Я Сноходец

Из услышанного случайно разговора родителей я узнал, что сей мотоцикл действительно прошел почти всю войну и был привезен в Ташкент в качестве трофея.

Отцу он достался за смешные деньги из-за того, что в нем ничего не работало. Фактически на тот момент это была телега на трех колесах.

Где-то с полгода отец упорно пытался его завести, и когда это наконец произошло, тут же продал его, наверное устав от вечных ремонтов. Спустя месяц или два после продажи во дворе появился другой, более современный мотоцикл ИЖ-П56. Правда ему уже было больше десяти лет, но он хоть и выглядел не новым, но был вполне рабочим.

После появления своего транспорта мы, вместе со всей семьей стали часто выезжать для отдыха на речку или за город. Правда за город все же реже, потому что вчетвером на мотоцикле ехать оказывается было нельзя, но вот на речку вполне допустимо. Разница состояла в том, что для поездок в горы было необходимо пересекать город, хоть и по окраине, но тем не менее была возможность нарваться на пост ГАИ. И в итоге лишиться прав. На речку же проехать было гораздо проще. В нашем районе не так часто расхаживала милиция, а от нашей квартиры до въезда в ближайший колхоз, где о Гаишниках никогда не слышали было чуть больше пары сотен метров. Правда и до самой реки было их около пяти километров, поэтому съездив туда пару раз с родителями на мотоцикле, все остальные выезды я добирался туда на велосипеде. Так мне было гораздо удобнее и интереснее. Если на мотоцикле все же старались придерживаться дорог, я выбирал для поездок тропинки, а иногда вообще ехал напрямую через поля в итоге добираясь до места гораздо быстрее остальных.

ЮНОСТЬ.

Беда пришла совсем не с той стороны, где казалось ее можно было ожидать. В один из летних дней, мы всей семьёй собрались поехать на Чирчик, речку, что протекала неподалёку от нас искупаться и приятно провести входной день.

Я как обычно, отправился туда на велосипеде. Во-первых, так было удобнее мне, а во-вторых, спокойнее для родителей. Хотя гаишники и считались редкими гостями в нашем районе, но все же отмахиваться от случайного их появления не стоило. И лишний человек на трехместном мотоцикле, мог привести к штрафу или лишению прав. О том, что в итоге крайним окажусь именно я, в этом случае, никаких сомнений не было. Поэтому проще было воспользоваться велосипедом.

К тому же совсем недавно я в одной из книжек вычитал о появлении такого вида спорта как триал. Сама концепция его мне жутко понравилась, и я при каждом удобном случае старался как-то воплощать это в жизнь. Возможно я и не совсем правильно понял идею этого вида спорта, но из моих рассуждений следовало то, что нужно было преодолевать препятствия, сохраняя при этом равновесие и не касаться земли ногами. Правда, когда я читал об этом виде спорта, подразумевались мотоциклы, но за неимение оного я решил, что для начала пойдет и велосипед. Не сразу, но кое-что у меня все же получалось. В качестве таких препятствий я чаще всего выбирал вспаханное поле. Если раньше я пересекал его по натоптанной тропинке, то сейчас старался выбрать дорогу так, чтобы на пути появлялось как можно больше вывернутых глыб земли. Преодолевая их на своем велосипеде, порой приходилось замирать в почти неустойчивом положении, выбирая дальнейший путь, или же наоборот стараться проскочить его с одного маха. Разумеется, времени на обычную дорогу уходило гораздо больше, зато и было гораздо интереснее. А править восьмерки на колесах я приучился еще год назад, когда отец на очередную просьбу матери, просто оттолкнул от себя мой велосипед, сказав: "Сам сломал, пусть сам и делает!".

