Младший. В тени отца. окончание

Глава 15.

Мечты нормально поспать пошли прахом: упертая бабка за каким-то лешим полезла приступом на хозяйкину спальню. На каждую попытку охранные кольца — свое и Машкино, которое не успел отдать, реагировали болевой вспышкой, вырывая из сна. И если первый сигнал я почти заспал, то второй и последующий окончательно разбудили и заставили задуматься: а на кой вообще туда ломиться? Когда настраивал защиту, с добротой у меня было все в порядке — отсутствовала напрочь, поэтому досталось бабе Любе наверняка неслабо, нормальному человеку для урока и одной попытки должно хватить. На третьем срабатывании пришла мысль — а не окажется ли поутру в доме два трупа вместо одного?

Но, видимо, тупизна человеческая имеет пределы, потому что руку еще поломило немного, а потом отпустило. Зато сон ушел бесследно. Лежа на спине и пялясь в темноту, обдумывал свои дела.

Встреча с Машкой, конечно, чего говорить, вышла неожиданной. Но мне на руку, если я хочу здесь остаться, то никаких препятствий не возникнет. Уж, что-что, а уговорить мелкую — раз плюнуть. Добавить сюда поддержку Хака — куда он теперь денется? — и можно жить-поживать сколько угодно, пока все не устаканится. Только...

Во всех красках представил себе будущее, в котором я надолго (и даже нельзя исключать вариант, что навсегда) становлюсь за пыльный прилавок дяди Жориной лавочки, спустя какое-то время втягиваюсь, клепаю изо дня в день "шокеры" и "антиэлектрики", начинаю скупать и перепродавать краденое, плачу дань Мурзе... Я этого от жизни хотел?

Нет, нельзя поддаваться слабине. Похороню дядю Жору и точка! И даже Машкины несчастные глаза... серые наполненные слезами глаза предстали перед мысленным взором как наяву. Ёпта!

Представил Хака и Машку вместе — передернуло. У папы с мамой больше разница в возрасте была, но они сошлись по любви, причем многолетняя инициатива со стороны мамы шла, а здесь прямо непотребство какое-то вырисовывается! А даже и не Хак — вряд ли другой кандидат будет лучше. И в то же время самой Машке наследство ее непутевого деда не удержать, прям хоть бери и сам на ней женись!

С темы Машки и женитьбы мысли сделали скачок на Незабудку.

Она же Лиля, она же Юля, она же бывшая каторжница и бывшая наемница...

Почему-то адекватно оценивать девушку у меня получалось только в ее отсутствие, стоило "цветочку" появиться в поле зрения, как все умные мысли из башки как ветром выдувало! Сколько раз уже хотел припереть ее к стенке, сколько аргументов заготовил! Может и к лучшему, что она уезжает? У меня идея на Машке жениться сейчас меньше отторжения вызывает, чем на Незабудке, хотя год назад я совершенно искренен был. Потому что... потому что... "Моя Незабудка умерла!" — вдруг пришло во всей ясности осознание. Моя уверенность в ее гибели сыграла злую шутку: я успел оплакать, похоронить и пережить свою первую любовь. А девушка с новым лицом, несмотря на вызванную страсть, так и осталась чужой.

И тогда... зачем мне узнавать что-то о ней? Уезжает и уезжает.

Решение подарило покой, я снова покорился затягивавшей черной воронке, но... тупая баба Шайда (к ее имени у меня даже невольно возникла рифма!) решила в четвертый раз проверить на прочность мою защиту!!!

У входа в Машкину комнату нашел обоих Мирзоевых. То ли бабка за внука, то ли наоборот, но веселая парочка стонала перед дверью, украшая собою коридор. Господи! Как же спокойно без них жилось! И если старшая родственница была прилично одета, то Рустам валялся в одном исподнем, отсвечивая в темноте незагорелыми телесами. Нормально!!! А если бы Машка проснулась?! И открыла?! Это, типа, на ее репутации никак бы ни сказалось?!

Оттащил обоих в подсобку, а сам прошел на кухню ставить чайник. За окном уже занимался рассвет, ложиться спать не имело смысла.

Отпевание, похороны, поминки. Машка жалась ко мне, но бдительная баба Шайда, умудрившаяся пролезть даже в церковь, наедине нас не оставляла. Только по возвращению выкроил минутку тет-а-тет для передачи охранного кольца — зачем кому-то вообще знать о защите на квартире с лавкой и наличии управляющего пульта у наследницы?

— Что это? — тихо спросила девушка, когда я, развернув ее в прихожей, быстрым жестом надел ей на палец украшение. Вышло удачно: артефакт, едва налезавший мне на мизинец, как родной уселся на среднем пальце руки хозяйки.

— Ёпта! — любуясь своей поделкой, только сейчас сообразил, что могла подумать осчастливленная наследница — кольцо с накопителем выглядело почти точь-в-точь как помолвочное, надел бы на безымянный — считай, что женат! — Охранка и сигнализация. Не знал, что у тебя "вуаль" имеется — у дяди Жоры ни одной единицы не было. Но тем лучше, если что, быстро подзарядить сумеешь, от кольца заряд на весь контур уйдет.

— Вуаль?.. Контур?..

— Я всю квартиру и лавку с согласия дяди Жоры обвязал защитой. Целенаправленный штурм не выдержит, но просто так двери без твоего позволения никто не откроет. Если надо будет кого-то прописать...

— Вы где? — с лестницы раздался требовательный голос старшей Мирзоевой, — Только вас и ждут!

— Потом поговорим, — для подробных объяснений было не место и не время, — Активируется поглаживанием по кругу накопителя. Выключение — четкий трехразовый стук.

— Спасибо, — девушка показанным движением обвела кусочек бивня. Судя по раздавшемуся мату, наверху кто-то явно попал под замкнувшийся контур, пришлось постучать по своему кольцу, снимая защиту. — У тебя тоже есть?

— Буду уезжать — отдам.

— Ну, где вы?! — Рустамова бабушка не унималась, зазывая нас к столу, где уже собралась приличная толпа народу: на халявное угощение слетелись и соседи, и "коллеги по работе" — темные личности навроде Хака, возглавлявшего их нашествие, Мурза, слава богу, нас своим визитом не почтил.

На поминках я перебрал — развезло с первой же рюмки, с трудом дождался ухода основной массы гостей и вырубился прямо за столом. Как сквозь воду слышал скороговорку бабы Шайды, уводившей Машку отдохнуть, пару раз выныривал от шума, но сил не было даже перелечь из пустой тарелки в более мягкую блинную стопку.

Открыл глаза в темноте с ясным пониманием — больше уже не уснуть. Мало того, что все тело затекло от неудобной позы, так еще и похмелье сказывалось полным набором: и тошнота, и слабость, и головная боль. Даже странно, из-за накатившей в начале поминок дурноты я все последующие порции тихонечко сливал, надеюсь дяде Жоре на том свете не до обид, и так ощущения — словно в одиночку всю заготовленную водку выхлестал. Не похоже на меня, может, подкрадывается старость? Кряхтя от каждого движения, побрел до кухни, старательно обдумывая: то ли залиться рассолом, то ли поискать таблетки. На полпути остановился у стены — закружилась голова, требовалась передышка.

— Какой же ты придурок! В кого только уродился! — послышался сдавленный возглас впереди. От возмущения вскинулся — баба Шайда слишком часто повторяла эти слова в адрес своего внука, поэтому перевод сложился автоматически, но я-то не ее родственник, чтобы мне такое высказывать!

— Бабушка, но как?.. — громким шепотом взмолился Рустам.

"А, ладно, это не мне".

— Как-как?! Мне что, еще и это объяснять? — распаляясь, все громче бормотала старшая Мирзоева, — Ты же взрослый мужчина! Прижал в уголке, а дальше само бы сладилось! И вообще, ты должен был еще в пути это провернуть, зря что ли я тебе склянку с собой давала?

— Бабушка! Прекрати! Я сделал все так, как ты велела! Специально приехал в пансион вечером, чтобы опоздать на последний поезд! Договорился и заплатил таксисту, чтобы он "сломался" у гостиницы, где работает дядя Наиль, но ты же видела, какую бабищу выдали ей в сопровождающие! И без нее ни в какую не соглашались отпустить!

"Так-так-так! — пронеслось в голове, — Это я вовремя вышел!" Чужие наречия мне всегда легко давались, и хотя не все получалось разобрать дословно, ту же "сопровождающую" скорее угадал по контексту, поскольку слышалась она как "быр-быр-быр", но для общего понимания смысла перепалки моих знаний языка хватало.

— Тише ты! — шикнула бабка на внука, — Разорался!

— Да какая разница! — понизил голос Рустам, — Все равно они оба ничего не поймут! Мало ли из-за чего мы можем ссориться!

"А вот зря ты, Рустамчик, так думаешь!" — зло усмехнулся про себя.

— И все равно не ори! — еще раз одернула его старуха. Дальше она снова начала ему что-то выговаривать, но, к моему сожалению, слишком тихо.

— Так ты его опоила?.. — громко ахнул несдержанный Рустам на ее долгую речь.

— Да что ты орешь все время?! — судя по звукам, баба Шайда еще и подзатыльник внучку зарядила, — А как еще?.. — намного тише спросила карга, — Ты же видел, они знакомы, мог поднять шум, вот и пришлось... но ты и здесь сумел обделаться!

"Обделаться" — это опять мои домыслы, правда, судя по обиженному сопению Рустама, я со своим переводом подошел близко к истине.

— Так может дождемся, чтобы он уехал?

— Какой же ты придурок! — вернулась старуха к тому, с чего начала, — Пока Мурза думает, что мальчишка — внук, он лезть не станет, его и так все устраивает. Нам сейчас наоборот в цвет, что парень здесь. Плохо, конечно, что они с наследницей знакомы оказались, но если все правильно провернуть, помехой он не станет.

— А если он сам на нее нацелится? Ты же видела как она у него на руках повисла?

— Она-то, может, и не прочь, да к нему по ночам аптекарская племянница шастает.

— Юлия?!

— Она самая! А у нее верный нюх на деньги! Да и по всем его повадкам видно, что для него эта лавочка — так, тьфу!

— Вот почему одним все — и богатство, и талант, и красавицы, а другим объедки?! — посетовал Рустам, а потом вернулся к разговору с бабкой, — Ему-то может и тьфу, зато Хаку в самый раз!

— Так тем более не зевай! У тебя сейчас все преимущества — ты и моложе, и красивее, и в дом вхож благодаря мне! Распишетесь в мэрии, а там тебе никто не указ!

— Как будто Хака и его подручных это остановит? Они и на вдове жениться могут!

— Ой, Аллах, за что наградил моего потомка заячьей душой?! — почти в полный голос взвыла баба Шайда, — Да будь у меня этот окаянный отросток, я бы уже в первый день все сладила! Хак сразу ничего предпринимать не будет, ему сейчас шум не нужен! А потом ему и вовсе не до тебя станет! Их с Мурзой вражда вот-вот в открытую драку перерастет, и только молодому шакалу вроде Хака может мниться, что он вытянет против старого льва! Зажми своего зайца, покажи бабушке, что ты не трус! Это молодой господин может от лавки нос воротить, а нам с тобой в самый раз будет, да и что скажешь, Марья тебе не по нраву? Я же видела, как ты на нее исподтишка смотришь!

— Ладно, — буркнул Рустам, — Только гость старого хозяина тогда на тебе.

— Не волнуйся, внучек, — обрадовано закружила бабка вокруг внука. Она продолжала еще что-то лопотать, но я предпочел дальше не слушать: разведя суету, Мирзоевы запросто могли сунуться в коридор и наткнуться на меня, скрючившегося у стенки. Доковылял до собственной двери и развалился на кровати, тут же сгибаясь в рвотном спазме, только и успел одну из заготовок под дяди Жорины пеленки сунуть себе под нос.

Прочистив желудок, мучительно захотелось пить, но трогать графин, заполненный заботливыми ручками бабы Шайды — дураков нет. Кухню плотно оккупировали Мирзоевы, попить из унитаза, что ли? Пропсиховавшись, хлопнул себя по лбу — я маг или нет?! Рунная цепочка на воду выстроилась не с первого раза, а результат кроме подставленной кружки залил неаккуратной лужицей стол, но эта вода точно не имела никаких неучтенных примесей.

Знаете, за что во всей империи, да и по всему миру любят Романова? За то, что он уравнял магов и не-магов. Его артефакты при наличии сноровки мог собрать полный бездарь в магии, единственное — для активации требовалась хоть крупица силы, но потом обычно достаточно было простого нагрева.

Магов не любят. Магов боятся. Сильных магов многим трудно выносить поблизости. Сорвавшихся с катушек магов уничтожают, как бешеных собак, пусть широко это не афишируют. Оттого и мало "венценосцев", что их тщательно контролируют. Шаг вправо — шаг влево, был маг — нету мага! Тот же Санни, сложись его наемничья карьера десятком лет раньше, до самого конца жил бы под негласным надзором. Особо всех раздражает, что с виду мы не отличаемся от простых людей, более того, в Европе в средние века, когда еще ничего не знали про группы крови, лишь после долгих дискуссий церковники все же признали нас людьми, потому что мы можем иметь с не-магами общих потомков. Это я сейчас цитирую вполне официальное резюме.

Но разве маги сейчас планировали изнасилование семнадцатилетней девочки ради ее наследства?! Нет, это делала простая пожилая женщина Любовь Васильевна Мирзоева вместе со своим внуком — обычным парнем Рустамом Мирзоевым, не знаю, как его по батюшке.

Я не буду оправдываться! Да! Меня мало волновала судьба абстрактной наследницы антиквара Пушкина. Я даже не среагировал, когда Хак назвал ее мать капитанской женой, а ведь звание капитана автоматически давало личное дворянство, если его носитель не был дворянином до этого. Я допускаю, что прекрасно пережил бы принуждение к браку любой другой девчонки. Но не Машки — косвенной причины нашего примирения с отцом.

И потом, что бы Санни ни говорил, но слова "добро вернется сторицей" прочно засели в голове. Пусть теория развенчана, пусть кто угодно думает, что ему угодно... отцу было виднее! Машку я этим козлам не отдам!

Моя злость удачно наложилась на вчерашнее решение ни под кого больше не прогибаться. Хватит! Наелся я этими "кошками-мышками"! Осталось только выяснить, а нужно ли спасаемой моё геройство.

— Ничего не ешь, не пей, идешь со мной! — едва занялась заря, я ввалился в Машкину комнату, воспользовавшись своим "ключом".

Вездесущая баба Шайда пыталась навязаться в компанию в виде дуэньи, но в том настроении спорить со мной — чистой воды суицид. Вообще от зверского убийства Мирзоевых меня сейчас удерживала только обычная осторожность: плохо будет, если их исчезновение свяжут со мной.

Притащив Машку в памятное по встрече с Незабудкой полицейское кафе, я вывалил на нее ворох новостей.

— Вот так-то!

— И что ты посоветуешь? — реакция Машки мне понравилась — ни истерик, ни заламывания рук, ни давления на жалость.

— Хорошо держишься.

— А что ты хочешь? — огрызнулась девчонка на комплимент ее самообладанию, — Деда я до смерти матери вообще не знала, мама, пока жива была, о нем ни словом, ни полсловом... Да и забрав к себе, он меня почти сразу в пансион сплавил, как ты понимаешь, я в его делах полный ноль. Дом наш в Николаевске Мишка унаследовал и уже продал. Но если мне от деда наследство полагается, то просто так его терять...

— Полная глупость! — закончил я за нее, — У тебя сейчас есть несколько вариантов. Первый — согласиться на предложение Рустама.

Брезгливая гримаса послужила ответом лучше всяких слов.

— Я тоже не в восторге, но без местного тебе дело не удержать.

— Оставим на самый край. Еще?

— Хак. Это местный криминальный авторитет, второй после Мурзы.

— Что ж тогда не сам Мурза? — ехидно поинтересовалась девушка.

— Самому Мурзе за шестьдесят, у него уже внуки есть.

— И почему тогда не за внука?

— Слушай, давай я не буду сейчас посвящать тебя во все хитросплетения их иерархии, сам не до конца разобрался, но внук тебе не подойдет хотя бы тем, что старшему двенадцать лет. Хотя будь это не так, вполне рабочий вариант.

— Понятно. Что с Хаком?

— Не урод. На вид где-то сорок лет. Если не любовь, то его лояльность тебе я смогу обеспечить. Из плохого — он в контрах с Мурзой, их открытый конфликт не за горами, — если мое самолюбие и пострадало от ночных откровений бабки Шайды, походя выдавшей внуку расклад с персоналиями, который я смог получить только прижав Хака, то виду я старался не показывать, — Молодому шакалу хребет старому льву не перебить, а как его жена, ты окажешься на стороне проигравших.

— Горе побежденным! — процитировала Маша что-то из классики, — Согласна, не подходит. Ты?

На прямой вопрос пришлось дать прямой ответ:

— Ты единственная здесь, кто знает, чей я сын. И тогда вопрос к тебе — зачем оно мне?

— Заработок, стабильность, безопасность. Тебя искали и, видимо, до сих пор ищут.

— Спасибо за заботу, но нет. Неинтересно. Я лучше Санни на трон посажу, чем здесь до конца жизни прозябать.

— Санни?..

— Князя Василия Солнцева. Пустынного Ужаса. Сейчас он известен как Красный Генерал.

— Понятно, — Маша стойко восприняла мой отказ, не став допытываться, шучу я или нет, — В таких глобальных планах места обычной случайной знакомой нет. Так что ты предлагаешь?

— Продать лавку сразу же после оглашения завещания. Полную цену я не гарантирую, наверняка получишь меньше ее настоящей стоимости, но с деньгами можешь устроиться в любом месте. Советую только "вуаль" не афишировать.

— Ты уже второй раз упоминаешь "вуаль", что это?

— Ты хочешь сказать, что не знаешь?

— Если бы знала, то не спрашивала, — нахмурилась собеседница.

— Про "венценосцев" слышала?

— Сильные маги.

— До "венца" есть еще две ступени: "вуаль" и "мантия". Ты видишь... не знаю как назвать... ауры у некоторых людей?

— Ту серую пелену, что над тобой?

— Да, это "мантия". Об этом тоже советую не распространяться. Не знаю, что доходило до тебя в твоем пансионе, но на магов сейчас охота. И ты, и я в группе риска.

— Успокоил... — со смешком прокомментировала Мария, — Жаль, конечно, что меня никто не учил. А ты можешь научить?

— Маша, мы сейчас с твоим наследством разбираемся!

— Уже разобрались. Продавай. Перспектива оказаться замужем за одним из местных бандитов меня не устраивает. И ты сам сказал, что я единственная знающая, кто ты, значит, в твоих интересах держать меня на виду. Так как, научишь?

Сейчас стало особенно заметно, что все показное спокойствие Марии — блеф чистой воды. Но я не мог не признать, держала она себя с поистине королевским достоинством. И все же помнят: "добрые дела воздаются"? Почему бы нет?

"Хак или Мурза? Мурза или Хак?" — думал я, подбрасывая монету. Пятерка улеглась орлом. Значит, Мурза. Сложный вариант, но тем интереснее.

Еще будучи моим надзирателем Иван Вершинин любил повторять: ни один план не проходит проверки боем, а остальные ему поддакивали, даже никогда не воевавший отец соглашался с ними, молча прикрывая глаза. Я их утверждение многократно пытался опровергнуть на практике, составляя хитроумные планы побегов, но если учесть, что меня всегда ловили, а единственный раз, когда не поймали, и плана-то никакого толком не имелось, сплошная импровизация... Как минимум, что-то в их словах есть.

Второй постулат от Вершинина звучал так: чем план проще, тем легче его все-таки воплотить в жизнь. Его я тоже принял на вооружение, садясь за разработку следующих шагов.

Что мне надо в конечном итоге? Всего три вещи: не дать Машку в обиду разным темным личностям, а на богатое наследство не только Рустам с бабкой желали бы лапы наложить, что делает вопрос личной безопасности девушки отнюдь не праздным. Второе — сохранить это самое наследство, предварительно переведя в универсальный вид — деньги. То есть попросту продать лавку. Уточню: продать за вменяемую цену. И последнее — спокойно уехать отсюда целыми-невредимыми и при своих.

Трудности ожидались со вторым и третьим пунктами, потому что простое и надежное решение первого совершенно случайно встретилось мне на нашей же улице при традиционном утреннем забеге за продуктами.

— Христ?..

— Колокольчик?..

Короткостриженная наемница в рабочем полунищем квартале смотрелась инородным элементом. Глава валькирий не отличалась ни высоким ростом, ни богатырским телосложением, даже в ее же отряде большинство девушек превосходило командира комплекцией, но было в ней нечто такое, отчего толпа спешащих по своим делам обывателей опасливо стремилась обогнуть скромно одетую замершую посреди тротуара фигуру.

— Ты свободна?

— Уже да.

— Не против посидеть где-нибудь?

— Если за твой счет, то я только за!

— Заметано! — и повел свою спутницу во все то же кафе, кишащее людьми в полицейской форме, с утро во всей округе работало только оно.

— Какими судьбами здесь?

— С языка снял! — улыбнулась валькирия на мой вопрос, устраиваясь за столиком, — Лично я в отпуске и разыскиваю кое-кого, а ты?

— Живу сейчас тут, — тоже не стал пускаться в подробности, — Аглаю нашла?

— Да, спасибо тебе за ту весточку. Санни дал наводку, но без точного адреса я бы еще долго искала. Хотя скажу тебе честно: Клещ и святого выведет из себя, не представляю, как его в отряде терпят.

— Воюет, наверное, хорошо, — пожал плечами на ее замечание.

— А ты у нас, оказывается, непростой кабанчик?.. Аглая мне кое-что рассказала...

— Ёпта!.. — случайная встреча, только что посчитанная счастливой, резко перестала казаться таковой.

— Расслабься! — нахмурилась Христ, — С каких пор ты стал во мне сомневаться?

— Извини, действительно... что-то я тупею уже...

Чтобы Христ, не выдавшая меня под давлением армейцев, вдруг соблазнилась призрачным вознаграждением? С наступлением совершеннолетия объявления от "родных и близких" прекратились, зато активизировался созданный отцом трастовый фонд, тоже желающий найти меня во что бы то ни стало. Проделки "опекуна" или собственная меркантильность не желающих в будущем терять тепленькие места чинуш? Разбираться в их движущих мотивах я собирался потом. Меня радовало, что в отличие от предыдущих заманчивых предложений, эти хотя бы перестали указывать размер суммы, скромно прячась за безликим "вознаграждением".

— Простым шебутным парнем Колокольчиком ты мне нравился больше! В роли таинственного скрывающегося аристократа мне Санни хватало! — недовольно заметила наемница, заставив ощутить еще большую неловкость, — Хотя, — лукаво блеснула она глазками, позволив мне на секунду за всеми ее шрамами заметить сходство с довольно симпатичной Аглаей, — Знай я раньше, кого приютила, на простые мелочи ты бы у меня не разменивался! Пахал бы исключительно на что-нибудь интересненькое, вроде последних подарочков!

— Девчонкам они не помогли, — мрачно ответил я.

— Девчонкам ничего бы не помогло, — вздохнула Христ, — Я была там, я знаю. Их целенаправленно убивали, никакие защиты не спасли бы, — мысленно с ней согласился, против целенаправленного нападения и отец оказался бессилен, а куда моим сляпанным почти на коленке амулетам до его шедевров! — Зато Магду однажды выручило. Она мне клялась-божилась, что пуля ей точно в сердце летела и на последних сантиметрах свернула, угодив в плечо! Магда, хоть и болтает много, а иногда что-то чует, есть за ней такое. Да и я пару раз уже после твоего отъезда в переделки попадала, а новых шрамов не получила. Так что пахал бы ты у меня как миленький!

