Новое здание гильдии было там, где вода вплотную подходила к скалам. Ступенями карабкалось вверх — ряды светящихся окон, симметричный узор стен — огибало небольшую галечную бухту, уходило дальше в холмы. На террасах были разбиты сады; коридоры и внутренние помещения пронизывали камень, вели в подземные пещеры, под морское дно. Новое здание гильдии, легкое и светлое, мало напоминало мрачную Шэн, и теперь уже не походило на Иншель — хотя я все равно улавливал в линиях нечто знакомое.
Прикосновение его разума было пустым и бесплотным. Может быть, оттого, что людские радость и горе еще не успели пропитать стены.
— Нам нужно ее назвать, — сказал Иллерни. — Что-то вроде Кэрредвин, Кэренуин...
Я отрицательно покачал головой:
— Не звучит.
После избрания нового магистра здание придется переименовывать снова, и потому не стоит устраивать лишнюю путаницу.
Светлым отдали целый этаж с панорамным видом на море. Большое пространство было разделено на ряд комнат, полностью одинаковых и почти пустых. Светлые молча разошлись по жилым помещениям, по-моему, выбирая их совершенно случайно. Пока я проверял, всем ли хватило места, Иллерни вышел из зоны видимости и исчез. Матиас только с досадой щелкнул языком — он что, подхватил этот жест от Шеннейра? — и завертел головой. Заарн все время пытался поймать момент, когда Иллерни появляется или исчезает, но тот либо существовал здесь, либо нет, и пограничных состояний у него не было.
Мне выделили отдельные покои — из нескольких комнат, бассейна и маленького сада. Я прошел по ним, поражаясь, как Гвендолин сумела угадать со вкусами, и еще больше удивился, когда увидел покои Матиаса — темный мозаичный зал без окон, с изогнутыми стенами и глубокими нишами. Матиас сразу схватил стопку одеял и улез в самую дальнюю нишу под потолком, и затих. Я коснулся стены, передавая благодарность, и получил слабый отклик — как будто нечто огромное меня заметило.
Перед тем, как отправиться на совет, я еще раз заглянул к сородичам — поспрашивать, все ли в порядке. Кажется, они бы ответили, что все хорошо, даже если бы на них падал потолок. Большинство так и сидело в своих комнатах, как брошенные без дела игрушки, оживляясь только при моем появлении.
Бринвен вместе с отобранным отрядом изучала территорию, особое внимание уделяя защитным печатям. На выходе из светлого блока я чуть не столкнулся с Михаэлем Наро, пробившимся прямо к светлому блоку.
— А где?.. — кажется, маг даже вытягивал шею, чтобы рассмотреть что-то за моим плечом. Я не видел, но знал, что светлые сейчас открыли двери из комнат и все, одновременно, выглянули наружу, чтобы проверить, не грозит ли их магистру опасность.
— Они остались там.
— Как остались? — ошалело переспросил темный. — Зачем вы их оставили?..
В глубине души он уже начал понимать. Но понимание разбивалось о барьер, поставленный разумом. Я обошел препятствие и приказал подошедшему Кайе:
— Расскажи ему. Мы вернем вам потраченные на корабль средства в полном объеме, Михаэль Наро.
Совет проходил в Нэтаре.
Минует время, высшие вновь вернутся в залы собраний к официальным речам под протокол, но сейчас они вновь собрались в кабинете Нэттэйджа.
Нэттэйдж уже заменил аквариум на новый, больше и красивее прежнего. Сам хозяин развалился на диване, Гвен и Шеннейр сидели в креслах, Миль бессистемно кружил по комнате. Даже Олвиш присутствовал — правда, в виде прозрачной тени над руническим кругом. Судя по недовольной мине, тень считала, что мы тратим ее время.
— На нас напала Ньен, — с порога предположил я.
— Не угадали! — радостно отозвался Нэттэйдж. — Ньен натравила на нас Северную коалицию.
