Глава 9. Алхимический Катализатор

— Профессор, прежде чем мы начнем, хотел спросить, как вы себя чувствуете? Все-таки вы получили довольно серьезные ранения, — сказал я. Мужчина поморщился.

— Жить буду, если конечно мне не вынесут приговор, после всего произошедшего, — сказал он.

— Чувство юмора, это хорошо, — кивнул я. — Уверен, вы сейчас хотите поскорее отправиться к Армони. Отрицать не буду, мне хочется того же. Но сначала нам нужно обсудить некоторые вопросы. Вернее, у меня-то как раз вопросов нет, я уже во всем разобрался, что меня интересовало. Но они есть у других присутствующих здесь. Генерал Немда?

— Спасибо, генерал Элрик. Да у меня есть некоторые вопросы... к вам, генерал! Что это вообще, черт возьми, было? Зачем вы убили Камилу? Она обладала важной информацией относительно химер. Её смерть — большая потеря для страны, так как значительно усложнит производство химер, — сказал Немда.

— Хотите сказать, эти химеры, ее разработка, а не профессора? — удивился я. А потом мне пришло понимание. — Хм, признаю, об этом я не подумал.

На лице Немды появилось странное выражение лица. Будто он удивлен тому, что я не принял во внимание практическую сторону исследований. А с другой он будто бы радовался, что утер мне нос. Не слишком большое достижение надо сказать. Но, даже так, я знал, как исправить ситуацию.

— Ваша реакция, генерал, мне понятна. Все же вы не алхимик и не знаете некоторых тонкостей этого ремесла. В моем подчинении есть алхимик, который специализируется конкретно на химерах. Шу Такер, Сшивающий Жизни алхимик. Как я считаю, он достаточно компетентный в области создания химер. Так что он запросто продолжит развивать эту тему. Особенно если профессор поделиться тем, что ему известно. Пускай он, как вы говорите и не придумал этих химер, но наверняка за те годы, что он работал с Камилой, ему удалось понять некоторые тонкости ее созданий, — сказал я, после чего повернулся к Эйзельштейну. — Профессор, вы ведь поделитесь той информацией, что владеете, да?

— А у меня есть выбор? — спросил он меня.

— Хм, выбор есть всегда. Просто один выбор может привести к одним последствиям, а другой — к другим, — ответил ему я, по-доброму улыбаясь. Вот только когда он увидел мою улыбку, то опустил голову. Тянуть из него ответ я не стал. — Вас удовлетворит такой расклад, генерал?

— Да, — ответил тот. Затем он, немного подумав, спросил. — Так что хотела сделать Камила, что вам потребовалось таким жестоким образом убивать ее?

— Как я уже сказал вам на крыше, она собиралась совершить одно преобразование, целью которого были все, кто находился в пределах городских стен. В том числе и вы, и ваши люди.

— О каком преобразовании вы говорите?

— Она собиралась использовать жизнь всех людей и химер в городе, чтобы создать Завершенный Алхимический Катализатор. Все жизни, в том числе и жизни ваших подчиненных, — произнес я. После чего стал с интересом наблюдать за реакцией Немды. Первые несколько мгновений он просто осмысливал сказанное мной. А затем, когда к нему пришло понимание, его глаза стали расширяться. Он уставился на меня, словно хотел что-то спросить. — Вы все правильно поняли, Генерал. Она предала вас и собиралась использовать вашу жизнь как сырье для своего эксперимента.

— Но, погодите... разве Алхимический катализатор, не создается из растений? Как его там... эфироцвет! — вдруг произнес заместитель Немды.

— Если следовать простой формуле и не гнаться за качеством, тогда этого цветка будет более чем достаточно. Вы ведь пошли этим путем, когда создавали первый образец, профессор?

— Да, верно. С самого начала я знал способ, как создать идеальный катализатор для алхимии. Об этом способе мне поведал мой учитель и дал мне выбор, следовать этому страшному пути или найти свой. Я выбрал второй вариант и в итоге нашел то, что могло усилить алхимию и даже снизить эффект отдачи. Из всех растений, эфироцвет обладал достаточной энергией для этого. С моей дочерью Селеной, которая, как ты помнишь, уже тогда была довольно талантливой в алхимии, мы провели много предварительных опытов. Пока, наконец, не решились на финальный эксперимент.

