Игра Владыки (глава 18)

— Как сейчас?

К моему удивлению Танцор замялся, отвел взгляд и ответил довольно уклончиво:

— Сейчас он... не совсем свободен.

— Занят?

— Не совсем свободен, я правильно сказал. Иногда он будет пропадать со связи.

Пропадать — не отсутствовать совсем.

— Расскажи о нем.

Свернутая связь вновь активировалась, и в поле зрения развернулось окно со снимком, показывая мне очень красивого черноволосого мужчину, с улыбкой смотрящего в камеру яркими сапфирово-синими непроницаемыми глазами. Прямо, открыто, спокойно, в меру доброжелательно.

— Санелан, он же — Саарион Исиан Неро, младший близнец действующего главы Дома Данахан. За каким надом он пошел в воинские отряды Санелан не распространялся. Тайны из своего происхождения не делает, связь с братом поддерживает, по возможности встречается с родней, но службу в "Навир" покидать не намерен, переводиться или покидать отряд отказался, особенно когда Навь был в пограничном состоянии после Дастара. Никогда не оправдывается и не объясняет без нужны собственную мотивацию.

Первый снимок сдвинулся, Танцор пролистал мне несколько бытовых фото с синеглазым красавчиком, сделанных без предупреждения, давая возможность посмотреть на бойца в разных ситуациях.

— Циничен, жесток, под настроение — язвительная сволочь, но обаятельный и умеет высказать всё что думает так, чтобы не возникло желание вломить ему в смазливую морду. Боец-универсал высокого класса и один из лучших мечников, которых я знаю. Санелан вообще оружие любит и с удовольствием учится чему-то новому, иногда откапывая такие выкидыши оружейного искусства, глядя на которые не сразу понимаешь, с какой стороны и как его надо брать в руки.

— А так и не скажешь... — тихо пробубнила я, рассматривая снимки.

Танцор развел руками.

— Данахан славится военной подготовкой, а глава Дома и его младший брат — эталон их военного обучения. В правящей ветви все мелкие и смазливые. Видимо, потому и стали одним из самых сильных в военном мастерстве Домом. Чтобы им жизнь не отравляли. Сама знаешь, как уязвимы неспособные себя защитить красивые разумные. И как много бывает желающих использовать их красоту для удовлетворения собственных желаний.

Знаю. Не надо много ума, чтобы предсказать вероятные проблемы у миловидного невысокого парня, особенно, если он не умеет или не может себя защитить от разного рода альтернативно одаренных дегенератов.

— А в общении он как?

— Обаятельная жизнерадостная язва. Знает очень много: образование у него действительно хорошее. Общаться с ним можно на любые темы, но он не любит, когда лезут в его личную жизнь с указаниями, что он там кому должен. — Танцор убрал все снимки и отключил подключение.

— Тема, видать, особо болезненная. — хмыкнула я, вспоминая наших парней с их альтернативной одаренностью.

Танцор развел руками и кивнул.

— Позавтракай. Пара миат у тебя есть, пока он закончит возиться в лагере и выйдет на связь.

Пара миат существенно затянулись, и когда пришел сигнал с запросом на общую связь, я уже успела и позавтракать, и удовлетворить свое чистоплюйство в бочке с дождевой водой, и высушится, и отогреться под пледом.

— Что там у тебя случилось? — вместо приветствия в лоб спросил Танцор, как только связь установилась.

Походу, подключение было голосовым, потому как произнес он это вслух.

— Новый командир на форпосте Мирта неожиданно решил прогуляться к их единственному подвесному мосту через ущелье. — ответил нам мягкий бархатистый голос с непередаваемой ядовитой иронией. — Именно тогда, когда этот мост парусит под порывами ветра так, что полотно на тросах поворачивается почти вертикально.

— И как?

— Дошли, посмотрели, поругались и пошли обратно. — спокойно ответил Санелан. — Убили почти полрулла своего и моего времени.

На периферии зрения мигнул значок потокового подключения. Пока я подгружалась в общую виртуальную среду, Санелан уже успел развернуть видеовещание. Картинка была объемной, четкой, с хорошим разрешением. Настолько хорошим, что можно было без сложностей рассмотреть нашивки на форме солдат. Бойцы на видео шли гуськом по узенькой тропке, вихляющей по довольно обрывистому склону высокого горного хребта. Иногда тропка расширялась, и солдаты могли идти более свободно. Нам показали самый финал перехода, потому как тропа резко завернула, выведя людей к небольшой площадке и к мосту.

Когда-то, возможно, этот мост был надежным и крепким, но сейчас вся нижняя система распорок и натяжных тросов была оборвана и раскачивалась под порывами резкого ветра, повернувшего полотно моста словно парус на мачте: выгнув дугой почти вертикально. Люди помялись, рассматривая это зрелище, трое солдат о чем-то активно переговорили, почти доходя до ругани, а потом рослый коротко стриженный мужик сплюнул, развернул колонну, и люди потопали обратно.

— Можно вопрос... — тихонько сказала я.

— Конечно. — вполне доброжелательно ответил Санелан. — Рини, верно?

