Слово князя

Когда Всеволод отправился в поход, ему было тридцать. Не мальчик. Для него идти на половцев было отнюдь не внове, так что восклицать о русской земле, что уже за шеломянем, князь вряд ли стал бы. Как ни симпатичен мне Всеволод, из числа возможных авторов "Слова" я его исключаю. На то у меня есть еще одна веская причина, но о ней позже.

Следующий в очереди князей — Святослав Рыльский, племянник Игоря, сын его старшего брата Олега. Скорее всего, Олег и Игорь были сводными братьями. Их отец, Святослав Ольгович, первым браком был женат на половецкой княжне, видимо она и родила Олега. Потом умерла, и Святослав женился вторично на княжне из Новгорода Великого, матери Игоря и Всеволода. Между Игорем и его старшим братом была большая разница в годах. Олег умер еще в 1179 году, и Игорь по правилам тех лет занял его стол в Новгороде Северском. Сыновца (племянника) наделил Рыльском. Святослав осиротел тринадцати лет, в ту пору в такие года уже княжили самостоятельно.

Святослав Рыльский почти идеально вписывается в составленный мною портрет автора "Слова". На момент похода ему исполнилось 19 лет (свежесть восприятия!). Был он горяч — после того как войско Игоря разгромило встретившееся ему кочевье, Святослав со своими воинами погнался за половцами и вернулся только затемно. Ясное дело учили княжича книжной науке, дядю и тетушку он знал хорошо и, вполне вероятно, любил. Особенно, если Игорь не жадничал, как другие князья, и наделил Святослава не только Рыльском, но еще какими-то городами. (В обширной Северской земле их было свыше пятидесяти!) В пользу Святослава говорит и некая дымка, наброшенная историей, — о нем практически ничего не известно. После 1191 года никаких сведений! Некоторые историки вообще считают, что Святослав умер в плену. Несколько исследователей приписывают ему авторство. Дескать, может и умер, а "Слово" сказать успел.

Обратимся к тексту памятника. Повторю: в плен к половцам попали четыре князя. Как им там пришлось? О князе Игоре в "Слове" рассказано подробно. О Всеволоде ("буй-туре", любимце автора!) — ничего. О Святославе Рыльском — ничего!

Почему? Да потому, что автор "Слова" о пребывании их в плену НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ.

Помните, я просил обратить внимание на обстоятельство, что пленники содержались порознь. Мобильных телефонов в ту пору не было, телевизора и радио — тоже, регулярное почтовое сообщение отсутствовало. Так что вполне возможно было привести в плену более двух лет и ничего о товарище по несчастью не знать.

Помните, что князя Игоря Кончак забрал к себе? Но и сын Игоря, Владимир, тоже был у Кончака! Это известно абсолютно достоверно: ибо Кончак, пока Владимир был у него в плену, женил его на своей дочери и отпустил домой только в 1187 году, когда у молодой четы родился сын. Так что Владимир привез отцу не только невестку, но и внука. Вот как об этом событии в "Слове":

Говорит Кончак Гзаку:

"Если сокол к гнезду летит (Игорь сбежал — А.Д.),

То опутаем мы соколенка

красною девицей".

И сказал Гзак Кончаку:

"Если его опутаем красной девицей,

не будет у нас ни соколенка,

ни красной девицы,

и станут нас птицы бить

в поле Половецком".

Из приведенного текста недвусмысленно просматривается желание автора "Слова" оправдать брак Владимира с половчанкой, подтвердить, что сам факт женитьбы на Кончаковне не изменит горячее стремление молодого князя сражаться со степняками. Этот пассаж выглядит странно. Династия Ольговичей, княжившая в лесостепной местности на границе с Полем, издавна имела родственные связи с половецкими ханами. Обычное дело в эпоху феодализма. Из-за отсутствия на Руси централизованного государства, постоянных княжеских усобиц, это был неплохой способ уберечь свои земли от набегов с юга. На половецкой княжне был женат отец Игоря Святослав; Владимир, как утверждает Б.А. Рыбаков, был давно просватан за дочь Кончака, с которым его отец ходил на Киев. Хан всего лишь реализовал данное ему Игорем обещание. Зачем оправдываться?

А теперь представим, что вы впервые в жизни пошли в большой поход на врага своей Родины. В этом походе враг вас наголову разбил, взял в плен, а потом еще и силком женил на своей дочери. Такое унижение!

— Не может быть! — воскликнет искушенный читатель. — Владимир никак не может быть автором "Слова"! На момент похода в Поле ему было всего пятнадцать. В таком возрасте гениальных произведений не создают!

А почему нет? Разве в истории литературы, в том числе отечественной нет примеров ранних проявлений поэтического таланта? Тот же Пушкин и Лермонтов...

— Пушкин и Лермонтов в пятнадцать лет таких зрелых произведений не создавали! — снова возразит искушенный читатель. И будет прав.