— Христ, для тебя — что угодно! В разумных пределах, разумеется, — тут же исправился я, вспомнив ее хозяйственную жилку.

— Смотри, поймаю на слове!

— А я от своих слов отказываться не намерен! — оборвал ее шутливый треп, — И кстати, у меня к тебе предложение.

— Замуж не пойду, даже не зови!

— Что?.. А, это все еще шуточки... Нет, замуж не зову. Я тебе работу хочу предложить на недельку.

— Вот умеешь ты, Колокольчик, настроение испортить! Я тут впервые за много лет в отпуск на родину выбралась, с сестрой повидалась-помирилась, красивого парня встретила, а он даже замуж не зовет!

— Ну, прости, но ты сама первая отказалась, даже не дав мне слова сказать! — в тон ей возмутился я, — Ладно, давай отложим шуточки, тем более что я не особо свободен во времени. Ты мне нужна как профессионал и телохранитель для одной девушки...

— За Незабудку даже не прости! — резко вскинулась наемница.

— Да какая Незабудка?! — вскрикнул и прикусил язык. Что ж, теперь по крайней мере ясно, кого разыскивает Христ, — Нет, не Незабудку.

— Но ты знаешь, где она? — проницательно отметила моя собеседница.

— Уже не знаю, — ответил, радуясь про себя, что не спросил у бывшей подруги точного адреса места назначения. Иначе бы моя совесть подверглась сейчас испытаниям: какой-никакой, а невестой моей Юля-Лиля все же раньше была, и я ее любил, пусть и в прошлом. Но и Христ я понимал, к тому же заручиться ее поддержкой — считай, треть дела с наследством уже сделана!

— А любовь, я смотрю, прошла, — едко и обидно высказалась валькирия, — Проверь, не увела ли она у тебя что-то. На память, так сказать.

— Не увела, — заверил я ее, — Христ, она тебе много задолжала?

— Много, Колокольчик, — оглянувшись на мирно жующих полицейских, Христ перешла на арабский, — Очень много. Редкой змеей оказалась. И ведь так умело на жалость давила! Сестру губернаторский кортеж сбил, нужны деньги на лечение! Оттого якобы и в наемницы подалась, чтобы сестру поддержать! Знала, тварь, на что давить — у меня самой кроме сестры никого нет. А на те деньги, что она со счета перевела, можно десяток сестер излечить, еще останется!

— Сестра у нее действительно была, не родная, но любимая, — откликнулся я на том же языке, — И ее действительно сбил губернаторский кортеж. Только та Юлия умерла давно, это я тебе из независимого источника данные передаю, потому как тоже искал.

— Через Умника?

— Через Циркуля.

— Тоже нормальный сыщик, — согласилась наемница с моим выбором, — Ладно, что уехала, я и без тебя успела узнать. Надеялась, хоть ты мне что-то новенькое скажешь. Жаль.

— Так что насчет найма, Христ? Под оплату моими поделками? Ручаюсь, старые им и в подметки не годятся!

— Рассказывай! — потребовала потенциальная Машкина телохранительница.

Пришлось почти полчаса повествовать об обстоятельствах моей персональной катастрофы по имени Мария Пушкина. О, ёпта, а она ведь не Пушкина, мать-то ее в законном браке с капитаном состояла! Но вспомнить сейчас фамилию ее отца я не смог, капитан и капитан, для меня он так и остался безымянным.

— То есть кроме местного отребья ей ничего не грозит?

— Отребье настроено довольно решительно. Это я собираюсь за триста тысяч ее наследство сбагрить, а по-настоящему оно больше тянет. Согласись, деньги на кону серьезные.

— Но нужна она им живая и невредимая? — еще раз уточнила Христ. Хотел возразить: насчет "невредимости" имелись сомнения, но валькирия с лету отмела мои сомнения — Для заключения брака все-таки потребуется личное присутствие относительно целой невесты. На таких условиях я берусь! — поставила она точку, — Только, чур, оплату я выберу себе сама! Обещаю, наглеть не буду.

— По рукам!

Познакомив между собой Христ и ее подопечную на будущую неделю, я умыл руки, сбросив на женщин все хлопоты по оформлению наследства. Завещание — далеко не все, для законного владения требовалось оформить еще кучу справок в местной администрации, получить новое разрешение на торговлю и прочая, прочая. Беготни, короче, хватало. Но по заверениям старенького нотариуса недели на все процедуры должно было хватить. Хоть в чем-то от нашего райончика случилась выгода — мающийся бездельем юрист за сравнительно небольшое вознаграждение охотно проконсультировал: что, зачем и куда. А также сколько, что тоже являлось немаловажным.

Сам я заперся в кабинете дяди Жоры, устраивая периодические набеги на кухню, и ваял все, что считал способным помочь в нелегком деле убеждения потенциального покупателя. Просто избавиться — нет проблем, но требовалось выбить посчитанную мною справедливую цену. Если идти нормальным путем, то складывался замкнутый круг: для законопослушных граждан магазинчик не представлял интереса — ну кому сдалась лавка старьевщика в криминальном привокзальном районе, если нет нужных связей? А незаконопослушным проще было отобрать, заставив Машу выйти замуж за своего человека. К тому же деньги водились далеко не у всех. Наверняка кроме Мурзы и Хака еще существовали личности, хранившие в загашнике нужную сумму, но раз я знал только этих двоих, то и планы строил с их участием.

Что ж, Вершинин в чем-то был прав: заготовка номер один провалилась в самом начале — в дом к Мурзе меня не пригласили, назначив аудиенцию в людном месте. Хак, сволочь, все-таки нашел, как обойти клятву, и не сказал, что мелких просителей вроде меня теневой мэр Казани принимает не в собственном доме, а в зале обычной чайной. Посторонних людей там, конечно, не водилось, но вариант с удавкой и последующим порабощением словом отпадал сразу.

Точно так же провалилась заготовка номер два — удостоившихся аудиенции очень настойчиво просили класть руки на стол, то есть любые действия с артефактами провести незаметно не удалось бы.

Заготовка номер три — обменять Машкину свободу на голову Хака — тоже пошла прахом. Совершенно случайно я заметил, как трепыхающееся тело в очень знакомых ботинках волокли на задний двор два бугая. Допрыгался "мужчина хоть куда"! Неудивительно, если даже баба Шайда знала о готовящемся перевороте.

— Мил человек, ты здесь никто, и звать тебя никак, — насмешливо произнес Мурза, выслушав мое предложение о покупке лавки, — За то, что смотрел за больным Крестом, моя тебе благодарность. Можешь спокойно уезжать, никто тебе слова дурного не скажет. А с наследницей мы ее дела сами порешаем. Иди, мил человек, не отнимай мое время.

— Наследнице семнадцать лет, что она с вами нарешает?

— А это не твое дело, милейший. Иди подобру-поздорову пока я не вспомнил, что ты рядом с ненадежными личностями последние дни крутился. А еще лучше — вали из города. Сроку тебе — до вечера!

Вершинину — мое уважение. После его поучений планами "А", "Б", "В" мое воображение не ограничилось. А пальцы для колец у человека есть не только на руках.

— Что это с ними? — спросил найденный в подвале и спешно приведенный в чувство избитый Хак, оглядывая зал с сипло дышащими телами.

— Временный паралич. Скоро пройдет.

— А вот этого нам не надо! — и хладнокровно перерезал горло упавшему грудью на стол Мурзе. Пусть я изначально представлял исход, от вида полившейся крови содрогнулся, — Что, ваше магичество, ручки побоялся запачкать?!

— А это не моя война.

— И ты думаешь, что просто так сможешь теперь уйти?

— Запросто. Полгорода знает, что ты с Мурзой на ножах, даже бабка твоего любимого Чирья. Это исключительно ваши разборки.

— Вот сучка! — сплюнул Хак на пол, продолжая собирать кровавую жатву, сортируя сомлевших людей по одному ему известным признакам. Еще четверо кроме Мурзы отбор не пережили.

— Бабка? — уточнил я, изо всех сил удерживая невозмутимость на лице.

— И бабка тоже, но я теперь знаю, кто меня заложил. Или ты думаешь, я каждой шмаре свои планы расписывал?!

— Понятия не имею, тебе виднее.

Хак по второму кругу обошел зал, ногами переворачивая и двигая тела.

— Чем ты их так приложил-то, что не шевелятся даже?

— Тебе-то какая разница?

— Интересно. Мурза раньше любил своей защитой прихвастнуть, это сейчас он осторожный стал.

Оставил вопрос повисшим в воздухе. Даже стопроцентному не-магу я не собирался дарить идею, как легко обойти любую защиту, в том числе и мою. На мысль натолкнуло роковое колечко Креста, доведшее старика до инсульта. Здоровье! Жизненная энергия, щедро разлитая в окружающем пространстве! Привычная и безвредная, но это пока в нормальных дозах. А вот если собрать ее, усилить, сконцентрировать, а потом махом долбануть по окружающим! Перегруз нервной системы попавшим в эпицентр гарантирован. Меньше всех досталось самому Хаку, привязанному к трубам в подвале — перекрытия и слой земли ослабили волну, остальным резко "похорошело".

Не дождавшись ответа, Хак вновь обратился ко мне:

— Пока все тихо, мне надо своих людей высвистывать. Ты со мной?

— Это не моя война, — снова повторил ему я, — Подпиши, и хоть дьявола вызывай!

Сдвинув в сторону чашки на чистом столе, разложил договор купли-продажи. Заинтересованный Хак подошел вплотную, оттирая пальцы прихваченным со стойки полотенцем.

— Так это всё, — прочитав, он обвел глазами зал чайной, задержавшись взглядом на углу, где навсегда затих Мурза, — это все из-за сраных трехсот тысяч? Оставайся, мы будем ворочать миллионами! — горячо стал меня убеждать он, — Мы ведь...

— Остановись! — прервал поток словоблудия, вкладывая ему в ладонь перо, — Считай это делом принципа.

— У меня сейчас нет таких денег, — попытался он заюлить, — Все уйдет на становление...

— Ха-а-ак... — сформировал на руке памятный мужчине шарик тьмы, — Не зли меня. Ты же не хочешь, чтобы я потом вернулся?

— Вас, е..ных магов, нормальным людям не понять! — новый теневой глава города дернул щекой и угловатыми каракулями начал заполнять пустые строки, — "Дело принципа"! — передразнил он, ставя подпись в конце договора, — На х... мне теперь эта лавка?!

— Не моё дело, — произнес, убирая листы за пазуху, — Твой экземпляр перешлю на твой старый адрес. Вот счет, — уронил на стол картонку с номером отцовского счета, — Сюда перешлешь деньги. Если их не будет через три дня...

— Да понял уже, магичество! Процент туда же отстегивать?

— А?.. — я затупил, не зная, что сказать, но быстро исправился, — Пока туда, после пришлю новые реквизиты.

— Магичество! — уже в дверях черного хода окрикнул меня Хак, — Лучше бы нам больше не встречаться!

— Я тоже так думаю, — пробормотал под нос, не решаясь обернуться, лишь коротким наклоном головы обозначив для собеседника свое согласие.

Меня еще хватило на степенный шаг до ближайшей подворотни, но скрывшись за ветвями осыпающейся лепестками яблони, схватился за шершавый ствол и стал мучительно избавляться от завтрака. Позывы следовали один за другим без перерыва и не прекратились, даже когда ничего внутри не осталось.

"В следующий раз надо планировать лучше!"

Я не впервые вижу смерть, одного человека сам на тот свет спровадил, но из-за сумеречного состояния тот момент прошел как в кошмарном сне или бреду, не затронув сердце. Еще один раз останавливал Санни в разгар расправы над докопавшимися до него наемниками, в том баре кровавые потеки достали даже потолок, но мне тогда было не до красот интерьера — самому бы не попасть под горячую руку мага! А вот теперь пришлось рассмотреть убийство во всей неприглядности. Не я держал нож, но это последствия моих решений. И сколько ни тверди себе, что в чайной ошивалась шваль и человеческий мусор, совесть не соглашалась — люди.

"Надо планировать лучше!"

— Ни стыда, ни совести! Напьются с утра, а потом гадят под окнами у честных людей! Пошел отсюда, пьянь!

Что мне было ответить выскочившей из обшарпанного подъезда бабке с веником наперевес? "Извини, бабка, я не пьянь, а душегуб"? К вопящей старушке присоединилась выбежавшая из двора на ее крики молодка с мокрой скрученной тряпкой в руках. Я открыл рот, чтобы ответить на их брань, но тут же захлопнул — если появились силы лаяться с оскорбленными жительницами, значит и сил убраться отсюда должно хватить.

— Извините, — прохрипел я горчащими губами, — Уже ухожу.

Пошатываясь, отлепился от яблони и побрел к остановке, оправдывая сложившееся у негодующих баб мнение о юном алкоголике. Эх, бабоньки, лучше б я похмельем маялся! Что ж, своей цели я добился, криминальному миру, занятому переделом власти, будет несколько дней не до нас с Машкой, но в голове продолжала навязчиво биться мысль: "Надо планировать лучше!"

В попавшемся по дороге общественном фонтане умылся и прополоскал холодной водой рот, избавляясь от мерзкого привкуса. А добираясь до мэрии, где должны были ждать меня Маша с Христ, вроде бы проветрился и уже не отсвечивал зеленым цветом кожи. По крайней мере в витрине, перед которой остановился, чтобы оценить собственный вид, отразилось не чудовище, а обычный молодой человек, разве что чуть бледноватый.

— Господи, Петр, что с тобой?! — кинулась ко мне Машка, дав понять, что скрыть свое состояние не удалось.

— Все нормально, отравился, видимо, чем-то. Не волнуйся, Маша, мне уже лучше.

— Петенька, да на тебе же лица нет! Может лучше домой вернуться? — продолжила ощупывать меня девушка

— Маш, Маш... Мария!!! — прикрикнул, отрывая ее ладони от лица, — Домой не надо. Тем более, что дом твой я уже продал.

— У тебя получилось?! — обрадовалась мелкая.

— Вот договор, идите, регистрируйте, а я здесь посижу, — и показал на скамейку в тени чахлой березки.

Маша начала лепетать, что не бросит, эхо ее звонкого голоска громким колоколом билось внутри моей пустой головы, но дело решила Христ:

— Посиди, мы постараемся не задерживаться, — и, аккуратно перехватив свою подопечную, направила ее внутрь чиновничьего царства.

Пока они ходили, ко мне опять начали привязываться разные мысли, но к счастью, недолго — мои дамы вернулись подозрительно быстро.

— Сегодня не принимают, — чуть не плача, пояснила Маша, — Только послезавтра. Нужного человека нет на месте!

Вот и новая накладка — по плану регистрация договора должна пройти сегодня, время на нее оплачено кровью Мурзы и его псов. Решительно поднялся и повлек своих спутниц обратно: не может быть, чтобы всего один человек занимался приемом документов!

Лучшее лекарство от рефлексии — борьба с бюрократической машиной. Побегав по кабинетам, вылавливая неуловимых письмоводителей и секретарей, откинул упаднические мысли подальше — все потом! Чем дольше мы тут вертелись, тем ближе подходил новый "час икс", который следовало встречать в уже следующем месте.

"Надо лучше планировать!"

Вожделенную печать мы получили впритык к концу рабочего дня, лишившись почти всей распиханной по карманам наличности — движение бумаг требовало постоянной смазки, и выбрав почти весь отведенный моим планом лимит по времени. Теперь оставалась последняя часть — рассчитаться с Христ и смыться.

Ввалившись в уже не нашу квартиру, я представил наемнице свой труд:

— Как ты просила. Пять штук, все от пуль. В отличие от прошлых, многоразовые. Надолго заряда не хватит, минут на пять, не больше. Потом будет несколько месяцев заряжаться самостоятельно. Или отдай магу, он зарядит.

— Поняла, — кивнула Христ, принимая оплату, — Ну что, Колокольчик, давай прощаться?

— Приятно было с тобой работать, Христ!

— С тобой тоже, малыш. Придется туго — возвращайся, наше место базирования ты знаешь. Мы тебя в обиду не дадим. Те объявления уже давно забыты, да и ты сам сильно изменился, а если еще пострижешься по-другому, отрастишь усы или бороду... К тому же контингент Слободки все время меняется, из старожилов почти никого не осталось. Через годик и мы куда-нибудь в другое место двинемся. Но ты парень умный, найдешь. А если надумаешь, то я некоторое время еще в столице буду, вот здесь, — и протянула записку с предусмотрительно написанным адресом, — Если что, там про меня и наш отряд всегда справки навести можно, не стесняйся, заходи, тебе будут рады.

— Спасибо, — ответил севшим голосом, потому что горло перехватило. Из всех знакомых женщин Христ своим отношением ко мне больше всего напоминала мать.

— До встречи, Кабан Стальные Яйца! — хлопнула валькирия по плечу, заставив Машку округлить глаза от обращения.

— Ни пуха ни пера, Христ! — пожелал напоследок и закрыл за ней дверь.

— Машка, ходу! — скомандовал, едва вынул ключ из замочной скважины.

— Почему она так тебя назвала? — крикнула девушка из своей комнаты, где быстро-быстро переодевалась во врученную ей мальчишечью одежду.

— Потом расскажу!

— А почему мы торопимся? Все же уже сделано? За нами кто-то гонится? — посыпались новые вопросы.

— Маша! Лавка продана, но кто сейчас это знает, кроме Хака?

— А почему, кстати, Хаку, ты же Мурзе хотел? — несвоевременное любопытство не желало утихать.

— Хаку, потому что так получилось, Мурзе немного не до покупок. А бежим мы еще потому, что ты по-прежнему богатая наследница, а сейчас еще не привязанная ни к какой недвижимости. Много надо, чтобы тебя ограбить?

— Да, — пыхтя, отозвалась, — Ирина Львовна несколько раз кого-то шугала...

— Вот видишь! Маш, потом все расскажу и объясню. Готова?

— Готова, — откликнулась девушка, показываясь в гостиной. Из обзаведшейся женственной фигурой Марии мальчик вышел не очень, вся надежда на темноту и мешковатую куртку. Будем надеяться, приготовленной маскировки хватит.

— Присядем на дорожку? — предложила она.

— Присядем.

Усевшись на диване, взглядом обвел покидаемое помещение, вспоминая, все ли взял? Квартиру и лавку я продал, но в договоре ни слова не говорилось об обстановке и личных вещах. Понятно, что за короткую насыщенную неделю перетащить все через оборудованный Крестом или кем-то до него потайной ход я не мог, но самые ценные экземпляры хранились теперь в запароленной банковской ячейке, дожидаясь более спокойных времен. Туда же переехали раритеты из библиотеки дяди Жоры. Аренда хранилища влетела в копеечку, но продажа любой вещицы из сохраненного барахла оправдает все траты.

Ёпта! Подпрыгнул на диване и тенью метнулся в покинутую спальню. Идиот! Как я мог забыть?! Бомба!!!

И под кроватью, и под столом, и в шкафу — больше спрятаться громоздкому чемодану негде — бомба отсутствовала.

— Потерял что-то? — спросила Мария, наблюдая из дверного проема за моими метаниями.

— Да. Веру в любовь, — зло отозвался я на ее вопрос, — Не находила?

— Н-нет... — моей мрачной шутки Машка не оценила.

— Ну и пес с ней!

Пробираясь под прикрытием накрапывающего холодного дождика темными подворотнями к вокзалу, остановился у неприметного домика. Согласно разработанному плану здесь следовало подкинуть во двор прощальный подарочек Мирзоевым, получившим расчет рано утром в день найма Христ. Простой "огневичок", предназначенный вызвать пожар с задержкой в несколько часов, в переносном смысле жег руки, но, стоя в тени ворот покосившейся халабушки, я никак не мог решиться забросить грубо сляпанный артефакт на худую крышу.

— Мы кого-то ждем? — шепнула из-за спины несостоявшаяся жертва козней одного маленького семейства. Семейства, ставшего для меня символом всего грязного, что есть в мире. Даже их фамилия из раньше нейтрально звучавшей стала ассоциироваться с мерзостью!

Искусственная попытка накрутить себя ожидаемого отклика в душе не нашла. Какая-то мутная пенка поднялась, но вовсе не испытываемое раньше справедливое негодование. Мало ли грязи я видел и еще увижу?

— Петь, — снова раздался тихий шепот из-под мышки, — Тебе опять плохо? Живот болит? Голова кружится? — прохладная ладошка коснулась лба, загоняя поднятую пену обратно.

— Нормально все уже, — обхватил своей ладонью тонкие пальцы, убирая их с головы, — Пошли, немного осталось, — и крепко сжал другой рукой два витка проволоки с нанизанными рунами, ломая и сминая их.

Они собирались навредить Машке, я собирался их убить. Мы в расчете.

Возможно, я когда-нибудь и стану больным ублюдком, легко убивающим не за действия, а только за намерения, не буду зарекаться. Но не сегодня.

Интерлюдия.

Граф Сюткин, нашедший новую цель в жизни, не желал останавливаться, вдалбливая в голову Василия все новые и новые приемы по управлению государством. Ученик ему достался благодарный, к тому же часть получаемых знаний хорошо ложилась на усвоенную в детстве базу, но никто не снимал с Красного генерала забот об его несчастной армии! Гудящая от постоянного недосыпа голова периодически отказывалась работать, путая даты, имена и понятия.

— Сделаем перерыв! — сжалился как-то Андрей Викентьевич, вдосталь поиздевавшись над клюющим носом князем, — Мой вам совет — выспитесь, наконец!

— И рад бы, но после обеда опять совещание у государя, — даже наедине оба собеседника произносили титул самопровозглашенного императора с преувеличенной почтительностью, лишь взглядами выдавая истинное отношение к его носителю.

— Поспите, от вашего присутствия ничего не изменится. К тому же плевать вы хотели на все их резюме! — довольно откровенно высказался бывший премьер-министр, — Поспите, я вас прикрою.

— Спасибо, — поблагодарил Санни, не торопясь покидать уютное кресло. Новая остановка, новое место, но старый царедворец везде умудрялся устраиваться с комфортом.

— Императору остались считанные дни, — заметил граф, понятливо наливая не спешащему уходить ученику крепкий чай.

— Я слышу это уже несколько месяцев, — князь благодарно кивнул на протягиваемую кружку с парящим напитком, — А он все еще жив.

— Жив не Павел, а всего лишь его тело, поддерживаемое усилиями целой когорты лекарей и магов.

— Зачем это Александру?

— Так регалии же! — возмутился непонятливости Санни старик, — Сейчас это самый охраняемый секрет цесаревича, но слухи все равно просачиваются — регалии не принимают наследника. А благодаря устроенному в Михайловском дворце взрыву других наследников первой очереди не осталось. Вторую очередь проредил уже сам цесаревич, обвинив в различных преступлениях против империи. Обратите внимание, из них всех остались в живых его младшая дочь великая княжна Анастасия и наш с вами государь Михаил. В истории имелись прецеденты, когда регалии надевала императрица, а не император, но при живом отце трон Анастасии не светит. Третья очередь уже под большим сомнением — слишком далекая степень родства с прежним носителем.

— К тому взрыву я непричастен.

