Уроки ирокезского 9

Еще за океаном закупалась краска для судов, медь для котловых труб, рельсы, проволока-катанка для арматуры. Станки — некоторые, все же лучше их было закупать в Европе. Я бы все станки в Европе закупал, но отдельные очень нужные станки просто мне не продавали. Ну ничего, еще годик — и Чаев запустит производство в Харькове, ну а то, что мне надо сейчас — пусть дороже, но куплю у янки. А что не куплю — сам сделаю. То есть не совсем сам...

В споре зодчих победил Федя Чернов. Что мне было понятно: быстро (за месяц всего) подняв бетонный каркас, стены он стал ставить на всех этажах почти одновременно, и хотя народу у него на стройке работало втрое больше, подход себя оправдал. Наш дом был самым высоким в городке — мало что пятиэтажным, но еще и с башенкой, в которой я разместил кабинет. Камилла часто приходила ко мне — ведь из огромных окон кабинета открывался такой красивый вид! На восток от дома шла Центральная улица, если это можно было назвать улицей. Посередине этой самой улицы находился канал — с одетыми в гранит набережными, шириной в полсотни метров, и через каждые полкилометра над ним нависали арки мостов, а в промежутках между ними были арки поменьше — пешеходных мостиков. У почти вертикальных стенок канала глубина была всего чуть больше двух метров, но посередине — уже больше семи. По десять метров в стороны от канала, сразу за неширокими, метра по два, тротуарами, располагались липовые аллеи. За аллеями шли трамвайные пути (в один ряд с каждой стороны канала), далее — асфальтированная дорога шириной в семь с половиной метров, затем — еще газон с деревьями — пятиметровый, затем — тротуар, еще один пятиметровый газон — и только после всего этого стояли дома. То есть улица получалась шириной метров в сто пятьдесят — ну а в длину она была три километра, от нашего дома до здания, в котором я предполагал разместить Технологический институт. Когда-нибудь потом, во всяком случае не раньше, чем его выстроят...

Дома вдоль центральной улицы тоже ставились большие, пятиэтажные — но все же пониже моего. А дальше, в стороны он центральной улицы, шли кварталы с домами для рабочих — и их тоже было из окна видно. Потому что они хотя и были четырехэтажными, но стояли за домами, которые еще не успели построить...

Вообще построить не успели еще много чего: закончить удалось пока только два "инженерных" дома, два еще только начали отделывать. Асфальтом покрыли кусочек дороги метров в тридцать, липы — хотя и высажены были уже на первом полукилометре аллей — ростом хорошо метра два были, да и сам канал... Гранитом успели отделать только его начало напротив моего дома — тот пятидесятиметровый кусок, который был "поперек", а дальше все остальное пока было одето в голый бетон. Все остальное из выкопанного, все пятьсот метров до первого моста, ажурная арка которого была пока собрана из одной арматуры и только-только стала одеваться в опалубку. Единственное, что было полностью закончено — это трамвайные пути, и пока я мысленно представлял себе грядущие красоты, по рельсам пробежал очередной "грузовой трамвай", везущий уголь на электростанцию или на завод. Да, два десятка домов для рабочих тоже были достроены — ведь кто-то должен работать на не только выстроенных, но уже даже запущенных заводах и фабриках.

Я проводил взглядом "трамвай": Илья отнесся к моей просьбе очень серьезно и сделал наверное даже лучше, чем я просил. "Грузовой трамвай" был не четырех, а даже шестиосный, с шестью уже семидесятикиловаттными моторами, и легко тащил за собой до десятка небольших — по моим меркам — двадцатитонных вагончиков-хопперов. Мог и двадцать тащить, но обычно хватало пяти: сто тонн угля — стандартный груз одной баржи, а локомотивов Илья изготовил уже с десяток и на причалах просто не было смысла ждать пока погрузят больше вагонов. Конечно, возили не только уголь, вон, паровой каток яростно укатывает щебень на будущей улице под асфальт, а ведь щебенку тоже доставляли по реке, причем аж с Камы — ну не удалось поближе "каменистую" местность выкупить под карьеры.

Пока я размышлял о том, что следует в первую очередь делать дальше, в "кабинет" поднялась Камилла с Катенькой. Екатерина Александровна девушкой была суровой: если Камилла ненадолго уходила из комнаты, где даже мирно спала эта привередливая барышня, то об этом вскоре узнавали обитатели трех соседних этажей. В крайнем случае я мог служить "временной заменой" жене: у меня на руках дочь соглашалась заснуть и даже с полчасика после этого поспать в кроватке — но не больше. Так что жена принесла дочку, уложила ее в специально стоящую в кабинете кроватку:

— Наслаждаешься пейзажем? Надеюсь, когда Катенька в школу пойдет, она пойдет уже не по стройке...

— Ну ты же знаешь, что сначала нужно выстроить город-дублер...

— Ты мне это уже говорил. Но я все рано не понимаю, зачем нам два совершенно одинаковых дома? И почему, если тот дом тоже полностью готов и даже улицы выглядят уже прилично, мы живем здесь? При том, что ты сам почти каждый день туда работать ездишь?

— Здесь школа для детей...

— Там тоже есть школа, даже четыре... четыре?

— Уже шесть, но это неважно. Здесь — правильная школа. Но даже и это неважно.

