Жало

В плечо ткнулось теплое. Я обернулся.

— Холодно, — пробормотала МашаКатя, опуская голову мне на плечо.

"Скоро потеплеет", — хотел было я сказать, но вовремя заткнулся.

Щекастая хмыкнула. Придвинулась с другой стороны.

— А ты ничего, — сообщила она.

— В смысле?!!

— Там, у автобуса. Я думала, ты в обморок шлепнешься или убежишь.

— Да, только заблевал пол-площади.

Та слабо так улыбнулась.

— Считай, вообще норма в такой ситуации.

Девчонка из автобуса посмотрела на нашу группку. Что-то сообразив, тоже придвинулась и оперлась спиной мне о коленки.

Ну, типа, если б кто-нибудь мне сказал сегодня утром, что вечером я буду обнимать трех девушек сразу, я бы порадовался.

А сейчас что-то не очень радует.

Город под нами наливался огнями. Оранжево-красными, как будто на улицах разводили тысячи костров. А вот звезд я что-то не видел. Мы будто сидели на краю опрокинутой в пустоту здоровенной чашки.

Я потерял счет времени. Только пялился в наступающую ночь, чувствовал, как немеют руки и ноги, как шумит в ушах сильнее прежнего и клонит в сон. Моя голова опустилась... вздернулась...

Щекастая засмеялась.

— Эй, — ее голос звучал неразборчиво. — Ребята, ну только подумайте. Нас убивает какая-то поехавшая инопланетная хрень. Нет, серьезно. Нас убивают инопланетяне. Это, блин, клево. Я аж горжусь. Вы не гордитесь?

Я затряс головой.

— Ты как?

— Замечательно. Меня подколбашивает, но это к лучшему. Скоро мы отрубимся и не почувствуем... — она снова хохотнула. — Давайте. Расслабляйтесь и получайте удовольствие.

Если честно, у меня самого голова шла кругом, словно от водяры. При последних словах я посмотрел на щекастую как-то по-новому... может...

Может...

Да ну, бредовая идея...

А что я теряю?

Нет, ну почему бы не попробовать?

— А? — это уставилась на меня азиатка из автобуса, лишившись опоры, когда я подорвался. Ее еще слегка подпихнуло псевдотягой, так что она, кажется, ушиблась.

— Девчонки. Есть идея.

— Ммм? — щекастая посмотрела на меня с интересом.

Я затряс башкой, пытаясь разогнать долбаный туман.

— Было одно Жало... в Японии, кажется... Там оно засосало полицейского. Там тоже были камеры... и видно, как тот чел шел к этому... к эпицентру, — я ткнул пальцем в растущий пылевой столбик. Пыль теперь доползла и до нас — аж в горле першило. Я откашлялся и продолжал:

— Он подошел к этой штуке вплотную. И... никто не знает точно, что это было... Камера писала с искажениями, около центра они очень сильные... но там все-таки было видно — он исчез. В одну секунду был — а в другую уже нет. Как будто провалился сквозь землю.

— А потом? — сонно спросила МашаКатя.

— А потом — взрыв. Средней силы.

Щекастая расхохоталась.

— А я знаю! — она захлопала в ладоши. — Я знаю, на что ты намекаешь! Там, в центре, портал, который засосет нас в Эквестрию? Да? Я догадалась?

— Засосет... куда?

Та спрятала лицо в ладонях.

— Эх вы, потерянное поколение! — с всхлипом выговорила она. — Неважно! Давай попробуем! Хуже-то все равно уже не будет!

Я помог подняться МашеКате, за ту уцепилась клюющая носом азиатка. Шатаясь, будто компания алкашей, мы направились к танцующему столбику пыли — еле видному в красной тьме.

Шаг за шагом... Псевдотяга теперь не тащила нас обратно, но при движениях ощущалось мягкое давление, и двигаться приходилось как-то неловко, скособочившись. Волосы девчонки из автобуса развевались, будто под сильным ветром, задевая по лицу МашуКатю. Щекастая продолжала сдавленно смеяться.

Впереди в сумраке начал расти темный шар.

