Над Миссисипи, часть 1

Часть первая. Длинный Остров.

Глава 1. 29 июня 1811 года.

Мало что Алексей ненавидел так, как ночные дежурства. Опять всю ночь сидеть перед экраном радара, на котором ровным счетом ничего не произойдет. Конечно, еще хуже весной, во время половодья, когда на радаре то и дело отображаются проплывающие мимо бревна, а выход ночью для проверки — то еще удовольствие. Хорошо еще, что на экран постоянно смотреть не обязательно; если что-нибудь случится, то динамик начнет пикать.

Впрочем, это дежурство — последнее перед возвращением на постоянную базу, в родном Форт-Россе, в тысячах километров отсюда. Уже послезавтра он уедет к любимым жене и сыну, а на подходе и второй ребенок. Во время командировки на Море Кортеса, он зашел в лавочку к знакомому индейцу из племени Яки, и купил жене сережки и кольцо из серебра с бирюзой, а сынишке настоящий индейский головной убор, из кожи, бисера и перьев белоголового орлана. Да, и у него настанет время заслуженного отпуска, и они поедут на то же самое море, только южнее, где у Вооруженных Сил Русской Америки были свои курорты, и где он уже застолбил себе и семье домик прямо на пляже недалеко от городка Ла-Пас. Белый песок, удивительные скалы, пустыня, кактусы, и полнейшая расслабуха — то, что ему как раз и нужно.

А пока последняя бессонная ночь, проведенная им с сержантами Сашей и Юрой, они же Александр Иванов и Юрий Кии. С Юрой они дружили еще тогда, когда они оба были призваны в армию. Юра был чистокровным индейцем из племени Дине, которое испанцы называли Навахо. Алексей несколько раз гостил у него в каньоне Цейи, одном из самых красивых мест, которые ему довелось видеть. Он даже сдружился с Юриной сестрой, Валей, но по собственной глупости так и не сделал ей предложение. А после школы офицеров его послали в дальние края, на остров Святой Елены, и когда он вернулся, Валя была уже замужем. И он тогда женился с горя на Лене Ивановой, сестре другого своего приятеля, того самого сержанта Саши. Тем не менее, в браке он был по настоящему счастлив, кроме как когда его посылали в места, куда не рекомендовалось брать семью. Как сейчас, на Длинный Остров.

Длинный Остров представлял из себя пятикилометровый узкий остров в середине Миссиссиппи. На севере находились торговые ряды; население жило в основном на правом берегу, в городе Каменец-на-Миссиссиппи. Оттуда шла железная дорога, и там же строился аэропорт. Но жизнь там была еще типично пограничная, и на семейном совете решили, что Лена с маленьким Юрой, крестником Юры-большого, останется в Форт-Россе, где погода лучше, жизнь благоустроеннее, и где Лена может продолжать учебу. На острове же были торговые ряды и склады, плюс небольшая радарная станция, где Алексей сейчас и находился. А на юге острова был военный городок. Между ними шла дорога через прекрасный буковый лес, любимое место отдыха для жителей Каменца.

Остров был одним из немногих мест, куда допускались визитеры с левого берега, принадлежащего САСШ. Туда постоянно ходил паром, и тамошние жители привозили коров, свиней, кур, древесину и пшеницу в обмен на промышленные товары из Русской Америки. Как и везде в Русской Америке, было запрещено привозить рабов, о чем недвусмысленно сообщалось на паромной станции у Форта Даглас в штате Иллинойс. Любых рабов, достигших Острова, поселяли в специальных домиках на территории военного городка, откуда их время от времени отвозили в Новый Орлеан, где их забирали специальные транспортные корабли и отвозили в Африку.

Вольных же негров на Острове не задерживали, если у них не было желание репатриироваться, но их допускали только на разгрузку плотов, после чего их отправляли дальше на плотах, или на американский берег на пароме.

Впрочем, рабов было не так уж и много, и ценились они в САСШ на вес золота. Сказался односторонний запрет работорговли, который Русская Америка ввела в 1779 году. С баз на Барбадосе и Бермуде, Св. Елене и Горé удалось практически сразу положить конец работорговле. А на купленных у местных вождей землях на африканском побережье расселяли репатриантов из Америки.

Но ночью торговый поселок замолкал, и в нем оставались только охранники. На радарной станции оставались персонал прожекторов и орудий, сержанты, которым был поручен радар, и кто-нибудь из офицеров в качестве командира. На этот раз была очередь Алексея.

Дорога была сегодня на удивление приятна. Жара уже улеглась, и ехали они в машине с открытым верхом, наслаждаясь видами вечерней реки и равнины на том берегу. Весной, в половодье, часто приходилось брать грузовик-амфибию, а берег САСШ часто бывал затоплен; тогда форт Даглас превращался в остров. Сейчас же он был просто частоколом, внутри которого расположились несколько деревянных зданий. Только батарея из четырех пушек на маленьком искусственном холмике у самой реки и две таких же батареи на полукруглых деревянных башнях по двум другим углам несколько нарушали идиллию. Да и, если присмотреться, виселица на территории форта, сейчас, впрочем, пустая.

Приехав на радарную станцию, сменили дежуривший там последние двенадцать часов гарнизон. Двенадцать человек пошли вниз к орудиям, трое наверх к прожектору, а лейтенант с сержантами к экранам мониторов, в маленький домик.

Первую треть ночи за экраном следил Саша, а Юра с Алексеем играли в шахматы. Юра сопротивлялся из-за всех сил, но черные неумолимо атаковали, и мат был делом времени. Но Юра, как обычно, на предложение о сдаче заявлял, что настоящие воины не сдаются. И в тот самый момент, когда хитроумная комбинация наконец-то завершилась долгожданным матом, послышалось что-то, очень уж похожее на выстрелы. Одновременно запикал радар.

По воде приближалась тень, которая могла быть бревном, а могла и лодкой. Выскочив из домика, Алексей приказал включить прожектор и направил его в направлении, указанным радаром. Так и есть, бревно. Стоило выскакивать под дождь, который подкрался незаметно, пока они сидели в избенке...

Но присмотревшись, он увидел, что бревно выдолблено, и что в середине лежит человек. Кто-то из его команды уже спускал моторку, и он, крикнув Юре, что остается за старшего, прыгнул вместе с парой солдат в моторку.

Через несколько минут они настигли каноэ. В нем лежала индианка в красивой кожаной одежде, но, посветив фонариком, он увидел несколько рваных пулевых отверстий. Один из солдат схватил каноэ, и его подвели к берегу острова, где вытащили тело женщины. Под ним оказались два маленьких ребеночка, девочка лет двух и мальчик лет четырех, которых мама, судя по всему, прикрыла своим телом и тем спасла от смерти.

Позднее из тела женщины судебная экспертиза вытащит восемь пуль Минье, судя по всему, из стандартных американских армейских ружей. Впрочем, в форте Даглас отрицали, что стреляли по каноэ, присовокупив, что это, скорее всего, внутриплеменные разборки. И хоть дежурившие на радарной станции были уверены, что стреляли именно из форта, дело пришлось замять. Впрочем, с этого дня началось постоянное визуальное наблюдение за американской стороной.

Детей же осмотрел врач и сказал, что они здоровы, хоть и исхудали изрядно. Никто языка детей не знал, и их решили отправить в Форт Росс, на усыновление.

