|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 18: Начало обучения
Челнок ощутимо дернуло и повело в мелкой судорожной тряске. Ниоми вцепился в крепежную сетку и вжался в стену. Все чувства паниковали и орали: ему не нравилось, как незнакомый пилот вел капризный атмосферный транспорт, но... сделать он ничего не мог. Резко тряхануло. Так, что клацнули зубы и заныла отбитая о ребристый металл стена. Еще рывок. Еще.
— Да ебать их в зад, они летать нормально разучились? Дебилы!
Громогласный злой бас сидящего рядом солдата резанул чувствительные уши и отдался болью в голове. Парень промолчал, чутко вслушиваясь в надсадный рев двигателей, в скрип обшивки и скрежет металла. В какой-то момент ему почудился предательский треск и посвист в турбине. Потом — еще. Треск. Характерный. Так трещит конструкция крыла при запредельной нагрузке.
Ниоми прикрыл покрасневшие глаза. Челнок перегрузили. Не факт, что выдержит перелет через грозовой шторм. Лететь вроде бы недолго и недалеко. Он интересовался маршрутом до форпоста, куда его перевели. Опасное место, непредсказуемое, сильные воздушные потоки. Особенно сейчас, во время частых и сильных дождей. Брату он ничего не сказал. Не хотелось заставлять его нервничать и психовать еще сильнее, но... одно дело самому сидеть за штурвалом, а другое — довериться кому-то, кого не знаешь.
Снова тряхнуло. Снова этот пока еще тихий треск. Машину затрясло сильнее, заметно повело. Солдат снова начал крыть матом пилота, но заткнулся, когда челнок чуть ли не рухнул вниз. Экстренное снижение, пока еще контролируемое. Челнок идет относительно ровно, без серьезного крена, заваливаясь на левое крыло. Рывок, набор высоты, машину выровняли, но крен еще ощутим. Скрежет обшивки. Свист ветра. Снизились почти до поверхности. Еще один рывок, шум ветра исчез. Прибыли? Мягкий толчок приземления. Прибыли.
Парень медленно разжал пальцы, нахохлился, непроизвольно поежился. Сегодня почему-то особо холодно. Зябло было еще до отправки. Потом — полило. Пока дали добро на погрузку, пока загрузились — промок до нитки и замерз, стоя на погрузочной площадке в строю таких же неудачников. Брата не было — его отправили с отрядом куда-то в горы. По такой погоде. Потом объявили погрузку и загнали всех в трюм, приказав устраиваться между принайтованным грузом. Когда челнок взлетел, машину завело на левый борт. Толи нагрузили неравномерно, толи с двигателем какая проблема, толи пилот ошибся — непонятно, но крен был такой, что казалось, машина так и рухнет на землю. Но нет, выправились и полетели. За время полета дошел до трясучки. От нервов или от холода и льдистого сквозняка — непонятно. В горле неприятно першило и ныло, но болеть нельзя. Не в таких местах — спишут как потери и сбагрят куда-то в горы.
Дир много чего ему рассказал. Неприятного. Дал много советов, иногда расписывал последовательность действий чуть ли не до каждого жеста. Тогда он, Ниоми, не мог понять зачем Дир это ему рассказывает. Зато теперь понял, когда их выстроили в узком ангаре прямо у трапа челнока перед тремя сумрачными хмурыми мужчинами. Командование форпоста "ТАС-17". Дир их описал подробно, откуда-то достав снимки. По центру — командир. Рослый хмурый мужчина с уставной армейской стрижкой. Тонкие губы недовольно сжаты, желваки перекатываются, взгляд колючий и оценивающий. Ему не нравится пополнение. Это очевидно, не надо знать его и без того неприятный характер. По левую руку от него стоит замком. Столь же хмурый худощавый мужчина с тяжелым взглядом. Про него Дир сказал: "На понимание не надейся. Мужик он суровый и ценит только своих. А своими становятся ТОЛЬКО после зимовки". Информации по третьему мужчине не было. Дир и так сделал невозможное и узнал за вечер хоть что-то.
— Это все? — сумрачно громыхнул командир форпоста.
Гулкий бас перекрыл фоновый шум ангара. Ниоми не пытался прислушиваться. Голова ныла все сильнее, уши заложило. Все, что ему надо будет знать, ему скажут. Сейчас важно не привлекать к себе лишнего внимания. Дир просил не выделяться. И не говорить, что он пилот, пока не спросят прямо.
— Где припасы?
Командир челнока что-то ответил. Голос потонул в шуме работающего погрузчика.
— Да мне похер что там у них за напряги! Вы мне прислали два десятка доходяг! Что мне с ними делать? Чем я их кормить должен? Где лекарства? Да половина из них загнется за декаду! Шмотье хоть теплое прислали?
Ответ, видимо, удовлетворил.
— Боеприпасы?
Пауза.
— Что значит, не отгрузили?!! У нас логовище под задом! Месяц, ну два — это край, и тут начнется мясорубка! Мне срать, что там у них за херня твориться, но мне нужны боеприпасы, иначе я снимаюсь на любую дальнюю базу! Мне похер, что проход в центральный регион откроется! Пусть сами разбираются! Да! Так и передай!
Командир на время отвлекся от ругани, жестом подозвал кого-то из местных — коренастого крепкого бойца с на лысо бритой головой. Громкий тяжелый голос бил по голове, буквально вколачивая в мозг сухие приказы:
— Этих на кормежку в столовую, распределите по койко-местам и на дежурства. Часть на обходы территории. Доходяг на стационарные дозорные точки, тех, кто покрепче — в отряд Суфу, пусть ему помогают. Выполняй.
Боец коротко кивнул и направился к колонне новоприбывших. Цепкие серые глаза оббежали каждого. Ниоми казалось, их всех оценили, мысленно навесили ярлыки и уже распределили на места службы.
— За мной.
Сухой резкий голос, невыразительное скуластое лицо, холодный колкий взгляд. Им тут не рады. Никому из прибывших. Никто не будет ради них надрываться, тратить на них бесценные лекарства. Никто не поможет, случись что. Дир прав. Здесь он может рассчитывать только на себя. Как он сказал? Не доверяй, не бойся, не проси, не жди помощи. Не надейся на других. Только на себя.
Ниоми поежился, опустил взгляд под ноги. Он привык к Дорану и его бойцам. Привык им доверять, верить им, помогать по возможности и ждать поддержку. Здесь такого не будет. Значит, придется вспоминать прошлое. Когда приходилось выживать вместе с братом. Дорана рядом нет. Ничего, такое бывало и раньше. Выжил тогда, выживет и сейчас.
Унылая апатия медленно разжимала когти. Зря расклеился. С таким настроем только на тот свет уходят. А ему надо дожить до зимы. Как угодно. Ради брата. Ради того, чтобы они могли убраться с этой планеты и жить дальше. Любыми путями. Любой ценой.
Настроение скакнуло к холодному спокойствию, как обычно во время тяжелых вылетов. Идя по типовому серому коридору, Ниоми думал, прикидывая, что ему делать и как себя вести. Здесь он не найдет ни понимания, ни помощи, ни друзей. Только сослуживцев и знакомых. Называть другом того, кого толком не знаешь только потому, что удалось найти хоть какой-то общий язык и взаимопонимание — глупо и чревато. Старожилы новичка не примут, пока он не пройдет испытание зимой, тут Дир прав. Такое отношение распространено на всех дальних форпостах и удаленных базах Корромина. Негласно. Чем меньше коллектив, чем он сплоченее, тем подозрительнее относятся к новичку.
Ниоми послушно остановился по приказу провожатого, скользнув по нему мимолетным взглядом, запоминая лицо. Их даже нельзя винить или упрекать в таком... неприятии. Потому что глупый и непроверенный сослуживец порой опаснее стаи зверья. Своей непредсказуемостью, иногда — невменяемостью, часто — страхом и паникерством в критических ситуациях и всегда — незнанием негласных правил выживания в этой конкретной области чужого мира. А сейчас он сам один их таких сомнительных новичков. Многого от него требовать не будут. Не доставлять проблем. Не вредить. Не лезть под руку. Желательно — быть полезным и не получать травм, чтобы не выедать бесценные лекарства, которые будут особо нужны зимой.
Парень слушал короткую сухую речь незнакомого ему солдата, запоминая простой перечень правил и запретов. Ничего нового или необычного. Все тот же запрет на бестолковую трату боеприпасов. Все те же правила безопасности в горах с большим количеством опасного зверья. Разве что отдельно помянули ихтан для тех, кто их еще не видел.
— Еще раз говорю отдельно для тех, кто не услышал с первого раза или пропустил транзитом мимо мозгов. — боец прошелся прессом колючего недоброжелательного взгляда по замершим новичкам. — Будете орать в горах, шуметь или палить без разбора — пристрелим. Всем понятно?
Дождавшись нестройного уставного ответа, мужчина недовольно дернул губой.
— Ты, пацан.
Ниоми автоматически ответил, увидев направленный на него тяжелый взгляд:
— Да, эрс?
— Имя?
Просил же Дир не привлекать внимания и не выделяться...
— Ниоми Иблис. — без энтузиазма ответил он.
— Как давно на Корромине?
— Прибыл ранней весной. — коротко ответил Ниоми. — Снег еще лежал.
Начавшаяся появляться благожелательно поугасла, но не пропала окончательно.
— Нападения ихтан застал?
— Да.
Застал... не совсем верное определение. Они с братом прибыли в самый разгар последних волн. Последние три декады кровавого кошмара, после которых в один день зверье просто ушло в свои логовища и залегло в спячку до конца лета.
