Уроки ирокезского 9

Павел Николаевич Лазарев с утра находился в самом приподнятом настроении. Еще бы: ведь вышло сделать запрошенное, да еще и просто все оказалось — но до него-то никто такого не придумал!

Вообще-то то, что творилось (в буквальном смысле этого слова) в этом невероятно быстро строящемся городе, было весьма интересно и необычно. Для России необычно: ну зачем ставить машины для выпуска многих сотен полотенец фроте в день? Ведь даже в Англии такие выделывают хорошо если сотню в месяц! Вдобавок, хозяин этого города явно не собирается их продавать. Как, впрочем, и то, что сделал, наконец, сам Павел Николаевич. Сам сделал... ну, разве что, с небольшой подсказкой, да и то, можно ли назвать "подсказкой" мельком сделанное замечание?

Говорят, что для закупки хлопка Волков отправил в какой-то заморский Уругвай своего шурина, и тот даже факторию свою там выстроил — непонятно зачем, ведь хлопку тот пока прислал хорошо если двадцать тысяч пудов, а столько и в Америке купить дешевле выйдет. Но хлопок неплохой — и на небольшом прядильном заводике нитки выходили весьма хорошие. Однако нечесаный был тот хлопок, и вот очесами-то Павел Николаевич и занялся. Конечно, туда и очесы шерсти овечьей добавлялись, и — в изрядном количестве — пух рогозовый, но теперь с выстроенного инженером Лазаревым станка в час выходило аршин по сто толстого — в четверть дюйма — и даже на вид очень теплого полотна. Да, не крепкого, но ведь и пользовали его только для подкладок в куртки, штаны, шапки и пальто зимние. Швейная мастерская, которую держала домоправительница Волкова, каждый божий день такого шитья теперь выделывать будет человек, может даже, на полтысячи... правда на мелких человечков, скорее на детей...

Да и обувку — тоже зимнюю, хотя и виду не сказать что солидного — опять же шили, полотно это подкладывая. Название ему тоже Волков придумал, и название по сути-то верное: ватин. Но как его верно выделать — тут Павел Николаевич сам все изобрел. Вычесанное полотно с двух сторон пробивалось тупыми гвоздиками, медленно пробивалось — чтобы волокно не рвать, а только промеж прочих вдавить. А это — и валы эксцентрические, и передачи зубчатые конфигурации более чем не простой. Есть чем гордиться! Прежнее-то производство в сутки полотна-ватина выделывало до семидесяти аршин только, да и занято в нем было с полста человек, а нынче только трое и нужны.

Заказав у полового якобы китайское, но явно придуманное тем же Волковым и донельзя вкусное блюдо под названием "свинина в кисло-сладком соусе с чоу мейн", он приступил к трапезе. Павлу Николаевичу довелось уже побывать в Китае, и ничего похожего он там не видел — но блюдо было действительно вкусным и в единственном (судя по всему, пока) городском ресторанчике его спрашивал каждый второй. А обедающие тут инженеры — так каждый первый. Как и уже заканчивающий обед сосед Лазарева по этажу инженер Свидерский:

— Ну что, Павел Николаевич, вижу закончили машину?

— Да, спасибо. И выделывает она теперь аж вдвое против того, что Волков просил!

— Поздравляю. А что теперь делать будете?

— Честно говоря, не знаю. Заказ выполнен, так что, скорее, обратно в Казань...

— А остаться не думали?

— Так работы-то вроде не осталось... остался бы конечно, но чего ради?

— А вы сами подумайте. Я вот предложил господину Волкову попробовать фроте выделывать из шерсти — то есть каждую вторую нить основы шерстяную ставить, так он уж и новые станки в Америке заказал. И у меня нынче контракт еще на год, а то и больше, вышел: Александр Владимирович, похоже, любую мысль нашу так домыслит, что сам собой восхищаешься и радуешься что такой умный: он и секунды не думал, а тут же предложил петлю в полдюйма делать, потом стричь на линию — и выделывать мех искусственный таким манером. А я-то всего ткань покрепче думал изготовить, а он ишь как повернул!

— Интересно! Однако... Вы, Николай Леонидович, ведь не ткацкими, а прядильными машинами занимались?

— Вы знаете почему лично мне отсюда уезжать не хочется? Александр Владимирович мне как раз и сказал то, что я и сам раньше чувствовал: если, говорит, вы что-то на пользу людям выдумали, так сами и сделайте. Не выйдет — мы потеряем всего лишь немного денег и времени, но всяко приобретем опыт. А с опытом — в следующий раз уже точно выйдет. И потому, я уже скажу, здесь в самом деле выходит работа интересной.

Павел Николаевич покивал, соглашаясь, и приступил к обеду. Но сказанное соседом не выходило из головы: да, сам инженер Лазарев занимался машиной полотняной, но ведь давно уже у него зрели идеи по волокну. И теперь...

Закончив обед, Павел Николаевич решительно направился к стоящему на окончании канала красивому зданию.

