предстоящего, как выразилась Тонкс, "набега". Габриэль сыпала названиями французских и итальянских модных марок, Тонкс расхваливала какие-то магазинчики в Кэмдене; ни о тех, ни о других Гарри до сих пор не слышал.

В самый разгар дискуссии камин взревел, выбросив клуб зеленого пламени. Гарри, извинившись перед дамами, подошел к огню. Навстречу ему из сплетения изумрудных дрожащих языков выглянула улыбающаяся физиономия Билла Уизли.

— О, Гарри! Наконец-то! Целый день не могу до тебя достучаться. Служба?

— Она самая. Привет, Билл.

— Что, опять сторожил какую-нибудь великосветскую пьянку?

— Вроде того, — ответил Гарри неохотно. Билл не обратил на это внимания — поколебать жизнерадостность Взломщика Проклятий не могло ничто.

— Я так и подумал! Нет чтобы пригласить национального героя как полагается, почетным гостем... Свиньи они все-таки!.. О чем это я? Да! Помнишь, я обещал тебе семейный обед?

— Было дело, — кивнул Гарри.

— На обед приглашать уже несколько поздновато — но, может, на ужин? Скажем, сегодня, в восемь вечера? Что скажешь? Э, да у тебя гости!

Билл высунулся из камина почти по пояс.

— Леди Андромеда — мое почтение! Миссис Люпин, Тедди... — лицо Билла, покрытое шрамами, внезапно окаменело, палочка словно сама по себе прыгнула в ладонь. — Габриэль? Что ты тут делаешь? — спросил он подозрительно скрипучим голосом и стремительно обернулся к юноше. — Как это понимать, Поттер? Почему она — здесь?

Тонкс и Габриэль, только что увлеченно беседовавшие между собой на кушетке, в одно мгновение оказались перед камином. Произошло короткое множественное движение: девушки пытались закрыть Гарри от разъяренного Взломщика Проклятий, Гарри, в свою очередь, пытался заслонить собой их. Понаблюдав с полминуты за этой чехардой, Билл наконец рявкнул, уже не с гневом, а с раздражением в голосе:

— Да прекратите же вы мельтешить, черт побери!

Андромеда Тонкс решила, что наступило время вмешаться.

— Мистер Уильям Уизли! — произнесла она властным звучным голосом, словно на сессии Визенгамота. — Если вы хотите действительно получить ответ на вопрос, как здесь оказалась сестра вашей жены, а не совершить покушение на лорда Певерелл-Блэк, спрячьте палочку и присоединяйтесь к нам. Кстати, я рада буду видеть и вашу прекрасную супругу тоже. Мы в одной лодке, мистер Уизли, и нам есть что обсудить. А что может быть лучшим поводом для обсуждения семейных дел, — леди Андромеда тонко усмехнулась, — чем семейный обед?

Билл спрятал палочку в рукав и неохотно кивнул.

— Замечательно! В таком случае мы ждем вас — вас обоих! — через два часа.

— Хорошо. Если вы приглашаете, леди Андромеда... — Билл еще раз кивнул и покинул камин.

Ч-черт!.. Закон Великой Кучи: события чаще всего происходят там, где их и без того много... и третий день подряд. Причем, сдается мне, это только начало... Ну почему я? Почему всегда непременно я?!!

Гарри возвел глаза к потолку и чуть слышно застонал. Тонкс и Габриэль тут же поспешили обнять его с двух сторон, утешая.

Глава 8. Dies Vitae

...Билл Уизли, выйдя из камина на Гриммо-Плейс 12, на первых порах держался так, словно попал не в знакомый дом, а в зачарованную крипту в подземельях какого-нибудь заброшенного древнего храма. Он перестал кипятиться и бросать убийственные взгляды в сторону Гарри лишь тогда, когда тот, специально для гостя, повторил присягу, данную двумя часами раньше. Затем, все еще хмурясь, взломщик Проклятий протянул руку и помог выйти из камина своей жене.

Флер Делакур-Уизли со времени памятной свадьбы в Норе совсем не изменилась. Ни рождение дочери, ни новая беременность никак не отразились на ее дивной красоте. Легкое просторное платье скрывало уже заметно округлившийся животик; только походка молодой женщины стала чуть более осторожной и плавной, чем обычно. Билл не отходил от жены ни на шаг и все время старался ее коснуться, то поддерживал под локоть, то обнимал за талию, то просто держал за руку — точно боялся, что она вдруг снова исчезнет.

Обед был подан прямо на кухне, словно в героические времена возрождения Ордена Феникса, и это создало совершенно особое настроение. Говорили мало; о причине, по которой собрались, по молчаливому уговору не упоминали. Тедди, успевший привыкнуть за эту весну к смеху и бесконечным шутливым пикировкам между его матерью и крестным, озадаченно вертел головой, оглядываясь поочередно на суровых, собранных, молчаливых взрослых. Впрочем, юному метаморфу это быстро наскучило, и он погрузился в изучение содержимого своей тарелки.

После десерта Тедди несколько осоловел и клевал носом. Гарри подхватил на руки сонного мальчишку и, не доверяя никому, отнес его на второй этаж, в спальню с гиппогрифом на двери, затем вернулся к гостям. Как ни любил юноша крестника, но на душе у него стало несколько спокойнее, когда он оставил мальчика на кровати в его комнате. Истории, которым предстояло быть рассказанными, не предназначались для детских ушей.

Когда Гарри спустился обратно в кухню, Билл встретил его взглядом, полным нетерпения. Он даже привстал со стула. Покойный Альбус Дамблдор, окажись он в данный момент на месте Гарри, изрек бы нечто вроде: "Все, что я могу сейчас сказать тебе — все мои действия служили исключительно интересам Общего Блага. Со временем ты сам это поймешь, мой мальчик!" Но Гарри Дамблдором не был. Он искренне считал, что между людьми, которых связала общая беда, не должно быть тайн.

Пока Гарри описывал — во второй раз — что произошло с ним и Габриэль в Департаменте Магического Транспорта, затем рассказывал об аукционе и делился предположениями и догадками, его не покидало ощущение, что он упустил нечто важное, причем лежащее на самом виду. Сосредоточиться на ускользающей мысли не удалось, потому что, едва Гарри умолк, леди Андромеда произнесла вполголоса: "Дора, твоя очередь!"

История Тонкс оказалась простой и страшной. Под конец ее рассказа леди Андромеда побледнела, как смерть, Билл, напротив, побагровел и тихо рычал сквозь зубы; Гарри же разрывался между желаниями обнять Тонкс, прижать к себе, укрыть собой от жестокого безжалостного мира — и немедленно броситься в Министерство и разнести его по кирпичику от тюремных подземелий до Атриума.

Однообразная жизнь домохозяйки претила активной кипучей натуре Тонкс, и теперь, когда Тедди подрос, молодая женщина как никогда хотела вернуться к любимой работе. Поэтому письмо из Министерства вызвало у нее просто-таки экстатический восторг. Несколько чрезмерный восторг, заметила леди Андромеда, так как в письме всего-то навсего говорилось о том, что просьба Нимфадоры Тонкс, бывшего Аврора первого класса, о выходе из отставки удовлетворена, но ей предстоит пройти трехмесячные курсы переподготовки при Академии Аврората.

Ни сама Тонкс, ни тем более ее мать, не смогли бы внятно ответить, почему экс-Аврорша тут же собралась и пулей помчалась в Министерство. Все формальности, связанные с возвращением на службу, могли быть решены заочно, с помощью почтовых сов и пары-тройки вызовов по каминной сети. Видимо, Гарри был прав в своих подозрениях насчет письма. Но в тот момент ни о каком подвохе никто не думал.

До Департамента Магического Правопорядка Тонкс так и не добралась. Не успела она коснуться нужной кнопки в лифте, как в кабинку, уже сквозь закрывающиеся двери, проскользнул проктор. Молодая женщина не обратила на него внимания — как и большинство служащих Министерства. Прокторы стояли в табели о рангах едва ли выше обычных курьеров. Они доставляли судебные постановления, служили понятыми при обысках, сопровождали в камеры предварительного заключения, а затем в зал суда мелких правонарушителей (более серьезными преступниками занимались Авроры). Обычно на них обращали внимания не больше, чем на мебель или на зачарованных бумажных "журавликов", порхавших по этажам Министерства из кабинета в кабинет. Поэтому бывшая Аврорша никак не ожидала, что неприметный человечек в синем после уточняющего вопроса: "Эээ... госпожа Тонкс, если не ошибаюсь?", не дожидаясь ответа, выпустит в упор Ошеломляющее заклятье.

Тонкс пришла в себя... нет, не так — снова обрела способность воспринимать окружающий мир в каком-то незнакомом офисе. Торквес Послушания, золотой обруч с вырезанными рунами, сомкнулся вокруг ее шеи и уже начал свою ужасную работу. Женщине теперь было все равно. Без малейшего интереса, словно со стороны, она наблюдала, как ее заставляют что-то писать под диктовку, приказывают раздеться догола и бросить одежду в горящий камин. Затем, под Дезиллюминационными чарами, Тонкс отвезли на лифте вниз, на двенадцатый уровень, и втолкнули в камеру.

Один из прокторов незаметно, как он думал, успел вытащить из кармана ее джинсов кошелек с десятком галлеонов, однако, оказавшись в тюремном коридоре, подальше от начальственного глаза, товарищи незадачливого стервятника тут же прижали его к стене, требуя поделиться добычей. Тонкс еще долго слушала их крики и ругань. Потом все стихло.

Позже (насколько позже, Тонкс не могла сказать, чувство времени напрочь отказало) та же компания прокторов вернулась к ее камере — все красные, потные, возбужденные, воняющие дешевым Огневиски. Некоторое время они, сопя и толкаясь локтями, молча пялились сквозь решетку на обнаженную женщину, сидящую на нарах. Наконец один из них собрался с духом, приказал узнице встать и подойти ближе.

Габриэль Делакур, попавшую в то же самое подземелье несколько часов спустя, вплоть до аукциона никто не трогал, вероятно, из-за запрета Ранкорна — юная вейла-девственница была слишком редкостной и драгоценной добычей. Однако на Тонкс, взрослую женщину без малого тридцати лет от роду, жену и мать, этот запрет не распространялся. И прокторы, ощущая полную безнаказанность, воспользовались случаем и куражились, как могли.