— Хорошо.
Коренастый боец еще раз осмотрел его, хмыкнул и... погнал новичков в столовку. Ниоми мысленно пожал плечами и выкинул из головы короткий непонятный разговор. Мало ли какие у кого загоны. Самое интересное и важное начнется после кормежки. Распределение. Вот тогда станет понятно, чем он будет здесь заниматься и насколько низко его оценили.
* * *
Самоцвет манил, звал, притягивал взгляд. Он просился в руки. Казалось, я уже чувствую его гладкость и холод, тяжесть на ладони и ласковые касания чего-то родного, привычного за бесконечность прожитого времени, нежного и одновременно агрессивного, опасного, способного как спасти, так и разрушить. Пальцы сжались на камне резной балясины. Спуститься и взять столь манящий самоцвет или снова уйти? В пещере, сокрытой глубоко под Черным Дворцом, ни души. Никого. Ни одного наблюдателя, ни единого стража. Даже любимцев Владыки нет. Никто не помешает мне взять столь желаемое... нечто. Капризное нечто в оболочке прекрасного и притягательного кристалла, окутанного ясно видимыми протуберанцами энергии, дымкой и искорками чистого, незамутненного фиолетового цвета. Это не камень. Не банальный блестящий кусок минерала, ограненного чьей-то рукой. Нет. Это воплощенная Сила, Мощь и Воля.
Чья?
Не знаю. Самоцвет Силы покоится в ложе в обелиске, лишенном надписей, рисунков или глифов. Природный узкий каменный монолит высотой в полтора моих роста, вырастающий из пола пещеры-хранилища. Не тронутый рукой разумного. Его никто не обтачивал и не шлифовал, несмотря на правильность и геометрическую точность. Никто не касался его, но выстроили вокруг его ложа крепость. Дворец, ставший центром сосредоточия сил этого мира и осью жизни населяющих его цивилизаций.
Камень призывно мерцал в ложе, манил и, казалось, урчаще нашептывал, звал и ластился к рукам. Сейчас здесь никого. Никого, кто мог бы мне помешать. У них там наверху что-то происходит, и все заняты. Сейчас — самое время.
Камень заискрил, переливаясь сочными яркими фиолетовыми искрами, и сомнения исчезли. Я перемахнула через перила и спрыгнула на черный каменный пол пещеры. Пара быстрых шагов, я протягиваю руку, пальцы касаются гладкой поверхности. В голове все так же урчат певучие шепотки и слова на смутно знакомом языке. Уже не призывно. Торжествующе.
Самоцвет выпал из гнезда прямо в руки. Тяжелый, крупный, едва помещающийся в ладонях. Странно-теплый. Ластящийся. Живой. По коже ласково потекла фиолетовая дымка и я...
Я проснулась.
Какое-то время я молча смотрела в потолок. На этот раз старый сон увиделся настолько четко, словно это произошло буквально только что, и ощущения еще не успели сгладиться. Казалось, я до сих пор чувствую на руке эту теплую ластящуюся тяжесть кристалла, его касания, текучее чувство струящейся по коже энергии. Настолько ярко и четко, словно...
Словно он где-то рядом и ждет, когда же я вспомню его и ПОЗОВУ.
Непроизвольно я потерла руки, унимая почти щекочущие ощущения. Позвать хотелось так, что судорогой сводило скулы, но также отчетливо я понимала — рано. Рано мне еще звать подобные... приветы из далекого прошлого. Не было сомнений — сейчас камень отзовется. Как и многое иное. Видимо, тот мальчишка-маг дал стартовый толчок, достаточный, чтобы преодолеть незримую черту, отделившую меня от четкой памяти и даров прошлого. Сейчас воспоминания ярче, четче, полнее, почти осязаемые. Не испаряются как туман по утру, не превращаются в кучу фрагментов и образов, провалы между которыми приходится заполнять годами. Память восстанавливается. Медленно, фрагментарно и бессистемно, но так даже лучше. Больше точек-триггеров, за которые можно зацепиться и раскрутить событийную связь. И вспомнить действительно ВСЁ. Даже то, что вспоминать... больно.
Много жизней — много потерь. Глупы те, кто считает, что вечная жизнь — это круто. Вечность идет в ногу с потерями. По разным причинам. Чаще всего, близкие... гибнут. А смерть... Она и для бессмертных — смерть.
Я села, потерла лицо, смывая с себя тянущую душу боль и записывая воспоминания. Обещала Зу записи снов. Не знаю, будут они для него полезны или нет, но для меня — да. Однозначно. А еще есть Ринор.
Ринор Ирирьяр Ра"ах. Молчаливая загадка с бесконечностью тайн. Вероятно, загадка из моего же прошлого. Я могу, конечно, ошибаться, выдавать желаемое за действительное, но... Имя Ра"ах жгло разум узнаванием. А уж реакция Ринора, когда его называешь Ра... Она бесценна. Как и подспудное понимание того, что он с собой сделал пять дней назад. Точной уверенности не было, откуда она, пока память зияет дырами, но всё же... всё же доля понимания есть. Какая-то странная, неоправданная уверенность, основанная лишь на изменении моторики его движений, на силе и ловкости, запредельной даже для нарим. Но пока я не буду уверена точно, эти догадки останутся при мне при всей их логичности и точности формулировок.
Ладно. У меня есть время привести в порядок память. На Корромине его вообще много. Свободного времени. Особенно сейчас, когда пирамида относительно благоустроена. Допустим, день сожрет учеба, но остальное... Всё мое.
Кстати об учебе. Танцор мне кое-что обещал...
Обаятельное ворье осел в пирамиде на время дождей, мотивировав свое присутствие нежеланием мокнуть под проливными дождями на безлюдном кряже. Причина вполне здравая, даже логичная, если не считать, что она вторична. Зуан на его разглагольствования покивал, скептично хмыкнул, но... оставил в пирамиде в качестве моего помощника, подсобного рабочего и охраны на случай неожиданных случайностей.
Зевнув, я встала, заправила лёжку, переоделась и пошла искать Танцора.
Нарим нашелся на кухне: сидя перед большим термопотом он медитативно нарезал тончайшими кружочками корневище водного растения, по вкусу похожего на корицу с мягкими сливочными нотками.
— Доброе утро.
Ворье жизнерадостно улыбнулся, забавно дернув ушами.
— Утро-утро. Настойку будешь?
— Буду. — я потянула носом, принюхиваясь к сложному аромату. — Это же не чифа?
— Нет. Я глянул, что ты насобирала. — воин подцепил пальцами пару кружочков и закинул в контейнер для заварки в термопот. — Решил нарезать и посушить, пока они еще пригодны.
— А если так сушить?
— Если так, потом пилить будешь ножовкой по металлу. — иронично отозвался он.
Я развела руками, признавая правоту, уселась на плотный валик из сухой травы. Танцор пододвинул мне заранее приготовленную доску с ножом и приглашающе протянул корешок с ладонь длиной, по форме напоминающий дайкон.
— Выспалась?
Я кивнула, аккуратно отрезая попку корневища. В нос ударил восхитительный аромат сливок и корицы с едва уловимым сладковатым оттенком ванили.
— Ты беспокойно спишь. — нейтрально произнес он, размеренно работая ножом.
— Сны интересные снятся.
— Наверное, они действительно интересные, раз твой имплантат регистрирует интенсивную работу мозга. Настолько интенсивную, что подал мне сигнал тревоги.
Вот как...
— Воспоминания из прошлых жизней возвращаются во время сна. — флегматично ответила я, размеренно нарезая корень тонкими, почти прозрачными кружочками.
Нарим на это заявление растеряно заморгал. Я пожала плечами.
— Ну, сдох как-то в очередной раз, переродился, чутка сильно память подрастерял после отката, попал в младенческий возраст. Потом возвращается. Память. Начиная лет с... как повезет. В этот раз проблески начались примерно с года. Как было в прошлый — не помню. Я вообще конкретно прошлую жизнь не помню. Как стерло. Такое бывает. У всех. Сдох, отлежался душой, переродился, память проебал. Ну или не проебал, как повезет.
Слова слетали с языка сами собой, словно что-то привычное. Как будто я уже когда-то их кому-то говорил или говорила, возможно, в другой трактовке и наверняка при иных обстоятельствах.
— Ты, помнится, обещал помочь с освоением функционала имплантата и тактического комплекса.
— Обещал. — Танцор отмер, стряхнул с доски кружочки корневища в небольшой контейнер, взял новый корешок, повертел в руках.
— Вроде как имплантат позволяет записывать даже обрывочные воспоминания. Ярче, чем они оседают, вытаскивая образы по ассоциативной связи.
— Да, позволяет.
— Хорошо. Мне есть что восстанавливать. — я улыбнулась чуть кривоватой улыбкой. — Когда начнем?
— Сейчас. Мне заняться нечем, так что я могу всё свое время уделить обучению нашего тактика.
Опять "наш тактик". У него словно пунктик какой-то появился: сделать из меня тактика и точка. Меня это даже радует. Но я не понимаю причины такого азарта с долей... одержимости.
— Ты же понимаешь, насколько это будет непросто? — спокойно спросила я.
В ответ было лишь пожатие плеч.
— И ты здраво оцениваешь широту моего невежества в том, что тебе знакомо и привычно с детства?
— Это даже удобно: не придется переучивать и выбивать из головы ненужную или неверную информацию.
Досадная правдивость.
— И ты готов проявить бездну понимания, терпения и терпимости?
