Посещение часть 1

Вне контакта с разумным "носителем" "крул'лы" становились лишь пассивными хранителями полученной информации, но в какой-то мере слепками-психоматриц своих "носителей". При возобновлении контакта "крул'л" вновь начинал свою мыслительную деятельность "под руководством" своего "носителя". Отношения между "крул'лами" и их носителями нельзя было назвать рабством или господством одного над другим. Это был разумный симбиоз, в котором все же подчиненную роль играл именно "крул'л". От такого симбиоза выигрывали оба: каждый тахал'г в силу своих способностей к познанию, фантазии становился почти богоподобным по своим возможностям — "крул'л" мог реализовать почти все фантазии материального порядка. Одновременно "крул'л", поддерживая оптимальное функционирование организма носителя — лечил его, отчего продолжительность жизни тахал'гов увеличивалась до немыслимых, пределов — около пяти тысячелетий, что было сопоставимо с жизненным циклом самих кристаллов.

Оттого, что тахал'ги, обладающие мощью "крул'лов" становились почти всемогущими, и могли считаться волшебниками, магами и почти богами, то религии как таковой, зачатки которой было, возникли на ранней стадии тахал'гов, в конечном итоге распространения не получила. Не было верховного божества, ибо верховным был сам ТАХАЛ'Г!

В обмен рубиновые кристаллы — их стали называть "Крул'лами", одарили тахал'гов такими возможностями, о которых те не смели представить себе даже в самых смелых мечтах. Но в то же время технический прогресс с того момента, в том понимании, как его знают люди Земли, остановился.

Но симбиоз с "крул'лами" достигался не всегда. Некоторые тахал'ги не воспринимали "крул'лов" — для них эти кристаллы оставались простыми рубиновыми кристаллами — просто красивой, хотя и ценной безделушкой.

Именно таким образом началось расслоение среди населения планеты. По сути, со временем сформировались две расы: тахал'гов с "крул'лами" — их всё же при большой численности было всё же меньше, чем тахал'гов без "крул'лов", и потому быстроживущих, но и быстрее размножавшихся.

Надо отдать должное тому, что "крул'лы" не позволили своим носителям считать остальных низшей расой, как бы могло случиться на другой планете, где "крул'лов" не было.

На Оранге нового рабовладельческого строя не возникло. Тахал'ги, обладавшие "крул'лами" оказались в меньшинстве, и им пришлось практически добровольно покинуть свою планету для того, чтобы дать возможность дальнейшего развития оставшейся расе соотечественников не способных адаптироваться с "крул'лами". Тахал'ги при помощи своих "крул'лов" создали несколько своеобразных "ковчегов", позволяющих с относительным комфортом путешествовать в межзвёздном пространстве. Они решили покинуть родную планету в поисках другого гостеприимного мира, чтобы оставшиеся тахал'ги — быстроживущие, могли строить свою цивилизацию без влияния на неё "крул'лов".

И теперь самым существенным и единственным обстоятельством, которое не могло позитивно влиять на развитие тахал'гов и являлось путешествие в поисках нового мира.

Они путешествовали в недрах искусственной планеты — "Ковчега" с суррогатным солнцем, микромиром, являющимся срезом родной планеты. Условия проживания были приемлемыми, но всё равно население посменно находилось в стасисе в целях экономного обеспечения переселенцев всем необходимым. Да, их "Ковчег" обеспечен почти навечно..., но для такого вот вынужденного существования.

А жить хочется на настоящей планете, а не на этом её подобии, кочующем в пространстве. Им была просто необходима Новая Родина, которую они бы могли обустроить и продолжить своё развитие, сейчас по сути приостановленное на неопределённое время. Ограничением прироста численности регламентировалось искусственно поддерживаемым равновесием на корабле-скитальце.

Да, материальными и энергетическими ресурсами переселенцы были благодаря функционированию "крул'лов", они были обеспечены в избытке, а вот накапливаемые знания? Кому их придётся передавать, если практически не было подрастающего поколения в достаточном количестве? Информационным кристаллам "крул'лов"? Конечно, любой тахал'г, обладающий "крул'лом" мог получить доступ к этой информации, но простое усвоение информации, без привязки её к определённой обстановке, не является знанием. Только в живом общении учителя и ученика могла осуществляться качественная передача знаний.

Нужна была полноценная жизнь, а для этого переселенцам была жизненно необходима планета. И возможно то, что им пришлось покинуть родную — было ошибкой. Возможно, надо было бы как-то постараться, чтобы быстроживущее население мирилось бы с существованием своих долгоживущих братьев? Мысли такие до сих пор имелись, но в то же время тахал'ги понимали, что такое, если бы и могло произойти, но только в возможно далёком будущем, когда уровень технического и культурного развития быстроживущих хотя бы немного сравнялся бы с их уровнем. Условия были неравными, накопление знаний стабильно было у долгоживущих, и что самое непреодолимое было — сознательный отказ быстроживущих пользоваться знаниями своих долгоживущих сопланетников. Именно это обстоятельство повлияло на решение покинуть родную планету.

