Пепел над городом

— Без официоза, Артур, — улыбнулась принцесса и я с тоской увидел в голубых глазах те самые искорки любопытства, которых так боялся. — Мне нравится думать, что хотя бы здесь, перед покоями Леди, все мы равны.

Я послушно распрямился, спешно припоминая все, что я когда-либо слышал об Алиссии Озерной, первой принцессе Авалона. К сожалению, немногое — единственная дочь и наследница, после смерти родителей, пропавших в шторме во время дипломатического визита в Гардарику, воспитывалась регентом Эдвардом Сеймуром, герцогом Северного предела, самым преданным сторонником ее родителей. Последнее, что я слышал — осуждающие шепотки года три назад, как ужасно неправ регент, позволяя воспитаннице портить изысканную красоту благородной леди грубой мужской работой. Особенно старались рыцари, из воинской солидарности, наверно, возмущаясь, что командовать гвардией назначили четырнадцатилетнюю соплюху. В общем-то, это все.

...Я не интересовался внешней политикой, хорошо? Это о внутренней я могу плеваться ядом часами.

— Но даже здесь вы — потомок первого партнера Озерной Леди.

Абсолютно правильная светская лесть, которую извергнет любой уважаемый дворянин на моем месте, вырвалась полностью рефлекторно, пока я спешно придумывал максимально скучную историю "своей" жизни. Я пришел в Озерный край ради одной единственной встречи, и, вне зависимости от ее исхода, покину этот город на следующий же день. Для всех будет лучше, если я останусь просто лицом в толпе, скучным достаточно, чтобы это скрывало меня лучше любого плаща-невидимки.

Тем не менее я, кажется, сказал что-то неправильно, потому что мимолетная темная тень омрачила лицо принцессы знакомой смесью вины и самоосуждения. Это исчезло также быстро, как и появилось, но я успел заметить.

Прежде, чем надежда, что это оттолкнет ее достаточно, успела разгореться, принцесса вновь улыбнулась, убивая ее на корню, и похлопала по скамье рядом с собой:

— Возможно, но, пожалуйста, потворствуй ненадолго моему капризу.

Я покорно подошел к ней и присел на расстоянии вытянутой руки, рядом, но не слишком. Выбор у меня был небогатый: когда "пожалуйста" говорит наследница трона — это просто мягкая, вежливая форма приказа.

Даже если ты технически не ее подданный.

— Итак, Хольмгард, верно?

— Да, Ваше Высочество.

Бессмысленно отрицать очевидное. Даже если не считать названную мной фамилию, светло-русые волосы и высокий рост — что-то, чем мой народ гордился даже сильнее, чем следовало бы, — и из образа я выбивался разве что чисто выбритыми щеками, в противовес традиционной бороде. Особенно иронично, что последний факт подходил как обавалонившемуся хольмгардцу, которого я изображал обычно, так и отправившемуся в долгое путешествие дворянину, за которого принимала меня принцесса.

— Что привело тебя не просто в Авалон, но в Собор Синей Розы? Я впервые встречаю в этой комнате хольмгардца — у вас есть свои святыни, в конце концов, и я знаю, насколько ревнивыми могут быть люди к чужим ками.

О, об этом я мог ей рассказать — банальная история третьего сына, которого по традиции "отдавали" духовенству, недостаточно бунтарский, чтобы всерьез противиться отцовской воле, недостаточно покорный, чтобы смириться с навязанной волей, перед поступлением в семинарию выпросивший последний глоток свободы, он же — паломничество по святым местам. Слава ками, в моем блестящем послужном списке была ссылка на пару лет в глушь, куда меня отправил дорогой папочка с глаз долой после того, как я явился пьяным на вече вместе с веселой барышней из ближайшего борделя, и я легко мог завалить принцессу скучными деталями о жизни провинции и дорожных тягот.