— Ну ты же как-то умудряешься уживаться с нашим... интересным командиром. — с легкой иронией спросил Танцор. — Проявляя бездну понимания, терпения, терпимости и так далее.
— Мне это несложно. Уживаться с ним.
— А Ринор?
— А он вообще беспроблемный. — глядя в глаза Танцору, спокойно ответила я.
В теплых зеленых глазах промелькнула растерянность.
— Многие с тобой не согласятся. — осторожно заметил он.
— "Многие" — это всегда они, но никогда — "мы", а мне не интересно мнение тех, кого не спрашивают. — пожав плечами, отозвалась я. — Ра"ах беспроблемный. Для Зуана, и для меня.
Глядя в сузившиеся глаза, я продолжила говорить не меняя тона:
— Ты же не будешь пытаться мне доказывать, что не знаешь имя своего командира?
— Не буду.
— И не стоит, потому что ты прекрасно знаешь, кто такой Навь. А если не знаешь... меня это сильно расстроит. Потому как не знать, в чьи руки ты отдал собственную жизнь, как минимум... неразумно.
— Многие не знают.
— Я уже говорила свое отношение ко "многим".
Нарим неожиданно широко улыбнулся. Весело, с искренней радостью и полным удовлетворением в глазах.
— Ты станешь хорошим тактиком для нас.
— Именно для вас? — приподняв бровь, уточнила я.
— Хороших тактиков много, но у Навь тяжелый характер. — нарим вновь улыбнулся, забавно развесив уши. — Мне проще обучить тебя, чем найти тактика, которому наш командир начнет доверять.
Могу поверить в такую мотивацию.
— Ты говорил, тебе сейчас заняться нечем.
— Да, говорил. В моей зоне контроля никого.
— Совсем никого? — переспросила я, стряхивая кружочки порезанного корня в контейнер.
На периферии зрения мигнул глиф входящего сигнала. Запрос на прямое потоковое подключение. Я мысленно "тронула" символ. Перед глазами развернулась прозрачная карта горного массива, пестрящая разномастными пометками, подписями, значками и просто цветными регионами.
— Это моя зона ответственности. — часть прибрежной зоны окрасилась в зеленый цвет. — Как видишь, на ней ни одной постройки ишон.
На довольно большом участке прибрежной зоны предгорий действительно не было ни одного соответствующего значка. Чистая, пустынная территория, пестрящая множеством мелких пометок о зверье, их лежках, выходах каких-то туннелей и прочей полезной информацией, но ни единого упоминания о местных людях.
— Не спорю, иногда забредают группы, но чем дерьмовее погода, тем меньше шансов, что кто-то вообще выползет за ворота. — добавил после короткой паузы нарим.
— Почему?
Он хмыкнул, почему-то широко улыбнулся и ответил:
— Быстро простывают. Их летние шмотки не предназначены для многодневных переходов по горам во время дождей. Даже хваленые вроде как непромокаемые плащи не спасают. Ночами даже летом очень холодно, топливо для костра найти можно не везде и не всегда в достаточном количестве, чтобы просушиться и прогреться, а утром — дальше в путь. Если погода ветреная, а в этих горах ветры гуляют постоянно, то такие авантюристы если и возвращаются обратно, то с пневмонией. Не забывай, на Корромин завезли солдат и заключенных, набранных по военному контракту, а не выживальщиков со стажем, которые умеют ходить по горам и знают, что надо делать во избежание болезней, травм и ненужных проблем.
Резонно.
Сейчас и на равнине весьма зябло. По ощущениям температура даже днем не поднимается выше пятнадцати, часто держится где-то на десяти. Ночью иногда опускается до семи-пяти. А в горах всегда холоднее. Ладно еще одежда, но если промокнет обувь, тогда совсем плохо. Но даже просто сырость, дожди, ветер и холод вкупе с тяжелым переходом рано или поздно доконают любого.
— Ишон пехом на большие расстояния в горах вообще не ходят, если нет совсем крайней нужды. Дело даже не в местности и не в погоде, а в зверье.
Карта сдвинулась вглубь, уступая место объемной модели здоровенной птицы с длинными мощными лапами и острым массивным клювом. Оперение темно-серое, какое-то невнятное по цвету, но прекрасно сливающееся со скалами, особенно в тенях или на фоне мокрых камней.
— Таер. Вершина пищевой цепи в этих горах.
Рядом с птицей появилась схематичная фигура нарим, едва достающая макушкой до зоба.
— Хищные всеядные птицы. Сильные, быстрые, проворные и живучие. Боли они не чувствуют — их мозг не способен воспроизводить подобные ощущения. Костяк крепкий и массивный. С разгона могут перепрыгнуть ущелье Топора практически в любом месте, исключая самую его широкую часть. Там склоны обрывистые и разгон взять негде. Стайные, хитрые, выносливые, способны загонять дичь сутками. Добавь еще крепкие перья и толстый слой твердого жира, из-за чего эти твари почти неуязвимы для стрелкового оружия и не мерзнут зимой, хорошо хоть плавать не могут: слишком тяжелые.
— Вообще не мерзнут? — уточнила я, рассматривая пернатого монстра.
— Вообще. Активны все время. Когда ихтаны в конце осени из спячки выходят, у таер начинается период высиживания потомства.
Что-то мне эти горы все больше и больше не нравятся. По описанию таер похожи на более крупную версию фороракоса. Чего удивляться, что эти твари доминируют в горах.
— Почему они живут именно в горах, а не на равнинах?
— А почему ты решила, что их на равнинах нет? — спросил Танцор, склонив голову набок. — Это здесь у побережья тихо. Нет ни крупных травоядных, ни хищников. Они дальше, за лесом и горной грядой. Ишон как-то пробовали на варсе выкатиться на равнины, так их порвали, несмотря на всю хваленую броню и высокотехнологичное вроде бы мощное оружие.
Даже так?
— Ихтаны, это что? — спросила я, решив, что вопрос равнины и ее зверья для меня пока неактуален, в отличии от зверья горного.
Модель таер сдвинулась чуть левее, а на ее месте появилась шестилапая хищная зверюга со статурой тигра. Высотой в холке нарим по плечо.
— Умные, хитрые, стайные твари, доминирующие в горах в холодный период. Единственные их природные враги — таер.
— Они еще и умные?
— Главы гнезд могут претендовать на условно-разумных.
Пиздец. Так они еще и роевые...
— Размножаются как?
— Активно. — поморщившись, буркнул воин. — Условно-живородящие немлекопитающие теплокровные хищники, по интеллекту сопоставимы с полугодовалым ребенком ишон.
Полугодовалый ребенок способен распознавать речь и весьма изобретателен.
— Танцор...
— Да?
— Как люди тут вообще выживают?
Ответил нарим не сразу. Дорезав последний корень, он сполоснул руки, аккуратно разложил заготовки для просушки, вернулся на место, нацедил себе кружку настойки из термопота и только потом начал говорить.
— В первый год ишон за зиму понесли потерь больше, чем мы вырезали за теплый период, учитывая, что мы перебили экспедиционный корпус. Сейчас ситуация стабилизировалась. Потери зимой огромные, но только у крупных и активных баз. Форпосты не вызывают у ихтан срабатывания инстинкта защиты потомства, приравниваясь к обычному горному зверью: населения на них мало, а ихтаны, как и любые хищники, никогда полностью не разоряют свои угодья. На моей территории гнезд ихтан нет, зато у Санелана есть одно такое.
Довольно узкая часть гор окрасилась синим, приблизилась, позволяя рассмотреть подробнее изрезанную ущельями территорию.
— Это его зона контроля. На территории два обитаемых форпоста. Один в долине возле ущелья Топора, второй на берегу озера Мирас. Там же у озера есть некрупная база. Зачем ее построили — не знают даже ее обитатели: толку от нее никогда не было. Расположена неудобно, летать возле нее опасно, дорогу обвалило почти сразу после постройки, когда часть хребта рухнула в свои же пещеры из-за взрыва транспортного корабля на его склоне.
Танцор сильно увеличил карту, показывая мне базу, о которой зашла речь. Я не знаток фортификации и правил постройки таких объектов, но даже на мой неискушенный взгляд это место было выбрано... странно. База утоплена в скалах и выходит воротами на небольшую относительно ровную площадку, с одной стороны которой глубокое горное озеро, с другой — обрывистый склон, вдоль края которого вьется узкая накатанная дорога.
— А что они там делают?
— Рыбу они там ловят. — буркнул воин.
Они что?
— Рини. Основные боевые действия уже год как перешли глубже в горный массив, где расположены самые крупные базы и где живет командование с научниками. Здесь же округе на десятки альдер никого нет, проходимого пути в центральный регион нет и никогда не было, не говоря уже о дороге, по которой может проехать варс. Это маленький замкнутый невысокими хребтами регион. В предгорьях тоже никого не осталось, на равнинах недавно дорезали последнюю базу. Из соседей — два форпоста, один из которых еще более труднодосягаем, чем сама база, а до второго они катаются на катерах в теплый период и на снегоходах зимой. На другую сторону их же озера. — нарим качнул головой, криво улыбнулся и добавил: — Такие удаленные форпосты и мелкие базы давно стали своеобразным отстойником для штрафников. Сюда ссылают зэков, дебоширов, отморозков или просто проблемных придурков с инициативой. Сама понимаешь, снабжение идет по остаточному принципу. А жрать им хочется, вот и крутятся как могут.
— Рыбу ловят...