Алексей, подумав, взял их к себе в купе, ведь только у него был уже свой ребенок, и он умел о них позаботиться. И когда поезд доехал наконец до Форт Росса, у него созрело решение — если Лена будет не против, то он их усыновит. Что и произошло.

Глава 2. 30 мая 1823 года.

В небольшой комнате стоял стол, за которым с одной стороны сидели три офицера, а с другой мальчик лет четырнадцати в школьной форме. На стене висела физическая карта мира без обозначения границ, портрет Государя-Императора, а также портрет военачальника семнадцатого века, в котором любой школьник мог узнать Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, великого полководца Руси времен польской интервенции и последующих войн.

— Итак, Юрий Алексеевич, про Российскую Империю вы нам уже рассказали, расскажите нам теперь про Русскую Америку.

Мальчик взял указку и подошел к карте.

— Господин майор, в 1600 году в Русском заливе впервые появились российские корабли и была создана колония Форт Росс, город, который ныне является столицей Русской Америки и в котором находится Императорское Военное Училище имени воеводы Скопина-Шуйского, в коем мы сегодня находимся.

— Юрий Алексеевич, расскажите лучше в общих чертах, мы видим, что вы хорошо знаете материю.

— В течении 17 века Русская Америка дошла до мыса Св. Луки на крайнем юге Нижней Калифорнии, до Скалистых гор на востоке, и распространилась на север до Аляскинского полуострова включительно. Договор 1679 года и выплата испанской короне пяти тонелад золота, или примерно 4600 кг, расширил наши границы до северных и северо-восточных берегов Моря Кортеса, далее на восток до города Эль Пасо и далее до границы современного мексиканского штата Техас, далее на север. В 1740 году к Русской Америке присоединили Австралию, в 1744 Землю ван Димена, в 1760-х Новую Зеландию и ряд полинезийских островов. Тогда же, в 1765 году, Русская Америка официально присоединила Антарктический континент, который, впрочем, так и остается практически диким. В 1760 году были куплены Луизиана у французов, включая дельту реки Миссиссиппи и западный ее берег, а также отдельные районы на левом берегу, как например район города Курган напротив Сен-Луи, после чего граница уходит на восток примерно по линии к южной оконечности озера Мишиган, далее по срединной линии озера Мишиган и северной части озера Хурон до выхода в озеро Манитулин, потом от восточной оконечности озера Манитулин на север до Южной Губы Медвежьего Моря Ледового Океана, далее по срединной линии Южной Губы на север. В 1762 была куплена Флорида у испанцев. Еще Русской Америке принадлежат острова...

— Ладно, спасибо. А что вы можете сказать о политической структуре Русской Америки?

— Русская Америка есть неотъемлемая часть Российской Империи. В ней верховная власть принадлежит императору Российскому, ныне Императору Дмитрию IV из рода Пожарских. По Хартии о Вольностях Американских, у нас есть право самим выбирать свою Думу и своего Генерал-Губернатора, а равно как и думу и правительство каждой губернии, каждой волости, каждого города. У индейских, эскимосских и алеутских племен есть дополнительные представители в Сенате. Планируется расширить эту систему и на Австралию, Землю ван Димена и Новую Зеландию, тогда как полинезийские острова, а также острова в Атлантическом океане приписаны к одной из губерний и не имеют самостоятельных представителей в Сенате. Есть еще города, где говорят в основном по французски, испански или английски, присоединенные в свое время к Русской Америке, например Новый Орлеан, Сен-Луи, Кабо Сан Лукас и Нью-Хоуп на реке Миссури, заселенный в 18 веке католиками из британских колоний на востоке материка, которых изгнали из родных мест и которые были приняты в качестве беженцев.

— А имеет ли право Император отменить наши вольности?

— Император имеет право, конечно, но ни один император ни разу не ограничил наши вольности, а некоторые из них — как, например, император Иоанн V и император Алексей II — eще и расширили перечень вольностей. Каждый император со времен Иоанна V приезжает в Форт Росс в первый год своего царствования и принимает присягу у Генерал-Губернатора, Думы и правительства.

— А может ли Русская Америка, по образцу английских и испанских колоний, объявить о своей независимости?

— Она этого сделать не может, ведь наши Вольности суть основа Русской Америки. Более того, Русская Америка обязана помогать матери-Империи как с военной, так и с промышленной точки зрения. А будущие медики, экономисты, агрономы, инженеры проводят как минимум два года в евразийской России. То же и про офицеров, которых посылают и на отдаленные земли, и в помощь российской армии, а в случае войны всегда посылаются дополнительные войска. И я надеюсь вскоре сам побывать в Москве, Новгороде, Киеве, Владимире и Александрове-на-Неве.

— Спасибо, Юрий Алексеевич, все правильно. Ну что ж, вы прошли медицинскую комиссию, сдали все письменные экзамены на пять, а теперь и все устные. Поздравляем вас с пятнадцатого августа сего года кадетом Императорского Военного Училища. Надеемся, что вы будете столь же образцовым кадетом, как ваш брат Сергей. И передавайте привет вашему батюшке, я был его командиром, когда он служил на Длинном Острове. И именно в то время он нашел вашего брата и вашу сестру.

А пока ступайте; сегодня и завтра вы гость Училища вместе с другими новыми кадетами.

Через десять минут, отягощенный мешком с постельным бельем, новой формой, и сумкой с учебниками, кои надлежало прочитать до начала учебного года, Юра вошел в комнату, которую ему предстояло в ближайшие два дня — да и в ближайший год, если знакомство пройдет гладко — делить с другим новым кадетом.

В комнате, где стояли две кровати, два письменных стола, два шкафа и два стула, уже сидел другой мальчик. Увидев Юрия, он вскочил, протянул руку и представился:

— Андрей.

— Юрий.

— Располагайся. Вон та кровать твоя.

— А может, пойдем посмотрим, что здесь и как? Впрочем, я кое-что знаю. Мой брат уже здесь учится, и отец учился, и крестный...

— Давай! А у меня отец профессор, не любит армию. Все возмущался. Впрочем, с матерью давно уже не живет. Но написал командованию училища с требованием меня не принимать.

— И что?

— А ничего. Меня на приемной комиссии спрашивали, я сказал, что хочу служить своему народу по мере сил. И меня взяли.

— Молодец!

И мальчики переоделись в новую форму и пошли гулять по территории училища. Первым делом Юрий показал Андрею конную статую Скопина-Шуйского, а также чудесный Покровский храм, который, по слухам, повторял Храм Покрова на Нерли у бывшего стольного града Владимира, только был намного больше по размерам. Но и другие здания были весьма красивы, некоторые в типично русском стиле, другие в испанском или французском, а одно в виде огромного типи, дома индейцев Великих равнин. А теперь все это было их домом на следующие четыре года, после чего их ожидала многолетняя армейская карьера.

Глава 3. 19 мая 1827 года.

Прошло четыре года, и в той же комнате сидели те же лица, только курсант с другой стороны стола был постарше.

— Курсант Заборщиков, вы подали прошение о включении вас в программу обучения в одном из колледжей САСШ. Ваша успеваемость в Училище выше всяких похвал, то же и про вашу физическую форму, и про ваши навыки при командовании Третьим учебным курсантским отрядом.

Но сначала вам престоит пройти экзамен по истории Англии в Северной Америке, и САСШ с момента Американской Революции. Расскажите, что происходило здесь, и что в то же время происходило в оставшемся мире.

Юра, как тогда, взял указку и подошел к карте.

