Смоленская Русь. Княжич Прода3

Находящиеся в должностях от десятника и выше имели в тереме собственные комнатки и закутки. Остальные дружинники обитали в Дружинной избе, весьма похожей на казарму. Первый этаж избы перегородкой был разделена на две части: в одной половине обитали дворяне ('детские' — вольнонаёмные, и 'отроки' — холопы), в другой, более просторной — 'гридни'. Многие старшие дружинники (бояре и командиры), имеющие жильё в городе, постоянно ни в Избе, ни в тереме не жили, появляясь там лишь по делам службы, ну или во внеслужебное время, например, оставаясь переночевать после бурного пира с обильными возлияниями.

После переезда в Смоленск Изяслав Мстиславич слегка реорганизовал свою дружину. Часть дружинников перевёл из младшей дружины ('гридей') в старшую ('бояр'), выдав им жильё в городе, пустующих дворов из-за болезней и голода хватало. А многих дворян, из числа 'детских' (вольнонаёмных), Изяслав Мстиславич перевёл в более престижную категорию — в 'гридней' (в младшую дружину).

Освободившиеся было вакантные места в 'гриднице' долго не пустовали. Ежедневно на княжий двор приходили группки людей, по одному — два человека, желающие записаться ('детские') или запродаться ('отроки') в дворяне. Княжеские гридни проверяли воинские умения соискателей, заворачивая большинство претендентов. Тем не менее, медленно, но верно, Дружинная изба и 'гридница' в тереме заполнялись новобранцами.

Все игроки привстали со своих мест и лёгким поклоном головы поприветствовали моё появление в их обществе. Всё чаще, в последние дни, мне на глаза попадались ранее не известные, новые лица. Я не брезговал подходить к новичкам и знакомиться с ними. Вот и сейчас, за столом сидело два парня, принятых, по всей видимости, вчера на службу. Оба, во все глаза, наблюдали за новой для них игрой, изучая её не сложные правила. Заприметив их ещё издали, я сразу подошёл к ним и поинтересовался.

— Здорово дружинники! Кто такие и откуда будете?

Ответил старший:

— И тебе поздорову Владимир Изяславич. Бывшие купеческие 'дети' (т.е. вольнонаёмные купеческого отряда), два лета служили смоленскому купцу Мытанову, пока он от болезни не преставился. А сами-то мы двуродные братья. Я зовусь Сбыславом.

— А я Елферий — тут же представился второй.

За соседним столом кто-то хрюкнул, раздались смешки.

— Да какой с тебя Елферий?! Еля — и буде тебе!

— Не! Ещё рано ему Елферием зваться! — авторитетно заявил мой старый, Заройский знакомец гридень Клоч, повышенный недавно 'в звании' до десятника.

Я ещё раз окинул взглядом новиков — доходяги да и только! Голодали видать парни!

— Хватит зубоскалить, Клоч! Или ты хоробрствовать вздумал? — откуда-то нарисовался Малк, хоть и оставшейся по-прежнему десятником, но получивший от князя собственное жильё в Окольном городе — Давно ли ты сам гриднем стал?

Клоч замешкался, не зная, что ответить. Уж больно порубленная и неправильно сросшаяся физиономия Малка, да репутация отменного бойца отбивала напрочь, у всякого здравомыслящего человека, желание вступать с ним в дискуссию.

— Княжич, садись с нами сыграешь! — послышалось вполне ожидаемое предложение от Станилы, двадцати четырёх лет от роду, уже в Смоленске перешедшего из категории 'детских' в гридни.

— Забавную игру ты измыслил. Играешь, играешь, и наиграться не можешь!

— Ага! — подтвердил Клоч, — не успеешь оглянуться — и день прошёл!

В это время Избу ввалилась пара десятников, в лице Аржанина и Бронислава. Дружинники их появление практически и не заметили. Дисциплина та ещё!

— Хватит бездельничать! — рыкнул Бронислав.