— В результате этого эксперимента, вы получили то, что хотели, Крылья. Алхимический Катализатор. Но за этот успех Селена заплатила своей жизнью. Я верно все понял? — спросил я его.

— Откуда ты узнал? — спросил он, не скрывая своего удивления.

— В основном из письма, — ответил ему я и продемонстрировал бумаги, найденные мной в его доме в старом городе. Поначалу он удивился, скорее всего, тому, что эти бумаги вообще уцелели, но потом согласно кивнул. В них и в самом деле была исчерпывающая информация. — Вильгельм, что произошло в тот день? Какую ошибку вы совершили в этом эксперименте?

— Ошибка... какое точное слово, — с грустью произнес профессор. — В эксперименте не было совершено ни одной ошибки. Все формулы и действия были верны до самой последней детали. Ошибка была в другом. Ошибкой было вообще проводить этот эксперимент.

Профессор замолк, уткнувшись взглядом прямо перед собой. Я же, подойдя к графину, налил в стакан воды и подал ее ему. Тот с благодарностью принял и отпил.

— Я не совсем понял, профессор Эйзельштейн, — спросил Мустанг. — Разве вашу дочь зовут не Армони? Почему вы называете другое имя?

— Все дело в самой сути проведенного эксперимента, полковник Мустанг. Ценой его успеха была жизнь моей дочери. И тогда, воспользовавшись Алхимическим Катализатором, я вернул ее к жизни. Однако это была уже не Селена. Воспользовавшись алхимией, я попробовал вернуть ей ее воспоминания. Однако в результате мне так и не удалось до конца вернуть дочь. Так появилась Армони, которая чем-то отличалась от Селены, а чем-то на нее походила. Когда я понял, что ничего больше сделать нельзя, я оставил попытки что-то исправить и просто принял ее как свою дочь.

— Но... разве можно вернуть человека к жизни? Ведь это невозможно! — воскликнула Хоукай. Она помнила об этом.

— Вы правы, мертвых вернуть нельзя, — согласился я. — Однако как раз в данном случае это оказалось возможным благодаря выполнению некоторых условий. Рой, ты ведь помнишь, какой основной теории придерживаются все, кто пытаются воскресить умершего при помощи алхимии? Где они всегда ошибаются?

— Хм, они воссоздают тело при помощи набора элементов, а затем используют свою кровь, чтобы призвать душу. Ошибка в этом и заключается. При помощи крови нельзя вернуть душу обратно. И даже если использовать не кровь родственника, а сохраненную кровь самого призываемого, ожидаемого результата все равно не будет, — произнес Рой, а затем замолк и посмотрел на меня. — Погоди, ты хочешь сказать, что у профессора уже была душа дочери?

— Да, именно она была заключена в крыльях, и именно она сделала крылья Завершенным Алхимическим Катализатором, — Мустанг и Армстронг переглянулись, а потом посмотрели на меня.

— Получается, Завершенный Алхимический катализатор это... — начал было Армстронг, но я его прервал.

— Достаточно, майор! Вы абсолютно правы, — быстро сказал я, остановив его и не дав ему произнести то, чего не следовало произносить. Тот кивнул, сообразив, что сказал лишнее. Затем я повернулся к остальным. — Простите, но остальное — это секретная информация, о которой могут знать только немногие государственные алхимики. Давайте лучше вернемся к Армони. Профессор, кто она для вас? Кем вы ее считаете?

— Она моя дочь, которую я сильно люблю, — сказал он, ни секунды не сомневаясь. Я кивнул. — Эдвард, ты ведь позаботишься о ней?