ГЛАВА 4

Как правило, научно-исследовательские институты не занимаются обучением студентов, но нынешний директор, заступивший в должность около семи лет назад, ввел программу по курсам обычных ВУЗов, с усиленным упором по нескольким специальностям, необходимым институту по профилю его деятельности, согласовав свои нововведения с Министерством образования. Всего при НИИ проходили обучение три группы студентов на каждом из пяти курсов. Лучшие выпускники, получали работу в НИИ, остальные же распределялись по "городам и весям" по правилам, существующим в других ВУЗах. Но по окончании выпускники получали такие рекомендации, благодаря которым поиск работы в последующем не составлял труда. Такую практику подбора кадров установил директор, отличавшийся неуемной энергией и относительной независимостью от вышестоящих структур. Он заметно оживил деятельность НИИ по многим направлениям, как космической деятельности, так и сопутствующим ей дисциплинам. Каких трудов ему это стоило, никто не знал и не ведал. Занимаясь тяжелейшим трудом администратора, он, тем не менее, оставался и крупным ученым, обладающим острым умом. Несмотря на весьма нервную работу, Ярослав Ростиславович Крымский, оставался очень чутким к людям, и лишь немногочисленные недоброжелатели прозвали его "Ярый", и это прозвище, хотя и приклеилось к директору, стало носить для всех шутливый смысл. Именно Крымский помог Николаю обрести душевную твердость в жизненных неурядицах. Это произошло три года назад, когда без каких-либо заметных причин распалась семейная жизнь Николая. Именно директор отправил Николая в длительную командировку в Индию, чтобы он сменил морально-психологическую обстановку и смог заниматься необременительной практической деятельностью на крупнейшем радиотелескопе, что позволило бы ему высвободить намного большее количество времени для подготовки диссертации. И именно он, вопреки стараниям парторга института, по возвращении, назначил его на должность заведующего радиотехнической лабораторией. Назначение почти совпало с защитой Николаем кандидатской диссертации, что явилось не последним аргументом в его пользу при этом кадровом назначении. Ярослав Ростиславович верил в своих учеников.

Николаю вспомнился первый день его работы в новой должности. Вопреки ожиданиям парторга института, который был против его назначения, коллектив лаборатории встретил Николая весьма доброжелательно. Со многими сотрудниками Николай был знаком раньше, и они были даже в некоторой степени воодушевлены его приходом, зная его характер и подлинную страсть в научной работе.

Впечатления этого дня заставили Николая на время позабыть, произошедшие с ним накануне ненормальные явления, но уже к концу рабочего дня он вновь все вспомнил. И решил посоветоваться с профессором Марковым, занимающимся в институте изучением паранонормальных явлений, которое парторг института, Грязнов, называл по-своему — "лженаука". Да и как, по его мнению, можно было называть серьезными рассуждения о паранормальных способностях людей таких как — возможность видеть предметы с закрытыми глазами или сквозь, например, металлическую стенку сейфа, или предвидения событий, которые должны произойти в будущем. Именно этой тематикой занималась группа профессора Маркова, собирающая сведения о происшествиях подобного типа, а также прочих аномальных явлениях. Проверяя и подвергая эту информацию научной проверке, "марковцы" пытались отделить "зерна от плевел". Секретарь парткома Грязнов пытался даже прикрыть тему "психов", как он еще называл "марковцев", но и здесь он столкнулся с авторитетом директора. Тот имел свое мнение на деятельность группы профессора Маркова, прозрачно намекнув, что в Соединенных штатах Америки по данной тематике под эгидой спецслужб осуществлялись, и осуществляется ряд проектов в рамках единой программы исследований под различными названиями, такими как: "Созвездие Водолей", "Лунная пыль", "СИНЯЯ или Голубая книга" — официально закрытого в 1969 году, "Знак", "Злоба" и другие. И, похоже, что не только авторитет директора сыграл главную роль. Было там ещё что-то неясное, но уводящее проблему куда-то выше по инстанциям.

Марков же занимался своей работой серьезно, а в группе у себя держал только энтузиастов. Несмотря на кажущуюся несерьезность темы, были определенные успехи. Аномальные явления во многих случаях имели место на самом деле, хотя и не поддавались пока что научному анализу. Николай, зная, что только в этой группе он может встретить понимание, где его без насмешек и неверия выслушают, и возможно дадут какой-нибудь совет о том, что ему делать дальше. Тем более что происшедшее с ним прямо относилось к перечню изучаемых "марковцами" явлений.