— Да. — я неловко помялась, но все же спросила: — А зачем ты за ними присматривал всё это время?

— Чтобы они вернулись живыми.

Это понятно.

— Они тебе что, все нужны живыми?

— Только двое из них.

Я прям почувствовала, как он улыбнулся при этих словах. Голос изменился совсем чуть, но разница... она ощутима. Неуловимый налет веселья и едва заметной иронии. Вопрос почему-то показался несколько... скользким, но я все равно спросила:

— Их жизни для тебя важны?

— Для меня? Нет. Но они важны для того, чья жизнь для меня бесценна.

Нема вопросов, хотя как раз вопросов возникло еще больше, чем было до этого разговора. Я помнила слова Зуана про "личный интерес". Пожалуй, начинаю понимать, о каком именно интересе тогда шла речь...

— И как часто они таскаются по горам в такую погоду?

— Обычно сидят на месте, но недавно им прислали пополнение и нового командира.

Кому-то больше всех надо, походу...

— Зачем вообще выползать в такую погоду? — спросила я, не скрывая недоумения и скепсиса. — У них что, есть какая-то нужда? Я просто логику не понимаю. Здесь нет крупных групп противника, которых мог бы заметить патруль и как-то остановить или подать сигнал тревоги. Вас если они и заметят, то тут или сразу мочить, или дохнуть, или расходиться миром. В любом случае, тревогу поднимать смысла нет.

Санелан ответил после небольшой задержки.

— Чаще всего причина патрулирования — отслеживание крупных хищников и некоторых видов насекомых. Ну или охота.

— Да, причина. — буркнула я. — А сделает патруль, если столкнется со стаей таер?

— Обычно они стараются не сталкиваться. Достаточно обнаружить стаю и отслеживать ее перемещения, чтобы на обжитое плато не поднялась. Однако, на этой стороне ущелья их не осталось, ихтаны еще спят, более мелкие хищники особой опасности вооруженному бойцу не представляют, если он хоть немного умеет обращаться с собственным оружием. За интами следить без толку, а все остальные действительно опасные хищники обитают глубоко в пещерах.

Санелан сделал небольшую паузу, раздалась какая-то возня, словно он устраивался удобнее, чуть слышный грюк как от захлопнувшейся крышки бокса, но вскоре он продолжил говорить:

— Теоретически, гарнизон форпоста должен контролировать свой участок территории, совершать регулярные обходы, проводить разведку и всё в том же духе, однако на практике это делается избирательно. В большинстве регионов даже бойцов на наблюдательных точках не оставляют. Их там к вечеру съедят. Даже скальный инт — самый распространенный средний хищник в теплое время — это не то животное, с которым можно справиться в одиночку.

Видео пропало, показывая мне несколько довольно крупных серо-кофейного вида пятнистых кошек с устрашающими клыками, отчетливо выступающими из-под верхней губы. Рядом с животными вновь возникло схематическое изображение нарим.

— Они крупнее равнинной зеленой кошки. — тихо пробормотала я, пристально всматриваясь в объемную модель.

— Верно. И в отличии от равнинных интов охотятся только стаями. В среднем от трех до пяти особей.

Что могут сделать двое-трое людей, даже вооруженных автоматическим стрелковым оружием стае горных хищников, размерами сопоставимых с амурским тигром? Даже на первый взгляд в скальном инте от метра до полутора в холке, в длину с учетом короткого рысьего хвоста не меньше двух с половиной метров. Зверь довольно мощный, так что масса легко может перевалить двести-двести пятьдесят кило.

— А что они едят? — тихо спросила я, рассматривая грациозное животное с камуфляжной шкурой. Окраска — прямо мечта: в любой мало-мальской тени контур зверя расплывается. — Хищники.

— В горах достаточно травоядных и всеядных зверей, грызунов и мелких ящеров. Копытных зверей на Корромине нет вообще, как и классических птиц. — голос Санелана на мгновение прервался, раздался щелчок. — Как и в любом биоме, баланс существует. Но большинство животных или хорошо скрываются, или ведут исключительно ночной образ жизни и на глаза ишон практически не попадаются.

— Я так поняли, они на зверье охотятся.

— Те, кто умеют. — последовал немедленный ответ. — Большинство солдат, выйдя в горы в надежде подстрелить дичь и добыть свежее мясо, неожиданно для себя осознают забавный факт: оружие в руках не делает из них охотников и никак не помогает найти животное, привыкшее всю жизнь прятаться от естественных хищников.

Представила. Картинка — огонь! Голодный злой солдат с винтовкой наперевес идет по пустынным вроде бы горам под подозрительными взглядами кучи затихарившегося зверья.

— Хищники съедобны?

— В большинстве своем — условно. Мясо жесткое и отдает падалью. Исключение — ихтаны. Они составляют основу рациона ишон в зимний период.

— Трупы подъедают?

— Обе стороны. — тем же тоном добавил Санелан.

Такими темпами и с такой информацией мне даже жаль становится людей. Чего-то как-то у них бытие на Корромине вообще безрадостное.

— Санелан. Мне сказали, что у тебя вся округа камерами утыкана и просматривается.