— Я знаю. Если бы вы изначально делали ставку на Михаила, я бы еще мог вас заподозрить, но сейчас, когда я узнал вас получше, у меня не осталось ни тени сомнений. Вдобавок уже всем умеющим думать очевидно, кто намеревался получить выгоду с этого преступления. Александр не просчитал одного: что император, знающий ключ, скоропостижно сляжет.

— Ключ?

— Ключ. Одно время ходили слухи, что Петр Исаевич Романов, вы же знаете, что он женился на сестре вашего отца? — спросил граф и, дождавшись утвердительного угуканья, продолжил, — Якобы ваш знаменитый дядя по приказу императора что-то проделал с державными символами, без которых невозможно перезаключить ряд международных договоров, в том числе и по небезызвестной вам Саудовской Аравии. Можно потом добиться их пересмотра через международный суд, но эта процедура долгая, к тому же ее затягивание изо всех сил будут лоббировать другие державы. Вложившиеся в иностранные производства промышленники не скажут Александру за это спасибо. И возвращаясь к Петру Исаевичу и его талантливым ручкам, могу сказать одно: изменения он без сомнений внес, но они должны быть обратимыми. И даже добавлю еще одно: слышал я краем уха, что ключ якобы изготовлен именно руками вашей скандально известной тетушки. Признаться, я до последнего надеялся, что вы что-то знаете об усовершенствованиях...

— С чего бы? — весьма неаристократично поинтересовался Василий.

— Ну, как же? Ваш батюшка так показательно враждовал с императорским артефактором! Буквально слюной брызгал при одном упоминании его имени! Я всегда считал, что в стремлении показать свою ненависть Георгий Михайлович несколько переигрывает.

— Вынужден вас огорчить, но ненависть была не показная. Он точно так и относился к своему зятю, вычеркнув с их скоропалительной свадьбой из жизни горячо любимую когда-то сестру. Его не примирила даже смерть обоих Романовых.

— Прискорбно, прискорбно... — Андрей Викентьевич сделал неопределенный жест ладонью и подхватил со столика собственную тонкую фарфоровую чашку, делая аккуратный глоток чуть остывшего чая.

"А мне так в кружке..." — неожиданно пришла Санни мысль с оттенком иррациональной обиды. В кружке умещалось примерно семь таких чашек и одной никак бы не хватило разогнать сонную хмарь, но осадочек остался.

— Тети нет уже давно, Петр Исаевич погиб два года назад, император все равно, что мертв... — стал размышлять вслух князь Солнцев, — Мой отец ничего о ключе не знал, если бы знал, секрет давно бы уже оказался в руках цесаревича. Остается Романов-младший. Может он знать что-то?

— Сын Петра Исаевича? Простите, но их одинаковые фамилии с правящей династией иногда сбивают с толку. Даже если допустить, что мальчик до сих пор жив, в чем я лично очень сомневаюсь... Сколько ему было, когда он пропал? Шестнадцать, семнадцать? Не знаю, просто не знаю. И даже если знает, то я не верю, что он волшебным образом выйдет к нам в лагерь, чтобы сообщить вам секрет. А найти его раньше Максима Романова... скорее цесаревич пойдет на мировую с Михаилом, чем нам с вами удастся эта авантюра.

— Простите, теперь я запутался, что за Максим Романов?

— А вы разве не в курсе? Полковник подшефного цесаревичу гвардейского полка. Сын Петра Исаевича от первого брака на графине Веронской, хотя там есть некоторые нюансы... Весьма занимательный господин с очень широкими полномочиями. Вы правда не знали?! — неприкрыто удивился Сюткин, — Тогда я сейчас исправлю данное упущение.

Глава 16.

Как ни обидно признавать, но даже в побегах — той единственной области, которую я считал своей сильной стороной, мой великий отец меня превзошел. Перетаскивая часть Машиного наследства в банковское хранилище, я только в предпоследний день догадался поинтересоваться у невозмутимого служащего: а не оттуда ли переданный стариком-антикваром ключ? Оттуда. Хоть в чем-то мы с отцом мыслили одинаково, выбрав один и тот же банк. Достав из ячейки сплошной слиток, размерами 20х20х10, я растерялся лишь в первый момент, действуя дальше по проверенной схеме: новая дырка в пальце, капля крови по корпусу, и вот уже в руках у меня не цельный брусок, а ящичек.

Паспорта, артефакты, ключи к новым ячейкам и блокнот, набитый бесценными сведениями для беглеца. Часть из них уже потеряла свою актуальность, потому что первым номером там значился дядя Жора, но кое-что еще могло пригодиться. Еще часть адресов я бы предпочел вообще не тревожить — тем же криминалом я нахлебался за последние полгода досыта. При беглом просмотре записей сначала никак не мог сообразить: к чему такие подробности? Я понимаю, координаты каких-то сомнительных знакомых в столице, Москве или других крупных городах могли со временем забыться, но не казанский же адрес старого дружка Креста, который, сдается, отец мог оттарабанить в любое время суток?! И лишь спустя некоторое время дошло: эти инструкции писались для меня. Папа догадывался, что воспользоваться содержимым ящика мне придется в одиночку, оттого и расписывал все действия, явки, пароли и отзывы до последней запятой. А это значит, что в моем окружении существовал человек, который в случае непредвиденных обстоятельств должен был передать мне самую первую часть плана.

Не услышь я того разговора дядьки Рафа и незнакомца, к кому бы я рванул? Ответ однозначный — к Вершининым. И на месте отца в их чете в качестве хранителя секрета я выбрал бы Аглаю-Кошку. Просто потому, что Иван — бывший военный и когда-то приносил присягу. Присяга — это тоже разновидность слова, ее просто так не отринешь даже при выходе на гражданку, а Аглая, хоть и была с оружием на ты, в армии никогда не служила и никому ничем не была обязанной.

С гениальной предусмотрительностью отца меня примиряло немногое — во-первых, часть его наработок явно базировались на моих неудачных попытках побегов. А во-вторых, его блокнот стал бы для меня неоценим в самые первые дни после его гибели. Сейчас, когда я уже попробовал на зубок самостоятельную жизнь, многое отпало за ненадобностью.

Но снизившаяся ценность записей не умаляла остального содержимого ящика: паспорта на семь разных фамилий. На первое время отобрал себе тот, где я значился Ромашовым Петром Григорьевичем. Всего одна буква разницы, меньше шансов сделать ошибку, а фамилия автоматически читалась с другим ударением.

Семь бляшек, скрывающих суть мага. До гениальности простое решение — маскирующие артефакты вбирали в себя излишки силы, выделяемые телом одаренного. Те самые, что формировали видимые остальным магам "мантию", "вуаль" и "венец". Написанная до боли знакомым затейливым почерком инструкция не рекомендовала пользоваться артефактами постоянно, только в местах повышенного риска, но без объяснений причин. Что ж, разберемся по ходу.

Четыре комплекта защиты, не уступающих моему. Как минимум одному я уже знаю будущую хозяйку.

И еще куча пока не запатентованных разработок. Десятки новых сложнейших схем цепей, в которых за неимением времени я не стал подробно разбираться, но даже после беглого взгляда на пояснительные записки становилось очевидно, что стоят они миллионы. С таким наследством мне даже необязательно жить в России — любая страна почтет за счастье приютить их хозяина.

На фоне перечисленного пачки наличности потертыми купюрами смотрелись сущей мелочью.

Папа, спасибо! Даже после смерти ты продолжаешь заботиться обо мне!

При виде всех богатств, внезапно свалившихся на голову, мне впервые захотелось если не превзойти, то хотя бы догнать родителя в его навыках, как профессиональных, так и просто в знаниях жизни. И страстно пожелалось, чтобы спустя много лет у каждого при звуке фамилии "Романов" первым делом вспоминалась не правящая династия, а семья ученых-артефакторов. Рвущуюся из груди силу слова удалось сдержать неимоверным трудом, но то ощущение смеси восторга, вины и беспомощности запомнилось на долгие годы вперед. И, пожалуй, это был тот миг, когда у меня появилась цель в жизни. Отец, ты еще сможешь мною гордиться!

Размышления о недавнем прошлом лениво тянулись под перестук колесных пар и сопение Машки, пристроившейся на плече. Никакого интима — продуваемый из всех щелей ветрами и все равно невыносимо воняющий вагон скотовозки на корню срубал любую возможную романтику. Просто так было теплее и спокойнее, и мне, и моей подопечной. А товарняк, набирая ход, резво уносил нас из недолюбленной мною Казани. Когда-нибудь я обязательно вернусь в город своего рождения, чтобы найти в нем те черты, за которые его полюбил мой отец, проведший здесь как минимум десять лет своей жизни, сначала учась, а потом преподавая в местном знаменитом университете, город, где началось его восхождение к самым вершинам, но пока лишь чувствовал, как с каждым отстуканным километром в районе солнечного сплетения расправляется туго скрученная пружина нервного ожидания. Даже суточной давности события теряли яркость, оставаясь позади.

Покинуть город удалось просто: сначала по подземному лазу, имеющему три выхода: один прямиком в колодец, ведущий в какую-то подземную речку или ручей, еще один был обвален, но судя по направлению шел куда-то в районы складов, и третий, найденный и обследованный мной, вел в заброшенную сарайку на окраине пустыря. Последний ход содержался в почти идеальном порядке и явно раньше интенсивно использовался. Возможно в нем, а не в скупке краденого, таился секрет благосостояния дяди Жоры, но теперь уже не спросишь.

От сарайки мы темными подворотнями пробежались до задворок вокзала, сделав одну-единственную остановку у домика Мирзоевых, а у забора нас уже ждали. Я до последнего сомневался, обращаясь к Равилю, но он так искренне обрадовался встрече! Так радовался, что я жив! Не его вина, что из всех предупреждений и угроз, предъявленных мне, он один сделал правильные выводы. Рискуя многим, мой бывший товарищ по ночлежке и артели встретил нас у выломанной в ограждении хозяйственной части вокзала доски и провел к готовому к отправке товарному поезду. Ссылаясь на несуществующий долг, он долго отказывался от денег, пока я с силой не сунул их ему в карман.

— Спасибо, Равиль, не забуду. И ты нас не видел.

— Да как не видел? — не понял намека паренек.

— Равиль, в городе сейчас передел власти. Мурза утром погиб, всем заправляет Хак. Я с ним не в ссоре, но он или кто другой может обо мне спросить. Для тебя будет лучше, если ты никого не видел.

— А Гоза знает? Ты пойми, если Мурзы нет, то Гозе надо знать!

— Я понятия не имею, знает Гоза или нет. Считаешь нужным — предупреди его, информация абсолютно точная. Но меня не упоминай, наплети что-нибудь. Если тебе это как-то поможет, то я только за.

— Спасибо Петр, да пребудет с тобой Аллах!

— Спасибо, Равиль. Пусть Аллах будет к тебе благосклонен! — от меня не убудет, а парню приятно. Деньги — деньгами, а уважение всем требуется.

Машка, наверное, всучена мне в наказание за прошлую безбедную жизнь — к утру она простыла, вынуждая сойти с поезда намного раньше запланированной остановки. Не знаю, как могла обычная простуда привязаться к девушке с уже сформированной "вуалью", думаю, это больше нервное дало о себе знать: не каждому дано бесследно пережить резкий переход от тихой жизни в пансионе для благородных девиц до грязной и подлой борьбы за наследство. Кому-то покажется, что я сгущаю краски, но на их скепсис у меня есть ответ — еще в марте меня чуть не забили до смерти всего лишь за место грузчика в артели. Машке второй раз в жизни крупно повезло встретить меня на пути в трудный момент, и если два года назад мне удалось откупиться всего лишь деньгами, получив взамен неубиваемую куртку и джинсы (последние до сих пор, кстати, служили мне верой и правдой, а куртку украли вместе с остальными вещами и ей давно радуется кто-то другой), то сейчас мне пришлось встрять всерьез, одних только попыток пробраться в наше жилище за неделю я насчитал около десятка и это при объявленном покровительстве Мурзы, выразившемся в подарке пиал, за которые я отплатил в итоге черной неблагодарностью! Да и Христ предпочитала вдвое переплачивать за такси, чтобы только не водить подопечную пешком по нашему району, и еще жаловалась мне как-то вечером, что даже в центре ее почти достали! Поэтому за свою помощь я собирался когда-нибудь стребовать если не равноценную услугу, то близкую к ней.

Чтобы нас приняли в единственной на весь городок мало-мальски приличной гостинице, пришлось еще протащить больную девушку по открытым с утра магазинам готовой одежды, придавая нам обоим нормальный вид. Без багажа мы оба вызывали подозрения, пришлось наплести симпатичной бабульке — держательнице съемных комнат целую слезливую эпопею:

— Украли! Как есть, все украли! А главное, в багаже ведь все платья Марии Аркадьевны остались, ей батюшка их из самого Парижа выписывал! И шляпка новенькая, подумать только! Пятьсот рублей стоила! Чудом документы и деньги при себе остались! Что теперь ее батюшка скажет?! Убьет, как есть убьет!

С каждым патетически произнесенным словом чело хозяйки жилья волшебным образом разглаживались, а мы в ее глазах из оборванцев превращались в барышню с сопровождающим, попавших в сложные обстоятельства. Она даже морщиться на все еще идущий от нас запашок перестала!

— А что это Петр Григорьевич, фамилии и отчества у вас с сестрой не совпадают? — выдала она последний, контрольный выстрел, уже всеми силами готовая поверить в бьющую на жалость историю.

— Сестра, как есть сестра! Двоюродная! Мамка ее — тетка моя — самому Италову глянулась! Замуж он ее не взял, но обласкал сверх меры, даже Марию признал! — вдохновенно продолжил врать, возвышая Машкиного отца-капитана до непонятно кого в глазах заинтересованной слушательницы, — Их сиятельство Аркадий Александрович меня приблизил, поручение дал, а я!.. и шляпка! Господи боже мой! Пятьсот рублей!

— А большая была?

— Что вы! Вот такусенькая! — и показал размер с ладонь, — Но цветочки такие...

Мария очень удачно стала заваливаться, теряя сознание, тем самым прекратив мой словесный понос про никогда не существовавший у нее гардероб. Ее обморок пришелся кстати, потому что сам я уже боялся запутаться в ворохе вываливаемых на женщину горестей. Зато уверен — к вечеру все кумушки городка будут ахать над несчастной судьбинушкой внебрачной дочки то ли князя, то ли графа и обсуждать шляпку аж из самого Парижа, да еще за полтыщи рублев! Забыв остальные мелочи вроде подозрительного запаха и общей неустроенности вида.

— Ах! — раскудахталась хозяйка, — Тотчас пошлю за Иосифом Иосифовичем, нашим доктором! Но простите, юноша, в один номер с вашей сестрой я поселить вас не могу. Правила-с, да-с, правила!

— О! Ничего страшного! — принялся расшаркиваться я, внутренне посмеиваясь над ее манерой речи. "Эскать" даже в нашем безнадежно провинциальном Николаевске уже лет десять как прекратили, но до здешних обитателей новые веяния докатятся хорошо если еще лет через десять, — Их сиятельство такое и не одобрил бы! Чай не кто-нибудь!

— Так надолго к нам?

— Батюшке ее я сейчас телеграфирую, — здесь я почти не соврал, телеграмму придется дать, — Дождусь его посланника, а там видно будет.

— То есть двое-трое суток вам у нас переждать придется, — понятливо кивнула старушка, запуская меня в номер с цветочками на обоях, — Кладите сюда! — она указала на пахнущую лавандой постель, одновременно откидывая на ней одеяло. — Маришка за ней присмотрит! — в номер вплыла девица таких впечатляющих пропорций, при которых меньше всего ассоциировалась с игривым именем Маришка, — А вам, господин хороший, номер на третьем этаже.

— Так-то у нас городок тихий, покойный, — просвещала она, сопровождая, а потом показывая мне комнату, — Мало кто останавливается, разве что начальство с соседней нефтяной базы, у них там совсем условия неподходящие. Но все же, Петр Григорьевич, вечерами будьте осторожны. Недавно, говорят, Солнцевских клевретов у нас видели.

— Пошаливают? — насторожился я, выслушивая "глас народа".

— Да нет. Нет-с, — еще раз угодливо "эскнула" хозяйка, — Может, то и не Солнцевские были, много разной швали на дорогах развелось, прости господи! Тяжелые времена нынче настали. Сам-то князь, говорят, к насилию очень плохо относится, но кто его знает, на кого напороться придется?

— Спасибо за предупреждение, непременно учту! — ответил на ее слова, старательно выпроваживая хозяйку из номера. Только с ее уходом позволил себе расслабиться — игра в дурачка далась нелегко. Да только не приняла бы хозяйка за дворянина паренька с мозолистыми руками и обветренным лицом. Из нас двоих только хрупкая Машка выглядела попавшей в переплет урожденной аристократкой, я же уже давно растерял весь лоск.

Внушительная Маришка взяла на себя все хлопоты по уходу за моей катастрофой, а я два дня неприкаянным призраком слонялся по гостинице, отыгрывая роль взволнованного недотепы. Безделье не задевало — наоборот, время передышки я использовал с пользой, изучая отцовские записи и прокручивая в голове самые разные планы. Вечерами выжимки из надуманного ложились на бумагу и запирались в отцовский ящичек, прихваченный с собой в путешествие. Телеграмма о непредвиденной задержке в нужный адрес ушла, оставалось только ждать ответной реакции.

Да, пришла пора признаться: я отлично научился врать. На вопросы о Санни я одинаково твердил всем, что не имею с ним связи: и Незабудке, и Христ, и даже Машке, которой успел поведать часть своих приключений. Но связь с ним у меня, конечно, была. Осуществлялась она посредством объявлений в газетах из разряда "одинокая дама ищет мужчину для встреч", чем каждый раз приводила меня в неизменно ехидное состояние духа, потому как Санни в роли содержанки... Но на совсем крайний случай имелся адрес для телеграмм. При расставании брат гарантировал, что такое послание найдет его в течение нескольких часов. Мой опус, несмотря на словоблудие и обилие восклицательных знаков — ведь я изображал паническое послание к якобы отцу заболевшей барышни, — информации для настоящего получателя содержал минимум: "Все в порядке, встреча переносится, задерживаюсь по независящим обстоятельствам". В принципе, я ожидал, что Санни кого-нибудь пришлет для контроля, но никак не был готов к тому, что он заявится сам.

— Кто ты, и что с моим братом? — в спину в районе печени неприятно кольнуло острым. Неимоверным образом скосил глаза и увидел жгучего брюнета, отсвечивающего очень знакомым венцом.

— Санни, придурок, не пались! Это я, Кабан! — зашипел на него, — Меня скрывает артефакт!

— Кабан? — растерянно спросил самый разыскиваемый преступник империи, разглядывая мою мало изменившуюся внешность, — А где "мантия"?

— Да сядь ты, епта! Говорю же — артефакт, сейчас и тебе такой отдам!

— Кабан! Твое "епта" не подделать!

Рыжий-не рыжий спрятал нож (зачем он ему, кстати?) и полез обниматься.

— Твою... — еще пуще зашипел я, — Сядь уже! И запомни: по легенде ты посланник отца заболевшей внебрачной дочери графа Италова.

— А это кто? Не припомню такого...

— А его и не существует, я его придумал. Держи, — порывшись по карманам, достал бляшку — сестру моей собственной, — Активируется нажатием на центральный камень, он же накопитель. Долго носить не рекомендуется, не знаю почему.

— Так это не твоя работа?

— Отца.

— Петр Исаевич плохого не делал...

— Вот-вот, не выделывайся, включай! Мне ничего, а хозяйка уже кривится. И понесло же тебя сюда самого!

Впору гордится — самый опасный преступник послушался без пререканий. Бляшка, с виду больше похожая на бесполезный сувенир, не подвела, как языком слизнув его венец, а с ним заодно и давящее на других людей ощущение присутствия рядом сильного мага. Хозяйка, настороженно поглядывавшая на нас раньше, помассировала виски и приблизилась к столику, выделенному мне под рукоделие.

— Петр Григорьевич, это к вам?

— Ко мне, Галина Осиповна, как есть ко мне. Их сиятельство Аркадий Александрович отправил. Не волнуйтесь.

— Хорошо. Вы у нас остановитесь? — обратилась она к моему гостю.

— На одну ночь. Подготовьте номер.

Рыжий или брюнет, маг или не маг, но и без всех атрибутов Санни оставался властным и опасным типом, что моментально дошло до хозяйки, поспешившей ретироваться к себе.

— Санни, какого лешего ты сам сюда ломанулся? Ясно же написал — все нормально. Я максимум — кого-то из твоих посланников ждал, но никак не тебя самого!

— Видел я твое сочинение, но оно меня уже на полпути застало, а мне не слишком легко срываться в неизвестном направлении. К тому же один твой подарочек окупает весь риск. Хорошая штучка! — он одобрительно повертел между пальцев врученную бляшку, — А почему не постоянно носить?

— Понятия не имею, хотя... — потер ноющее место укола на спине, — Она же лихо тянет силу. Возможно, неполезно или что-то в подобном духе. Кстати, надо будет потом зарядку остальных артефактов проверить. Если просела, то есть вариант, что дело в этом.

— Тогда да. Надо еще попробовать потом поиграть с энергиями, возможно техники будут хуже складываться. Но могу сразу сказать: песок я как слышал, так и слышу.

— Твоё сродство с песком вне нормальной логики, но остальные версии стоит проверить.

— А это у тебя что? — спросил он, откидываясь на спинку дивана и кивая на разложенные нитки, — Не замечал за тобой тяги к вязанию...

— Это не вязание как таковое, а макраме. Хотя ты прав, тоже вязание, только без спиц.

— А семь цветов, очевидно?.. — Я никогда не сомневался в уме Санни, но его способности схватывать на лету иногда все же поражался, — Что ж, — продолжил он, — одобряю!

— Вот спасибо! — насмешливо ему поклонился, не вставая с места, — Благодарствую на добром слове и бью челом! Ты там со своим правительством в изгнании совсем от берега оторвался?!

— Я ж по-братски! — смутился наемник.

Нет, теперь уже не наемник, а борцун за справедливость! И знаете что? Наемником он нравился мне больше!

— Прозвучало не по-братски, а по-княжески. Я бы даже сказал — по-великокняжески! Вензеля на трусы уже нашил?

— Хм, — еще больше смутился брат, — Почти.

— Оу? Что-то новенькое. Выкладывай!

Щелчком пальцев Санни подозвал обратно держательницу гостевых апартаментов, сделав заказ:

— Два чая и что-нибудь перекусить!

С долей недоумения наблюдал за небывалым событием: хозяйка, категорически ранее возражавшая против любой еды в общей гостиной, подобострастно прогнулась перед замаскированным князем:

— Сладкого или посущественней-с?

— Бутербродов будет достаточно! — легким движением подбородка брат отпустил женщину, — Что? — вопросительно посмотрел он на мою приподнятую бровь.

— Ничего. Поражаюсь.

— Чему?

— Насколько естественно у тебя получается отдавать распоряжения.

— Ты будешь удивлен, но я вообще-то князь!

— Ты будешь удивлен, но я вообще-то знаю! Представляешь, в школе я был прилежным учеником!

— Точно?

— Ладно, уел, не был. Но с тех пор я исправился. Кстати, цени, в списках отца ты идешь восьмым номером по опасности и шестым снизу среди трех десятков людей, к которым мне ни при каких обстоятельствах не стоит обращаться за помощью!

