Младший. В тени отца. окончание

— А это не моя война.

— И ты думаешь, что просто так сможешь теперь уйти?

— Запросто. Полгорода знает, что ты с Мурзой на ножах, даже бабка твоего любимого Чирья. Это исключительно ваши разборки.

— Вот сучка! — сплюнул Хак на пол, продолжая собирать кровавую жатву, сортируя сомлевших людей по одному ему известным признакам. Еще четверо кроме Мурзы отбор не пережили.

— Бабка? — уточнил я, изо всех сил удерживая невозмутимость на лице.

— И бабка тоже, но я теперь знаю, кто меня заложил. Или ты думаешь, я каждой шмаре свои планы расписывал?!

— Понятия не имею, тебе виднее.

Хак по второму кругу обошел зал, ногами переворачивая и двигая тела.

— Чем ты их так приложил-то, что не шевелятся даже?

— Тебе-то какая разница?

— Интересно. Мурза раньше любил своей защитой прихвастнуть, это сейчас он осторожный стал.

Оставил вопрос повисшим в воздухе. Даже стопроцентному не-магу я не собирался дарить идею, как легко обойти любую защиту, в том числе и мою. На мысль натолкнуло роковое колечко Креста, доведшее старика до инсульта. Здоровье! Жизненная энергия, щедро разлитая в окружающем пространстве! Привычная и безвредная, но это пока в нормальных дозах. А вот если собрать ее, усилить, сконцентрировать, а потом махом долбануть по окружающим! Перегруз нервной системы попавшим в эпицентр гарантирован. Меньше всех досталось самому Хаку, привязанному к трубам в подвале — перекрытия и слой земли ослабили волну, остальным резко "похорошело".

Не дождавшись ответа, Хак вновь обратился ко мне:

— Пока все тихо, мне надо своих людей высвистывать. Ты со мной?

— Это не моя война, — снова повторил ему я, — Подпиши, и хоть дьявола вызывай!

Сдвинув в сторону чашки на чистом столе, разложил договор купли-продажи. Заинтересованный Хак подошел вплотную, оттирая пальцы прихваченным со стойки полотенцем.

— Так это всё, — прочитав, он обвел глазами зал чайной, задержавшись взглядом на углу, где навсегда затих Мурза, — это все из-за сраных трехсот тысяч? Оставайся, мы будем ворочать миллионами! — горячо стал меня убеждать он, — Мы ведь...

— Остановись! — прервал поток словоблудия, вкладывая ему в ладонь перо, — Считай это делом принципа.

— У меня сейчас нет таких денег, — попытался он заюлить, — Все уйдет на становление...

— Ха-а-ак... — сформировал на руке памятный мужчине шарик тьмы, — Не зли меня. Ты же не хочешь, чтобы я потом вернулся?

— Вас, е..ных магов, нормальным людям не понять! — новый теневой глава города дернул щекой и угловатыми каракулями начал заполнять пустые строки, — "Дело принципа"! — передразнил он, ставя подпись в конце договора, — На х... мне теперь эта лавка?!

— Не моё дело, — произнес, убирая листы за пазуху, — Твой экземпляр перешлю на твой старый адрес. Вот счет, — уронил на стол картонку с номером отцовского счета, — Сюда перешлешь деньги. Если их не будет через три дня...

— Да понял уже, магичество! Процент туда же отстегивать?

— А?.. — я затупил, не зная, что сказать, но быстро исправился, — Пока туда, после пришлю новые реквизиты.

— Магичество! — уже в дверях черного хода окрикнул меня Хак, — Лучше бы нам больше не встречаться!

— Я тоже так думаю, — пробормотал под нос, не решаясь обернуться, лишь коротким наклоном головы обозначив для собеседника свое согласие.

Меня еще хватило на степенный шаг до ближайшей подворотни, но скрывшись за ветвями осыпающейся лепестками яблони, схватился за шершавый ствол и стал мучительно избавляться от завтрака. Позывы следовали один за другим без перерыва и не прекратились, даже когда ничего внутри не осталось.

"В следующий раз надо планировать лучше!"