Еще некоторой проблемой было хранение велосипеда. Для своего мотоцикла отец построил в огороде небольшой сарайчик. В принципе место там было и первое время я ставил велосипед именно туда. Но в какой-то из дней отец ушел на работу забрав ключи с собой, и мне пришлось на весь день остаться без велосипеда. Я-то конечно пережил это, но дело в том, родители с целью получения дополнительного заработка в огороде поставили клетки и разводили кроликов. Вернее сказать, все это разведение, как то — кормление, чистка клеток, как-то само собой легло именно на меня. А исходя из того, что мы жили хоть на окраине, но все же в городе, за травой для кроликов приходилось ездить именно мне, причем именно ездить, потому как в самом городе взять ее было негде. Приходилось выезжать за город, в какой-нибудь из окрестных колхозов и выкашивать ураком, это такой местный серп, похожий на косу литовку, только длиной около тридцати сантиметров на небольшой деревянной ручке, и собрав траву в мешок или возвращаться обратно ли ехать к другой полянке, чтобы накосить еще. В тот же день, я остался дома, а кролики остались голодными. Виноват конечно же оказался я, но с того самого дня для велосипеда пришлось искать другое место, потому как в мотоцикле чудесным образом свинтился и куда-то исчез краник от бензобака. Который как оказалось свинтил и куда-то заиграл именно я. То обстоятельство что бензин остававшийся в баке, так же чудесным образом оказался перелит в трехлитровую банку и поставлен на полку под самый потолок, куда я при всем своем желании бы е влез, осталось без внимания. В общем нужно было искать новое место для своего велосипеда. Кстати место нашлось довольно быстро. Наш сосед, пенсионер, подрабатывающий дворником у нас на улице, узнав о моих проблемах, предложил ставить велосипед под лестницу в нашем подъезде, где за решетчатой дверью он хранил свои метла и лопату. Я как-то несколько раз помог ему и поэтому у нас с ним были если не дружеские, в силу огромной разницы в возрасте, то вполне нормальные отношения. Я всегда здоровался с ним, другой раз предлагал свою помощь, в общем помогая ему я помог и себе. Зато теперь у меня было свое собственное место, куда помимо велосипеда я складывал мешки для травы, хранил свой урак и даже кое-какие инструменты. К тому же, чтобы лишний раз е беспокоить друг друга Карим-ака отдал мне запасные ключи от замка, закрывающего его подсобку, и теперь я мог в любое время как поставить туда велосипед, так и забрать его оттуда. Правда однажды, краем уха услышал разговор, между моим отцом и Карим-ака. Отец попытался мягко пожурить старого дворника говоря о том, что он зря доверил ключи мне, потому что в итоге он может лишиться всех своих инструментов из-за моей безалаберности. Я не слышал, что отец получил в ответ, но тот ему явно не понравился. Я же со своей стороны старался с этого момента, не только лишний раз проверить закрыл ли я дверь или нет, но и старался лишний раз навести в этой клетушке порядок, чтобы ко мне не было претензий.

В тот день я несколько задержался на вспаханном поле, поэтому приехал на речку несколько позже, уже ожидая нагоняя от матери за свою задержку. Но к моему удивлению, на нашем месте никого не было. Причем родители вместе с сестрой, судя по отсутствию следов, еще даже не приезжали сюда. С одной стороны, это было хорошо, так как легко скрывало мою задержку. Поэтому без задней мысли я разделся, и искупавшись лег загорать, решив, что они задержались, заехав в какой-нибудь магазин. Такое уже случалось ранее. Но позже, когда прошло около получаса, во мне появилось некоторое беспокойство из-за из отсутствия. Просидев на пляже еще около получаса, я решил вернуться назад, решив, что могло что-то случиться, из-за чего поездка была отменена. Вернувшись домой, я тоже никого не нашел. Вначале хотел было проехать по их следам, но после вспомнил, что перед выездом отец говорил о том, что собирается заехать к своему знакомому, чтобы что-то у него забрать, где именно живет его знакомый я не знал, поэтом решил, что наилучшим вариантом будет подождать родителей дома.

