Песня Мангуста

— Прямо, — махнул я рукой. — Шагов пятьдесят и будет выход.

Мы побежали, и вскоре я, отсчитав нужное расстояние, обнаружил люк в потолке. Открыл и выбрался в один из покинутых домов, помог подняться Мари.

— Сиди тихо, — скомандовал ей. — Я осмотрюсь.

И осторожно выглянул из дома. Улица была пуста. Все преследователи либо находились в моем доме, либо бежали следом за нами по трубам. Мари всхлипнула. По улочке по направлению к моему дому шел покачивающейся походкой Ёж. Он уже собирался свернуть в Кротовый переулок, когда я успел его окликнуть:

— Еж!

Он вздрогнул и повернулся. Глаза Ежа были слегка замутненными, а левый к тому же ещё и косил куда-то в сторону.

— Сюда! Ты в норме? За нами гонятся.

Я свалил на люк шкаф, и мы вместе с Мари выбежали из дома. Еж поспешил за нами, задевая стены домов.

— Ф-ф-фы? — спросил он на бегу.

— К Лавазье, — пояснил я. — Мне надо вернуть медальон. И не дыши на меня.

Уже возле антикварной лавки я заподозрил неладное. Дверь была приоткрыта. Достав револьвер, я с осторожностью заглянул внутрь помещения.

— Кхараш!

Лавазье лежал на полу с перерезанным горлом. Гримуар, в котором он искал ответ, остался на столе. Медальона не было.

Я вошел в лавку, опустился на стул и обхватил голову.

— Спаси, спаси Чернуху.

— Перестань, — обняла меня Мари.

— Крысы, — сказал я. — Кругом одни крысы.

Еж переступил через тело, взял стоящую на столе бутылку с вином, набрал ее содержимое в рот и прыснул мне в лицо.

— Ты чего, Еж! — закричал я, вскакивая со стула. — Я в порядке. В норме. Всё в норме. Отдай сюда. — Я вырвал бутылку у него из рук. — Они убили Лавазье!

— С этим фактом трудно поспорить, — сказала Мари, разглядывая гримуар. — Лавазье оставил закладку. Смотри.

На странице было нарисовано зерно.

— Зерно знания, — прочитала Мари на гномьем. — Те, кто владеет им, обретают мудрость веков. Анри, это, случайно, не тот артефакт, что твой предок подарил людям? Анри, ты чего?

— Оружие, Еж, нам нужно оружие, — говорил я, разглядывая лавку.

Еж сорвал занавеску и вскоре вынес из кладовой винчестер с клеймом производства отца Мари.

— Ф-ф-фы, — бросил он карабин мне.

Я поймал, проверил, как ходит скоба.

— Вы что задумали?! — возмутилась Мари.

— Патроны, — сказал я Ежу.

— Ф-ф-фы.

Я поймал и надел пояс-патронташ.

— Тебе? — спросил я Ежа.

— Ф-ф-фы, — отрицательно покачал тот головой, демонстрируя свои колючки.

— Что тут происходит? — вскрикнула Мари.

Ёж ловко накинул на Мари веревку, что принес из кладовой, и принялся привязывать ее к стулу.

— Мангуст! — вскрикнула Мари. — Я убью тебя! Лично пристрелю, если ты останешься жив!

Я нагнулся, поцеловал ее в губы и прошептал на ухо:

— Прости, на войне не место женщинам, пусть даже ты и дочь оружейника. Мне так будет спокойнее.

— Мерзавец! Пхеш кхараш!

— Я тоже тебя очень люблю, — улыбнулся я. — Херод проговорился. Он знал имя Вероники. Значит, он сам все организовал.

Мари расплакалась, поняв, что не сможет меня удержать.

— Только попробуй не вернуться! — прокричала она мне вслед.

Но я уже закрыл дверь.

* * *

У дверей в королевский зал стояли двое вооруженных гномов. Одного я не знал, а второго я когда-то назвал про себя Помпоном. Он держался за перевязанное плечо и что-то рисовал на земле прикладом ружья. Гномы стояли под электрическим светильником, и их хорошо было видно из заброшенного дома неподалеку. Глупцы! Я осторожно высунул карабин из окна и прицелился в первого бандита, который раскуривал сигару. На мгновение зрение заволокло туманом, и на месте гномов появились крысы. Одна была в вязаной шапочке, вторая — с горящей во рту сигарой. Я помотал головой, пытаясь прогнать видение, но оно не хотело уходить.