— Да, ведь она теперь моя ученица. Я прослежу за тем, чтобы она научилась правильно совершать алхимические преобразования, не нанося себе вреда, — заверил его я. Профессор кивнул. — Что ж, раз все ясно, тогда перейдем к более насущным вопросам. И на повестке дня у нас Революционный фронт. Хм, вы нас хорошо слышите, Бреслау?

— Да, — ответил тот.

— Хорошо. Скажу прямо, ваше положение незавидно. Вы захватили поезд, оказали сопротивление представителю власти, совершили террористический акт. Лишь по счастливому стечению обстоятельств из-за ваших действий не погиб никто. Если бы сейчас вас отправили под трибунал, то за ваши действия приговор был бы только один. Я думаю, вы догадываетесь, какой, — сказал я. Бреслау молчал, но по тому, как сжался его кулак, было понятно, что он сильно со мной не согласен. Но спорить он не собирался, он не в том положении. — Хм, "сильнейший алхимик", кажется, так вы себя называли? Странно что, будучи обладателем этого звания, вы проиграли двум государственным алхимикам. Причем получив в обоих случаях довольно тяжелые ранения. Вы ведь понимаете, почему проиграли? Виной тому была ваша заносчивость.

— К чему этот разговор? — наконец не выдержал Бреслау и повернул ко мне голову. — Я уже проиграл дважды, что вы еще хотите от меня? Если считаете, что меня надо повесить, вперед!

— Хм, к чему разговор, спрашиваете? Считайте это глумлением над проигравшим. Таким образом, я пытаюсь восстановить свое душевное равновесие после той чуши, что вы несли еще тогда, на крыше поезда. Ха-ха, — я рассмеялся, глядя на физиономию Бреслау. Но потом я оборвал смех и вернул себе серьезное выражение лица. — Я не отрицаю вашего таланта в алхимии, Бреслау. Но вы пошли против государства и я не могу не отреагировать на это. Конечно, никто вешать вас не будет, это было бы бесполезной тратой такого ценного ресурса. Но понести ответственность за ваши действия вам все же придется. Вас отдадут под трибунал, как бывшего военного. Также во время следствия вас будут спрашивать о Революционном фронте. Советую уже сейчас начать думать над тем, что вы скажете следователю и на суде, чтобы это зачлось при рассмотрении вашего дела. Если будете достаточно откровенны, трибунал проявит к вам снисхождение. Вы понимаете, о чем я вам говорю?

— Да, сэр, я все понял, — сказал тот.

— Отлично. Профессор, у вас есть какие-либо вопросы еще? — спросил я у Вильгельма. Тот мотнул головой. Мы уже говорили с ним раньше, поэтому его судьба была ясна. Я повернулся к Немде. — А у вас, генерал?

— Нет, у меня больше вопросов нет, — сказал Немда. А я покивал головой. Потому что как раз у меня такие вопросы к нему были, но задавать я их собирался наедине.

— Рой, думаю, пару моментов мы с тобой обсудим позднее. Ты не против?

— Нет, Эд. В целом мне все понятно, — сказал тот. И усмехнулся.

— В таком случае, Генерал Немда, нам надо кое-что обсудить с вами наедине, — сказал я.

— Хорошо, — кивнул тот и кивнул своему подчиненному. Тот встал и направился к выходу. Когда он вышел, следом за ним вышел и Мустанг. Позвав двоих солдат, он велел выносить Бреслау. Армстронг помог профессору выйти. Наконец мы остались в гостиной вдвоем с Немдой. — О чем вы хотели спросить меня, генерал Элрик?

— Хм, скорее не спросить, а передать, — ответил ему я, садясь в кресло и расслабляясь. Затем, взглянув на висевшую картину на стене, пейзаж, я продолжил будничным тоном. — Фюрер недоволен вами.

Повисло молчание. Уверен, одна эта моя фраза заставила Немду нервничать. Я даже не смотрел на него, чтобы не нервировать его еще больше.

— В чем моя вина? — спросил он. Я же начал демонстративно рассматривать свои пальцы, даже не глядя в его сторону.

— Ваша вина... хм, наверное, в том, что вы взяли на себя слишком много. Влезли туда, куда не следовало, — ответил ему я.

