Над Миссисипи, часть 1

Первым делом, молодые люди пошли в церковь при торговых рядах. Служба уже началась, но Альфреда поразила величественность православной службы, а также то, что священник во время проповеди не изрыгал громы и молнии и не брызгал слюной при этом. В минусах значилось то, что пришлось стоять, и то, что служба была на непонятном языке.

Потом они прогулялись по торговым рядам, и Юра с Андреем накупили подарков для семьи Альфреда, а также кое-что для Джона. Впрочем, и Альфред основательно потратился. Юра еще купил пару пачек неизвестных Альфреду приспособлений с обнимающимися юношей и девушкой на коробке, а также несколько безделушек. Андрей прошипел: "Опять хочешь, как в Сомерсете?" На что Юра обещал быть поосторожнее.

Андрей вспомнил, как часто тот уходил из училища через забор и возвращался с еле заметным запахом духов, и махнул рукой. Когда-нибудь, может, и остепенится, а пока ничего с ним не поделаешь.

И вот пароход пошел вниз по Миссиссиппи. Мемфис был основан всего десять лет назад, но он уже вырос в приятный городок, с красивыми каменными зданиями и вполне дружелюбным населением. Все здоровались с новоприбывшими и желали гостям Альфреда приятного времяпровождения в Теннесси.

И вот они доехали до Элисии. Поместье было старше, чем Мемфис; отец Альфреда, Эбенезер Иннис, основал его в 1815 году, одним из первых. Эбенезер родился и вырос в Северной Каролине, и дети его родились еще там, но Альфред уже с шести лет жил в Элисии, и она была его домом.

Мать Альфреда, Мейбел, была относительно худощавой дамой лет сорока пяти, всегда красиво одетой и вечно улыбающейся. Старший сын, Арчибальд, служил во флоте в Саванне, штат Джорджия. Старшая сестра, Елизабет, была уже замужем и жила в соседнем поместье с мужем и двумя детьми. Младший сын, Александр, был точной копией Альфреда — такой же блондин с пронзительно-голубыми глазами — только поменьше.

Младшая же сестра, Розалинн, была необыкновенной красавицей 18 лет, и ей сразу понравился Андрей. Но тот при ее виде все время краснел или бледнел, но в любом случае терял дар речи. Юра же, в иной ситуации не прочь пофлиртовать с девушкой, вместо этого подбадривал Андрея, но безуспешно. Тот, похоже, впервые в жизни действительно влюбился. Сара, пожилая негритянка, приставленная к девушкам так же, как Джон был к мальчикам, уже подъезжала к Юре с разговором о том, что стоит его другу сделать предложение, и он получит великолепную жену, а сама она с удовольствием бы дожила остаток дней своих в услужении у них, своих детей Господь ведь не дал, а муж ее, бывший дворецкий у семьи Иннисов, уже два года как скончался.

На Севере отношение к гостям лучше всего выразил Бенджамин Франклин, один из самых ярких политиков и философов времен Американской революции: "Гости и рыба портятся через три дня." На Юге же гостеприимство напомнило Юре и Андрею то, как встречают гостей в Русской Америке. Приемы, балы, театр в Мемфисе, но также и прогулки на лошадях, и купание в реке, и охота, от приглашения на которую невозможно было отказаться.

Глава 6. 1 июля 1828 года.

— Юра, пора и честь знать.

— Да я знаю, пора. Только вот тут такая девушка, а ты ей так ничего и не сказал.

— Ммм... Эта... Знаешь...

— Да знаю. Глупый ты.

— А ты что про девушек знаешь? Тебе б лишь переспать с ними, а все остальное не так важно. Видел я, как ты с горничной пару дней назад уединялся...

— Вот найду ту самую, и с этим конец. А пока что не поразвлечься? Я никого не принуждаю, а местные дамы не привыкли, что подобного рода занятия могут принести столько удовольствия.

— Пока не увижу, не поверю. Думаю, всю жизнь будешь по бабам бегать.

Их отвезли на пристань в Мемфис, с которой шел паром на Черепаший остров, через реку. С российской стороны здесь не было сколь-либо крупных городов, и торговые ряды тут блекли по сравнению с Длинным Островом. Но там останавливались русские теплоходы, идущие по Миссиссиппи.

