— Разве это был бивень моего соседа? Заходи в дом — все его бивни на месте, ни один из них не испачкан глиной из глубины или кровью, ни на одном из них не потревожены лишайники и мох.

Орясина прошёл в дом Мамонта, взяв с собою два факела, чтобы, если дом всё-таки окажется ловушкой, получше рассмотреть в нём следы крови. Дед прав: никакой крови в укрытии, образованном из костей мамонта, ветвей и травы не было. Бивни дома оказались раза в два меньше размером, на них зеленел мох. Давно уже никто и ничто не тревожило покой. Орясина вышел к костру.

— Ты убедился, что мой сосед не трогал твою невесту? — спросил дом Деда.

— Он мог позвать другого мамонта.

— Для чего ему это? Никто из нас не слышал, чтобы он звал кого-то из сородичей или трубил им.

— А что вы слышали?

— Топот перепуганных зверей с Подземных Лугов. Вчера утром — крик девушки.

— Значит Рябинку убил дом Волков.

— Почему?

— Напуганные звери. А ещё она — правнучка Рыжего Быка, который извёл вместе с тобою и Белым Вороном волчью стаю. Мог бы не убивать зверей, которых не будет есть. Он был шаманом, а не охотником.

— Рябинку пронзил бивень мамонта.

— Волки могли позвать или пригнать сюда мамонта из-под земли.

— Волку проще позвать волков. Мамонта, отбитого от стада, очень трудно напустить на человека. Смотри, волки не трогали Рябинку пока она год жила одна в лесистых холмах. Разве удобнее нагнать её здесь? На острове заключения договора и под защитой Серого Филина.

— Серый Филин струсил её защищать. Я ещё спрошу у него, где он был, когда девушка погибла.

— Волки вряд ли могли предвидеть такую трусость.

— Виноват один из говорящих домов. Звери последнее время обходят озеро стороной, а люди, с тех пор как сюда ушёл умирать Серый Филин, опасаются высадиться.

Дом Деда вздохнул.

Возвратившись на южный берег, Орясина услыхал в Доме-Пристани шебуршание . Он отодвинул ветви ивы от лодки и бодро спросил старого шамана:

— Ты ещё жив?

— Ох, недоумок. Я-то думал, что раз прошёлся ты по острову, развеялся малость, вот уже и сам обо всём догадался.

— Прошёлся? Развеялся? — зарычал Орясина.

— Факел не урони невзначай, — заботливо подсказал Серый Филин.

— О чём я должен был догадаться?

— Да хотя бы о том, что я не позволю себе умереть, пока не отыщу убийцу.

— Отыщешь, лёжа в лодке.

— Много ты знаешь про способности шаманов!

— Ты направил меня к дому Мамонта.

— А куда ещё я мог направить тебя, если девушку пронзил бивень, вышедший из-под земли?

— Дом Мамонта не убивал Рябинку. У него маленькие бивни, на них не потревожен мох. А ещё бивень, пронзивший Рябинку, совсем коричневый. Он несколько людских веков провёл в земле.

— Вот как! Значит Рябинку должен был убить охотник, который сумел бы устроить такую хитроумную ловушку.

— Ты трусишь назвать его имя?

— Почему трушу? Просто я хочу дожить до того часа, когда ты осуществишь возмездие.

— Хитроумный охотник умер в год моего рождения, а дом его не способен сойти с места.

— Кто из нас знает, насколько хитроумно строился дом. Поговори с моими соседями. Да ты и без них утром всё разглядишь — в эту осень на острове происходят странные вещи. Думаешь, почему я построился здесь? На севере острова всё красным-красно от калины, а тут пожухла трава, сохнут кусты, даже муравьи отсюда убежали. Я хочу выследить, кто виноват.

Запалив два новых факела, Орясина подошёл к дому Беглеца:

— Докажи, что ты не убивал мою невесту. Зайца убили женщины. Почему бы и тебе не начать убивать их, раз одна из них поселилась рядом?

— Как мог я убить Рябинку?

— Бивнем, пронесённым под землёй и вытолкнутым наружу.