— Обидно, — Санни замолчал, подпуская к столику хозяйку с внушительным подносом, на котором расположились исходящие паром чашки и наскоро нарезанные закуски. Оперативно бабка сработала, и трех минут не прошло! Вот, что значит, правильный посыл и аристократическое воспитание! — Обидно, но с его точки зрения, наверное, справедливо.

Я аккуратно сложил рукоделие, освобождая место под чаепитие. Времена меняют людей, раньше брат потребовал бы пиво, а то и чего покрепче.

— Я, кстати, теперь знаю, что за родственник у тебя есть.

Закашлялся, не вовремя сделав глоток, но, даже не дождавшись восстановления дыхания, просипел:

— Ради бога, молчи!

— Что? Почему?

— Ты забыл? У меня тоже слово. Назовешь имя, меня потащит на подвиги, а это сейчас совсем не к месту, — хлопок брата по спине прекратил кашель, дав совладать с голосом, — К тому же я почти наверняка знаю, кого ты хочешь назвать, просто не даю себе возможности задуматься!

— Хм... Я-то думал, я тебе приятное сделаю...

— Приятное ты мне сделаешь, если наконец-то прекратишь эту глупую заварушку!

— Да я бы рад! — и начал вываливать на меня сжатый пересказ собственных действий и переживаний. Надо же! Декорации сменились, а нормально поговорить ему все еще не с кем!

Рассказ занял довольно долгое время, даже несмотря на опущенные подробности, все-таки мы не виделись целых полгода, за которые много чего произошло.

— То есть тебя усиленно пихают на передний план? — подвел итог его сомнениям.

— Да, и непонятно почему.

— Как раз почему, я тебе легко объясню: сейчас ты во всей империи единственный, кто может открыто выступить против цесаревича. Вспомни — во сколько у нас венценосцы присягу произносят?

— В двадцать.

— А где ты был в свои двадцать? — уже риторически задал вопрос, потому что до брата начало доходить.

— Что-то ты передергиваешь! — усомнился он спустя несколько минут раздумий, — Убить венценосца трудно, но это не значит, что только я на такое способен.

— Не убить, как раз убить — не проблема. Отравить, взорвать, застрелить — любым немагическим способом можно решить на мах, вспомни век покушений и судьбу отца нынешнего императора. Да, кому я говорю? А вот ты — ты можешь именно выступить открыто, стягивая под свои знамена всех недовольных. Ну, и убить, конечно, тоже.

— То есть ты считаешь, что меня держат эдаким пугалом? А как же быть тогда со словом Андрея Викентьевича?! — нашел новый аргумент в свою пользу Василий, — Он мне клялся без каких-либо условий!

— Ага, совсем без условий! Всего лишь с десяток "если"! Если сможешь победить, если сможешь посадить на трон! Если усядешься туда сам! Ну, епта, совсем же без условий!!! И даже если ты их все выполнишь, чему тут радоваться?! Дедок тебе чуть ли не открытым текстом сказал, что готов править за тебя, а ты уши и развесил!

— Да?.. — Василий завис, заново анализируя упомянутый разговор, — А мне так не показалось... Он ведь внука потерял?..

— Что тебе показалось, это твои личные ощущения. А внук у него был... я со всеми своими прошлыми закидонами богатенького мажора — сущий младенец против его фортелей. Тебе в Аравии не до газет, наверное, было, а мне Коняев специально статьи о нем зачитывал в качестве примера, к чему приводят глупости. Тогда на меня не шибко действовало, я наоборот завидовал: умеют же люди отрываться! А сейчас даже не знаю...

Санни опасно прищурил глаза, и я не позавидовал судьбе его учителя. Настолько, что даже начал его оправдывать:

— Не руби сгоряча! При любых раскладах такая фигура тебе не помешает! К тому же вдруг я ошибаюсь?! Ты так часто его упоминаешь, что это может быть ревность с моей стороны. Каким бы беспутным ни был Сергей Сюткин, а дед мог его по-настоящему любить. Просто имей мои слова в виду!

— Знаешь, каждая встреча с тобой для меня как глоток свежего воздуха. Новые мысли появляются, новые цели...

— Кстати о целях. Санни, я тут подумал... ты только не обижайся! Все что сейчас происходит в столице, пока что не переходит рамки дворцового переворота.

— Да как же?! — вскинулся он.

— Сядь! И дослушай! — поколения предков есть не только у него, — Типичный дворцовый переворот! Отбрось всю мишуру, и что ты увидишь? Наследник вырывает корону у дряхлого отца и всё! Санни, я полгода прожил среди простых людей, и знаешь, что я понял? Да всем плевать, кто там сидит в Зимнем! Им гораздо важнее, чтобы налоги не поднимали, чтобы полиция выполняла свои обязанности, да поезда ходили по расписанию!

— Если цесаревич сядет на трон при неработающих регалиях, это выльется в противостояние со всем миром! Как меня просветил так неладный тебе Андрей Викентьевич, все державы станут чинить препятствия!

— И при этом, если на трон взгромоздит свою задницу любой другой претендент, даже при подчинении регалий препятствия не уменьшатся! Санни! Не ты ли меня учил, что деньги правят миром?!

— Хорошо. Я так понимаю, что у тебя есть какие-то предложения?

— Да! Пока наметки, но я верю, что ты их доработаешь!

— И?

— Жди здесь! Я притащу!

Пулей слетал за своими бумагами и выложил их на суд брата.

Планы, планы, планы... Постулат "надо планировать лучше" горящим оттиском отпечатался в душе, и новый план я считал идеальным. Кровь все-равно прольется, но ущерб я постарался свести к минимуму.

— Пункт первый, сразу...

— Не обсуждается, ради какого-то Михаила, известного только связями с танцовщицами, я рвать жилы не стану! Или ты?.. Санни, только не говори мне, что ты принес ему слово?! — мысли лихорадочно заскакали, — Санни?!

— Можешь считать меня подонком... или даже кем-то хуже...

— Санни?! — уже почти кричал я шепотом, потому что хозяйка гостиницы хоть и скрылась из видимости, но оставить щелочку не забыла.

— Слово было. Привести его к императорским регалиям.

— Епта! Ты меня испугал! — облегченно выдохнул я, — План почти не меняется.

— Не меняется, потому что не принимается. Я не буду убивать цесаревича ради власти! Я лучше вообще откажусь от своих планов, сойду с ума, но убивать его так, как вы все от меня ждете, не буду!

— Как же не вовремя-то у тебя чистоплюйство проснулось! — выдал я сгоряча.

Выдал, а сам задумался. Легко рассуждать об абстрактном убийстве, но совсем недавно я видел, как оно выглядит на самом деле. К тому же внутренний настрой для мага очень важен: у неуверенного в собственной правоте Санни легко может дрогнуть рука, что приведет к его проигрышу. Вдобавок, с чего это я отказываю беспрерывно воюющему с девятнадцати лет князю в обычной моральной усталости?

Но... ёпта, насколько план усложняется! По самому краешку придется идти!

— Если я тебе пообещаю, что убивать Александра тебе не придется?

— Ты?!! — опешил Василий.

— Да, я. Его убьют регалии.

— Если бы регалии убивали всех неугодных претендентов, посмевших их примерить, Романовых давно стало бы намного меньше.

— Их и так почти не осталось, но ты прав, просто так неподходящих владельцев они не убивают. Но цесаревича убьют, это я могу гарантировать.

— У тебя есть ключ? — удержать лицо я не смог, недоуменно уставившись на брата, отбросив на время вертевшиеся в голове грядущие сложности, — Ключ к регалиям, — и в нескольких предложениях брат описал все, что знал об этом мифическом артефакте.

— Тебе какую? Короткую версию или длинную?

— Давай короткую для начала.

— Ключа не существует, ключ — фикция. Ловушка для дураков.

— О... а... Знаешь, давай длинную, — сдался Санни.

— Ок, давай длинную. В месте, где я провел последние два месяца, оказалась на удивление хорошая библиотека. Настолько хорошая, что у меня мелькают подозрения: а не для меня ли она собрана?

— А ты не?..

— Не перебивай, сам захотел длинную версию. Человек, который ею владел, торговал артефактами, сравнительно неплохо в них разбирался, и подозревать умысел вроде бы не в чем, но... некоторые рукописи наводят на мысль... да, мысль... Потом мне внезапно перепало кое-что из наследства отца.

— Моя бляшка?

— МОЯ бляшка! Тебе я ее даю только поносить! И не перебивай, епта! Я тебя выслушал, выслушай теперь ты меня! — вздохнул, собираясь с мыслями, глотнул остывшего чая и продолжил, — Начну почти лекцией, потерпи: магия с самого своего появления будоражила умы, во все времена появлялась куча теорий, объясняющих ее существование и законы. И во все времена людям хотелось больше силы, если не для себя, то для своих потомков. Небезызвестная нам обоим теория Бейшко как раз из этой оперы, но она хотя бы самая безобидная, если посмотреть другие. Ладно, это все вступление, чтобы ты проникся! Если почитать хроники времен Петра Первого, то первым делом бросится в глаза, что раньше сильных магов не боялись. Наоборот, они описываются как харизматичные личности, которых толпа обожала. Но уже через пару веков сильные маги вызывают у остальных только головную боль. То есть где-то в процессе выведения сверхчеловека эволюция свернула не туда. Для тех далеких лет дискомфорт окружающих был приемлемой ценой за могущество, но в наше время побочные явления от венца всё больше раздражают. Тебе, как его обладателю, это лучше других известно, поэтому прописных истин больше не будет. Но если для некоего князя Солнцева создаваемые им помехи — всего лишь досадное явление, а для его отца, возможно, даже некая помощь в его службе, то для правителя это уже серьезные неудобства, особенно в наши дни, когда мир существенно изменился, и приходится иметь дело не только с магами, но и с простыми людьми, а их то ли восемьдесят, то ли восемьдесят пять процентов населения. И тут уже встает выбор — либо разбавлять кровь и отказываться для потомков от "венца", который вообще-то как раз и назван "венцом" от первых носителей — выходцев из семьи Романовых, либо что-то предпринимать, уменьшая ущерб.

— Ничего нового ты мне пока не открыл.

— Новое начнется сейчас. Венценосцев мало, толковой статистики по вам не соберешь, однако лет пятьдесят назад способ обойти минусы был найден, — на недоверчивый взгляд Санни я исправился, — Считалось, что был найден. Мне метод достался в виде чьих-то дневников с кучей помарок и комментариев, в которых достаточно прозрачно намекается, что наработки применили на его высочестве Александре. Результаты наверняка были, есть отзывы, что цесаревич подавляет далеко не так, как остальная его семья, но у владельца дневника имелись основания утверждать, что именно проведенные эксперименты привели к побочному эффекту — психике цесаревича был нанесен непоправимый вред.

— Вспышки гнева, затяжные депрессии... — задумчиво подтвердил брат мои выводы из разбора чужих каракулей, — Куда ты дел эти записи?

— Уничтожил.

— Зря, они могли бы послужить уликой.

— Не будь наивным, доказательством их не приняли бы, — парировал я, притворившись, что не заметил мелькнувшей на дне его глаз искры алчности, — Мало ли кто и чего мог накарябать у себя в тетради! Это я знаю, что библиотека подбиралась очень тщательно, и случайной ерунды там нет, а для всех остальных...

— Ладно, оставим. Как со всей этой историей связан ключ, точнее факт его несуществования?

— Как поступают со свихнувшимися венценосцами, ты знаешь не хуже меня. Но мы говорим не просто о венценосце, а о старшем сыне императора! Который к тому же был виноват в состоянии своего первенца, ведь без его одобрения такие эксперименты вестись не могли! Дальше мы становимся на зыбкий песок гипотез, подтверждаемых лишь косвенно. Рука на сына у Павла Второго не поднялась, но оставлять ему державу тот все же не решился, малодушно взвалив ответственность якобы на выбор регалий. Я смутно представляю, как он сам себе все это представлял: не думал же, что наследник так и утрется, получив в присутствии кучи народа отлуп от бездушных жестянок?! — на мою грубость Санни поморщился, внутренне признавая общую справедливость сказанного: сценка тихого фиаско цесаревича и у него не складывалась, — Дальше в дело вступил отец. Я понятия не имею, что он там навертел, как вписал новое условие в уже существующие, как отчитывался заказчику, но теперь регалии не примут Александра никогда. Точка. Это решение не могло быть отменяемым.

— Довольно категорично.

— Безумец на троне не нужен никому.

— Тогда откуда пошли слухи про ключ?

— Я думаю, такую работу отец не мог проделать без взаимных гарантий со стороны императора. Самого его слово наверняка вынудили дать, иначе я не знаю, почему за все последующее время он так и не уехал из страны, не оставил никаких страховок. Даже та библиотека, которую я упоминал, полна намеков, но прямо нигде ничего не говорится. Просто книги подобраны так, что пройти мимо некоторых из них я никак не мог. Дальше у меня исключительно предположения: после внесенных изменений отца под надуманным предлогом выставляют из дворца, потому что вопреки всем сплетням извращенцем он не был и маленькими девочками не интересовался. И на гения случается проруха: к стыду своему он тогда посчитал все происходящее за правду, долгое время пытался себя обелить, только укрепляя общество в подозрениях. Лишился семьи и всех накоплений при разводе. Запил. Еще немного, и он скатился бы на самое дно, там и сгинув. Но судьба сжалилась, из той ямы ему помогли выбраться. Пока он еще не встал крепко на ноги, его несколько раз пытались убить, маскируя под дуэли с оскорбленными венценосцами. Три-ноль в его пользу. К скандалу с моей матерью он подошел, уже вновь став фигурой, которую просто так не убрать. Если бы речь шла только о нем самом, он бы плевал, но рисковать любимой женщиной не стал, напомнив кое-кому о взятых обязательствах. В обмен на условно добровольную ссылку их оставили в покое.

— Но моего отца придержали?!.

— Санни, еще раз говорю: он только что раскатал троих, он находился на самом пике, не было у твоего отца шансов, не спорь! Потому и придержали, что ценили тогда.

Василий покачал головой в явном несогласии, но вслух возражать не стал. Я тоже ушел от скользкой темы, продолжив излагать дела минувших дней:

— А вот дальше в историю попадает как раз Георгий Михайлович, нарывший компромат на наследника. Чем это закончилось для твоей семьи, ты знаешь. Я не думаю, что все творимое просто так сошло Александру с рук, наверху наверняка разразился скандал. Возможно именно тогда император и проговорился. И опять смалодушничал, не решив вопрос кардинально, а пустил наследника по ложному следу, подставляя нашу семью. Мама действительно любила баловаться решением задачек по перенастройке чужих защит, показывая заодно наиболее интересные приемы мне и отцу, но ключ-артефакт, да еще сделанный ею собственноручно? Это даже не смешно!

— А что не так с ее артефактами?

— Изготовление артефактов — дело грязное. В самом прямом смысле: работа с металлами, костями, кислотами, сварка, распил и прочее. Ты веришь, что Петр Исаевич, позволил бы своей обожаемой супруге — урожденной княжне заниматься всем этим? Да отец сам многое заказывал на стороне, чтобы лишний раз пылью не дышать! Нет, мама сама руками ничего не делала, на нее работало четыре человека, которые собирали схемы по ее расчетам, она подключалась лишь на самом последнем этапе. Они потом у нас в Николаевске организовали небольшое производство и работали уже с отцом, поставляя ему рунные наборы, вроде печатных литер.

— А как же протезы? Ты же сказал отцу?..

— Санни, меня твой отец достал! — взорвался я на его слова, — Мне хотелось его уязвить! Но мама их точно не сама собирала! Придумала, рассчитала, но она не делала их собственноручно! Уж это-то я могу тебе гарантировать!

Уже более спокойно я продолжил:

— Слух, что ключ изготовлен руками матери, стоил ей жизни, теперь я в этом не сомневаюсь. Но кто бы тебе что ни сказал, и как бы ни стремился поверить в обратное наследник, знай: ключа не существует! Это то единственное, во что я прошу тебя поверить раз и навсегда! Не сомневаясь и не задавая вопросов!

— Но тогда, получается, что мне вообще ничего делать не надо?..

— Делать не надо?! — пропыхтел я, — Да у тебя дел по горло! Дворцовые перевороты толпой сброда на юге страны не выиграть! Читай остальные пункты!

— Хм... — брат собрал отброшенные им в порыве гнева бумаги и углубился в чтение, одним этим действием убеждая меня, что как бы он ни отпирался, а идея сесть на трон отторжения у него не вызывает. Уже неплохо, при определенной поддержке из него может выйти вполне достойный правитель, — Пункты два, три и четыре мне понятны, хотя третий?..

— Читай дальше!

— Ладно, пока приму к сведению. Пункт пять?! — вскинулся он, дойдя до самого спорного.

— Это единственный способ заткнуть всем рты. Или ты не согласен?

— Не слишком ли ты лихо решаешь?! — начал он мне выговаривать.

На беду ли, на счастье, но в этот момент со своего этажа в холл гостиницы спустилась оклемавшаяся Машка. Отыскав нашу парочку глазами, она вспыхнула смущением, попыталась развернуться и скрыться, но выскочившая из-за ее спины и заведшая разговор хозяйка не дала ей возможности уйти незамеченной.

— Я так понимаю, это и есть причина твоей задержки?

Блеснувшие восхищением глаза Санни заставили меня посмотреть на девушку, отринув всю историю наших странных встреч и взаимоотношений. А хороша, однако! Залегшие после болезни тени под глазами ничуть ее не портили, наоборот, придавая ей более взрослый и загадочный вид. На фоне чуть обострившихся черт еще сильнее выделялись огромные выразительные серые глаза, а недавно вымытые волосы непослушными и в то же время милыми кудряшками обрамляли мягкий овал лица. Хрупкая и женственная фигурка завершала образ неземного создания, случайно посетившего землю.

Галина Осиповна, настрадавшись от невозможности подслушать ведущийся вполголоса разговор, из раза в раз напарываясь на властный взгляд брата, приведя Марию к нам за стол, довольная, устроилась неподалеку на страже девичьей добродетели, немало посмешив меня своим маневром. Ни при ней, ни при девушке серьезных тем поднимать мы не могли, оставив продолжение разговора на ночь. Брат неприкрыто флиртовал с моей подопечной, постоянно выпадая из легенды якобы приехавшего посланца отца незадачливой барышни, пришлось даже потом шепнуть настроившей кучу предположений хозяйке гостиницы, что это и есть назначенный "отцом-графом" жених. Мария, сроду не получавшая столько внимания, мило смущалась. А я в свете недавно озвученного пункта пять Плана, злился и скрипел зубами, открывая обоих собеседников с новой стороны.

Ночью, продолжая начатый разговор уже у него в номере, выговорил Василию за его неподобающее поведение.

— Насколько я помню, у тебя уже есть невеста — Незабудка, или все в прошлом? — прервал он мои причитания.

— Нет, да... короче, отдельная история с печальным концом. Но Маша не моя возлюбленная. Просто сейчас я за нее отвечаю. К тому же девушка недавно потеряла всю семью.

Из-за пережитого буквально на днях разочарования в любви я только сейчас посмотрел на Машу как на девушку, а не катастрофу, и брату не соврал — мои чувства к ней были далеки от романтических. И в то же время заигрывания Санни вызывали во мне нехорошие шевеления собственника.

— Все мы недавно кого-то потеряли! — возразил брат, обрывая возражения, — Если это твоя девушка, то я отойду, если нет — не мешай другим получать простые человеческие радости! Ты мне и так очень мало места для них предлагаешь! И вообще, поздно уже, а мне еще поспать надо, что там у тебя еще осталось?

Пришлось вернуться к Плану, впервые задумавшись: а не совершаю ли я ошибку?

— Заманчиво, конечно, но спорно, слабо и зыбко, — устало выдал он вердикт, дочитав последние строки, — Скажи мне одно — тебе-то это зачем? Только из-за наследства?

— Желание жить и работать спокойно ты за достойную причину не считаешь?

— Ты не идейный, как некоторые мои соратники. Не ненавидишь цесаревича так, как я. Власть тебя не интересует. И ты не хочешь во все это ввязываться, уж я-то вижу! Иначе бы объявился раньше.

— А тебе обязательно нужен высокий мотив? — грубовато ответил вопросом на его вопрос.

Но Санни не поддался на провокацию, продолжая пытливо искать на моем лице разгадку.

В поисках нужных слов, желая потянуть время, я вывалил перед ним стопку тончайших калек, оформленных по всем правилам патентного бюро.

— Что это?

— То, чем мы будем подкупать союзников.

Почти полное игнорирование собеседником бумаг показало, что попытка увильнуть от ответа не удалась.

— Это, — я развернул верхнюю кальку, — универсальный преобразователь.

Универсальный преобразователь — давняя мечта всех крупных промышленников. Производимые серийно рунные механизмы всегда привязывали к нейтральной природной энергии, которая почти везде имеет примерно одинаковый средний фон. И стоило потреблению превысить мощность фона, как начинались перебои с питанием — накопители не успевали заряжаться. Самый простой пример — для полноценной работы танковых щитов бронированным машинам не следовало сближаться более, чем на восемнадцать метров, что не всегда являлось осуществимым.

Но если для танков соблюдение дистанции являлось единственным вариантом, то для стационарных энергоемких агрегатов выход давно придумали — в каждом конкретном случае смотреть по месту установки. Где-то сильна водная составляющая, где-то, как в пустыне, полно силовых линий песка, где-то еще что-нибудь. А это означало необходимость привлекать магов-специалистов, снимать карту потоков, выполнять расчеты и проектировать оборудование, работающее только здесь и сейчас. И любой перенос заказанного оборудования даже на несколько метров мог вылиться в колоссальные убытки.

А теперь на столе лежала схема, позволяющая свести все сложности к приобретению преобразователя. Рунные цепи вязались жестко, движущихся деталей в них не было, а это значит, что при надлежащем уходе служить изготовленный прибор мог очень и очень долго.

Санни присвистнул и наконец-то отвлекся от моих переживаний:

— Так он действительно существует? Я всегда считал его легендой и мечтами фантастов. Петр Исаевич его все-таки придумал?

— Нет, — не в силах притворяться спокойным, я встал из-за стола и прошелся по гостиничному номеру, — Он его не придумал.

Для следующих слов мне пришлось дополнительно собраться с духом:

— Его придумал я.

Прозвучавшая фраза заставила Санни оторваться взглядом от четких линий и снова вернуть внимание мне. К его чести на его лице не мелькнуло ни капли недоверия.

— Когда я забрал из банка шкатулку, разобраться во всем ее содержимом у меня не сразу дошли руки. Найденные чертежи я посчитал очередным наследством от отца и успокоился. Но пока тебя ждал, заняться было нечем, и удалось внимательно рассмотреть, что мне досталось, Вся эта красота, — я махнул рукой на аккуратные ряды нарисованных символов, — Это конечно его рук дело. Но основа... основа моя. Вот эта часть, — обвел рукой узнанное собственное творчество, — была придумана мною в десять лет. Просто так, фантазия тогда разгулялась...

Отступив от стола с наваленными бумагами, дошел до темного окна и, уткнувшись лбом в холодное стекло, продолжил:

— Второй чертеж — это универсальная защита пехотинца. Замена брони. При производстве встанет вдвое, а то и втрое дешевле обычной, к тому же я прикинул — по весу в ней килограмма три всего получится, то есть она еще и легче стандартной кирасы. Не чета, конечно, твоим или моим кольцам, зато подходит для массового производства. И это опять моя придумка, доведенная им до ума. Знаешь, для чего я ее придумал? На лето к соседям приехал внук, с которым меня заставляли дружить. А я не хотел, он был младше и казался мне очень противным. Его, наверное, тоже заставляли, поэтому он в отместку за мое игнорирование повадился расстреливать из рогатки моих солдатиков. В тот год мне исполнилось одиннадцать...