Когда-то давно я говорил, что ни одна нормальная вменяемая страна никогда не позволит назвать себя темной. Потому что другие нормальные вменяемые страны соберутся, запинают темную страну ногами и поделят ее имущество между собой. И нет, это не имеет отношения ни к борьбе Света против Тьмы, ни к борьбе Тьмы против Света, ни вообще к возвышенным вещам. Так работают примитивный инстинкт выживания и чистка общества от дезадаптантов, неспособных к социальной мимикрии. Действуй по правилам, а думай как хочешь.
И сейчас у меня появилось дурное предчувствие, что бить собираются Аринди. Впрочем, не сказать, чтобы этому не было причин.
— Ньен открыла границы и пропустила через свою территорию боевой отряд Северной коалиции. И теперь гильдия Джезгелен стоит у наших западных рубежей и требует ее впустить, — с легким недоумением чужой борзостью произнесла Гвендолин. — Джезгелен. Но все называют их Геллен.
Потому что нельзя в нашем мире безнаказанно выбирать такие имена и считать, что все должны их выучить.
— Дочка гильдии Дженеро, — пояснил Нэттэйдж. — Дженеро под сотню лет, это домашняя гильдия нескольких северных стран. Они считали себя светлыми, больше ничего плохого о них я не слышал... Миль, будьте великодушны, не приближайтесь к аквариуму. Вы пугаете моих рыб.
Заклинатель злобно зыркнул на собрата, но поменял траекторию.
— Я еще помню те времена, когда Дженеро состояла из сотни человек, которые строили поселки на северном берегу, и наши светлые переправляли им оборудование. Потом они попросили оружие против моховых холмов и горючих болотных огней... — глаза Гвендолин затянула легкая дымка воспоминаний. — А потом поставки оружия выросли до такого объема, словно мы снабжали небольшую армию. Дженеро стала первой линией обороны против Нэртэс.
— А потом Дженеро разорвали договор, потому что неприлично сражающимся против темных торговать с темными, — подхватил Нэттэйдж. — И мы перезаключили договор через нейтрального посредника, потому что мы клиентоориентированная компания и заботимся о чувствах наших покупателей!
— Я вам говорил, что это плохо закончится! — вызверился на него Миль. — Вот оно где, ваше оружие!
— Так что с Геллен? — прервал я намечающуюся свару.
— Геллен — ударный кулак коалиции на юге. Это те, кто контролирует новоприсоединенные страны. И сейчас маги Геллен стоят у наших границ и требуют, чтобы мы пропустили их на нашу территорию, — вернулась к теме Гвен. — Они подозревают, представьте себе, светлый магистр — какая наглость! — что мы ведем дело с объявленной вне закона темной гильдией Нэртэс.
Да неужто. Да как мы можем?
— А Ньен требует компенсации за уничтоженные корабли, которые штормом прибило к нашим островным берегам, но вместо того, чтобы получить помощь, они нашли смерть... — казалось, на глазах волшебницы вот-вот заблестят наигранные слезы. — Ах да, еще требуют выдать Нэттэйджа. Как обычно.
Нэттэйдж развел руками.
— А я предупреждал, что корабли они не простят, — мрачно пробормотал Миль.
— А еще они что-то мямлили о корабле, полном мертвецов, который пристал к берегу...
— Так что мне, не убивать их теперь было?
Я вспомнил заклинание, что Миль отправил вслед сбежавшему кораблю. Судя по тому, что о произошедшем Ньен все-таки узнала, цель Миля была запугать свидетелей — но он немного увлекся.
Шеннейр не вмешивался в беседу, через переговорные браслеты согласовывая планы обороны с Олвишем. Пока высшие развлекались, объясняя ситуацию забредшему на огонёк светлому. Флажки на карте материка, что висела на стене, отмечали границы зон влияния, и мне становилось страшно, что они в любой момент могут обозначить линии фронта.
Пока мы ездили по островам, гильдия Нэртэс успела подмять под себя еще одну страну. А Северная коалиция раздулась вовсе до неприличных размеров, шапкой нависая над материком. Мне все время казалось, что их дела далеко от нас, но вот, беда подошла вплотную. Северяне вышли к рубежам Ньен, и Ньен, Ньен их впустила...
