| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Кавалерийский разведывательный батальон 2-ой Финляндской дивизии и пешие разведывательные роты каждого её стрелкового полка, были в основном сформированы из кадровых пограничников расформированной моим приказом Сводной пограничной дивизии.
Это подразделение, численностью где-то за триста бойцов — было эдаким прообразом мотопехоты и, имело на вооружении четыре "Максима" на конфискованных у местных польских помещиков бричках ("тачанки", если угодно!) и, два "противоштурмых" орудия с ездящими верхом расчётами.
Командовал конными разведчиками, только что получивший очередное звание подпоручика, бывший прапорщик Красовский — по рекомендации Свечина лучший добытчик вражеских "языков". Смелый и преданный, но вместе с тем — думающий офицер.
Часть кадровых пограничников постарше возрастом, с наиболее подготовленной молодёжью, образовали Заградительный отряд — поддерживающий порядок в тылу "ОТГ Романова". Им, даже выдали два пулемёта — естественно не в спины наступающим стрелять, а на случай прорыва германской кавалерии к нам в тыл... Хотя, как там оно придётся!
Стрелковые полки 2-ой Финляндской дивизии, получились "полнокровные" — то есть, полностью укомплектованные по списочному составу. В них были собраны все отечественные, исправные винтовки. Трофейным оружием, устаревшим или частично неисправным вооружили Сводную группу генерала Кренке, состоящую из трёх бригад двух— батальонного состава. Полностью же неисправные винтовки отправили в ближний тыл для обучения безоружных новобранцев — хотя бы строевым приёмам с оружием и штыковому бою... После операции ими займётся ремружрота, персонал для которой уже начал подыскивать генерал Свечин.
Инженерно-сапёрный полк был вооружён "одной винтовкой на троих" — зато, здесь был собран почти весь шанцевый инструмент. Прочие же безоружные нижние чины, из зоны предполагаемых боевых действий были удалены в тыл...Хотел, конечно куда подальше, но за недостатком времени, дойти они успели лишь до села Галина.
Особое внимание артиллерии! Как я уже говорил, артиллерийский полк — под началом ещё одного хорошо знакомого Свечину по боевой практике, подполковника Горбоконя — георгиевского кавалера и отличного артиллериста... Дико извиняюсь: уже полковника! Тот, давно уже ждал повышения в чине и должности и, даже успел уже слегка "загрустить" и, тут такая оказия... В словах не описать то рвение, с каким полковник Горбоконь взялся за дело!
Артполк делился на лёгкий и тяжёлый дивизионы: в первом было шесть четырёх— орудийных батарей, во втором две трёх— орудийных.
Две лёгкие батареи оставили — пристреляв заранее по площадям, оборонять Основную оборонительную линию, все остальные сосредоточили на участке контрудара. Каждая батарея была прикреплена приказом к конкретной части и, её командир со связистами, обязан был быть практически в передовых цепях и корректировать огонь по телефону. Я лично, в "доверительной" беседе с каждым — положа одну руку с "наганом" на Библию, а другой крестясь на Святые Образа, обещал собственноручно пристрелить — если этот мой приказ будет нарушен! Чтоб обеспечить артиллеристов средствами связи в достатке, по моему приказу пошли на крайнюю меру — была снята проводная линия 2-ой Финляндской дивизии с вышестоящим начальством.
— Оно и, к лучшему — меньше мешать будут своими "ЦУ"!
"Ценными указаниями", то есть...
Горные же орудия и противоштурмовые — что практически одно и тоже, распределили по стрелковым полкам для оказания "непосредственной поддержки в бою". Даже, успели провести небольшие показательные учения!
* * *
К полудню следующего дня прибыл генерал Шишкин с сопровождающим его есаулом Мисустовым, для налаживания взаимодействия в предстоящей операции... Казаки, они особого подхода требуют!
— Понимаю, господин генерал, дивизии у Вас "второочередные" — из казачков уже в возрасте, не любящих рисковать головой... Так, с них особых подвигов и не требуется! НАОБОРОТ!!!