Санни зашуршал хрусткими листами, но что он мог в них понять?

— Остальные пять попроще, вечной славы и орденов не принесут. Но это тоже мои идеи, которые я начал и забросил. Я был тогда ребенком, мне не хватало усидчивости и терпения. Соседский мальчишка уехал и солдатикам ничего больше не угрожало, надобность в защите отпала. Преобразователь?.. уже не помню, почему отложил, почувствовал, наверное, что замахнулся не на свой уровень.

В стекле отражался брат, сверлящий тревожным взором мою спину. От его участия стало легче обличить в слова то, что я чувствовал:

— Всю жизнь я считал, что не достоин. Не дотягиваю. Не настолько талантлив и умен, как мои родители. Они меня постоянно разубеждали, но я почему-то вбил себе в голову, что так и останусь тупым копиистом, не способным на создание шедевра. И вдруг меня ткнули носом, что мне просто не хватало знаний и опыта! Я и сейчас не смог бы так, как он, довести сырую идею до логического конца...

Обернувшись, я прямо посмотрел в глаза Василия.

— Я хочу превзойти его. И я смогу это сделать, если дать мне время. Но если все останется как сейчас, у меня этого времени не будет.

Санни долго молчал, прежде чем отреагировать на мою исповедь.

— Ты прав, все это требует доработки, — отозвался он наконец, когда мое терпение стало подходить к концу, — Кое-что было очевидно и без тебя, кое-что неприемлемо по многим причинам...

Обижаться, что сверстанный на коленке план по переустройству мира признан сырым? Дурь и блажь! Уже то, что его всерьез рассмотрели, является высокой оценкой.

— Но вчерне... вчерне он принимается, — резюмировал брат, заставив мое сердце забиться быстрее.

Подпортившееся настроение скакнуло обратно вверх. И вправду, чего это я раскис?

— Осталось только назначить срок.

— Тебе-то он зачем? — удивился Василий.

— Санни, ты сам поставил условие, что наследник должен пасть не от твоей руки. Если ты думаешь, что это произойдет само собой, то ты заблуждаешься, но это теперь моя задача. Я не лезу в твои дела, не спрашиваю, как и что ты предпримешь, а ты не спрашиваешь, как я собираюсь провернуть свою часть. Но по времени мы должны быть оба сориентированы.

— Хорошо, — впервые за сутки я увидел у брата решимость и готовность действовать, — Я не подумал, что тебе что-то предпринимать придется. Два месяца, нормально?

— Лучше меньше, вдруг император столько не протянет?

— Два, за меньшее не управлюсь, тем более с пунктом пять.

— Управишься, я в тебя верю. Полтора месяца с сегодняшнего дня, потом ежедневно от меня будет выходить объявление в "Русских ведомостях", содержание мы сейчас придумаем. Отсутствие объявления — сигнал тебе. И помни: ключа нет, пусть даже все на свете будет кричать обратное.

Зевая, мы обсудили еще несколько важных моментов, а потом стали прощаться:

— Ключа не существует! — еще раз повторил я, обнимая брата. Утром ему предстояло отправиться обратно к своей "Армии освобождения", да и нам с Машкой, раз она поправилась, не стоило здесь задерживаться. Слишком маленький городок, где все приезжие на виду.

— Я понял! — ответил Санни, хлопая по спине, — До встречи в столице! И береги себя! Иначе, с кем мне будет выпить? Не с этими же индюками?

— И ты береги себя!

Интерлюдия.

Остановка произошла по самой прозаической причине — литрами выпитые ночью и утром кофе с чаем попросились наружу. Или, если не усложнять, — потребовалось отлить. Но не усложнять не получалось — это наемник Пустынный Ужас мог оросить обочину в любом приглянувшемся месте, а один из идейных предводителей восстания Красный Генерал князь Василий Солнцев вынужден был ждать, когда есаул Полешко, командовавший отрядом казаков-телохранителей, даст отмашку "можно". Спасибо, что за те пять минут, пока есаул и его подчиненные проверяли зеленку на предмет притаившихся злоумышленников, они ее не выкорчевали подчистую, заставив журчать у всех на виду.

На новом витке жизни изменения в укладе накатывали лавинообразно и целиком не осознавались. Впервые неудобства от нового статуса в полной мере дали о себе знать с приглашением от брата на встречу. Санни отлично отдавал себе отчет, что не будь Кабан тем самым Романовым — потенциальным обладателем ключа к регалиям, сам мотаться за тысячу километров для ободрения объявившегося родственника он бы даже не подумал, отправив кого-нибудь из своих приближенных, да того же Полешко, что стоял сейчас перед ним навытяжку:

— Привал?

— Нет, мы и так уже задерживаемся. Десять минут ноги разомнем и обратно по машинам!

Мстислав ни единым движением мышц на вечно невозмутимом лице не подал намека, как он относится к тому, кто являлся причиной столь значительной задержки, но посмотрел... посмотрел выразительно, заставив вспомнить, какую баталию пришлось выдержать за право отлучиться из поля зрения отряда на сутки, которые еще и растянулись почти на двое. И хотя пыль шептала, что есаул и кто-то из его казаков-разбойников приказа ослушались, продолжив сопровождать в отдалении, но, зная о феноменальной чувствительности князя, держались почти на пределе круга возможностей, а, значит, Петра не могли увидеть. В той игре, которая сейчас пошла, сохранение в тайне даже не козыря, а джокера, стоило всех ухищрений.

И пусть совсем не такой представлял себе Санни роль Кабана в предстоящих событиях, теперь он уже ни в коем случае не жалел о поездке. Ведь каким задумывался итог встречи? Любым способом убедить брата отдать ключ. А каким вышел? Ключа нет. Зато есть План.

Ключ к регалиям... в его существовании маг сомневался даже без всех заверений Петра. Не зря он полдетства провел во дворце, являясь надежным и проверенным напарником императорским внукам, видя августейшую семью чаще, чем свою собственную. И никогда бы тот император, которого знал Василий, не дал бы никому второго шанса, даже любимому сыну. Поэтому в неснимаемость изменений поверил сразу. Другое дело, что до встречи имелись некоторые надежды повысить шансы Михаила.

Однако иногда взгляд со стороны все меняет. Нет, несмотря на почти открытые подталкивания Сюткина, вырывать трон для собственной задницы князь до недавнего времени не стремился. Ему вполне хватило бы безопасного местечка позади этого одиозного предмета мебели. Михаил глуп и не настроен разбираться в делах, под крылышком графа Санни вполне мог попробовать себя в роли второго закулисного правителя, а потом и — чем черт не шутит! — совсем сменить старика на этом поприще, выбившись в первый ряд. Для человека, ввязавшегося поначалу в восстание с одной-единственной целью — остаться в живых, подобные перспективы казались вполне заманчивыми.

И так бы и тешил себя молодой князь иллюзиями, если бы не слова брата-побратима. Юноши, почти ребенка, того самого, чьими устами глаголет истина. Собираясь под знамена Красного Генерала, все рассчитывали на одно — рано или поздно сильнейший маг континента убьет узурпатора. Но при всей любви к родной истории Санни что-то не мог припомнить случая, когда цареубийца оказывался обласканным новым монархом. Ни одного. Выгоды от "апоплексических ударов табакеркой" снимали другие, незамазанные, а конкретных исполнителей всегда ждала плаха, а их семьи — место на соседней виселице или опала и ссылка.

Первой мыслью после осознания стало желание сбежать как можно дальше. Был Красный Генерал — и нет его, исчез, растворился в степях! Смыло дождем, унесло ветром. Даже угрызения совести за брошенных, поверивших в него людей (а ведь были и те, кто пошел лично за ним!) на мгновение отошли на второй план.

Но все изменил План. Шитый белыми нитками, трещащий по швам, изобилующий повторами, смешавший в одну кучу важное и второстепенное. Частью повторявший мысли и даже действия Василия, а частью им противоречивший. Даже на беглый взгляд Санни нашел в нем кучу дыр и неувязок. Но листая исписанные страницы, еще не видя в них умом ничего кроме мальчишеских фантазий, князь почувствовал, как встрепенулись пыль с песком, отражая работу подсознания. Что-то было в этих неровных строках. И это что-то гнало его сейчас вперед, заставляя жалеть о каждой потраченной впустую минуте.

Глава 17.

"Дурак!!! Епта, какой же я дурак! Подвид: идеально круглый! — ругал себя последними словами, тараня плечом толпу на вокзале и таща за собой Машку, — Хотел же спокойно просидеть всю мясорубку где-нибудь в тиши под опекой Васькиных людей! Не так, чтобы совсем поодаль, но и не на самом острие! А вместо тихой кулуарной переписки с потенциальными инвесторами для Санни вдруг сам — сам!!! — вызвался лезть в настороженную на меня мышеловку! Жарой голову напекло? Почувствовал себя бессмертным?!"

Пилил я себя уже третьи сутки и пока не надоедало. Вся удаль, продемонстрированная в разговоре с братом, незаметно куда-то испарилась, оставив лишь огромное недоумение: я таки действительно сам в здравом уме и твердой памяти подрядился спасать Россию забесплатно?! (почему-то этот вопрос неизменно звучал в голове с теми самыми еврейско-одесситскими интонациями, которыми так изобиловала речь Креста).

"Не бесплатно! — изредка поднимала голову моя циничная половина, — Если все пройдет успешно, то лет через десять ты можешь войти в сотню богатейших людей страны!"

"Мертвым деньги не нужны!" — тут же вылезала тщательно задавливаемая, но упорно растущая трусость.

"Просто прими это!" — голосом отца Никодима подсказывал фатализм.

"Епта, я крутой!" — кричал шалеющий от собственной бравады мальчишка Кабанчик.

"Ты войдешь в историю!" — вслед ему шептало тщеславие.

"Ты в нее уже вляпался!" — умывался горькими слезами здравый смысл.

От периодически подступающей истерики спасала только Машка, которую по-прежнему приходилось опекать — девчонка-катастрофа то и дело на ровном месте находила неприятности. То к ней в вагоне-ресторане пьяные военные прицепятся, зазывая выпить за здоровье государя-наследника (а ведь отлучился всего на пять минут!), то она потеряет документы, и мы трижды перевернем купе в их поисках, когда они спокойненько лежат в ее сумочке, завалившись за разошедшийся шов! (А ведь сука-галантерейщик обещал, что сносу этой сумочке не будет!) То на нее упадет чужой чемодан, а в итоге нас чуть не обвинят в воровстве!

Попытка оставить Машку где-нибудь в тихом городке по пути в столицу обернулась провалом. Нет, она не орала, не закатывала истерики, даже не сопротивлялась! Просто смотрела. Епта, она просто смотрела!!! Но смотрела так, как будто я предал не только ее, но и все лучшее, что было в ее короткой несчастной жизни! В ее глазах я даже видел себя, торговавшего гвоздями у Голгофы! С трудом пережив три таких взгляда, в четвертый раз заикаться о безопасном месте я не стал — черт с ней! Довезу до брата, как обещал!

И вновь — здравствуй, столица!

Траур, он в Петербурге такой траур! Закутанные в черную парчу и соболя дамы (лето в Питере — оно тоже, такое лето!) придирчивыми взглядами из неторопливо движущихся кабриолетов мерили друг друга жадными оценивавшими взглядами, их кавалеры — поголовно с черными повязками на руках — скорбеть о потерях в императорской семье предпочитали компаниями и обязательно в дорогих ресторанах. А после предписанной правилами приличий минуты молчания начинался кутеж, как в последний раз — с цыганами, медведями, иногда с пальбой, и чуть реже — с дуэлями. А наутро наступала пора доносов: кто, как и сколько раз нелестно отозвался о действующем правительстве. Еще вчера упивавшиеся полной вседозволенностью мужчины и женщины понуро шли в сопровождении конвоиров до машин с зашторенными окнами, а их места очень скоро занимали новые персоналии, и круг замыкался вновь.

В театрах давали сплошь трагедии. Модный композитор Бахтевич на декабрьские события уже успел состряпать оперу, первый голос в которой — погибшей супруги Александра великой княгини Апполинарии — отдали молодой, но подающей надежды приме Большого Императорского Театра Елизавете Логиновой — по слухам, нынешней пассии цесаревича. В прессе внезапно взлетевшую на самый Олимп певичку иначе, чем императрицей русского театра, не звали.

Молодежь показательно фрондировала: спокойно идущий по своим делам студент или гимназист мог внезапно вскочить на пьедестал любого из тут и там стоявших памятников, проорать: "Вива, Красный генерал!", бросить в толпу пачку листовок, а потом скрыться в переулках под очумелые свистки городовых. Иногда их ловили, но чаще — нет.

А на рабочих окраинах царило бурление — часть принятых за последние полгода эдиктов существенно ограничивала права трудящегося люда — таким образом цесаревич подкупал промышленников, много теряющих в случае непринятия его регалиями. Здесь в любое время можно было запросто напороться на сходку, для разгона которых применялись наводнившие столицу войска. Или напороться на нож.

Первая неделя из оговоренных с Санни на подготовку промелькнула без следа опять же почти полностью благодаря Машке. Не мог я приступать к собственным делам, не закончив с ней. Из Казани мы улепетнули налегке, с двумя худыми сумками, чуть пополнившимися в Сальске. И если мне моей хватало, то юной девушке, оказывается, нужно намного больше. Целый день походов по магазинам, с раннего утра и до позднего вечера!!! Для того чтобы купить туфли, легкие сапожки, пару платьев и летнее пальто (после мехов посреди лета на некоторых дамах я уже ничему не удивлялся). Из галантерейной лавки под хихиканье злобных продавщиц вымелся сам — ну их всех!

Потом еще день был потрачен на поиск училища, где обитал ее брат Миша. Потому что почтовый адрес "Петербург-23" оказался далеко не в самом Петербурге, а в пригороде, куда мы с трудом попали.

Пока моя обуза вовсю упивалась воссоединением с братом — крайне неприятным типом по моему разумению, занялся финансовыми вопросами — от Хака поступили деньги. Пользуясь полной машкиной безграмотностью в банковских делах, организовал ей фонд до двадцатипятилетия, навроде своего собственного. Вовремя подсуетился: Италов — теперь уже старший — пожелал наложить лапу на крестовское наследство. Показательное проявление братской любви! Сначала он на похороны матери не явился — с натяжкой могу допустить, что курсанту не так просто вырваться, да и весть могла запоздать. Но потом он продал через поверенного их с трудом выкупленный дом, оставив сестру без жилья и средств к существованию! Не объявись тогда дед, куда бы ей податься?!

Поэтому его заявочки, переданные через Машку, отклика в моей душе не нашли. А сама Машка — вот... дурочка-то! — на голубом глазу стала требовать с меня деньги для перевода на его счет. И все мои слова, что пусть тоже ей тогда половину за дом отвалит, пропускала мимо ушей. К счастью, с формальностями на тот момент уже было покончено, а то не исключаю, что психанул бы и умыл руки — вдруг дурость заразна?! Хочет — пусть ему теперь свое ежемесячное содержание переводит, поживет впроголодь, авось поумнеет!

Мое вмешательство спровоцировало сначала их ссору, а потом скандал между Машкой и мной. Навсегда зарекся влезать в чужие семейные взаимоотношения! Надеюсь, за семь лет моя катастрофа выйдет замуж, и там уже обязанность вразумлять недалекую девицу ляжет на плечи ее супруга. Рассорившись, мы очень удачно разъехались — как бы то ни было, а втягивать девушку в неприятности, связанные с моими планами, я не собирался.

Если "Пиво и Рулька" атмосферой и запахами потных пьющих мужиков вызывал ассоциации с каким-нибудь салуном эпохи дикого запада, то "Горшочек", подсказанный Мадлен, оказался очень даже приятным баром, где могли выпивать не только техники, а все подряд. И в отличие от места встреч наемников здешний бармен, продавая мне пиво, обратил внимание на мой юный вид и не выглядел особо довольным.

Меня его недопринципы (были бы принципы — не налил бы!!) мало всколыхнули — в темном уголочке обнаружилась сама Мадлен с толстым усатым типом. А раз так, то необходимость общаться с ханжой за стойкой свелась исключительно к забору сдачи.

— Привет, Мадлен! — отсалютовал кружкой, приближаясь к паре.

— Кабанчик, ты?!

Толстяк тоже развернулся ко мне, крайне недовольный вторжением в их пространство.

— Познакомься, Володя, это тот самый Кабанчик, о котором я тебе рассказывала! — представила меня своему спутнику техник-валькирия, — А это Владимир Иванович... мой... знакомый, — замялась на последних словах Мадлен.

— Ее жених! — более конкретно сам себя представил мужик.

— Мадлен, так вы же ста... — жалкие не выветрившиеся остатки воспитания случайно дали о себе знать: окончание к слову "старые" я успел проглотить, кое-как вывернувшись, — ...стало быть — жениться будете? К "Валькириям" больше не вернешься?

Выверт засчитан не был: и насупившаяся Мадлен, и потемневший пузан легко вычислили, что я хотел сказать, и обиделись. Но то ли вежливость бывшей коллеги, то ли ее любопытство перевесили, и она указала на свободный стул:

— Садись. Мы, можно сказать, как раз о тебе говорили.

— Обо мне? — моя настороженность встрепенулась — попадаться сейчас резко противоречило планам.

— Не совсем о тебе, просто Владимир о своей работе говорил, заодно руноведение вспомнили, а там и ты на язык попался, без конкретики.

— Видать, в Аравии совсем со специалистами глухо, если даже такой шкет за мастера считался, — отозвался жених Мадлен, в отместку цепляясь к моему несолидному возрасту (задрали уже!) и осуждающе смотря на пиво в моих руках, — Хотя, рунетика — удел молодых, вы все эти комбинации легче схватываете!

— Рунетика?

— А ты говорила — специалист! — Язвительно заметил Владимир Иванович, обращаясь к невесте, — Да будет вам известно, господин великий мастер, руноведение и арктефакторика — это теперь неправильные названия, теперь наука будет именоваться на европейский манер — рунетика! Что сразу же смоет с нее заблуждения прошлых лет и откроет нам невиданные перспективы развития! — с еще большим сарказмом закончил мужчина.

— А-а?.. — я, оказывается, со своими приключениями совсем отстал от жизни и сейчас не знал, как реагировать.

— А это, чтобы все честные руноведы документы сменили и получили лицензию на новую специальность! Как будто от смены названия что-то кардинально поменяется!

Мужчина продолжил ворчать, а я, переварив новость, мысленно пожал плечами: может, и поменяется. При всей схожести области изучения руноведение делало упор на серийную промышленность, а артефакторика сродни искусству — на индивидуальность и неповторимость. Только, боюсь, при новом курсе, от второго в рунетике мало что останется, все начнут мыслить шаблонами, сразу знакомясь с известными комбинациями, заранее себя ограничивая. И плохо это или хорошо — покажет только время.

Заодно хитрый ход с лицензированием позволит поставить часть владельцев мелкого дара на учет. А как уж дальше государство сможет распорядиться этими сведениями — кто знает?

— Так какими судьбами здесь, Кабанчик? — вмешалась Мадлен, — Христ говорила, что ты в Казани обосновался.

"Ах, да, она же раньше меня должна была приехать!"

— Зачем Казань, когда в Петербургском университете все еще Веллер преподает? Учиться лучше у лучших!

— А вы в курсе, что для поступления в университет на вашу специальность теперь надо основы рунетики сдать? — ехидно поинтересовался новоявленный жених. "Противный он какой-то, как бы он мою бывшую напарницу ни обидел!" — Или в училище на подготовительный курс запишетесь?

Не удержался и фыркнул: то, что могло дать любое училище, я знал еще до школы. Владимиру Ивановичу моя реакция не понравилась, после неудачного начала знакомства ему вообще всё во мне не нравилось. Взаимно, надо сказать. Зато Мадлен улыбнулась и легонько хлопнула толстопуза по руке:

— Ты его за работой не видел! Не удивлюсь, если он даже экзаменаторам может что-то новенькое рассказать! — и снова обратилась ко мне, — Так ты так и не сказал: ты работу ищешь или просто сюда зашел?

— Да, как сказать... — не стал таиться от валькирии, запуская основную версию, — Хочу до поступления чем-нибудь интересненьким позаниматься, чтобы не просто сидеть, а что-то новое узнать. Искал себе местечко...

— А интересное — это в вашем понимании что? — снова влез настырный Владимир Иванович. Впрочем, это я к ним подсел, а не он к нам.

— Еще не решил, время есть.

— Почти все интересное по вашей теме у нас в стране с одной фамилией связано. Вон, — кивнул он в сторону противоположного конца зала, — Попроситесь в помощники к Мясницкому! Ему эти помощники постоянно требуются, третий раз уже сюда приходит, никак смекнуть не может, что с его условиями второго Романова ему не заполучить!

— А кто это?

— О! С такими знаниями: кто есть кто в рунетике, вы, молодой человек, экзамен в университет не сдадите! Мясницкий, к вашему сведению, ассистент самого Гусева! Идемте, я вас отрекомендую! — и, не слушая отговорок, потащил в сторону показанного столика.

Мне, ведомому за руку, оставалось только проклинать неуклюжий язык: я вообще-то, совсем за другим к Мадлен подошел — хотел выяснить, у кого можно арендовать место в мастерской или даже целиком всю мастерскую. А нарвался на ее жениха, да еще нахамил им вначале случайно! Надо было отцу вместо кого-нибудь из надзирателей хоть одного учителя манер для меня нанять!

Но, видимо, бог есть: узнав, где работает Мясницкий, который ассистент аж "самого Гусева"!!! (кто бы мне еще сказал, кто такой этот Гусев?), искал мальчика "подай-принеси" для работы в Зимнем! С рунными цепями охранных систем! Мимо такого предложения пройти было невозможно, даже несмотря на драконовские условия — двенадцать часов в день и очень смешную оплату — работать предлагали практически за еду. В мой личный План выпавший шанс близкого осмотра подступов к будущему месту событий вписывался замечательно.

Если когда-нибудь на меня нападет блажь писать мемуары, этот эпизод будет бессовестно пропущен — Мясницкий после недельного испытательного срока меня выгнал с позором, еще и оштрафовав на три четверти платы. Меня!!! С должности младшего помощника младшего ассистента придворного артефактора! Или — в соответствии с новыми веяниями — уже придворного рунетика, коим оказался несколько раз упомянутый раньше Федор Степанович Гусев. И которого я, кстати, даже не увидел ни разу.

Я, как бы, и сам не собирался задерживаться, тем более, что драконовские условия работы, о которых предупреждали, оказались просто скотскими, что, в общем-то, логично, ведь дракон — тоже скотина. Двенадцать часов — это еще ладно, но: не разгибаясь, в душной мастерской, в которой единственным источником света служило пыльное окно на самом верху. Два перерыва на туалет и еще два — на жратву, приносимую с дворцовой кухни. Дворцовая кухня — звучит гордо, но, видимо их несколько, потому что вряд ли небожителей кормили теми же помоями, что и нас — запертых в этом полуподвальном помещении мальчишек, слепнувших над ремонтом однотипных элементов декора, в которые были вмурованы рунные цепи. А еще одних подзатыльников и тычков за первый же день работы получил около десятка. Овена с дружками сразу вспомнил — словно на два года во времени провалился. Но, ёпта! Меня!!! За непрофессионализм?!!