— Первая английская колония в Северной Америке располагалась на острове Роаноук у теперешней Северной Каролины. В первую же зиму, она исчезла, и до сих пор неизвестно, что с ней произошло. В 1607 году была заложена первая сохранившаяся колония, Джеймстаун, которая стала ядром новой Вирджинской колонии. Примерно в это же время войска князя Пожарского и ополчение князя Минина, с помощью военных из Русской Америки, изгнали поляков из Москвы и отбросили их к Смоленску, где с помощью нового оружия и тактики, а также отрядов из Русской Америки, наголову разбили их и их шведских союзников в Битве у Вязьмы. После этого обширные земли Малой и Белой Руси были воссоединены с Россией, к ней же были присоединены Курляндия, Лифляндия и восточная Финляндия. Западная Финляндия же была присоединена позже, в 1667 году, по результатам Второй Шведской войны.

— Курсант, давайте по порядку, не отвлекайтесь.

— Прошу прощения, господин подполковник. Постепенно были основаны тринадцать колоний, от Вирджинии до Джорджии. Каждая из них имела свою историю и свои особенности. Массачусеттс, например, основали пуритане в 1620 году. Некоторые другие колонии были также созданы по религиозным соображениям. Мериленд появился в 1629 в качестве убежища для католиков, Пенсильвания в 1681 году как убежище для квакеров, хотя английские колонии на этом месте появились намного раньше, а еще раньше, в 1629 году, там появилась недолго просуществовавшая Новая Швеция. Другие колонии...

— Ладно, похоже, Вы знаете эту часть истории. А что в семнадцатом веке происходило в Российской Империи?

— Я уже рассказал про Смутное время. После этого Россия освободила Северное Причерноморье в 1630-31 годах, Крым в 1650, и присоединила к себе все Причерноморье и Проливы в 1688-89 годах, равно как и некоторые острова Эгейского моря, Кипр и Крит. Тогда же были основаны автономные Греция, к юго-западу от Салоник, а также на многих островах Эгейского моря, Болгария, к западу от русских портов Варна и Несебр, и Валахия, к западу от русского порта Констанца. После Битвы за Синай, в 1695 году была создана Святая Земля, куда были переселены все желающие евреи из Российской Империи, а Синай и Перешеек были присоединены в качестве военной области. Там же в 1701 году был достроен Средиземноморско-Красноморский Канал.

Одновременно были освоены территории Южной Сибири, Камчатки, Приморья и Манчжурии, а также Центральной Азии. Центральная и Северная Сибирь, Чукотка, Сахалин и Курилы последуют в 18 веке.

— Хорошо. А теперь про 18 век. Можете менее детально.

— В 18 веке, колонии росли, и границы их продвигались все дальше на Запад. Не раз и не два между ними возникали локальные войны за границы, например, между Нью-Йорком и Нью-Джерси или между Мерилендом и Пенсильванией. Кстати, именно последней войне мы обязаны линии Мейсона-Диксона, признанной границе этих двух штатов, а от последней прозвищу "Дикси" для южных штатов.

После Французской и Индейской Войны Франция потеряла все оставшиеся территории в Северной Америке, ведь незадолго до того, в 1760, чтобы финансировать эту войну, они продали часть земель Русской Америке, а оставшиеся захватила Англия в 1763. В 1766 Англия совместно с колонистами напала на русскую Флориду и на город Курган. Обе атаки были отбиты, более того, наш флот захватил Бермуду, Багамы, Барбадос и Тринидад с Тобаго и присоединил их к Русской Америке. Тогда же были присоединены ряд островов в Атлантическом океане, такие, как Св. Елена и Тристан-да-Кунья.

В 1776 году, после ряда инцидентов, большинство колоний объявили о своей независимости. И после длительной войны с англичанами, в которой участвовало и некоторое количество добровольцев из Русской Америки, а также флот и частично армия Франции, в 1783 году был подписан Парижский договор — о независимости Тринадцати колоний. В 1789 году, колонии приняли новую конституцию, которая и создала Североамериканские Соединенные Штаты.

Сначала отношения между РА и САСШ были весьма дружелюбны. Но вскоре САСШ стали осваивать земли за Аппалачами, и уничтожать местное коренное население, в результате чего отношения резко охладились. В 1820 году, небольшой гарнизон в форте Солт-сент-Мари, между озерами Манитулин и Верхним, был атакован двухтысячным соединением, переправившимся с севера Мишиганского полуострова. Солт-Сент-Мари был смят, но находившийся там неполный батальон морской пехоты с боем вышел из горящего форта и растворился в окружающих лесах. Когда части САСШ начали охоту за ним, он поочередно уничтожил практически все отряды САСШ, при этом захватил с полтысячи пленных. Нападавшие были одеты в военную форму САСШ, но правительство САСШ потом утверждало, что нападавшие действовали на свой страх и риск. Но у пленных нашли письменные приказы занять Форт и присоединить территорию между озерами к САСШ, после чего правительству САСШ пришлось принести извинения и оплатить постройку нового форта, а также выплатить компенсацию за погибших и раненых.

— Вы забыли упомянуть, что тем самым батальоном в Битве при Озерах командовал ваш отец.

— Но это не столь важно... С тех пор инцидентов на границе не было. Но в САСШ истребили практически все коренное население, и в РА приняли несколько десятков тысяч беженцев из различных индейских племен, а также несколько тысяч других лиц, в основном по религиозному признаку. Теперь же там нарастают трения между Севером и Югом, в основном на почве прав штатов. Впрочем, сейчас наступило относительное равновесие, ведь президент страны — Джон Квинси Адамс — с Севера, из Массачусеттса, вице-президент же, Джон Калхун, с юга, из Южной Каролины. Но между ними возникли трения, и маловероятно, что на следующие выборы пойдет та же команда.

Еще способствует затишью кризис в Техасе. В этом мексиканском штате пригласили жителей САСШ при условии, что они примут мексиканское подданство и католичество. Они взяли те земли, которые им дали, но отказались соблюдать условия, по которым они получили эти земли. И там сейчас зреет вооруженное восстание переселенцев, а это поддерживает общественное мнение и на Севере, и на Юге.

— Спасибо, курсант. Поздравляем вас рядовым, с производством в ефрейторы по возвращении из САСШ. Вы, как и ваш друг Андрей Мышкин, будете учиться в Колледже Нью-Джерси.

Глава 4. 15 августа 1827 года.

Юрий и Андрей стояли перед крупным зданием из коричневого камня, наверное, одним из самых больших из увиденных ими в последнее время. Они наконец-то были у цели.

Еще в конце июня они переправились с Длинного Острова в Форт Даглас. До Питтсбурга они плыли на хоть и весьма примитивном, но все же пароходе.

Они ожидали нечто большее, чем то, что они увидели. В очень живописном месте, на слиянии трех рек, Огайо, Аллегени и Мононгахелы, дымили сплошные трубы, и над городом стоял смог, через который еле-еле пробивалось полуденное солнце, похожее на луну. Понятно, что ни луны, ни звезд видно не было. Но город был небедным, и цены были если и ниже, чем в Русской Америке, то в несколько раз выше, чем в форте Даглас.

Железной дороги в Филадельфию еще не было, хотя планы на ее постройку уже были, и о них взахлеб писали питтсбургские газеты. Но дорога в Филадельфию была возможна или на лошади, или на своих двоих, или на почтовом дилижансе. Подумав, Юра и Андрей купили по лошади и поехали в Филадельфию.