Я не впервые вижу смерть, одного человека сам на тот свет спровадил, но из-за сумеречного состояния тот момент прошел как в кошмарном сне или бреду, не затронув сердце. Еще один раз останавливал Санни в разгар расправы над докопавшимися до него наемниками, в том баре кровавые потеки достали даже потолок, но мне тогда было не до красот интерьера — самому бы не попасть под горячую руку мага! А вот теперь пришлось рассмотреть убийство во всей неприглядности. Не я держал нож, но это последствия моих решений. И сколько ни тверди себе, что в чайной ошивалась шваль и человеческий мусор, совесть не соглашалась — люди.

"Надо планировать лучше!"

— Ни стыда, ни совести! Напьются с утра, а потом гадят под окнами у честных людей! Пошел отсюда, пьянь!

Что мне было ответить выскочившей из обшарпанного подъезда бабке с веником наперевес? "Извини, бабка, я не пьянь, а душегуб"? К вопящей старушке присоединилась выбежавшая из двора на ее крики молодка с мокрой скрученной тряпкой в руках. Я открыл рот, чтобы ответить на их брань, но тут же захлопнул — если появились силы лаяться с оскорбленными жительницами, значит и сил убраться отсюда должно хватить.

— Извините, — прохрипел я горчащими губами, — Уже ухожу.

Пошатываясь, отлепился от яблони и побрел к остановке, оправдывая сложившееся у негодующих баб мнение о юном алкоголике. Эх, бабоньки, лучше б я похмельем маялся! Что ж, своей цели я добился, криминальному миру, занятому переделом власти, будет несколько дней не до нас с Машкой, но в голове продолжала навязчиво биться мысль: "Надо планировать лучше!"

В попавшемся по дороге общественном фонтане умылся и прополоскал холодной водой рот, избавляясь от мерзкого привкуса. А добираясь до мэрии, где должны были ждать меня Маша с Христ, вроде бы проветрился и уже не отсвечивал зеленым цветом кожи. По крайней мере в витрине, перед которой остановился, чтобы оценить собственный вид, отразилось не чудовище, а обычный молодой человек, разве что чуть бледноватый.

— Господи, Петр, что с тобой?! — кинулась ко мне Машка, дав понять, что скрыть свое состояние не удалось.

— Все нормально, отравился, видимо, чем-то. Не волнуйся, Маша, мне уже лучше.

— Петенька, да на тебе же лица нет! Может лучше домой вернуться? — продолжила ощупывать меня девушка

— Маш, Маш... Мария!!! — прикрикнул, отрывая ее ладони от лица, — Домой не надо. Тем более, что дом твой я уже продал.

— У тебя получилось?! — обрадовалась мелкая.

— Вот договор, идите, регистрируйте, а я здесь посижу, — и показал на скамейку в тени чахлой березки.

Маша начала лепетать, что не бросит, эхо ее звонкого голоска громким колоколом билось внутри моей пустой головы, но дело решила Христ:

— Посиди, мы постараемся не задерживаться, — и, аккуратно перехватив свою подопечную, направила ее внутрь чиновничьего царства.

Пока они ходили, ко мне опять начали привязываться разные мысли, но к счастью, недолго — мои дамы вернулись подозрительно быстро.

— Сегодня не принимают, — чуть не плача, пояснила Маша, — Только послезавтра. Нужного человека нет на месте!

Вот и новая накладка — по плану регистрация договора должна пройти сегодня, время на нее оплачено кровью Мурзы и его псов. Решительно поднялся и повлек своих спутниц обратно: не может быть, чтобы всего один человек занимался приемом документов!

Лучшее лекарство от рефлексии — борьба с бюрократической машиной. Побегав по кабинетам, вылавливая неуловимых письмоводителей и секретарей, откинул упаднические мысли подальше — все потом! Чем дольше мы тут вертелись, тем ближе подходил новый "час икс", который следовало встречать в уже следующем месте.

"Надо лучше планировать!"