Кем был Пушкин в пятнадцать лет? Учащимся Царскосельского лицея. И Лермонтов в этом возрасте постигал науку. Проще говоря, в пятнадцать они были людьми еще не зрелыми, без своего выстраданного жизнью взгляда на окружающий мир. А теперь вернемся в XII век. Упомянутый мной Владимир Мономах самостоятельно стал княжить в тринадцать лет! И полки сам водил в тринадцать. Это было нормой. Жизнь человека в средние века была коротка, а успеть надо было много. Стать воином, жениться и вырастить детей, воспитать их. Мальчиков усаживали на коня в три года, а обучать ратному делу начинали с семи! После десяти княжичей уже брали на войну — чтобы учился водить полки. В войске любого князя было целое подразделение так называемых "отроков" — юношей 14 — 16 лет, детей бояр. Нередко они выполняли роль гридней — телохранителей князя. Ни один здравомыслящий правитель не доверит свою жизнь неумелым, значит, отроки дело свое знали. Летописцы нередко упрекали князей за то, что они давали много воли "уным", любившим побезобразить (они сейчас это любят). Но мне не приходилось встречать обвинений в адрес "отроков" за то, что не уберегли князя.

К моменту похода на половцев Владимир уже княжил в Путивле! Вполне возможно, уже несколько лет. Он командовал путивльским полком, сам вел его на врага. Разумеется, рядом был опытный тысяцкий, но последнее слово оставалось за князем. В свои пятнадцать Владимир был уже мужчиной. Каким в наше время нередко становятся к 22 — 25 годам. А это, согласитесь, несколько меняет наши представление о потенциале юноши. Если еще предположить гениальную одаренность (несомненную у автора "Слова")...

— Все равно Владимир не мог написать "Слова"! — упрекнет меня искушенный читатель. — Даже если он рано повзрослел. Оценка политической ситуации в памятнике, выводы, сделанные его автором, принадлежат человеку зрелому. Много повидавшему на своем веку. Восторженному юноше они не по плечу.

Есть у "Слова" такая особенность. Странное сочетание восторженного изложения и зрелости выводов, смущало многих исследователей литературного памятника. Некоторые даже выдвинули гипотезу о двух авторах. Дескать, писали двое, а потом кто-то (или один из авторов) свел вместе. Но как тогда быть с единой тканью произведения, которую не удалось бы сохранить при механическом соединении?

А теперь представим себе абсолютно реальную ситуацию. В результате разгрома русского войска Игорь и его сын попадают в плен к Кончаку. В летописях нет указаний, что их содержали вместе, но очень трудно предположить, что Кончак запретил видеться будущему зятю с будущим сватом. Никакой угрозы для него эти встречи не несли. Для Игоря наступило горькое время переосмысления прежнего. За хлопотами и заботами правителя обширной земли и отца многочисленного семейства, ранее не случалось говорить по душам со старшим сыном, к тому же княжившим в Путивле. Теперь время есть, его с избытком. И князь говорит. Вспоминает, анализирует, дает оценку... Владимир слушает. Как слушают такие умненькие дети своих отцов, известно. И как они воспринимают услышанное...

Князь Игорь не писал "Слова о полку Игореве". Но его по праву можно назвать соавтором (пусть и невольным) литературного памятника.

Разумеется, это всего лишь предположение, подтвердить которое автору этой статьи вряд ли удастся. В отношении "Слова" это не удалось никому. Но если принять эту гипотезу, многие загадки и темные места литературного памятника перестают быть таковыми.

1. Упоминание в "Слове" только княжеских имен. Будь автором Игорь, либо кто-нибудь из зрелых современников, в тексте обязательно нашлось место для хотя бы для тысяцких. Но Владимир молод, он только вступил (вернее, осознал свое вступление) в круг легендарных людей, таких, как Старый Ярослав и Храбрый Мстислав. Он упивается своей принадлежностью к княжескому роду. И взахлеб рассказывает о деяниях русских князей...

2. Становится абсолютно понятным наивный призыв автора памятника к князьям вступить в златые стремена "за раны Игоря". Наивный потому, что сам Игорь, к примеру, прекрасно знал: эти не помогут. Но в глазах юного князя его отец — былинный герой, которому все должны быть благодарны за его подвиги, и за которого должны непременно вступиться.

3. У Игоря были непростые отношения со Святославом Киевским. Когда умер отец Игоря, Святослав выгнал семью покойного из Чернигова. Святослав со временем стал сюзереном князя Новгород Северского, Игорь оказывал ему помощь, но, как видно из летописей, без большой охоты. Возможно, поэтому и не пошел в совместный поход на половцев в апреле 1185 года. Но для автора "Слова" Святослав — великий князь, заботливый отец подданных. Кто ж еще может осудить сепаратный поход северских князей, как не старец в "серебряной седине"? (Ему можно! А не укорить нельзя — русское войско разбито...) К тому же по законам феодального общества призвать князей к совместным действиям уместно великому князю. О нюансах взаимоотношений Святослава с отцом Владимир вряд ли знал — это не те воспоминания, которыми родители охотно делятся с детьми. А вот горячо осудить княжеские усобицы Игорь вполне мог — сам хлебнул в них лиха.