Я думал, это ее быстро утомит, но нет — оказалось, что вся эта банальщина Алиссии жутко интересна: она задавала вопросы, на что похожа жизнь в сонной провинции Хольмгарда и внимательно слушала ответы, с легкой, чуть мечтательной улыбкой внимала простоватым путевым байкам о всех местах, которые я посетил ("якобы" только наполовину). Очень быстро я понял, как сильно ошибся с образом. Если я хотел заставить Алиссию скучать, мне следовало представиться столичным хлыщем, говорить о балах и тусовках, хвастаться связями и родословной, рассказать о дуэли по самой тупой причине. Но нет, вместо того, чтобы просто быть собой в юности, я повесил перед юной девушкой, мечтающей о путешествиях и тяготящейся долгом, морковку человека, похожего на нее во всем, кроме того, что он свою мечту исполнить все-таки смог, не пренебрегая при этом окончательно своими обязанностями.

Отличная работа, тупица.

Ну и, конечно, я не мог бесконечно бегать от вопроса, как здесь оказался. Никакого официального запрета на контакт с Леди в Авалоне, разумеется, не было, но я уверен — каждый правитель каждой страны хоть раз в жизни просыпался от кошмара, в котором гражданин чужой страны уносит хранимую реликвию Воплощенных к себе домой... то есть именно то, что я собирался сделать. Готов поспорить, именно поэтому старик-викарий так долго сомневался, пускать ли меня поклониться леди Вивьен.

Врать об этом было бы глупо — я уже рассказал правду викарию, и сомневаюсь, что старик станет молчать об этом. Позвольте рассказать кое-что о лжи — она должна содержать в себе как можно больше правды, а также быть последовательной и единственной.

Сложно было рассказывать о Заповедной горе без восхищения и почти невозможно — врать, преуменьшая ее красоту. Смирившись с тем, что единственный способ не запомниться принцессе в положительном ключе — запомниться в отрицательном, я просто говорил как есть. О воздухе, настолько кристально чистом, что казалось, его вообще нет, настолько сладком, что любой иной вкус меркнет в сравнении. О белоснежном снеге, теплом для праведных, ледяном для грешников. О свирепых гризли, мирно спящих рядом с пугливыми ламами, о грациозных барсах, игравших с детьми горных серн под присмотром их матерей. О цветущих в метель яблонях, золотых воротах Города Богов, священной тишины этого места, воцарившейся там навсегда после Великого Разделения, когда разошлись миры ками и людей.

Я мог бы сказать и больше и, смотря в эти блестящие голубые глаза, видя мечтательную улыбку с крохотными милыми ямочками на щеках, очень хотел это сделать. Я мог бы рассказать о строгом библиотекаре Селении, научившей меня паре мертвых языков, чтобы я мог прочитать хотя бы половину хранившихся там древних книг, за один взгляд на которые любой коллекционер отрубил бы себе правую руку. О доброй душе Шэдди, спасшей меня, когда я не был этого достоин, выхаживающей два долгих месяца, почти не отходя от моей кровати, ставшей лучшим другом, которого мог бы желать человек. О ее пьянице-деде, одном из самых древних и сильных существ этого мира, которому на равнинах строили храмы и высекали из мрамора статуи, которые походили на оригинал как боевой жеребец на пони: сильные, мужественные и благородные вместо высушенных, карликовых и плутоватых. Я мог бы рассказать, хотя бы пару слов, о каждом жителе Заповедной горы — то, что, наверно, не смог бы сделать никто из живых — и часть меня действительно хотела поделиться с кем-то, для кого это не было данностью с рождения, а таким же чудом, как для меня.

Когда я все-таки выдохся, пару минут мы сидели в тишине. Алиссия смотрела на меня так, словно впервые по-настоящему увидела, не как случайного незнакомца, без разницы, интересного или нет, но как человека, достойного того, чтобы хотя бы попытаться на самом деле узнать его. Я неловко передернул плечами и отвел взгляд... а потом отвел еще раз, когда наткнулся на широкую улыбку Шэдди, которая, стоило мне посмотреть на нее, заговорщицки подмигнула. Клянусь, еще чуть-чуть и она начнет напевать "тили-тили-тесто"

— Спасибо, Артур, — серьезно кивнула Алиссия. — На моей памяти еще никто не рассказывал о Заповедной горе с такой страстью. У тебя есть моя благодарность.

