Третий Вариант

Они пошли обратно по дороге, по которой Андрей сюда пришел. Пройдя шагов сто, Сидоров увидел машину, которая стояла у обочины.

Садись, — Андрей-второй пригласил его в кабину, открывая дверь автомобиля и садясь сам на место водителя.

Ух-ты! Твоя? — поинтересовался Андрей, располагаясь на переднем сиденье, рядом с водителем и с любопытством разглядывая приборную панель и салон автомобиля.

Моя, — усмехнулся Андрей-второй, — Нравится? Но я тебя должен огорчить, это единственное, что у меня есть, если не считать аквариума с рыбками, да и за нее, я еще не расплатился.

Как же так? — удивленно спросил Андрей, — А как же квартира? Она-то у тебя осталась?

Нет, — отрицательно покачал головой собеседник, — Нет ничего.

Несколько минут они молчали. Андрей смотрел, как в свете фар, впереди мелькают незнакомые дома и деревья. Наконец, он набрался решимости и спросил,

Извини, ты мне не показался глупым или алкоголиком. Что же касается сил, то я видел, что ты сделал с этими урками. Так в чем же дело? Как ты до такой жизни докатился? Почему, вдруг, все потерял? И разве нет способа вернуть все назад? Ты не обижайся, что я это тебе все говорю, но сам понимаешь, меня все это очень волнует, ведь твоя жизнь — это мое будущее.

Вопрос понятен, и извинения приняты, — грустно усмехнулся Андрей-два. — Только тут есть одна поправка, дорогой мой обвинитель. Это не я до такой жизни докатился, это мы до нее докатились. А сделали мы это очень просто: катились, катились и прикатились. В наше оправдание могу сказать только одну поговорку: "От тюрьмы и от сумы не зарекайся".

А что, в тюрьме побывал? — поинтересовался молодой человек, — Вот уж не думал. Хотя с другой стороны, — он вспомнил свои многочисленные драки и покачал головой, — А ведь верно, "Не зарекайся".

Да нет, от тюрьмы бог миловал, — горько усмехнулся Андрей — старший, — Хотя было время, семь лет ходил в суд, как на работу. Не подумай чего плохого, — поспешил предупредить он новые вопросы, — Просто заступился не за того и не от тех защищал.

Как это? — не понял Андрей.

Очень просто, — пояснил старший, — Трое хулиганов избивали девушку. Ты же не можешь спокойно мимо пройти, тебе обязательно надо заступиться. В результате, двое в больнице, а ты, благородный защитник, в кутузке. Эти хулиганы оказались милиционерами. А после, все уже просто. Из милиции звонят в прокуратуру и просят, как следует разобраться со злостным хулиганом. С девушкой этой проводят соответствующую беседу, в результате которой, ты уже оказываешься не защитником, а зачинщиком, и ехать бы тебе, молодому дураку, на три года в места, не столь отдаленные, да что-то у них не сложилось.

Что не сложилось? — не понял Андрей.

Сказать честно, сам не знаю. Ты сам правильно себя на следствии и на процессе вел. Адвокат у тебя оказался, на удивление хороший. Времена настали не те, что у вас сейчас, и не те, что у нас, теперь, кстати. А может быть, бог тебя хранил, да только, вместо трех лет тюрьмы, ты ходил на суды семь лет, пока не сменилось законодательство, и твое дело не закрыли за давностью лет. Вот так-то. Но и потерял ты за это время столько нервов, сил и возможностей в жизни, что, не дай бог.

Он еще раз покачал головой. Видно было, что эти воспоминания ему были неприятны.

— А вот, что касается сумы, так это, в полную меру, о нас. Однако, вот, что я тебе скажу, малыш, — по-отечески взглянул он на Андрея, — Сдается мне, что ты сюда и прибыл, чтобы у нас появилась возможность все это исправить. Только времени у нас с тобой не так много, как ты полагаешь. Эти урки из подворотни, совсем не то, что ты думаешь. Больше, тебе сюда ходить нельзя.