3 июля они наконец пришвартовались в Новом Орлеане. Для Андрея в диковину был француский дух города, прекрасная его архитектура, замечательная кухня, и то, что почти все говорили по французски. Но флаг Русской Америки с гордостью реял почти на каждом здании, и все весьма неплохо говорили и по русски, старшее поколение с акцентом, младшее в основном без.

Юра устроил Андрею экскурсию по городу. Когда-то, еще ребенком, он там жил несколько месяцев, выучив в результате французский так, что говорил на нем почти так, как местные.

День был, впрочем, жаркий, так что через час, осмотрев самые основные достопримечательности, они зашли в местный ресторан. Подошедшая официантка, красивая черноволосая молодая женщина, всмотрелась в Юру и вдруг бросилась к нему на шею.

— Monsieur Yury! Я так рада вас видеть! А как вы выросли!

— Mademoiselle Sophie, ну почему ж вы со мной на "вы"! Я ж все тот же Юра, за которым вы тогда смотрели, когда уходили родители.

— Да, озорник ты был, Юра... До сих пор помню. Если Сергей с девочками вели себя всегда примерно, то за тобой нужен был глаз да глаз...

После обеда Софи вдруг сказала:

— Юра, а не хотите зайти ко мне? Вспомнишь, как все это было, да и другу твоему, наверное, будет интересно. А то у меня смена кончилась.

Юра бросил многозначительный взгляд на Андрея, тот сказал:

— Знаете, вы идите, а я еще посижу. Юр, встретимся в гостинице.

Андрей заказал кофе и весьма вкусных, как оказалось, beignets — сладкиx жареныx пирожныx. Вдруг он услышал девичий голос:

— Excusez-moi, est-ce que une place est encore libre?

Андрей замялся, пытаясь вспомнить свой французский.

Девушка засмеялась и продолжила на чистом русском языке:

— Извините, а у вас за столом не найдется свободного места? А то все столики заняты.

— Конечно, мадемуазель, садитесь!

Девушка оказалась смуглой, красивой и черноволосой. Ее звали Жанна, и она только что закончила школу и с сентября уезжала в Новоархангельский университет.

— А почему так далеко?

— Да вот, родители у меня классные, но хотелось бы пожить от них подальше. А то мама с папой все время то еду принесут, то в театр сводят, то еще что, а мне хотелось бы вырваться из-под их опеки...

— Но там холодно зимой, в Новоархангельске-то. Это уже Аляска, хоть и южная.

— А я еще ни разу снега не видела. Так что будет интересно. А ты чем занимаешься?

— А я пока учусь в университете в САСШ, но в декабре как раз экзамены, а с января я могу или вернуться в армию, или еще поучиться в университете. У меня последний год училища и полтора в САСШ засчитываются, так что останется только два года, и у меня диплом.

— Неплохо. Слушай, когда поедим, давай я тебе город покажу.

— Да мне приятель уже показал.

— А он отсюда?

— Нет, он из Форт-Росса.

— Ну тогда о чем разговор? Я местная, вряд ли он знает то, что покажу тебе я. Заодно с родителями познакомлю.

Андрей, вспомнив заветы Юры, при упоминании о родителях поскучнел. Потом посмотрел на Жанну и опять повеселел. У Юры свои принципы, у него свои...

А Розалинн как-то подзабылась...

Глава 7. 9 июля 1828 года.

— Андрюх, что это ты вдруг так расцвел?

— Юр, не твое дело. Я ж тебе не спрашиваю, чем вы там занимаетесь с Софи. Тем более, что она тебя и постарше будет.

— Ну, во первых, всего на шесть лет. А во вторых, откуда ты знаешь, может мы там старые фотографии рассматриваем?

— Не знаю. И знать не хочу. И даже спрашивать не буду, почему это у тебя на шее свежий засос...

— То есть и сам не расколешься. Ну да ладно. Мы с Софи видели тебя на рю Бурбон в сопровождении прелестной девушки. Издалека, конечно, но губа у тебя не дура.

— Слушай, не твое собачье дело.