На левом берегу Волги после впадения в нее Камы городов немного, в нижнем течении их и вовсе нет. Просто когда Волга разливается, то разливается она на несколько верст, в окрестностях Царицына — иногда до десяти. А в конце лета усыхает, и реку в сильный ветер переплюнуть несложно. То есть сложно — но гораздо проще, чем поставить на левом берегу постоянно действующий причал. Ну а поскольку все снабжение городов идет в основном именно по воде, то понятно, что там город останется голым, сирым и убогим.

Чтобы "Волков городок" сирым и убогим не стал, я решил немного землички подсыпать — на ту полосу в версту шириной, что шла от реки к поместью. Сыпать-то там вроде немного нужно было, метров десять в высоту на самом берегу и три версты в длину... конечно, можно было бы и более идиотское занятие придумать, но мне так захотелось. Во-первых, засоленную землю из канавы вокруг "поместья" все равно куда-то девать надо, так почему бы и не сюда? Ведь всяко придется трамвайный путь доводить до причалов — нынешняя многократная перегрузка того же уголька и в копеечку влетает немалую, и резко ограничивает возможности заводов вообще: много-то угля так не навозишься.

Пользуясь кризисом, удалось удачно прикупить семь не самых плохих шахт, причем в трех уголь вообще коксующийся был. Мне пока его как бы и не надо особо, но вреда от него точно не будет. А четыре шахты с антрацитом — как раз то, что мне для электростанций и нужно. Жалко, что Алексей Кириллович (который Алчевский) еще не дошел до пика своей авантюры и шахты продавать не захотел... успею выкупить позже, пусть сначала убьется об стену — или обо что он там постарался? О паровоз? Впрочем, если угрожать министру финансов раскрытием списков выгодополучателей от этой аферы, способы самоубийства могут быть весьма изощренными...

Ну а пока куплены были шахты довольно захудаленькие — по оснащению, а по запасам угля вполне пристойные. На Сормовском заводе мой заказ вызвал ажиотаж: кризис же, а тут кому-то срочно, да еще с полной предоплатой, понадобились десять прямоточных паровых машин по сто двадцать лошадей, да еще и с хитрыми "довесками" — понятно, что "мои" паровики делались вне всякой очереди. "Довески" тоже изготовили быстро и хорошо: хотя насосы и не были основной продукцией завода, но цилиндры и поршни и для паровозов там изготавливались — так что компрессоры для отбойных молотков я получил еще летом. Молотки опять пришлось самому делать, для чего через океан было доставлена тонна алюминия. Ну не растут в России забойщики, способные чугунным отбойником ворочать в шахте, не растут!

А еще не растут и шланги высокого давления. Судьба иногда любит ехидно посмеяться: на новенький завод по выпуску бутадиеновой резины мне пришлось пригласить Лебедева. Видать, судьба Сергею Васильевичу этим заниматься — он и занялся. Да, не так как "в первый раз" — установку-то я дважды не только видел, но и как-то вникал в устройство, так что в этот раз он просто руководил уже готовым, но еще "не доотлаженным" производством. Но знания и желание сделать что-то новое у него были все теми же, так что воздух к отбойным молоткам пошел — и уголек стал мне обходиться на шахтах вообще в копейку за пуд, даже с учетом новой крепи на домкратах (винтовых пока еще).

Ну а дальше было все просто: десять-пятнадцать верст до реки (до Северского Донца) уголек доставлялся на лошадях, а там грузился на небольшие (чтобы и в межень плавать могли) баржи с моторчиком. Моторчики были паровые, британского производства... лошадок по двадцать всего, но и баржи были невелики. Далее баржа неспешно двигалась вниз по реке — до Дона, затем — уже вверх, до станции Качалино Грязе-Царицынской дороги, где за умеренные деньги мною был выстроен дополнительный путь, даже два — до самого обрыва позади поселка. Дон от обрыва протекал в полуверсте, так что в вагоны уголек попадал тоже посредством телег... и на них же попадал уже в Царицыне, где снова грузился в баржи и отправлялся вверх по Волге на сто верст. И с берега до "трамвая" угольку предстояло пройти немного, всего-то версты три — но это опять лошадки, телеги, перегрузки... И копеечный уголек вставал мне уже больше гривенника — а в Царицыне цены на каменный уголь ведь давно уже упали копеек до восьми — даже жалко, что почти весь он уже был законтрактован, да и на зиму город без топлива оставлять как-то неудобно...

В Царицыне уголь был дешев потому, что везли его туда по чугунке, хоть и по четырнадцатому тарифу, то есть очень долго — но без перегрузок. Сам бы так же возил — но это я лишь с царицынскими железнодорожниками о паре "левых" эшелонов договориться мог, и они их — грузовые — пропускали по графику пассажирских (правда мне пришлось опять самому вагоны в Америке покупать, причем все они были "тормозные" чтобы ходить с "пассажирской" скоростью), а с остальными железными дорогами "договариваться" — уголек бы мне золотым показался. Так что хочешь жить с электричеством, химией... с чем там еще? — вози уголек сам. И вози много: к моему удивлению асфальт — не природный, а тот, которым в моем прошлом будущем дороги выстилали — был отходом именно "угольной химии". Ну, по крайней мере по запаху — так точно: нефтяной битум вонял по-другому.