Внезапно голос его стал строгим и в нем послышались металлические нотки,

Запомни, нельзя. Считай, что это приказ, а приказы не обсуждаются. Далее, завтра же отдай эти бутылки Дерману, и проследи, чтобы их распили, при этом, сам не пей. Ты уже понял, что на тебя они действуют не так, как на других. Запомни, бутылки, в любом случае, необходимо выбросить. По ним они вас могут найти.

Тогда, на кой черт все это было нужно? — вспыхнул Андрей. — Сдается, ты мне еще не ответил на вопросы, которые я задал тебе в своем письме. А без ответов на эти вопросы, я ничем не смогу тебе и себе помочь. Если тебя устраивает твоя сегодняшняя жизнь, то меня, ни в коем разе. Вот так.

Андрей-два, на секунду оторвал взгляд от дороги и по-отечески улыбнулся,

Узнаю себя в молодости: горяч и самолюбив, а главное, подавай тебе все и немедленно. Как Остап Бендер: " Мне нужно пятьсот тысяч сразу, а не частями".

Он немного помолчал, предаваясь, наверное, своим воспоминаниям, потом продолжил,

Вообще-то, так это не делается. Только усердие и настойчивость приводит к цели, но у нас нет другого выхода. Да и времени больше нет, совсем нет, — проговорил он, тревожно глядя в зеркало заднего вида. Там освещая темную дорогу фарами, двигалась, быстро настигая их, автомашина.

Давай сюда свою руку, — с этими словами, он протянул Андрею правую ладонь. Андрей после секундного колебания вложил в нее свою левую. — Теперь закрой глаза и расслабься.

Андрей послушно закрыл глаза и постарался ни о чем не думать, и тут у него в мозгу, как будто, взорвалась бомба. Это, еще не прожитые годы жизни хлынули в его память: страхи, боли, страдания, радости, победы, потери и поражения, и факты, факты, факты. Гигантская информация, полученная, за двадцать пять лет жизни, разом ворвалась в его мозг, вызвав такую физическую боль, что он закричал и проснулся. За окном светило солнце (ну а что вы хотите?) — в Петербурге летом солнце светит, считай, что круглые сутки. Самое интересное, что голова его, в самом деле, раскалывалась.

Хрен его знает, что, снится, — проговорил Андрей, заходя в ванную и подставляя голову под холодную струю из крана.

Одно он понял точно: эту дрянь пить, на самом деле, не стоит. Неизвестно, что там в нее этот черт добавил. Если после стакана этого пойла у него пошли такие сдвиги, то после двух бутылок, можно, пожалуй, и свихнуться, напрочь. Чтобы как-то унять головную боль, Андрей достал из холодильника треугольный бумажный пакет кефира и жадно допил его содержимое. Надо сказать, что Сидоров был активным противником опохмелки. Ни пива, ни, тем более, водки, наутро, после пьянки, он себе не позволял, считая, что это верный шаг к алкоголизму. А так, кефирчиком, почему бы и нет? Хотя, вчерашнюю выпивку, пьянкой назвать было нельзя.

"Все дело в том, что пили эту дрянь", — еще раз подумал Андрей, мельком взглянув на бутылки, стоявшие в холодильнике.

Кефир ли ему помог, или холодная вода, неизвестно, но только боль в голове стихла, и жизнь снова стала казаться ему прекрасной, в общем-то, штукой. А как могло быть иначе, когда ему было двадцать пять лет от роду? Когда человеку и быть счастливым, как не в молодости? Он посмотрел в окно. Там за окном вовсю светило солнце, зеленела трава на лужайке, через дорогу, звонко чирикали воробьи, словом, жизнь била ключом. Никакого желания, сидеть в этот день дома, у него не было. Он уже обдумывал, куда бы ему отправиться, когда зазвонил телефон. Подняв трубку, он услышал радостный Сашкин голос,

Здорово, пьяница — орал он в трубку, — Послушай, Андрей, я начинаю за тебя волноваться. Это же надо до такого дойти, чтобы променять три бутылки, пусть и хорошего коньяка на общество молодых сексапильных девчонок. Мне кажется, именно так люди и становятся алкоголиками.

Брось ты, Сашка, причем тут это? Кстати и коньяк твой дерьмо. Я, если хочешь знать, им, наверное, отравился, поэтому мне было и не до баб.