Генерал, вяло "напружинил уши" — как старая и уставшая от жизни, но зато умная и опытная охотничья собака.
— Вот, смотрите, господин генерал: как только мы запечатываем немцев вот в этом "котелочке", перед вами открывается полный оперативный простор и свобода действий! — показывая по карте, "дул" я начальнику казачьей бригады в уши, — беззащитные немецкие тылы — отдельные подразделения ландвера и интенданты, интенданты, интенданты... Сорок тысяч одних только интендантов!
Склонившись к самому генеральскому уху, я доверительно в него прошептал:
— А Вы знаете, до чего ж, немецкий интендант в эту — в осеннюю пору, ЖИРЕН?!
— Любой интендант жирен, Ваше Величество, — несколько оживился и, ел меня глазами Шишкин, — но германский — ОСОБЛИВО!!!
Чуть позже, с глазу на глаз, я сказал Мисустову:
— Господин есаул! Будьте неотлучно при штабе этого генерала! Понукайте его, направляйте и управляйте им и, не бойтесь в случае чего голос повысить или моим именем власть употребить. Самое главное: сделайте всё, чтобы до каждого — самого задроченного казачка, моя мысль про "жирного немецкого интенданта" дошла!
— Не извольте сомневаться, Ваше Величество! ДОЙДЁТ!!! — пообещал тот, блестя горячими кавказскими глазами и нервно поглаживая эфес своей шашки, — слово я одно волшебное знаю: "ХАБАР"!!!
* * *
Что-то, как-то сразу, всё пошло не так... Даже, начиная со сроков! Не знаю, отчего и почему — но немцы дали нам для подготовки ещё полдня. То ли, я что-то забыл — то ли Свечин в своих мемуарах что-то намутил, но немецкое наступление началось не с утра — а ближе к вечеру.
Причём, не совсем там — где я этого ждал. Вместо утреннего удара по бывшим позициям уже несуществующего 5-го Финляндского полка, немцы, совершенно неожиданно — но как-то буднично, с полудня "обрабатывали" полудюжиной лёгких батарей позиции бывшего 8-го Финляндского полка у села Камели. Впрочем, это было почти рядом и на наши планы, такое изменение "реальной" истории отразилось слабо...
Вдруг, немецкие артиллеристы, как будто озверели!
Примерно с четырёх часов дня, их огонь многократно усилился и, с места нашего со Свечиным наблюдательного пункта, артподготовка по звуку стала напоминать оркестр из одних — сплошь лишь барабанщиков.
Наша шести-орудийная батарея устаревших тяжёлых гаубиц — предназначенная в "жертву", из-за села лениво — как бы с одышкой отлаивалась, бросая снаряды — начинённые ещё чёрным порохом, куда-то в лес — откуда должны бы атаковать немцы.
С удаления в три-четыре версты, это действо не выглядело особенно впечатляющим! Ну, гремит где-то и, что?
Мы с генералом Свечиным, сидя у окошка в той же избе, попивали чаёк, наблюдали и разговаривали, позёвывая. Он то помоложе — а я, по правде сказать, уже давно на одном лишь адреналине держался, вызываемым аутотренингом...
Через два часа артподготовка стихла и, на опушке леса показалась немецкая пехота, которую напутствовал их командир верхом на лошади. Цепи ландвера несколько парадно построились и, не ложась, медленно пошли вперёд.
Наши "старушки" на минут на десять замолчали... Атака производилась не оттуда, откуда её ждали и нашим пушкарям, видимо, пришлось разворачивать свои пушки образца прошлого века. Затем, "старушки" открыли по немецкой пехоте огонь шрапнелью. Ещё через десять минут, шрапнели стали ложиться "правильно" и, это произвело должное "впечатление": немецкое наступление в один момент перестало напоминать парад! Немецкий командир скрылся в лесу, а пехота — ломая правильность цепей, в беспорядке побежала, спотыкаясь вперёд — на наши позиции, выйдя из зоны нашей со Свечиным видимости.
