Феномен. Казимир неуловимый

Встаю, цепляясь за гусеницу.

— Сначала нужно решить, чем заняться. Пошли к Гедре, посидим, поговорим. Ха, смотри-ка, на улице стоит, смотрит. Переживает, коза!

— Странный ты, автоматный магазин поменять не можешь, гранату впервые в жизни увидел, а три очереди — гора трупов. — Продолжал меня допрашивать капитан, едва я добрался до Гедриного дивана. — И гранаты все вместе выбросил — это как? Я подумал, ты в цирке работал, до войны на представлении видел такие же номера, только с ножами. Угадал, признавайся?

— Угадал, расслабься! Артист Московского цирка Казимир Алмазов, может, слышал? — Нагло присвоил я псевдоним киношного героя.

— Егор Чурило, капитан РККА!

Рукопожатие скрепило приятное знакомство, после чего светский разговор продолжался.

— Номер назывался "Козырная стрельба".

— А что, подходяще! Прихлопнул козырем, немцам и крыть нечем! Как же ты в плен попал такой шустрый? Оружия не было под рукой, или без сознания?

— История об этом умалчивает.

— Ага. Ты про штабы начал говорить, давай про свои планы.

— Никаких планов нет, я как раз хотел сказать о том, что ликвидация даже крупного штаба многого не даст. Неплохо, конечно, перестрелять десяток генералов, но эффект будет скорее морально-политическим, на общую обстановку на фронте это повлияет только в момент важных событий на фронте, крупного наступления, большого движения войск. А если фронт стабилен, немцы за несколько дней восстановят управление, надергав генералов из других штабов, или повысив в званиях отличившихся, а новички, не исключено, еще лучше себя проявят.

— Сразу видно гражданского человека! Да если штаб уничтожить, фронт полностью обрушится. А сейчас как раз наши наступают на Ржев, где немцев громят в Демянском котле, и под Ленинградом, там Вторая Ударная глубоко рассекла фронт севернее Новгорода.

Не думал, что там все так живенько. Из сорок второго я помнил несчастные наступления на Харьков и Керчь, потом немецкий прорыв на Сталинград. Под Ржевом мясорубка была, но с топтанием на месте. Кажется.

— Вторая Ударная? Там Власов командующим?

— Ага. Толковый генерал, один из лучших. Он и под Москвой хорошо наступал, и сейчас, должно быть уже к Ленинграду прорвался. Меня месяц назад сбили, в конце апреля, с тех пор многое могло измениться.

А когда случилась катастрофа со Второй Ударной, я даже приблизительно не знал. Зато знала Гедре.

— Окружили эту армию, голод у них, патронов нет, еще неделя-другая и всем крышка, — неожиданно вмешалась она.

— Да ты откуда знаешь? — вскинулся капитан.

— Вилли вчера рассказывал, он три дня как из-под Любани.

Я сбросил ноги с дивана и сел, поднял руку, затыкая капитана, скорчившего недоверчиво морду.

— И что он еще рассказывал? В плен сдаются?

— Нет. Не сдаются. Только плохо у них совсем, долго не продержатся.

В гнетущей тишине настенные часы с гирями пробили десять. Какое долгое утро, успел и Гедре шлифануть, и в бане попариться, и два взвода гансов положить, а день еще толком и не начался.

— Против Второй Ударной воюет Восемнадцатая немецкая, где их штаб, я не знаю. А штаб группы "Север" в Пскове, отсюда меньше трехсот кэмэ, на мотоциклах влет там будем. В тамошних лесах целая партизанская бригада должна быть, они с нами связывались, может, помогут чем. Как, Циркач?

Я снова растянулся на диване. Пару минут помолчал, раздумывая:

— Нереально. Там охрана должна быть в несколько поясов, никак не пробиться. Если бы документы хорошие, и внутрь попасть, тогда, да, можно. А так, даже на танке не прорваться, бесполезно. И самое главное, сказал уже, не верю, что это Власову поможет.

Гедре вздохнула с явным облегчением, вскинула голову, прошла к окну, навалилась плечом на косяк. Посматривает в окно, и на нас оглядывается, прислушиваясь.

— Но можно хоть что-то сделать, а если можно, значит нужно! — Не успокаивается капитан. — А если штаб Восемнадцатой разнести? Или дивизии, перехватившей коридор?