Приказы, один другого извращеннее, сыпались градом. Один из прокторов заставил Тонкс танцевать танец живота; другой велел ей лечь на нары и ласкать себя; третий захотел, чтобы она увеличила груди, а затем вырастила третью между природными двумя... Вскоре одного только зрелища мерзавцам показалось мало, и они, приказав своей безответной жертве подойти еще ближе к решетке, лапали и тискали ее сквозь прутья.

Наконец кто-то велел ей прижаться к решетке задом и наклониться, расставив ноги пошире. Тонкс равнодушно исполнила распоряжение и стояла, упершись руками в пол, пока мучители за ее спиной гоготали, обменивались сальными шуточками и бросали жребий. От изнасилования ее спас, как это ни странно, Ранкорн, решивший проверить, чем заняты его подчиненные. Без лишних слов он прогнал их прочь, приказав "не портить товар".

(В этот момент Билл, напряженный и красный от гнева, вдруг побледнел и покосился на Флер каким-то странным недобрым взглядом. Та немедленно обняла мужа за плечи и принялась нашептывать на ухо нечто успокаивающее, так что Билл скоро опустил глаза и немного расслабился. Но только немного.)

До самого дня торгов Тонкс оставили в покое. Единственным ее обществом был угрюмый горбатый тюремщик, приносивший иногда в жестяной помятой миске жиденькую гороховую похлебку. Все это время женщина пребывала в каком-то странном полузабытьи, ощущая себя не то марионеткой с оборванными нитями, не то жертвой "Империуса", на которую наложили проклятье, но так ничего и не приказали.

Прояснение наступило только во время аукциона, точнее, когда Тонкс втолкнули в клетку на подиуме. Сотня взглядов разом впилась в нее — любопытных, жадных, вожделеющих, пожирающих заживо; сотни желаний, не своих, явившихся откуда-то извне, теснились в голове, а холодная, давящая чуждая воля требовала соответствовать всем этим желаниям разом, в случае невозможности или, того хуже, отказа грозя ужасным и непоправимым. А где-то в самой глубине души то немногое, что осталось от прежней Тонкс, сжималось в трепещущий комочек от панического ужаса, безнадежности и бессилия что-либо изменить. Вот сейчас кто-то назовет очередную цену, ударит молоток распорядителя, и она станет чьей-то собственностью, вещью, бесправной и беспомощной.

И это — навсегда.

(На этом месте Габриэль согласно закивала — она тоже испытала нечто подобное.)

Сопровождавший Тонкс проктор был одним из тех четверых, чью забаву в подвалах Министерства прервал Ранкорн. При каждом удобном случае, убедившись, что никто не видит, он отвешивал ей пинки, тычки и затрещины, наподдавал коленом, непрерывно бранясь сквозь зубы — всячески срывал на ней злобу за несостоявшееся развлечение. Когда же пришло время отвести обеих женщин их новому владельцу, проктор спустился в подвал весь бледный, трясущийся, едва держась на ногах и бормоча в панике: "Мне конец... Теперь мне точно конец... Он же с меня теперь шкуру сдерет заживо... И шеф тоже..." При взгляде на Тонкс и Габриэль он окончательно потерял голову и с воплем "Все из-за вас, чертовы куклы!" принялся без разбора полосовать их стеком.

(Гарри не удержался — порывисто обнял обеих женщин, те прильнули к нему в ответ, и заканчивала свое повествование Тонкс, положив голову юноше на плечо.)

Только увидев, кто купил их — точнее, выкупил — у Тонкс отлегло от сердца. А когда хмурый гоблин своим загадочным инструментом вырезал но Торквесе недостающую руну, все окончательно встало на свои места. Тонкс снова ощутила себя прежней... ну, почти прежней.

Как именно "почти", женщина уточнять не стала, лишь потерлась щекой о плечо Гарри и загадочно улыбнулась.

На некоторое время над столом повисла тишина. Каждый задумался о своем. Нарушила паузу леди Андромеда, пробормотав себе под нос: "Как сказал бы мой Тэд — полисмен родился..."

— Чем больше я думаю об этом деле, тем меньше понимаю, — с досадой произнес Гарри.

— А тут и думать нечего, — невесело усмехнулся Билл Уизли. — От всей этой истории несет за милю, как от кучи свежего драконьего...

— МИСТЕР УИЗЛИ! — тут же возмущенно воскликнула леди Андромеда.

— Милый, постыдись, — проворковала Флер, чуть порозовев от смущения.

— И тебе приятного аппетита, Большой Би, — вставила свои два кната Тонкс, безмятежно улыбаясь. Габриэль только прыснула в ладошку.

Сокрушенный одновременным тройным натиском, Билл смущенно потупил взгляд и пробормотал себе под нос: "Трое на одного... Неспортивно!"

— Зато эффективно, — заметил Гарри. — В самом деле, Билл, не при дамах... Что я хочу сказать — то, что произошло с Габриэль, никак не вписывается в общий ряд. Это вообще ни в какие ворота не лезет!

— Почему это? По-моему, все в одну строку...

— Нет, Билл, не совсем так. То есть совсем не так! Вот смотри. То, как забрали Флер и пытались забрать Тедди, вполне вписывается в стиль Министерства. Даже не нынешнего — прежнего, фаджевского. Трусливо, грубо и тупо до примитива. Люди-то те же! Уловка с письмом Тонкс посложнее, но в целом вписывается в общий ряд. За Флер пришли, когда ты лежал в больнице. От тети Энди сопротивления не ждали, но решили подстраховаться — вломились целой командой. Тебя, Тонкс, постарались поймать врасплох — знали, что ты такое. Мракоборцы не бывают бывшими, — Гарри и Тонкс обменялись понимающими улыбками. — Но похищение Габриэли выглядит совсем иначе. Слишком хорошо все организовано и продумано. Просчитать, что сопровождать ее буду именно я, проследить нас до Министерства, подсунуть двусторонний портключ... Почерк наших, — юноша саркастически хмыкнул, — соотечественников выдает только одно. Они не задумывались о последствиях! Наследили документами в Департаменте Магического Транспорта, оставили свидетеля — меня... А ведь похищение дочери Генерального Комиссара магической безопасности Франции, да еще и продажа ее в рабство — это как минимум грандиозный международный скандал. Как максимум — casus belli(1). А волшебная Британия к подобному конфликту не готова. Да и никогда не была готова, если честно. Все, на что нас хватало — подавлять бунты гоблинов... — Габриэль не поняла, что так рассмешило ее соседей по столу, но тоже улыбнулась за компанию. — Я не вижу, кому это было бы выгодно! А значит, одно из двух. Либо организаторы похищения, как это свойственно нашим магам-аристократам чистой крови, уверены в своей безнаказанности ipso facto(2), либо у них полные рукава козырей, о которых мы не знаем.

— Ты прав насчет козырей в рукавах, Гарри, — кивнула леди Андромеда. — И мне кажется, что целей у похитителей мисс Делакур было две. Во-первых, собственно похищение. А во-вторых... Знаешь, на случай, если Франция предъявит нам, англичанам, претензии, у похитителей найдется замечательный козел отпущения. Ты.

— Я?

— Именно ты. Кто сопровождал мисс Делакур в Министерство? Кто заряжал портключ? Кто учится в Академии Аврората и может знать соответствующие пароли? Кто, наконец, выкупил мисс Делакур на аукционе? Тебя просто скормили бы французам, и все пошло бы своим чередом.

— А как же скандал с Малфоем и Кувалдой? Меня ведь едва не вышвырнули с того бала!

— Подстроено, Гарри! Для отвода глаз, чтобы обеспечить твое участие в аукционе. И вообще — оглянись вокруг! Все жертвы нового закона — близкие тебе люди или вовсе члены твоего Дома. Может статься, что главная цель заговора — Дом Певерелл-Блэк и ты, как его Глава... что смешного?

— Да так... Меня вдруг посетил призрак покойного Сопливуса Снейпа. Знаете, что он сказал? "Вам давно пора понять: мир отнюдь не вращается вокруг вас, Поттер!" — Гарри жестом прервал готовую вырваться возмущенную реплику леди Андромеды и продолжил уже более серьезно. — Если заговор и существует, цели его гораздо более обширны. А мы все просто первыми, как говорится, попали под раздачу.

Юноша ссутулился и тяжело вздохнул.

— Век вывихнул сустав... И что скверней всего, — продекламировал он мрачно. — Знаете, что скверней всего, тетя Энди? Что мне опять идти вправлять его!

— Почему — тебе? — спросила леди Андромеда несколько озадаченно.

— Потому что так сложилось. Как всегда, больше некому. Я — Меченый Судьбой, тетя Энди, разве вы не знали? Нагадала же Трелони, чертова кликуша...

Тонкс положила руки юноше на плечи, твердо взглянула в глаза.

— Не тебе, Гарри! — и продолжила, сияя улыбкой, в ответ на недоуменный взгляд. — Не тебе одному. Нам!

— Действительно, Гарри, — подхватила воодушевленно леди Андромеда, — только посмотри, какая замечательная команда у нас собралась. Не самый плохой юрист; два Аврора — два, а не полтора, Дора, и не спорь с матерью! — двое лучших Взломщиков Проклятий в Англии... надеюсь, вы с нами, мистер и миссис Уизли?

— Конечно! — Билл воинственно встряхнул рыжим "пони-тэйлом". Флер уткнулась подбородком в плечо мужа.

— Я никогда не сомневалась в тебе! Mon brave Renard le Rouge(3)...

— ...И, наконец, двое природных Целителей. Они окажутся весьма нелишними, зная, где ты обычно оказываешься в конце каждого приключения!

— Эээ... Целителей? А, ну да, Габриэль, ты же говорила...

— Гарри, природа вейлы — природа Воздуха и Огня, — неожиданно серьезно заговорила Флер. — Это означает, что мы способны напрямую управлять течением потоков магии, как своей, так и чужой, лечить наложением рук, исцелять не только тело, но и душу...

— ...а не только злобно швыряться шаровыми молниями и сносить крыши озабоченным самцам! — добавила Габриэль с ехидной усмешкой.

— Да я вовсе так и не думал, — пробормотал Гарри, краснея.

— Как и мой Билл, — кивнула Флер. — За что я его и люблю! Мы с тобой очень везучие девочки, сестренка!

При упоминании о везении Гарри снова помрачнел.

— Прошу прощения, что напоминаю, леди и джентльмены... то есть джентльмен, — в уголках глаз Билла собрались веселые морщинки, — но наши противники тоже не дремлют. И наверняка пытаются обернуть ситуацию в свою пользу. Знать бы только, как...

