Портфель точка нет

Подобную выставку достижений моды Степан частенько наблюдал на переговорах в московских офисах, где 'правильный' костюм и часы 'Роллекс' демонстрировали общий уровень фирмы, то есть представлялись много важнее деловых качеств партнера.

Мельком оглянувшись, посетитель вежливо предложил покурить на свежем воздухе. Небрежное приглашение к перекуру выглядело так безапелляционно, что Степан все бросил и встал. Гость не носил цепей с перстнями, и речь была литературно правильна, однако сразу стало понятно — это деловой человек. Приходилось изредка сталкиваться... Красавчик излучал опасность. Да, 'впаривать' такому собеседнику чревато. Дороже выйдет.

Спускаясь вслед за визитером в шлейфе неземного одеколона, Степан приказал себе собраться, ведь разговаривать следовало предельно аккуратно. Он не сомневался, что речь пойдет об утрешнем убийстве — так оно и оказалось. Битый час незнакомец невозмутимо расспрашивал о том, что полицейскому майору было рассказано за две минуты. И так переспрашивал, и этак.

Гость не давил, не наседал, и не сверлил взглядом бледно-голубых холодных глаз. Он постоянно и невозмутимо возвращался к нюансам, ловя реакцию. Подобным образом, впитывая интонации, женщина слушает комплименты. Степан ясно осознавал — собеседнику важно понять, не что говорят, а как. Реакция на вопрос здесь важнее продуманного ответа. Во вроде бы непринужденной обстановке шел профессиональный допрос, и у незваного гостя угадывался большой опыт в этой области.

Но ведь трудно врать, когда придумывать нечего. Ну не видел Беседин, в самом деле, ничего особенного! Ни убитого, ни убийцу. И портфель, черт бы его побрал, тоже не видел!

Разговор закончился неожиданно.

— На ваших глазах убили прохожего. Обычного прохожего, неинтересного вам человека. Вам так представляется. Да, желание остаться в стороне понятно... но не мне и не в этот раз! — взгляд все-таки стрельнул бледно-голубой стрелой. — Я не разделяю эту точку зрения. Убитый человек не заслуживает равнодушия. Советую хорошенько подумать.

Степан курил, глядя в сторону. Он тоже неплохо разбирался в людях, чтобы понять одно — во лжи его никто не обвиняет, вот и слава богу. А наезд сделан для проформы, прием обычный.

— Ладно, дело ваше. Вот телефон, — после паузы незнакомец протянул картонный прямоугольник, на котором действительно был только номер телефона, больше ничего.

Беседин молча взял визитку, а серьезно упакованный мужчина взглянул на свой 'Роллекс':

— Звоните в любое время, когда вспомните детали. Скажите только, по какому вопросу, вас немедленно соединят. Меня зовут Антон. За любые уточнения интересующей нас проблемы назначено вознаграждение. Вы поняли? Вознаграждение за любую полезную информацию!

Степан дежурно кивнул.

— Не хватало только полиграфа и специальных уколов, — устало подумал он, нажимая кнопку отмены очередного вызова. Бегло пролистав список пропущенных звонков, перевернул шероховатую визитку. На обороте, с краю, мелким шрифтом было выведено: 'Международный факторинг, форфейтинг и консалтинг. Управляющий коллектор Антон Богун'.

— Эффектно! — оценил Степан визитку, и вместе с ней удаляющуюся спину коллектора.

Справка. Форфейтинг, так же как и факторинг — операция по продаже дебиторской задолженности. Консалтинг — это помощь, оказываемая специальными консультантами, в решении той или иной проблемы заказчика. Иначе говоря, всё это — замечательные, благообразные способы отмыва грязных денег.

Портфель в разрезе.

Эпизод четвертый.

Активно жить и работать Беседин начал еще при Горбачеве.

Будучи школьником, перестройку воспринял буквально — забросил секцию самбо, где подавал большие надежды, и сразу начал перестраиваться, ускоряясь, то есть кинулся помогать деду в кооперативе.

