Спаситель 16 глава

— А семьи, если у меня останетесь, везите сюда. Мы вам слободку поставим, — завлекаю я мужика хитрована, прикидывающегося передо мной валенком. — Хозяйство домашнее под боком будет. Только покажи где колодец вам копать — я для него бетонные кольца привезу. Да и сыновей мастерству обучать есть тут где. Поначалу на каменоломне. Потом на стройке. А лучшие ваши сыны, наверное, и камень резать смогут фигуристо.

— Платить как будешь: по сезону или месячину? — прищурил Осип хитрый глаз.

— Договоримся, — обещаю я, ещё не зная под чего подписываюсь.

Но договор — это согласие при полном непротивлении сторон, как завещали нам классики советской литературы. Так что договоримся. А как конкретно — это я у Тарабрина чуть позже выясню. Этот сезон артели на его иждивении. Я их только кормлю. А у Степаныча с ними очень сложные расчёты. Не для средних умов.

— Ну, тады пойду я с народом пообщаюсь. Тут как опчество решит, так и будет. Без обид, коли что, — разводит Осип руками.

— А ещё я всю твою артель одену в одежду для работ на свой кошт, — завлекаю напоследок, имея в виду джинсовый секонд-хенд из Америки. — Свою трепать не придётся.

— Струмент заморский будет? Как у чурошников, — предъявляет Осип уже специфические хотелки.

— Договоримся, — обещаю. Теперь уже точно договоримся.

Отстал я от артельщика и выискал глазами девушку Аню из пятнадцатого века, ту самую дочь замкового слуги из Соснова, что в Русском воеводстве Польской короны выросла. Она как раз о чём-то скромно беседовала с отцом Онуфрием и матушкой Иулиной.

Позвал их всех присесть за стол у макета. Народ как раз, насмотревшись на макет, разошелся по манежу общаться с женским полом, разбившись на кучки.

— Нравиться тебе такая церковь? — спросил у девицы, оглаживая макет из секвойи.

— Любо. По душе мне такой храм, — отвечает. — Его у нас построят?

— У нас, — отвечаю. — А что можешь мне сказать про человека, который такое изладил?

— Плохой человек такое сделать не может. — В голосе девочки прорезается убеждённость. — Тут надо чтобы Господь свою десницу простёр над его главой. Но почему вы меня пытаете? Что я понимаю в этом?

Пришлось прояснить ей, кто есть кто.

— Я тебя от рабства басурманского освободил и теперь я тебе вроде как опекун получаюсь, раз отца твоего рядом нет. А человек, который этот храм строить у нас будет, попросил у меня, как твоего опекуна, твоей руки.

— Он православный? — спросила и тут же покраснела, смутилась. — Да что это я. Другой веры человек наш храм строить не будет.

Святая простота. В самом московском Кремле итальянские католики православные храмы строили. И какие храмы! Но подтверждаю.

— Православный. Без обману. Вон отец Онуфрий подтвердит.

Священник подтверждающе кивает с ласковой улыбкой. И матушка его согласно кивает.

А я продолжаю.

— Если ты вообще ничего не имеешь против, чтобы выйти замуж, то я готов тебя познакомить с возможным женихом. Насильно выдавать тебя никто не собирается. Будет твоё согласие — всем любо. А если жених не по нраву придётся — что ж, на всё воля божия. Звать жениха знакомиться?

— Ну, если только посмотреть, без обещания завтра венчаться, без моего согласия, то почему бы и нет. — Пожимает худыми плечиками, опуская глаза в стол. — Меня ещё никто не сватал. Интересно.

— Зови Жмурова сюда, — поймал я за рукав одного из пробегающих мимо воспитанников Юшко и снова обратился к девушке. — Погуляете вместе, поговорите. А завтра, после утренней молитвы, ты мне своё мнение скажешь. А мы тоже расстараемся — первая свадьба у нас будет, как-никак. А платье, и приданое тебе я обеспечу, как то опекуну полагается.

— А хата у него есть? — спрашивает Аня.

Отвечаю с удовлетворением. Нравится уже мне ход её мыслей.

— Он строитель. Инженер. Розмысл, по-вашему. Дом построит такой, какой захочешь. Да всё что ты вокруг видишь, построено по его думкам. И многое ещё не окончено.

Жмуров пришел несколько смущённый. Я даже не ожидал такой реакции от прожженного мужика, командовавшего бичами и уголовниками на золотых приисках.

Пересели. Инженер рядом с отцом Онуфрием. Я с девушкой напротив.

— Кхм... — прокашлялся священник. — Как говориться: наш купец, ваш товар. Что в приданое за девицей честной даёте?

— Да мне и приданого не нужно, — вспылили Жмуров. — Мне Анна люба. Да и о каком приданом может идти речь, если её, можно сказать, голой из турецкого плена вынули.

— А вот тут ты не угадал, — вставил я своё веское слово. — Как её опекун заявляю, что приданое у Ани будет не хуже чем у других, чтобы ты не смог её никогда попрекнуть, что она бесприданница. Голой и босой тобой взята из милости. Так что думай, что у меня просить будешь. А пока идите, детки, погуляйте, пообщайтесь, познакомитесь.

— Можете за руки подержаться, — влезла Иулина с нравоучением. — И только. Если на то будет ваша воля, то на следующей воскресной службе огласим вас женихом и невестой, вот тогда и целоваться сможете по праву. А там после уборки урожая и свадебку отыграем, коли Господь сподобит.

— Идите, идите, — благословил их десницей отец Онуфрий.