— Ладно, ладно, умолкаю. А что тогда так рано уезжаем?

— Да она с родителями с утра полетела в Новоархангельск, на университет посмотреть. Впрочем, думает потом перевестись обратно в Новый Орлеан, если надоест.

Перед глазами простиралась прекрасная панорама Нового Орлеана, а теплоход шел вниз по течению к Мексиканскому заливу. После захода в Сарасоту и на Западный Остров, они направились в Сан-Агустин.

Если Новый Орлеан был французским, то Сан-Агустин был испанским, с крепостями, зданиями в испанском стиле, тенистыми внутренними двориками, и испанской речью вокруг. Но и здесь практически везде реяли флаги Русской Америки, и здесь население неплохо говорило по русски.

Купив сувениров для Эндрю с семьей, они переехали на пароме на еще один торговый остров — остров Анастасии. И с него на паруснике ушли в Чарльстон, куда наконец попали 20 июля.

И оказались в, наверное, самом красивом городе САСШ. Расположенный на берегу живописного залива, он изобиловал прекрасными зданиями, церквями, и почти каждый вид был весьма живописным. Эндрю приехал в город сам, семья проводила жаркое время года в поместье на Острове Пальм, недалеко от города.

День за днем, Эндрю водил их по городу, показывая все новые прекрасные уголки, а по вечерам иногда места, где появляются привидения. Привидений Андрей не видел, но вот Юра время от времени исчезал, и на вопрос о том, уносили ли его привидения, всегда говорил, что вроде так оно и есть. Андрей же все не мог забыть Жанну, и другие девушки его не интересовали.

На острове посреди гавани виднелся форт. Когда они спросили Эндрю про него, тот сплюнул и сказал, "Это Форт Самтер, база флота, но сейчас там командуют янки."

Да, если в Мемфисе они не заметили признаков президентской кампании, то здесь только об этом и говорили. Джон Калхун, вице-президент и самый авторитетный южный политик, отказался баллотироваться в вице-президенты во второй раз, и вместо этого выставил свою кандидатуру. Один раз, Андрей и Юра услышали, как он держал речь на одной из площадей города. Когда оказалось, что Эндрю неплохо его знает, они попросили его познакомить их с ним. Калхун по человечески заинтересовался ими, долго расспрашивал их о Русской Америке, а в конце сказал, что если Юг когда-нибудь отсоединится от севера, то он надеется на более сердечные отношения, чем те, которые ныне царили между САСШ и РА. На что Юра ответил, что он настолько очарован южанами, что надеется на то же самое, но рабство может остаться раздражителем в отношениях. Калхун же ответил, что он это понимает, но надеется, что это будет единственный раздражитель.

После этого они поехали на Остров Пальм. И здесь их встречали по королевски, и они с огромным удовольствием нежились на широком пляже с белым песком, а по вечерам сидели на веранде в кругу семьи Эндрю. Он был младшим ребенком в семье, и, кроме него, присутствовал лишь его брат, Джозеф, офицер гарнизона Чарльстона.

Здесь рабов было намного больше, и не было тех доверительных отношений, как в Элисии. Тем не менее, ребята ни разу не видели ни порки, ни других наказаний, о чем верещали северные газеты, и спросили об этом Джулиана, отца Эндрю. Тот им сказал, что плох тот хозяин, у кого плохие отношения с рабами. А бить раба, каждый из которых стоит с неплохой дом, привилегия или богатых садистов, или абсолютных идиотов.

И вот подошел август, и они опять оказались на борту парусника, который шел в Филадельфию. Но не успел он пройти полпути, как вдруг небо почернело, ветер усилися, и корабль стало бросать по огромным волнам. Юра, Андрей и Эндрю предложили свою помощь, хоть и не были моряками, после чего они часами то помогали тянуть за канат, то откачивали воду из трюма, а потом пришлось срубить одну из мачт. Но корабль уцелел, и дошел до Филадельфии даже раньше, чем ожидалось, несмотря на отсутствие одной мачты — ураган отнес корабль далеко на север. И вот они опять в Колледже Нью-Джерси.