4. Благоговейное отношение автора "Слова" к Игорю и его брату Всеволоду не требует пояснения. Как и практическое игнорирование Святослава Рыльского. Сомнительно, чтобы Владимир хорошо знал двоюродного брата (росли-то в разных семьях), к тому же Святослав был невольным соперником молодого путивльского князя в получении новых уделов и продвижении по княжьей "лествице".

5. Страстный монолог Ярославны, как и ее появление в тексте становятся абсолютным понятными, если предположить, что "Слово" принадлежит перу Владимира. Ранее я просил обратить внимание на отсутствие в памятнике описаний облика княгини и каких-либо, даже косвенных ее характеристик. Сыну они не нужны. Мать любят не за красоту или какие-либо иные ее качества. Любят даже жестоких и равнодушных к детям матерей. А Ярославна, думаю, была выдающимся человеком. После пленения мужа, сына, деверя и племянника именно на ее плечи свалилась забота об обширной Северской земле. Причем, в период, когда русского войска нет, а из Поля Половецкого пришел Гзак с большой ордой. Ярославна справилась. Святослав Киевский помог, прислав воеводу Тудора с дружиной, но нигде в летописях не упоминается, что он взял в отсутствие Игоря управление Северской землей в свои руки, назначил хоть в какой-то город посадника. Правила Ярославна. Так что свое место в истории она занимает по праву.

Вспоминая о возрасте Владимира, следует заметить, что он мог написать "Слово" и в 1187 году, когда ему было уже 17. Юный князь многое испытал и пережил, а в таких обстоятельствах взрослеют быстро. Понятно, что все происшедшие с ним и его родными, угнетало Владимира, требовало выхода. Времени у него было много, можно было писать и шлифовать каждое слово, писать и шлифовать...

А теперь воротимся к князю Игорю и его чудесному побегу из плена. Странная это история. Задумаемся: хан Кончак приставляет к пленному князю своего человека (Овлура), который почти сразу же начинает уговаривать Игоря бежать! Причем, делает это так горячо, что Игорь невольно думает (в летописи зафиксировано!) о провокации. Только убедившись в искренности Овлура, князь решается. И побег удается! Что странно вдвойне.

Поясню. Анализ летописных источников показывает, что половцы, как наездники, превосходили русских. (Оно и понятно — кочевники!) Их очень трудно было разбить наголову. В опасной ситуации половцы просто поворачивали коней, и догнать их было невозможно. Понятно, что они лучше ориентировались в степи, могли уверенно идти по следу. Тем не менее, "гониша по нем и не обретоша его"...

Что же получается? Сначала Кончак дает Игорю проводника. Затем приставляет охрану из двадцати человек, которая вместо бдительной службы без удержу пьет кумыс и дает возможность князю благополучно выбраться за реку Тор, где ждет Овлур с лошадьми. Погоня, снаряженная Кончаком, результата не дает.

А теперь еще несколько фактов. После разгрома войска Игоря половцы устремляются на Русь. Но Кончак идет грабить Киевскую землю, Северскую, оставшуюся без защиты и потому особо привлекательную для набега, почему-то минует. После побега Игоря, половцы (что вдвойне странно!) на два года оставляют в покое его земли. В то время как ранее приходили с набегами по пять-шесть, а то и восемь раз за год!

Очень похоже на то, что между Игорем и Кончаком был заключен некий сепаратный договор. Игорю позарез надо было вырваться из плена: в случае долгого его отсутствия богатую Северскую землю вполне мог прибрать к рукам кто-либо из жадных родственников. Кончаку же такой союзник, как владелец мощного княжества, потенциальный правитель Чернигова, а то и Киева, тоже не помешал бы. Помните, я говорил о феодальной этике? В то же время просто отпустить Игоря Кончаку, как видно, было не с руки: не поняли бы другие ханы, чьи соплеменники сложили головы в битве с русским войском. Это объясняет также, почему за Игоря был назначен несуразно большой выкуп в две тысячи гривен. Да чтобы не собрали быстро! Когда же Святослав Киевский эти две тысячи предложил, то Кончак отказался: дескать, выкупай всех князей сразу, а одного Игоря не отдам! Тем временем операция "Побег" была уже на стадии завершения. Владимир, сын Игоря, о сговоре ничего не знал. Иначе не описал бы столь проникновенно всю историю.

Почему отец не посвятил его в тайны своей закулисной политики понятно: Владимиру было предназначено стать гарантом сделки — жениться на Кончаковне и пробыть у хана заложником два года. В течение этих двух лет не только половцы обходили Северскую землю, но и Игорь не тревожил их кочевья. В 1187 году Кончак отпустил Владимира с семьей без всякого выкупа...

А нам с вами досталось боговдохновенное "Слово"!

18 марта 2005 года