Так уж и дерьмо? — не поверил Дерман, — То-то ты за него заплатил такие деньги.

Заплатил, потому что дурак, — проворчал Андрей, — А чтобы тебе доказать, что коньяк в самом деле плохой, я тебе его сегодня верну.

Вот уж хрен, — испугался Сашка, — Я деньги уже потратил, так что, купил, значит купил.

Да ты не дрейфь, я денег назад не прошу. Коньяк же можешь забрать. Считай, что это от меня подарок.

Понятно, что такое предложение в корне меняло дело.

Вот это другой разговор! — сразу повеселел Сашка, — Живем. Будет чем девчонок поить. Я, кстати, со своей опять сегодня встретиться договорился. Если хочешь, она с собой подружку приведет.

Отчего бы и нет? — не стал спорить Андрей, пусть приводит. Ну, тогда до вечера, в баре.

Он повесил трубку и стал прикидывать, чем бы заняться сегодня днем.

Глава 2

Что же ты, зараза, хвост нам привела?

Лучше бы ты сразу, падла, померла!

А. Розенбаум.

То же самое стал делать и Дерман. Посмотрев на беспорядок в квартире, оставшийся после бурно проведенной ночи, он подумал, что надо бы сделать уборку, но потом махнул на все рукой и решил, что убраться можно и вечером. Сейчас же, после разговора с Андреем, в голове его родилась одна мысль. Как всякий нормальный еврей, Сашка очень любил деньги и был горазд на выдумки типа: дешевле купить и дороже продать, и стоило Андрею сказать, что он вернет эти бутылки, как Дерман тут же подсчитал полученную прибыль. Шесть бутылок он купил за шестьдесят рублей, три из них продал за сто пятьдесят. Итого: девяносто рублей чистой прибыли, плюс все бутылки его. Почему Андрей возвращает эти бутылки? Никого не интересует. Но коньяк-то в них отличный. Надо только достать хорошие наклейки, и тогда этот коньяк пойдет, ну пусть не по пятьдесят рублей, но по тридцать за бутылку, с руками оторвут. "Черный" же сказал, что может достать этих бутылок, сколько угодно. Если, скажем, продавать по двадцать бутылок в месяц, то получается четыреста рублей прибыли. От таких планов у Сашки даже дух захватило. Весело насвистывая арию тореадора из оперы "Кармен", он быстро помылся, выпил чашку кофе, оделся и вышел из дома.

Прежде всего, необходимо было найти этого "черного". А искать его следовало там, где он его встретил в прошлый раз — в Апраксином Дворе. Жаль, конечно, что Сашка не знал, как того зовут, но как знать, может тот опять сам найдет Сашку? Вообще-то, Апраксин двор, это было место, которое Сашка не любил, и даже побаивался там лазить в одиночку. Уж слишком там все запущено и запутано. В самом деле, Апраксин Двор находился в самом центре Ленинграда, в ста метрах от Гостиного Двора, но если Гостиный был, своего рода, визитной карточкой города, и в его рядах было всегда полно покупателей, в том числе и иностранных туристов, то Апраксин Двор был всегда вотчиной азербайджанской мафии. Что там творилось в многочисленных складах и темных помещениях без окон? — бог знает, но только, если вам надо было купить левый спирт, наркотики, или ворованную вещь, то, значит, вам нужно было ехать в Апрашку.

Выйдя из метро на станции "Площадь Мира", Дерман свернул направо, и по Садовой улице прошел двести метров. Здесь с Мучного переулка, он и вошел на рынок. Именно возле этого входа, обычно и трутся темные личности, которые, проходя мимо посетителей, словно бы себе под нос, произносят: "Спирт, спирт". Если остановить такого продавца, то с ним легко договориться о покупке спирта за вполне приемлемую цену. Правда, нет гарантии, что после употребления этого спирта ты останешься живым и здоровым, но тут уж, сам должен понимать, на что идешь. Здесь в прошлый раз и встретил Сашка того продавца. Вернее, если быть точным, то сам этот продавец нарисовался откуда-то и предложил Сашке бренди. Может быть, и в этот раз все будет так же? На взгляд Дермана, все черные были похожи друг на друга, но все же, он надеялся, что узнает своего знакомого. Он покрутился у входа минут десять, потом прошел вглубь торговых рядов, вернулся обратно, но так того и не встретил. Да, ему попадались продавцы, предлагающие спирт, но это были другие люди. Наконец, он уже стал ловить на себе настороженные взгляды азербайджанцев, и понял, что просто так, мозолить им дальше глаза не стоит. Тогда он подошел к одному из них, которого по внешнему виду принял за основного, и спросил у него, где тут парень, продающий коньяк?