Я схватился за голову и простонал:
— Ой дуракиии...
— Он понял, — прокомментировал Нэттэйдж своим.
Что тут не понять. Как Ньен потом собирается выгонять Северных со своей территории? Да ладно это, в своей борьбе Ньен позабыла, что у нее не только маги темные, у нее военная диктатура и трудовые лагеря. Не могу сказать, что я точно представляю себе, что это такое, но светлый невинный образ оно точно портит.
Хотя, вероятно, Ньен рассчитывала немало поживиться, когда коалиция станет нас добивать. А там — посмотрим.
Я едва не заходил по комнате как Миль. Подчиняться Геллен нельзя — потому что мы, какое удивление, сотрудничаем с беззаконной гильдией Нэртэс. А если отказать Геллен, то почему-то мне не кажется, что они развернутся и уйдут. Если мы не будем сопротивляться — нас назначат темными, будем сопротивляться — нас точно назначат темными. Тупик.
— И что вы делаете?
— Пока, — плавно взмахнула рукой Гвендолин. — Мы тянем время.
— С той стороны действуют какие-нибудь вменяемые светлые?
— Да, — вновь ответила Гвен.
— Откуда вы это знаете? — вновь включился задумавшийся о чем-то своем Нэттэйдж.— А мы такого не знаем. У инфоотдела свои источники?
— Геллен все еще стоят у границы и пытаются изображать законность, — пожала плечами волшебница.
Ну что же, если они хотят нас увидеть — пусть видят. Никаких открытых границ — пусть посылают согласованную инспекцию, а мы попробуем провести встречу на своих условиях. Мы будем светлее ясного солнца и чище совести загорского фанатика, так, что они ослепнут от нашего сияния и на коленях уползут в свои мерзкие темные логовища, до конца дней раскаиваясь в низких помыслах, очернивших Истинный Свет...
— У нас есть возможность до них дозваться и начать переговоры от имени светлой гильдии Аринди? — скромно спросил я.
Лучшая война та, которая не началась. Высшие смотрели странно, но я был уверен, что ничего не выболтал вслух.
— А я вас предупреждал, — мрачно предрек Миль, но никто, как и обычно, не раскаялся.
Нэттэйдж подпер голову рукой и согласно заметил:
— А что бы мы и не светлые? Наша гильдия по факту уже немного светлая, идеологически наполовину светлая, и глубоко в душе, мне кажется, у всех, и у меня есть нечто такое, хорошее... а вот коллеги подкачали.
На лице Олвиша, на мгновение отвлекшегося от общения с Шеннейром, явственно прочиталось "чего?!".
— Магистр? — тревожно окликнула Шеннейра Гвен.
Олвиш попытался что-то высказать, но Шеннейр взмахом руки заставил его замолчать:
— Пусть. Может, и выгорит. Я даю разрешение.
И кратко кивнул, покидая собрание.
После ухода Шеннейра высшие заметно расслабились. Нэттэйдж так и вовсе растекся по дивану, кажется, решив, что его тяжелый труд по заботе о любимой стране закончен, закинул на диван ноги и помахал в воздухе телеграммой с официальной печатью:
— Вильям передает вам поздравления в честь возвращения светлой гильдии, Кэрэа Рейни, и просит прощения за то, что не может прибыть. У него сегодня родился ребенок.
— У Вильяма жена из обычных людей и маленький ребенок, — нежно пояснила Гвендолин. — Он думает, что мы о них не знаем.
Главы внутренней службы и инфоотдела переглянулись с понимающей иронией. Не стоило гадать, кто станет предметом торга и пойдет в расход сразу после Вильяма, буде тому сделать нечто против воли высших. Трогать семьи противников запрещено, но, начав раз, сложно остановиться.
Олвиш так и остался в рунном круге, копаясь в настройках браслета. Проверял, правильно ли дошли все переданные Шеннейром указания; связь в Аринди, как и всегда, работала с неизвестной долей условности. Мне говорили, что дело в древних печатях, что создавали помехи и заглушали все сигналы, идущие через искажение, не позволяя Заарнею их почуять. По крайней мере, помехи они создавали до сих пор.