А ларчик открывался просто: да, охранку в Зимнем ставил отец, после него ее лишь чуть-чуть латали. Но занимался он этим то ли двадцать, то ли тридцать лет назад, за которые руноведие (или рунетика, называйте, как хотите!) шагнуло на несколько уровней вперед. Да и какие-такие цепи он мог установить в этом муравейнике, где одного обслуживающего персонала было с тысячу, а то и больше? Да, никаких, по сути! Возможно на личных покоях императорской семьи и стояло что-то посерьезнее, но в основных коридорах и на входах-выходах стояли простейшие сигналки "свой-чужой". Я в лавке и квартире Креста на порядок сложнее навертел!

В общем, над работой я тупил, потому что никак не мог взять в толк: зачем повторять это убожество, когда есть гораздо более современные и дешевые аналоги? Что дятел Мясницкий, что его начальник Гусев — они как? — через постель сюда попали?! Но за любое отклонение от архаики меня, как уже говорил, били, а в конце и вовсе выгнали.

Как говорится — не очень-то и хотелось, но обидно...

Оставшееся время потратил на то, что знал и умел, даже не арендовав, а по случайно увиденному объявлению купив крохотную мастерскую на окраине — связи Мадлен не понадобились, да и не хотел я повторно светиться в одном и том же месте, особенно после первого фиаско. Старик-хозяин пожадничал тратиться на лицензию нового образца, а его дети не заинтересовались семейным делом — все это я выяснил из ворчания прежнего владельца, оформляя договор купли-продажи. Сам я за разрешением тоже не пошел, польку ничего на продажу делать не собирался — своё бы успеть!

И вот, миновав время "Ч", я вышел из подполья.

Первым делом навестил стукача Рульку — ничего!!! Два вечера подряд зависал в баре до поздней ночи, всласть поболтал с давно забывшим обиды Малышом, покрасовался перед всеми знакомыми и незнакомыми наемниками, я даже свой новый адрес громко и вслух произнес!!! Посыпались заказы, приветы... но в итоге — полный пшик!

После второго посещения "Пива и Рульки", пешком добираясь до гостиницы, я специально у каждого постового сначала спросил время, а потом уточнил маршрут! Получил семь вежливых ответов, семь терпеливых объяснений и... совершенно спокойно дошел до временного пристанища.

Эм-м-м... а я точно в топе самых разыскиваемых лиц империи?..

К первым неудачам отнесся философски и даже с юмором — переоценил собственную значимость, бывает!

Пошел наносить визиты, первым делом заглянув к Саньке Меньщикову. Вместо школьного друга на долгий стук открыл встрепанный заспанный Санчос:

— Кабан?.. Кабанище!!! — и парень, воровато зыркнув по пустой подъездной площадке, затащил меня внутрь, — Живой!!!

Неприкрытая радость польстила, но после затянувшейся серии возгласов постигло разочарование — хозяин апартаментов, благополучно сдав сессию, отчалил в тур по родне, бросив квартиру на попечение Панина. Санчоса жизнь не баловала, благотворительный фонд отца, от которого парню перепал грант на обучение, запредельной щедростью не отличался, оплачивая исключительно учебные нужды, и для перебивающегося с хлеба на воду студента выбор стал очевиден: поездка домой за собственные средства или два месяца на халяву в полностью благоустроенной квартире, да еще с небольшой доплатой? Считать деньги Санчос умел.

Впору смеяться или плакать: мой лучший школьный друг Меньщиков вольно или невольно заложить меня мог — просто сообщив о моем появлении родителям. Виталий Павлович и Антонида Сергеевна относились к нашей дружбе благосклонно, привечая у себя "правильного" друга сына, читай — богатого. Но, будучи служивым человеком, полковник Меньщиков доложить о моем появлении был обязан. А к своим обязанностям полковник всегда относился ответственно — достаточно вспомнить как он из года в год, из месяца в месяц, каждое пятое число ходил в церковь ставить свечки за здравие Пустынного Ужаса, тогда как остальные выжившие благодаря наемнику офицеры ограничились одной, максимум — двумя.

А вот Санчос не выдаст никому и ни за что — не тот человек. Случайно став его кумиром после случая с Машкой, а потом еще и из-за полученного гранта от отцовского фонда, я навеки стал для него своим, и он будет молчать.

Расслабившись — все равно уже ничего не изменить — настроился на вечер воспоминаний. Курьер с заказом из ближайшего ресторана скрасил Санчосу его полуголодное существование, и он под сметаемую снедь щедро делился со мной новостями о знакомых, которые давно уже выпали из круга моих интересов. А также жадно выспрашивал подробности моих путешествий.

Быть чьим-то идолом, оказывается, утомительно и скучно. Через час трескотни Санчоса обо всем сразу я устал и мечтал лишь об одном — поскорее смыться.

— А недавно, говорят, прибыли старые товарищи, — краем уха выхватил огрызок фразы из потока слов, — Чуть старше нас, а уже такие зубры! С нами сама Роза встречу проводила!

— Ну, если сама Роза, то конечно!.. — многозначительно поддакнул я, понятия не имея, что за Роза, и что за беседы она вела. С сожалением посмотрел на заказанный десерт — если бы ни он, то можно было попрощаться, но без чая меня Санчос точно не отпустит.

— А вот не смейся! — обиделся Панин на иронию, — Это серьезные люди с серьезными намерениями! Болтать по углам могут многие, но далеко не каждые готовы действовать!

В чем-то это утверждение совпало с моими мыслями: я тоже не сразу отважился действовать, долго наивно полагая, что все проблемы рассосутся по мановению чьей-то доброй воли.

— А хочешь, я проведу тебя на следующее собрание? — загорелся идеей парень, — Ручаюсь, ты не пожалеешь!

— Какое еще собрание?

— Так ты все прослушал, что ли?! Собрание общества "Содействие"!

— Нет, про собрание общества содействия развитию общества, я понял, — одно название уже чего стоило! — И что девочки там красивые, и что чай вкусный. Но я так и не понял, чем вы кроме чаепитий и говорильни занимаетесь?

— Да как же?! Я ж тебе только что объяснил: общество — это как бы только верхний слой! Он тоже важный: мы не только чаи гоняем, но еще собираем пожертвования, помогаем в больницах, проводим акции... Но внутри общества есть еще одно, уже внутреннее! И вот там-то!!!

— Внешнее общество, внутреннее общество... у вас там целая масонская ложа!

— Да как ты не понимаешь! Власти сейчас так гайки закрутили, что открыто о таких вещах говорить опасно! Вот они и маскируются под обычное благотворительное движение. И там не только студенты, но и солидные люди встречаются! Промышленник Столпов, слышал, наверное? Так он чуть ли не на каждую встречу ходит! Денег жертвует! Поддерживает! Или вот печатник Заякин...

"О! Старая песня! — едва услышав про деньги, я сразу же потерял интерес к затронутой теме, — Сначала в ход запустят лесть и внимание, потом опутают уговорами, потом очень даже может быть пойдет шантаж... Идите мимо!"

— Спасибо, но я пас! — я решительно вклинился в восторженное перечисление фамилий. Кстати, кроме Столпова никого из этого списка не знал, видимо, остальные были местными шишками, — Мои симпатии сейчас на стороне Красного Генерала, других политических движений предпочту посторониться.

— Так ведь Генерал, он же венценосец, это всем известно! А значит, даже если победит, то опять же своих продвигать будет! Посадит на трон Михаила, и снова ничего не изменится!

— Санни?..

— Что — Саня?! — еще пуще распалился Санчос, списавший мою оговорку на собственное имя. Вот уж с кем меньше всего собирался дискутировать на политические темы! — Думаешь, я не прав? Посмотри, кто у него при штабе: сплошное дворянство и реакционеры!

"Которые сожрут его сразу после смерти Александра..."

— Зато поддерживает его простой народ и куча магов, — возразил на пламенную речь.

— Вот! Маги! Зачем они нам?!

— Эммм?..

— Извини, тебя и Петра Исаевича я не считаю! — а на мое немое удивление зачастил, оправдываясь, — Все равно вы по всем представлением не маги, а так, не пойми что! Генералу и его клике ровней ты никогда не станешь, хотя для страны можешь сделать гораздо больше! Нам не нужны "венценосцы"! Будь моя воля, я бы их вообще всех перебил!

— Давай на этом остановимся! — прервал льющийся из уст однокашника поток ненависти, — Политические прения предлагаю закончить! — И в ответ на его попытку вставить что-то новое хлопнул ладонью по столу, — Хватит!!!

Уже более спокойно объяснил:

— Я пришел с Меньшиковым и с тобой повидаться, а не спорить, чьи идеи правильней!

— Хорошо! — успокоился Санчос, — Но пообещай, что хотя бы на одно собрание со мной сходишь?

— Зачем?

— Понимаешь, Петр Исаевич для меня столько сделал: его фонд в школу мне помог собраться, в университет вот сейчас отправил. Его уже нет, а его добрые дела все еще есть. Ты мне тоже помогал. Пусть и грубовато, в твоей манере, но помогал, и другим тоже. Помнишь историю с Машей Италовой? Ей ведь те пятьсот рублей жизнь, а то и душу спасли! Пущиха, ты ее, конечно, не знаешь, это бордель-маман в Николаевске была, так по разговорам, она на Италову уже крепко нацелилась. Еще день и Машка бы на ее предложение согласилась.

— Не знал.

— Не знал, но помог, хотя мог не помогать! Поэтому мне сейчас хочется тебе тоже добром отплатить. Я же чувствую, что ты на нашей стороне, просто не понимаешь пока! А я объяснить не умею. Кабан, пожалуйста, сходи со мной один раз! Ни на какие говорильни и чаепития я тебя водить не буду, сразу сведу с серьезными людьми. Нет, так нет, встреча тебя ни к чему не обяжет. Прошу, сходи один раз!

— Ладно, — сдался я, раздумывая: это лесть на меня действует? Или осознание, что вряд ли мне удастся выполнить обещание? Так или иначе, все должно решиться в течение нескольких дней.

Последняя надежда оказаться пойманным — адвокатская контора "Путятин и сыновья", с которой вел дела отец. С ее основателем, Путятиным-старшим, отец вроде бы даже дружил или приятельствовал, пока тот не помер, все же не многие его ровесники дожили до сегодняшнего дня. И уж на месте собственного сводного братца, с недавних пор ставшего моим главным подозреваемым, сигналочку у адвокатов я бы точно насторожил — в их бумагах хранились дубликаты моих метрик, дипломов, фотографии и главное — отпечатки ладоней и ступней, дававшие стопроцентную идентификацию. То есть восстановиться в правах и заявить претензии на наследство я мог только здесь.

— Добрый день, вы к кому? — расплылся в профессиональной приветливой улыбке зализанный юноша чуть старше меня возрастом, встречавший посетителей в холле.

— К Игорю Ивановичу.

— Игорь Иванович сейчас в отъезде. Вам назначено?

— Нет. Тогда я хотел бы попасть на прием к Илье Ивановичу.

— Он сейчас занят. По какому вы вопросу? Может быть я могу чем-то помочь и направить вас к другому специалисту?

— Меня зовут Петр Петрович Романов. Ваша контора вела дела моего отца — Петра Исаевича Романова. Доложите обо мне любому из старших партнеров, я уверен, меня примут.

— Борис Михайлович!!! — только что ослепительно лыбившийся помощник переменился в лице и зычным голосом крикнул в коридор позади себя, — Борис Михайлович, тут по вашу душу! — и с остервенением захлопал ладонью по установленному сбоку его стола мерзко звучащему колокольчику.

Недоуменно воззрился на зализанного, потому как никакой Борис Михайлович в семействе Путятиных не фигурировал. А вряд ли моими делами мог заняться мелкий клерк вместо одного из братьев-владельцев.

Мелкий клерк оказался очень даже большим клерком. Реально — очень большим! Великан, не уступающий статью Рулькиному вышибале Малышу, а то и превосходящий его габаритами, выскочил из коридора на крик и вопросительно посмотрел на администратора.

— Сынок Романова! — указал на меня зализанный, профессиональная улыбка которого превратилась в нехорошую усмешку.

Короткой фразы оказалось достаточно для громилы, чтобы он начал действовать: на ходу засучивая рукава, он угрожающе направился ко мне с явно недобрыми намерениями. Ёпта! Убить — не убъет, но меня уже достало ни с того, ни с сего получать люлей! К тому же — что за ерунда?! Да меня тут вылизывать со всем тщанием должны!

За секунды нашего сближения успел нашарить в кармане кастет, и стоило амбалу схватить меня за шиворот и начать открывать дверь — провел удар туда, куда смог дотянуться, извернувшись в хватке, — в левое плечо.

Гигант пошатнулся и отпустил ворот, раздался встревоженный крик администратора:

— Борис Михайлович!

Но, чтобы завалить такую тушу, одного удара оказалось недостаточно, к тому же он пришелся без замаха и скользом — выпустил вышибала меня скорее от неожиданности. Второй раз пробить наверняка мне не дали: с диким ревом раненого носорога и с его же грацией гигант бросился на меня, впечатывая массой в дверь — места, чтобы увернуться, мне не хватило.

Просчитав спиной все ступени крыльца, вывалился на улицу прямо под ноги взвизгнувшим барышням. Оказавшиеся в поле зрения стройные ножки, каблуками высекая искры из брусчатки, бросились врассыпную. Вывалившегося следом и схватившего за грудки Бориску встретил разряд от активировавшейся защиты. Но такое впечатление, что как слону дробина! От летящего в лоб кулака, способного запросто размазать мозги по тротуару, опять спасли обереги, перенаправив чужую руку на камни. (Папа! Ты гений! Я тебе уже говорил?) Рядом с ухом что-то противно хрустнуло, и гигант, позабыв обо мне, с воем стал баюкать сломанное запястье. До кучи ему еще раз прилетело разрядом, но видимо эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что уже испытывал здоровяк — он только вздрогнул, так и продолжив сидеть на мне.

— Борис Михайлович! — запричитал из распахнутых дверей администратор — любитель геля для волос, оглядывая поле боя, — Да как же так?

А дальше нас окружил наряд полиции, и обоих злостных нарушителей спокойствия горожан потащили в околоток.

Давненько я не сидел в кутузке! Аккурат с четырнадцати, со дня последнего побега! Кастет отобрали вместе с некоторыми личными вещами вроде ремня, часов и медальона, но кольца снимать не стали. И только в камере я понял почему — оказывается, рунная связка на отрицание была хорошо известна не только мне, но и устроителям полицейских участков. В детских воспоминаниях это обстоятельство прошло почему-то мимо внимания. Наверное, потому что магом я был тогда очень и очень слабеньким и никаких потоков не видел.

Еще одним неприятным открытием стала логика стражей порядка: оказав первую помощь Бориске, его заперли в одном помещении со мной! И теперь, когда кольца стали просто кольцами, находиться с ним в ограниченном со всех сторон пространстве стало неуютно. К счастью, гигант спокойно сел в уголок, не предпринимая никаких попыток закончить начатое.

Заниматься нами никто не спешил. Через два часа заточения адвокатский вышибала впервые подал голос:

— Чем ты меня так?

— Я? Ничем!

— Промахнуться я не мог. Значит личная защита. Дорогая, поди?

— Тебе не по карману. Я с самого начала сказал, чей я сын, на мне отец не экономил.

— Сын, отец!.. — издевательски передразнил он и сплюнул под ноги, — Много вас таких сынков за два года переходило! И каждый такие песни пел!

— У вас мои отпечатки есть, достаточно было просто взять оттиск ладони, а не бросаться в драку! — возмутился я. Однако новость о пытавшихся добраться до наследства мошенниках мне не понравилась.

— Ха! — вскинулся верзила, — Умный нашелся! Оттиск ему! Рожей ты не вышел, чтобы краску на тебя изводить! Ты еще про сожженные документы шарманку заведи!

— И заведу! Я не знаю, насколько ты в курсе, но наш дом в Николаевске взорвался и сгорел. Меня чудом в нем не оказалось, когда все это произошло, — с вечеринки ехал. Дуб, что перед домом рос, почти на сто метров отлетел, такой силы взрыв был! Сомневаюсь, что там хоть бумажка уцелела.

Мужчина недоверчиво покачал головой и задал новый вопрос:

— А чего сразу не объявился?

— Струхнул.

— А потом?

— А потом тебя не касается!

— Те, что до тебя приходили, складнее врали! Такие истории выдумывали, аж заслушаешься!

— А я не нанимался никого развлекать! Это мое дело, где я был! А ваше было — проверить меня на подлинность и всё! — отрезал и сердито отвернулся от мужика, не желая продолжать разговор.

Я даже успел задремать, пока не оказался разбужен новым вопросом:

— Слышь, паря! Так ты точно что ли его сынок?

— Епта, какая разница, что я скажу, если вам всего лишь проверить надо было?!

— Да вас, аферистов, как грязи шатается! То один, то другой заявится! Иван Игнатич поначалу с каждым возился, бегал, проверял! Экспертизу каждый раз заказывал! А его за каждого во дворец тягали! Довели до ручки, так он и того, помер! Скоропостижно!

— А я тут причем?

— Так если бы не это проклятущее наследство, то и не было бы ничего!

Простецкая логика вывела из себя — вся их конторка кормилась с отцовских денег! И сами же из месяца в месяц объявления подавали, приманивая всяческий сброд, с меня-то какой спрос? К сожалению, разница в габаритах мешала подойти и постучать лохматой головой об стену, вколачивая этику поведения с клиентами. Кое-как успокоился и опять задремал.

— Слышь! Пссс! Эй! — Бориска все никак не мог угомониться, — Паря, эй! — дождавшись, когда я открою глаза, он радостно спросил, — А ты знаешь, что никто из ваших обратно не вернулся?

— Каких "наших"? Откуда "не вернулся"?

— А всех "сынков" Романова почти сразу для проверки забирают!

— И что?

— И то! — продолжил словесно издеваться, — Никто их больше не видел!

— Так то — мошенников! — парировал я, мысленно поглаживая себя по голове — хоть этот визит оказался не впустую! Нервное тягучее ожидание выматывало похлеще любого даже самого тяжелого труда, и я уже несколько дней истово молился, чтобы все наконец-то закончилось!

Бессмысленное препирательство опять сошло на нет, а вскоре нас потащили на допрос. И после тягомотной беседы... просто отпустили!!! Впаяв нехилый штраф, но отпустили!!!

На крыльце, где топтался зализанный администратор, встретивший из участка Бориса Михайловича, спросил у обоих представителей "Путятиных", не особо рассчитывая на ответ:

— Когда Игорь Иванович в конторе появится? — старший сын Путятина вроде бы был у нас несколько раз на моей памяти и возможно вспомнит меня в лицо.

— Да уж нескоро! — злобно процедил Борис, громко возмущавшийся суммой штрафа.

— В следующую среду, — неожиданно подал голос молодой человек, внесший штраф за громилу, — Подходите в среду, я предупрежу о вашем визите.

— Благодарю, — растерянно пробормотал вслед спешно покидавшей двор околотка парочке.

Новая отсрочка подарила и облегчение, и недовольство. Облегчение — потому что по поводу действий сводного братца я не обольщался, первым делом меня наверняка изобьют. И покажите мне того человека, который не хотел бы перенести этот "счастливый" момент как можно дальше в надежде, что он никогда не наступит. А недовольство — потому что это был необходимый этап плана. И проще было его один раз пережить, чем раз за разом, накручивая себя, откладывать.

Вернувшись в гостиницу, два дня провалялся в постели — спине в результате эпического спуска с крыльца хорошо досталось. На третий день валяться надоело — заживающие синяки и ссадины страшно чесались, а безделье и бездействие сводили с ума. Пока я прохлаждался, где-то по городу, ежеминутно рискуя быть узнанным, скрывался Санни. А в самые худшие моменты начинали одолевать мысли, что брат мог забить на весь наш план, и я сейчас подставляюсь совершенно бессмысленно.

— Так больше нельзя! — заявил себе утром субботы, умываясь перед зеркалом, — Я не нытик! Я Кабан Стальные Яйца!

Нехитрая мантра не помогла — из зеркала на меня все так же уныло смотрело отражение совершенно обычного парня. Не героя.

Пришлось дать себе мысленного пинка — этот парень не побоялся носиться среди взрывов, туша пожар на базе "Ястребов"! Этот парень бил по уху Пустынного Ужаса — сильнейшего мага мира! Этот парень не боялся орать на чинов из ДВР, а одного из них даже пытался убить. И, если бы ни сложившиеся обстоятельства, попытка вполне могла оказаться успешной. Этот парень отбил едва знакомую девушку у казанской мафии! В конце концов, у этого парня даже бывшая невеста была ему под стать — потенциальная террористка! То, что еще и воровка, я малодушно опустил.

С новой накачкой дело пошло веселее — уныние из глаз отражения пропало. А раз так, то и нечего сидеть в четырех стенах! Как по заказу на стойке у портье завалялась газета со статьей о бывшем ректоре Петербургского университета и по совместительству старом папином друге — С. И. Веллере. В интервью Самуил Иоганнович много рассуждал о будущем рунетики, а заодно несколько раз сослался на бывшего коллегу — П. И. Романова, выдавая очень спорные сентенции. Тут, конечно, и журналист мог переврать понятия, но после прочтения мне страстно захотелось подискутировать с понимающим человеком. Санни — он в магии уникум, никто не спорит, но мы с ним почти всегда разговаривали на разных языках, потому что он и сам зачастую не мог объяснить, как и что делает. Чудовищная несправедливость: мы с ним оба любили магию, постоянно ею пользовались, да что там говорить — дышали ею! — но при этом сохраняли принципиальные разногласия в подходах! Я не раз наблюдал, как Пустынный Ужас творил невозможное, всего лишь "пошептавшись с песком", мне для повторения его действий потребовались бы агрегаты размером с дом, и еще не факт, что я смог бы их правильно рассчитать! Но стоило брату оказаться в "беспесочном" пространстве, как этот же наикрутейший маг становился на уровень ниже меня, потому что мои артефакты работали везде.

Уже почти на выходе столкнулся с льющей слезы в три ручья Машкой: ее братец моих стараний по сохранению ее наследства не оценил.

— Опять поссорились?

— Петр, зачем ты так?

— Чтобы вот! — бессмысленным ответом зло отозвался на ее не менее бессмысленный вопрос — ведь уже сто раз все объяснил!

— Миша сердится...

— Твой Миша может сколько угодно сердиться! Он забрал себе все наследство от родителей. Ты забрала наследство от деда. Какие проблемы, епта?!

— Никаких! — еще горше заплакала девушка.

Девчонку стало жалко: брат — дерьмо, за человека я его считать не могу. Осталась одна на целом свете. В чужом городе, где даже никого знакомого нет...

— Пошли, умоешься, а потом прогуляемся!

— Куда?

— В гости попробуем сходить, а не получится — просто погуляем, погода — загляденье! Здесь такие дни редкость.

Умытая Машка опять поразила метаморфозой — не знаю, каких кровей был ее отец, но по матери происхождение самое простое — вряд ли повариха на выселках могла похвастаться высокими предками, не говоря уже о самом Кресте. А вот поди ж ты — посмотришь: ни дать — ни взять — княжна инкогнито! И братец ее — мразота — издали мельком виденный, на морду — красавец, откуда что взялось? Зато прогуливать такую барышню по бульвару под ручку было вовсе даже не стыдно! Наоборот — мне сплошь и рядом доставались завистливые взгляды прохожих! Что моя "мантия", что ее "вуаль" были надежно спрятаны отцовской защитой, да и меня, как я уже убедился, не сильно-то и искали — навоображал себе черт знает чего!