— Все новики во двор, натаскивать вас будем! — не менее воинственно заявил Аржанин, сведя руки за спиной.

Народ в гриднице потихоньку зашевелился.

— Десяток Твердилы тоже с нами пойдёте, поднимайте свои кости и поживее! — злобно оскалился Малк. — Покажите молодым свои умения, а то совсем скоро жиром зарастёте!

— А сам Твердила где? — поинтересовался молодой гридень Нежка из десятка Твердилы.

— Где-где? На Луне! — заржал во весь голос Бронислав. — У князя в тереме воет, аки волк!

Все присутствующие понимающе заухмылялись. Твердила — это был кадр! Лично я его полностью трезвым ещё ни разу не видел.

Из-за спин гридней откуда-то 'вынырнули' мои 'младшие дворяне'.

— Княжич! — с порога закричал Вториж. — Там, во дворе, тебя барчуки кличут, играть зовут!

— Во что? — с мукой в голосе спросил я.

— Снежная горка подтаяла, снег в лёд обратился. Здорово с ней спускать на салазках стало!

— Не хочу! Без меня обойдётесь! — заявил я тоном, не допускающим возражений.

Вот ещё! Не хватало мне по-дурости промокнуть по такой погоде.

— А ты что будешь делать? — никак не унимался 'меченоша'.

— Пойду в кузню...

— Мы тогда с тобой! — с решительностью в голосе заявил Усташ.

— Как хотите, можете идти с барчуками поиграть, всё равно вас в кузню не пустят, будете у дверей без дела толкаться.

— Ну да! Ну, мы тогда с барчуками за двором поиграем, если что — кликнешь. С тобой будет Усташ.

— Что ты тут раскомандовался!? — со злостью ощерился на Вторижа Усташ. — Или возомнил себя начальным человеком!?

Пикировку приятелей я пропустил мимо ушей, мысли мои переключились на злосчастный арбалет, что пока никак не получалась полностью собрать даже, хотя бы, в деревянном виде.

— Идите уже! Не мешайте играть! — недовольно крикнул на младших дворян кто-то из заядлых игроков — Токмо с толку сбивают! — Пробурчал он, пересчитывая своим толстым пальцем дырочки в выданных ему костяшках домино.

Возвращаясь в терем с кузни, злым как чёрт, натолкнулся на бояр, которых я просто органически не переваривал. Очередное совещание с князем у них, видать, закончилось и теперь они, разодетые, словно попугаи в парчовые шубы, пошитые золотою нитью, в усыпанных жемчугами шапках, с подвешенными на поясах мечами в богатых ножнах, держа в руках посохи, вальяжно выплывали на крыльцо. Пришлось, соблюдая политес, с ними некоторое время расшаркиваться.

В течение первой недели пребывания в Смоленске я сумел изучить рабочий график великого смоленского князя. Он с первых дней устоялся и далее не подвергался существенной ревизии. Если не случалось каких-то экстраординарных событий, вроде грандиозных попоек и выездов на охоту, то распорядок рабочего дня Изяслава Мстиславича выглядел примерно следующим образом.

Большую часть времени 'на рабочем посту' князь проводил в общении с многочисленными смоленскими родовитыми боярами. Они вставали с восходом солнца и дули во дворец. Изяслав Мстиславич в это время, одетый при помощи 'спальников' по заведённой ранее предшественниками традиции, отбывал заутреннюю службу, слушая молитвы своего духовника.

А бояре в это время уже начинали съезжаться во дворец, и по цепочке 'просачивались' в переднюю княжеских хором. Здесь они усаживались по только им ведомому старшинству на лавки, и начинали обсуждать свои дела. Причём отсутствие князя их нисколько не смущало. Такие посиделки проходили по понедельникам, средам и пятницам. Исключение составляли разве, что большие праздники, на которых все отдыхали. Ну что поделать, если ещё нет ни ТВ, ни Интернета, ни газет, а новости, особенно деловым людям, получать откуда-то надо, вот им и приходится посещать 'информационный центр' при княжеском тереме.