— Что ты, Орясина, Заяц-Беглец умер мальчишкой. Такой тяжёлый бивень ему не поднять. Да его не поднять и тебе.

То, что не поднять одному, могут притащить четверо. Запалив факелы поярче, Орясина вошёл в дом Людоедки. В отблесках огней кости подростков на стенах будто бы шевелились, хотя Орясина слышал, что они не двигаются, замерли. Он напрягал зрение, чтобы пересчитать, мысленно сложить четыре скелета и убедиться в том, что кости от восьми кистей, восьми рук, и всё множество мелких косточек от фаланг пальцев не выпачкано в глине из глубины или даже в земле.

— Оставайся с нами, нам холодно — позвал Орясину тонкий голосок. Ещё ведь и ломаться не начинал.

— Погодите, малые, вот изведу того, кто убил мою Рябинку, добуду вам шкуры на стены.

— Нам не снаружи сквозит. К нам из-под земли ветер задул ледяной. К вам, наверху, он с севера спешит бесснежный и колкий.

— Бесснежный после такой злой осени это — неодолимый голод.

— К вам голод, а к нам — спёртый воздух. Такой, что в нём и не вздрогнуть будет, и не пошевелиться.

— Давно это?

— Ветер вчера пришёл, а холодно уже с месяц.

— Правильно, выходит, всё распознал шаман. Зоркий Филин. Тот, кто смог выжить на Волчьем острове в голодную зиму, сможет и привести такую зиму за собой.

Прихватив вязанку факелов и нагрузив заплечный мешок кизяком, Орясина снова отправился на север острова. Был ещё один дом. Запалив факелы и подложив кизяка в костёр, охотник шагнул в хижину Сомовой невесты. Мысли о том, что это она могла убить Рябинку из ревности либо из зависти опровергались с ходу десятками бус на стенах, которые принесли в её дом грустные девушки. Да и случись невероятное, утопленнице было бы проще утянуть шаманку под воду, чем зазвать мамонта. Вот только... Бусы с уточкой!

— Откуда они у тебя?

— Рябинка подарила. Заходила ко мне подружиться.

Орясина не спросил, чем докажет хижина, что бусы с уточкой подарила Сомовой невесте сама Рябинка. Поделилась, как и другие девушки до неё. Ждала его, думала о нём. Бережно покачнув уточку на шнурке, он сразу же перевёл разговор на те новости, которые слышал в доме Людоедки:

— Холодно тебе?

— Холодно и страшно.

— А не от того ли страшно, что мне есть за что тебя сжечь?

— Нет, Орясина. С тобой мне не страшно. С тобою легко.

— Старый Филин смотрел, из каких мест к тебе холод идёт?

— Старый Филин и не здоровается со мной, не интересно ему с женщиной.

— Не замерзай!

Оставался последний.

РАСПЛАТА И ДОГОВОР

Запалив факелы, Орясина вошёл в дом. Он не представлял, что необычного можно было здесь высмотреть и слегка оробел, разглядывая лежанку с ворохом шкур, холодный очаг, полочки для инструментов, сколы кремня у одной стены и крошечный холмик возле другой.

— Присаживайся. Разожги очаг.

Пусть на острове больше нет других говорящих домов! Пускай Лис Рыболов лучше всех знает хитрые ловушки и голодную зиму! Тело не ёжилось. В той же отсыревшей одежде, возле холодного ещё очага ему уже становилось спокойно. Верно, и косточки съеденных людоедкой мальчишек смогли бы тут отогреться:

— Я упускаю что-то важное, дед.

— Поделись.

— Почему бивень мамонта, вышедший из-под земли, не может быть охотничьей ловушкой?

— Не скажу за убийцу Рябинки, но если бы я использовал бивень, то для начала взял бы его свежим, а потом распрямил бы и наточил.

— Что за холод подбирается из-под земли?

— Не знаю пока. Тут на острове с месяц творится неладное. Ты вот думаешь, что Рябинку убил дом, его обитатель или гость, а я чую, что мёртвого мамонта из глубины пригнал холод.

— Кто-то сумел стать хозяином холода?