Ещё через час, после ружейно-пулемётной трескотни в самих Камелях и, учащённо-астматического "кашля" наших вывезенных из Ковно "старушек", наступила полная тишина и из того же леса показались колонны немецкой кавалерии. Кажись, это были немецкие уланы — в потешных шлемах с "крылышками" и с старомодными пиками...
— Красавчики! Как хорошо идут: сразу видно — ЕВРОПЭЙЦЫ!!!
— Что-то, они рано в прорыв, — озабоченно прилип к окошку с биноклем Свечин, — не по нашему плану...
— Действительно, что-то пошло не так! — согласился я, довольно потирая руки, — так, что с них взять — "сумрачный германский гений"! Но, нам кажется, это будет на руку...
— Возможно, возможно... С чего вдруг, они так рано в прорыв кавалерию вводят?! — всё никак не мог успокоиться генерал, — как будто куда-то торопятся.
— Возможно, начальство хороший поджопник дало... Как бы там не было, операция началась! — действительно, связисты уже сматывали свои провода в катушки, — не буду дальше Вам досаждать своим присутствием, господин генерал... Действуйте по плану и, если что, не стесняйтесь импровизировать. Удачи, господин генерал!
— Благодарю, Ваше Императорское Величество! Думаю, не подведу Вас...
Как и предполагалось по плану операции, с её началом я перееду в село Галина — где оставил большую часть своей Свиты. Там я наконец-то высплюсь и, с утра буду кошмарить интендантов и главное — не давать вмешиваться в ход сражения вышестоящему начальству.
Глава 23. "Туман войны".
" ...Не мы, монархисты, изменники ему, а он нам. Можно ли быть верным взаимному обязательству, которое разорвано одной стороной? Можно ли признавать царя и наследника, которые при первом намеке на свержение сами отказываются от трона? Престол есть главный пост государственный, высочайшая стража у главной святыни народной — народного величия... Тот, кто с таким малодушием отказывается от власти, конечно, недостоин её", — Меньшиков М. О., монархист, консерватор и черносотенец.
Что-то разоспался, я сегодня!
К полудню на следующий день, проснувшись в штабной избе в посёлке Галина, я первым делом прочёл и выслушал свежие сводки. Как и предполагалось мною заранее, немецкая пехота за вечер и за ночь заняла оставленные нами после вялой перестрелки окопы близ села Камели. Потом, после ожесточённого боя были взяты сами Камели, деревни Шавлишки и Адамишки. Таким образом, в нашей обороне возникла "прореха" протяжённостью в три версты — куда противник вводит неожиданно сильные для нас подвижные соединения кавалерии и 14-ую дивизию ландвера. Других пехотных частей и соединений, пока замечено не было. Что, какие силы немцы оставили в районе деревни Гени — ключевого пункта нашего контрудара, пока под вопросом.
Плохая новость: вчера вечером, во время обороны села Камели, погиб генерал-майор Кренке — начальник Сводного отряда. Оставленная там и принесённая в жертву батарея сражалась до конца...
Плохо, очень плохо!
Во все времена, отдача неприятелю пушек считалось несмываемым позором — вот старый служака и, не смог его пережить... Его ведь, не предупредили — что это "понарошку"!
Ну, что ж: "En guerre comme en guerre".
В принципе, всё идёт — хоть и не строго, но по плану.
Остатки Сводного отряда разбегаются по окрестным лесам — их вылавливает Заградительный отряд, приводит под конвоем сюда — в село Галину. Здесь солдат кормят, "строят" и по-отечески "вразумляют" немногочисленные унтера, кой-как "вооружают" неисправными винтовками или шанцевым инструментом и отравляют в "учебные команды" для переформирования.
* * *
Прогулялся со своей куцей Свитой, под охраной жандармов по селу: посмотрел — что творится и, послушал — что говорится... В прифронтовой полосе, всё села обычно пустеют — зато, обживаются окрестные леса — и, это не исключение. Пустые дома, хозяйственные постройки — крестьяне прячут скотину в "зелёнке" и прячутся там сами.