Вожделенную печать мы получили впритык к концу рабочего дня, лишившись почти всей распиханной по карманам наличности — движение бумаг требовало постоянной смазки, и выбрав почти весь отведенный моим планом лимит по времени. Теперь оставалась последняя часть — рассчитаться с Христ и смыться.

Ввалившись в уже не нашу квартиру, я представил наемнице свой труд:

— Как ты просила. Пять штук, все от пуль. В отличие от прошлых, многоразовые. Надолго заряда не хватит, минут на пять, не больше. Потом будет несколько месяцев заряжаться самостоятельно. Или отдай магу, он зарядит.

— Поняла, — кивнула Христ, принимая оплату, — Ну что, Колокольчик, давай прощаться?

— Приятно было с тобой работать, Христ!

— С тобой тоже, малыш. Придется туго — возвращайся, наше место базирования ты знаешь. Мы тебя в обиду не дадим. Те объявления уже давно забыты, да и ты сам сильно изменился, а если еще пострижешься по-другому, отрастишь усы или бороду... К тому же контингент Слободки все время меняется, из старожилов почти никого не осталось. Через годик и мы куда-нибудь в другое место двинемся. Но ты парень умный, найдешь. А если надумаешь, то я некоторое время еще в столице буду, вот здесь, — и протянула записку с предусмотрительно написанным адресом, — Если что, там про меня и наш отряд всегда справки навести можно, не стесняйся, заходи, тебе будут рады.

— Спасибо, — ответил севшим голосом, потому что горло перехватило. Из всех знакомых женщин Христ своим отношением ко мне больше всего напоминала мать.

— До встречи, Кабан Стальные Яйца! — хлопнула валькирия по плечу, заставив Машку округлить глаза от обращения.

— Ни пуха ни пера, Христ! — пожелал напоследок и закрыл за ней дверь.

— Машка, ходу! — скомандовал, едва вынул ключ из замочной скважины.

— Почему она так тебя назвала? — крикнула девушка из своей комнаты, где быстро-быстро переодевалась во врученную ей мальчишечью одежду.

— Потом расскажу!

— А почему мы торопимся? Все же уже сделано? За нами кто-то гонится? — посыпались новые вопросы.

— Маша! Лавка продана, но кто сейчас это знает, кроме Хака?

— А почему, кстати, Хаку, ты же Мурзе хотел? — несвоевременное любопытство не желало утихать.

— Хаку, потому что так получилось, Мурзе немного не до покупок. А бежим мы еще потому, что ты по-прежнему богатая наследница, а сейчас еще не привязанная ни к какой недвижимости. Много надо, чтобы тебя ограбить?

— Да, — пыхтя, отозвалась, — Ирина Львовна несколько раз кого-то шугала...

— Вот видишь! Маш, потом все расскажу и объясню. Готова?

— Готова, — откликнулась девушка, показываясь в гостиной. Из обзаведшейся женственной фигурой Марии мальчик вышел не очень, вся надежда на темноту и мешковатую куртку. Будем надеяться, приготовленной маскировки хватит.

— Присядем на дорожку? — предложила она.

— Присядем.

Усевшись на диване, взглядом обвел покидаемое помещение, вспоминая, все ли взял? Квартиру и лавку я продал, но в договоре ни слова не говорилось об обстановке и личных вещах. Понятно, что за короткую насыщенную неделю перетащить все через оборудованный Крестом или кем-то до него потайной ход я не мог, но самые ценные экземпляры хранились теперь в запароленной банковской ячейке, дожидаясь более спокойных времен. Туда же переехали раритеты из библиотеки дяди Жоры. Аренда хранилища влетела в копеечку, но продажа любой вещицы из сохраненного барахла оправдает все траты.

Ёпта! Подпрыгнул на диване и тенью метнулся в покинутую спальню. Идиот! Как я мог забыть?! Бомба!!!

И под кроватью, и под столом, и в шкафу — больше спрятаться громоздкому чемодану негде — бомба отсутствовала.

— Потерял что-то? — спросила Мария, наблюдая из дверного проема за моими метаниями.

— Да. Веру в любовь, — зло отозвался я на ее вопрос, — Не находила?