Ночевали обычно в селах и городках вдоль дороги, где многие местные жители были рады заработать пару-тройку лишних долларов. При этом Юра умудрился переспать с парочкой фермерских дочерей, на что Андрей лишь неодобрительно качал головой. Но Юра строго следил, чтобы ни одна из прекрасных, хоть и тяжеловатых дам не имела возможности забеременеть от него, а также, чтобы родители девушек не заметили происходящего. А так как он каждой из них дарил по какой-нибудь безделушке из Русской Америки, то расставания были вполне сердечными. Более того, Юра в результате пополнил свой словарный запас.

И вот, наконец, Филадельфия. Город, основанный Пенном в 1682 году, между реками Делавер и Скайкилл. Еще недавно столица САСШ, а ныне даже не столица Пенсильвании, которая теперь была в маленьком городке Харрисбурге, который они проехали не так давно и в котором Юра облагодетельствовал очередную местную многопудовую красотку, дочь паромщика, пока тот перевозил очередных пассажиров через широкую реку Сасквеханна. Здесь был, конечно, не Форт-Росс и даже не Каменец, но дома были сплошь каменные, а некоторые были даже вполне крупными, по масштабам САСШ. В одном из них и была подписана Декларация Независимости. А улицы были вымощены булыжником; даже в Питтсбурге такое они видели только в центре.

В Колледже Нью-Джерси их ожидали только в середине августа, и у них был еще месяц. Из Филадельфии они отправились в Нью-Йорк. Этот город им понравился; в самой старой части на юге Манхеттена стояли еще голландские постройки вперемешку с английскими, и то и дело попадались достаточно красивые церкви. Чуть севернее начинались эмигрантские районы с мрачными каменными домами, хотя то здесь, то там попадались старые усадьбы, ныне находившиеся в черте города. Еще дальше на север город только строился, а еще дальше все еще стояли особняки капитанов индустрии.

На берегах реки Хадсон и Восточной реки располагалось множество причалов, к которым были пришвартованы в основном парусники, но уже и достаточно много пароходов. Как им объяснил словоохотливый хозяин гостиницы, два года назад открылся канал до озера Эри, и пароходы ходили в основном по нему.

Они договорились с капитаном парусника, направлявшегося в Бостон. Через два дня, они зашли в этот северный город все еще колониального облика. Но, как и в Нью-Йорке, были постоянно слышны ирландские акценты. После пары дней там, сели на парусник, шедший на юг, в Балтимор. Оттуда проехались на первой в САСШ железной дороге, до города Фредерик, откуда извозчик привез их в новую столицу, Вашингтон.

Город оказался совсем непохожим на города дальше на север. Огромное здание Капитолия, беломраморное, как и большинство других в центре. Европейская планировка, ведь город заказывали у французского архитектора по фамилии Л´Анфан. Бросалось в глаза большое количество негров, непривычное после белых городов дальше на север (хотя в Филадельфии они тоже присутствовали в каком-то количестве).

Но время уже поджимало, и уже скоро они отправились на паруснике вниз по реке Потомак, потом к северу по морю и реке Делавер до Филадельфии, а оттуда на зафрахтованной там карете до Колледжа Нью-Джерси.

Колледж состоял из большого здания перед ними — Нассо-Холл. Рядом с ними, слева и справа, были Геологическое и Философское здания. А вокруг простирались поля, и деревушка с другой стороны проселочной дороги, по словам извозчика, гордо именуемой Нассо Стрит...

— Да, Андрюх, попали мы в пастораль.

— Не говори! А чья идея была приехать сюда?

— Mea culpa... Ну да ладно, согласись, что пока было интересно. Хоть и примитивно.

— Ага.

И они взвалили рюкзаки на плечи и пошли к зданию университета.

Оказалось все не так уж и плохо. Если уроки математики и точных наук были столь примитивны, что они сразу договорились заранее сдать экзамены, то философия и литература были весьма интересны. По истории они предпочитали не спорить с профессором, и в результате узнали много интересного. А еще приходилось учить древнегреческий и латынь. Хотя они и изучали их усиленно в рамках подготовки к вояжу в САСШ, именно здесь местные были на голову их выше.

Приходилось еще по воскресеньям ходить в университетскую церковь и выслушивать проповеди местного священника, согласно которым им как еретикам прямая дорога в ад, но хоть английский при этом совершенствовался. Да и батюшка их благословил перед отъездом, присовокупив, что они там тоже христиане, хоть и заблуждаются.

И у них скоро появились друзья, северяне, такие, как Джон Ван Флит из Нью-Йорка, Эрнест Коттон из Бостона, и южане, особенно Эндрю Бакстон из Чарльстона, и Альфред Иннис из Теннесси. Потом постепенно отношения с северянами если не похолодали, то стали чуть менее дружественными, а вот с южанами они становились все теснее. Интересно было и то, что у южанина Эндрю отец отпустил всех рабов, тогда как у северянина Эрнеста они были, на принадлежащей семье плантации в Делавере, немного южнее. Альфред же говорил, что рабство не любит, но у его отца с матерью и их рабов отношения скорее доверительные, чем рабские. Рабы возделывают участки земли и отдают часть урожая хозяевам, другие же работают в поместье и помогли вырастить его, его братьев, и его сестер.

И так получилось, что в конце учебного года северяне пожелали им хорошо провести лето, зато южане приглашали к себе, причем надолго и давая понять, что на "нет" не согласятся.

Глава 5. 23 мая 1828 года.

— Андрюх, ну что у тебя?

— Да сказал, что "удовлетворительно" и там, и там. А у тебя как было?

— Как ни странно, по латыни у меня даже "хорошо". По греческому же тоже "удовлетворительно".

— Ну ладно, пойдем собираться.

Последние экзамены, последние сборы, и кавалькада из четырех всадников выехала на юг. Во главе ехал Альфред, последним Джон, присланный за Альфредом раб. Он же привез лошадей и для Юры с Андреем.

Джон оказался пожилым и весьма общительным человеком. Он с удовольствием отвечал на расспросы Андрея, а к Альфреду относился с почтением, но почти по отцовски. Альфред рассказал, что его родители давно предлагали Джону свободу, но тот сказал, что так он член семьи, а кем он будет, если станет свободным? И отказался.

Именно Джон находил ночлег для молодых людей, и именно он заботился о пропитании. Получалось намного лучше, чем было, когда Андрей с Юрой делали это сами.

Они давно уже проехали Филадельфию и повернули на запад. И опять потянулись все те же города и села.

В Харрисбурге паромщик почему-то довольно долго косился на молодых людей, но ничего не сказал. Впрочем, дочка его щеголяла с украшенным стразами пластмассовым гребешком в волосах, каковых гребешков здесь не водилось.

А вот в городке Сомерсет, где намечался последний привал перед Питтсбургом, произошел казус. Джон поехал договариваться о ночлеге, потом вернулся озабоченный.

— Масса, поедем лучше в другое место.

— Почему?

— Да я как раз заехал в гостиницу, а хозяин меня и спросил, для каких таких молодых людей я про комнаты спрашиваю? Не иноземцев ли? И описал массу Yury и массу Andrew. Я говорю, да нет, для своего массы, а тот не иноземец, он из Теннесси. Но смотрю, тот достает двустволку. Говорю, масса, что вы хотите сделать с бедным негром? Он же, не с тобой, а вот если те появятся... После их отъезда смотрю, у дочери непонятная радостная ухмылка на лице и духами от нее какими-то воняет. А духов я ей в жизни не покупал. Поднимаю ее одеяло, а на простыни кровь. Так что если увижу тех двоих, то или тот, кто это сделал, под венец пойдет, либо я угощу его из этой двустволки.