Может, он и всегда там был, просто мы не обращали внимания? Пейзаж вокруг плыл и колыхался, фигуры девчонок расплывались. Шаг — и из темноты на высоте моего лица проступает серая точка. Шаг — и она разбухает до размеров апельсина. Футбольного мяча. Еще шаг — и столбик пыли растягивается в пляшущее облако вокруг серой сферы с компьютерный стол размером. От нее исходит тусклое серое свечение.

Азиатка что-то пробормотала. Шар стал в человеческий рост. По нему бежали разводы — черные, серые, зеленые. Он казался сделанным из светящейся яшмы. А может — облаком совершенно круглого тумана. У меня все плыло перед глазами. Собственные ноги уходили куда-то далеко вниз, как телеграфные столбы.

— Смтрте! — голос щекастой звучал выше, чем раньше, будто та надышалась гелием. Слово скомкалось в непонятный возглас. Ее силуэт намотало на шар, размазало по нему. Я машинально потянулся вперед.

Щекастая собралась обратно в себя. А шар — отступил. Прогнулся перед нами, словно не давал себя схватить.

— Что это? — пробормотала длинная. — Это и есть Жало?

Мы шли вперед. Вмятина в шаре обратилась полостью. Мы входили внутрь шара, его стенки нависли над нами. Угрожающе сходились у нас за спиной, ну знаете, будто вот-вот собрались захлопнуться...

Теперь я уже ничего не видел. Мы стояли на куске асфальта, обрывавшемся в туман. Туман шел вокруг нас разводами и бурлил.

Лишь за спиной оставалось крохотное пятнышко алого свечения.

Кажется, вобравшее в себя город и черное перевернутое небо без звезд.

— Что это? — повторил и я.

— А какая разница? — щекастая оглянулась. Протянула мне руку. — Давай. Прыгнем. — ее голос снова стал нормальным.

Не, ну как нормальным? Язык у нее заплетался, будто после стопаря.

Знаете, наверно, меня тоже приплющило от повышенного давления.

На трезвянку я бы на такое не решился.

— Селестия, я иду к тебе!

Не дав себе подумать, я шагнул в туманную пустоту.

Увлекая за собой МашуКатю и азиатку.

Туман сомкнулся.

— ААААА!!!

Грохнуло.

Подхватило.

Перевернуло.

На очень долгое мгновение я понял, что лечу. Что где-то подо мной — дрожащий свет. Который все приближается и приближается...

И, подняв кучу брызг, я с шумом рухнул в довольно горячую воду.

Ну, я как бы не так чтобы хорошо плавал.

Так, умел переплывать через речку и обратно.

Но тонуть что-то, знаете, не хотелось. Поэтому я поплыл вверх, к свету.

До меня не сразу дошло, что я выплыл. Потому что я еще минуты две колотил по воде и плевался ей, а потом до меня дошло, что я дышу воздухом. Влажным и теплым.

И тут я проморгался, проплевался, и стал таращиться на это все.

А видно особо ничего и не было, потому что вокруг, куда ни плюнь, какой-то серый туман. Метров на двести вокруг уже ничего толком не разберешь.

И жарко. Как в бане. Несмотря на дождик. Такой мелкий, моросью дождик, который даже не идет, а типа плавает в воздухе.

Несмотря на ветер — тоже теплый, несущий водяную пыль над поверхностью.

А где-то далеко грохотал гром. Не переставая.

Слева был туман — и вода, докуда было видно в тумане. А слева из него торчало что-то темное. И большое.

Кажется, это была скала. Здоровенная — метров пятьдесят высотой. Черно-зеленая, с такими отвесными уступчиками. И нижний уступ спускался прямо в воду.

И скала не очень быстро скользила мимо меня. Кажется, меня уносило течение.

Вода была какой-то странной — гладкой, словно масло. Даже мои бултыханья особо так брызг не подымали.

И соленой на вкус. Как минералка.

— Эй! — крикнул я.

— Эй! — ответили из тумана на фоне далеких раскатов. Голос звучал как будто вплотную.

Из тумана показалась куча камней.

Здоровая такая, такие булыжники величиной с машину. И лежали они под таким косым отвесом — как будто здоровенный кусок скалы отломался и упал прямо в воду. Наверно, так и было.