В ожидании родителей я перекусил и включив телевизор улегся на диван, где и заснул.

Меня разбудил настойчивый стук во входную дверь. Странно, подумалось мне, у родителей имеются ключи, а кто еще может стучаться в такую рань.

Открыв дверь, я увидел перед собой пару милиционеров и полную женщину в гражданской одежде. Впрочем, я сразу узнал ее. Это была Валентина Федоровна из детской комнаты милиции, куда меня не так давно поставили на учет. Поздоровавшись с пришедшими людьми, я пригласил их войти, сказав, что родителей пока нет дома, но возможно они скоро появятся.

— Именно по этому поводу мы и пришли. — произнесла Валентина Федоровна, проходя в квартиру.

Сопровождающие ее милиционеры присели на диван в зале, а женщина, взяв меня за руку прошла со мной на кухню со словами: "Нам нужно серьезно поговорить!"

Я не чувствовал за собой никаких новых грехов, поэтому нисколько не сопротивляясь прошел с нею на кухню и пригласив ее присаживаться сам сел на один из стульев.

— Понимаешь, Саша, случилось страшное. — женщина на минуту замолчала, видимо решая, как подать мысль, наконец решившись она произнесла. — Твои родители и сестра погибли, попав в аварию.

Произнесенные ею слова как-то не сразу дошли до моего сознания. "Этого просто не могло быть. Как они могли погибнуть если совсем недавно были живы и здоровы?!" — мысли подобные этим проносились в моей голове, никак не укладываясь в сознании.

— Этого не может быть! Вы лжете! — произнес я.

— Увы сынок — это правда. — скорбно произнесла женщина и я заметил, как заблестели ее глаза.

Может быть именно в этот момент до меня и дошла страшная весть.

— Нет! — изо всей силы вскричал я и рванулся с места.

С трудом удержав меня она постаралась как бы успокоить меня, но видимо ее слова так подействовали на меня, что удержать меня на месте было выше ее сил. Вырвавшись из ее рук, я выбежал в коридор с желанием бежать на поиски своих родителей, но тут же был перехвачен двумя работниками милиции, которые появились в моей квартире вместе с инспектором.

Перехватив меня, они аккуратно провели меня в зал, а зашедшая следом инспекторша попыталась вновь меня успокоить. Видя, что ничего из этого не выходит она кивнула одному из милиционеров и спустя мгновение свет померк для меня.

Я очнулся ближе к вечеру. К моему удивлению, совершенно спокойным. Я уже не старался куда-то бежать, кричать, или вытворять подобные глупости. Мысленно я переваривал произошедшее и вспоминал то хорошее и плохое, что доставалось мне от родителей. Сейчас я даже был готов выслушивать постоянные упреки и насмешки отца, но увы его уже не было, и некому было в очередной раз назвать меня бестолочью. То же самое касалось и мамы, которая казалось не замечала все эти подначки со стороны отца и сестренки, но вместе с тем старалась как-то успокоить, приласкать меня лишний раз, чем вызывала у остальных членов семьи чувство ревности по отношению ко мне. Несколько отрешенно я выслушал подробности происшедшего и попытался как-то уложить все это в своем сознании. В этот момент, во мне жили как бы две личности. Одна с сознанием девятилетнего ребенка как бы еще не до конца верила в происходящее, пыталась сорваться с места, куда-то бежать, что-то доказывать. Вторая — боле взрослая успокаивала первую, находила какие-то слова, старалась как-то помочь, сдержать порывы. И в итоге неизменно побеждала в этом молчаливом споре. Я как бы разделился на две сущности, живущие в симбиозе внутри моего тела, моего сознания. С одной стороны, я не разделял себя на двое, с другой... не понимал, что происходит.

Попытавшись придать своему голосу максимум спокойствия, я спросил:

— И что теперь? Что со мной будет?