— Олвиш следит за тем, чтобы Северные не нанесли внезапный удар? — мне не было интересно слушать про личную жизнь темных и про то, что люди продолжают жить как обычно. Отваживаются заводить семьи. Жизнь шла своим чередом. Кто-то двигался вместе с ней. — Эвакуация западных поселений началась? Чем светлые могут помочь?
Организовать людей?
— Своих светленьких, светленький, оставь себе как утешение, — не поднимая головы процедил высший. Олвиш, старый добрый Олвиш. Я даже по нему соскучился — нет, на самом деле, но он вносил в мои отношения с моей жуткой гильдией нотку успокоения. — Тебе же без них жизнь была не мила. Уноешься ведь, если с ними что-то случится. Сопливые моралисты там не нужны...
— Олвиш, вы про себя не говорите, — разом ожил Нэттэйдж. — Вы уже там, работайте, морализм вам справку не дает. Эх, светлым хотя бы повезло со своими Элкайт. То ли дело Юлия. Вот это была волшебница. Настоящий боец. А Олвиш...
Глаза его засветились. Сдержаться и не упомянуть мертвую сестру при живом брате Нэттэйдж не мог. Олвиш вспыхнул так быстро, что я даже испугался.
— Не смей даже произносить это имя!
Вся мечтательность из взгляда Нэттэйджа исчезла вмиг, сменившись вызовом:
— А что? Не я же ее убил.
Замечание было не лишено логики — но Олвиша уже несло:
— Думаешь, никто не замечал, как ты на нее смотришь?!
Рыбы в аквариуме прыснули в сторону, пытаясь забиться в самый дальний угол. Миль замер на полушаге, я позабыл и о призыве сплотиться, и о том, что хотел всех помирить, и только душевное спокойствие Нэттэйджа осталось непоколебимым:
— Замечайте. Только не завидуйте. Достойный выбор, и скрывать мне нечего. Единственный крошечный недостаток... нет, единственная неприятная мелочь, что была связана с Юлией — это ее братья.
— Она же светлая! — в последней отчаянной попытке воззвал Олвиш.
Нэттэйдж сощурился и ровно спросил:
— И что?
Я почувствовал себя абсолютно лишним. Узнать, что Нэттэйдж подбивал клинья к сестре Олвиша, было последним, что я вообще хотел узнать. Хотя темному ничего не светило изначально. Элкайт — совсем не его уровень. Юлия бы раздавила Нэттэйджа мизинцем — но она даже не знала, что такой человек существует.
— Хотя бы при светлом про свои извращения молчали бы, — с отвращением скривился Миль. — Больные. Идемте, Рейни.
У входа была непонятная сутолока. Я замедлил шаг, наблюдая, как охрана в остроконечных колпаках преграждает путь семье Наро. Как слабые маги, вряд ли Наро могли долго противостоять, но их печати соединялись, образуя черную вязь классом гораздо выше. Но нападения не произошло; Михаэль заметил нас:
— Как вы посмели?!
Миль приостановился на лестнице и провел пальцем по губам, словно застегивая молнию; Михаэль замолчал, прошивая его каким-то диким взглядом. Миль повторил движение в обратную сторону, и Наро вновь заговорил, но уже чуть тише:
— Почему вы убили людей, уже приговоренных к изгнанию? Почему вы послали проклятие им вслед?!
Миль ухмыльнулся — уже открыто мерзко:
— Ваша южная ветвь была светлой.
— Ну и что?!. — попробовал возмутиться Михаэль, и Миль вновь коснулся губ, заставляя того умолкнуть.
— Высшие светлые выкупили жизни друзей и родных своей жертвой. Эти жизни были оплачены. Но вы отреклись от своей родни. Вы не стали их защищать. Никто не хотел жертвовать собой... но мир так не работает, Михаэль. Или вы считали, что вы, Наро, особенные?