Я подавил вздох.

— Счастлив служить, Ваше Высочество.

— Я надеюсь, что однажды смогу увидеть все это своими глазами.

И снова — та же мимолетная тень печали, мелькнувшая и пропавшая.

— Только, пожалуйста, не повторяйте моих ошибок, Ваше Высочество, — я помахал трехпалой рукой. Глаза принцессы удивленно расширились: я как-то обошел вниманием всю эту историю, а сама она, видимо, не заметила. — Оказывается, священники на перевале не пускают паломников в горы зимой не просто так. Кто бы мог подумать?..

Принцесса вежливо улыбнулась самоуничижительной шутке, но расспрашивать не стала. Да и что тут говорить? Любой, кто умнее пробки, понимает, что такое обморожение и ампутация.

В попытке увести разговор в сторону (а то не дай ками еще что-нибудь ляпну, что ее заинтересует), я кивнул на дверь в покои Леди.

— Простите за любопытство, Ваше Высочество, но это всегда занимает так много времени?

— В покоях сейчас леди Алорес, — пожала плечами девушка. — Они с графом Варенны второй год пытаются забеременеть, бедняжка уже все перепробовала. Я пыталась объяснить ей, что Воплощенные не так работают, но она до сих бывает здесь чаще, чем я.

Увы, бесплодной леди действительно ничего не светит — Воплощенные, взамен силы и расширенным возможностям влиять на мир людей, платили тем, что были абсолютно беспомощны без святого.

"И я, может быть, смогу это исправить, если договорюсь с Вивьен. Хотя Озерная Леди никогда не славилась целительским даром — у нее другие таланты"

Или это просто мое оправдание, чтобы сбежать, как я и планировал.

— Вы часто здесь бываете? — спросил я, пытаясь отвлечься от ядовитого шепота совести.

Это был правильный план — брата Шэдди последний раз видели на востоке Хольмгарда. Мы не могли позволить себе застрять в Авалоне, даже исцеляя нуждающихся. Все было очень правильно и логично — выбор приоритетов, более важная цель... меньшее зло.

Которое все равно зло.

— Это семейная традиция, — тихо ответила принцесса. Оглянувшись на нее, я вновь увидел печаль и вину на самом донышке ясных голубых глаз, столь тщательно скрываемую, что я бы ни за что бы не заметил, не видь тоже выражение каждый раз, когда смотрел в зеркало. — Я веду свой род от первого святого Озерной Леди, мой прадедушка женился на третьей. Считается, что мы почти как семья. Мы с родителями приходили сюда каждую неделю, после службы и просто обедали, рассказывали друг другу, что делали в будни: кубок вина для отца, две чашки чая для меня и мамы, один ледяной бокал с белым вином для Озерной леди — всегда полный, всегда нетронутый. Когда... их не стало, я продолжила приходить сюда и просто... говорить обо всем. Это как дневник, который никогда не предаст и сохранит все твои тайны.

Я мельком посмотрел на Шэдди, зависшую под потолком:

— Я понимаю, о чем вы, Ваше Величество, — в ответ на ее любопытный взгляд я мягко улыбнулся. — Я тоже говорю с ками. Никогда не знаешь, рядом ли одна из них, вы знаете? Всегда может оказаться так, что мои молитвы будет кому услышать.

— Спасибо. Это приятно слышать, — благодарно улыбнулась Алиссия. — В столице многие уже давно сомневаются, не покинули ли нас ками совсем.

Они не совсем неправы, увы.

— Но они ошибаются, — нахмурилась принцесса, не заметив мой вильнувший взгляд. — Я могу чувствовать это каждый раз, когда прихожу сюда: словно я в полной безопасности, буквально "как у ками за пазухой". Иногда... иногда я почти чувствую, как она отвечает мне.