— Думаю, да. Но давай обсудим пока, кому нужно было её убить. Ты успел поговорить с Рябинкой?

— Она немногое успела рассказать: 'Шаман неживой. Вот он и прячется от живых за маскою и рукавицами. Прячет тело. Скрывает то, что позволяет ему не жить', а ещё: 'Запомни, шаман боится... ' Потом её совсем разворотил бивень. Последние слова были: 'Дочку в мой дом'.

— Получается, мамонт добил её после того, как она заговорила с тобой про шамана?

— Да, только она ошиблась. Шаман не умер. Расселся в лодке, советы даёт. Передумал, говорит, помирать, пока не уничтожу я убийцу его ученицы.

— Серый Филин приплыл на остров, чтобы пройти с него на самые изобильные Подземные Луга и, возвратившись ненадолго обратно, рассказать о том, что нашёл там, Рябинке. Она видела, умирал он или нет. Она шаманка, она знает разницу между жизнью и смертью.

— Ты думаешь, он попал туда, куда собирался?

— Допустим, что попал. И вот после этого, он сидит в лодке и разговаривает. Рябинка говорит, что он — неживой. Идёт леденящий холод, жухнет трава, разбегаются звери. Злую осень скоро сменит голодная зима.

— Ты думаешь, мамонта привёл Серый Филин?

— Я думаю, мамонт из тех краёв, куда Серый Филин ходил. Поверим ему, что он ходил туда, куда обещал.

— Деда, ты говорил, что слышал крик утром. И ко мне этим утром принесла крик с Волчьего острова река. Там такая огромная рана, с ней не прожить до ночи.

— Рябинка — сильная девочка, она дождалась тебя.

— И сразу же заговорила про учителя. Получается, чтобы предупредить?

— Да, выходит, Серый Филин убил Рябинку за то, что она узнала его секрет.

— Он же сам звал её на Волчий остров!

— Что делать будем, Орясина?

— Я сумею к нему подобраться. Шаман доверится мне.

— Старый и зоркий Серый Филин?

— Обману, буду жаловаться, что не могу без его помощи разоблачить тебя. Я же годен только на то, чтобы кормить его мясом и убирать за ним дерьмо.

— Как ты думаешь убить шамана, который и так уже не живой?

— Как Рябинка сказала: сниму с него маску и рукавицы.

— Рябинка сказала, что Серый Филин скрывает что-то, что позволяет ему не жить. Ты заберёшь у него то, что он скрывает?

— Попробую, если найду.

— А если сам тогда окажешься на тропе, ведущей к изобильным Подземным Лугам?

— Назад не поверну. Пусть хоть какая-то польза будет от посмертных похождений шамана! Взбудоражил подземных зверей, шастает туда-сюда, сквозит у вас от него, к нам злая осень пришла. Пусть помогает теперь пережить голодную зиму!

— Ты хочешь забрать дар Серого Филина себе?

— Я не хочу тащить по снегу в глухую степь ни мать, ни отца. Лишнего у зверей не возьму — только чтобы мы пережили зиму. И в долгу не останусь: расчищу для стад подходы к водопою, схожу по весне в низовья Стужи и привезу зверям соли.

— Я думаю, что вам пора сговориться, — подала голос хижина Сомовой невесты.

— Правильно! — ответил Орясина, — Пока мы делим тут не добытых зверей, Серый Филин, глядишь, убежит.

— Твой прадед, Орясина, договорился с убитыми зверями о том, чтобы волки на Вьюге и Стуже перестали бы красть детей, а теперь звери с Подземных Лугов могут договориться с тобою, как охранить ведущую к ним тропу, — продолжила хижина.

— Волки перестали красть хорошо известных им человеческих детей. Как я могу пообещать охранять то, что и не видел никогда?

— Просто пообещай им не возвращаться по тропе с Подземных Лугов после того, как встретишь свою смерть, не повторять похождения Серого Филина.

— Тут, я думаю, главное — не жадничать, — сказал дом Деда, — быстренько оставить свой дар кому-нибудь из живых и, не оглядываясь, уйти.

— А если про тропу прознает ещё один Серый Филин?

— Значит, у него должна быть веская причина, чтобы вести себя по-людски.