— Ф-ф-фы, — прошептал Ёж, от которого несло жутким перегаром.

Он завел руку себе за спину, поморщился и выдернул иголку. Я согласно кивнул. Да, Еж прав — выстрелы поднимут тревогу, а он постарается разобраться с часовыми по-тихому.

— Пощади мальчишку, — прошептал я.

Еж исчез, как тень — когда он хотел, то переставал играть свою привычную роль увальня и передвигался почти бесшумно. Изредка я замечал, как он скользит между домами, но бандиты его так и не увидели, пока первая колючка не просвистела в воздухе. Говорят, что дикобразы могут метать свои иглы на несколько метров, пробивая двухсантиметровую доску. Еж делал это гораздо быстрее и эффективнее. Игла вонзилась в сердце гнома. Бандит рухнул на землю, огонек падающей сигары прочертил в воздухе дугу. Помпон мгновение непонимающе смотрел на своего напарника, потом поднял голову и встретился взглядом с Ежом. Еж приложил палец к губам.

— А-а-а! Помогите! — закричал Помпон и бросился к двери.

— Кхараш! — выругался я, нажимая на спусковой крючок.

Но Еж успел раньше. Когда пуля пробила спину Помпона, в шее гнома уже торчала игла. Бандита бросило на дверь, он сполз на землю, оставляя на двери кровавую полосу.

— Беги, Еж! — заорал я.

Из двери выскочило несколько гномов — большинство из банды Корнуэла. Но самого Корни среди них не было. Одного врага я успел уложить, прежде чем загрохотали ответные выстрелы. Я заметил, как от забегающего в дом Ежа отлетало несколько колючек, а потом упал на пол. Меня засыпало щепками — пули прошивали тонкие стены насквозь.

— Кудах, кудах, кудуху. Спасите, спасите Чернуху.

Я отполз и выглянул в соседнее окно. Крысы бежали по улице. Крысы прятались за укрытиями. Подбирались ближе, как тогда, когда мы защищали город, чтобы беженцы успели спастись.

Мое зрение изменилось, как часто бывало в минуты опасности. Глаза начали видеть четче, я словно чувствовал дальнейшие движения противников. На пальцах выросли когти, зубы заострились. Хотелось прыгать от одного врага к другому, впиваясь им в шеи, ломая позвонки, чувствуя во рту вкус крови.

Я рассмеялся — мне почему-то показалось это забавным. На ум вновь пришла в голову песенка, что звучала когда-то по радио. Правда, я плохо помнил слова и переделал их на свой манер.

— Крысы, крысы кругом, будь им пусто! — человек в исступленье кричал.

Я выкатился из дверей, вскочил на ноги и разрядил винчестер в ближайшую крысу. Ее отбросило назад, она упала, ломая забор. Пуля чиркнула меня по руке, но я не почувствовал боли и успел запрыгнуть в дом напротив. Передернул скобу, заряжая винчестер.

— И позвал на подмогу мангуста, чтобы, значит, мангуст выручал.

— Он в доме! — заорала высунувшаяся из-за стены крыса, но мой выстрел снес половину ее головы.

— И мангусты взялись за работу, не щадя ни себя, ни родных.

Пули изрешетили стену дома, в котором я скрывался.

— Он один! Окружайте его! Он в ловушке!

Кто в ловушке — я или крысы? Я рассмеялся и выскочил на улицу, стреляя на бегу. Ближайшая крыса схватилась за живот и скорчилась в дорожной пыли. Еще одна, царапая стену дома напротив, сползла на землю. Вместо последнего выстрела раздался щелчок — в карабине закончились патроны, и третья крыса успела запрыгнуть за угол, но тут же появилась вновь, сделала шаг назад и упала с торчащей в шее иглой. Из-за угла выглянул Еж, показывая пальцем вверх. Я выхватил свой ремингтон и выстрелил в скользнувшую на крыше тень. По черепице, крича, покатилась крыса и рухнула на землю. Ее толстый розовый хвост разметал пыль.

— Выходили они на охоту без отгулов и выходных, — прошептал я и помахал головой, прогоняя наваждение.

Улица была залита кровью. Вокруг лежали мертвые гномы. Один, тот, что у стены, был еще жив и пытался поднять револьвер, но Еж всадил ему в горло колючку.