— На их месте, Гарри, я постаралась бы как можно скорее скомпрометировать тебя в глазах французов, — ответила леди Андромеда. — Отправила бы Жан-Полю Делакуру письмо, — лучше всего личное и анонимное, от "доброжелателя", — в котором представила бы факты в нужном мне свете... — лицо женщины внезапно осунулось и побледнело. — Наверняка это уже сделано. Сова с письмом уже несколько часов как в пути!

— Сова, говорите? — Гарри задумался о чем-то на миг, затем просиял. — Сколько хорошей почтовой сове понадобится времени, чтобы долететь от Лондона до Марселя?

— Около тридцати часов, если повезет с погодой. А если не повезет — все двое суток, — ответила Флер.

— Выходит, письмо в пути... — Гарри взглянул на часы, — часов восемь-десять. Замечательно! Значит, у нас еще как минимум двадцать часов форы! Мы его опередим.

— Каким образом? — леди Андромеда изумленно уставилась на Гарри. — Ты хочешь отправиться к нему сам? Аппарировать? Или создать портключ? Тебя же могут перехватить где-нибудь над Каналом!

— Зачем такие сложности? — озорно улыбнулся Гарри в ответ. — Габриэль, скажи, у твоего отца есть связь с магловской полицией? Или другими службами безопасности?

— Конечно, есть! И в Париже, и дома. У него в кабинете стоят два телефона и еще такая штука — не знаю, как называется — для мгновенных писем.

— Это называется факс, Габриэль, — пояснил Гарри. — И если ты прямо сейчас вспомнишь его номер, будет совсем замечательно.

— Факс? Мгновенные письма? Ничего не понимаю... — бормотала леди Андромеда в замешательстве, переводя взгляд с Гарри на Габриэль и обратно. — Неужели маглы могли до такого додуматься?

— Маглы много до чего додумались, тетя Энди. А главное, ни одному чистокровному британскому магу и в голову не придет отслеживать факсы и телефонные звонки, верно?

— Действительно... Пожалуй, и нам стоит когда-нибудь обзавестись этим... факсом.

— Только сначала надо сделать так, чтобы он здесь работал, — заметила Габриэль. — Магия не дружит с электричеством. У папы для магловской связи есть специальный кабинет, защищенный от волшебства. Такая защита сложная и дорогая...

— Ладно, тогда пометим это в планах на будущий год. А пока мы напишем письмо, потом я сбегаю на ближайший телеграф — факс там наверняка должен быть — и уже через несколько минут мсье Делакур будет знать правду.

— Ты собираешься написать ему все?

— Да, тетя Энди. В данном случае честность — лучшая политика. И, Габриэль, мне нужен номер!

— Я... я видела на визитной карточке отца... — девушка наморщила лоб, вспоминая. — Да, точно! Плюс-тридцать три-сорок девять-один...

Гарри тут же вызвал невербальным "Ассио" карандаш и быстро записал на салфетке цифры, которые диктовала Габриэль.

— Письмом лучше заняться мне, Гарри, если ты не против, — предложила леди Андромеда, поднимаясь из-за стола.

— Конечно, не против. Только, пожалуйста, пишите на бумаге — от пергамента факс может заклинить.

— Вот видишь!.. Дора, миссис Уизли, мисс Делакур — вы мне поможете? Мне понадобятся точные детали, — и с гордостью за превосходство волшебной традиции над магловским прогрессом Андромеда Тонкс покинула кухню. Флер, Тонкс и Габриэль потянулись следом. Гарри с улыбкой проводил их взглядом, потом снова посерьезнел.

— Если бы только Жан-Поль Делакур дезавуировал этот ублюдочный закон!

— Каким образом? Он хоть и политик, но французский, не наш!

— Не забывай, Билл, он не только Генеральный Комиссар магической безопасности, но и представитель Франции в Международной Конфедерации Магов. Пусть надавит через нее на Визенгамот — посмотрим, как они завертятся!

— А если не завертятся? Ты же знаешь наших "золотоскамеечников" — традиции и гонор у них превыше рассудка!

— Что ж, тем хуже для них! — отмахнулся Гарри.

Билл перегнулся через стол и ответил неожиданно жестко:

— "Для них" — это для нас, Гарри. В первую очередь — для нас. Мы ведь тоже англичане!

— Да, верно... Что бы ни наворотили господа политики, разгребать в итоге нам, простым гражданам.

Билл криво усмехнулся:

— Герцог Певерелл-Блэк — простой гражданин... Преклоняюсь перед вашей скромностью, Ваша Светлость!

— Билл, не язви! Я ведь до сих пор так и не понял, что это такое — быть герцогом и Главой Дома. Козырнуть титулом иногда бывает полезно, не спорю, но если бы ты знал, до чего противно! Словно я прячусь за чью-то спину, прямо как... как Его Хоречество, Малфой-младший! Тот тоже чуть что — грозился то папочкой, то Темным Лордом...

— Увы, такова жизнь. Как говорится, встречают по одежке. Точнее, по титулу и гербу. Ты вот что, попробуй относиться к своему герцогству как... как к инструменту, что ли. О, или еще лучше — как к фамильному мечу. Сам по себе меч — ничто, кованая отточенная железка. И только от тебя зависит, как ее использовать: просто повесить на стенку для красоты, угрожать слабым и безоружным — или защищать их от мерзавцев, у кого есть оружие и сила, но нет совести!

— "Дабы выправлять кривду и ставить силу на службу праву"? — процитировал Гарри клятву Рыцарей Круглого Стола. Билл серьезно кивнул в ответ:

— Вот именно.

Помолчали. Затем Гарри заговорил о том, что его тревожило все эти дни.

— Я никак не могу понять — что не так с этим проклятым законом? А с ним что-то здорово не так! Вот скажи мне: почему ты, я, тетя Энди, Эмили Боунс, Гризельда Марчбэнкс, еще с дюжину людей восприняли этот закон, как положено, то есть как бред сумасшедшего, свихнувшегося на чистоте крови? А Визенгамот почти единогласно принял его, будто так и надо! И все курсанты Академии, кто при мне читал этот закон, считали его логичным и правильным — почему? Я еще могу понять "золотоскамеечников" вроде этого старого пердуна, Тибериуса Огдена — ты про них правильно сказал, про традиции и гонор. Могу понять чиновников Министерства — у них работа такая, принимать на веру и исполнять любое указание, даже откровенно преступное и идиотское. Могу понять недобитых Смертожоров вроде Ранкорна и Малфоя. Но Лонгботтомы? Леди Августа? И Невилл — Невилл! Умный, честный, здравомыслящий Невилл Лонгботтом, которого я узнал и привык уважать за эти десять лет — что случилось с ним? Почему он принял этот бред, как святую истину?

— Не знаю... Может, все дело в шрифте? У меня, например, после первых же двух страниц глаза едва не лопнули от боли. Вот люди и предпочитают принимать его положения на веру, а не вникать в каждый пункт, рискуя загнуться от мигрени!

— Смеешься?

— Плачу. А если серьезно, то мне подозрителен этот "новый гражданский шрифт". Откуда он вообще взялся, хотел бы я знать? Если отвлечься от того, что это алфавит, и обратить внимание только на начертание знаков, создается впечатление, будто кто-то пытался скрестить нордические Одиновы руны с каббалистической символикой, а потом наложить результат на классическую латиницу.

— И что это нам дает?

— По большому счету ничего. Головную боль, и только.

— Слушай, Билл... Ты можешь у себя, в "Гринготтсе" найти хороших рунологов и арифмантов? Пусть они проверят и шрифт, и текст на скрытые подвохи. Из меня исследователь никакой, ты же знаешь. Я все больше по невыполнимым миссиям — Темного Лорда грохнуть, мир спасти...

— Ну-ну, не прибедняйся! Помнишь, как ты раскрыл дело "Черной Вдовы"?

— Это же была чистой воды криминалистика!

— Тоже наука, причем наука точная. А вообще, у тебя ведь уже есть под рукой очень неплохой арифмант.

— Это кто же?

— Как кто? Твоя первая подруга, Гермиона Грейнджер! Мисс Хогвартская Энциклопедия! Она как раз занимается похожими материями — вот ее и припряги!

— Хм... А ведь верно! Спасибо, что напомнил. Завтра же вечером загляну к ней.

— А почему не утром?

— Утром меня будут протирать с песком в ректорате Академии. Я, видишь ли, имел наглость напомнить Малфою-старшему, что английские законы распространяются и на него тоже! А это возмутило не только его, но и мадам Кувалду...

Еще помолчали. Гарри вдруг подсел ближе к Биллу и произнес вполголоса, с опаской оглянувшись на приоткрытую дверь:

— Слушай, Билл... Я еще хотел тебя спросить — но при девушках было как-то неловко. Про эти... про Торквесы.

— Я слушаю.

— Ты ведь забрал Флер из Министерства вчера утром, так? Значит, у тебя были целые сутки, чтобы, ну, исследовать этот ошейник, будь он проклят! Что он из себя представляет, как действует, и главное, — Гарри понизил голос почти до шепота, — как его снять?

Билл тяжело вздохнул и ответил — медленно и тяжело, не отрывая взгляда от выскобленной столешницы:

— Проще всего ответить на последний твой вопрос. Никак.

— То есть? Почему? Его что — нельзя ни распилить, ни растянуть?

— Можно. И распилить, и растянуть. Золото — штука мягкая. Но тогда будет вот что. Посмотри сюда, — Билл взял чистую салфетку, начертил на ней карандашом неровный круг, вписал в него по внутреннему краю тринадцать угловатых знаков, затем соединил четыре из них линиями. Получился ромб с сильно вытянутым верхним углом. — Эта тетраграмма, будучи замкнутой, включается во внутренний круг циркуляции жизненной энергии любого существа, на которое надет Торквес. Периметр пластичен — до некоторой степени. Но если его нарушить или грубо изменить соотношение сторон... чтобы не углубляться в терминологию, поясню на примере. С жизненной силой произойдет то же самое, что с кровью, если перерезать сонную артерию. Полное и необратимое истечение. Только это будет не так болезненно и грязно, как с артерией. Точно так же тетраграмма отзовется и на любое магическое воздействие с целью снять ошейник.

— Иначе говоря, ни вручную, ни магически Торквес не снимешь, не повредив... эээ... носителю?

— В общем и целом, да. Есть, правда две лазейки...

— Какие? — Гарри с отчаянной надеждой подался вперед.