На окраинах империи, закипая, играла кровь, вот-вот брызнет, в Москве на съездах говорили немыслимые вещи, (и это показывали по телевизору!), а жрать и одевать было нечего. Всё надо было 'доставать'. И 'пьянка была везде, и на производстве, и на кафедрах', — вещал Михаил Сергеевич, и 'весь мир сейчас идёт наоборот' — поддакивал ему Виктор Черномырдин. А все решения, естественно, 'принимались в рамках механизма принятия решений'.

Чего-то они в кооперативе производили, что-то продавали. Но чаще просто перепродавали, и в основном воздух. Это жульничество почему-то называлось 'посреднические услуги'. Технология была элементарно простая, и сейчас уже можно её раскрыть: у государственного предприятия товар брался по государственной цене, а перепродавался по спекулятивной, то есть 'рыночной'. Сам кооператив при этом ничего не делал. Получив деньги от покупателя, такого же посредника, он организовывал доставку товара за счет госпредприятия. Вот и вся работа. На самом деле ходов в подобных операциях больше, но идея понятна.

Причем расплачиваться с поставщиком дед не спешил, в учебнике эта тягомотина называлась мудрено — 'формировать собственный оборотный капитал'. Госпредприятие особенно не возмущалось, поскольку заинтересованные люди получали от кооператива премию. Грубые слова 'откат' или 'взятка' дед не любил. В том же учебнике были научные термины: 'оплата труда', 'коэффициент трудового участия' и 'вознаграждение'.

Случалось, что их кидали, бывало, в ответку и они партнеров подставляли. Мутные и странные были времена становления рыночной экономики! (Слово 'были' можно смело поставить в кавычки).

Когда перестройка, так и не придя в сознание, начала громко и гласно агонизировать, попукивая 'реформами', кооператив благополучно помер в долгих конвульсиях, вместе с дружественным госпредприятием. Как-то так получилось, что они оказались должны друг другу, партнерам, государству, и собственным трудящимся. А тут еще налоговая инспекция подсуетилась: с гиканьем налетела со штрафами да пеней, в результате чего произвела умирающему эвтаназию. В общем, прекратила это безобразие. Как говорится, первыми начали — первыми и скончались.

Кое-какие деньги заработали, но инфляция очень быстро этот недостаток устранила, скушала, не подавившись. Из разоренного кооператива удалось спасти 'желтый' компьютер 'IBM PC XT', пару японских калькуляторов, да ящик разной женской косметики, заготовленной на подарки в налоговую инспекцию.

Потом начались совсем непонятные времена. Расстрел Белого дома, кавказские войны, Паша-Мерседес, яркая иллюзия разнузданной демократии, либерал Хакамада ('возрождение надежды на возрождение России — это очень важно'), программа 'Взгляд', ранящий словом Григорий Явлинский, набор в партию Жириновского прямо на центральной улице города, и никакой работы. Никакой, только случайные заработки.

Во время первой чеченской кампании выпускника института нашел военкомат, хотя Степан тщательно маскировался, и поехал взрослый парень на занятную экскурсию в горы Кавказа. Там 'пиджак' быстро вписался в коллектив, спортивная подготовка помогла. Не халявил, честно служил. В результате приобрел боевых друзей, ранение, контузию и бесплатный билет домой, в связи с окончанием срока службы. А дома ничего не работало, кроме торговли. Страна превратилась в огромный базар, оптовый и розничный...

Августовский кризис 1998 года махом обесценил те крохи, что удалось скопить, окончательно затоптал в грязь всякую надежду на что-то заработать, и Беседин сам отправился в военкомат. Петька Груздев подсуетился, конечно, помог вернуться в родную часть. Служба вспомнилась легко, хотя сначала им дырки затыкали — наряды без счета, дежурства вне очереди... И на блокпостах пришлось постоять, и в зачистках поучаствовать. Потом на него легла техническая часть отряда. Груздев незаметно, постепенно, разжился барахлом — рациями, ноутбуками, видеокамерами и остронаправленными микрофонами. Трофейными, конечно, неучтенными. В работе техника здорово помогала. И кому-то надо было это добро обслуживать и учить людей пользоваться. Беседин справился, руки из правильного места росли.