Оставался один семестр, ведь, по договоренностям, срок обучения студентов из РА был полтора года. Даже латынь и греческий уже шли намного проще. И вот экзамены, а потом зимняя церемония окончания университета. В декабре 1828 года друзья торжественно надели академические шапочки и получили ученые степени бакалавра философии. Распрощавшись с друзьями, доехали до Филадельфии, сели на парусник и в последний раз пошли на юг.

Вокруг все уже очень сильно изменилось. На выборах в ноябре 1828 все южные штаты проголосовали за Калхуна, все северные за Адамса. Так как у северян было больше голосов выборщиков, то Адамс уверенно победил, и в феврале 1829 ожидалась инаугурация того же президента, что и раньше, но с новым вице-президентом.

Страсти достигли и стен университета. Джон и Эрнест еще с начала семестра перестали разговаривать с Эндрю и Альфредом, а их отношения с Юрой и Андреем заметно охладели, так как те продолжали дружить с южанами.

29 декабря Юра и Андрей высадились на острове Анастасии, где их сразу заключили в объятия Юрина семья, Юрий Кии и мать Андрея, Евгения Мышкина. Алексей и Лена пригласили Евгению провести две недели в снятом ими доме на Анастасии, после чего Юра и Андрей отправились на военную базу на острове.

Там им присвоили звания ефрейтора, после чего дороги разошлись. Андрей решил получить ученую степень бакалавра Новоархангельского университета, благо аттестат Училища и полтора года в САСШ давали ему право перейти сразу на третий курс; все, кроме Юры, удивились такому решению, ведь там было очень и очень холодно зимой. Юра же остался в армии, выбрав морскую пехоту.

Глава 8. 8 августа 1831 года.

Сергей скомандовал: "Смирно!" И шеренга замерла. "Равнение на знамена!" Все повернулись к знамени Русской Америки — бело-сине-красному триколору с зеленым клином у древка, и знамени императорской семьи — алому с изображением золотого двуглавого орла. "Вольно! Господа, добро пожаловать на Длинный Остров!"

Сергей был несказанно рад тому, что одним из отделений командовал его младший брат. Ну брат, положим, не единокровный; если Сергей, смуглый, коренастый и плосколицый, имел типичную внешность индейца идока, то Юрий выглядел столь же типичным помором — белобрысым, голубоглазым. Его предки пришли в Калифорнию еще в самом начале семнадцатого века, где и обосновались на том самом заливе, где был заложен Форт Росс. Сергей помнил историю, которую им преподавали в школе — про то, как невиданные морские корабли прибыли в Россию во время голода 1601 года, и как они кормили толпы тех, кто блуждал по округе в поиске куска хлеба, а всех желающих грузили на корабли и отвозили в новооснованные колонии. Сергей же почти ничего не помнил про свое детство до того, как Алексей, отец Сергея, нашел его и сестру Лизу в каноэ, вместе с трупом их матери. Мать Сергей помнил смутно, и почти забыл язык, на котором он с ней говорил; индейцев идока в Русской Америке почти не было, только такие же беженцы, как он с сестрой, да и в САСШ их почти не осталось, кто умер от болезней, а на кого устроили настоящую охоту, от которой спаслись, увы, единицы, такие, как и сам Сергей.

Алексей и Елена взяли Сережу и Лизу к себе домой и воспитали их, как собственных детей. Сергей, впрочем, стал старшим — Юре было на два года меньше. Сергей пошел по военной стезе, как и его приемный отец, попросился в морскую пехоту, потом сдал с легкостью экзамен в школу офицеров, отслужил на Барбадосе и на острове Горé, а теперь вот прибыл для несения службы в то самое место, где его когда-то нашел Алексей. Юра же был ребенком гениальным, и Сергей настоял, чтобы тот пошел после училища по специальной программе в один из колледжей САСШ. Юра сдал все экзамены после полутора лет в Колледже Нью-Джерси, и с дипломом на руках вернулся домой. Армия предложила устроить его в русско-американский университет, но специальной программе для одаренных военнослужащих, но Юра решил с этим погодить и напросился в морскую пехоту, по стопам брата. А после известных событий на острове Горé, атакованном английским десантом год назад, получил досрочно звание сержанта и Бронзовый Крест.