Я и возил — и был счастлив, что к "дедам" все-таки присоединился Яков Евгеньевич, быстро-быстро собиравший баржи сразу на двух заводиках. Один — в Калаче, другой — в Царицыне, так что плоскодонок мне хватало теперь не только на топливо. И мне очень повезло, что Рудаков на этот раз приехал не один, а с приятелем. С которым и познакомился всего с год назад, но очень подружился. Познакомились они вовсе случайно: оба они решили отметить шестидесятилетие в "приличном ресторане", оба выбрали ресторан "Англии" — и обоих, когда они пришли праздновать свой день рождения, направили в "не тот" зал. Когда путаница прояснилась, они выяснили, что родились не только в один день и даже час, но и на одной улице, и, вдобавок, оба оказались "от кораблестроения". Рудаков — он многие годы "наблюдал" как корабли строят, а Порфирий Филиппович Стасов — сам строил. Не совсем сам и не совсем корабли, он проектировал судовые котлы, но о чем поговорить — старики нашли. И говорили так полгода, ну а затем, узнав, что внук старого приятеля одного из них судостроением занялся, решили прокатиться и поглядеть, чем это молодежь нынче развлекается...

Понятно же, что "молодежь" все делает неправильно, и ей — молодежи в моем лице — просто необходимо показать, как надо. Впрочем, в баржестроение они не вмешивались — речные лоханки их не заинтересовали. Но, пользуясь возможностью, на заводиках они готовились выстроить совсем "правильный" корабль — ну а я им просто не мешал. Было очень приятно им не мешать, в особенности по результатам разговора, случившегося дня через три после их приезда:

— Александр Владимирович, вы всерьез думаете на вашей верфи корабли строить? — спросил меня Порфирий Филиппович после того, как я показал ему сварку очередной (третьей, если не ошибаюсь) баржи.

— Ну строю же. Не корабли пока, а речные лоханки — но мне сейчас именно они нужны. Потребуются суда покрупнее — буду строить их.

— С такими рабочими?

— Ну уж какие есть. Да они еще молодые, учатся быстро...

— Кто учится? Девочки?

— А... это Васька. Лучшая сварщица не только России, но и, пожалуй, всего мира. Да и прочие девушки... вы знаете, я давно уже заметил, что электросварку девушки осваивают гораздо быстрее и работают лучше.

— Но ведь...

— Уточню: именно сварку. Тяжести им таскать, конечно, не стоит, помощники им, в отличие от парней, требуются обязательно. Но вот шов они всегда делают ровнее и качеством лучше, просто потому, что женщины — существа более спокойные. А у меня корпуса силовые...

— Извините, не совсем понял термин...

— Листы обшивки судна сами являются частью силового набора, причем основной его частью. Ну так вот, поскольку корпус силовой, качество шва — именно качество — очень важно. Поэтому у меня девушки и работают на сварке, ну а мужчины — занимаются всем прочим.

— Мальчишки!

— Уж кто есть. Опытных рабочих немного, я бы взял — но где их найти?

— В этом вы правы, с рабочими тут неважно... впрочем, для ваших барж и дети ваши вполне годны. Только я хотел бы спросить: а почему вы ставите на барже этой две машины? Ведь если ставить одну, но вдвое мощнее...

— Просто именно эти машины во-первых можно купить сразу и в любом количестве, а во-вторых, они стоят всего двадцать два фунта. Они вообще не для судов, это машины для станков, для фабрик и заводов — и да, они тяжелее, на барже им нужен редуктор — это я знаю. Но для меня сейчас главное даже не цена, хотя и она важна, а время постройки. Возить-то мне приходится очень много чего...

— Понятно, вам уголь возить нужно, вот вы и строите баржи, а не корабли — подытожил увиденное и услышанное Яков Евгеньевич.

— Пока баржи, а затем и к кораблям перейдем — улыбнулся я. Вот, посмотрите, к каким — и подвел стариков к закрытой занавеской доске, на которой висел "эскизный чертеж" перспективного кораблика. "Судостроители" долго смотрели на картинку, и первым не выдержал Рудаков:

— Не совсем понятно — вы здесь тоже собираетесь делать корпус... силовой, да? Зачем? Ведь это видно же что сложнее... дороже получится.

— Сварной — не дороже, зато форму можно сделать идеальную, и только на этом можно два, а то и три узла выиграть. В сварном-то если в тех же накладных шпангоутах при раскрое уйти даже на линию-полторы, ошибка швом исправится.

— Ну а вот это что такое? — несколько сварливо спросил Стасов.

— Котел. Паровозный котел. Тех, что я для барж делаю, не то что двух — четырех для машины не хватит, а из подходящих готовых я только этот и нашел.

— Потому что дешевле и их можно купить сразу сколько нужно, так?

— Потому что лично я котлы проектировать не умею. Поль Барро, который мне котлы делает, их тоже проектировать не умеет — он их только делать может. Да, паровозный тут создает много неудобств, но я уже приглашал инженеров, и то, что они придумали, еще хуже — а этот в Сормово делают...

— Молодой человек, а если я предложу вам проект котла куда как лучшего, но который будет, возможно, несколько дороже?

— Тогда, Порфирий Филиппович, я выкуплю у Поля Барро его завод и сам начну ваши котлы делать.

— Даже так?