— Нет, забудь. Ни та, ни другая не сработает.

— Билл, ты давай говори. А сработает или нет — решим позже.

— Ладно. Первый вариант — отрубить носителю голову, дать Торквесу упасть, не касаясь его, и сразу приживить голову на место.

— Издеваешься?! — вспылил Гарри. Билл только головой покачал.

— Нисколько. Просто этот прием настолько давно не применялся, что упоминается только в легендах. В Древнем Египте, еще до пирамид, этим искусством владел чародей Заземанкх, учитель великого Имхотепа. Но и он не рисковал применять его на людях — ограничивался лишь домашней птицей. И второй вариант...

— Ну?!

— Если Торквес снимет своими руками тот, кто его носит, без применения магии, никак не повреждая его.

— Это как?..

— Не знаю! Но это единственный способ безопасно разорвать связь тетраграммы с энергетическими потоками носителя.

— Понятно... одной надеждой меньше, — резюмировал Гарри упавшим голосом. — Давай расправляться со следующей. Как Торквес превращает нормального человека в раба, и почему это необратимо?

Билл принялся объяснять, постепенно увлекаясь, чертил на салфетке новые три-, тетра-, пента— и прочие "граммы", так что вскоре внутри круга образовалась схема, напоминающая неряшливый черновик гороскопа. Из многословной лекции Взломщика Проклятий Гарри понял следующее: Тонкс и сестрам Делакур суждено остаться рабынями навсегда. Попытка изменить начертания рун вызовет резкое нарушение баланса сил в сложной, точно рассчитанной схеме, и последствия будут столь же фатальны, как и от повреждения Торквеса, только при этом еще и весьма мучительны.

Торквесы обеспечивали женщинам одностороннюю эмпатическую связь с их владельцем, иначе говоря, давали способность ощущать его чувства, эмоции, желания, а со временем и предугадывать их. Еще две группы рун — Гарри про себя обозначил их как "Кнут и Пряник" — заставляли рабынь испытывать удовольствие от исполнения приказов хозяина и просто от осознания преданности ему, и в то же время пресекали любые попытки неповиновения, вызывая всю гамму неприятных чувств, от душевного дискомфорта до физической боли.

При этом Торквес, как ни странно, не подавлял собственную волю носителя. Рабыни могли советовать хозяину, могли спорить с ним — до некоторого предела, могли даже осуждать какие-то его поступки (Гарри сразу вспомнил, как Флер пристыдила мужа за несдержанность). Исполняя приказы, женщины могли импровизировать в меру знаний и опыта, а когда надобность хозяина в них миновала, не отключались до следующего раза, словно бессмысленные марионетки, а продолжали жить своей собственной полноценной жизнью.

Одним словом, Торквес Послушания превращал Тонкс, Флер и Габриэль в этаких "Степфордских жен", идеальных спутниц мужчины, вполне довольных своим уделом. Другой вопрос, что Гарри этот удел отчаянно не устраивал. Рабство есть рабство, в какую конфетную бумажку его не заверни, не говоря уже о контроле сознания.

Все, что в итоге мог сделать лично он, Гарри Поттер, — это относиться к Доре и Габриэли с любовью и заботой, оберегать и защищать, и никогда не злоупотреблять их покорностью и преданностью.

Видя, что его слушатель приуныл, Билл Уизли ободряюще похлопал юношу по плечу:

— Эй, светлость, не вешай нос! Справимся и с этой бедой. Ты, помнится, говорил, что Торквесами обещал заняться Скуллкраш? Тогда надежда есть, и немаленькая. Гоблины куда лучше любого волшебника разбираются в Магии Рун — недаром они ее и изобрели! Тем более у них теперь есть личный интерес — Мерлин его знает, какие новые законы у нас появятся... Кстати, о законах. Попроси леди Андромеду выяснить, откуда они такие берутся — ведь это она вместо тебя заседает в Визенгамоте!

— Уже сделано. Да она и сама это предложила.

— Ма-альчики-и! Вы тут без нас не скучаете? — пропела Флер, заглядывая в кухню. Гарри открыл было рот для краткого "Нет", но бросил быстрый взгляд на просиявшего Билла, на дверь, куда заглядывали уже все трое носительниц Торквесов, и снова состроил удрученную физиономию.

— Скучаем. Очень скучаем. И со скуки докатились до Рунологии — ужас, правда?

— Бедня-яжки... — протянули женщины, на этот раз хором. — Ничего, мы вас спасем!

Обоих собеседников увлекли в каминный зал. Но прежде, чем встать из-за стола, Билл молниеносно скатал в комочек исчерканную салфетку и снайперским щелчком отправил бумажный шарик в топку кухонной плиты.

Возле камина их встретила леди Андромеда, машинально пытаясь свернуть в свиток стандартный лист офисной бумаги, исписанный с обеих сторон бисерным почерком. Она протянула листок Гарри:

— Вот, прочти. Надеюсь, мы ничего не упустили.

Гарри пробежал глазами послание. Официальным и сухим тоном оно напоминало Аврорский рапорт. Все события последней недели, непосредственно касающиеся сестер Делакур, вплоть до принятия "Закона о магических существах", с которого все и началось, были расписаны буквально по часам и минутам.

— Что ж... наверное, так и надо, — кивнул Гарри. — Все правильно. Спасибо, тетя Энди. Сейчас я его только подпишу...

— Постой, Гарри! — вдруг воскликнула леди Андромеда с беспокойством в голосе. — Что, если кто-нибудь из маглов-телеграфников... телеграферов...

— Телеграфистов, — подсказал Гарри.

— Неважно! Если кто-то из них случайно прочитает наше письмо — это же будет прямое нарушение Статута Секретности!

— Все не так страшно, тетя Энди, — Гарри облегченно рассмеялся. — Ну, прочитают — и решат, что какой-нибудь писатель-фантаст посылает другу план очередной повести. Они сочтут это безобидной выдумкой, и только! Вот если бы я у них на глазах выпустил почтовую сову — уже другое дело... Главное — чтобы это письмо не попало на глаза магам! Но я постараюсь быть бдительным и осторожным. Так, где подписаться?

Место для подписи едва нашлось в правом нижнем углу. Подув на свой автограф, чтобы просушить чернила, Гарри аккуратно сложил листок вчетверо и спрятал во внутренний карман пиджака — разумеется, как и положено джентльмену, он успел переодеться к обеду. Только сейчас он обратил внимание, что Тонкс и Габриэль тоже сменили домашний наряд на одежду для прогулок в магловском Лондоне. Тонкс помимо той самой футболки с озорной надписью облачилась в потертые джинсы с художественно прорезанной дырой на левом колене, теннисные туфли и куртку из денима с кожаными вставками. На Габриэль было голубое, под цвет Шармбатонской формы, летнее платьице, простенькое и скромное, но так облегающее точеную фигурку, что у Гарри на миг пересохло в горле. Уловив через Торквес эхо эффекта от своей внешности, юная вейла слегка потянулась, выгнула спину и испустила тихий томный вздох, прикрыв веки с длиннющими ресницами. Но к этой атаке Гарри уже был готов.

— Леди, мы куда-то собираемся?

Обе красавицы тут же демонстративно обиделись. Тонкс ответила с укоризной:

— А пройтись по магазинам? Ты же обещал!

Гарри хлопнул себя ладонью по лбу и рассыпался в извинениях. Билл расхохотался:

— Ну, все! Вот и тебя взяли в оборот, Гарри. Тебе предстоит нешуточное испытание. Ну да ничего, я уверен, ты выдержишь его с честью, как герой и будущий Аврор, "...обязанный стойко выносить все тяготы и лишения" — так, кажется, сказано у вас в уставе?

— Тяготы службы, Взломщик Бильбо! Службы!

— А разве Авроры на службе не все "двадцать четыре-семь"? — ехидно поинтересовался Билл.

— Так то Авроры. А я еще присягу не принимал. Ты мне еще вспомни про жену отставного шефа Аврората и "пять нарядов вне очереди"... — проворчал Гарри.

Прощание получилось веселым. Билл с Флер вернулись домой через камин, а Гарри в сопровождении возбужденных предстоящим шопингом Тонкс и Габриэль вышел на площадь Гриммаулд. Леди Андромеда осталась в доме вместе с внуком.

...Пять часов и полторы тысячи фунтов спустя Гарри, оставив своих подопечных в комнате Тонкс разбирать покупки, с листом пергамента и "вечным" пером поднялся на чердак, в совятню.

Невероятно длинный и насыщенный день, похоже, все-таки соизволил подойти к концу. На особняк Гриммо-плейс 12 опустился, словно мягкое одеяло, тихий мирный вечер. Две женщины, метаморфиня и вейла, расположившись на ковре возле кровати, увлеченно шуршали упаковочной бумагой, примеряли то одну, то другую вещь, перешептывались и хихикали. Леди Андромеда вернулась к себе в "Эльм-Лодж". Тедди Люпин, под ненавязчивым присмотром Добби, играл в каминной в "Палату Тайн". Роль Василиска исполняла здоровенная плюшевая змея, купленная в "Хэрродсе" и зачарованная, чтобы ползать, шипеть и сверкать глазами. Вместо Феникса на чудовище налетал "журавлик", сложенный из красного с золотым тиснением бумажного пакета, а сам юный герой орудовал деревянным мечом, блестящим от серебряного лака, как настоящий. Эльфу-мажордому досталась роль верного спутника героя, Рона Уизли — или коварного лжепрофессора Гилдероя Локхарта, Тедди еще не решил. Джинни и призрак Тома Риддла в замысле игры отсутствовали напрочь — Василиска для подвига вполне хватало.

У Гарри же оставалось еще одно важное дело, которое он, помимо воли, весь день старательно откладывал на потом. Отправив подробное письмо отцу Габриэли и Флер, он забыл о Ремусе Люпине. А ведь написать ему следовало еще позавчера, когда Билл Уизли ткнул Гарри носом в пресловутый четвертый параграф. Ремус, конечно, числился в штате Департамента Сотрудничества с Иными Магическими Расами, — который наверняка теперь упразднят за ненадобностью, — и его должны были, как и прочих чиновников Министерства, немедленно знакомить с новыми законами, но именно об этом законе ему наверняка, чисто случайно, забыли сообщить.

Четыре раза подряд Гарри принимался писать — и четыре раза раздраженно стирал все написанное, кроме первых слов: "Дорогой Ремус!". Подумав еще, юноша стер и "дорогого". Ни одно слово не казалось правильным. Гари знал, что ужасные новости, которые он должен — не имеет права не сообщить — окажутся для его старого друга смертельным ударом.