Андрей посмотрел на Юру.

— Говорил же я тебе...

— А девка-то хоть не забеременела, Джон?

— Да видел я ее, когда отец ее заговорил о вас, она аж побледнела. Она явно беременна, причем месяце так на шестом. Но мне почему-то кажется, что если вы проезжали здесь почти год назад, то вряд ли от вас...

Так что, масса, повезло вам. Но этот город лучше засветло не проезжать, боюсь, отец ее будет на улицу посматривать, а там всего одна улица. Поедем вот по этой дороге, глядишь, город объедем.

Но дорога эта пошла резко на север и привела их в городок Стойстаун, где они и заночевали.

После этого все было почти без приключений. На следующий день добрались до Питтсбурга, сели на пароход. Вниз по течению было намного быстрее, и уже рано утром 8 июня они приехали в Форт Даглас. Там пароход задержался на полдня, а молодые люди поехали на Длинный Остров. Джон же, памятуя об ограничениях, остался с лошадьми у парома.

Первым делом, молодые люди пошли в церковь при торговых рядах. Служба уже началась, но Альфреда поразила величественность православной службы, а также то, что священник во время проповеди не изрыгал громы и молнии и не брызгал слюной при этом. В минусах значилось то, что пришлось стоять, и то, что служба была на непонятном языке.

Потом они прогулялись по торговым рядам, и Юра с Андреем накупили подарков для семьи Альфреда, а также кое-что для Джона. Впрочем, и Альфред основательно потратился. Юра еще купил пару пачек неизвестных Альфреду приспособлений с обнимающимися юношей и девушкой на коробке, а также несколько безделушек. Андрей прошипел: "Опять хочешь, как в Сомерсете?" На что Юра обещал быть поосторожнее.

Андрей вспомнил, как часто тот уходил из училища через забор и возвращался с еле заметным запахом духов, и махнул рукой. Когда-нибудь, может, и остепенится, а пока ничего с ним не поделаешь.

И вот пароход пошел вниз по Миссиссиппи. Мемфис был основан всего десять лет назад, но он уже вырос в приятный городок, с красивыми каменными зданиями и вполне дружелюбным населением. Все здоровались с новоприбывшими и желали гостям Альфреда приятного времяпровождения в Теннесси.

И вот они доехали до Элисии. Поместье было старше, чем Мемфис; отец Альфреда, Эбенезер Иннис, основал его в 1815 году, одним из первых. Эбенезер родился и вырос в Северной Каролине, и дети его родились еще там, но Альфред уже с шести лет жил в Элисии, и она была его домом.

Мать Альфреда, Мейбел, была относительно худощавой дамой лет сорока пяти, всегда красиво одетой и вечно улыбающейся. Старший сын, Арчибальд, служил во флоте в Саванне, штат Джорджия. Старшая сестра, Елизабет, была уже замужем и жила в соседнем поместье с мужем и двумя детьми. Младший сын, Александр, был точной копией Альфреда — такой же блондин с пронзительно-голубыми глазами — только поменьше.

Младшая же сестра, Розалинн, была необыкновенной красавицей 18 лет, и ей сразу понравился Андрей. Но тот при ее виде все время краснел или бледнел, но в любом случае терял дар речи. Юра же, в иной ситуации не прочь пофлиртовать с девушкой, вместо этого подбадривал Андрея, но безуспешно. Тот, похоже, впервые в жизни действительно влюбился. Сара, пожилая негритянка, приставленная к девушкам так же, как Джон был к мальчикам, уже подъезжала к Юре с разговором о том, что стоит его другу сделать предложение, и он получит великолепную жену, а сама она с удовольствием бы дожила остаток дней своих в услужении у них, своих детей Господь ведь не дал, а муж ее, бывший дворецкий у семьи Иннисов, уже два года как скончался.

На Севере отношение к гостям лучше всего выразил Бенджамин Франклин, один из самых ярких политиков и философов времен Американской революции: "Гости и рыба портятся через три дня." На Юге же гостеприимство напомнило Юре и Андрею то, как встречают гостей в Русской Америке. Приемы, балы, театр в Мемфисе, но также и прогулки на лошадях, и купание в реке, и охота, от приглашения на которую невозможно было отказаться.

Глава 6. 1 июля 1828 года.

— Юра, пора и честь знать.

— Да я знаю, пора. Только вот тут такая девушка, а ты ей так ничего и не сказал.

— Ммм... Эта... Знаешь...

— Да знаю. Глупый ты.

— А ты что про девушек знаешь? Тебе б лишь переспать с ними, а все остальное не так важно. Видел я, как ты с горничной пару дней назад уединялся...

— Вот найду ту самую, и с этим конец. А пока что не поразвлечься? Я никого не принуждаю, а местные дамы не привыкли, что подобного рода занятия могут принести столько удовольствия.

— Пока не увижу, не поверю. Думаю, всю жизнь будешь по бабам бегать.

Их отвезли на пристань в Мемфис, с которой шел паром на Черепаший остров, через реку. С российской стороны здесь не было сколь-либо крупных городов, и торговые ряды тут блекли по сравнению с Длинным Островом. Но там останавливались русские теплоходы, идущие по Миссиссиппи.

3 июля они наконец пришвартовались в Новом Орлеане. Для Андрея в диковину был француский дух города, прекрасная его архитектура, замечательная кухня, и то, что почти все говорили по французски. Но флаг Русской Америки с гордостью реял почти на каждом здании, и все весьма неплохо говорили и по русски, старшее поколение с акцентом, младшее в основном без.

Юра устроил Андрею экскурсию по городу. Когда-то, еще ребенком, он там жил несколько месяцев, выучив в результате французский так, что говорил на нем почти так, как местные.

День был, впрочем, жаркий, так что через час, осмотрев самые основные достопримечательности, они зашли в местный ресторан. Подошедшая официантка, красивая черноволосая молодая женщина, всмотрелась в Юру и вдруг бросилась к нему на шею.

— Monsieur Yury! Я так рада вас видеть! А как вы выросли!

— Mademoiselle Sophie, ну почему ж вы со мной на "вы"! Я ж все тот же Юра, за которым вы тогда смотрели, когда уходили родители.

— Да, озорник ты был, Юра... До сих пор помню. Если Сергей с девочками вели себя всегда примерно, то за тобой нужен был глаз да глаз...

После обеда Софи вдруг сказала:

— Юра, а не хотите зайти ко мне? Вспомнишь, как все это было, да и другу твоему, наверное, будет интересно. А то у меня смена кончилась.

Юра бросил многозначительный взгляд на Андрея, тот сказал:

— Знаете, вы идите, а я еще посижу. Юр, встретимся в гостинице.

Андрей заказал кофе и весьма вкусных, как оказалось, beignets — сладкиx жареныx пирожныx. Вдруг он услышал девичий голос:

— Excusez-moi, est-ce que une place est encore libre?

Андрей замялся, пытаясь вспомнить свой французский.

Девушка засмеялась и продолжила на чистом русском языке:

— Извините, а у вас за столом не найдется свободного места? А то все столики заняты.