— И даже не так: после того, как ваш котел пойдет в производство, я попрошу вас и маленький котел спроектировать заново. Заводские машины предназначены работать на шести атмосферах, а если в нее подать двадцать...

— То она взорвется — хихикнул Стасов.

— Нет, британцы, да и прочие все, пока не научились прочность точно считать и делают с огромным запасом. Эта машина неплохо работает и на тридцати атмосферах, я проверял, разве что парораспределитель свистеть начинает. А на двадцати двух я проверил пять машин, и все работают изумительно. Мощность, понятно, вырастает, сил до семидесяти — но нет у меня котлов высокого давления...

— Предложение ваше заманчиво... а что на заводе этого господина, Поля...

— Барро. Ничего интересного, самому новому станку скоро пятнадцать лет стукнет. Но рабочие толковые, а станки я любые поставлю, вы только скажите какие...

— Тогда считаем, что договорились. Яков Евгеньевич, а ты как?

— Кораблик интересный выходит, но я бы, наверное, кое-что поменял...

— Это всего лишь эскиз, можно сказать "мысли вслух". И я с огромным удовольствием принял бы вашу помощь по улучшению проекта...

И теперь лучшее, что я мог теперь сделать на двух судостроительных "заводах" и одном настоящем котельном заводе — это не мешать им делать то, что надо. Впрочем, мешать им у меня просто времени не было — других дел хватало. Впереди была зима тысяча девятисотого года...

Мой "участок" на левом берегу Волги начинался километрах в тридцати от берега (если в межень считать), а заканчивался еще через сорок: такой прямоугольник двадцать на сорок верст. И "Волков городок" строился у "дальней" стороны — по "трамвайной" дороге ехать до него было шестьдесят пять километров. Место было выбрано не просто так: хотя степь как бы и плоская, городок я решил выстроить на небольшой — метра в полтора — возвышенности. Ведь вокруг солончаки, а тут — все же соленая грунтовая вода пониже окажется.

Но в глухой степи, в шестидесяти верстах от ближайшей транспортной артерии, каковой являлась в данном случае Волга, за год город на сто тысяч жителей выстроить нельзя. То есть вроде и можно — нанять, например, сто тысяч мужиков... но мужиков мало что куда-то селить надо (хоть в палатки, но и они в степи не растут), так их еще и прокормить требуется. И даже если их одной кашей кормить — это сто тонн крупы и еще столько же почти дров всяких. А если добавить хоть картошку с капустой — то уже вдвое больше. И все это мало что привезти нужно (а по трамвайной линии да с нынешними вагонами сто тонн — это уже целый эшелон практически), так и развезти по столовкам — добавим пару сотен лошадей только провиант возить — и уже гужевой транспорт корма потребует. А ведь еще кирпичи возить надо по площадкам, цемент, стекло — нет, за год город выстроить невозможно. Но если очень нужно...

Я, по счастью, об этом задумался сильно заранее, и уже при постройке трамваев озаботился о "малой механизации". Когда точно знаешь, что нужно и как это нужное делается, то получается не очень медленно и не очень дорого это нужное все же изготовить. Поэтому на постройке города уже работало два десятка микробульдозеров типа "Бобкэта" со специально сделанными двухцилиндровыми моторами сил по двадцать. А так как моторов я делал чуть больше, чем получалось сделать этих бульдозеров (гидравлическую систему к ним я заказывал на заводе в Москве, и она делалась не быстро), то из "остатков" я потихоньку собирал грузовички. Небольшие, размеров (и формой — ностальгия проснулась) напоминающие Хёнде-Портер. Старенький, "глазастик" — но похоже я слегка с "глазами" переборщил: двадцатисантиметровые фары в окружении дюймового никелированного ободка показались мне слишком большими по сравнению с "оригиналом". Впрочем, кто меня сможет упрекнуть в неточности? И так сойдет — а десяток таких грузовичков и прокорм рабочим довезут куда надо. В смысле, от "трамвайной" станции...

То есть десяток был сделан еще в Царицыне, но я планировал и в городке наладить их выпуск. На каком-нибудь "учебном заводике", по штуке, скажем, в день: мне пока больше и не надо, но детишкам интереснее рабочие профессии осваивать будет, катаясь на результатах собственного труда. Впрочем, это задача на будущее, сначала городок отстроить все же нужно. Да и детишкам лучше тренироваться на чем-то попроще — так что я, вспомнив "автопылесосы", катавшиеся по Москве "моего исходного будущего", сотворил уже совсем мелкий грузовичок. С одноместной деревянной кабиной, с двухцилиндровым мотором в восемьсот кубиков, работающем на лигроине (и потому мощностью аж в пять лошадок), грузоподъемностью в полтонны — зато такой (кроме разве что мотора) и детишки легко сделают. Даже трехскоростную коробку передач сделают: чего там ее делать-то с текстолитовыми шестернями? Впрочем, это потом — а пока получилось обеспечить всем, для стройки необходимым, пятнадцать тысяч мужиков. Даже, скорее, парней: на работу брались "мужики" от шестнадцати до двадцати лет.