Я не удержался и вновь посмотрел на Шэдди. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, а потом я вернул внимание принцессе, а ками, пожав плечами, слетела вниз. Зависнув на пару секунд прямо перед лицом Алиссии, она помахала ладонью перед ее глазами. Не дождавшись реакции, мягко ткнула пальцем в аккуратный тонкий носик...

Принцесса удивленно моргнула и отпрянула, коснулась бронированными пальцами кончика носа... и я скорее прочитал по губам, чем услышал голос:

— Леди?

И тут дверь покоев открылась. Я отвлекся на пухленькую рыжую девицу в голубом платье, выскользнувшую из покоев...

— Алорес, — ровным голосом поприветствовала Алиссия, вставая. — Вопреки всему, надеюсь, что ты получила желаемого.

Как бы я ни старался, не смог разыскать и следа прежней растерянности — ни в голосе, ни в мимике, ни в спокойном, полном силы и власти движении, с которым принцесса шагнула к покоям. Словно и не совершила эта девушка только что-то почти невозможное. По меньшей мере — чрезвычайно редкое.

Я молча смотрел ей вслед, пока принцесса, перекинувшись парой слов с юной аристократкой, почтительно кланяющейся своей будущей повелительнице через слово, пытаясь справиться с противоречивыми чувствами.

Полчаса назад, когда я впервые ее увидел, спешно вспоминая все слухи, которые до меня долетали, я ожидал увидеть то ли взбалмошную избалованную девчонку, лезущую, куда не просят, то ли прямолинейную пробивную "бабу в штанах", возившуюся с гвардией не из каприза, а потому что ей там самое место. Вместо этого я получил воспитанную, очень благожелательную, начитанную и умную девушку, носящую броню так же изящно, как другие носят платье, которая светилась в моем втором зрении настолько ярко, что я мог бы ослепнуть, коль... "духовные глаза", за неимением лучшего термина, работали бы так же, как настоящие.

Когда Алиссия, обернувшись через плечо и вежливо кивнув на прощание, закрыла за собой дверь, я пару секунд сидел в тишине, только теперь осознав, что, как бы не трясся, не боялся и не ныл, на самом деле очень хотел отплатить Шэдди за все, что она для меня сделала, ответив добром на добро, помочь так же, как она помогла мне.

Мысль о том, что меня можно так легко заменить, кем-то намного лучшим, чистым и полезным... причиняло боль.

— Она... — наконец, начал я, но так и не смог заставить себя продолжить.

К счастью, я и не должен был. Шэдди присела рядом, положила подбородок мне на плечо и легонько ткнула локотком в бок. Вздохнув и постаравшись загнать ревность поглубже, я скосил глаза на подругу.

— Может быть, однажды, через пару лет или десяток, — мягко улыбнулась ками. — Но даже если бы она стала святой прямо сейчас, я все равно доверилась бы тебе. Она принцесса и скоро станет королевой. Она не сможет бросить все и отправиться в путешествие, даже если очень этого хочет. Но ты... ты свободен, Артур, и вправе делать со своей жизнью все, что пожелаешь. Я попросила о помощи, ты согласился, и я не собираюсь оскорблять тебя, думая, что ты откажешься от своих слов на полпути. Я знаю, что смогу пройти этот путь с тобой. Я знаю, что ХОЧУ пройти его с тобой. Не с принцессой, не с королевой, не с кем бы то ни было другим, а именно с тобой. И я не отказываюсь от друзей, потому что встретила кого-то удобнее.

Беспомощно улыбнувшись, я расслабился, подался вперед, прислонившись лбом к ее макушке. Ну разумеется, было бессмысленно пытаться скрыть свои чувства от Шэдди — она всегда каким-то образом знала меня лучше, чем я сам... и всегда умудрялась разглядеть во мне что-то, за что стоило бороться и во что стоило верить.

— Я знаю. Прости.

— Только на этот раз, — пробурчала Шэдди мне в плечо, устраиваясь поудобнее. — Если ты сделаешь это снова, я заставлю тебя прочитать проповедь.