Ремус был не просто статистиком Министерства. Благодаря его усилиям к оборотням впервые за Мерлин знает сколько лет начали относиться по-человечески. В анклавах начали появляться больницы и начальные школы; производство Аконитового Зелья — пусть и похуже качеством, чем изобретение покойного Снейпа — было поставлено на поток. Более того, оборотням разрешили легально приобретать волшебные палочки — и это была настоящая победа. Их наконец-то признали полноценными гражданами магической Британии.

Но теперь новый закон одним махом превращал в ничто плоды титанической трехлетней работы.

И еще была Тонкс. Миссис Люпин, напомнил Гарри себе и застонал от пронзительной душевной боли. Несмотря на то, что Ремус, погруженный в свои "пушистые проблемы", последние три года сторонился ее, несмотря на рабский ошейник, все равно перед законом и людьми она была и осталась его женой. Это он, а не Гарри, должен был обнимать ее сегодня за обедом; это с ним, а не с Гарри, она должна была обмениваться шутками и улыбками, понятными только им двоим; это перед ним, а не перед Гарри, она должна была устроить то импровизированное дефиле в бенеттоновском павильоне "Хэрродса"...

Гарри изо всех сил врезал кулаком по шаткому раскладному столику. Ножки треснули и подломились, край столешницы больно стукнул по колену. Всполошившиеся совы недовольно завозились, загукали, захлопали крыльями. Белоснежная красавица Сигринн (после Хедвиг Гарри питал слабость к полярным совам) спорхнула с насеста и приземлилась на откинутую створку чердачного окна, преданно глядя на хозяина круглыми янтарными глазищами.

— Проснулась, малышка? — криво усмехнулся Гарри. — Потерпи чуть-чуть, сейчас будет тебе работа.

Вместе с болью пришла злость. Холодная, отрезвляющая злость. На Ремуса. На себя. На законотворцев и Визенгамот. На всю магическую Британию, которую даже появление Волдеморта ничему не научило. И Гарри, примостив на коленях покореженную столешницу, застрочил пером:

Ремус!

На этой неделе, в среду, Министерство Магии приняло новый закон, объявляющий оборотней, вейл, метаморфов и множество других волшебных рас неразумными опасными существами. На следующий же день чиновниками Министерства были похищены Тонкс и Габриэль Делакур, приехавшая в Англию навестить сестру. В пятницу утром — уже в открытую — прокторы забрали Флер Делакур-Уизли, а на следующий день попытались забрать и Тедди, однако леди Андромеда и я помешали им.

Тонкс и Габриэль были превращены в рабынь с помощью Торквесов Послушания и проданы на закрытом аукционе прошлой ночью. Мне удалось их выкупить. Сейчас они находятся в моем доме, ты знаешь где, под полной моей защитой. Тедди тоже, — Гарри поставил было точку, но задумался на секунду-другую, бросил взгляд на белоснежную сову в чердачном окне и, начав с точки начальный штрих новой буквы, продолжил, — ничего не угрожает.

Я опасаюсь, что следующим шагом Министерства будет организация массовых облав на оборотней. Предупреди вожаков всех анклавов, чтобы готовили скорейшую эвакуацию за Канал, желательно магловскими способами. К тебе должны прислушаться. Я со своей стороны обещаю оказать любую помощь, которая может потребоваться. Поторопитесь! Постарайтесь успеть до полнолуния.

Береги себя, Ремус. Ради жены и сына.

Всегда твой,

"Сохатеныш" Гарри.

P.S. Посылаю также текст самого этого закона — ты наверняка его еще не получал.

Умница Сигринн, увидев, что хозяин поставил точку, тут же вперевалочку подошла поближе и вытянула правую лапу. Гарри надписал конверт: "Луни от Сохатеныша" и закрепил на совиной цевке специальным ремешком. Птица довольно ухнула, радуясь предстоящему путешествию, протиснулась в тесное оконце, распахнула крылья и с одним могучим взмахом канула в сумрак, словно привидение. Гарри облегченно вздохнул: с души как будто свалился груз не меньше, чем в дюжину стоунов(4).

Отчаянно зевая — денек выдался и впрямь на редкость длинный — Гарри спустился по лестнице и побрел по направлению к спальне. Проходя мимо комнаты Тонкс, он не удержался от искушения заглянуть в приоткрытую дверь. Внутри никого не было; только пакеты, коробки и оберточная бумага громоздились на ковре неряшливыми грудами. Габриэли в ее комнате тоже не оказалось. "Наверное, пошли вместе к Тедди, читать сказку на ночь", — решил Гарри, улыбаясь про себя. Во время рождественских каникул Тедди покорил сердце не только крошки Мари-Виктуар, но и "тети Габьиель", которая с тех пор в нем души не чаяла. Так что теперь отсутствие внимания, любви и ласки юному метаморфу явно не грозило.

Позавидовав белой завистью крестнику, Гарри открыл дверь своей спальни — и замер на пороге, как громом пораженный.

Спальню озарял мягкий теплый свет множества свечей. Воздух был пропитан незнакомым ароматом восточных благовоний. А на кровати расположились в весьма соблазнительных позах Габриэль и Тонкс.

Женщины лежали на боку — Тонкс на правом, Габриэль на левом, опираясь на локоть и изящно выгнув бедро. Желтые свечные блики играли на искусно уложенных волосах, на Торквесах и ожерельях, на поясах из тонких цепочек желтого металла с крупными стразами, на перстнях и браслетах, на матовой нежной коже... Гарри как-то не сразу сообразил, что, если не считать многочисленных украшений, обе красавицы предстали перед ним полностью обнаженными.

— Доброй ночи, о прекрасный господин, — произнесла Тонкс глубоким, чуть хрипловатым голосом, против которого не устоял бы и евнух.

— Твои преданные рабыни тосковали без тебя, — промурлыкала Габриэль и обворожительно улыбнулась, играя сверкающей подвеской.

Гарри гулко сглотнул. Зажмурился так, что зазвенело в ушах. Круто развернувшись, бросился прочь по коридору, влетел в первую попавшуюся комнату, захлопнул за собой дверь и наложил на замок мощный "Коллопортус". Затем рухнул на кровать, подняв тучу пыли.

Мысль о подобном развитии событий мелькнула у Гарри еще утром, но он с негодованием отогнал ее. К такому он был просто не готов.

И никогда не буду готов... Одна — жена друга моего отца и мать моего крестника. Другая — дочь Генерального Комиссара Магической Безопасности. И обе — мои рабыни на всю оставшуюся жизнь...

Черт! Черт, дьявол, чертова дьявольщина! Я, конечно, могу просто приказать им больше никогда так не делать, но ведь они — Мерлин и Моргана! — просто чувствовали, что я устал и раздражен, и решили ВОТ ТАК помочь мне отдохнуть и расслабиться. Но я, черт побери, не готов принять ТАКУЮ помощь... и уж точно не готов принять ее от них. Все, что я хочу — чтобы они были живы, здоровы, безопасны, и счастливы. Но — они счастливы, лишь исполняя мои желания. А я не хочу, чтобы они были счастливы, только исполняя мои чертовы желания! Это... неправильно. Это рабство! Но иначе... А как — иначе?!

Мерлиновы яйца, как же я влип! Как же мы все влипли!..

Мучаясь неразрешимой этической проблемой, Гарри не заметил, как заснул. Он не слышал ни осторожного стука в дверь, ни двух женских голосов, жалобно окликавших его по имени. Не слышал он и других звуков, доносившихся из коридора всю ночь до утра.

(1)Casus Belli (лат.) — "повод к войне"

(2)Ipso Facto (лат.) — "самим фактом", то есть "само собой разумеется"

(3)Mon brave Renard le Rouge (фр.) — "Мой отважный рыжий лис"

(4)Стоун — старинная английская мера веса, равен 14 фунтам или 6,35 кг

Глава 9. Amentia caute ambulat

— Курсант Поттер!

— Я, сэр, ректор Грюм, сэр! — юноша щелкнул каблуками и вытянулся в струнку.

Отставной Аврор поморщился и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Его здоровый глаз был устремлен на курсанта, застывшего, словно под "Петрификусом"; Недреманное Око же беспокойно дергалось, подозрительно стреляло взглядом по всему помещению, задерживаясь на мгновение то на начальнице Аврората Конни Хаммер, то на декане Долише (оба непроизвольно поеживались от чересчур пристального внимания), то на стрельчатом проеме камина, через который только что покинула кабинет ректора Академии Директор Департамента Магического Правопорядка Эмили Боунс.

— Значит, так, курсант Поттер... Поскольку назначать тебе наряды или отправлять на гауптвахту уже поздно, за личное неявное оскорбление шефа Хаммер ты отстраняешься от полевой практики сроком на месяц. Вот именно, вплоть до присяги. В это же время твоим делом займется квалификационная комиссия Департамента на предмет выяснения твоей пригодности к службе в Аврорате и к работе инструктором по боевой подготовке в Академии. Вызовами не манкировать, на заседания комиссии являться по первому требованию. Ясно, курсант?

— Сэр, так точно, сэр! — на лице Гарри не дрогнул ни единый мускул. Грюм снова досадливо поморщился.

— Я уверена, Аластор, что комиссия в итоге запретит этому наглому самовлюбленному юнцу занимать любые должности в Магической Британии до конца его дней! Пусть это послужит ему достойным уроком! — произнесла Конни Хаммер ханжеским тоном, небрежно кивнула Грюму, шагнула к камину и со словами: "Кабинет начальника Аврората!" исчезла в завитках зеленого пламени.

— Да, это была твоя последняя ошибка, Поттер. А твой примитивный магловский мордобой... — напоровшись, словно на рогатину, на очередной тяжелый взгляд Грюма, Долиш проглотил конец фразы и торопливо вышел за дверь. Гарри дернулся было следом...

— Куда собрался, курсант?! "Разойтись" команды не было! — проворчал Аластор Грюм с ухмылкой, достойной Венгерской Хвостороги. Гарри обреченно повернулся к нему и снова вытянул руки по швам. — Ну-ну-ну... хватит играть в солдатиков, Поттер. Вольно. Садись.

Экс-Мракоборец грузно опустился в кресло, вытянув перед собой искусственную ногу, затем описал концом палочки над головой несколько петель и восьмерок, словно рисуя в воздухе ромашку. Стены кабинета замерцали, пошли призрачными волнами, затем все успокоилось. Только свет стал тусклым и как будто пыльным. Гарри, не сводя глаз с начальника, присел на стул напротив.

