Доброволец

— В облаках все на своих аэропланах витает, — неодобрительно заметил по этому поводу отец невесты.

Но уж сама невеста благоразумием обижена не была и все переговоры по этому поводу, вопреки традициям, взяла на себя. Хоть в делах отца она и не участвовала, но от семьи купец тайн не имел, поэтому об имуществе и финансовом положении осведомлена была неплохо. Купец только охал, крякал, вздыхал, спорить с родной дочкой было непривычно. Но где-то в глубине души был доволен, даже с таким мужем дочка не пропадет, не пойдет по миру. А кто родил, растил, воспитывал? Эх, жаль не парень!

Антанта официально отказалась от немецких мирных предложений и потребовала возврата оккупированных территорий, в Париже французская контрразведка арестовала танцовщицу Мату Хари, в Ревеле был передан Флоту "Альбатрос А2" N 217 завода Лебедева на поплавках с четырехлопастным винтом и мотором "Санбим" в 150 лошадиных сил, построенный еще в 1915. Венчались в Никольском соборе, на свадьбе Осип Митрофанович решил не экономить. Гуляли знатно. Первая брачная ночь прошла в доме невесты. Если бы не вопли пьяного тестя, требовавшего внуков незамедлительно, и пытавшегося сообщить об этом молодоженам лично, новоиспеченный муж справился с супружескими обязанностями намного быстрее и успешнее.

Едва только новая, семейная жизнь Владимира начала входить в привычную колею, домашние обеды, раннее возвращение домой и прочие радости женатого мужчины, как случилась революция. Собственно, саму революцию Чернов заметил по отсутствию некоторых мастеровых и механиков из солдат. Полным ходом шла приемка большой партии разведчиков "Лебедь-XII" со стопятидесятисильными "Моносупапами". На вполне законное возмущение прапорщика столь наглым и неприкрытым манкированием служебными обязанностями, один из унтеров мотористов ответил.

— Так ведь революция, ваше благородие, царя свергать пошли.

"Ваше благородие" прозвучало с весьма заметной издевкой, но Чернов этого просто не заметил. Сам он к самодержавию претензий не имел. Свободолюбивые вихри недавней студенческой жизни его благополучно миновали, хотя многие его однокашники в той или иной степени этим переболели, а некоторые, так и не излечились. С другой стороны, нынешний государь, самими господами офицерами именуемый царскосельским сусликом, тоже сочувствия не вызывал. В любом случае, ни свергать, ни становиться на защиту самодержавия прапорщик Чернов не собирался. Поэтому, пожав плечами, он приступил к проверке следующего "Моносупапа".

Вечером, торопясь домой к любимой жене и горячему ужину, буквально в двух шагах от дома, прапорщик наткнулся на четырех основательно подвыпивших солдатиков.

— А-а-а, дракон царский!

И сразу в морду. Владимир даже рта раскрыть не успел. Но, может, это было даже к лучшему — зубы остались на месте.

— Хватит, попили, сволочи, нашей кровушки!

От серьезных травм спасло только то, что новоявленные адепты революции и сами держались на ногах весьма нетвердо, а оружия у них не было. Но все-таки солдатскими сапогами ему досталось изрядно. Когда довольные покинули место битвы, Владимир оторвал свое болезненно реагирующее на каждое усилие тело от земли, сплюнул на затоптанный снег сгусток крови и, цепляясь за стену дома, поднялся на ноги. Редкие прохожие, отводя глаза, торопились проскочить мимо, никто не остановился, чтобы помочь. К счастью, и довершить начатое солдатиками тоже никто не спешил.

Появление припозднившегося и пребывающего мужа в столь плачевном виде Мария Осиповна встретила без малейших признаков паники. Никаких криков, причитаний и уж тем более падений в обморок. Как сестра милосердия они и не такого насмотрелась. Владимир был тут же осторожно раздет, обмыт, уложен в постель и успокоительно поцелован. Раны его были тут же обработаны. Ему повезло, ничего жизненно важного повреждено не было, только ссадины и ушибы. Это и подтвердил семейный доктор купеческой семьи Аксеновых, на всякий случай вызванный заботливой женой.

Несколько дней прапорщик Чернов провел на пуховых перинах. Нельзя сказать, что приятно провел, на малейшее усилие избитое тело реагировало болью. Но едва пожелтели синяки под глазами, а передвижение по комнате стало не таким болезненным, как он засобирался на службу.

— Машенька, будь любезна, закажи мне новые очки.

Старая оптика встречи с солдатскими сапогами не пережила.