— Конечно, мадемуазель, садитесь!

Девушка оказалась смуглой, красивой и черноволосой. Ее звали Жанна, и она только что закончила школу и с сентября уезжала в Новоархангельский университет.

— А почему так далеко?

— Да вот, родители у меня классные, но хотелось бы пожить от них подальше. А то мама с папой все время то еду принесут, то в театр сводят, то еще что, а мне хотелось бы вырваться из-под их опеки...

— Но там холодно зимой, в Новоархангельске-то. Это уже Аляска, хоть и южная.

— А я еще ни разу снега не видела. Так что будет интересно. А ты чем занимаешься?

— А я пока учусь в университете в САСШ, но в декабре как раз экзамены, а с января я могу или вернуться в армию, или еще поучиться в университете. У меня последний год училища и полтора в САСШ засчитываются, так что останется только два года, и у меня диплом.

— Неплохо. Слушай, когда поедим, давай я тебе город покажу.

— Да мне приятель уже показал.

— А он отсюда?

— Нет, он из Форт-Росса.

— Ну тогда о чем разговор? Я местная, вряд ли он знает то, что покажу тебе я. Заодно с родителями познакомлю.

Андрей, вспомнив заветы Юры, при упоминании о родителях поскучнел. Потом посмотрел на Жанну и опять повеселел. У Юры свои принципы, у него свои...

А Розалинн как-то подзабылась...

Глава 7. 9 июля 1828 года.

— Андрюх, что это ты вдруг так расцвел?

— Юр, не твое дело. Я ж тебе не спрашиваю, чем вы там занимаетесь с Софи. Тем более, что она тебя и постарше будет.

— Ну, во первых, всего на шесть лет. А во вторых, откуда ты знаешь, может мы там старые фотографии рассматриваем?

— Не знаю. И знать не хочу. И даже спрашивать не буду, почему это у тебя на шее свежий засос...

— То есть и сам не расколешься. Ну да ладно. Мы с Софи видели тебя на рю Бурбон в сопровождении прелестной девушки. Издалека, конечно, но губа у тебя не дура.

— Слушай, не твое собачье дело.

— Ладно, ладно, умолкаю. А что тогда так рано уезжаем?

— Да она с родителями с утра полетела в Новоархангельск, на университет посмотреть. Впрочем, думает потом перевестись обратно в Новый Орлеан, если надоест.

Перед глазами простиралась прекрасная панорама Нового Орлеана, а теплоход шел вниз по течению к Мексиканскому заливу. После захода в Сарасоту и на Западный Остров, они направились в Сан-Агустин.

Если Новый Орлеан был французским, то Сан-Агустин был испанским, с крепостями, зданиями в испанском стиле, тенистыми внутренними двориками, и испанской речью вокруг. Но и здесь практически везде реяли флаги Русской Америки, и здесь население неплохо говорило по русски.

Купив сувениров для Эндрю с семьей, они переехали на пароме на еще один торговый остров — остров Анастасии. И с него на паруснике ушли в Чарльстон, куда наконец попали 20 июля.

И оказались в, наверное, самом красивом городе САСШ. Расположенный на берегу живописного залива, он изобиловал прекрасными зданиями, церквями, и почти каждый вид был весьма живописным. Эндрю приехал в город сам, семья проводила жаркое время года в поместье на Острове Пальм, недалеко от города.

День за днем, Эндрю водил их по городу, показывая все новые прекрасные уголки, а по вечерам иногда места, где появляются привидения. Привидений Андрей не видел, но вот Юра время от времени исчезал, и на вопрос о том, уносили ли его привидения, всегда говорил, что вроде так оно и есть. Андрей же все не мог забыть Жанну, и другие девушки его не интересовали.

На острове посреди гавани виднелся форт. Когда они спросили Эндрю про него, тот сплюнул и сказал, "Это Форт Самтер, база флота, но сейчас там командуют янки."

Да, если в Мемфисе они не заметили признаков президентской кампании, то здесь только об этом и говорили. Джон Калхун, вице-президент и самый авторитетный южный политик, отказался баллотироваться в вице-президенты во второй раз, и вместо этого выставил свою кандидатуру. Один раз, Андрей и Юра услышали, как он держал речь на одной из площадей города. Когда оказалось, что Эндрю неплохо его знает, они попросили его познакомить их с ним. Калхун по человечески заинтересовался ими, долго расспрашивал их о Русской Америке, а в конце сказал, что если Юг когда-нибудь отсоединится от севера, то он надеется на более сердечные отношения, чем те, которые ныне царили между САСШ и РА. На что Юра ответил, что он настолько очарован южанами, что надеется на то же самое, но рабство может остаться раздражителем в отношениях. Калхун же ответил, что он это понимает, но надеется, что это будет единственный раздражитель.

После этого они поехали на Остров Пальм. И здесь их встречали по королевски, и они с огромным удовольствием нежились на широком пляже с белым песком, а по вечерам сидели на веранде в кругу семьи Эндрю. Он был младшим ребенком в семье, и, кроме него, присутствовал лишь его брат, Джозеф, офицер гарнизона Чарльстона.

Здесь рабов было намного больше, и не было тех доверительных отношений, как в Элисии. Тем не менее, ребята ни разу не видели ни порки, ни других наказаний, о чем верещали северные газеты, и спросили об этом Джулиана, отца Эндрю. Тот им сказал, что плох тот хозяин, у кого плохие отношения с рабами. А бить раба, каждый из которых стоит с неплохой дом, привилегия или богатых садистов, или абсолютных идиотов.

И вот подошел август, и они опять оказались на борту парусника, который шел в Филадельфию. Но не успел он пройти полпути, как вдруг небо почернело, ветер усилися, и корабль стало бросать по огромным волнам. Юра, Андрей и Эндрю предложили свою помощь, хоть и не были моряками, после чего они часами то помогали тянуть за канат, то откачивали воду из трюма, а потом пришлось срубить одну из мачт. Но корабль уцелел, и дошел до Филадельфии даже раньше, чем ожидалось, несмотря на отсутствие одной мачты — ураган отнес корабль далеко на север. И вот они опять в Колледже Нью-Джерси.

Оставался один семестр, ведь, по договоренностям, срок обучения студентов из РА был полтора года. Даже латынь и греческий уже шли намного проще. И вот экзамены, а потом зимняя церемония окончания университета. В декабре 1828 года друзья торжественно надели академические шапочки и получили ученые степени бакалавра философии. Распрощавшись с друзьями, доехали до Филадельфии, сели на парусник и в последний раз пошли на юг.

Вокруг все уже очень сильно изменилось. На выборах в ноябре 1828 все южные штаты проголосовали за Калхуна, все северные за Адамса. Так как у северян было больше голосов выборщиков, то Адамс уверенно победил, и в феврале 1829 ожидалась инаугурация того же президента, что и раньше, но с новым вице-президентом.

Страсти достигли и стен университета. Джон и Эрнест еще с начала семестра перестали разговаривать с Эндрю и Альфредом, а их отношения с Юрой и Андреем заметно охладели, так как те продолжали дружить с южанами.

29 декабря Юра и Андрей высадились на острове Анастасии, где их сразу заключили в объятия Юрина семья, Юрий Кии и мать Андрея, Евгения Мышкина. Алексей и Лена пригласили Евгению провести две недели в снятом ими доме на Анастасии, после чего Юра и Андрей отправились на военную базу на острове.