— Разрешите вопрос, сэр, — Грюм кивнул, буркнув нечто нечленораздельное. — Выходит, что Малфою даже пальцем не погрозят?

— Выходит, что так. Как всегда, вынырнет из дерьма, благоухая, как роза. Ты сам слышал — Льевеллин и Макмиллан ни подтвердили, ни опровергли твои слова насчет шпаги в трости... говнюки. Я-то тебе верю, и Эмили тоже, но что толку! Для допроса с Веритасерумом случай слишком мелкий, так что — сам понимаешь...

— Но есть же еще Вредоскопы! Они фиксируют не только запрещенные объекты, но и имена тех, кто их пытается пронести.

— Хм, Вредоскопы... Вчера на складе вышла путаница, и коробку с Вредоскопами, использовавшимися на том балу, перепутали с другой, где были приборы с выработанным ресурсом. И отправили на утилизацию. Как говорится, "на хрусталь и серебро".

— Разумеется, чисто случайно, сэр? — уточнил Гарри с ядом в голосе.

— Разумеется, чисто случайно.

— И что мне с этим делать? — на скулах юноши перекатились злые желваки.

— Перетерпеть. Стиснуть зубы и служить. Плевать на мелочи — и ждать, пока Малфой не попадется на чем-то крупном. А он попадется, поверь! Я знаю, что тебя не запугать, как Льевеллина, и не купить, как... эх, Конни, Конни, — тяжело вздохнул Грюм. — Конни Хаммер... Что Долиш — баран, я знал давно, но вот она!.. Я же ее помню по Академии, и после тоже. Нормальная была девчонка, умная и смелая, даром что Слизеринка. А сейчас — сглазили ее, что ли?

— Золото Малфоев, сэр, — осторожно высказался Гарри. — И три года мирного времени.

— Да, золото... Ей придется крепко напрячь мозги, чтобы объяснить, на какие такие капиталы она покупает чистопородных грифонов. Так что насчет комиссии не беспокойся. Что бы там Конни ни вякала, Эмили и я не дадим тебя в обиду. А этот месяц... считай, что тебе дали увольнительную. Или отпуск. Для устройства личных дел.

Гарри едва сдержал уставной порыв вскочить и встать по стойке "смирно". А Грюм продолжал:

— Кстати, о личных делах. Как там твои девчонки — в порядке? Оклемались после аукциона?

Гарри опустил глаза. Вспоминать о сегодняшнем утре — когда, встав с постели, он обнаружил Тонкс и Габриэль, спящих в коридоре под дверью, все в том же наряде одалисок, и потом, когда девушки расходились по своим комнатам, оглядываясь и пряча слезы, — было стыдно и неприятно.

— Так точно!.. то есть да, сэр. Вполне. Вчера полдня таскали меня по магазинам — я и названий-то таких не знал!

— Это правильно. Для женщины потратить деньги мужа на шмотки — все равно что мужу посидеть вечерок-другой в пабе... Не вздумай обижать их, Поттер! Я знаю, что ты скажешь — но искушение слишком велико. Даже для тебя. Так что — не вздумай!

— Сэр! — Гарри привстал со стула. — Да я скорее обе руки себе отрублю и язык вырву, чем обижу Тонкс и Габриэль — пусть даже и словом!

— Я знаю, — усмешка старого Аврора потонула среди шрамов. — Вот и не клянись. Не то и впрямь придется руки рубить. А ты мне с руками нужен!

— Минуточку, сэр... — глаза Гарри под очками остро прищурились. — Вы назвали Тонкс и Габриэль "девчонками". То есть вы по-прежнему считаете их людьми?

— А кем мне еще их считать, Поттер? Как говорится, если некто выглядит, как утка, плавает, как утка и крякает, как утка...

— А как же закон? — Гарри впился испытующим взглядом в лицо ректора. — Новый закон о магических существах? Приложение три, параграф четвертый?

— Подловить меня пытаешься? — рявкнул Грюм и тут же понизил голос до угрожающего хриплого полушепота. — Что до этого закона, Поттер, то будь моя воля, встретился бы я с тем законником, который его выдумал, и поговорил с ним по-свойски... так, чтобы после разговора глаз и ног у того умника стало вдвое меньше, чем у меня.

Гарри не смог сдержать облегченный вздох.

— Мы поговорим с ним вместе, ректор Грюм. Обещаю. Я найду его — и поговорим. И первое, что я хочу узнать — почему этот выкидыш государственной мысли почти каждого британского мага глушит не хуже "Империуса", а на нас с вами не действует? Если не считать головной боли...

— Вопрос риторический или можно отвечать? — ехидно ухмыльнулся Грюм. Гарри все-таки вскочил:

— Виноват, ректор Грюм, сэр!..

— Я же сказал, Поттер: воль-но! И вспомни, наконец, что ты не только курсант, но и младший инструктор, а потому можешь не вскакивать всякий раз, как в задницу подстреленный... садись, не мельтеши. А насчет закона вот что я тебе скажу. Я — Аврор, Поттер. Не арифмант, не Взломщик Проклятий, не чертов Невыразимец. Я — Аврор, старый волкодав, зубы съевший на этой службе. Но у меня открыты глаза и уши. И от того, что я слышу и вижу, мне с каждым днем все больше кажется, что мы не движемся вперед, а проваливаемся во времени — лет на десять. Волдеморта победили и забыли, все, что было взбаламучено, успокоилось и подернулось тиной, а в Министерстве заправляет не Шеклбот, а Корнелиус Фадж, под звон малфоевских галлеонов. На должности в Министерстве продвигают не по способностям, а по знакомству, по родству или за взятки. Это всем известно и никого не волнует. За последний год ни один маглорожденный или полукровка не получил мало-мальски приличной работы в государственных учреждениях, как бы умны и талантливы ни были эти ребята. Нечеловеческие волшебные расы снова начали подавлять — сначала незаметно, а теперь, как я вижу, открыто и в полную силу. И на горизонте опять маячит призрак Темного Лорда... что? Ты тоже решил, что старину Дурного Глаза догнала-таки паранойя?

— Нет, сэр! — ответил Гарри твердо.

— Врешь! — не менее твердо возразил Грюм. Его искусственный глаз вдруг завращался, как волчок, затем застыл, вперившись взглядом в юношу. Бровь над здоровым глазом выгнулась дугой. — Хм... не врешь! — сделал удивленный вывод старый вояка и продолжал:

— Это наша профессиональная болезнь, парень. Лучше быть живым параноиком, чем доверчивым трупом... да. Мы хорошо вас выучили. Вас — первый послевоенный выпуск Академии. Вы все отменные бойцы, года три-четыре назад вам бы цены не было... Но сейчас нужны не мускулы, а мозги. Волдеморт сделал ставку на силу и страх, он стремился вырвать свой кусок власти с мясом и кровью, не думая ни о цене, ни о последствиях... на чем и погорел. Но тот, кто идет вслед за ним... Возможно, он не столь силен и искушен в Темной магии, зато он владеет другим искусством — более тонким, чем всякие там "Круциатусы". Он не будет брать власть силой — он сделает так, что ему поднесут ее на серебряном блюде, да еще будут умолять, чтобы взял! Этот новый закон — лишь верхушка айсберга. И появился он потому, что не мог не появиться.

— Но это не объясняет его действие на сознание людей!

— Это — вопрос второй, Поттер. Первый — найти автора и заказчика.

— Этим занимается тетя Энди... в смысле, леди Андромеда Блэк-Тонкс. Проект закона одобрил к рассмотрению лорд Огден. Леди Андромеда сегодня встретится с ним и выяснит, кто подсунул ему эту дрянь... минуточку! Мы уже планируем военную кампанию?

— А ты что думал — что я, Аластор Грюм, Мракоборец, буду стоять в стороне и молча наблюдать, как все летит в тролличью задницу?! Прошлый раз, даже два раза, мы прохлопали ушами, и получили гражданскую войну и государственный переворот. А сейчас у нас есть шанс раздавить гадину в зародыше.

— Раздавить... Если бы все было так просто! Ну хорошо, допустим, мы вышли на Темного Лорда Номер Два. Приложили его "Авадой", а тело испепелили и развеяли по ветру. А знаете, что будет потом? Мы окажемся против полумиллиона британских магов с промытыми до блеска мозгами! С их точки зрения мы будем в лучшем случае опасными сумасшедшими, место которых на пятом этаже Сент-Мунго. В худшем — жестокими убийцами почтенного гражданина магической Англии. Поймите, ректор Грюм, сэр, кроме нас, эту угрозу просто никто не видит! Таких, как вы и я, по пальцам можно пересчитать! Леди Андромеда, Билл Уизли с женой, Тонкс, Габриэль, возможно — Директор Боунс и мадам Марчбэнкс... все! Это те, о ком я точно знаю.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Не бросать одно ради другого. Разумеется, искать автора и заказчика новых законов — этот, о магических существах, явно не последний. Искать тех, кто приказал похитить Тонкс и Габриэль — тот шустрила на аукционе, Номер Шесть-Девять, старался явно не для себя. Но чтобы привлечь их к суду, как работорговцев и похитителей людей — людей, не магических животных четвертого класса! — нужно отменить закон, а для этого найти... противоядие, что ли. Привлечь Мастера Рун, арифманта...

— Флитвик, — коротко бросил Грюм.

— Простите, сэр?..

— Профессор Филиус Флитвик. И твоя мозговитая подружка, Грейнджер. Он ведь взял ее в ученицы, верно? Вместе они расколют этот орешек.

— О Гермионе я уже думал. И Билл советовал обратиться к ней. Но профессор... Как вы думаете, он согласится?

— Флитвик — полугоблин. Так что у него здесь личный интерес.

— То же самое сказал Билл про гоблинов "Гринготтса".

— Умные мысли приходят в умные головы одновременно! — одутловатое лицо Грюма светилось самодовольством.

— Я не сомневался, сэр, — усмехнулся Гарри в ответ. — Знаете, что, ректор Грюм, — загляните ко мне как-нибудь на днях. Нам есть о чем поговорить. Пароль моего камина...

— Стоп, Поттер! Не вслух, — рявкнул отставной Аврор так, что даже крышка на чернильнице жалобно звякнула, и добавил уже вполголоса. — Лучше напиши. Вот здесь. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ, не забывай о том!