— Ловят. Потому что на базе три сотни здоровых мужиков, которые хотят жрать мясо, а не сублимированную крупу. Ее, кстати, экономят, придерживая на зимний период, когда совсем с едой проблемы. Ладно еще база, ее хоть как-то снабжают, а форпосты, вроде того, что у ущелья...
Он развел руками.
Слов нет. Зато появились вопросы.
— Танцор. Помоги мне, пожалуйста, понять один нюанс. — мягко сказала я, потирая разнывшиеся виски.
— К твоим услугам. — промурлыкал зеленоглазый поганец и улыбнулся.
— Я поняла, почему ишон не хотят сворачивать свой корпус на Корромине. Но не могу понять, почему они прилетели, почему построились в горах и что они вообще тут собирались делать.
Росс отхлебнул ароматный напиток, карта перед моими глазами исчезла, но канал связи оставался открытым.
— Они сюда прилетели потому, что их разведка нашла живой, пригодный к заселению мир с неагрессивной микробиосферой. Настоящее сокровище.
— Но почему тогда нет колонистов?
— Колонистов нет по той же причине, по которой они построили свои базы в горах: данные геологоразведки засияли в их глазах миллиардами. Корромин удивительно богат на редкие и даже уникальные ресурсы, сосредоточенные под горными массивами. Рини, они прилетели сюда делать деньги. Очень большие деньги.
Как банально...
— И как успехи?
Танцор ухмыльнулся. Глумливо.
— Кампания на Корромине споткнулась об... зверье. Ишон прилетели сюда в конце весны, до начала осени успели отстроится в горах, забросив сразу три свеженькие равнинные базы, как только их затопило при разливе реки, вроде как подготовились к зиме, а потом... потом проснулись ихтаны и устроили себе пиршество на руинах их баз. Весной прилетели мы. Тогда же кампания превратилась в военную, командование получило отмашку политиков и хозяев корпораций, на планету привезли армию, а мы эту армию перебили. После этого ишон начали свозить контрактников и солдат, а научники резко занялись исследованием пещерных биомов. Безуспешно. Группы, спустившиеся ниже черты безопасности, обратно не возвращались. Так что ишон с Корромина ничего не добыли, поимели кучу проблем, получили много трупов, но не отчаялись и решили использовать ситуацию в политике. В чем-то даже успешно: центральные миры верят, Фронтир как всегда подозрительный и политикам Федерации не верит в принципе, но их мнение никого не интересует.
— Такое ощущение, что все люди одинаковые. — буркнула я. — Все это так... похоже, что даже оторопь берет. Антураж разный, а суть та же.
Танцор хохотнул.
— Если хочешь обсудить тему развития социумов, это тебе к Санелану и Вихрю. Но Вихрь специализируется на довольно узкой прослойке цивилизаций примерно до начала эпохи пара и электричества. Санелан различий не делает. Поболтать он любит, особенно, когда делать нечего, и он ничем не занят.
— Как сейчас?
К моему удивлению Танцор замялся, отвел взгляд и ответил довольно уклончиво:
— Сейчас он... не совсем свободен.
— Занят?
— Не совсем свободен, я правильно сказал. Иногда он будет пропадать со связи.
Пропадать — не отсутствовать совсем.
— Расскажи о нем.
Свернутая связь вновь активировалась, и в поле зрения развернулось окно со снимком, показывая мне очень красивого черноволосого мужчину, с улыбкой смотрящего в камеру яркими сапфирово-синими непроницаемыми глазами. Прямо, открыто, спокойно, в меру доброжелательно.
— Санелан, он же — Саарион Исиан Неро, младший близнец действующего главы Дома Данахан. За каким надом он пошел в воинские отряды Санелан не распространялся. Тайны из своего происхождения не делает, связь с братом поддерживает, по возможности встречается с родней, но службу в "Навир" покидать не намерен, переводиться или покидать отряд отказался, особенно когда Навь был в пограничном состоянии после Дастара. Никогда не оправдывается и не объясняет без нужны собственную мотивацию.
Первый снимок сдвинулся, Танцор пролистал мне несколько бытовых фото с синеглазым красавчиком, сделанных без предупреждения, давая возможность посмотреть на бойца в разных ситуациях.
— Циничен, жесток, под настроение — язвительная сволочь, но обаятельный и умеет высказать всё что думает так, чтобы не возникло желание вломить ему в смазливую морду. Боец-универсал высокого класса и один из лучших мечников, которых я знаю. Санелан вообще оружие любит и с удовольствием учится чему-то новому, иногда откапывая такие выкидыши оружейного искусства, глядя на которые не сразу понимаешь, с какой стороны и как его надо брать в руки.
— А так и не скажешь... — тихо пробубнила я, рассматривая снимки.
Танцор развел руками.
— Данахан славится военной подготовкой, а глава Дома и его младший брат — эталон их военного обучения. В правящей ветви все мелкие и смазливые. Видимо, потому и стали одним из самых сильных в военном мастерстве Домом. Чтобы им жизнь не отравляли. Сама знаешь, как уязвимы неспособные себя защитить красивые разумные. И как много бывает желающих использовать их красоту для удовлетворения собственных желаний.
Знаю. Не надо много ума, чтобы предсказать вероятные проблемы у миловидного невысокого парня, особенно, если он не умеет или не может себя защитить от разного рода альтернативно одаренных дегенератов.
— А в общении он как?
— Обаятельная жизнерадостная язва. Знает очень много: образование у него действительно хорошее. Общаться с ним можно на любые темы, но он не любит, когда лезут в его личную жизнь с указаниями, что он там кому должен. — Танцор убрал все снимки и отключил подключение.
— Тема, видать, особо болезненная. — хмыкнула я, вспоминая наших парней с их альтернативной одаренностью.
Танцор развел руками и кивнул.
— Позавтракай. Пара миат у тебя есть, пока он закончит возиться в лагере и выйдет на связь.
Пара миат существенно затянулись, и когда пришел сигнал с запросом на общую связь, я уже успела и позавтракать, и удовлетворить свое чистоплюйство в бочке с дождевой водой, и высушится, и отогреться под пледом.
— Что там у тебя случилось? — вместо приветствия в лоб спросил Танцор, как только связь установилась.
Походу, подключение было голосовым, потому как произнес он это вслух.
— Новый командир на форпосте Мирта неожиданно решил прогуляться к их единственному подвесному мосту через ущелье. — ответил нам мягкий бархатистый голос с непередаваемой ядовитой иронией. — Именно тогда, когда этот мост парусит под порывами ветра так, что полотно на тросах поворачивается почти вертикально.
— И как?
— Дошли, посмотрели, поругались и пошли обратно. — спокойно ответил Санелан. — Убили почти полрулла своего и моего времени.
На периферии зрения мигнул значок потокового подключения. Пока я подгружалась в общую виртуальную среду, Санелан уже успел развернуть видеовещание. Картинка была объемной, четкой, с хорошим разрешением. Настолько хорошим, что можно было без сложностей рассмотреть нашивки на форме солдат. Бойцы на видео шли гуськом по узенькой тропке, вихляющей по довольно обрывистому склону высокого горного хребта. Иногда тропка расширялась, и солдаты могли идти более свободно. Нам показали самый финал перехода, потому как тропа резко завернула, выведя людей к небольшой площадке и к мосту.
Когда-то, возможно, этот мост был надежным и крепким, но сейчас вся нижняя система распорок и натяжных тросов была оборвана и раскачивалась под порывами резкого ветра, повернувшего полотно моста словно парус на мачте: выгнув дугой почти вертикально. Люди помялись, рассматривая это зрелище, трое солдат о чем-то активно переговорили, почти доходя до ругани, а потом рослый коротко стриженный мужик сплюнул, развернул колонну, и люди потопали обратно.
— Можно вопрос... — тихонько сказала я.
— Конечно. — вполне доброжелательно ответил Санелан. — Рини, верно?
— Да. — я неловко помялась, но все же спросила: — А зачем ты за ними присматривал всё это время?
— Чтобы они вернулись живыми.
Это понятно.
— Они тебе что, все нужны живыми?
— Только двое из них.
Я прям почувствовала, как он улыбнулся при этих словах. Голос изменился совсем чуть, но разница... она ощутима. Неуловимый налет веселья и едва заметной иронии. Вопрос почему-то показался несколько... скользким, но я все равно спросила:
— Их жизни для тебя важны?
— Для меня? Нет. Но они важны для того, чья жизнь для меня бесценна.
Нема вопросов, хотя как раз вопросов возникло еще больше, чем было до этого разговора. Я помнила слова Зуана про "личный интерес". Пожалуй, начинаю понимать, о каком именно интересе тогда шла речь...
— И как часто они таскаются по горам в такую погоду?
— Обычно сидят на месте, но недавно им прислали пополнение и нового командира.
Кому-то больше всех надо, походу...
— Зачем вообще выползать в такую погоду? — спросила я, не скрывая недоумения и скепсиса. — У них что, есть какая-то нужда? Я просто логику не понимаю. Здесь нет крупных групп противника, которых мог бы заметить патруль и как-то остановить или подать сигнал тревоги. Вас если они и заметят, то тут или сразу мочить, или дохнуть, или расходиться миром. В любом случае, тревогу поднимать смысла нет.
Санелан ответил после небольшой задержки.
— Чаще всего причина патрулирования — отслеживание крупных хищников и некоторых видов насекомых. Ну или охота.
— Да, причина. — буркнула я. — А сделает патруль, если столкнется со стаей таер?