Активную фазу контртеррористической операции Степан прошел без единой царапины, но в начале 2001 года, что называется, прилетело — в горах их разведывательно-диверсионный отряд попал под минометный обстрел. Много ребят полегло, а он легко отделался, всего-то горстью осколков и тремя месяцами госпиталей. Петр Груздев валялся на соседней койке, а после лечения продолжил службу, только разведроту сменил на спецназ, для Степана же вторая чеченская закончилась знакомо, как и в первый раз — ранение, контузия, и бесплатный билет домой.

Какое-то время он заливал водкой боль в покалеченной ноге, но потом взялся за ум, и реставратором у антиквара покалымил, и челноком покатался в 'туристических' автобусах. Никаких красот Европы особенно не запомнил, только грязь базарную и вонь дешевых гостиниц. Венец туристических воспоминаний — непрерывная автобусная пьянка...

С тех пор утекло много воды. Степан женился, похоронил деда и заработал на комнату в коммуналке. Затем развелся и открыл собственный бизнес. Теперь у него была любимая дочка, крутая тачка, краткосрочный банковский кредит и долги 'частным инвесторам'. Все как у людей.

Только наладилось, — и на тебе, бабушка, надвое сказала! — танком в его хрупкий мир въехал злополучный портфель.

Справка. Горбачев Михаил Сергеевич был первым и последним президентом СССР.

За измену Родине награжден Нобелевской премией.

Вредительством Горбачев занимался не один. По его же словам, рядом с ним всегда заседали многочисленные предатели, прежде всего Борис Ельцин.

Соглашение в Беловежской пуще подписали явные заговорщики, а вскоре Горбачева коварно предали друзья-враги — путчисты. Не выпали из общей картины и демократы, обещавшие рай при рыночной экономике, но оказавшиеся государственными преступниками.

Факты очевидные, непонятно только одно — как Россия все это выдержала?

* * *

Подполковник ФСБ Илья Зимин считал себя воспитанным человеком. Поэтому молчал, пока телефон бушевал филиппиками. Да и возражать начальству было бы себе дороже. Незачем спорить, когда день сразу не заладился. Настолько банально не заладился, что Зимин даже отвлекся от повторяющихся, приевшихся телефонных криков, переваривая свое, личное — с утра жена устроила скандал на ровном месте, далеко не первый за последнее время. Был бы повод, а причина найдется. Догадывается супруга, что ходит муженек налево. Хотя, скорее всего, знает. Любая женщина без всякого обучения умеет разведданные собирать, а его жена здесь кому хочешь фору даст. Всё про всех знает! А про мужа особенно. Знает и бесится от знания, что не всегда он занят исключительно работой, вот и пилит с утра за то, что приключилось бурным вечером. Впрочем, по разным поводам пилит, в режиме монолога, но причина понятна.

Скандал пострашнее начальственного, но тут тоже возражать себе дороже.

А потом у Ильи Зимина начались неприятности по службе. Как только Эдуард Серый по прозвищу 'Эдик Гагра' привел наружку к месту встречи, так неприятности и проявились. Серый с портфелем в руках потоптался на углу, и вдруг резво рванул 'перетереть' к кучке зевак, образовавшейся на тротуаре неподалеку. Тут же выяснилось, что меняться портфелями ему оказалось не с кем. Полиция занялась трупом на тротуаре, и стало понятно — портфель курьера пропал.

После нагоняя от начальства, пока телефонного, Илья Зимин получил приказ незамедлительно найти портфель потерпевшего, а самого убитого оставить полиции.

— Пусть работают, — сказало начальство. — Нам светиться не с руки. Процессы контролируй, посматривай, но сначала портфель! Кстати, личность убитого установили?