— Попробуем. Не поможет, не верю, но для очистки совести. Гедре, собирайся.

— Зачем ты эту немецкую подстилку...

— Встать! Смирно!

Капитан удивленно взглянул на меня, нехотя поднялся.

— У нас не бурлацкая ватажка, а воинский коллектив. И никаких ссор в нем я не допущу. И запомни: она шлюха только для меня, а для остальных святая! Ясно?

Гедре у окна цвела и пахла от счастья.

— Ясно. — Капитан спокойно уселся. — Только не понятно. Ты в каком звании, Казимир?

— Я? Раз ты капитан, то я буду полковником. Как командир разведывательно— диверсионной группы. Устраивает?

— А почему сразу не генералом? — Почти без ехидства поинтересовался капитан.

— Генералом я уже был, больше не хочу. — Тоже без улыбки отрезал я.

Капитан недоумевающе вскинул брови, но я не стал пускаться в объяснения.

— Хорошо, еще вопрос. Чем "святая" будет заниматься в нашем воинском коллективе?

— С пленными ты будешь разговаривать? А без них никак!

— Я и буду. В прошлом году я от Бреста до Москвы чуть не полгода по немецким тылам выбирался. Хотел жить, шпрехать научился.

— Ага. А если я любви захочу, мне тебя на четвереньки ставить? Спасибо, но я не европеец!

— Ну, закатилась! — Красный от досады капитан зло покосился на хохочущую у окна Гедре. — А ты, товарищ полковник, с комфортом воевать собираешься! Рассказать тебе, как мы прошлым летом гнилую лошадь неделю ели?

— Бабушке своей расскажешь. Сегодня ночью был форс-мажор, но это последний раз. А так — строго с девяти до шести, с перерывом на обед. Белый унитаз, свежая постель в комплекте с горячей звездой — только так.

— Нет, милый, — снова расхохоталась Гедре, — постель капитаном комплектовать будешь. У меня сенокос на днях...

— Никаких сенокосов. Все сельхозработы отменяются вплоть до особого распоряжения. Ты мобилизована в мою диверсионную группу. Попытаешься дезертировать — арестую и этапирую в коляске мотоцикла. Капитан, мотоцикл водишь?

— Сказал же — я летчик!

— Не понял. Водишь или нет?

— Вожу, все, что ездит! Что тут непонятного!

— Так, хорошо. А танкисты в отряде имеются?

— Смирнов наводчик-гаубичник. На тягаче ему приходилось, с танком справится.

— Я в районной МТС на тракторе два месяца пахала, и дрова возила, — убила меня Гедре, — и на мотоцикле могу, меня Фридрих учил. Только никуда я не поеду. Тьфу на вас, и на вашу мобилизацию.

— Нет, я от вас охреневаю! — Смирнова несколько смутило громадье наших планов. — Вы всерьез собрались разгромить штаб группы "Север"?

Сплошной бардак и настоящая партизанщина. Рядовой, кажется, боец возражает в наглую капитану и псевдополковнику.

— Успокойся, громить буду я. Вы только мое транспортное и бытовое обеспечение. Доставите меня в Псков, и свободны.

— Я не согласен..., — отозвался капитан, но я остановил его, чтобы не затягивать обсуждение.

— Доберемся до Пскова, там все обсудим. Сейчас решаем, как и на чем. Я предлагаю вперед пустить "лунный трактор" со Смирновым и Гедре. На него навьючим все припасы. Что не вошло, накидаем в коляску мотоцикла, на нем мы с капитаном.

— Броневик надо оставить в отряде, пригодится. А мы без него доедем втрое быстрее, а все барахло свободно в обе коляски поместится, — упирался капитан.

— Зачем партизанам этот минитигр? Чтобы утопить его в ближайшей трясине? А нам без него нельзя, ты на морду свою опухшую посмотри. И Смирнов такой же. Вас же каждый пост тормозить будет. А так нас с тобой за броневиком сразу видно не будет, и если пост его пропускает, ты отворачиваешься, мы спокойно проезжаем следом, все счастливы. А уж если тормозит, так же спокойно останавливаемся, и я разбираюсь.

— Мы со Смирновым нацепим мотоциклетные очки, а низ лица замотаем шарфами. А если будут останавливать, я слегка приторможу, и ты их расстреливаешь на ходу.