Территория "городка" представляла собой квадрат примерно три на три километра, точнее — если от Волги смотреть — ромб, по диагоналям которой располагались две основные улицы. "Центральная" и, соответственно, "Главная". В начале Центральной, идущей с запада на восток, я решил разместить наш дом — и попросил подготовить проект Мешкова. Ну а тот по какой-то своей архитектурной нужде решил проконсультироваться уже у Феди Чернова...

Внешний вид желаемого домика я "содрал" со столь любимой мною "недовысотки" у Белорусского вокзала — ну, в основном. Двухэтажный цоколь, еще три этажа с башенками-беседками по краям крыши формируют центральный объем, а в середине — "недостающая" (в "оригинале") трехэтажная башенка со шпилем. На самом деле в этой башенке этаж один, я еще над ним "двухэтажное" место для установки часов-курантов нарисовал...

В общем, примерно час мне пришлось выслушивать аргументы двух архитекторов по поводу того, кто из них и почему является полным идиотом. Федя убеждал меня, что строить такое по-старому, без железобетонного каркаса — вообще позор. А Мешков, понятное дело, флегматично — то есть еще пена изо рта не шла — отстаивал точку зрения, гласящую что "дворцы не строят как заводские цеха". И, пока они спорили, меня посетила "гениальная" мысль, обдумав которую недолго я сообщил господам архитекторам свое "мудрое" решение:

— Криком никто еще ничего доказать не смог. Поэтому давайте сделаем так: каждый из вас выстроит по одному такому дому. Один — по старому, один — по-новому.

— Но ведь в плане городка для второго места нет! — зодчие откликнулись на мое предложение практически хором.

— Значит, будем строить два одинаковых городка. Нужно же выяснить, кто из вас прав?

Вообще-то "гениальная идея" была и не очень-то уж и "гениальной". Я все же предполагал в городке разместить под сотню тысяч детишек в голодный год, но составляя план поселения, почему-то напрочь забыл, что сами дети в городе жить не могут. Потому что нужны взрослые — которые будут детей лечить, кормить, обувать-одевать и учить. И это — если не считать тех взрослых, которые будут все же на заводах работать. Так что "детеемкость" одного городка явно плану не соответствовала, а вот если выстроить их два... Вдобавок, городок ближе к реке будет еще и какой-то "маскировкой" дальнего — в котором строилось много чего, для чужих глаз не предназначенного. И если городки выстроить одинаковыми, то это может оказаться очень полезным...

Но все же... планы буквально наполеоновские, а вот как их реализовать? Да, детишек я запланировал распихивать по домам на манер сельдей в бочке — то есть по десять человек в комнатку метров восемнадцати — но если подумать, то окажется что комнатка эта весит тридцать тонн. Это если дом кирпичный строить, а десять тысяч комнаток... мне и не поднять будет. Конечно, нужно строить домики землебитные, но и тогда на комнатку потребуется минимум тонна привозного материала — полы деревянные, окна, двери... Десять тысяч тонн — тоже много, но уже вроде как и подъёмно. Вот только все это сначала нужно сделать — доски для полов, рамы для окон, двери разные...

Но если деньги есть, на дворе кризис, а за окнами город с двумя десятками лесопильных заводов...

Вот только для окон стекла нужны. Для отопления — батареи, трубы опять же. Еще водопровод, канализация, краны, раковины... унитазы, наконец. И да, детишек же вроде я собирался в школах учить? А их тоже как-то выстроить нужно, и для них потребуются окна, двери, полы... раковины, унитазы!!! Ну ладно, пусть стены будут землебитные... но для этого нужны опалубки. Причем если дом строить трехэтажный (выше без каркаса бетонного нельзя), то и опалубка потребуется на все три этажа сразу. Причем много прочнее, чем на один этаж. Хотя...

В свое время, когда я строил самые первые свои еще "хлебные" печки, ерзовский печник Мирон Сидоренко подсказал способ быстрой постройки печи, которая не трескается при высыхании. Кирпич-сырец (только высушенный хорошо) быстро макается в довольно жидкий раствор глины на секундочку — и через пару минут, снова подсохнув, он легко "приклеивается" в другим кирпичам при возведении печи если его всего лишь макнуть на мгновение в воду. Вот только после этого класть его надо на место очень быстро и без промаха. Ну что же, пусть и кладет. Сам кладет и других пусть класть научит. В накладе не останется!

Да, чтобы быстро выстроить много домов, нужно вообще-то совсем немного. Всего лишь строительная индустрия, которую на коленке не создать. Однако в Царицыне "деревяшка" была как бы не лучшей (и наверняка самой мощной) в Европе, кирпичное производство для городка я организовал верстах в девяти от Волги — там и глина была приличная, и уголь с реки возить недалеко. Там же — поскольку рядом была и рыжая (кирпичная) глина, и какая-то серая (мне сказали "тугоплавкая", для унитазов и раковин годится) встал и еще один заводик. Производство "санфаянса" мне налаживал пожилой испанец, которого удалось сманить с фабрики выпускающей как раз фаянсовую посуду. Рукастый и головастый мужик — он, по-моему в прошлый раз, аналогичное производство в Венесуэле налаживал успешно, а кризис — он и в Испании кризис. Понятно, что адреса его я и не знал никогда, но имя-фамилию помнил (забыть имя Мигеля Сервантеса было бы сложновато), а в известном городе человека по имени и профессии разыскать не трудно. То есть городов в Каталонии было не очень много... в Таррагоне он, оказывается, жил.