И молодые пошли, беседуя на ходу. Прямо к калитке в собачий питомник. Ох хитёр инженер. Там у борзой суки целый выводок месячных щенков. А щенки для девушки на втором месте после котиков, как известно. Умиление вызывают. А там и до розовых пони дойдёт. Точнее — до наших арденов. Им тоже скоро в срок жеребиться.

Кроликов что ли завести для девчачьего умиления? Нет. Они будут конкурентами с лошадьми за корм. А мясо тут просто табунами пока по степи бегает. Не ко времени.

— Матушка, — обратился я к Иулине, когда молодые отошли на противоположный конец манежа. — Подскажи, бога ради, что везти мне из всякой постельной рухляди в приданое?

— Перину, подушки перьевые, простыни, наволочки, да хорошее одеяло. И в числе, чтобы смена была на стирку.

— А пленный твой германец пусть им кровать изладит, — поддакнул жене священник. — Чашки, плошки, ложки и само собой — самовар.

Вздохнул, вынул тетрадку и стал записывать что потребно.

Пишу и думаю, что это я так раздухарился? Мне теперь каждой девке такое богатое приданое собирать, или как-то потом скромнее выйдет. Всё же они первые. Не на конвейере.

Да нет, не первые. Первыми были детдомовцы — хлебопёки. Но там не свадьба, если по-честному, — формализация. Значит — первые. К тому же Жмуров одно из главных лиц ''колхоза''. Престиж должности ронять нельзя.

Да... ещё Жмурову надо обязательно напомнить про бусы. А то сам не догадается.

$

Белорусов привез Тарабрин в ''колхоз'' на моём КамАЗе. Троицу они праздновали у него на Тамани. Это Жмурова он мне сразу отдал, как все расчеты и чертёж земли были там закончены. А парни еще тройку дней у него повкалывали. Потом поквасили на празднике.

Колбас был вроде в душевном порядке, но смотрел на меня глазами басета.

Посадил я снова их в КамАЗ и повез на место бывшего лагеря моряков у солёного озера. Там всё как было законсервировано при уходе краснофлотцев так и осталось. Только на песчаных дорожках какие-то парнокопытные мелкие свои следы оставили.

— Прежде чем твою деревню сюда выводить, — сказал я Колбасу, — Вы им здесь, во-первых: баню постройте, во-вторых: колодец, в-третьих: барак для зимнего проживания. А то трёх этих палаток на всех не хватит. Лес будете брать стоя отнорок от общей просеки от переката до нормального глубокого места на ''колхозном'' берегу. Ну, и причал там заодно. Чтобы не вьюками через леопардовый лес молочку и прочий товар от реки таскать, а нормальной телегой.

— Мало нас для такой работы, — скал Юшко.

— Дам еще десяток лесорубов, — согласился я. — И все ваши помогальники с вами. Монстру возьмёте. КамАЗ. Только сделать надо всё экологично. У самого берега лес рубить только под пристань. А так версту деревьев от малой просеки до берега оставить нетронутой, как было, чтобы речка не мелела. Продуктов вам к вечеру привезут. И еще: на берегу Азовского болота мерный столб поставьте, чтобы было наглядно видно, как на нем уровень воды поднимается. Думайте, как всё тут сделаете. Не в чисто же поле ваших родичей выгонять. Вымрут. Так что: вперёд, квартирьеры. Сперва строим, где мы их размещать будем, а только потом выводить их сюда из двадцатого века. По уму всё надо делать, а не на эмоциях.

— Они потом тут жить будут? — спросил Колбас. — Вот тут.

Обвел он вокруг себя рукой.

— Тут, — отвечаю. — Почему нет. Тут село стояло. Люди жили в девятнадцатом-двадцатом веке. На первое время и работа для них тут есть — махнул я рукой на соляное озеро. — Доходная работа. Потом и своим хозяйством обрастут. А мы поможем. Чтобы, к примеру, молочку с того берега на конезавод не таскать.

— А коров где брать? — влез уже Михаил с вопросом.

— Да там же где и всё берём, — отвечаю. — В будущем. А потом уже и свои телятки пойдут.

— Не приживутся тут голштинки, трава здесь не та, — возражает он мне. — Да и комбикорм им нужен. Стойловое содержание.

На что я с апломбом ответил.

— А мы правильных коров завезём. С Крыма, к примеру, или с той же Тамани — привычных к местной травке пород. Пусть молока дают меньше, но своё молоко всегда лучше привозного. Зато тех коров пасти будет можно, а не автоматизированную ферму без электричества пытаться стоить. Европейский кооператив. Коровы по дворам. Кто сколько может содержать. Каждое утро приезжает телега или ''додж'' с бидонами. Хозяйки сдают молоко под роспись на счёт. А потом с этого счёта могут оплачивать потребные им вещи. Плюс имейте в виду, что соль на том берегу очень ходовой товар, за который таманские пейзане готовы расстаться со своим серебром. Или своими товарами.

— А почему нельзя коровью ферму на конезаводе поставить? — Юшко чешет нос.

— Корма, ребята, корма лимитируют. Зараз все кобылы ожеребятся и всё — кормов впритык. А уедут артели — и народа останется у нас слишком мало, чтобы степь у диких животных отбирать. Так что... другого выхода пока нет. Завтра к вам Жмурова пришлю с теодолитом. Землемерные работы начать. А пока приведите в порядок, что от матросов осталось. Обсудите между собой, что сначала делать будете, что потом.

Сел в КамАЗ и уехал.

Может я и не прав, но другого выхода пока не вижу.

$