— Верно. — доброжелательно отозвался нарим, опять чем-то занявшись: до меня донесся шелест ткани, негромкий металлический стук и свист начавшей разогрев походной плиты.

— Форпост тоже?

— Да. Хочешь посмотреть?

— Хочу.

На заднем плане раздалось какое-то невнятное бурчание. Почти членораздельное, ворчливое, но быстро прервавшееся надсадным сухим кашлем. Кто-то серьезно болеет. И явно не Санелан: у него голос чистый, без хрипов и прочих признаков серьезной простуды или бронхита.

— Это кто у тебя там так качественно приболел? — в лоб спросила я.

Санелан ответил с небольшой заминкой, словно колебался:

— Я покажу. — голос стал глуше, отчетливее проявилась усталость и тревога. — Сейчас дам данные по камерам. Подключайся к сети через "око-1". Это камера в моем лагере. А я пока сделаю настой. Вода закипела.

— Да, сейчас.

Пакет данных пришел почти сразу: протоколы подключения к внутренней информационной сети. Я дала подтверждение приема, данные загрузились в сетевой протокол, допуская в довольно обширную и разветвленную сеть, встретившую меня... автоматически развернувшейся картой, испещрённой множеством личных пометок, маркеров и свернутых заметок. Иногда довольно забавных, вроде симпатичного рисунка таер с подписью "Яйца будут через два миинара. Наверно" или сухо-лаконичных вроде жирного черного косого креста с пометкой "Улей. Непонятные насекомые. Зона агрессии около полуальдера. Ядовитые, пожирают заживо, набиваясь под кожу". На карту накладывалась тонкая паутинка-бусы: обозначение камер и систем их сопряжения. Их было много. "Око" — это модель, используемая Санеланом. Камеры все однотипные, отличались аббревиатурой и маркером сети, подключение к которой обеспечит меня объемным изображением какого-то логично ограниченного региона или куска местности. Сетей по понятным причинам было много. Некоторые были подкрашены и имели собственный значок, вроде "Форпост" или "Ущелье", некоторые имели номера. Как искомая "Око-1". Видимо, воин озаботился моим удобством и заранее вывел в автоматическую подгрузку при подключении карту со всей необходимой для работы служебной информацией.

— Я подключилась к сети.

— Камеру нашла? — пришел голосовой ответ.

— Да.

— Запускай вещание.

Я мысленно тронула нужный мне значок с пометкой "Око-1", перед глазами раскрылось окошко системного состояния, параметров вещания и прочей технической информации, быстро ушедшее к периферии зрения, а в следующее мгновение у меня перед глазами появилось изображение обжитой пещеры.

Лагерь оборудован хорошо: пол чистый, кое-где выровнен и перестелен сухой травой с кинутыми поверх плотными циновками. Вдоль стен — крюки и небольшие полки для барахла, снаряжения, утвари и прочей нужной для жизни мелочевки. В удобной приподнятом закутке обустроена лёжка, притом, грамотно: боковые стенки прикрыты плотными то ли пледами, то ли тканевыми ковриками, чтобы не тянуло холодом от камня. Видно, что место обустраивалось на долгий срок для постоянной жизни. Тут же рядом уже знакомые мне печки и обогреватель. Вдоль другой стены натянут трос, на котором сушится под мощными лампами одеяло еще один плед. Лампы эти я знаю. Они направленные и дают много тепла. Питаются от небольшой портативной силовой станции вроде той, которая установлена у меня. И только осмотрев пещеру, я перевела взгляд на ее хозяина, хотя Санелана я заметила сразу: он был практически в центре фокуса. Камера автоматически отслеживала движущиеся предметы и в момент моего подключения к системе уже была наведена на нарим, сидящего на корточках возле... закутанного в теплый тяжелый плед человека. Походу, тот самый "личный интерес", чья жизнь для него бесценна, и ради которого довольно красивый мужчина в одиночку месяцами торчит в одном и том же регионе с молчаливого согласия своего командира.

— "Танцор." — бросила я мысль по личной ментальной связи имплантата.

Воин ответил без задержек:

— "Да?"

— "Я ведь правильно поняла, что сейчас вижу причину, по которой Санелан торчит в этом регионе?"

— "Да."

Санелан аккуратно налил из небольшой походной кастрюльки какую-то настойку в термокружку и плотно ее прикрыл специальной крышкой-непроливайкой. Ишон завозился, выпростал из-под пледа руки, взял протянутую ему кружку, едва слышно прошептав благодарность. Руки у него ощутимо дрожали, это я видела вполне отчетливо, как и признаки серьезной простуды: глаза красные, воспаленные, явственно слезятся, лицо пошло пятнами от температуры, губы припухли, кожица чуть полопалась, на лбу и над губами поблескивает испарина. Нарим чуть заметно улыбнулся, ласково погладил ишон по лицу, убирая налипшие на лоб волнистые пряди.

— "Как давно они вместе?"

— "Почти три года."

Я удивленно заморгала, глядя в вежливо-доброжелательное лицо сидящего напротив Танцора.

— "А чего он еще тут делает?"

— "Кто?"

Доброжелательность смыло растерянностью.

— "Ишон. Как его зовут, кстати."