Но в первую очередь эти визиты бояр к князю были вызваны тем, что имелся ряд вопросов, решение которых целиком и полностью находилось в компетенции только княжеской власти. Бояре в этих случаях никак не могли действовать ни самостоятельно, ни через Вече, или ещё как-то в обход князя, без его одобрения. Этими животрепещущими проблемами, очень волнующими бояр, были вопросы расширения вотчинных земель, формирование новых погостов, где 'тиунами' и 'волостелями' выступали бы сами бояре-просители, либо их родичи, а также получение иных 'хлебных' должностей.

А должностей таких было прорва! Князь назначает бояр воеводами по городам. Из бояр князь выбирал посадников, ведавших судом в городах княжества. Все тиуны — городские и сельские назначались князем. Тиуны являлись не только управителями княжеского вотчинного хозяйства, но и отправляли судебные обязанности, а также осуществляли чисто полицейские функции, например, тиун на волоке обязанный наблюдать за порядком при погрузочно-разгрузочных работах.

Только таможенники избирались на вече из числа купцов или бояр. Они занимались сбором торговых пошлин, фиксацией ввоза и вывоза товаров с территории княжества. Рядовые сотрудники таможни назывались 'куноёмцы'.

Даже из этого усечённого перечня боярских должностей отправляющих княжескую службу становится понятно, что множество бояр являлась в княжеский дворец ещё и по долгу службы.

Ещё одной, не менее веской причиной частых встреч бояр с князем, составляла группа вопросов, если так можно выразиться — совместной компетенции. Это те вопросы, что не могли быть решены князем самостоятельно, без поддержки общегородского Веча. На нём, хоть и собиралось всё свободное население города, а всё же бояре на этих собраниях, беззастенчиво пользуясь своим влиянием на 'мизинных людей' играли здесь 'первую скрипку'. Как-то всерьёз менять внутренние порядки, издревле заведённые в княжестве, без одобрения вече князь не мог. Он имел право издавать новые постановления, НО (!!!) прежде чем из княжеской канцелярии выйдет какой-нибудь акт, вопрос предварительно обсуждается, разрабатывается и решается на совещании князя с вечем. А ещё 'предварительнее', как показывает здешняя практика, чтобы князю по поднятому им вопросу не осрамиться и не нарваться на отрицательное решение городского вече, лучше заранее подстраховаться и обсудить возникший вопрос в узком кругу, с наиболее влиятельным боярством и епископом.

На дипломатическом поле князь тоже имел ограниченный простор для манёвров. С ним сносятся князья других княжеств, к нему обращаются иноземные правительства и купцы. Он отправляет посольства. Но во всём этом князь участвует не единолично, а вместе с боярами. Бояре подписывали вместе с князем договоры с соседними государями, и подобно князю целовали крест в их выполнении. Также бояре отправляют посольскую службу.

Широки полномочия князя в области судопроизводства, но при условии, что князь, в толковании споров, опирается на соответствующие нормы 'Русской правды'. Князь мог осуществляет судопроизводство лично или через своих чиновников. Присяжные грамоты пишутся от его имени. Но и здесь, опять же, бояре часто привлекались князем для судебных разбирательств, помогая князю выявить истину в судебной тяжбе. А в провинциальных городах княжества судом вообще заведовали местные посадники. Судебные исполнители именовались 'детские'. Они арестовывали виновного, взыскивали долги, выдавали должника 'головой' кредитору. В их пользу шла часть платы с истца.

Помимо светского, существовало ещё и церковное судопроизводство. В Смоленске оно вершилось в епископских палатах, на территории бывшего детинца, в присутствии местной знати, игуменов, приходского духовенства (попов) и черноризцев. На этом судилище мог присутствовать и князь.