Зимину информация пока не поступила, что подвигло начальство на еще одну выволочку.

— Ладно, — выпустив пар, сказало начальство. — Перезвонишь потом. Ты проверь еще, не работа ли это Серого? Может, он решил не меняться портфелями, а попросту срубить чужой?

Машинально кивнув, Зимин отключился. Пора раздавать указания подчиненным и готовиться к порке на ковре. Неважно, что его люди всего лишь 'вели' бригаду Серого от грузинской границы: операция сорвана, и виновных начальство назначит быстро... И он даже знал, кого.

Портфель в разрезе.

Эпизод пятый.

Форт-Мид, город Лаурел,

штат Мэриленд.

Спину заклинило в самый неподходящий момент.

Едва Джейн Вагнер нагнулась к распахнутой двери джипа, как раскаленное шило ударило сзади, пронзив ногу от поясницы до пятки. Боль звездочками во вдруг почерневшем небе резанула по глазам, руки судорожно вцепились в спинку кресла, и Джейн замерла, согнувшись в двусмысленной позе.

— Проклятые кондиционеры в чертовом Форт-Миде! — прошипела она, боясь пошевелиться, — Угораздило же так невовремя!

Впрочем, трудно представить себе ситуацию, удобно совместимую с радикулитом. Здесь русские хорошо говорят: 'любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь'. И хотя это был далеко не первый приход 'прострела', острота ощущений не утратила новизны. Струйки пота вперемешку со слезами сбегали с носа, капая на белую кожу сиденья, а боль, коварная гиена, скалясь острыми зубами, ждала малейшего движения, чтобы вновь выскочить из классически выбранной засады.

Противостояние в известной интеллектуальной игре 'замри' проиграл, конечно же, человек — не хватало еще, чтоб сотрудники увидели это постыдное зрелище, вот будет разговоров! Джейн никогда не была самоироничной, а уж шутки в свой адрес воспринимала трагически. Хрупкая блондинка осталась в прошлом, теперь она представляла собой плотную даму с серьезной должностью. И тенденция, в смысле плотности, неумолимо прогрессировала, достаточно было пролистать фотографии мамы в семейном альбоме.

Немного бодрило симметричное движение по служебной лестнице, но совсем немного. На карьеру она имела понятное влияние, с фигурой можно было бороться диетой и пробежками, 'прострел' же совершенно игнорировал усилия врачей, появляясь внезапно, и когда ему вздумается.

Кряхтя, постанывая совсем неэротично, Джейн кое-как взобралась на высокое сиденье, вскрикнула от очередной бомбы, стрельнувшей в пояснице. Помедлив, передыхая, запустила двигатель... и включила климат-контроль. В лицо хлынула только что раскритикованная, но такая необходимая прохлада, а липкая жара осталась за тонированным стеклом. Коварная боль никуда не делась, она просочилась следом, и на каждое движение кидалась стервятником, вгрызаясь в спину когтями. Русских писателей Джейн читала с удовольствием, без принуждения, и сразу припомнилась строчка: 'то как зверь она завоет, то заплачет как дитя'...

Звать на помощь, то есть раскрывать сослуживцам свои маленькие секреты, было бы недопустимо, тщательно построенный имидж рухнет в один момент. К своей репутации в разведке она относилась весьма трепетно, заработанный годами вес следовало оберегать. В самом деле, не будет же она, подобно чокнутому роботу из 'Звездных войн', ковылять обратно в офис, на глазах у встречного потока!

— Ну давай, тряпка, соберись! — приказала она себе, пристраивая одеревеневшие ноги на педали. — Ужинать пора!

Тряпка собираться не хотела, а наоборот, остро желала умереть без мучений. Только перед этим прилечь и поплакать. Но для этого предстояло добраться хотя бы до порога, поэтому пришлось заставить себя ехать. Выдержав последнее серьезное испытание под названием 'поход в туалет', она, как была в брючном костюме, так и рухнула на диван.