С вами забудешь, пожалуй... — подумал Гарри, записывая пароль на клочке пергамента. Ректор выхватил записку прямо из-под пера, на пару секунд впился в нее напряженным взглядом, затем сжег прямо в ладони, растер пепел пальцами и сдул невесомую черную пыль в камин.

Академию Аврората Гарри покидал со смешанными чувствами. С одной стороны, ему было очень больно и обидно. Он с самого начала подозревал, во что выльется сегодняшний рапорт, но и подумать не мог, что его коллеги окажутся настолько... мелкими. Эрни Макмиллан мямлил и отводил глаза; Льевеллин, вздернув бритый подбородок, однообразно рявкал, как автомат: "Не могу знать, госпожа Директор!", "Не видел!", "Не присутствовал!". С другой стороны, душу согревало сознание того, что он сам и его семья обрели мощного и верного союзника.

Воспользоваться камином ректора Академии после набившего оскомину напоминания о "ПОСТОЯННОЙ БДИТЕЛЬНОСТИ!" было бы как-то неловко, и Гарри зашел в знаменитое на всю волшебную Британию кафе-мороженое Флориана Фортескью. Хозяин сам проводил его к камину, принял символическую плату в два кната, и несколько секунд спустя Гарри уже отряхивался от сажи в зале "Трех Метел".

Выйдя на улицу и глубоко вдохнув теплый пряный воздух, юноша вдруг сообразил, что до сих пор ни разу еще не видел Хогвартс летом. Весенний семестр заканчивался в двадцатых числах мая — самый разгар весны в шотландском Хайленде. Летние же месяцы Гарри всю сознательную жизнь — так уж вышло — проводил либо в самом Лондоне, либо в его окрестностях. Так что теперь он решил не спешить и устроить себе небольшую прогулку вдоль озера, чтобы сполна насладиться знакомым, и в то же время непривычным пейзажем.

Три года назад свирепый штурм отрядов Волдеморта превратил величественную гордую цитадель в закопченные руины. Однако эти годы не были потрачены зря: волшебники и целая армия тружеников-эльфов потрудились на славу, отстроив красу и гордость магической Британии еще прекраснее, чем прежде. Стены и башни, облицованные дорсетским мрамором, сверкали на солнце, словно сахар; плющ еще не успел оплести их своим зеленым покрывалом. На высоких шпилях развевались флаги факультетов: слизеринский зелено-серебристый пониже, хаффлпаффский черно-желтый и рэйвенкловский сине-бронзовый наравне друг с другом, и, наконец, ало-золотой вымпел Гриффиндора — выше всех. Громада замка, не колдовского даже, а воистину сказочного, как в добром и наивном диснеевском фильме, венчала пологий зеленый холм, словно корона — голову самого гигантского из великанов.

Над темной зеленью крон Запретного Леса, лениво взмахивая крыльями, парила небольшая стая каких-то существ, слишком крупных даже для орлов — не то гиппогрифы, не то фестралы. Один из них нырнул в листву, словно в воду, и несколько секунд спустя взмыл обратно с трепещущей добычей в когтях. Стая собралась плотнее, а затем потянулась вслед за удачливым охотником. По спине Гарри пробежали шустрые холодные мурашки: Запретный лес получил свое название не просто так, и с людьми, даже с магами, он не дружил, а скорее соблюдал настороженный нейтралитет.

Стая хищников пропала в небесной синеве, и пейзаж снова стал теплым и мирным. С близких гор скатывался прохладный ветерок, разбавляя пропитанный ароматом вереска полуденный зной. Гарри поймал себя на том, что бормочет под нос бернсовское "В горах мое сердце", засмущался неизвестно кого, покраснел и ускорил шаг.

Миновав отстроенную заново хижину лесничего (судя по размеру каменных глыб, из которых были сложены стены, в строительстве самое деятельное участие принимал сводный брат Хагрида, великан Гроуп), Гарри подошел к главным воротам замка. Ему даже не пришлось стучать: небольшая дверца в правой створке ворот сама распахнулась навстречу, а пожилой эльф-домовик, завернувшийся в черно-желтое банное полотенце, словно шотландец в плед, отвесил почтительный поклон:

— Великий Гарри Поттер, сэр, оказывает честь своим посещением. Кого желает навестить Гарри Поттер?

— Адьюнкта Гермиону Грейнджер — если она у себя. Только предупреди ее обо мне, ладно?

— Дузи предупредит, Гарри Поттер, сэр, — эльф исчез с легким хлопком, чтобы появиться секунд тридцать спустя, улыбаясь во весь рот. — Мисси Гранжи ждет сэра Гарри Поттера. Мисси Гранжи очень радуется, так громко радуется, что у старого Дузи немного болят уши...

— О да, она может, — Гарри рассмеялся — впервые за день. — Совсем не изменилась... Проводишь меня?

— Дузи проводит Гарри Поттера, конечно, проводит... А мисси Гранжи изменилась. С тех пор, как Мастер Филиус взял ее в ученицы, мисси Гранжи стала совсем умная! — и домовик добавил конфиденциальным полушепотом. — Она больше не вяжет одежду!

Гарри вынужден был остановиться, вцепившись в перила лестницы, и переждать приступ хохота.

Гермионе Грейнджер, как Ученику и помощнику преподавателя, предоставили апартаменты в Западном крыле, там же, где жили почти все профессора. Студентам доступ туда был закрыт, и Гарри, попав на неизведанную территорию, с любопытством озирался по сторонам, вертя головой, словно первогодок.

Ему не пришлось ни называть пароль, ни даже стучаться — девушка встретила его на пороге, бросилась навстречу, сжала в своем знаменитом объятии. Затем отступила на шаг и оглядела гостя с ног до головы.

— Привет, Гарри! Ты изменился — возмужал, окреп. Вон какие плечи! И твердый весь, как бронзовая статуя...

— Спасибо, стараюсь, — улыбнулся Гарри в ответ. — Зато ты все та же: "Опасная зона — работает мозг!", и все пальцы в чернилах.

— Ой! Что, правда? Где? — засуетилась Гермиона, осматривая со всех сторон руки, затем опасно сверкнула глазами и чувствительно ткнула Гарри в плечо маленьким твердым кулачком. — Подловил, да?

— Прости, не удержался...

В маленькой гостиной, где стен не было видно из-за стеллажей, сплошь забитых разнокалиберными книгами и свитками, Гермиона быстро сервировала чай на низком столике, достала откуда-то початую коробку печенья из "Медового Герцога", смущенно пробормотала:

— Извини, что вот так... я не ждала гостей.

— А я не тот гость, которого нужно ублажать с восточным размахом. Я — всего лишь Гарри, Гарри Поттер...

Оба рассмеялись.

Беседа за чаем получилась немного односторонняя. Гермиона засыпала Гарри вопросами, тот едва успевал отвечать. Посплетничали об общих знакомых, по молчаливому уговору старательно обходя "тему Р". Гарри, как мог, уклонялся от разговоров от своей личной жизни, Гермиона почувствовала это и не настаивала на подробностях. Наконец поток вопросов начал иссякать; Гарри поспешил перехватить инициативу:

— Ну, а ты? Как у тебя дела, в твоей "башне слоновой кости"?

Девушка как-то сразу погрустнела.

— Ты ведь спрашиваешь не о моей работе? Если я начну пересказывать тебе свой диссертат, ты же уснешь через минуту. Не обижайся — я всего лишь констатирую факт. У нас разные области: я исследую природу заклинаний, делаю их эффективнее, а вы потом просто применяете их на практике, не задумываясь, почему "Левикорпус" блокирует гравитацию, а "Редукто" разрушает интеркорпускулярные связи...

— Такая красивая девушка, а так неприлично выражается, — ухмыльнулся Гарри.

— Я еще и не такие слова знаю! — улыбка на миг вспыхнула и тут же погасла. — Я закончила диссертат еще полгода назад. Трижды отправляла на рассмотрение в Департамент Тайн — и трижды мне его возвращали. Формулировка стандартная: "Обоснование недостаточно"... Обоснование, Мерлин Бессмертный! В первый раз я, как полная дура, ползала носом по каждой строчке, выискивала самые мельчайшие ошибки в расчетах, меняла формулировки... пергамента извела столько, что хватило бы на "Полную Историю Хогвартса"... Второй раз — то же самое. Я готова была лезть на стену с досады, когда куратор Флитвик подсказал мне одни простенькие чары. И знаешь, что? Оказывается, дальше титульного листа мой диссертат никто не открывал!

— То есть как это? Почему?

— Да потому, что их там в первую очередь интересует, из какой семьи происходит автор! И больше ничего! Родословная вместо мозгов... Куратор Флитвик когда-то сам сталкивался с этим. Он посоветовал мне найти фиктивного соавтора из чистокровных, даже кое-кого порекомендовал. Но ему в свое время повезло — его первый диссертат в качестве соавтора подписал сам Альбус Дамблдор. С его успехами в алхимии он мог позволить себе быть великодушным и не посягать на чужие лавры. А я... Вот ты знаешь, кто такой Кассиус Кроули? Тибериус Огден?

— Немножко знаю. И ты права: с ними на пару я не стал бы даже заказывать мороженое у Флориана... А если опубликовать за границей? Во Франции, в Америке? Да хоть в Австралии?

— Нельзя, я спрашивала. Как мне объяснили, результат любой научной работы, произведенной британским магом на территории Британии, автоматически становится интеллектуальной собственностью Министерства Магии.

Гарри помрачнел.

— Вот ведь собаки на сене! Все одно к одному... Правильно сказал Аластор Грюм: мы провалились в прошлое на десять лет. Ни черта нас история не учит! Еще и эти законы...

— Какие законы? — в голосе девушки прозвучали тревожные нотки.

— Миона... я хочу, чтобы ты кое-что для меня изучила. Хочешь — по-дружески, хочешь — оформим частный контракт на исследовательскую работу, для Дома Певерелл-Блэк. Мне кажется, этот вариант даже лучше — подобный контракт сыграет в плюс твоей репутации. А в нашем волшебном мире, провалиться ему до седьмого круга, круче репутации — только происхождение.

— Так что за законы, Гарри?

— Те самые, которые я и прошу тебя изучить. Нет, не как юриста! Тут другое. Ты слышала про новый закон, о магических существах? Он вступил в силу буквально только что, на прошлой неделе.