— Обычно они стараются не сталкиваться. Достаточно обнаружить стаю и отслеживать ее перемещения, чтобы на обжитое плато не поднялась. Однако, на этой стороне ущелья их не осталось, ихтаны еще спят, более мелкие хищники особой опасности вооруженному бойцу не представляют, если он хоть немного умеет обращаться с собственным оружием. За интами следить без толку, а все остальные действительно опасные хищники обитают глубоко в пещерах.
Санелан сделал небольшую паузу, раздалась какая-то возня, словно он устраивался удобнее, чуть слышный грюк как от захлопнувшейся крышки бокса, но вскоре он продолжил говорить:
— Теоретически, гарнизон форпоста должен контролировать свой участок территории, совершать регулярные обходы, проводить разведку и всё в том же духе, однако на практике это делается избирательно. В большинстве регионов даже бойцов на наблюдательных точках не оставляют. Их там к вечеру съедят. Даже скальный инт — самый распространенный средний хищник в теплое время — это не то животное, с которым можно справиться в одиночку.
Видео пропало, показывая мне несколько довольно крупных серо-кофейного вида пятнистых кошек с устрашающими клыками, отчетливо выступающими из-под верхней губы. Рядом с животными вновь возникло схематическое изображение нарим.
— Они крупнее равнинной зеленой кошки. — тихо пробормотала я, пристально всматриваясь в объемную модель.
— Верно. И в отличии от равнинных интов охотятся только стаями. В среднем от трех до пяти особей.
Что могут сделать двое-трое людей, даже вооруженных автоматическим стрелковым оружием стае горных хищников, размерами сопоставимых с амурским тигром? Даже на первый взгляд в скальном инте от метра до полутора в холке, в длину с учетом короткого рысьего хвоста не меньше двух с половиной метров. Зверь довольно мощный, так что масса легко может перевалить двести-двести пятьдесят кило.
— А что они едят? — тихо спросила я, рассматривая грациозное животное с камуфляжной шкурой. Окраска — прямо мечта: в любой мало-мальской тени контур зверя расплывается. — Хищники.
— В горах достаточно травоядных и всеядных зверей, грызунов и мелких ящеров. Копытных зверей на Корромине нет вообще, как и классических птиц. — голос Санелана на мгновение прервался, раздался щелчок. — Как и в любом биоме, баланс существует. Но большинство животных или хорошо скрываются, или ведут исключительно ночной образ жизни и на глаза ишон практически не попадаются.
— Я так поняли, они на зверье охотятся.
— Те, кто умеют. — последовал немедленный ответ. — Большинство солдат, выйдя в горы в надежде подстрелить дичь и добыть свежее мясо, неожиданно для себя осознают забавный факт: оружие в руках не делает из них охотников и никак не помогает найти животное, привыкшее всю жизнь прятаться от естественных хищников.
Представила. Картинка — огонь! Голодный злой солдат с винтовкой наперевес идет по пустынным вроде бы горам под подозрительными взглядами кучи затихарившегося зверья.
— Хищники съедобны?
— В большинстве своем — условно. Мясо жесткое и отдает падалью. Исключение — ихтаны. Они составляют основу рациона ишон в зимний период.
— Трупы подъедают?
— Обе стороны. — тем же тоном добавил Санелан.
Такими темпами и с такой информацией мне даже жаль становится людей. Чего-то как-то у них бытие на Корромине вообще безрадостное.
— Санелан. Мне сказали, что у тебя вся округа камерами утыкана и просматривается.
— Верно. — доброжелательно отозвался нарим, опять чем-то занявшись: до меня донесся шелест ткани, негромкий металлический стук и свист начавшей разогрев походной плиты.
— Форпост тоже?
— Да. Хочешь посмотреть?
— Хочу.
На заднем плане раздалось какое-то невнятное бурчание. Почти членораздельное, ворчливое, но быстро прервавшееся надсадным сухим кашлем. Кто-то серьезно болеет. И явно не Санелан: у него голос чистый, без хрипов и прочих признаков серьезной простуды или бронхита.
— Это кто у тебя там так качественно приболел? — в лоб спросила я.
Санелан ответил с небольшой заминкой, словно колебался:
— Я покажу. — голос стал глуше, отчетливее проявилась усталость и тревога. — Сейчас дам данные по камерам. Подключайся к сети через "око-1". Это камера в моем лагере. А я пока сделаю настой. Вода закипела.
— Да, сейчас.
Пакет данных пришел почти сразу: протоколы подключения к внутренней информационной сети. Я дала подтверждение приема, данные загрузились в сетевой протокол, допуская в довольно обширную и разветвленную сеть, встретившую меня... автоматически развернувшейся картой, испещрённой множеством личных пометок, маркеров и свернутых заметок. Иногда довольно забавных, вроде симпатичного рисунка таер с подписью "Яйца будут через два миинара. Наверно" или сухо-лаконичных вроде жирного черного косого креста с пометкой "Улей. Непонятные насекомые. Зона агрессии около полуальдера. Ядовитые, пожирают заживо, набиваясь под кожу". На карту накладывалась тонкая паутинка-бусы: обозначение камер и систем их сопряжения. Их было много. "Око" — это модель, используемая Санеланом. Камеры все однотипные, отличались аббревиатурой и маркером сети, подключение к которой обеспечит меня объемным изображением какого-то логично ограниченного региона или куска местности. Сетей по понятным причинам было много. Некоторые были подкрашены и имели собственный значок, вроде "Форпост" или "Ущелье", некоторые имели номера. Как искомая "Око-1". Видимо, воин озаботился моим удобством и заранее вывел в автоматическую подгрузку при подключении карту со всей необходимой для работы служебной информацией.
— Я подключилась к сети.
— Камеру нашла? — пришел голосовой ответ.
— Да.
— Запускай вещание.
Я мысленно тронула нужный мне значок с пометкой "Око-1", перед глазами раскрылось окошко системного состояния, параметров вещания и прочей технической информации, быстро ушедшее к периферии зрения, а в следующее мгновение у меня перед глазами появилось изображение обжитой пещеры.
Лагерь оборудован хорошо: пол чистый, кое-где выровнен и перестелен сухой травой с кинутыми поверх плотными циновками. Вдоль стен — крюки и небольшие полки для барахла, снаряжения, утвари и прочей нужной для жизни мелочевки. В удобной приподнятом закутке обустроена лёжка, притом, грамотно: боковые стенки прикрыты плотными то ли пледами, то ли тканевыми ковриками, чтобы не тянуло холодом от камня. Видно, что место обустраивалось на долгий срок для постоянной жизни. Тут же рядом уже знакомые мне печки и обогреватель. Вдоль другой стены натянут трос, на котором сушится под мощными лампами одеяло еще один плед. Лампы эти я знаю. Они направленные и дают много тепла. Питаются от небольшой портативной силовой станции вроде той, которая установлена у меня. И только осмотрев пещеру, я перевела взгляд на ее хозяина, хотя Санелана я заметила сразу: он был практически в центре фокуса. Камера автоматически отслеживала движущиеся предметы и в момент моего подключения к системе уже была наведена на нарим, сидящего на корточках возле... закутанного в теплый тяжелый плед человека. Походу, тот самый "личный интерес", чья жизнь для него бесценна, и ради которого довольно красивый мужчина в одиночку месяцами торчит в одном и том же регионе с молчаливого согласия своего командира.
— "Танцор." — бросила я мысль по личной ментальной связи имплантата.
Воин ответил без задержек:
— "Да?"
— "Я ведь правильно поняла, что сейчас вижу причину, по которой Санелан торчит в этом регионе?"
— "Да."
Санелан аккуратно налил из небольшой походной кастрюльки какую-то настойку в термокружку и плотно ее прикрыл специальной крышкой-непроливайкой. Ишон завозился, выпростал из-под пледа руки, взял протянутую ему кружку, едва слышно прошептав благодарность. Руки у него ощутимо дрожали, это я видела вполне отчетливо, как и признаки серьезной простуды: глаза красные, воспаленные, явственно слезятся, лицо пошло пятнами от температуры, губы припухли, кожица чуть полопалась, на лбу и над губами поблескивает испарина. Нарим чуть заметно улыбнулся, ласково погладил ишон по лицу, убирая налипшие на лоб волнистые пряди.
— "Как давно они вместе?"
— "Почти три года."
Я удивленно заморгала, глядя в вежливо-доброжелательное лицо сидящего напротив Танцора.
— "А чего он еще тут делает?"
— "Кто?"
Доброжелательность смыло растерянностью.
— "Ишон. Как его зовут, кстати."
— "Мирт." — ответил на последний вопрос Танцор. — "А чего Саарион еще не забрал своего саримара из этой дыры, спрашивай у него."
Погоди-ка...
— "Саримар?"
— "Да."
Внезапно.
— "Давно?"
— "Два корроминских года."
Еще внезапнее.
Значение слова "саримар" я понимала, как понимала суть всех наримских терминов. Наиболее близким значением будет "супруг". Официально подтвержденный статус. Поигравшись с камерой и отмотав автоматическую запись, я нашла то, что искала: тонкий браслет, охватывающий правое предплечье человека темной полоской. Простенькое несъемное статусное украшение, надеть которое можно только добровольно и с полным пониманием его сути. Мирт точно знает, что у него на руке. Но почему тогда...
— Санелан. А это вообще нормально? — тихо спросила я.
Нарим замер, синие глаза опасно сузились.
— Что именно? — осторожно спросил он.
— Что у тебя по стене ползет какая-то стремная насекомая тварь с мою ладонь размером. — ответила, сбрасывая ему картинку с камеры.