А для производства "землебитных кирпичей" пришлось задействовать четыре новеньких паровых молота Арнста. Чаев, по-моему ругаясь сквозь зубы из-за "нецелевого использования дорогостоящих машин", изготовил механизм, ловко подставляющий под пуансоны стальные формы, заполненные практически сухой землей, и убирающий их для разгрузки после нескольких ударов. После чего "специально обученный мужик" хватал кирпич проволочной держалкой, макал в раствор глины и вешал на просушку — и через час с небольшим кирпич был готов к использованию. Его нужно было только отвезти на стройку — и обратно привезти новую землю, из которой другие кирпичи делать, так что месяц Илья творил не трамваи, а "грузовые телеги"...

Стекло... Машка крутилась как белка в колесе и наладила технологию выпуска оконного стекла, требующего минимальных затрат. Правда стекло получалось неровным (после примитивной прокатки под вальцами), к тому же зеленоватым — песок, видать, с остатками железа попался — но его производилось очень много и потихоньку мне начинало казаться, что все получится. Тем более что Мигель очень интересно решил за меня проблему устройства водопроводов в домах: он начал делать керамические водопроводные трубы, толщиной в полтора дюйма. Со стенками миллиметров в десять, в метр длиной — и свинчивающиеся. В дополнение к прямым трубам он выделывал керамические же "тройники", изогнутые под разными углами трубки — и все это при наличии резиновых уплотнителей (заливаемых затем гудроном) позволяло собрать и водопровод внутри дома, и краны в нужные места расставить, и даже душевые комнаты устроить: головку для душа он тоже делал. А я его попросил всего лишь для внутренней канализации трубы изваять, поскольку избытка хотя бы чугуна у меня не было. Правда все это было не очень-то и долговечным — в особенности учитывая возраст "пользователей", но на некоторое время сгодится. Дома-то земляные тоже на пару лет всего лишь строились.

Но они и строились только в расчете на неизбежный наплыв "голодающих детишек", которые мне еще должны были пригодиться. Но раз уж городки ставились как именно "близнецы", то в ближнем и цеха поднялись. Тоже "без фанатизма", но не использовать их было бы просто глупо.

А использовать их нужно было "умно" — вот я этим и занялся. Если много раз подряд проделываешь практически одно и то же, то наступает счастливый момент, когда однажды проделанное начинаешь повторять вообще не думая, управляя процессом чуть ли не спинным мозгом. И Камилла с большим интересом смотрела иногда, как я сначала заказываю каталоги каких-то никому неизвестных компаний, а потом — закупаю по этим каталогам какие-то станки. Или вызываю кого-нибудь из секретарей (а секретариат я себе организовал изрядный) и посылаю в Липецк с указанием "найти в городе инженера Кузьмина и привезти его ко мне на работу"...

Кузьмин — Петр Сергеевич — сейчас по моей просьбе быстро-быстро строил (в трех километрах от "городка-дублера") литейное производство нового завода. Моторного, а два других инженера — уже знакомые мне Костя Забелин и Женя Ключников — быстро-быстро готовили остальное производство. И не только они: я уже знал, что в России инженеров-то пруд пруди, причем инженеров безработных, и только на моторный завод я пригласил их человек десять — и ни один из приглашенных не отказался. Да и чего бы отказываться при такой-то "повышенной зарплате"? Так что все делалось довольно быстро, но — дорого.

Впрочем, последний вопрос меня интересовал очень мало. Черт Бариссон намеченную программу выполнял даже с некоторым опережением намеченного графика — просто потому что и за океаном кризис был очень даже заметен и Борису Титычу часто удавалось изрядно сэкономить на различных "мелочах". Там копеечка, здесь центик... а девяносто шесть акров земли на Кони-Айленд обошлись всего в полтораста тысяч долларов. Кризис — всё продается со скидкой. И все продаются: за каких-то жалких сорок семь тысяч неучтенной наличкой муниципалитет выдал разрешение на снос двух мешающих Бариссону улиц. И на строительство совсем нелишнего для намеченных дел здания...

Но эта покупка — как и покупка уже квадратной мили на окраине Филадельфии — "сожрала" далеко не все "сэкономленное". Так что денег хватало и на прочие "захватнические" планы. Ну а "сдача" уже покрывала все мои российские расходы. Бариссон за год довел еженедельную продажу яиц до сорока восьми миллионов, и четыре миллиона американских центов так же еженедельно поступали в мой бездонный карман. Откуда практически с той же скоростью тратились — ведь даже баржи мои строились из американского проката. Во-первых, это было много дешевле, чем закупать стальной лист в России, хотя бы потому что лист в три шестнадцатых дюйма был тоньше чаще всего используемого для постройки речных судов русского двухлинейного. Да и цена на сталь в США была заметно ниже русской — я уже не говорю о том, что катанный лист в разы дешевле кованного, а "русские" промышленники даже кровельное железо ковали, а не катали.