Там им присвоили звания ефрейтора, после чего дороги разошлись. Андрей решил получить ученую степень бакалавра Новоархангельского университета, благо аттестат Училища и полтора года в САСШ давали ему право перейти сразу на третий курс; все, кроме Юры, удивились такому решению, ведь там было очень и очень холодно зимой. Юра же остался в армии, выбрав морскую пехоту.

Глава 8. 8 августа 1831 года.

Сергей скомандовал: "Смирно!" И шеренга замерла. "Равнение на знамена!" Все повернулись к знамени Русской Америки — бело-сине-красному триколору с зеленым клином у древка, и знамени императорской семьи — алому с изображением золотого двуглавого орла. "Вольно! Господа, добро пожаловать на Длинный Остров!"

Сергей был несказанно рад тому, что одним из отделений командовал его младший брат. Ну брат, положим, не единокровный; если Сергей, смуглый, коренастый и плосколицый, имел типичную внешность индейца идока, то Юрий выглядел столь же типичным помором — белобрысым, голубоглазым. Его предки пришли в Калифорнию еще в самом начале семнадцатого века, где и обосновались на том самом заливе, где был заложен Форт Росс. Сергей помнил историю, которую им преподавали в школе — про то, как невиданные морские корабли прибыли в Россию во время голода 1601 года, и как они кормили толпы тех, кто блуждал по округе в поиске куска хлеба, а всех желающих грузили на корабли и отвозили в новооснованные колонии. Сергей же почти ничего не помнил про свое детство до того, как Алексей, отец Сергея, нашел его и сестру Лизу в каноэ, вместе с трупом их матери. Мать Сергей помнил смутно, и почти забыл язык, на котором он с ней говорил; индейцев идока в Русской Америке почти не было, только такие же беженцы, как он с сестрой, да и в САСШ их почти не осталось, кто умер от болезней, а на кого устроили настоящую охоту, от которой спаслись, увы, единицы, такие, как и сам Сергей.

Алексей и Елена взяли Сережу и Лизу к себе домой и воспитали их, как собственных детей. Сергей, впрочем, стал старшим — Юре было на два года меньше. Сергей пошел по военной стезе, как и его приемный отец, попросился в морскую пехоту, потом сдал с легкостью экзамен в школу офицеров, отслужил на Барбадосе и на острове Горé, а теперь вот прибыл для несения службы в то самое место, где его когда-то нашел Алексей. Юра же был ребенком гениальным, и Сергей настоял, чтобы тот пошел после училища по специальной программе в один из колледжей САСШ. Юра сдал все экзамены после полутора лет в Колледже Нью-Джерси, и с дипломом на руках вернулся домой. Армия предложила устроить его в русско-американский университет, но специальной программе для одаренных военнослужащих, но Юра решил с этим погодить и напросился в морскую пехоту, по стопам брата. А после известных событий на острове Горé, атакованном английским десантом год назад, получил досрочно звание сержанта и Бронзовый Крест.

И когда его брат звонко доложил: "Первое отделение, командует сержант Заборщиков", Сергею еле удалось не улыбнуться.

После торжественного построения, новоприбывшие разошлись по указанным им казарменным домикам. Вдруг в дверь комнаты, которую Юра теперь делил с командиром второго отделения, постучали. Вошел Сергей, обнял Юру и сказал:

— Как здорово, что ты здесь. Давно из дома?

— Да нам дали неделю отпуска, так что позавчера только уехал оттуда.

— Ну и как родители?

— А вот, кое-что тебе прислали. — Юра выложил пару бутылок калифорнийского вина из Калистоги, сумку с мамиными пирожками. Порылся в карманах рюкзака и передал Сергею коробочку с маленьким золотым крестиком, присовокупив:

— Мама велела, чтобы ты носил.

А еще протянул ему книгу:

— А это от Лизы.

Книга оказалась учебником языка идока.

— Зря это она, времени нет.

— Так язык-то красивый. Да и тебе будет легко, у тебя ж он в подсознании, небось...

— А ты-то откуда знаешь, что красивый?

— Так хочется же знать язык, на котором начинала говорить твоя возлюбленная.

— Так. Это еще что за новости?

— А что? Мы с Лизой повенчаемся следующим летом.

— Она ж тебе сестра!

— Ну не по крови же! Мы уже получили благословение от батюшки.

— Ну смотри. Только не обижай ее. Ты ж у нас известный ловелас.

— Был. А теперь мне больше никто не нужен.

Сам же Сергей был однолюбом. В прошлый отпуск посетил Юрия Алексеевича Кии, Юриного крестного и папиного лучшего друга, где и познакомился с Валентиной, Юриной дочкой. И через два дня уже просил благословения у Юрия Алексеевича, которое было ему обещано к следующей весне, буде они все еще будут готовы сочетаться браком. На вопрос Юрия о том, куда он спешит, Сергей сказал со всей серьезностью, что папа уже однажды упустил свой шанс, причем с Валентиной же, тетей этой Валентины, и что ошибку отца он повторять не собирается... У него намечался в сентябре отпуск, и Валентина должна была приехать к нему в гости; в военном городке на Длинном Острове были теперь и дома для супружеских пар, и гостиница для временных визитеров, а Каменец уже превратился в небольшой, но весьма приятный город, соединенный с Длинным Островом длинным же разводным мостом.

А вот паром в Форт Даглас существовал до сих пор, но вот торговля несколько хирела в последнее время. В САСШ все обострялись трения между Севером и Югом. К этому добавилась известная история, когда американские переселенцы в мексиканский штат Техас вдруг объявили о своей независимости. Русская Америка поддержала Мексику и не пропустила добровольцев из САСШ в Техас через Миссиссиппи, в результате чего добрались лишь единицы, которым пришлось плыть из Джорджии вокруг Флориды. Впрочем, условием, поставленным Мексике, являлось то, что те американцы, которые не участвовали в мятеже, смогут остаться, и когда Мексика решила избавиться ото всех поселенцев, им ненавязчиво напомнили об этом обещании. В результате, несколько тысяч колонистов остались в Техасе, но отношения между штатами стали ухудшаться очень быстро. Сказалось отстутствие внешнего раздражителя.

Глава 9. 15-17 сентября 1831 года

— Программа "Наш мир", с вами ведущий Никита Андреев. Сегодня истек срок ультиматума, согласно которому Южная Каролина потребовала рассмотрения своих требований под угрозой выхода из САСШ. Решится ли Южная Каролина на такой ход? Или это было блефом? Сегодня у меня в гостях профессор Нижне-Калифорнийского Университета Иван Мышкин и генерал Алексей Заборщиков, Герой Русской Америки и доцент Форт-Россовского Военного Училища. Начнем с профессора Мышкина.

— Вся история САСШ — доказательство того, что никогда ни один штат не выйдет из этого союза. Тем более южные штаты, паразитирующие на северных. Покричат и образумятся. Поймут, что рабство — зло абсолютное, и что северные штаты хотят только добра.

— Спасибо, профессор. Генерал?

— Да, Никита. Южане — люди гордые. Они скорее будут голодать, чем позволят северянам читать себе мораль. Заметьте, что рабовладельцами является подавляющее меньшинство населения, но рабство поддерживают все. Может быть, если бы не было такого давления, то оно бы само отмерло, но пока давление есть, они от рабства не откажутся. Более того, ультиматум в начале был не ультиматумом, а предложением о переговорах по ряду проблем, и лишь насмешки отдельных политиков, таких, как Генри Стоу, ужесточили тональность и привели к этому ультиматуму.