И я уже было хотел вылезти на эту кучу, чтобы хоть чуть получше оглядеться. Даже поплыл в ее сторону. Но тут присмотрелся поближе к белому камушку между двух больших, у самой воды. Круглому, величной с человеческую голову.

Или, точнее... ох ты ж.

Что-то мне при виде черепа резко расхотелось выбираться в этом месте.

Тут я разглядел азиатку. Та держалась за камень впереди, перебирая ногами.

Посмотрела на меня. Крикнула что-то по-английски.

Я подплыл поближе, вцепился в тот же камень. Хотел развести руками, но они были заняты.

— Что делать будем?

Она меня тоже не поняла. Да и я спрашивал так, язык чем-нибудь занять. А то я, знаете, от всего этого звездеца с Жалом, а еще от пялящегося мимо нас черепа — прямо чувствовал, как крышняк медленно, но верно едет на сторону. Набирая скорость.

— Эй! — опять крикнул я. — Девчонки!

— Здесь! — да откуда они кричат?!

Азиатка посмотрела куда-то в туман.

— There?!

Ну, хоть это ясно.

А она, кстати, нормально так умела плавать. Такой темп задала — мне за ней и не угнаться было. Тем более — сердце ухало, как после двадцати кругов бегом вокруг спортзала. Я уже еле видел на воде ее черную прическу. В виски колотил тяжелый молоток.

Девчонка из автобуса плыла куда-то вперед и влево, в сторону от стены. Ту уже и не видать было сквозь туман. Зато впереди показалось еще что-то смутное. И большое.

Каменюка выпирала из воды, будто спина какого-нибудь кита. И формой на нее походила. С нашей стороны камень поднимался крутым обрывом, от его вершины протянулся длинный склон, полого уходя в воду.

В дымке на вершине склона виднелись два силуэта.

— Эй! — крикнул и я. Силуэты вскочили, принялись махать руками в нашу сторону.

— Сюда! Сюда!

Мы обогнули скалу, я, пыхтя, выбрался на берег. Нога скользнула на покрывавшей камни склизской бурой пленке. Матерясь, я еще раз выбрался на берег...

И уставился на щекастую.

— Э... ой. В смысле...

— В смысле закрой рот, а то дождиком захлебнешься, — любезно посоветовала щекастая. Я сделал над собой усилие... ну, попытался. Смотреть куда-нибудь в другую сторону, а не на две округлых выпуклости с розовыми кружками сосков.

Длинная хихикнула.

— Может, и правда прикроешься? — спросила она.

— Сидеть в этой сауне в мокрой майке? А в чем, собственно, разница, кроме того, что мне неудобнее?

Я понадеялся, что румянец на щеках можно списать на всякие там естественные причины. Ну там я замотался, пока греб к острову.

— Где мы?

— Ой, хороший вопрос. В своем детстве я иначе представляла себе Эквестрию.

Туман. Морская гладь — не, реально гладь, без волн и барашков. Каменный островок. Равномерный грохот вдалеке.

И больше ничего.

Ну, не считая упругих округлостей в каком-то метре от меня... Я честно старался пялиться в невидимый горизонт, но глаза как-то сами поворачивались не в ту сторону.

Азиатка поморщилась, касаясь волос. Жалобно что-то сказала.

— Болит голова? — сочувственно спросила щекастая. — А у меня ноют колени и спина, будто я кирпичи таскала.

Сердце все еще бухало, но не так часто.

— Слушайте, — МашаКатя прокашлялась. — Может, мы с этим немного запоздали... но, может, познакомимся?

Щекастая засмеялась.

— А что, здраво мыслишь. Будет неудобно перед Селестией, если окажется, что мы даже не представлены друг другу. Я — Ханна.

— Ханна? Я-то думала... ну, ты так неплохо говоришь по-русски...

— Ой, долгая семейная история. И очень романтичная. Если вкратце, то мой дедушка был очень интересным человеком, — откликнулась щекастая. Протянула руку.

— Мои глаза — выше.

Не, ну извиняться было бы реально тупо...

— Константин. Можно просто Костя.