Сам суд, что церковный, что княжеский был довольно прост и незатейлив. Церковные или княжеские слуги приводили обвиняемого из мест заключения — городские тюрьмы, 'поруби', 'церковные дома' или монастыри. Затем вели обвиняемого по центральным улицам города, что позволяло горожанам вволю поизмываться — словесными оскорблениями и даже побоями над этим горемыкой. Простой народ набивался в епископальный или княжеский двор, скапливался на окрестных улицах и площадях — количество зрителей напрямую зависело от резонанса данного конкретного дела. Сам судебный процесс не отличался справедливостью и скорее напоминал расправу. Решение по тому или иному делу почти всегда было заранее известно, варьировалась зачастую лишь тяжесть самого наказания. Но в любом случае, последнее слово, в зависимости от юрисдикции суда, оставалось за князем или епископом.

А вообще непосредственно до судов, из-за их коррумпированности и предвзятости, доходило мало дел. Стороны пытались решить все свои разногласия полюбовно или во внесудебной форме разбирательства.

Важной функцией, которую, слава Богу, у князя ещё не успели отнять, была, выражаясь современным языком, регистрация гражданских актов. Князь прикладывал свою печать и скреплял ею коммерческие договора. Это мне в будущем должно пригодиться, существенно облегчив мою деловую активность.

Близкую связь с князем имело и смоленское купечество, оно было, благодаря обширным торговым связям и поездкам за границу, самой информированной частью общества. Смоленское купечество делилось на сотни, из которых каждая имела своего патронального святого, в его честь строилась церковь, бывшая центром торгового товарищества, хранительницей его товаров. Кроме того, за пределами княжества, смоленские гости также могли организовывать общины, как это было сделано в Прибалтике. Во главе этих зарубежных общин стояли сотские, старейшины, к которым прежде всего и следовало обращаться в случае, например, не уплаты гостем долга кредитору.

Церкви при Торговых площадях контролировали все торговые меры (веса, объёма). Образцовые 'весовые капи' для взвешивания товаров хранились в двух местах — в соборе и в католической (латинской) церкви. Наблюдением за взвешиванием товара (мёд, воск, а также золота, серебра и драгоценных изделий) заведовали княжеские 'весцы', за что получали особую пошлину.

Кроме того, князь является предводителем смоленских ополчений, но последние участвуют далеко не во всех княжеских предприятиях, особенно за пределами княжества. В последний раз земские рати Смоленска участвовали в Липецкой битве, в 1216 г. Князь мог двинуть земские ополчения только с согласия веча, кроме того на вече проговаривались и другие организационные моменты, в том числе определялись конечные цели похода. Но и это ещё не всё! Уже в самом походе смоляне могли на месте стоянки организовать вече, и решить, в случае возникновения каких-то непредвиденных обстоятельств, следует ли продолжать начатое военное предприятие, или лучше от него отказаться, или же изменить первоначальные цели похода. Даже казакам такая вольница не снилась! Водить такое, излишне самостоятельное ополчение, куда бы то ни было, мне совсем не улыбалось.

'Тысяцкий', начальствует над смоленскими ополчениями и назначается на свою должность князем, НО (!!!) им не может стать человек из дружины князя, а только член местного смоленского боярства. Ниже его стояли 'сотские', они выбирались самими смолянами. Смоленск делился на концы, представляли их 'конецкие старосты', избираемые на вече.

То есть, так или иначе, а главную военную силу княжества составляло боярство. Смоленские бояре вместе с княжьей дружиной являлись ближайшими советниками князя во всех вопросах военной проблематики.

Но если смоленские бояре, не смотря на всю любовь, питаемую к княжескому терему, всё же проживали у себя дома, то про княжескую дружину — гридней и дворян я промолчу, эти вообще на постоянной основе были у нас 'прописаны'. Ладно, хоть они в основной своей массе были 'военными косточками', не склонными к подковёрным интригам. Получался не дворец — а прямо таки большая коммунальная квартира!