— Да, мой куратор что-то говорил. Он был очень встревожен... опечален... раздосадован... короче, он был вне себя из-за этого закона. Говорил, что это ошибка хуже любого преступления, что бедняге Хагриду теперь придется скрываться, как и его брату Гроупу, обещал немедленно предупредить кентавров Запретного Леса и русалок в нашем озере...

— Он прав, Миона. И это еще не все.

В нескольких словах Гарри рассказал о похищении Тонкс и Габриэль и о закрытом аукционе. Гермиона побледнела, как смерть, схватилась за щеки, так, что ногти впились в кожу на скулах.

— Ужас... Гарри, какой ужас! Это же просто нацисты, хуже нацистов! Как они могли даже придумать такое!

— Все уже давно придумано, Миона. Они просто подобрали идею, стряхнули пыль и пустили в дело. Хуже другое. Против этого закона выступили единицы. Буквально единицы. Тетя Энди, Билл Уизли, ректор Грюм, я сам... еще с полдюжины человек... А все остальные, кого ни спроси, считают то, что предписывает закон, само собой разумеющимся. Он как-то странно воздействует на сознание людей. И я хочу знать — ПОЧЕМУ?!

Гермиона справилась с волнением, коротко кивнула:

— Я помогу тебе, Гарри. Безо всяких контрактов. Текст у тебя с собой?

Гарри молча протянул подруге помятую брошюру. Гермиона осторожно поместила ее в центр стола, открыла первую страницу, затем извлекла из-за пазухи палочку. Пояснила:

— На всякий случай... На тебя оно может не действовать потому, что у тебя сильная воля. Ты ведь и "Империус" отбрасываешь, и Чары Вейл. Так что — на всякий случай... Инкантум Ревелио!

Ничего не произошло. Гермиона наморщила лоб:

— Никаких чар... Странно. Ладно, проверяем дальше.

Молодая ведьма перепробовала еще с десяток различных заклятий Распознавания, некоторые совершенно незнакомые Гарри. Юноша даже привстал, с интересом наблюдая за действиями подруги. После одного из заклятий, не на латыни, а на каком-то древнем восточном языке, Гарри показалось, что над буквами на мгновение замерцала узорная сеть из тонких розовато светящихся нитей, вроде паучьей, только изящнее и сложнее. Гермиона тоже что-то заметила, нахмурилась и повторила заклятие, тщательно воспроизводя жесткие гортанные фонемы — безрезультатно.

Наконец Гермиона сдалась. Раздраженно бросив палочку на стол, девушка откинулась в кресле и принялась массировать виски.

— Ну что?

— Сам видишь. Безобиднее утренней газеты.

— Ты уверена?

— Ммм... не совсем. Был момент, когда мне показалось, что здесь использована Сеть Истинных Имен — но этого просто не может быть.

— Почему?

— Потому, Гарри, — ответила Гермиона усталым терпеливым тоном, будто объясняла нечто элементарное умственно отсталому ребенку, — потому, что текст этот написан на английском языке, а не на арамейском.

— Эээ... ага. Сделаем вид, будто я что-то понял. Что дальше?

— Наверное, стоит его просто прочитать.

— Прочитать?! — Гарри вскочил на ноги, с грохотом оттолкнув кресло. — Не вздумай! Неужели ты не боишься...

— Гарри, Гарри, тише! — Гермиона примиряюще подняла руки. — Я знаю, что делаю. Я уже два года работаю с руническими надписями и, как видишь, до сих пор жива и в здравом рассудке. Я сумею уловить момент, когда стоит остановиться. Не беспокойся за меня.

— Как скажешь, госпожа почти-Магистр. Но если с тобой что-нибудь случится, я себе этого не прощу.

Гермиона только нетерпеливо мотнула головой и погрузилась в чтение. Ее взгляд стремительно скользил по строчкам; Гарри почудился даже едва слышный звук, с которым глаза молодой ведьмы втягивали в себя информацию — словно коктейль сквозь трубочку. Под ложечкой засосало от нехорошего предчувствия. Юноша едва сдерживался, чтобы не вырвать из рук подруги проклятый текст.

Наконец Гермиона перевернула последнюю страницу и небрежно отложила брошюру. Взгляд девушки был спокоен, даже безмятежен.

— Я не понимаю причин твоего беспокойства, Гарри, — заявила она в ответ на тревожный взгляд. — Зачем бы здесь понадобились какие бы то ни было принуждающие чары? Все в этом законе и так вполне обоснованно и логично.

Гарри едва не сел мимо кресла.

— ЧТО?!!

А Гермиона невозмутимо продолжала:

— Единственное, что меня удивляет — что реклассификацией Темных существ занялись только сейчас, а не три года назад, когда, к примеру, проблема оборотней была особенно актуальна...

Гарри побледнел, как полотно. В желудок словно с размаху ухнула громадная ледяная глыба. Мир рушился на глазах; самые лучшие, самые верные друзья один за другим превращались в марионеток, бормочущих абсурдные чужие слова. Сначала Невилл. Теперь Гермиона. Гермиона! Светлейшая голова, безупречно организованный логический ум — и все равно она стала очередной жертвой неведомо кем наложенного проклятия, которое по непонятным причинам самого Гарри обошло стороной. Словно Волдемортова "Авада..." — от этой мысли стало и вовсе тошно.

— Миона! Послушай! Послушай сама себя — что ты такое говоришь?! "Проблема оборотней"! "Реклассификация Темных существ"! Еще недавно — вспомни! — ты доказывала, что оборотни — не более чем неизлечимо больные люди. Да, в полнолуние они могут быть опасны, но остальные двадцать семь дней они абсолютно нормальны, в отличие, скажем, от прокаженных или больных СПИДом!

— Гарри, я до сих пор не забыла наш третий курс и ночь, когда мы во все лопатки удирали от одного такого "абсолютно нормального"!

— Ты говоришь о единственном преподавателе ЗОТИ, который нас хоть чему-то научил! И вплоть до той ночи — да и годы и годы после — его "пушистая проблема" нисколько тебя не беспокоила!

— Это просто потому, что он удачно притворялся человеком, маскировал свою звериную суть!

— Тонкс эта "звериная суть" тоже особо не беспокоит. А Тедди? Вспомни Тедди, мы же с тобой — его крестные! Совершенно нормальный мальчишка!

— Он — метаморф, Гарри! Как и его мать. Хамелеон и бешеный волк — весьма достойная пара!

Раздался отчетливый треск. Гарри скосил глаза и обнаружил, что конец подлокотника старинного кресла, который он стиснул в кулаке, раздавлен в щепы.

— Гермиона... Такие слова о Тонкс я прощаю тебе в первый и последний раз. Она — человек. Рем и Тедди — тоже. Все. Dixi!

— Но, Гарри! Согласись: менять просто по желанию черты лица и телосложение, цвет глаз и волос — это не согласуется с человеческой природой! Это ненормально!

А логика у нее все еще на месте... только вывихнута каким-то странным образом. "Век вывихнул сустав..." Мда. Ну что, Гарри, принц Датский, иди, вправляй! Твой выход!

— Не по-человечески, говоришь? Ненормально? Тебе бы на эту тему с дядюшкой Верноном пообщаться... Тогда ответь мне на такой простой вопрос, Гермиона Грейнджер. Летать на вениках без мотора — это нормально? Превращать диваны в свиней и свиней в диваны — нормально? Стирать родителям память и менять личности тычком деревянной указки с начинкой из ящеричьих кишок — это тоже нормально? Это — согласуется с человеческой природой? Ответь мне, Гермиона Грейнджер, ведьма первого поколения, дочь дантиста!

— Но Тонкс — метаморф!..

— Миона, она умеет усилием воли делать то, для чего нам с тобой нужны заклинания и палочки. Ей просто дано от природы чуть больше, чем нам. А твоим родителям не дано и нашего! Не отрицаешь же ты их человеческую природу? Как и свою?

— Но, Гарри, закон говорит...

— Да плюнь ты на закон! Законы пишутся людьми, для выгоды этих самых людей, только и всего! Думай сама, своей головой — ты же ум-на-я!!! — Гарри уже почти кричал.

Гермиона осторожно, кончиками пальцев, взяла со стола волшебную палочку и уставилась на нее, словно увидела впервые. Чуть шевеля губами, она бормотала еле слышно: "Палочка... метаморфы... родители — нормальные... но по-человечески... не дано... магия, магия!" Наконец она подняла на Гарри взгляд остановившихся, совершенно круглых глаз, склонила голову к плечу и мечтательным тоном Луны Лавгуд произнесла:

— У моих родителей... родилось магическое существо... я. Такое же, как ты... ты — магическое существо, да? А на вид совсем как человек! Ты и говорить умеешь? Какой смышленый... Хочешь, дам тебе печенюшку?

— Гермиона, что с тобой? — Гарри встревожено подался вперед. — Успокойся. Вот, выпей еще чаю. Все будет хорошо...

Увидев его резкое движение, Гермиона отшатнулась, бросилась прочь и втиснулась в угол комнаты, в узкую щель между стеллажом с книгами и стеной. Сжавшись в комочек, она выставила перед собой дрожащую руку с растопыренными пальцами и отчаянно завизжала:

— Не подходи!!! Ты — дикий!.. Дикий! Тварь, тварь, тварь! Уйди! Ты кусаешься, я тебя боюсь!!!

— Миона... — потрясенно пробормотал Гарри, затем хлопнул в ладоши. — Дузи! Сюда, быстро!

Домовик в черно-желтом полотенце мгновенно возник посреди комнаты.

— Гарри Поттер, сэр... Что случилось с мисси Гранжи, Гарри Поттер?

— Хотел бы я это знать... Срочно вызови... нет, доставь сюда мадам Помфри и профессора Флитвика. Скажи — с Гермионой беда.

...Три минуты спустя встревоженная, охающая Целительница хлопотала над Гермионой. Девушку пришлось оглушить легким Парализующим заклятием, чтобы влить в ее рот пузырек успокоительного зелья. Маленький профессор Чар и Заклинаний машинально листал брошюрку "Закона о Магических Существах", то и дело бросая на Гарри поверх старомодного пенсне весьма недружелюбные взгляды. А тот без сил рухнул в кресло и теперь сидел, упершись локтями в колени и уронив голову на руки.

День начался со скандала, а продолжился настоящим безумием. Гарри задавался вопросом: могут ли дела пойти еще хуже?

Как там говорил сэр Уинстон Черчилль? "Не теряйте оптимизма — худшее впереди"? Будь ты проклят, чертов жирный магл, за такую мудрость!