— Ну у тебя же есть родственники, думаю они не откажут в усыновлении.

— Вряд-ли я кому-то нужен из них. — пришла мысль. — Разве что кто-то польстится на квартиру.

К моему удивлению, желающих взять опеку надомной оказалось целых три человека. Две Ташкентские тетки и бабушка, мать отца, живущая в Ургенче. Теток я знал, как облупленных и поэтому всеми силами старался отказаться от их опеки, даже несмотря на то, что видел бабушку всего однажды. Но кто будет слушать сопливого девятилетнего пацана? И опеку присудили одной из теток, мотивируя это еще тем, что та является заслуженным учителем республики.

Ну не может заслуженный учитель нанести вред ребенку, тем более родному, видимо посчитали они. А то, что моя мать вот уже около года находилась в ссоре со своей заслуженной двоюродной сестрой, и именно из-за меня, никто не захотел принять во внимание.

— Не выдумывай, Саша! Не было никаких ссор. — слащаво приторным голосом сказала будущая моя опекунша. Но судя по ее взгляду, брошенному на в мою сторону, меня ожидало веселое детство.

У тети Кати, было своих двое детей. Правда старший сын Григорий уже успел закончить школу, поступить в институт, и даже жениться. Как я понял из разговоров моя квартира вначале предназначалась именно ему, но видимо решив, она все же побольше имеющейся двушки, правда почти в центре города, это решение переиграли тетя Катя вместе с мужем и младшим сыном переехала к нам. Вернее сказать, уже к себе, так как судя по документам, которые как-то попались мне на глаза, квартира уже чудесным образом перешла во владение тети Кати, а я оказался там всего лишь жильцом.

Комната, которую я занимал раньше единолично теперь оказалась разделена с моим троюродным братом. Причем мой диван, достался именно ему, а мне была поставлена узкая железная кровать с панцирной сеткой. Впрочем, она была достаточно мягкой поэтому я особенно не спорил по этому поводу. А вот то, что Виталик, мой троюродный брат, мог бы занять отдельную комнату, вполне громко озвучил. В ответ услышал, что зал является общей комнатой, и если есть такая возможность, то пусть ею и остается. Вот если бы мы были разнополыми, тогда другое дело, а раз мы браться то и стесняться нам друг друга не стоит. Поэтому тетя Катя и дядя Боря заняли комнату моей покойной сестры.

Мы с Виталиком были одногодками, поэтому с первого сентября пошли в одну школу. Более того даже в тот же класс где я и учился до трагедии. Несмотря на, казалось бы, общие интересы, один и тот же класс, одна школа, отношения у меня с братцем не сложились. То есть внешне мы, как бы и не дрались, но и особенной дружбы у нас не получилось. В общем терпели друг друга. Впрочем, этому способствовали и отношения опекунов ко мне. Внешне вроде было все прилично, но с каждым днем оказывалось, что я чем-то хуже Виталика. Если он получал отличную оценку его хвалили, ставили в пример мне. Если это случалось со мной, или не замечали подобного, хотя тетя ежедневно проверяла наши дневники, или особенно если такая же оценка была и у брата, то меня обвиняли в списывании.

Кролики, которых ранее разводили мои родители, никуда не делись. Наоборот, с помощью дяди Бори в огороде появилось еще с десяток клеток, а кормление всех расплодившихся животных так и осталось на мне. Правда зимой, кроликов кормили купленным в совхозе комбикормом, или зерном, а иногда если того и другого не было то хлебом купленным в магазине. Правда для кормления животных покупать хлеб было запрещено, поэтому в этом случае я объезжал все хлебные магазинчики нашего района покупая в каждом по одной-две буханки.

Впрочем, я не особенно обижался на это. То же самое я делал и со своими родителями, потому ничего нового здесь не появилось. Единственно прибавилось количество животных, но тут мне было обещано, что летом брат будет помогать мне в заготовке кормов.