Рукопожатие Ханны оказалось неожиданно сильным, а пальцы — шершавыми.

— А ты? Маша или Катя?

Длинная вздохнула.

— Ладно. Вообще Маша, но все зовут Кэт. Сначала — Радисткой Кэт, но потом сократили для удобства. Так что ты не первый, кто зовет меня Катей. Я уже не пытаюсь поправлять.

Азиатка протянула свою тонкую ладонь, видимо, по нашим движениям поняв, о чем идет разговор.

— Ён.

— Очень приятно.

Ханна потянулась, закинув руки за голову. Я зажмурился. Ну твою мать, ну она же издевается.

— Так, мальчики и девочки. Теперь, когда мы узнали друг друга лучше, нам надо решить один важный вопрос. Что будем делать?

И тут мы зависли.

Не, ну реально. Скалистый островок пятьдесят на двадцать. Вода с одной стороны, крутой склон — с другой. Что называется, четыре голых человека на голой земле... не, ну, конечно, насчет "голых" справедливо только для Ханны, да и то отчасти...

Я прокашлялся.

— Девчонки. Может, я сплаваю к берегу? Ну там, поищу место, где можно вылезти на сушу. Я одно такое уже видел, выше по течению, — не, про череп ведь им знать не нужно?

Кэт улеглась на живот, подперев подбородок ладонями.

— Вы знаете, мне кажется, — сказала она, — что нас не просто так сюда закинуло.

Ханна смерила ее взглядом.

— Ну да. Селестия нуждается в нашей помощи в борьбе с Дискордом. Сейчас с неба слетит Твилайт Спаркл и телепортирует нас в Кантерлот. Что-то она не торопится.

Честно, я из этой тарабарщины понял лишь отдельные слова.

Кэт вздохнула. Посмотрела на меня.

— Как ты думаешь? Кто-нибудь должен за нами явиться?

Я развел руками. Перед глазами все крутился взгляд пустых глазниц.

— А хрен знает.

Мы помолчали. Тут взволнованно заговорила Ён, ткнув пальцем куда-то в туман, из которого мы с ней приплыли.

Ханна очень внимательно ее слушала.

— Б... — и что-то зло бросила на английском. Выпрямилась.

— Короче. Ён говорит, что выше по течению среди камней застряли человеческие кости. Она думает, что это останки тех, кого Овод затащил сюда до нас.

Ну вот.

И мы такие опять молчим и переглядываемся. Ён повесила нос — видно, дошло, что ее новости не самые радостные.

Кэт зашарила рукой в кармане.

— Слушайте! А знаете что?

— Что? — хором спросили мы с Ханной.

— У меня есть шоколадка.

Не, мы, конечно, сначала посмеялись. А потом — разорвали обертку и разделили полурастаявший сникерс на четверых.

Реально — ничего вкуснее не ел никогда в жизни.

Ну понятно, я ж пропустил обед и был звездец как голоден.

Ханна медленно облизала пальцы (не, точно, издевается!), поднялась на ноги. Покачивая грудью, спустилась к воде. Зачерпнула сложенными ковшиком ладонями.

— От жажды не умрем, — сообщила она. — Пить нормально.

Азиатка что-то пробормотала. Ханна засмеялась.

— Договорились, в следующий раз пробуешь ты, — и перешла на английский.

Кэт и я сидели плечом к плечу у скального выступа. Девчонка вглядывалась в туман, съедающий краски.

— Что там гудит? — пробормотала она задумчиво.

Ханна обернулась, прислушиваясь. Мне показалась — типа даже повела ухом.

— Море? Прибой?

Кэт помотала головой.

— А мне кажется — ветер. Или водопад.

Ён вскинула подбородок.

— It sounds like a highway. Or big engine.

Рев. Прбивающийся сквозь туман. Близко или далеко — хрен разберешь. То ли горный поток, то ли и правда ревет какая-то хрень типа мощной турбины. Негромкий — но мощный, так, что аж отдает по костям.

Я наконец отвел взгляд от Ханны, посмотрел на длинный мыс. Берег островка окаймляла темно-бурая полоска. Будто скалу так по контуру обвели коричневым маркером. Пена, что ли, здесь такого цвета?