Воин развернулся настолько быстро, что я едва успела заметить момент броска. Зато увидела, как задергалась странная тварь, пришпиленная небольшим темным метательным ножом, вошедшим в камень как в дерево.
— Увидишь еще таких, скажи, пожалуйста. — попросил Санелан, вставая.
Уже смотрю...
Задав параметры поиска, я гоняла камеру по пещере, прочесывая каждый ее сантиметр. Раз Санелан так среагировал, значит, насекомое реально опасно.
— Что там, Саа?
Тихий голос человека был едва различим.
— Курза.
— Еще одна? Что-то их много расплодилось в этом году.
Воин пожал плечами, достал нож и раздавил еще живое насекомое ногой.
— Благодарю.
— Да не за что. — автоматически ответила я, разглядывая уже вход в пещеру.
А это что?
— Санелан. Тут еще какая-то байда лазит. Но не такая, как прошлая. — снова скинув ему картинку, сказала я.
— Это безобидное. — ответил воин вслух.
— С кем говоришь? — спросил Мирт, насторожившись и закопавшись в плед.
— С нашим вероятным тактиком. — легко ответил Саарион, подходя к супругу и усаживаясь на циновку возле него.
— Вероятным? Это как?
— Наш командир умудрился найти на Корромине девушку. Вроде бы вашего вида, но не ишон. Они даже общий язык нашли, что еще удивительнее.
С каждым спокойным словом покрасневшие глаза человека изумленно расширялись все больше.
— На Корромине? Девушку? Где?
Какой концентрированный... скепсис.
— На побережье.
Опухшая физиономия Мирта была прям наглядным воплощением скепсиса и сомнения. Вообще, понять можно. Я б сама не поверила на его месте.
— Можешь сам спросить. — воин тронул левый наруч. — Я включил громкую голосовую связь.
— Да и спро...
Договорить не дал очередной приступ надсадного кашля.
— Меньше болтаешь — меньше кашляешь. — сказала я. — По себе знаю.
Взгляд у него стал... непередаваем!
— Ну типа познакомились. Я — Рини. Ты, как мне уже сказали, Мирт. Верно?
Мужчина кивнул, давя спазмы кашля.
— Отвечаю на твой незаданный вопрос: я появилась на Корромине на побережье между горным массивом и лесом одиннадцать дней назад ранним утром. Для меня это стало... сюрпризом, потому как в тот момент я стояла на остановке общественного транспорта и ждала маршрутное такси, чтобы доехать до вокзала и уехать потом на поезде в деревню на дней десять-четырнадцать. А потом оп-па, и я стою на берегу океана и смотрю на восхитительное зрелище встающих двух светил. Удивительное зрелище. Учитывая, что в моем мире солнце и луна в единственном экземпляре, цивилизация едва доросла до освоения орбиты собственной планеты, так что путешествия в другие миры — это из области научной фантастики, а объемный портал, которым меня сюда закинули — ненаучного фэнтези. Магия, кстати, тоже из числа того же ненаучного фэнтези.
Мирт на какое-то мгновение подвис, удивленно хлопая глазами и переваривая услышанное.
— Вот и я обалдела от такого поворота.
— Ты реально нашла общий язык с его командиром? — хрипло спросил ишон.
М-мм... что его интересует.
— А как бы мы сейчас общались, если бы не нашла? — чисто по-еврейски ответила я. — Вообще, почему вы считаете, что с Навь сложно найти общий язык и нормально сосуществовать? Он же беспроблемный!
На это утверждение Саарион подавился воздухом и закашлялся. Даже Танцор удивленно заморгал.
— А что вы так удивляетесь? — иронично спросила я, наливая себе еще настойки и ощущая яркую какую-то мелко-злорадную ироничную радость Зу, который все это отлично слышал.
— У Навь... тяжелый и нетерпимый характер.
— Он прекрасно понимает логику.
— Не могу поспорить. — Саарион отмер, переглянулся с Миртом.
— А еще у нас во-многом удивительно-одинаковый взгляд на мир. — добавила я, всем телом ощущая оторопелый взгляд сидящего напротив нарим. — И да, проблем он не доставляет. По крайней мере, мне.
Танцор хмыкнул. Саарион покачал головой, улыбаясь, а Мирт задумчиво смотрел куда-то перед собой, иногда замирая и жмурясь, давя очередной приступ кашля.
— Санелан. Можно нескромный тупой вопрос?
Нарим кивнул.
— Почему Мирт лечится у тебя в пещере, а не в лазарете форпоста? — спросила я. — Не спорю, в пещере компания приятнее, но это пещера.
— Потому что Мирт долго болеет. — мягко ответил воин. — Дольше, чем положено. А недавно на их пост прислали нового командира, который свято блюдет Устав.
Как мило: у ишон тоже лечат положенное время, а не до выздоровления...
— Исчерпывающе. Почему тогда Мирт не лечится в лазарете вашего корабля?
— Потому что наш корабль на ремонте на верфях, а не на Корромине. — не дрогнув голосом ответил он. — На чужой корабль я саримара не поведу, учитывая, что у нашего командира... некоторые недопонимания с его капитаном.
Вот оно что.
— Да, досадно. А у Мирта имплантат есть?
— Нет.
— Почему?
Саарион и Мирт смотрели друг на друга и... молчали.
— Ну, у меня же есть...
Танцор сидел напротив и лыбился во всю ширь, но ржать вслух не рисковал.
— Ты вроде как собирался за припасами пригнать на днях...
Санелан кивнул.
— Ну если что, у меня тут еще есть пара имплантатов. — я назвала модели по памяти. -Ринор взял с "Дэль" для меня, но поставили другую. А если надо модель, как у меня, — я оттарабанила аббревиатуру, — то Навь захватит, когда будет возвращаться с крейсера через три дня.
Нарим устало потер лоб, растеряно прижимая ушки к голове. Танцор зажал рот рукой, чтобы не взоржать вслух, а я улыбалась. Люблю взбадривать разумных!
— Мне надо учиться. Когда ты поставишь имплантат своему саримару, а его все равно рано или поздно ставить придется, Мирту тоже надо будет учиться. Одному учиться скучно и не так интересно, как делать это на пару. Так что у меня тупо шкурный интерес. Мирт у тебя болеет, и ты его из лагеря не выпустишь. Ну посидит еще пару деньков, пока не приживется имплантат и не пройдут первые настройки. Все равно его по возвращению новый командир вздрочнет на долгое отсутствие. Какая уже разница? А я помогу Мирту освоиться с начальными настройками. Чисто так, по свежей памяти, пока еще свои впечатления не угасли.
Танцор все же не выдержал и заржал в голос. Мирт хмыкнул, вновь отпил из кружки, улыбнулся. Саарион потер лицо и как-то растеряно сказал:
— Далеко идти. Когда Навь вернется, я попрошу Ринора подкинуть на грассере. Припасы нужны. Если у тебя есть связь с командиром, попроси его взять твою модель. Раз она прошла проверку.
Зуан, слушающий наш разговор, на мгновение отвлекся, но вскоре его внимание вновь окутало теплом.
— "Я захвачу."
— Навь возьмет имплантат. — отозвалась я. — И да, у нас есть связь, можно не спрашивать.
Санелан передернул ушками, потом — махнул рукой.
— Могу поверить, что у нас, наконец-то, появился тактик.
— Я пока не могу. — привычно отмахнулась я. — Но вы же поможете мне?
— Поможем. — Санелан улыбнулся. — Как ты сказала, это шкурный интерес. На этот раз — наш.
Ачивка достигнута: я нашла подход ко второму бойцу Зуана. И он пообещал мне помощь. Прекрасно. А когда Мирту поставят имплантат...
На счет Мирта у меня абсолютно эгоистичные планы. Никакого альтруизма, все направленно на мое удобство. Мое и Зуана. Но я хочу еще кое-что узнать...
— Мирт, можно вопрос?
Мужчина заинтересованно кивнул.
— Ты сюда попал как военнослужащий или по контракту?
— По контракту. С братом.
— Иными словами, ты по законам своего государства — зэк.
Он кивнул, но взгляд стал не особо дружелюбный.
— Я одного не понимаю. Почему ты до сих пор находишься на этой планете? Если ты контрактник, то тебя здесь ничего, вроде бы, не держит, возвращаться в Федерацию, где тебя осудили, — тупо. Брата бы тут не оставили: Навь не отказал бы принять вас на борт комплектом, как только ты стал супругом его подчиненному. У нарим, насколько я поняла, нет никаких загонов про недопустимость личных отношений у бойцов и так далее. Саарион тобой дорожит и любит, иначе не дал бы браслет, а если бы ты его не любил, то браслет не держался бы на твоей руке. Куда привести тебя с твоим братом у Санелана есть. Так в чем проблема? Почему ты, Мирт, еще на этой планете? И почему Саарион вынужден жить в пещере, охраняя твоих сослуживцев?
Меня слушали с неподдельным интересом. Санелан так вообще быстро начал улыбаться, Танцор кивал через слово и ждал итога рассуждений, а вот Мирт... Мирт замялся.
— Сама-то как думаешь? — хрипло спросил он.
— Ну... если судить по словам Санелана про двоих солдат в том отряде, чьи жизни важны для тебя, Мирт, то могу предположить, что ты сидишь в этой жопе вселенной из-за... друзей.
Мирт опустил глаза, а Саарион хмыкнул.