— И что Фюрер намеревается сделать со мной?

— Для начала он хочет разобраться, верны ли его предположения, потому я и здесь, — говорю ему. — Вы скапливали силы и назначали своих людей всюду слишком интенсивно. Также как и отстаивание вами независимости Хизгарда. Это привлекло его внимание. Все что здесь, в Хизгарде происходит, слишком сильно напоминает подготовку восстания, вооруженного мятежа.

— Я не мятежник! — довольно эмоционально возразил Немда.

— Теперь вы должны доказывать это не мне, а лично Фюреру. В ближайшее время вам надлежит явиться в Централ и предстать перед ним. Вашу дальнейшую судьбу будет решать уже он, — сказал я, наконец посмотрев на Немду. Тот был бледен и не сводил с меня взгляда. Я улыбнулся ему. — Не стоит так сильно переживать, генерал. Уже то, что вы не стали нападать на меня, когда ворвались в крепость, принесло пользу. Если бы вы напали, то уже были бы мертвы. А так вы живы и можете позаботиться о том, чтобы выгодно представить себя Фюреру.

— Что вы имеете в виду? — спросил он, отреагировав на последнее предложение.

— Генерал, советую уже сейчас начать думать о том, что вы скажете Фюреру, что вы ему предложите. Если вы докажете свою непричастность, скажите, чем вы можете быть полезны, то вполне возможно Фюрер смягчит свое мнение о вас. Конечно, велика вероятность что вас куда-нибудь переведут и вы лишитесь того места, к которому привыкли за эти годы. Лишитесь части связей, лишитесь влияния. Но, как мне кажется, это меньшая цена за то, чтобы сохранить свою жизнь и репутацию. Подумайте об этом хорошо, — произнес я, поднимаясь. — Да, вот еще что. Я бы вам не советовал впредь столь открыто держать в своем кабинете книги на драхманском языке. У кого-то, кто там окажется случайно, может сложиться впечатление, что вы шпион. Или что еще хуже, социалист. Если это всплывет...

— Вы... вы намерены сообщить об этом Фюреру?

— Если честно, я не знаю. Если бы я был милитаристом до мозга костей, то вы бы уже болтались на веревке во дворе своей крепости. Но я в первую очередь алхимик, ученый. И мне понятен некоторый академический интерес, который вы могли испытывать к достижениям зарубежной политической мысли. Вы ведь по своим взглядам не социалист? Или, упаси Боже, не коммунист?

Немда посерел. Было видно, что ему тяжело что-то ответить. Я вздохнул.

— Ладно, я допускаю, что некоторые их взгляды вам могут нравиться. Но постарайтесь делать их не настолько очевидными.

— Почему? Почему вы это делаете? — спросил Немда.

— Все эти годы у вас была безупречная репутация. Если человек с такой репутацией окажется изменником, это подорвет авторитет армии. Поэтому я готов на многое закрыть глаза. Даже на тот факт, что вы вынудили многих военных алхимиков дезертировать всего лишь ради того, чтобы они стали сырьем для Совершенного Алхимического Катализатора. Как им стала в свое время Селена Эйзельштейн. Когда это всплывет, постарайтесь убедить Фюрера, что вы и в самом деле ничего не знали и действовали так по просьбе Камилы.

— Ясно, — кивнул тот.

— Что ж, раз у вас больше вопросов нет, и у меня тоже, вы можете идти. У вас будет пара дней здесь. Приведите в порядок свои дела и отправляйтесь в Централ. Думаю, там мы еще не раз с вами пересечемся.

Покинув гостиную, я отправился на поиски комнаты Армони. Я бы еще долго плутал по замку, но мне попался Пастор и он согласился отвести меня туда. В комнате сидели Ал и Вильгельм. Армони лежала на кровати.

— Эд, — обрадовалась она, когда я зашел в комнату.

— Привет. Ты как? — спросил я, подходя к ней. И, не удержавшись, потрепал ее по волосам.

— Немного лучше, но я по-прежнему чувствую слабость, — ответила она.