Еще за океаном закупалась краска для судов, медь для котловых труб, рельсы, проволока-катанка для арматуры. Станки — некоторые, все же лучше их было закупать в Европе. Я бы все станки в Европе закупал, но отдельные очень нужные станки просто мне не продавали. Ну ничего, еще годик — и Чаев запустит производство в Харькове, ну а то, что мне надо сейчас — пусть дороже, но куплю у янки. А что не куплю — сам сделаю. То есть не совсем сам...

В споре зодчих победил Федя Чернов. Что мне было понятно: быстро (за месяц всего) подняв бетонный каркас, стены он стал ставить на всех этажах почти одновременно, и хотя народу у него на стройке работало втрое больше, подход себя оправдал. Наш дом был самым высоким в городке — мало что пятиэтажным, но еще и с башенкой, в которой я разместил кабинет. Камилла часто приходила ко мне — ведь из огромных окон кабинета открывался такой красивый вид! На восток от дома шла Центральная улица, если это можно было назвать улицей. Посередине этой самой улицы находился канал — с одетыми в гранит набережными, шириной в полсотни метров, и через каждые полкилометра над ним нависали арки мостов, а в промежутках между ними были арки поменьше — пешеходных мостиков. У почти вертикальных стенок канала глубина была всего чуть больше двух метров, но посередине — уже больше семи. По десять метров в стороны от канала, сразу за неширокими, метра по два, тротуарами, располагались липовые аллеи. За аллеями шли трамвайные пути (в один ряд с каждой стороны канала), далее — асфальтированная дорога шириной в семь с половиной метров, затем — еще газон с деревьями — пятиметровый, затем — тротуар, еще один пятиметровый газон — и только после всего этого стояли дома. То есть улица получалась шириной метров в сто пятьдесят — ну а в длину она была три километра, от нашего дома до здания, в котором я предполагал разместить Технологический институт. Когда-нибудь потом, во всяком случае не раньше, чем его выстроят...

Дома вдоль центральной улицы тоже ставились большие, пятиэтажные — но все же пониже моего. А дальше, в стороны он центральной улицы, шли кварталы с домами для рабочих — и их тоже было из окна видно. Потому что они хотя и были четырехэтажными, но стояли за домами, которые еще не успели построить...

Вообще построить не успели еще много чего: закончить удалось пока только два "инженерных" дома, два еще только начали отделывать. Асфальтом покрыли кусочек дороги метров в тридцать, липы — хотя и высажены были уже на первом полукилометре аллей — ростом хорошо метра два были, да и сам канал... Гранитом успели отделать только его начало напротив моего дома — тот пятидесятиметровый кусок, который был "поперек", а дальше все остальное пока было одето в голый бетон. Все остальное из выкопанного, все пятьсот метров до первого моста, ажурная арка которого была пока собрана из одной арматуры и только-только стала одеваться в опалубку. Единственное, что было полностью закончено — это трамвайные пути, и пока я мысленно представлял себе грядущие красоты, по рельсам пробежал очередной "грузовой трамвай", везущий уголь на электростанцию или на завод. Да, два десятка домов для рабочих тоже были достроены — ведь кто-то должен работать на не только выстроенных, но уже даже запущенных заводах и фабриках.

Я проводил взглядом "трамвай": Илья отнесся к моей просьбе очень серьезно и сделал наверное даже лучше, чем я просил. "Грузовой трамвай" был не четырех, а даже шестиосный, с шестью уже семидесятикиловаттными моторами, и легко тащил за собой до десятка небольших — по моим меркам — двадцатитонных вагончиков-хопперов. Мог и двадцать тащить, но обычно хватало пяти: сто тонн угля — стандартный груз одной баржи, а локомотивов Илья изготовил уже с десяток и на причалах просто не было смысла ждать пока погрузят больше вагонов. Конечно, возили не только уголь, вон, паровой каток яростно укатывает щебень на будущей улице под асфальт, а ведь щебенку тоже доставляли по реке, причем аж с Камы — ну не удалось поближе "каменистую" местность выкупить под карьеры.

Пока я размышлял о том, что следует в первую очередь делать дальше, в "кабинет" поднялась Камилла с Катенькой. Екатерина Александровна девушкой была суровой: если Камилла ненадолго уходила из комнаты, где даже мирно спала эта привередливая барышня, то об этом вскоре узнавали обитатели трех соседних этажей. В крайнем случае я мог служить "временной заменой" жене: у меня на руках дочь соглашалась заснуть и даже с полчасика после этого поспать в кроватке — но не больше. Так что жена принесла дочку, уложила ее в специально стоящую в кабинете кроватку:

— Наслаждаешься пейзажем? Надеюсь, когда Катенька в школу пойдет, она пойдет уже не по стройке...

— Ну ты же знаешь, что сначала нужно выстроить город-дублер...

— Ты мне это уже говорил. Но я все рано не понимаю, зачем нам два совершенно одинаковых дома? И почему, если тот дом тоже полностью готов и даже улицы выглядят уже прилично, мы живем здесь? При том, что ты сам почти каждый день туда работать ездишь?

— Здесь школа для детей...

— Там тоже есть школа, даже четыре... четыре?

— Уже шесть, но это неважно. Здесь — правильная школа. Но даже и это неважно.

— А что важно? Там хоть какое-то общество есть, в гости можно сходить...

— С Катенькой?

— Ну пригласить гостей. А здесь — нет же никого!