— Видимо, очень хочешь, чтобы они жили, но не слишком веришь в их способность выжить только своими силами. Пока твой супруг со своим дальнобоем живет неподалеку и присматривает, это автоматически дает хоть какие-то шансы для твоих друзей на форпосте. Поскольку кампания на Корромине рано или поздно подойдет к логическому завершению, то Саарион так или иначе заберет тебя отсюда, а тебе не придется оправдываться перед своей совестью за брошенных в опасном месте друзей.
Выдав эту тираду я выдохнула.
— В чем я ошиблась?
Мирт, нахохлившись под пледом, сумрачно молчал, Саарион улыбался.
— Судя по мрачному молчанию, если ошиблась, то в мелочах, о которых просто не знаю. Да?
Ишон кивнул, вцепившись в кружку обеими руками.
— Вообще... мало кто будет готов поставить на кон свою жизнь и личное счастье ради выживания других. — негромко добавила я, изучая ишон. — Не думаю, что у тебя нет проблем с сослуживцами. Если ишон хоть немного похожи на наших мужиков, то тебя должны пытаться задрочить.
Мирт поднял взгляд и вопросительно склонил голову.
— За что?
— Ну... За то, что ты спишь с врагом, за то, что ты спишь с мужиком, за то, что ты зэк, за то, что ты вообще можешь с кем-то спать, а они на ручной тяге, за... да за что угодно. Как говорится, нужное подчеркнуть, недостающее вписать. Ну или за всё вместе. Комплектом.
Он пожал плечами, фыркнул и снова закашлялся.
— Еще скажи — угадала.
Ишон кивнул, судорожно давя кашель.
— Круто. — я улыбнулась. — Вообще, Мирт, знаешь, ты мне нравишься.
Он аж кашлять перестал. Такого ступора от удивления я давно не видела!
— С чего это?
— Ну... Ты честный.
Мирт скептически покосился на камеру.
— Еще скажи, что ты откровенно врешь.
— Не вру.
— Говорю же, честный. И порядочный, иначе бросил бы их всех к херам и улетел с планеты, забрав брата. Думаю, Санелан был бы в чем-то рад такому решению.
Санелан улыбнулся шире.
— Характер у тебя, скорее всего, паскудный. Не мог не испортиться, учитывая личность, видовую и гендерную принадлежность твоего супруга, вкупе с... менталитетом, моралью и манерами солдат. Или тебя бы зачмырили, или зачмыришь ты. На задроченного ты, извини, не похож. Значит, ты достаточно злобный, чтобы отстоять свое право делать что хочешь. А еще у тебя есть слабое место — брат. Почему мне кажется, что младший, и ты за него закопаешь в гранит любого, кто поднимет на него руку, ногу, оружие, язык или хер?
— Потому что так оно и есть. — спокойно ответил Мирт. — А ты мне тоже нравишься. Давно мне так никто кости в глаза не промывал, умудряясь, проехавшись по всем больным синякам, ни разу не обидеть.
— Зачем мне тебя обижать? — с искренним недоумением спросила я. — У нас много общего. Ты человек, я человек. У тебя есть свой нарим, у меня есть свой нарим. Твой нарим служит в "Навир", мой нарим служит в "Навир". Ты живешь в жопе мира, питаясь подножным кормом, и я живу в жопе мира, питаясь подножным кормом. Продолжать можно дальше, но, как говорится, найди десять отличий.
Я говорила медленно, размерено, даже несколько занудливо. Мирт сперва слушал со скепсисом, но быстро начал улыбаться, въехав в суть дела.
— Мы оба хотим, чтобы нашим нарим было хорошо, потому как если моему будет плохо, херово станет и твоему. Мы оба хотим выжить на этой планете, потому как если мы загнемся, нашим нарим тоже станет херово. У нас даже одинаковые предпочтения!
— Это какие? — с неподдельным интересом спросил ишон.
— Нам обоим нравятся мужики-нарим. Ушки у них — огонь!
Мирт на такое сперва обалдел, а потом от души рассмеялся, иногда сбиваясь на кашель.
— Да, ушки у них — огонь.
В голове звенел мысленный смех Зуана. Разговор его откровенно повеселил, да и сам Мирт порадовал. Чем именно — я так и не поняла. А еще он отнесся с иронией и... согласием на мое утверждение про "своего нарим".
— "Не злишься?" — спросила я, все же, чувствуя неловкость.
— "На что?" — ментальный голос расцвел иронией.
Знаешь же на что.
— "Это всего лишь констатация факта, Рини. Так же как фактом является утверждение, что Ринор принадлежит мне. Нам."
— "Ра"ах. Это его имя, Зу. Как-нибудь, назови его Ра."
Короткая пауза затягивалась, словно Зуан осторожно подбирал слова.
— "Назвал. Когда взлетели с планеты."
Казалось, слова давались ему с трудом. Словно он узнал что-то, что сильно пошатнуло мир. Снова.
— "Что он сделал?"
Зуан не ответил словами. Он передал образом. Как менялось лицо, какой стал взгляд. Что он сделал. И как потом потух, когда понял, что...
Что его... не помнят.
— "Зу. У тебя есть записи с его имплантата? Аварийные логи, что угодно. Время, когда он изменился. Та ночь."
— "Нет. Он все зачистил."
Вот блин... Ладно.
— "Вы когда вернетесь?"
— "Примерно через двое суток, если ничего не поменяется."
— "Знаешь... А отправь-ка его сюда под предлогом привезти имплантат. К Санелану отправлю Танцора. У меня есть что показать Ринору. Если я угадала... Я знаю, что с ним не так. Что он с собой сделал."
Я действительно знаю, что надо показать Ринору. Образы, которые я так тщательно записываю в память имплантата. Если я действительно угадала, если правильно поняла его реакцию на мои слова...
— "Хорошо. Жди его через ксан."
Прекрасно. Наримский ксан — это около сорока семи минут. Достаточно, чтобы закончить на время разговор с Санеланом и Миртом. И достаточно, чтобы Танцор смог к вечеру долететь до сослуживца.
* * *
Перед широко развернутыми силовыми экранами стоял рослый багрянокожий мужчина и задумчиво, с долей смиренного флегматизма и фатализма изучал то, что ему показывала высокоточная запись с магических зондов. Иногда он отматывал изображение на заинтересовавший его эпизод, просматривая его снова и снова, потом — пускал запись дальше, всматриваясь в лица тех, кого ему показывала запись. И снова — прокручивал уже не первый раз просмотренные данные, чтобы найти на записи что-то новое или незамеченное при предыдущих просмотрах. В карих глазах царило умиротворение и смирение, лишь когтистые пальцы иногда подрагивали от обуревающих его чувств.
— Меня не было всего четверо суток...
Тихий безмятежный голос разнесся по тактическому залу на удивление громко и вкрадчиво.
— Тебя не было целых четверо суток, эннэ. — тихо произнес миловидный юноша, подходя и становясь рядом. — Это почти треть всего времени, проведенного истойя на планете.
— Казалось бы, что может произойти за это время? — словно не услышав слова сына, спросил в пустоту Нимус. — Мир спокойный, социума нет, никаких серьезных и активных боевых действий, никаких возможных катастроф. И что я узнаю по возвращению?
— То, что ты пропустил. — иронично ответил Шуарез.
— Бесспорно.
Нимус свернул лишние окна, оставив только три из них. Первое показывало инициацию Дара Вечной у истойя, второй — нагого мужчину-нарим, стоящего в свете луны на затухающем ритуальном чертеже, а с третьего спокойно смотрел аззар, лениво гоняющий серебристую стылую дымку между пальцами.
— Безмятежное лицо конченного отморозка... — констатировал Нимус, отдаляя поле зрения камеры так, чтобы в кадр попал второй нарим. — Что про него известно? Помимо биографии, которую я уже знаю.
Нутарэ все так же хранил молчание, задумчиво глядя куда-то в одному ему известные события и переплетения вероятных причинно-следственных связей. Ответил ему Шу:
— Печати Вечной на нем нет, но по какой-то причине ему в полной мере доступно управление потоками Чертогов. Этот феномен мне пока непонятен. Зато есть печать Предвечной и Всетворящего. Если вторая Печать была наложена изначально при рождении, как и у всех нарим, то первую он получил самостоятельно. Как — непонятно. Есть следы контакта с Бездной, но старые, хоть и яркие. Вероятно, это произошло на упомянутом им Дастаре.
— Мир не проверял?
Юноша качнул головой.
— Пока нет. Проверить?
— Нет, я сам посмотрю.
— Эннэ... — посветлевшие сиреневые глаза смотрели с немым укором и печалью. — Как твой поход на Дартахан?
Нимус матюкнулся про себя. Куда клонит мелкий поганец было понятно без слов, но он достаточно хорошо знал сына, чтобы четко осознавать: не отстанет, пока не выдавит нужный ответ.
— Успешен во всех смыслах.
Юноша улыбнулся.
— Рираз и Дашураз будут рады узнать, что у нас вскоре появится сестра.
Нимус вздохнул еще тяжелее, но возражать не стал.
— Они скоро будут здесь. — после короткой паузы порадовал Шу, не скрывая удовлетворенной улыбки. — Как твое ранение?
— Начало заживать.
— Прекрасно. — еще одна умиротворенная улыбка. — Рир будет рад помочь тебе в делах.
— Шу! — рыкнул Нимус.
— Да, эннэ? — парень, возрастом в пятизначную цифру, наивно, с детской непосредственностью и искренним непониманием в глазах заморгал, всем видом демонстрируя недоумение от недовольства эннэ.