— Голубчик, доложи! — рисуясь перед спутницей, распорядился, протягивая визитку "Петр Романов" привратнику.

Предусмотрительности отца стоило только порадоваться — мне самому даже в голову не пришло озаботиться карточками с собственными именем-фамилией.

Я сам не знал, чего ждать от визита, но, встретившись взглядом с выцветшими карими, подслеповатыми и немного беспомощными глазами, невольно сделал шаг вперед:

— Дядя Сима!..

— Петя! — узловатые пальцы шарили по моему лицу, — Петя... живой... как же...

Вдоволь наохавшись в прихожей, мы переместились в гостиную, где мне пришлось несколько долгих часов вещать о своих приключениях. При рассказе о гибели отца старик плакал, а потом жадно внимал перемежаемому байками о быте наемников пересказу моих перипетий. Прихваченная за компанию Машка ахала вместе с Самуилом Иоганновичем.

— Завтра! Нет, извините, завтра не получится — послезавтра! Вы обязательно должны зайти ко мне послезавтра! — провожал Веллер, когда за окном зажглись первые фонари, — Заодно поговорим о вашем поступлении!

— Конечно! Обязательно! — уверяла растроганного нашим визитом дедулю Машка. И, провожая девушку до ее скромного жилища, я ничуть не сомневался в правильности предстоящего визита — под конец вечера воспоминаний мы со стариком знатно поспорили о некоторых связках. Приятно, черт возьми, схлестнуться со специалистом дела!

В понедельник снова встал в полный рост вопрос "как убить время ожидания?" Веллер занят, к нему мы с Машкой завтра договорились идти. Клепать новые артефакты не лежала душа — да и выжал я уже все, что мог из своих знаний и доступных материалов. Плюс на мне и мест для их потаенного размещения не осталось — не в ж...у же их засовывать! А те, что на виду, стопроцентно отберут.

Шарахаться по городу? Вот не нужны мне сейчас приключения, а в них в бурлящей столице запросто можно загреметь.

Навестить Христ? Просто неохота. А встречаться с Мадлен — еще и неловко, к тому же Мясницкий наверняка высказал ее жениху все, что обо мне думает, а думал он много и сплошь нецензурно, вот, наверное, Владимир Иванович позлорадствовал...

Поел, почитал, повалялся на диване, снова поел и почитал...

— К вам посетитель! — раздался тихий стук в дверь, — Приглашать?

"Кто?!" — заметался по номеру.

— Кто? — спросил через закрытую дверь.

— Александр Панин.

"Санчос! — выдохнул про себя, — Он же говорил, что на какое-то архи-секретное и архи-важное сборище хочет меня сводить!"

— Сейчас спущусь!

Интерлюдия.

— Роза, что с тобой? — молодой светловолосый мужчина застал соратницу, мнущуюся у приоткрытой на палец двери в зал, где собрались сегодняшние приглашенные.

— Я туда не выйду!

— Что случилось?

— Видишь чернявого парня? Вон там, у окна? — девушка аккуратно приоткрыла дверь еще на пару сантиметров, — Он меня знает.

— И что? Тебя здесь все знают. И ждут.

— Андрей, ты не понял, он меня не так знает! Он... Мне с ним нельзя встречаться! А лучше никому с ним не встречаться.

— Хочешь, я убью его?.. — интимно выдохнул названный Андреем в шею красавице, заставив ее брезгливо отстраниться.

— Ты не сможешь его убить... — отодвинулась она еще дальше от прохода.

— А если смогу? — мужчина прижал девушку к стене.

— Не сможешь, — в глазах девушки сверкнула слезинка.

— Посмотрим! — самодовольно усмехнулся Андрей, отпуская "Розу", и шепотом скомандовал остальным, — Уходим! Сегодня не наш день! — и первым устремился к черному входу.

— А как же?.. — за рукав остановила его хозяйка квартиры, мотнув головой на дверь в зал.

— Встреча переносится, наши товарищи поймут! Попейте чаю, обсудите что-нибудь из легальной повестки и расходитесь, — хозяйка удивленно кивнула, но перечить не стала.

Роза покинула комнату последней, шепча под нос:

— Как же ты нашел меня, Колокольчик?.. Придется... придется ускорить акцию...

Глава 18.

Наслаждаться заканчивающимся сезоном белых ночей Петербурга мне не давал бесконечный оправдывающийся зуд Санчоса:

— Кабан, это какое-то недоразумение! Кабан, ну, Кабан же!!!

— Саня...

Хлопок, раздавшийся из подворотни, являлся выстрелом — звук пропевшей рядом пули я ни с чем не перепутаю!

— Саня! — группируясь и скрываясь в тени забора, я обратил внимание на школьного приятеля, все еще стоявшего на виду и недоуменно рассматривающего окровавленную ладонь, отнятую от бока, — Санчос!!! Саня...

Никто и ничто не совершенно! Моя защита не поглощала пули — она их отклоняла. Отклоняла в сторону, заставляя огибать мое тело примерно на полтора метра, за точку отсчета принималось положение в пространстве колец... На те самые полтора метра, дистанцию в которые соблюдал Санчос, шагая чуть позади, видя мою злость на него и на бесполезно убитое время...

— Санчос...

Еще один выстрел, еще одно срабатывание защиты, и дурацкий немыслимый рикошет от решетки забора в плечо всё еще стоящего качающегося на середине улицы парня! На вспышку из темноты зарядил всем имеющимся в распоряжении арсеналом по предполагаемому укрытию стрелка.

— Санчос, как же так?.. Санчос, слышишь меня?.. — подполз к товарищу, утаскивая его стонущее тело в тень, — Сейчас, сейчас, потерпи...

Новых выстрелов не последовало: то ли стрелок ушел, то ли его достал мой ответ. Судорожно роясь по карманам, я с ужасом соображал, что ни одна из моих безделушек не рассчитана на такое развитие событий! И помочь сейчас натужно дышащему Санчосу мне банально нечем, кроме прижатого к одной из ран носового платка, впитывающего любую жидкость, Охренеть, какая помощь!!!

— Бе-ги... — просипел однокашник, заваливая голову набок. Слава богу, это был всего лишь обморок!

Издалека послышались свистки городовых, следом запели сирены.

— Держись, Санчос! — промямлил я, поднимаясь с колен — Вот так! — прижал его бесчувственную руку к ране, зажимая платок.

Не-на-ви-жу!!!

Весело лепетавшую Машку я встретил с тяжелым сердцем. Если бы ни обещание, данное старику и ей — хрен бы я куда-то сдвинулся после бессонной ночи. Брошенный посреди улицы раненый Санчос не выходил из головы: как он? жив ли? Утренняя городская пресса отделалась коротким сообщением о перестрелке в районе Летнего сада, подробности, если они будут, ожидались в следующем выпуске, до которого терпеть сутки. Поэтому собирался крайне неохотно и через силу.

— Пошли! — хмуро ответил на радостный щебет Марии.

— У тебя болит голова? — проницательно спросила подруга по несчастьям.

— У меня болит все мирозданье! — недовольно оборвал ее любопытство.

Опять визитка сторожу, снова подъем на третий этаж...

— А вот и виновник торжества!!!

Оценивая из затейливой, приданной чужими усилиями позы мизансцену со спокойно восседающем на стуле Веллером, окруженном примерно десятком людей в форме, досадливо оглянулся на забившуюся сбоку в чужих руках Машку: девчонка-катастрофа в своем репертуаре — снова не в том месте и не в то время! Талант, однако!!!

Самуила Иоганновича я переоценил... Или нет, неправильно... имел ли я право вообще оценивать его?.. Кто он мне?.. И кто ему мы?

С риском для ушей на меня натянули леску с подвешенной блямбой — переносным "пустотником" — я наконец-то вспомнил, как нормально называется обезмаживатель! Очень "важное" сейчас достижение!

А после того, как "пустотник" заработал, грубые ладони зашарили по телу, выискивая и снимая заготовки. Серебряную цепочку с медальоном сорвали первым делом. На съеме колец замешкались — из-за суставов те никак не хотели свинчиваться, но спустя много мата и пролитого на спину мыла я впервые за много лет оказался с голыми руками. А психологически — будто на самом деле голым. А дальше пошел тотальный шмон — меня даже в полиции так не тщательно не обыскивали: на одежде в местах утолщений ножом вспарывались швы, и ладно бы только там, где действительно было что-то запрятано! Но нет — на всякий случай бесцеремонно взрезались любые подозрительные места. За пять минут костюм превратился в живописные лохмотья, державшиеся исключительно на честном слове, несколько раз нож чувствительно проехался по телу, оставляя неглубокие раны. Ботинки даже проверять не стали — просто сняли и отшвырнули. Зато горка поделок на столе росла, на некоторые даже бывший ректор косился, напялив на нос огромные очки. Мамин медальон он почти сразу выделил из кучки, отложив в сторону.

— Готово! — отчитался один из пленителей, — Больше ничего нет!

"Ну-ну, зря вы так считаете! Жаль только, что пока украшение на груди, все оставшееся бесполезно!"

— Долгожданная встреча! — из сонма наводнивших комнату людей выступил на середину помещения взрослый мужчина в полковничьем мундире. Из-под занавесивших лицо волос попытался присмотреться к "родственничку" — ненавистный голос я сразу узнал, — Ну, здравствуй, брат!

— Я у родителей был единственным сыном!

Хлесткая пощечина разбила нос до крови, которая закапала ровными кружочками на пол.

— Не надо так разговаривать со старшими!

Еще от одного удара солоноватый привкус появился во рту.

— Олег, займись! — отдал он распоряжение, отворачиваясь к столу. От заступившего свет гвардейца ожидал удара под дых, но меня всего лишь заковали в наручники и стреножили. Со стоном наконец-то выпрямил неестественно напряженную спину.

— Он?! — спросил у Веллера "брат", принимая на ладонь медальон.

— Похоже, он! — подтвердил артефактор.

— Ключ... — вожделенно выдохнул полковник, раскрыв и пачкая медальон бурыми отпечатками, — Я проверю! — и выскользнул за дверь, оставляя нас в обществе своих шестерок.

Как я изучаю незнакомый артефакт? Я его долго-долго рассматриваю со всех сторон, запоминая все особенности. Ищу стыки и сколы. Определяю начало схемы. Предельно аккуратно снимаю защитные поверхности, если они есть. А потом, не торопясь, выписываю на бумагу все увиденные последовательности рун. И только сто раз всё пересчитав и перепроверив, активирую. Это я. Подозреваю, что Веллер, проводивший нечитаемым взглядом Максима Романова, привык обращаться с чужими неизвестными изделиями примерно так же.

А этот? Схватил, открыл, полапал испачканными в чужой крови пальцами, понажимал на все выступы и выемки. Даже не понял, отчего тот заработал... Что-то у меня всё больше сомнений, что мы дети одного отца... К тому же не видел я в этом светловолосом мужчине никаких признаков родства со мной.

— Петр, прости... — отвлек от роящихся мыслей Самуил Иоганнович.

"В аду простят!"

— Откуда вы знаете про ключ? — спросил у отцовского друга.

— Разговорчики! — вмешался один из охранников, нанося несильный удар по печени сзади. Действительно несильный — так, только для порядка.

— Петр... когда-то говорил... лучшее творение Нади... ключ ко всему... — прошамкал старик, постаравшись незаметно поправить зубной протез.

— И вы думаете, что это медальон?.. — новый полученный удар был уже не таким аккуратным. Разогнувшись, мстительно сплюнул юшкой на ковер.

— Петя!.. — всхлипнула в боковом зрении Маша.

— Он им как-то хвастался... — ответил хозяин квартиры.

"Вот, значит, от кого пошла гулять байка..."

— Это точно он!!! — появился в дверях полковник Романов, жадно наглаживая совместную поделку Креста и отца, придуманную мамой, — Игорев! — дал знак брат одному из подручных.

Стоящий за спиной Веллера молодчик идеально мягким спокойным движением перерезал бывшему ректору горло. Вот так и надейся на защиту!

Старика было не жалко, но все же согнулся в сухих рвотных спазмах — после ночной перестрелки кусок в горло не лез. Зато за нас двоих где-то в сторонке старательно вывернулась наизнанку Машка. А потом... боль, звенящая башка, заполнивший все легкие металлический запах крови... тщательно задавливаемое слово взбунтовалось, и я бросился на его виновника.

Вершинин — хороший учитель, я даже смог достать ненавистную рожу.

Зато после...

— Петя! — жалобно блеяла Машка.

— Жить буду... — прохрипел я, с трудом отрывая задницу от пола.

— Грузите! Государь желал его видеть! — последовал новый приказ.

— А?..

— Ее тоже, пусть будет...

Первый и единственный плюсик в пользу "брата": он не стал отдавать приказ убить Машку. Что-то человеческое в нем еще осталось.

Меня конвоировали по лестнице, постоянно пихая в спину, зато невезучая девушка удостоилась сомнительной чести проехаться на руках одного из Романовских подручных — ноги ее не держали. Моя психика, видимо, чуть-чуть закалилась видом так же погибшего Мурзы — собственно, это был единственный простой и надежный способ убить человека — обладателя оберегов. Вот так ласково, мягко... красно-красно...

Дернув гудящей головой, попробовал переключиться на другое: моему пониманию не поддавалась легкость, с какой пожертвовали ученым с мировым именем! И совершенно непонятно: зачем? Ведь он же сам настучал о моем приходе, для того и потребовался дополнительный день между встречами. Зачем?!

Свидетель.

Он стал свидетелем слабости цесаревича, не способного обуздать без дополнительных средств артефакты своих предков.

Безумец, который уже больше двадцати лет идет к своей цели. Мне, в общем-то, плевать, о высокой политике я никогда не задумывался, но даже меня уже достало наблюдать творящиеся со страной за последние полгода перемены. А от мысли, что он может наворотить, заполучив власть над державными символами, передернуло. Епта, кажется, я тоже становлюсь в этом вопросе идейным!

Хорошо я отвлекся! — даже не заметил, как нас запихали в кузов машины! Аккуратно попытался пристроиться на скамье, выбирая положение, при котором бы меньше болело. Напрасно старался — полковник, потирая припухшую содранную щеку, решил, что еще не всю злость выместил:

— Как же мне надоело гоняться за тобой, щенок! — от новой пощечины голова дернулась и встретилась затылком с внутренней обшивкой автомобиля, — Два! Года! — за каждым словом следовал новый удар, — Два! Долгих! Года!

— Вашсокобродь, — смущенно прервал экзекуцию один из его верзил, — Вашсокобродь, вы бы сели... сейчас тронемся...

Недовольный "брат" сел на скамью напротив, достал из кармана платок и стал тщательно оттирать руки от моей крови. А потом вдруг подскочил, стукаясь макушкой о потолок корпуса машины, и по-новой зарядил по уже изрядно опухшей скуле, кроша пару зубов слева. Чувствую, если выйду живым из этого приключения, то снова надолго перестану быть красавчиком.

— Все-все-все! — объявил он насторожившимся подчиненным, усаживаясь на место, — Уже успокоился.

Нашу красивую компанию провели в Зимний закоулками через какой-то черный ход, но потом потащили прямиком в большой тронный зал. Нацепленный "пустотник" заставлял потоки магии огибать мое тело, но магическое зрение действовало от сил самого мага, а я теперь был далеко не самым слабым представителем этой части человечества. Поэтому видел, что за весь путь нам так и не встретилось ничего сложнее, чем сотни настроенных на определение "свой-чужой" элементов.

Что ж, Санни, которому я оставил в тайнике целую кучу таких меток, будет проще.

Санни!

Епта!!!

Намереваясь попасться завтра, в назначенный день появления в конторе старшего Путятина, я с утра не преминул оставить портье успокаивающее объявление для дневного выпуска.

Епта-епта-епта!!!

Санни. Не. Придет.

Надо планировать лучше, да?..

Заговор, задуманный двумя молодыми идиотами, только что пошел прахом.

В другой раз я бы, наверное, восхитился декорациями самого главного зала империи. Ошалевая, замер бы перед выложенным сверкающим паркетом двухглавым орлом. Впал бы в благоговение под величественным расписанным полотком. Оценил бы рунный шедевр люстры. Затих бы, осознавая грандиозную работу по созданию тысяч искусственно упорядоченных потоков стихий, поражающих воображение.

Но я видел другое.

Теряющегося на фоне громады зала человека, который стоял рядом с пультом управления всей этой роскошью.

Сумасшедшего, которого надо было остановить.

Просто потому, что он сумасшедший.

— Ты долго...

Максим Романов склонился в глубоком поклоне перед невысокой фигурой, замершей перед ступенями, ведущими к трону и подставке с тремя драгоценными изделиями.

Нет, я конечно верю в честность всех местных служащих. Ну, прям совсем верю, вот такой я доверчивый! Но, может быть, логичнее было бы все-таки хранить их где-нибудь под замком в сокровищнице?.. И первый запуск провести где-то тайно?.. Но тут же сам себя поправил: в какой-нибудь потайной комнате их работу не проверить — судя по навороченной системе искусственно выстроенных потоков (в природе они никогда так не располагались), этот комплект создавался именно для этого зала. Возможно, в отрыве от него они тоже что-то могут, даже наверняка, если подумать, но только здесь можно полностью раскрыть их предназначение.

— Отец умер.

— Ваше императорское величество, — еще ниже склонился наш пленитель, — Соболезную вашему горю.

— Оставь свои словеса! Где ключ?

— Вот он!

Вынув из кармана медальон, полковник Максим Романов тихо ругнулся и принялся нервными движениями оттирать украшение от моей крови.

— Как он действует? — цесаревич предусмотрительно не спешил брать в руки незнакомый артефакт.

— Приложить к замку при активации! — поспешил уточнить "родственничек".

— Покажи! — скомандовал цесаревич, кидая полковнику совсем небольшой сверток из своего кармана.

Епта! Что еще за фокусы?

С места "в последнем ряду" не было видно, что за вещь кинул Александр моему якобы единокровному брату,

— Надень! — скомандовал полковнику цесаревич.

— Государь, но это серьга?..

— Надень! — еще более властно прозвучал приказ.

Не осмеливаясь ослушаться, скрипнув зубами, полковник Романов вдавил украшение в мочку уха, а потом поднес к окровавленному уху медальон. Очевидно, что серьга принадлежала кому-то из императорской семейки, обычно на такие артефакты никакой защиты не навешивали.

— И как? — поинтересовался Александр у недоумевающего мужчины.

— Что именно?

— Это заживлятель, — подтвердил наследник мои подозрения насчет назначения искусно переплетенных и изогнутых блестящих металлических нитей с нанизанными крошками бивня, нелепо смотрящихся на одетом в форму мужчине, — Ах, да! — Сгусток плазмы влетел в левую голень человека, считающегося моим братом. Тонкий вой, взвившись к потолку, отразился от нарисованного неба, витражей и вернулся вниз, ввинчиваясь пронзительной нотой в уши.

"Он точно сумасшедший!" При виде полковника, ладонями сбивающего огонь со штанины и обугленной ямки на месте мышц, такая мысль, наверное, возникла не только у меня одного. Паленым запахло еще и сзади — всего лишь краем задевший ногу "братца" файерболл закончил свой путь встречей с раритетным паркетом. Горящее пятно сейчас старательно тушили своими скинутыми кителями бойцы, ранее контролирующие нас с Машкой. "С таким наследничком надо всегда огнетушители под рукой иметь!" — злорадно полюбовался на их метания заплывшими глазами.

От запаха, вида сожженной почти до кости ноги и от звуковых эффектов рядом со мной снова сомлела Машка. "Катастрофа, как она есть!" — оценил распростершееся на полу тело — ведь тот, кто ее удерживал на ногах раньше, сейчас временно переквалифицировался в огнеборцы.

Своим падением девушка привлекла внимание венценосца к нам:

— Этот оборванец, я так понимаю, и есть твой драгоценный братец, а это кто? Или ты так о моем досуге позаботился? — указал он на мою спутницу.

— Она... — полковник с трудом сдерживал всхлипы, — она была с ним, государь!

— Хорошо, — цесаревич потерял интерес к Машке, вздернутой обратно на ноги, — Смотри-ка, работает! — обрадовался наследник медленно проявляющейся сеточке рубцов на выжженной ране.

"Заживлятель" — в кои-то веки не творение моего отца, а его испанского коллеги, разработанное исключительно для дам "в трудной ситуации", когда "все плохо", а надо выходить в люди. Широкого распространения артефакт не получил, потому что был мало кому по карману, к тому же имелись минусы — какая-то побочка, в которую я глубоко не вдавался по своему тогдашнему малолетству, да и нынешнему пробелу в медицинских знаниях, зато хорошо помню, как наш семейный доктор отсоветовал матери их носить. Еще для меня показатель то, что нигде в моей защите ни одна из этих цепочек отцом применена не была.

Поэтому: увы для полковника Романова — серьга, варварски вставленная им в ухо, возможно и заживит сейчас его страшную рану, по крайней мере обезболила она его точно — иначе не представляю, как он может почти прямо стоять, — но есть большая вероятность, что с ногой он потом попрощается. Впрочем, сейчас это такая отдаленная проблема... вдобавок он однозначно дурак, если думал, что выйдет живым из этой истории. Всё хуже верю, что вот это вот выросло из папиных ген. "Ага, а сам-то!" — внезапно прорезался подзабытый здравый смысл.

— Работает...

Вырванный из рук еще не отошедшего от шока полковника Романова медальон подвергся внимательному визуальному изучению.

"И много высмотришь?" — ехидно прокомментировал бессмысленность действия непрофессионала.

— Ваше императорское величество!

— Что?!! — обернулся на новый раздражитель цесаревич, — Дрянь!!! — отреагировал он на появление в зале девушки в сопровождении еще двух связанных фигур, в одной из которых узнал Санни. Санни!!!

— Простите, государь, но ваш приказ... немедленно...

— Сгиньте! — властным жестом цесаревич отпустил казаков, форма которых напоминала мой нынешний наряд: кругом зияли порезы и жженые прорехи, не иначе как от оказанного сопротивления при задержании. Хотя не представляю, как эта жалкая кучка людей могла вообще справиться с Василием. И с великой княжной Анастасией, если я правильно понимаю расклад. "Пустотники" болтались на шеях всех троих, но ведь она тоже венценосец? Третьего участника повязанного трио я не знал.

— Но?.. — попытался возразить главный среди казаков, метнув взгляд на Солнцева.

— Пшел вон! — заорал наследник, запуская в строптивца целым веером огненных шаров. Да... не чета моим огненным лезвиям. Мои огоньки мало того, что еле двигались и тухли, едва я их пытался разогнать быстрее, так и размерами сильно уступали. Вот что значит прирожденный огневик!

"Но, кстати... или некстати... что-то сомневаюсь я, что при обретших хозяина державных символах кто-то сможет здесь так лихо колдовать. Кроме их обладателя, разумеется... вот эта и вот эта цепочка..." — щелками глаз проследил замаскированную под декоративные элементы вязь символов, — "Епта, кто о чем, а я опять о рунах!" — обозлился на себя.

Шустрый казак умудрился увернуться от огненного залпа и скрылся вместе с подчиненными за широченными дверьми, захлопнув их с глухим стуком. Мои и машкины конвоиры с тщательно скрываемой мукой на лице подорвались тушить новый намечающийся пожарчик. Такими темпами, однако, к коронации зал придется полностью ремонтировать.