С Марковым Юрием Петровичем Николай поддерживал прекрасные отношения еще со студенческих времен. Отдавая дань увлечениям юности, в ту пору Николая очень интересовали аномальные явления, и он старательно собирал вырезки из периодической печати, переписывал статьи из научных и популярных журналов, касающиеся появлений НЛО, находок обломков из неизвестных на земле металлов и сплавов. И хотя почти во всех случаях на эти статьи впоследствии печатались опровержения, подписанные маститыми учеными самых высоких рангов, Николай считал, что "дыма без огня не бывает". Именно в тот период он довольно близко и сошелся с доктором наук Марковым, "замучив" того своими вопросами и интересом к "аномальностям" и "анормальностям", что Маркову как раз и нравилось. Он даже одно время подумывал зачислить Николая после окончания института в свою группу.

Теперь уже профессор, Марков встретил Николая весьма радушно. Он провел его в свой кабинет, усадил в мягкое кресло и занялся приготовлением чая, которым всегда угощал гостей. Чай профессор всегда готовил сам, не доверяя этот процесс даже лаборанткам, добровольно пытающимся переложить эту обязанность на себя. Другие же напитки и в первую очередь кофе, он считал несерьезными, не соответствующими исконным русским традициям. Это была одна из "странностей" профессора. Другим же "пунктиком" было то, что во время последующего чаепития, он не допускал разговоров о служебных делах. Можно было разговаривать обо всем, начиная с состояния погоды и кончая здоровьем самых отдаленных родственников, но, ни слова о работе, особенно по тематике его персональной группы. Было ли в устоявшейся традиции что-то от "древне-японской чайной церемонии" неизвестно, но скорее всего только её дух. Жёсткой ритуальности действий во время чаепития не существовало.

Николай был прекрасно об этом осведомлен, и так как собирался говорить с Юрием Петровичем именно по вопросам, в которых тот был наиболее компетентным, приготовился на начальном этапе к долгой беседе о письмах родителей, их здоровье и прочем.

Так и случилось. Отхлебывая маленькими глотками горячий чай, профессор поинтересовался о научных успехах родителей Николая на археологическом поприще, их здоровье и периодичности получения от них писем. В ответ Николай кратко пересказал содержание последнего письма от родителей и, когда чаепитие было уже практически закончено, попытался начать изложение своего дела, по которому он, и пришел, Юрий Петрович очень мягко и тактично свернул беседу и предложил прогуляться до дома пешком. Профессор проживал в соседнем с Николаем доме, и тот с радостью согласился.

Без особой торопливости, прогуливаясь по аллеям парка на пути к дому, Николай подробно рассказал Юрию Петровичу о случаях проявления телекинеза, инициатором которых он сам и явился. Поделился он и своими мыслями, объясняющими происшедшее.

— Юрий Петрович! Вы уже многие годы, занимаетесь подобными проблемами. Как вы думаете, может это повториться. И можно ли, если, даже не объясняя механизма этого явления, то хотя бы управлять им? Уж если у меня и прорезались такие способности, мне бы совсем не хотелось, чтобы они проявлялись спонтанно. Хорошо, если они пойдут на пользу, как в первом случае, а если я невольно причиню кому-нибудь вред?

— Ты правильно понимаешь проблему, Николай! Ты правильно все объясняешь, и ты правильно сделал, что пришел с этим именно ко мне. Но я советую тебе, как старший по возрасту, больше никому и ничего по данному вопросу не рассказывать!

— Почему, Юрий Петрович? Ведь такое происшествие сродни открытию!..

— В чем-то ты прав! И в то же время, не в обиду тебе будет сказано, еще по молодости несколько наивен. Неужели тебе хочется стать "подопытным кроликом" и до конца жизни пробыть где-нибудь в изоляции?

— О чем вы говорите, Юрий Петрович? О какой еще изоляции? Неужели кто-нибудь отважится производить, надо мною опыты, тем более без моего согласия?..

— Ты не все знаешь, и не все понимаешь! Не хотелось бы, посвящать тебя в игры, о которых тебе в других условиях, и знать бы не следовало... но, ты парень умный и все поймешь! Лучше, если ты узнаешь об этом от меня. Но больше никто и ничего знать не должен.

Как ты думаешь, могу я знать о том, что все вокруг считают меня слегка не в своем в уме? Я имею в виду свои запреты на деловые разговоры, да еще с посторонними, то есть не со своими сотрудниками, во время чаепития? Со своими сотрудниками, впрочем, я тоже в такой обстановке деловых бесед не веду. Все я знаю. И это не "пунктик", который мне приписывают, а обычная предосторожность, выработанная годами. Я мог бы вести деловые разговоры с сотрудниками и во время чаепития, но тогда разговоры "ни о чем" с посторонними выпадали бы из общего фона отношений. Вот поэтому я и придумал этот ритуал!

— Но, Юрий Петрович! Я не вижу причины!

— А ты ее и не должен видеть! Будь немного терпеливее! Как по твоему, почему в почти космическом институте, существует моя группа "аномальщиков"? Кто мог бы всерьез посчитать научной работой нашу деятельность? Да наша группа больше походит со стороны на сборище алхимиков или на полусумасшедших симулянтов, изображающих из себя начинающих колдунов или магов!