— Так и надо сделать, — поддержал Смирнов товарища, — а я сзади поеду, и поддержу, при надобности.

— Ну, уж нет, — остудил я его боевой пыл, — если и ехать на двух мотоциклах, поедете не ближе трехсот метров от нас, а если нас останавливает патруль, синхронно притормозите. Дальше следуете, только когда мы все закончим, а если встрянем всерьез, разворачиваетесь и уезжаете. Или уйдете лесом, как уж там получится.

Рисковать прекрасной задницей своей временной возлюбленной я не хотел.

— Итак, решено. Едем в наглую, по главной трассе, расстреливая все встречные-поперечные посты. Ты, капитан, подъезжая к постам, предупреждаешь меня о скрытых огневых точках, которые я могу не заметить, зрение у меня не идеальное. И еще, запомни, по этой причине, ближний бой для меня предпочтительнее среднего, а дальний практически невозможен.

Через два часа, плотно пообедав, мы выезжали из гостеприимной Шиловки на двух мотоциклах. В коляски погрузили пистолеты-автоматы, патроны-гранаты, консервы, армейские одеяла и канистры с бензином, слитым из героически захваченного мною броневика, который все же достался партизанам. Оставили деревенским бойцам и снятые с мотоциклов пулеметы, хотя я и не убедил капитана, что они нам не пригодятся.

Несмотря на предпринимаемые предосторожности и боевые планы, поездка представлялась мне увеселительным путешествием. Мне казалось маловероятным, что посты будут утомлять назойливым вниманием людей, одетых в немецкую форму. Но, нет, едва мы выехали на более-менее приличною дорогу, как нас притормозили местные гаишники. Двое на дороге, третий на мотоцикле чуть в стороне. Я выступил со своим цирковым номером "Козырная стрельба", завалив троих супостатов тремя автоматными патронами. Вскоре после выезда на центральную трассу Вильнюс-Псков номер пришлось повторить. Ситуация осложнилась тем, что трасса оказалась довольно оживленной, и этот пост был расстрелян фактически на виду у следовавшей за нами колонны военных грузовиков. Мы сразу оторвались от них, обогнав еще одну небольшую колонну, но сама плотность движения напрягала. Если бы вместо грузовиков оказались танки, нам в спину вполне могло прилететь несколько горячих подарков. Меня начали терзать смутные сомнения относительно наших шансов спокойно продефилировать сквозь городишко регионального значения Даугавпилс. Однако никаких умных мыслей в голову не приходило, объехать город не было никакой возможности, поскольку не было в этих краях других мостов через Двину, и к этому-то мосту мы, как по инерции и выкатились.

Шлагбаум перед мостом опущен, полосатая будка, рядом солдат в каске, все, как полагается. А мой капитан начал притормаживать задолго перед, и метров за пятьдесят остановил мотоцикл. Слез, топнул пару раз заводную педаль, крутя ручку на руле, затем присел у двигателя.

— Видишь дот перед мостом?

— Теперь вижу. Дот ладно, там еще танк стоит.

— Да, "троечка", но экипаж вышел на солнышке погреться, видишь, рядом сидят?

— Не в танке же им сидеть. Тогда все просто, их я положу, в дот гранату. А ты падай в канаву и лежи, пока я не закончу. Не переживай, долго лежать не придется.

— Погоди, еще не все, на том берегу тоже дот. Вставай, покатили мотоцикл, на нас уже смотрят, да и колонна, которую обогнали, вот-вот подъедет. Толкай!

— Не понял, ты что задумал, до второго дота метров сто пятьдесят, я не дотянусь!

— Я дотянусь, из танка. Сейчас подкатим к шлагбауму мотоцикл, и я пойду в сторону танка, типа, помощи у танкистов попросить. А ты свой номер начинать не спеши, чем ближе я к танку подойду, тем больше шансов, что успею в него запрыгнуть, прежде чем меня из дальнего дота достанут.

— Нет у тебя шансов, доползти можно, а залезь как?

— По корме залезу, а над башней люк поднят, крышка меня прикроет, нырну. Молчи, услышат...

Мы дотолкали мотоцикл почти до самого шлагбаума, солдат что-то спросил у капитана, тот показал ему рукой на меня, и, насвистывая, направился к танку.