Какой парень, какой коньяк? Дорогой, ты о чем говоришь? — пожал плечами азербайджанец.

Перестань, — оборвал его Сашка, — Я не из милиции. Я сам покупал у него коньяк позавчера, и он мне сказал, что я могу его здесь всегда найти.

По лицу черного, Сашка увидел, что тот знает, о ком идет речь. Он вынул из кармана червонец и, показывая его своему собеседнику, подмигнул ему,

Отведешь меня к тому парню, и червонец твой. Так как?

Несколько мгновений азер колебался, но деньги для этих работников черного рынка имеют непреодолимую силу, поэтому он кивнул головой,

Идет, — и жестом показал Сашке, чтобы тот следовал за ним.

Пройдя мимо нескольких корпусов, они, наконец, дошли до нужного им. Проводник спустился к полуподвальной двери, обшитой старым железом, приоткрыл ее, и поманил за собой Дермана. Надо сказать, что у того, как-то нехорошо стало внутри, ибо, по натуре, Сашка не был бесстрашным героем. Наоборот, он, как и большинство евреев, был осторожным человеком, и спускаться в подвал за подозрительным типом, да тем более в таком месте, как Апрашка, — показалось ему делом опасным. Но, вместе с тем, Сашка был авантюристом, и, кроме того, его толкала вперед жажда наживы. Все это пересилило его осторожность, и он последовал за своим подозрительным проводником. Тем более что в подвале, куда вошли молодые люди, все-таки горел свет. Но, еще до того, как Сашка успел что-нибудь в нем разглядеть, в нос ему ударил сильный коньячный запах. А дальше, при слабом свете электрической лампы, горевшей под потолком, глазам Дермана открылась картина, от которой волосы у него на голове встали дыбом. Это было старое помещение с голыми оштукатуренными стенами. Весь пол комнаты был покрыт разбитыми бутылками и залит коньяком. Тут же, в углу комнаты валялись пустые картонные коробки, а на них лежало мертвое тело того самого продавца, который продавал ему эти бутылки. В том, что продавец мертв, не было никаких сомнений, достаточно было посмотреть на его горло, разрезанное от уха до уха. Кровь, вылившаяся из этой раны, смешалась с коньячными струями. На то, чтобы охватить взглядом всю эту картину и оценить ее, Дерману хватило, каких-нибудь пяти секунд, а еще на то, чтобы понять, что дальше делать, меньше одной секунды. Как пуля, он кинулся назад, оттолкнув в сторону своего проводника, и понесся прочь от этого места, сломя голову. Перед его глазами мелькали какие-то кварталы и удивленные лица людей, в ушах его стояли возмущенные крики, сбиваемых им с ног пешеходов и яростные гудки автомобилей, а он все летел вперед, не разбирая дороги. Когда же, наконец, Сашка пришел в себя, он оказался на скамейке под раскидистыми деревьями на берегу тихого пруда. Непонимающим взглядом, он оглянулся вокруг. Сквозь ветви деревьев весело пробивались солнечные лучи, в пруду плавала утка с маленькими утятами. Недалеко от него резвились на лужайке дети. Мирный, спокойный воскресный день. И в то же время, он вспомнил картину в подвале и содрогнулся.

"Угораздило же меня ввязаться в это дело", — с запоздалым отчаянием подумал он, — "Сидел бы сейчас дома, читал бы книгу, или пошел бы к Андрею, придумали бы что-нибудь веселое, так нет же, дернул меня черт потащиться на этот рынок. Бизнесмен хренов. И что же теперь-то мне делать"?