Делается то, что ещё вчера сделать не успели... Например, формируются из пожилых, хозяйственных мужичков-кулачков "трофейные команды" — для сбора и делёжки "шкуры", ещё не убитого немецкого "медведя". Среди безоружных выискиваются всякие рукастые и смекалистые — слесаря, сапожники, портные... В сельской кузне, не умолкают стучат молотки и из труб горнов валит дым столбом — то, из всякого железного хлама, куют шанцевый инструмент, с которым — просто беда.
Тонким, но постоянным ручейком, с передовой в дивизионный госпиталь поступают раненые. В госпитале, у ещё живых раненых — без всякой анестезии, хирурги споро отпиливаются ноги и руки, матеря интендантов за отсутствие антисептиков, даже — простого йода. Для человека из двадцать первого века, где даже большой зуб не рвут без обезболивающего и, где никуда без антибиотиков — наижутчайшая жуть!
Старшим врачом 2-ой Финляндской стрелковой дивизии был мой знакомец — врач-акушер из Полтавской губернии, по фамилии Краузе. Понаблюдал за ним от нечего делать: не знаю¸ каким он был акушером или, положим — гинекологом в месте проживания, но вот — организатор полтавчанин отличный!
Сколько бы не поступало раненых с передовой, у него всегда оказывались для них свободные места в импровизированном лазарете, солома для подстилки, продовольствие и по минимуму медикаменты. Санитары под его началом работали сноровисто: раненые всегда были тщательно перевязаны, их оружие и амуниция собраны, вычищены и аккуратно складированы. Эвакуация раненых происходила тоже — без сучка и задоринки, вовремя и в полном порядке.
— Как Вы умудряетесь за всем успевать, доктор? — высказал ему своё удивление, — ведь, у Вас не три пары глаз!
— У себя в Полтавской губернии, Ваше Величество, — пояснил тот, — я заведовал земским родильным домом и за год, "содействовал" рождению от пяти до шести тысяч ваших поданных... Так что, дивизионный госпиталь, для меня сущий пустяк!
— А, вон оно как..., — понимающе киваю и спрашиваю, — давно на фронте?
— С прошлой осени, почитай.
Ну, тогда ещё более понятно — кроме "роддома" и боевого опыта, уже немерено.
— Случаи мздоимства среди ваших подчинённых бывают? — спрашиваю и, видя недоумение, рассказываю про общение с ранеными санитарного транспорта, встреченного по дороге сюда.
— У меня таких случаев нет, Государь! — сгоряча было — но подумав, уточнил, — больше нет...
— Тогда для Вас поручение от самого Императора и Верховного Главнокомандующего: как только настанет малейшая передышка, составить инструкцию по организации полевых медицинских учреждений — от ротного уровня, до дивизионного...Много "буков" не надо — только изложить саму суть. Справитесь?
— Справлюсь, Ваше Императорское Величество! — твёрдо пообещал экс-акушер.
— Напишите и пошлёте прямо в Ставку — мне лично, — на прощанье грожу ему пальцем, — не забудьте, доктор!
— Как можно, Ваше...!
Уже было ушёл, но опять "осенило" и я вернулся:
— Ближе к зиме, в Ставке организуем съезд полевых врачей по обмену опытом и выработке надлежащих документов, обязательных для всех. Вы — будете на этом съезде председательствующем...
Испытывающее смотрю ему в глаза:
— Это очень важно, доктор!
— Хорошо, Ваше Величество.
Изредка "мелькал" — появится и вновь исчезнет, с транспортами раненых с передовой другой дивизионный медик — зауряд-врач Файн. Его я запомнил по мемуарам Свечина.
Тоже, довольно интересный тип!
Подобно бомжу-немцу из фильма Бодрова "Брат" — целью жизни которого, было опровержение пословицы "что русскому хорошо — то немцу смерть", этот еврей-"младший врач", по ходу, решил опровергнуть обвинение всех евреев в трусости — весьма расхожее мнение среди хроноаборигенов.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