— Н-нет... — моей мрачной шутки Машка не оценила.

— Ну и пес с ней!

Пробираясь под прикрытием накрапывающего холодного дождика темными подворотнями к вокзалу, остановился у неприметного домика. Согласно разработанному плану здесь следовало подкинуть во двор прощальный подарочек Мирзоевым, получившим расчет рано утром в день найма Христ. Простой "огневичок", предназначенный вызвать пожар с задержкой в несколько часов, в переносном смысле жег руки, но, стоя в тени ворот покосившейся халабушки, я никак не мог решиться забросить грубо сляпанный артефакт на худую крышу.

— Мы кого-то ждем? — шепнула из-за спины несостоявшаяся жертва козней одного маленького семейства. Семейства, ставшего для меня символом всего грязного, что есть в мире. Даже их фамилия из раньше нейтрально звучавшей стала ассоциироваться с мерзостью!

Искусственная попытка накрутить себя ожидаемого отклика в душе не нашла. Какая-то мутная пенка поднялась, но вовсе не испытываемое раньше справедливое негодование. Мало ли грязи я видел и еще увижу?

— Петь, — снова раздался тихий шепот из-под мышки, — Тебе опять плохо? Живот болит? Голова кружится? — прохладная ладошка коснулась лба, загоняя поднятую пену обратно.

— Нормально все уже, — обхватил своей ладонью тонкие пальцы, убирая их с головы, — Пошли, немного осталось, — и крепко сжал другой рукой два витка проволоки с нанизанными рунами, ломая и сминая их.

Они собирались навредить Машке, я собирался их убить. Мы в расчете.

Возможно, я когда-нибудь и стану больным ублюдком, легко убивающим не за действия, а только за намерения, не буду зарекаться. Но не сегодня.

Интерлюдия.

Граф Сюткин, нашедший новую цель в жизни, не желал останавливаться, вдалбливая в голову Василия все новые и новые приемы по управлению государством. Ученик ему достался благодарный, к тому же часть получаемых знаний хорошо ложилась на усвоенную в детстве базу, но никто не снимал с Красного генерала забот об его несчастной армии! Гудящая от постоянного недосыпа голова периодически отказывалась работать, путая даты, имена и понятия.

— Сделаем перерыв! — сжалился как-то Андрей Викентьевич, вдосталь поиздевавшись над клюющим носом князем, — Мой вам совет — выспитесь, наконец!

— И рад бы, но после обеда опять совещание у государя, — даже наедине оба собеседника произносили титул самопровозглашенного императора с преувеличенной почтительностью, лишь взглядами выдавая истинное отношение к его носителю.

— Поспите, от вашего присутствия ничего не изменится. К тому же плевать вы хотели на все их резюме! — довольно откровенно высказался бывший премьер-министр, — Поспите, я вас прикрою.

— Спасибо, — поблагодарил Санни, не торопясь покидать уютное кресло. Новая остановка, новое место, но старый царедворец везде умудрялся устраиваться с комфортом.

— Императору остались считанные дни, — заметил граф, понятливо наливая не спешащему уходить ученику крепкий чай.

— Я слышу это уже несколько месяцев, — князь благодарно кивнул на протягиваемую кружку с парящим напитком, — А он все еще жив.

— Жив не Павел, а всего лишь его тело, поддерживаемое усилиями целой когорты лекарей и магов.

— Зачем это Александру?

— Так регалии же! — возмутился непонятливости Санни старик, — Сейчас это самый охраняемый секрет цесаревича, но слухи все равно просачиваются — регалии не принимают наследника. А благодаря устроенному в Михайловском дворце взрыву других наследников первой очереди не осталось. Вторую очередь проредил уже сам цесаревич, обвинив в различных преступлениях против империи. Обратите внимание, из них всех остались в живых его младшая дочь великая княжна Анастасия и наш с вами государь Михаил. В истории имелись прецеденты, когда регалии надевала императрица, а не император, но при живом отце трон Анастасии не светит. Третья очередь уже под большим сомнением — слишком далекая степень родства с прежним носителем.