— Вот это меня и радует. Камилла, солнце мое, мы сейчас не просто строим какие-то заводы и зарабатываем какие-то деньги. Мы сейчас наступаем на гланды очень многим людям и они...

— Куда мы наступаем?

— На гланды... это вот эти железы, образное выражение... извини.

— Нет, просто неожиданно получилось — но забавно. Ну наступаем, а дальше?

— Ты слышала, что в Балашовском уезде одного из наших мальчишек убили? В смысле, из тех, кто на стройке работал?

— Нет, не слышла... кого?

— Ты не знала его, просто рабочий. А убили его за то, что он звал других парней ехать к нам на стройки вместо того, чтобы на тамошних кулаков горбатиться. Понятно, что убийц поймали, они уже на каторгу едут — но это всего лишь пример того, что наша работа очень многим встает поперек горла, и эти многие, с рождения думать не обученные, готовы убивать. Сюда же они не доберутся, хотя бы потому, что ничего про этот город не знают.

— Как не знают? Тут же строителей одних...

— Удивительно, да? Обрати внимание: наш городок строится медленно. Он постоянно строится, но медленно — просто потому что строят его те, кто тут уже живет. Ну а кто канал копал — они даже не догадываются, что копали канал здесь, а не в "дублере". Те же, кто про городок знает, они с кулаками просто не пересекаются...

— Саша, я была о тебе лучшего мнения...

— Еще раз: "дублер" — не для умных людей, а для разъяренных идиотов. Или для высокопоставленных особ. Приедет, например, тот же царь городок посмотреть — путь там и смотрит.

— Только и дел царю, что по твоим городкам шастать! — рассмеялась Камилла. Катька сердито засопела...

— Камилла, Мещерский уже наверняка отписал Императору, что в Царицыне выстроен лучший в мире трамвай, установлено лучшее в мире электрическое освещение. Борис Борисович уже намекал, что было бы неплохо и в Саратове так же все устроить.

— За твой счет опять?

— Я ему ответил, сколько все это будет стоить, и он, конечно же, запросил денег из казны. Ему не дадут, это-то понятно, но наверняка кого-нибудь пришлют посмотреть, на что губернатор миллионы просит...

— Миллионы?

— Я же сказал, за сколько я готов все это выстроить... неважно. Тот, кто приедет, царю об увиденном доложит. А тот — он же страну готов положить лишь бы пыль европейским монархам в глаза пустить — зашлет ко мне посланцев, уговаривать, чтобы я и Петербург оттрамваил. Но посланцев его я, как следует из самого названия их должности, пошлю... далеко пошлю. И тогда он попробует — наверняка попробует — "лично распорядиться". Понятно, что Мельников его отправит сразу ко мне в городок: ему-то зачем такая головная боль?

— И что?

— Ты хочешь царя встречать? За обедом ему прислуживать? С женой его, дурой, светские разговоры вести?

— Я не знаю как вести светские разговоры...

— И правильно, ты знаешь как сделать метилметакрилат, что гораздо полезнее и интереснее. Так что приедет царь со свитой в тот городок, спросит: где хозяин? А ему ответят: а Бог его знает, надысь здесь был, да уехал — токмо он нам не докладывает куда едет.

— А он телеграмму заранее пришлет, чтобы мы его встречали...

— Куда? Почты в городках нет, почтальона за периметр не пустят. Ладно, вахтер на проходной телеграмму возьмет... и потеряет. Неграмотный вахтер попадется...

— И зачем ты про пиратов каких-то пишешь? Тебе бы комедии писать, как у Шекспира.

— Я комедии не пишу, я их строю.

— И нам теперь из комедии уже никуда не поехать будет?

— Почему? А... нет. Вот Даница и Лизавета научатся пулей выбивать пистолет из рук преступника до того, как он его поднимет — и катайся куда хочешь!

— Даница? Лизавета? Так вот зачем ты этих девочек привез! Но разве хорошо учить девушек стрелять?

— Милая, я тебе открою один секрет. Даница, защищая своих, чужих уже застрелила то ли четверых, то ли пятерых. Причем первого — семь лет назад.

— Но ведь ей всего...

— Пятнадцать, я знаю. Она — девочка-воин, а там, где она жила, шла война. Необъявленная, но поэтому еще более жестокая. И она лучше кого угодно знает, кто "свой", а кто "чужой" — а еще лучше прочих знает, сколь ценна человеческая жизнь. И — сколь хрупка... ее мать застрелили у нее на глазах.

— И Лиза...

— Нет, Лиза нет. Но она уже сейчас стреляет лучше всех из тех, кого я встречал, наверняка будет самым быстрым стрелком в нашей стране, и вместе в Даницей они защитят нас от любых покушений. Вас защитят, а мне без вас...

— Так, чему ты Катеньку учишь?

Катюша лежала, лупая глазами и недовольно сопя, но молчала — и казалось, что она внимательно слушает.

— Вот видишь, даже ребенок понимает, что я говорю правильные вещи — усмехнулся я.

— Ты всегда говоришь правильные вещи... кстати, а что такое метилметакрилат?

Да, Камилла всегда остается женщиной-химиком, но я это и так знал. А вот кем станет Катюша?