Постовой обратился ко мне, я, скорчив недовольно лицо, взгромоздился на заднее сиденье мотоцикла, поглядывая вслед капитану, и на ствол пулемета в амбразуре дота, направленный слегка в сторону и вниз. А чего пулеметчику беспокоиться и брать меня на прицел, в Багдаде все спокойно. Караульный топтался перед мотоциклом, видимо, впав в ступор от необычности ситуации. С одной стороны, я не предъявляю документов, но ведь я пока и не пытаюсь пройти мимо поста. Но, даже если мы сейчас развернемся, собираясь уехать назад, документы по требованию показать обязаны. Да, хоть стою на месте, все равно должен показать. С другой стороны я не бегу, да и офицер к тому же. Немец крикнул что-то в сторону будки, и из нее вышел второй, в фуражке и с нашивками, скорее всего, мелкий офицерик-командирчик.

Но, это мне было уже не интересно, капитан благополучно добрался до танкистов, и шагнул в сторону, чтобы не загораживать мишени. Я выдернул из коляски автомат и гранату. Спокойно двинулся в сторону дота, раздавая автоматные пули постовым и танкистам, сунул гранату в амбразуру, и зашел за коробку дота, так, чтобы укрыться от нескромных взглядов и хищных пуль с противоположного берега. Капитан, вопреки сомнениям, уже взлетел на башню танка и исчез в люке, в проекте боя не было предусмотрено, что его исходная позиция окажется так близко к цели.

Я ждал, что после ухода с линии огня время пойдет быстрее, но этого не случилось. Граната в доте не рвалась так долго, что я уже начал беспокоится. Наконец, раздался негромкий раскатистый хлопок, дот слегка вздрогнул. Хотел было перезарядить полегчавший магазин, но решил, что более двадцати патронов немало, пока не стал. С того берега по мотоциклу хлестнул пулемет, и пули редкими градинами застучали по ни в чем не повинному железному коню. Захлюпал вытекающий из пробитого бака бензин, но мотоцикл не загорелся.

Грохнула пушка, и пулемет затих. И снова пушка. Странно, что замедление не прошло. Не попал? Танк рыкнул двигателем, залязгали траки, броневагон выкатился из-за дота и прогрохотал к дороге. И куда это капитан поехал? Ладно, пристроился сбоку, прикрываясь броней от пуль. Смяв будку и шлагбаум, танк выехал на дорогу и развернулся, я оказался за кормой, и пошел следом, довольно плотно прижимаясь. Попутно зафиксировал краем глаза дисциплинированно выжидающий вдали второй мотоцикл и отсутствие посторонних машин на горизонте.

Танк проскочил большую часть моста, и дистанция приближалась к рабочей. Не слыша стука пуль по броне, я перехватил автомат поудобнее и аккуратно сместившись к краю кормы, выглянул. Из амбразуры дота валил слабый дымок, капитан попал все-таки. Неохотно разгорался барак за дотом. Видимо, второй выстрел был в него, интересно, что там было. Будка стоит нетронутая, возле нее на земле торчит каска, рядом другая, ого, да их тут густо понатыкано, штук восемь, пожалуй. Стреляю, переводя ствол с одной на другую, секунда у меня есть, десять выстрелов мои, а больше, надеюсь, не понадобится. Только вопрос, пробивает ли каску автоматная пуля?

Танк останавливается, корма, качнувшись, замерла, ухожу за нее, как бы не нарваться на ответный огонь. Меняю магазин, выхожу с другой стороны, каски, огонь, за танк. Раскатывается очередь танкового пулемета. Очередь? Ага, именно очередь, все кончено, замедление прошло. Пулемет стихает, танк, подхватившись, срывается с места, сбивает шлагбаум, съехав с моста, замирает. Иду к нему, башня крутится, нацеливаясь мне за спину, оглядываюсь, Смирнов катит в нашу, сторону, а в полукилометре за ним нарисовалась колонна грузовиков. С танка срывается очередь в три патрона, явно предупреждая меня, спохватившись, ухожу с моста в сторону будки, следя за колонной. Выстрел танковой пушки, передний грузовик разваливается. Смирновский мотоцикл проскакивает за танк и останавливается, спешу туда. Танковая пушка гремит еще несколько раз, потом люк откидывается, выпуская довольного капитана.