— Какая встреча, Миша! — всплеснул руками цесаревич, — Дай я тебя обниму! — и направился к мужчине, прятавшемуся за спиной моего побратима. В отличие от князя, незнакомый тип был связан весьма условно. "Да рвани ты веревку, и наколдуй что-нибудь!" — взвыл я про себя, опять забыв, что вредить основной ветви Романовых другим венценосцам запрещает присяга.

Мысли безумцев вне логики: Александр действительно сердечно обнял поочередно дочь и Михаила (теперь я понял, что это Васькин босс, хотя при наличии в прямой видимости регалий слово служить должно было с Санни слететь), как будто не обращая внимание на их связанные кисти. Девушка, оказавшаяся довольно страшненькой (сочувствую побратиму!), ресницами смахнула с глаз слезы страха.

— Ну, будет, милая... — цесаревич стер с щеки мокрую дорожку.

— Папа... — прошептала та, тут же замолкнув.

— А не надо! — только что ласкающая лицо дочери ладонь отвесила ей чувствительную пощечину, от которой Анастасия пошатнулась, — Не надо омрачать такой день!

— Итак, я рад, что мою пробную коронацию мы проведем среди своих! — провозгласил Александр, сжимая спрятанный в левой руке медальон, — По традиции, в первый раз император примеряет регалии в присутствии всех Романовых, подтверждая свое право внутри семьи. Как видите, мы от нее сегодня не отступили! Романова Анастасия! — кивок дочери, — Романов Михаил! — взгляд на двоюродного брата, — Романов Максим, — саркастический наклон головы в сторону воняющего паленым мясом полковника, — И, забыл вам представить еще одного гостя: Романов Петр, без которого сегодняшнее мероприятие могло не произойти. Наследник и последователь своего незабвенного батюшки — Петра Исаевича, прошу любить и жаловать!

"Да надевай ты уже корону, Цицерон недоделанный!" — взмолился я про себя. "Братец" — чтоб ему, аккуратисту! — стер с медальона почти всю мою кровь и в любой момент тот мог перестать работать отмычкой.

— Итак...

"Да, епта, что за болтун!!!" — уже откровенно возмутился я затянувшимся продолжением речи. Пафос, пафос, пафос!!! Сколько можно молоть языком?!

— Итак!!!

Момент настал. Александр, поморщившись, проколол палец и накапал крови на каждую деталь комплекта. ("Ага, значит, на кровь тоже есть привязка! Ну, Умник, молись, не ошибиться в своих выводах!") Демонстративно коснулся медальоном навершия короны, отчего не реагирующие ранее изделия ответили вспышкой синего цвета — подделанный сигнал был принят. Расширенными глазами Санни посмотрел на меня и завозился в своих путах, насторожив охрану.

"Ключа не существует!" — прошептал я одними губами, — "Верь мне!" Красный Генерал опять затих, наблюдая.

Дрожащими руками наследник обхватил корону и водрузил себе на голову, накрывая венец мага ювелирным изделием. Следом в его ладонях оказались скипетр и держава. Мешающийся медальон цесаревич сначала попытался выложить на опустевшую подставку, но потом остановил свой порыв, оставив его в ладони со скипетром. Держать так жезл было неудобно, но Александр предпочел испытать неудобство, чем лишиться страховки.

Его императорское величество Александр Третий оглядел зал, удовлетворенно наблюдая за расходящейся по залу волне активации.

— Свершилось!!! — в порыве восторга император развел занятые руки, демонстрируя миру свой новый статус. Все присутствующие стали медленно опускаться на колено, приветствуя нового императора. Исключение составил я и сверлящий меня гневным взглядом князь Солнцев.

"Десять, девять, восемь, семь..." — считал я про себя ответы медальона на запросы. Активация зала требовала постоянного подтверждения легитимности носителя. Вряд ли так происходит постоянно, но зал слишком долго обходился без хозяина, погрузившись в "спящий" режим.

"Три, два, один!"

Ошибся.

Затертой крови хватило еще на два сигнала, прежде чем она окончательно испарилась, выключая мамину шутку, воплощенную отцом и Крестом.

"Запрос" / "Неправильный ответ"

"Запрос" / "Неправильный ответ"

"Запрос" / "Неправильный ответ"

Так я интерпретировал новое мельтешение едва видимых магическим взором рунных знаков. Остальные, кто мог их видеть, пока не понимали их значения, а я уже наблюдал однажды эту последовательность.

"Неправильный ответ" — "Неправильный владелец" — "Вор!!!"

Императоры очень трепетно относились к своей собственности.

Не активируй наследник регалии, они бы просто его не приняли, как и собирались сделать это изначально, не реагируя на пролитую кровь.

Но он их активировал.

Трясущиеся руки выронили сначала державу, с глухим стуком упавшую на пол и покатившуюся к трону, затем скипетр и медальон, тоже зайчиком ускакавший к возвышению.

— Нет!!! — в последнем усилии заорал Александр, схватившись за корону и отчаянно сопротивляясь смертельному воздействию. Наверное, тот же инсульт, что у Креста, только более мощный, — Предатель!!! — мечущийся взгляд остановился на стоящем, пошатываясь, на колене полковнике, также как и остальные замершем в шоке.

Это шустрый есаул сумел увернуться от огненных подарочков наследника, а вот раненый полковник проявить такую же прыть не сумел, получив россыпь файерболлов в грудь и лицо. Еще один жуткий крик разорвал неестественную тишину зала, а потом император и его слуга упали на пол одновременно.

Несмотря на общее незавидное состояние, я почувствовал, как стало легче дышать. Слово спало.

Справа послышался стук вновь уроненной на пол Машки — мои и ее конвоиры опять бросились воевать с начинающимся пожаром, прекратив поддерживать вертикально мою персональную катастрофу.

— Мертв! — констатировал офицер, осторожно перевернувший на спину тело так недолго царствовавшего императора

Потеряв разом обоих командиров, гвардейцы растерянно сбились в кучу и неуверенно ощерились оружием.

— Опустить оружие! — властно скомандовала Анастасия, уже поднявшаяся из глубокого реверанса, — Я приказываю!

— Опустить оружие! — повторил ее приказ приосанившийся в опадающих веревках Михаил.

— Уходим! Дым нас прикроет! — крикнул капитан, оставшийся старшим, остальным бойцам. Логичное решение, я бы тоже не стал сдаваться на милость победителям в такой ситуации. Этот десяток явно во многом замазан по уши.

— Стоять! — взревел Михаил, отталкивая великую княжну и бросая в двери вслед удирающему десятку рой огнешаров. "Епта, ну что за долбанная семейка! Пироманы какие-то!" Судя по донесшемуся от выхода вою, кого-то он достал, но вряд ли всех, потому что в ответ послышался нестройный залп. Правильнее всех вела себя Мария, которая лежала и не отсвечивала, сжав кулачки и шепотом молясь. Василий еще до стрельбы рванул Анастасию на пол, их тоже не задело. Туповатыми оказались мы с Михаилом, оставшись на ногах. Пуля, как известно, — дура, но одна оказалась странно умненькой, волшебным образом войдя в левый висок разозленного самопровозглашенного государя, у которого вообще-то сейчас было много шансов стать законным. А волшебным — это потому, что он так-то стоял правым боком к убегающим. Из положения лежа на спине — упасть я пусть и с запозданием, но сообразил — проследил за исчезающим с балюстрады человеком в казачьей форме, сильно порванной под правым коленом. А вот и сам "волшебник".

Не зря я удивлялся, что Санни так легко связали — связан он не был, а "пустотники" на всех троих "пленниках" были фальшивыми. Три переданные бляшки из наследства моего отца (что, в конечном итоге и определило число "пленников"), сделали невидимыми их венцы, обманув наследника (и меня заодно). Стоило удаляющейся стрельбе утихнуть, как Санни подскочил, скинув веревки, и принялся хлопотать над княжной, а потом отдавать распоряжения появляющимся в зале людям. Мне, что ли, Машку тоже по щекам похлопать?..

Сдернул с шеи ненавистный "пустотник", чувствительно пройдясь острой леской по всей разбитой и опухшей морде. Сидя, дополз до Машки и положил ее голову к себе на бедро, тихонько поглаживая и успокаивая.

"Как бы жениться потом, как честному человеку, не пришлось!" — мимолетно оценил остатки бахромы, прикрывающей тело.

Мало-помалу суета закончилась: перестало тлеть тело моего "брата", заработала вентиляция, прибывшие с Василием казаки взяли зал под контроль. С вертким есаулом — обладателем характерно порванных штанов, я несколько раз встречался взглядом, Но в ответ на свой сумрачный, получал пронзительно чистый ответ синих глаз.

"Скажу потом Санни, пусть сам разбирается!"

И в какой-то момент вдруг настала шаткая тишина.

Все с опаской смотрели на распростертое перед троном тело и на рассыпанные по полу своенравные регалии.

Тяжело кряхтя, поднялся с пола, с трудом отцепляя от остатков одежды крепко вцепленные Машкины пальцы.

Под десятками внимательных взоров прошел несколько шагов к подножию трона.

Подобрал корону.

Подобрал скипетр.

Подобрал державу, с трудом удерживая весь комплект во все еще зафиксированных наручниками кистях.

Кровь из вновь потревоженного падением носа капала на лохмотья, на закопченный пол, на запястья, багровыми потеками стекая на самые известные в империи артефакты, к защите которых приложил руку мой отец. Для надежности перехватил ношу поудобнее, размазывая грязь, копоть и кровь по всей внутренней поверхности короны, осторожно пальцами нащупывая тончайшую вязь. От моего движения один участок выщелкнулся. Незаметно отковырял ногтем, а затем наступил босой ногой на выпавшие крохи.

"Ключ ко всему... лучшее творение Нади..."

Что мог мой сильно за шестьдесят отец, уже тогда считающийся величайшим артефактором, назвать лучшим творением совсем юной, едва постигающей азы основанной им же науки жены?..

Или, правильнее спросить, кого?..

Артефакта-ключа не существует.

Ключ — это я.

Просто потому, что я его сын.

Дошаркал до стоявшей обнявшись парочки Санни-Анастасия.

Княжна отшатнулась назад, но осталась стоять на месте, удерживаемая крепкой рукой. Надеюсь, ее испугал не вид моей харизматичной опухшей рожи.

Или пан, или пропал!

Вопреки всем договоренностям я встал ровно напротив побратима, глядя ему глаза в глаза.

— По традиции, в первый раз император примеряет регалии в присутствии всех Романовых, подтверждая свое право внутри семьи. Романова Анастасия! — повернулся к затихшей княжне, кивком обозначая приветствие, — Романов Петр это я, если вы еще не знаете! — громко объявил в акустике помещения.

"Ключа не существует!" — шевельнулись губы Санни, а глаза косили на замершую в его руках единственную оставшуюся законную наследницу регалий.

"Я тебя обманул!" — также беззвучно прошамкал я.

Скипетр вместо предполагаемой маленькой ранки нехило пропорол ему ладонь, заливая кровью будущего правителя рунные цепи державных символов.

Кровью венценосца.

Внучатого племянника Павла Второго.

Такого же, как и я.

Умник на славу поработал, собрав мне все сплетни и слухи о роде Солнцевых за последние сто лет. Это не мать Георгия и Надежды когда-то приглянулась императору, не было у них связи. Павел Второй нежно относился к моей матери, как к племяннице — дочери его непризнанного брата. Таким же племянником являлся ему Георгий Михайлович, карьере которого он незримо поспособствовал. А потом оставил в забытье, прикрывая собственного сына. И эта тайна умерла с их смертью.

Я сжег тот отчет.

Я даже подумывал дать заказ на Умника, но он сам подставился, сгинув где-то в период междуцарствия.

Я никогда не скажу Санни о том, что вынуждаю его жениться на его троюродной сестре, надеюсь, их родство не станет препятствием к здоровым детям, ведь магия исправляет многие недостатки. А уж у двух венценосцев не может родиться дефектный ребенок. Разве что намекну, что пару ему/им стоит подобрать из максимально далеких родов.

И я никогда не буду жалеть, что кровь Романовых, разбавленная почти не-магом Петром Исаевичем, не даст мне напялить эту корону на свою голову — ведь надеть ее может только венценосец, а я им никогда не стану.

Я не правнук какого-то императора Романова!

Я сын Романова — величайшего артефактора, которого собираюсь превзойти!

Я Петр Петрович Романов — делатель королей!

Санни слегка наклонил голову, подставляя ее под ответившую на его кровь синим светом корону.

Еле заметным жестом взвесил в ладони державу.

Принял скипетр.

Прервавшаяся активация началась по-новой, а я опустился перед ним на колено:

— Да здравствует император Василий Первый!

— Да здравствует!!! — откликнулись казаки, повторяя мое движение.

Наверное, нам не стоило так расслабляться или наоборот — напрягаться, ловя каждый вздох новоиспеченного монарха. Это я знал, что все закончится хорошо, и участь предыдущего владельца регалий, процарствовавшего считанные минуты, Санни не грозит. При отключенной отцовской защите регалии превращалась в пресловутый "артефакт древних" — очень грубую поделку, определяющую самого сильного среди носителей крови Романовых в зале. А самым сильным венценосцем в стране, да и в мире, пожалуй, являлся мой теперь уже августейший кузен-побратим.

Но занятые пристальным наблюдением за Санни казаки умудрились поздно среагировать на распахнутые двери.

— Долой самодержавье!

И по грязному паркету в центр зала прокатился очень знакомый чемодан.

Радости воссоединения с потерей мешал разгорающийся накопитель внутри.

"Шесть"

— Бомба! — Есаул в дырявых штанах, надо отдать ему должное, среагировал первым, отпинывая чемодан в подальше от императора и пуская очередь выстрелов вслед обладательнице неприлично знакомого звонкого голоса.

"Пять"

Это он, конечно, правильно среагировал, вот только расстояние не поможет. Попробовал притянуть к себе потоки и свернуть из них лезвие — вдруг вот именно сейчас я попаду в самое яблочко? Ожидаемо ничего не получилось — у дворца появился хозяин!

"Четыре"

Взглядом нашарил "пустотник", все еще валяющийся рядом с Машкой. Коронованный Санни опять повалил Анастасию на пол, прикрывая собственным телом.

"Три"

Рванул за бляхой, но забыл о не до конца распутанных веревках на ногах, поскользнулся на натертом паркете и упал, снова разбивая нос.

"Два"

Еще один из казаков-разбойников отфутболил устройство к самому выходу и откатился в обратном направлении. Другой казак обреченно кинулся и лег поверх чемодана, закрывая своим телом наше направление.

"Один"

Ползком-бегом (не знаю, как назвать этот вид передвижения!) добрался до "пустотника" и метнул его в грозящее убить создателя творение.

"Ноль"

"Пустотник" не долетел.

Чемодан подпрыгнул и... пукнул, выдавая сноп искр и черные клубы вонючего дыма, от которых закашлялся пожертвовавший собой боец Армии освобождения. Спустя секунду вспученная коробка снова подпрыгнула, вырвавшись из объятий продолжающего судорожно кашлять парня, обдав его еще одной порцией дыма. Громкий протяжный неприличный звук ознаменовал конец намотавшей по стране тысячи километров бомбы.

Услужливая память дала подсказку в виде сомнительного участка цепи, который я так и не просчитал до конца, понадеявшись на авось и собственную гениальность.

Епта, какое счастье, что я идиот!!!

Сел на полу и захохотал, закрывая опухшую харю руками. От смены положения на остатках штанов лопнули последние нитки, и я остался еще и без этого предмета гардероба. Как хорошо, что коронация пробная, в узком кругу!

"После злого царя пришел добрый царь, и все изменилось!"

Ага, держи карман шире!

Свое правление "самый добрый царь" начал с кровавого подавления двух столичных и одного московского бунта. И с казней зачинщиков. Прозвище "Красный Генерал" трансформировалось в "Красный Император", но теперь акцент шел не на огненную шевелюру. Немного успокоилось всё только спустя год. И лишь через три года его реформы принесли ощутимый результат, возвращая в страну стабильность.

Женитьбой на Анастасии Василий захват власти относительно легализировал, но по-настоящему все вокруг понимали — что к чему. Он ее не любил, она его тоже, к тому знать шепталась о подмеченных нежных взглядах между императором и одной из фрейлин его супруги — графиней Италовой. Вот так вот несешь чушь, а она потом сбывается. За участие в коронации (Какое?! Два раза лбом об пол?!) Машке внезапно перепал титул и место при дворе. И, похоже на то, еще и место в императорской постели. Бог ей судья! Дура — она и при дворе дура! Умная императрица вертела фавориткой, как хотела.

Я дворца максимально сторонился, помня, чем это закончилось для отца. От титулов и званий отказался, от орденов — тоже. Единственное, на что согласился — это на зачисление меня в университет без экзаменов. И еще на ускоренную проверку личности, чтобы вступить в наследство. Меня бы и так бы признали сыном Петра Романова, потому что я им на самом деле был, но с вмешательством из Зимнего эта процедура ускорилась в разы.

— Что опять, Санчос? — неласково встретил на перемене ищущего меня дипломника.

— Тебе секретное послание! — "обрадовал" меня приятель протянутым конвертом, — Ждут ответ!

— Держи! — со вздохом отдал Панину пятерку, перемены переменами, а положение Санчоса мало изменилось: как был бедным студентом, так им и остался, — Сейчас, что-нибудь накарябаю!

Саня терпеливо отошел в сторону, пока я вскрывал послание и вчитывался в строчки. Приятель считал, что таскает мне любовные записочки от высокородной дамы. Если бы! Впрочем, с чего мне жаловаться: молодой, симпатичный и богатый юноша вниманием женского пола обделен не был. Только заводить постоянные отношения, и уж тем более жениться я не стремился.

По моей настоятельной просьбе какой-либо связи между мной и действующим императором никто и никогда не проводил, меня даже с отцом не всегда ассоциировали: Романов — где-то в первой-второй десятке распространенных фамилий после Ивановых, Петровых, Сидоровых и Кузнецовых. У меня на параллели трое однофамильцев были! Это несчастного Бориса Веллера из нашей группы постоянно подкалывали якобы родством с погибшим ректором, а Романов... Романов и Романов! Случайный тезка сменившейся династии, что сильно облегчало мне жизнь.

И никто не знал о грузе ответственности редкого и единственного собутыльника императора Солнцева. А записка, переданная Санчосом, могла быть только приглашением на новый раунд соревнования: кто кого перепьет.

— Что здесь? — загороженный рядом бутылок Василий Первый кинул мне на колени запечатанный конверт.

— Исполнительный лист. И кое-что еще.

— А мне оно зачем? — недоуменно повертел запечатанную пачку бумаг.

— Ты должен выбрать!

— Потом почитаю! — отбросил в сторону неинтересный сверток, приступая к дегустации напитков — в баре императора по определению не водилось дешевки.

Конверт вскрыл уже сильно вечером, радуясь субботе, а не воскресенью, как иногда бывало. Лилия-Юлия... По врученному листу у меня имелось еще двадцать часов на решение.

— Как ты?

— Бывало и хуже, — ответила закованная в кандалы девушка.

Когда-то прекрасное лицо пересекал грубый шрам, непонятным образом делая его для меня живее и честнее. Словно фарфоровая маска, так долго державшая в плену мою девушку, раскололась, из последних сил скрывая почти забытую внешность.

— Когда казнь?

— Скажи, зачем? — проигнорировал вопрос и задал свой, единственный, который меня интересовал.

— Так было нужно. Но ты все-равно не поймешь... — звеня цепями, Незабудка вцепилась в лежащую на столе пачку сигарет, достала одну и закурила, откинувшись на табурете, — Магия-шмагия! Венценосцы-хреноносцы! Куда ни плюнь, в правительстве одни маги! Ненавижу магов! Когда-то я сделала исключение только для тебя, Колокольчик! Ты был чист, и ты тоже хотел лучшего мира. Но ты так и остался типичным обывателем!

— Лучший мир не достигается воровством или взрывами!

— Лучший мир достигается любыми методами!

— Ты мне все время врала!

— Нет, Колокольчик, только с тобой я и была искренной!

— А как же враки про дочь?!

— А почему ты думаешь, что ее нет?

— Зачем?.. — горько усмехнулся на ее слова.

Новая сигарета взамен потушенной об пол заняла место в кривящихся губах Незабудки.

— Иди! — мотнул головой на сырой лес.

— И ты меня отпустишь? Так просто?

— Иди! До границы пять километров, через километр тебя встретят. Вот паспорт и остальные документы! — кинул высаженной в ночь девушке пакет, — Просто уходи!

— Зачем ты это делаешь?

— Потому что могу. Потому что любил! — выкрикнул я в темноту.

Шорох деревьев скрыл все посторонние звуки. А я впервые за долгое время посмотрел вверх на холодные северные звезды, вроде бы те же, но такие непохожие на аравийские, окончательно прощаясь с восточной сказкой и первой любовью.

Одна из звездочек сорвалась и упала впереди, давая мне знак, что все еще будет хорошо.

Эпилог.

В покои императрицы мало кого пускали. А теперь, с наступившей беременностью, число посетителей сократилось до минимума. Но один проныра до сих пор имел туда доступ.

— Нет, Андрей Викентьевич, не стоит!

— Моя прекрасная императрица, — поклонился советник, — Простите меня за эту вольность.

— Ах, оставьте! — кокетливо убрала за ухо локон женщина, одетая в домашнее платье, не скрывающее ее положение, — Вам не стоит ругать моего мужа в моем присутствии!

— Но, как же! — всплеснул руками граф, — Только глупец может игнорировать такую даму, как вы! И увы, этим недостойным представителем человечества я нахожу вашего супруга! Променять вас на пустоголовую выскочку! Оказывать знаки внимания незаслуженно титулованной мартышке!

— Оставьте, Андрей Викентьевич! — снова повторила женщина, смахивая с глаз слезы — как хорошо, когда гормональная перестройка позволяет начать плакать в любой момент! А то ведь раньше ко всяким уловкам приходилось прибегать! — Уходите! Вы меня расстраиваете!

— Старый индюк! — с чувством произнесла будущая мать, выпроводив графа Сюткина, — Пока Красный или Кровавый Император обеспечивает мою жизнь и жизнь наследника... — Ладонь женщины опустилась на живот, — Я буду самой примерной женой! А что сможешь дать мне сейчас ты?! Болтун! Надо Васе аккуратно намекнуть, что Андрей Викентьевич загостился при дворе.

— Коза драная! — ругал ее за дверьми советник, в который раз напоровшись на завуалированный отказ следовать его плану.

Об императорском гареме уже складывались легенды: слишком умная официальная жена, обратившая в крепкую дружбу нелюбовь императора, и дурочка-фаворитка, слишком глупая для полноценной интриги! И как тут работать, если других близких людей у монарха нет, а сестер и их семьи он предусмотрительно держал от себя подальше?

— Я выяснил, куда исчезает император раз в месяц! — шепнул, подавая трость, один из подкупленных лакеев, — Это просто пьянка!

— Он пьет в одиночестве? — удивился граф.

— Нет! Но его собутыльник не из свиты. Это кто-то из города.

— Узнаешь кто — получишь столько же! — советник протянул набитый купюрами кошелек довольному лакею.

— Определенно, жизнь налаживается! — посвистывая, удалился из покоев императрицы граф, обдумывая новые точки влияния на правителя.

Жизнь продолжалась.