— Пусть он станет очень мучительно умирать, пока не выведет на тропу другого и не лишится возможности удирать с Подземных Лугов сам!

— Да, пускай мучается не меньше чем Рябинка! — поддержал Деда Орясина.

— Это если пожадничает передать дар.

— Это если не захочет оставить в покое презренных и ничтожных охотников, которые годны только на то, чтобы кормить его мясом!

— И убирать за ним дерьмо, — хихикнула хижина Сомовой невесты.

— Всё так!

— Орясина, ты согласен покидать тело долго и мучительно, если станешь после своей смерти выходить по тропе из Подземных Лугов в мир живых? — спросил голос из хижины.

— Да, — ответил Орясина и, вторя ему, протрубил дом Мамонта.

— Орясина, согласен ли ты вместе со всеми твоими последователями умирать в свой срок долго и мучительно, пока не передашь дар, позволяющий выходить из мира живых на тропу, ведущую к Подземным Лугам другому живому человеку? — спросил дом Деда

— Согласен, — ответил Орясина, — если, конечно, у меня будет ещё этот дар.

И, вторя ему, завыл дом Волков.

Правнук Белого Ворона заключил второй договор между зверями и людьми.

С рассветом Орясина направился на южную часть острова. По дороге он причитал, что больше никогда не подойдёт к дому Деда без Серого Филина, сколько бы ни было у него с собой факелов. Охотник изображал дрожь и отпрыгивал в сторону от зашевелившейся тени.

— Кормчий Филин! Старый Зоркий Кормчий Филин! — звал он плаксивым голосом, выходя к дому Пристани.

В ветвях ивы мелькнули рукавицы, и тут же на свет появилась красная маска шамана:

— Даже дом поджечь не смог, недоумок!

— Не справляюсь я без тебя. Подсоби!

— Чем же я могу помочь?

Серый Филин уселся в лодке. Орясина, улучив момент, сорвал с него маску и потянулся к рукавицам. Старик вскочил. Ноги упругие, полусогнутые — не задел головой ветви. Он потянулся к горлу охотника. Рукавицы оказались пришиты к рукавам. Двигался Серый Филин так ловко, что оказался для Орясины опасным противником. Сразу видно, не зря топтался по Подземным Лугам! Даже мамонта насылать не будет, сам управится.

'Вот он и прячется от живых за маскою и рукавицами. Прячет тело', — прячет тело?

Сделав обманное движение в сторону рукавиц, Орясина ухватил шамана за нос. Старик рухнул и обвис, навалившись ему на плечи. Ни проклятия, ни какого-то подлого трюка. Орясина уложил шамана в лодку, и в этот момент на него посыпались щепы от ивы и обрубки веток. Уворачиваясь, он успел разглядеть на одном из срезов следы волчьих зубов. А выскочив на воздух, уже больше по звукам угадывал, что в рушащемся доме невидимые волки терзают лодку и старика. После ива перекувыркнулась над землёй, видно выдернутая с корнем невидимым хоботом. Ширилось месиво из песка, глины, щепок, лохмотьев меха и ярких кусочков масок. Невидимый мамонт давил лодку, смешивал её обломки с останками. Кости в доме Людоедки стучали и гремели. К руинам слетались пучки сухой травы и охапки хвороста, собранные, судя по величине, невеликими детскими руками. Кремень сам ударил о кремень, высекая искры на трут. Костёр вырос в два человеческих роста и очень скоро догорел. С озера пришла большая волна. Она слизала с берега и увлекла на дно всё, что ещё оставалось от дома Пристани.

Орясине оставалось похоронить Рябинку. Потом можно будет встать на днёвку, благо день обещал оставаться солнечным, а на следующее утро собираться домой. По примеру Лиса Рыболова, он решил рыть могилу внутри дома Рябинки, возле стены.

При свете дня сделалось видно, что не вся южная часть острова вошла в злую осень, засуха отступила от хижины шаманки. Жёлтый одуванчик из его сна смотрелся в белые облака. На ветке шиповника раскрылся поздний цветок, а под ним краснели ягоды костяники.

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