— Ф-ф-фы, — сказал мой друг, выдергивая иглу и вытирая ее о куртку врага.

Я пошел к дверям в тронный зал. Навстречу выскочил гном, но я успел выстрелить первым, переступил через тело и вошел в помещение.

Херод скрючился на троне. Он хотел убежать, но ему не позволял приставленный к горлу револьвер в руке Корнуэла.

— Ты пришел, мой дорогой, — ухмыльнулся Корни и шагнул мне навстречу, демонстративно пряча револьвер в кобуру. — Всегда хотел испытать, как это, померяться силами с Мангустом.

Я тоже вернул свой ремингтон в кобуру.

— Не вмешивайся, — бросил появившемуся в дверях Ежу.

— Да, Мангуст прав, — улыбнулся целой половиной лица Корни. — Это наше дело. Маленький спор, который давно хотелось разрешить.

— Не надо, — пискнул Херод.

— Дай сюда! — Корни что-то вырвал у него из руки и показал мне. — Ты ведь за Зерном сюда пришел? Так попробуй, отбери! Этот слабак, — кивнул он на Херода, — думал, что с помощью него сможет возродить былые знания. Но ничего не получилось. А мне плевать. Мне нужен ты, Мангуст, как старая рана, которую хочется растеребить.

— Считай до трех, Еж, — бросил я.

Между мной и Корни шагов двадцать. Моя рука замерла над рукоятью револьвера. Я чувствовал, как с плеча спускается горячая струйка крови.

— Ф-ф-фы, — сказал Еж.

"Один".

Мы сражались вместе, делили еду и патроны, а теперь Корни стал моим врагом.

— Ф-ф-фы.

"Два".

Но я больше не видел гнома. Передо мной стояла жирная крыса, чья морда была обезображена шрамом.

— Ф-ф-фы! — выдохнул Еж, и мы вместе с Корни выхватили револьверы.

"Три!"

Выстрелы слились воедино. Пуля Корни вырвала мне клочок кожи над ключицей. Моя попала ему в грудь. Корни вскинул руки, отбрасывая револьвер, и с криком повалился на трон, схватился за Херода и опустился на пол.

Над нами прогрохотал поезд.

Я подошел к Хероду и приставил револьвер к его лбу. Херод всхлипнул и зажмурился. Я спустил курок.

"Щелк"! Херод содрогнулся и медленно открыл глаза.

— Я знал, что закончились пули, — сказал я. — Долг возвращен. Живи.

И поднял упавший на пол медальон.

— Нельзя возвратить силой и обманом то, что отдал, магия не вернется таким способом.

Я пошел к дверям. Уже на выходе щелкнул пальцами, и в зале появились сотни маленьких свечей в серебряных подсвечниках. Они стояли везде: на полу и кровати, даже на бутылях с сидром. Херод бегал в тщетной попытке схватить хотя бы одну, но свечи таяли и исчезали в воздухе от его прикосновений.

— Пойдем, Еж, — сказал я.

— Ф-ф-фы, — согласно кивнул мой друг.

* * *

Вместе с Мари мы шли по душному вентиляционному каналу. Она прижимала к лицу смоченный водой носовой платок, я же пользовался своей привычной маской.

— Слышишь, — прошептал я. — Это музыка на пятом. Там живет молодая пара и постоянно крутят радио. Они ничего мне не оставляют, но я люблю слушать песни.

Сейчас кроме музыки доносились звуки поцелуев.

— А вот здесь живет старушка. Может быть, она думает, что подкармливает мышку, но оставляет для меня еду. Помнишь ту геркулесовую кашу, что я недавно приносил? А вон решетка на кухне Вероники. Смотри.

Вера сидела за столом и читала письмо.

— Я тебя слышу, гость, — сказала она, не оборачиваясь. Ее голос был неожиданно веселым. — Представляешь, он просит у меня прощения. Как думаешь, простить?

— Простить, — тихо сказала Мари.

Я подмигнул притаившемуся на потолке пауку, аккуратно просунул медальон сквозь решетку и опустил на кухонную мебель.

— Ты нашел его! Не может быть! — вскрикнула Вероника.

Но мы с Мари уже скрылись в глубине тоннеля.

— А еще она оставляет для нас вкуснейшие хлебные крошки и молоко, — сказал я. Мари отвела от лица платок, опустила мою маску и поцеловала меня в губы.