— Мозгоклюй мелкий. Сколько раз просил не оттачивать свой талант псимастера на нас!
— Я не использую свой дар. — спокойно ответил юный Иерарх. — В нем нет надобности: ты сам знаешь, когда приходит время уступить свою работу нам. Тем более, наше вмешательство никоим образом не нарушает правила ан"агарумм.
Багрянокожий мужчина рвано выдохнул и обреченно махнул рукой. Спорить с Шуарез технически невозможно и бесполезно, да и советы он обычно дает полезные.
— Так что там с истойя?
Манеры подростка и очаровательного хрупкого юноши мгновенно облезли, Шу помрачнел, сумрачно глянул на Хартахена, возящегося в другом конце тактического зала с силовыми магистралями собственного Домена и в разговоре не участвующего.
— С истойя будут проблемы. Как только у нее начнет пробуждаться память, а она уже начала пробуждаться, мы получим неконтролируемое древнее существо, неизвестно что знающее, умеющее и с каким багажом в запасе.
— Большинство древних душ, переживших Перезапуски, не настолько опасны и не так много знают, как считается. На моем опыте большинство таких везучих неудачников не дотягивают даже до более-менее развитого мага нынешнего времени. Разве что запас сил больше. — пожав плечами, ответил Нимус.
Шу кивнул.
— В подавляющем своем большинстве — да. Они бестолковые, морально раздавлены огромным сроком жизни и потерями. Но... ты сам знаешь, какие иногда личности всплывают в такой среде.
— Знаю. Думаешь, истойя из такого класса?
Шуарез с ответом медлил, нервно поджав губы. С эннэ взглядом он не встречался, отводил глаза, обдумывая мешанину информации и мелких фактов. Впервые он не знал, как правильно подать свои выкладки, чтобы... не навредить.
— Хорош мяться.
Взблеск портала на мгновение отвлек Нимуса от разговора: в Домен прибыли старшие сыновья. Рираз — его первенец: рослый крепкий мужчина с тяжелым взглядом черных глаз. Дашураз более худощавый, улыбчивый и жизнерадостный.
— Отец. — Рираз поприветствовал его первым, по старой привычке, непонятно каким образом въевшейся. — Эннэ. — улыбка Нутарэ, очнувшемуся от дум. — Так что там малой свистел на счет твоего похода на Дартахан, а, бать?
— А что он свистел?
— Что тебя за Слезу разложили девкой на ритуале ифий, и мы можем ждать сестренку.
Нимус поморщился: Рираз и его формулировки...
— Да, можете ждать.
— Прекрасно. Кто папаша?
— Дартаханский демон, малолетний Высший, до трех сотен не дожил.
Рир удивленно приподнял бровь.
— Малолетний высший? Редкость. Покажешь потом.
— Почему ты уверен, что я за ним наблюдаю?
Черноволосый черноглазый мужчина смерил отца тяжелым взглядом и на одном дыхании выдал:
— Потому что ты — эофолец. Урожденный инфернал, как и дартаханцы, и мне когда-то сожрал мозг про ваши особенности взросления, развития энергетики, танцы с Инферно и Бездной, с Представлением потомков и прочей мутью, которая меня миновала. То ли по-счастью, то ли нет, до сих пор не понял. А сестра будет урожденной дочерью Инферно, и к ее пяти годам ты обязан будешь представить ее Инферно, иначе у мелкой начнутся серьезные проблемы с развитием, а ты этого не допустишь. Но для Представления нужен папаша, чтобы накладок не было. Так что не втирай мне, что ты за пацаном не присматриваешь. Еще не хватало, чтобы у сестры начались проблемы только потому, что этот сопляк где-то случайно сдох.
Громкий, отточенный тысячелетиями командирский голос Рираза разносился в тишине тактического зала как по плацу, вдалбливаясь в головы присутствующих независимо от желания или нежелания жертвы его слушать. Хартахен, поморгавший прибытие братьев в Домен, растерянно хлопал глазами, фоня непониманием и оторопелым страхом. Нутарэ укоризненно смотрел на старшего сына, чуть заметно морщась. Дашураз ухмылялся и получал несравнимое удовлетворение от происходящего. Шуарез молчал, но изредка мелко кивал, соглашаясь с братом.
— В общем, покажешь, кого там тебе подкинуло по выбору ритуала. Нам интересно, кто тебе подошел по такому... — Рираз покачал растопыренными пальцами правой руки в воздухе, — специфическому запросу. Все же ифии пользуют ритуал из древних, а там накладок или ошибок не бывает. Может, пацан реально интересный.
Нимус молча смотрел на сына, четко отслеживая малейшие изменения в его мимике и эмоциональной сфере. Аура могущественного хаосита взблескивала всеми оттенками богатой палитры эмоций, но с каждым словом все ярче разгоралось... любопытство и азарт.
— Рир.
— Да, бать?
— К дартаханцу не лезь.
— Эт еще почему? — искренне удивился он.
— Рираз!
— Ой да ладно, бать! Если тебе не надо...
— Рир. Пошел. Вон. — отчетливо, раздельно произнес Нимус.
Рираз хмыкнул, но остался при своем мнении и решении, Дашураз заржал, а Шу укоризненно посмотрел на старшего брата и... отрицательно качнул головой. Тот расстроено выдохнул и... отставил посетившую его голову идею. Младший четко дал понять: без вариантов. Вообще. Совсем.
— Ладно. Оставим пока дартаханца в покое. — миролюбиво выдал Рираз. — Ты лучше скажи, бать, как вы умудрились в Детьми Вечной связаться?
— Мы не знали, что иссари аззара сам себя поднимет тенеброй на шестые сутки после старта ан'агарумм. — тихий голос Нутарэ едва слышно прошелестел в тактическом зале. — Мы не могли предположить, что на его просьбу о благоволении Сестры отзовутся лично. Это нельзя проследить по линиям вероятностей или линиям судьбы.
— Допустим. — Рираз спорить не стал. — Что еще нового вы узнали.
— Это. — Нимус развернул новый экран и запустил короткое видео.
Заспанная девушка сидела на разворошенной после сна постели и просматривала сделанную по свежей памяти запись. Роскошный сад, расстилающийся до встающей монолитной стеной границы каверны, прекрасно видимой с балкона Черно Дворца, ластящийся к рукам фиолетовый самоцвет, так ярко напоминающий Зерно Хаоса. После — взгляд вверх, на пирамиду Золотого Дворца, нависающую над черным близнецом с потолка каверны. И как финал записи — темная фигура молчаливого Стража, наблюдающего за девушкой из теней и... ничего не делающего.
— Узнали? — сухо спросил Нимус.
— Дартахан.
Короткий лаконичный ответ Дашураза на мгновение опередил аналогичный ответ старшего брата.
— Черный Дворец времен, когда он был обитаем. Времен ДО Перезапуска.
— Уверен?
— Весь наш Цикл каверна с Дворцами считается гиблым местом. Никого живого в нем нет. Информация точная. — ответил Нимус. — В каверну попасть можно, но до Дворца не дойти: стражи-сиары убьют любого, кто войдет в черту парковой зоны. Она сейчас мертвая: в каверне нет света с самого Перезапуска. Свечение идет только от силовых магистралей Дворцов.
— Допустим. Что еще?
Ответом стало второе окно, развернувшееся рядом с первым и повторная запись.
— Это запись с ее сегодняшнего утра. — тихо произнес Нимус, глядя, как охотно дается в руки тот самый фиолетовый кристалл. — Шуарез.
— Да, эннэ?
— Что еще ты узнал такого, о чем не хотел говорить?
Ответил Шу не сразу. Какое-то время он задумчиво молчал, глядя куда-то в одному ему видимые сплетения судеб, оценивая увиденное, сверяясь с ранее сделанными выводами и снова, снова перепроверяя.
— Я не могу пока быть полностью уверенным в своих выводах. — неохотно ответил он после долгого молчания. — Я знаю, что Печатей несколько. Я знаю, что Печать прикрывает какую-то древнюю, до сих пор активную Виру. Как только истойя начнет вспоминать про эту Виру, мы узнаем... — он замялся, подбирая слова.
— В какую задницу влезли? — сумрачно спросил Рираз.
— Да, примерно. — Шу качнул головой. — Судьбы переплетаются странно, сходясь в одну точку толстым жгутом. Я не могу рассмотреть, кого и как именно затронут последствия этой Игры.
— Но?
— Но для нас последствия этого ан"агарумм станут... серьезными. Радикальными.
— Шу? А если еще точнее?
— Я перестал видеть то событийное полотно, которое видел до вашего вмешательства в Игру Хартахена. — тихо прошептал юный Иерарх, отводя взгляд.
— Как перестал? — растерянно спросил Дашураз.
— Прошлое полотно распалось. — еще тише произнес Шу.
На какое-то время в зале воцарилась тишина.
— И что теперь? — тихо спросил Хартахен.
— А что теперь? — буркнул Нимус. — Продолжаем работать. Ан"агарумм никто не отменил, планы те же, работать будем как планировали. Рир, Дашу, проверьте эту планету, Дастар. Я хочу знать, что там случилось и что вообще с миром происходит. Если там был прорыв Бездны — не приближайтесь и внимания не привлекайте. Рир, я тебя прошу, не надо с интересом туда заглядывать. Еще не хватало привлечь внимание Детей Бездны. И да. Еще одно. Миону ни слова.
— Ему стоит знать...
— Что? Что у нас рухнуло все распланированное будущее? — рыкнул Нимус. — Пока он в Катакомбах, эта информация ему ни к чему.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