— А что важно? Там хоть какое-то общество есть, в гости можно сходить...

— С Катенькой?

— Ну пригласить гостей. А здесь — нет же никого!

— Вот это меня и радует. Камилла, солнце мое, мы сейчас не просто строим какие-то заводы и зарабатываем какие-то деньги. Мы сейчас наступаем на гланды очень многим людям и они...

— Куда мы наступаем?

— На гланды... это вот эти железы, образное выражение... извини.

— Нет, просто неожиданно получилось — но забавно. Ну наступаем, а дальше?

— Ты слышала, что в Балашовском уезде одного из наших мальчишек убили? В смысле, из тех, кто на стройке работал?

— Нет, не слышла... кого?

— Ты не знала его, просто рабочий. А убили его за то, что он звал других парней ехать к нам на стройки вместо того, чтобы на тамошних кулаков горбатиться. Понятно, что убийц поймали, они уже на каторгу едут — но это всего лишь пример того, что наша работа очень многим встает поперек горла, и эти многие, с рождения думать не обученные, готовы убивать. Сюда же они не доберутся, хотя бы потому, что ничего про этот город не знают.

— Как не знают? Тут же строителей одних...

— Удивительно, да? Обрати внимание: наш городок строится медленно. Он постоянно строится, но медленно — просто потому что строят его те, кто тут уже живет. Ну а кто канал копал — они даже не догадываются, что копали канал здесь, а не в "дублере". Те же, кто про городок знает, они с кулаками просто не пересекаются...

— Саша, я была о тебе лучшего мнения...

— Еще раз: "дублер" — не для умных людей, а для разъяренных идиотов. Или для высокопоставленных особ. Приедет, например, тот же царь городок посмотреть — путь там и смотрит.

— Только и дел царю, что по твоим городкам шастать! — рассмеялась Камилла. Катька сердито засопела...

— Камилла, Мещерский уже наверняка отписал Императору, что в Царицыне выстроен лучший в мире трамвай, установлено лучшее в мире электрическое освещение. Борис Борисович уже намекал, что было бы неплохо и в Саратове так же все устроить.

— За твой счет опять?

— Я ему ответил, сколько все это будет стоить, и он, конечно же, запросил денег из казны. Ему не дадут, это-то понятно, но наверняка кого-нибудь пришлют посмотреть, на что губернатор миллионы просит...

— Миллионы?

— Я же сказал, за сколько я готов все это выстроить... неважно. Тот, кто приедет, царю об увиденном доложит. А тот — он же страну готов положить лишь бы пыль европейским монархам в глаза пустить — зашлет ко мне посланцев, уговаривать, чтобы я и Петербург оттрамваил. Но посланцев его я, как следует из самого названия их должности, пошлю... далеко пошлю. И тогда он попробует — наверняка попробует — "лично распорядиться". Понятно, что Мельников его отправит сразу ко мне в городок: ему-то зачем такая головная боль?

— И что?

— Ты хочешь царя встречать? За обедом ему прислуживать? С женой его, дурой, светские разговоры вести?

— Я не знаю как вести светские разговоры...

— И правильно, ты знаешь как сделать метилметакрилат, что гораздо полезнее и интереснее. Так что приедет царь со свитой в тот городок, спросит: где хозяин? А ему ответят: а Бог его знает, надысь здесь был, да уехал — токмо он нам не докладывает куда едет.

— А он телеграмму заранее пришлет, чтобы мы его встречали...

— Куда? Почты в городках нет, почтальона за периметр не пустят. Ладно, вахтер на проходной телеграмму возьмет... и потеряет. Неграмотный вахтер попадется...

— И зачем ты про пиратов каких-то пишешь? Тебе бы комедии писать, как у Шекспира.

— Я комедии не пишу, я их строю.

— И нам теперь из комедии уже никуда не поехать будет?

— Почему? А... нет. Вот Даница и Лизавета научатся пулей выбивать пистолет из рук преступника до того, как он его поднимет — и катайся куда хочешь!

— Даница? Лизавета? Так вот зачем ты этих девочек привез! Но разве хорошо учить девушек стрелять?

— Милая, я тебе открою один секрет. Даница, защищая своих, чужих уже застрелила то ли четверых, то ли пятерых. Причем первого — семь лет назад.

— Но ведь ей всего...

— Пятнадцать, я знаю. Она — девочка-воин, а там, где она жила, шла война. Необъявленная, но поэтому еще более жестокая. И она лучше кого угодно знает, кто "свой", а кто "чужой" — а еще лучше прочих знает, сколь ценна человеческая жизнь. И — сколь хрупка... ее мать застрелили у нее на глазах.

— И Лиза...

— Нет, Лиза нет. Но она уже сейчас стреляет лучше всех из тех, кого я встречал, наверняка будет самым быстрым стрелком в нашей стране, и вместе в Даницей они защитят нас от любых покушений. Вас защитят, а мне без вас...

— Так, чему ты Катеньку учишь?

Катюша лежала, лупая глазами и недовольно сопя, но молчала — и казалось, что она внимательно слушает.

— Вот видишь, даже ребенок понимает, что я говорю правильные вещи — усмехнулся я.

— Ты всегда говоришь правильные вещи... кстати, а что такое метилметакрилат?

Да, Камилла всегда остается женщиной-химиком, но я это и так знал. А вот кем станет Катюша?