— Генерал, я съем свою шляпу, если вы окажетесь правы.

— Профессор, согласен. А я свою фуражку.

— Господа, пари мне нравится. А когда подведем итоги?

— Две недели, господин профессор?

— Согласен. По рукам!

К Андрееву подходит человек с листком бумаги. Андреев смотрит на листок и вдруг произносит:

— Южная Каролина только что объявила о своей независимости. Так что, профессор, давайте, ешьте шляпу.

— Вы меня не так поняли. Я говорил образно.

— То есть не будете?

— Нет, конечно!! Я что, сумасшедший?

— Да ладно, — произнес Алексей. — Не хотите, не надо...

— Господа! Господа! Еще один вопрос: что будет дальше? Господин профессор?

— А ничего не будет. Повозмущаются и успокоятся.

— А что скажете вы, господин генерал?

— Думаю, что-то будет. Ведь в Конгрессе сейчас больше северных штатов. Мейн, Массачусеттс, Нью-Гемпшир, Вермонт, Род-Айленд, Коннектикут, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсилвания, Огайо, Иллинойс, Мичиган. А на Юге только Северная и Южная Каролина, Джорджия, Алабама, Миссиссиппи, Теннесси, Кентукки, Вирджиния, Мэриленд, Делавер... То есть и в Конгрессе, и в Сенате у северян большинство. Добавьте к этому президента Адамса, который, хоть и хороший человек, вряд ли наложит вето на решение Конгресса, да и сам из Массачусеттса. Так что, думаю, ждать войны. Причем скоро.

— Это он говорит только потому, что хочет больше ассигнований на оружие. А нам его больше не надо. Мы и так на первом месте по расходам на вооружение.

— Профессор, не буду отвечать на ваши инсинуации, но скажите: вы-то в армии служили?

— Нет, у меня сколиоз и плоскостопие, меня не взяли. Но мой сын от первого брака и сейчас в армии. На границе с САСШ, на Длинном Острове.

Сидящие перед телевизором Юра Заборщиков и ефрейтор Андрей Мышкин посмотрели друг на друга.

— Юр, знаешь, он со мной не разговаривал с раннего детства, когда маму бросил, да и тогда все, что я от него слышал, было "отойди! не мешай!"

— Да ладно, Андрюха, не бери в голову. Интересно, кто прав — мой батя или твой?

— Боюсь, что твой. Хотя стремно все это... Но ты помнишь Старое Нассо и наших друзей? (Старое Нассо — прозвище Колледжа Нью-Джерси)

— А как же? Вот батя был абсолютно прав про южан. Я с ними не был согласен про рабство, но вот ребята весьма неплохие. Хотя и упертые.

— Да, мне они нравились куда больше северян...

— Ну и что будет?

— Война будет. Здесь, наверное, стрелять не будут, а вот чуть южнее, там, где Кентукки и Теннесси, там, боюсь, начнется. Ты ж видел новые пароходы в порту Форт-Дагласа?

— Ну да.

— Только интересно, как наши отреагируют.

— Слушай, а ты за кого?

— За южан, понятно. Имеют право. А ты?

— Ну и я. Впрочем, посмотрим, что будет.

Через два дня, к форту Даглас подошел катер с флагом Русской Америки. Сержант армии САСШ подхватил концы и привязал его к причалу. Увидев человека в форме полковника, он взял на караул.

— Сержант, проведите меня к вашему полковнику.

Подполковник Джонсон, командующий фортом Даглас, вышел навстречу гостю.

— О, господин полковник, чем обязан?

— Да вот, хотел обсудить с вами обстановку.

— Эти южане, увы, изменили присяге. Из всех моих офицеров с Юга, не осталось ни одного.

— Они поступили примерно так же, как генерал Вашингтон после Декларации Независимости.

— Этого нельзя сравнивать, сэр. Там мы боролись за свободу. А здесь они совершают противоправные действия.

— Ну, если Вы так считаете... У меня другой вопрос. Что именно вы собираетесь предпринять в отношении нашей общей границы?

— Любое судно из порта любого южного штата будет задержано и интернировано.

— Если в ваших водах, ваше право. Но по соглашению от 1825 года, наши воды до 200 футов от нашего берега включительно открыты для судоходства всех невоенных судов, вне зависимости от флага. И пока я не получу инструкций, что этот договор более не действителен, я вынужден пропускать любые невооруженные суда, вне зависимости от флага.

— Но сэр, это относится только к признанным странам!

— Возможно, но подобного рода разъяснения я должен получить от своего командования. Пока таковых нет.

— Но может быть, что южные суда попытаются спрятаться в ваших водах!

— Любое военное судно мы интернируем, ВНЕ зависимости от флага. А вот гражданские, если инструкции не будут изменены, и если они не подойдут слишком близко к правому берегу реки, имеют на то право.

Глава 10. 2-3 октября 1831

— Юр, ко мне невеста завтра приезжает.

— Да знаю. Я уже договорился с Сергеем, даем тебе три дня отгула. И насчет номера в гостинице уже договорились. Потом посмотрим, номер в сущности им пока не нужен, визитеров мало, может там и дальше жить, комендант согласился. В разумных рамках, понятно.

— Эх, хорошо, когда командир роты твой брат...

— Да ладно... Для тебя все сделал бы и так, а вот мне ничего не спускает. Говорит, чтобы не было похоже на фаворитизм. А куда твоя приезжает?

— Да поездом, на вокзал, завтра в девять.

— Вот и поедешь, дадим тебе машину. Но в темпе, ладно?

— Спасибо! Только я водить не умею.

— Ладно, договорюсь, сам поведу. Мне все равно ночью дежурить, а в восемь уже смена караула. Но надо бы тебе на права сдать, ты ж знаешь, в армии это просто.

На следующий день один из грузовичков, приданный батальону, лихо затормозил на привокзальной площади Каменца. Андрей побежал в здание вокзала. Через двадцать минут вышел, держа за руку красивую смуглую девушку.

— Знакомься, Жанна, это мой командир и друг Юрий Заборщиков. Юра, это моя невеста, Жанна Робишо. Из Нового Орлеана.

— Enchanté!

— Очень приятно, — без тени акцента сказала Жанна.

— Asseyez-vous, mademoiselle! — распахнув дверцу, сказал Юрий.

Та села и сказала, — Merci bien!

Рядом примостился Андрей, и Юрий погнал машину обратно на Длинный Остров.

— Как же у вас здесь красиво, — сказала Жанна.

— Да ладно, вот где красиво, так это в Новом Орлеане, — сказал Юрий.

— А вы там бывали?

— Да, приходилось. Когда отец там гарнизоном командовал, мы с мамой туда поехали. И с братом и сестрами.

— А кто у вас отец?

— Алексей Заборщиков, — сказал Андрей.

— Однако! — сказала Жанна. — Герой Битвы на Озерах!

— Он самый, — сказал Андрей.

— Да ладно, — сказал Юрий. — Он — это он, а я — это я. А Андрюха мой старый друг. Мы с ним и в училище вместе жили, и в американский университет вместе ездили. Только я вернулся сразу после этого на службу, а он еще провел два года в Новоархангельском Университете.

— Ну, если так, можно на ты?

— Конечно!

Тут Юрий припарковался у гостиницы, вышел из машины и взял Жаннин чемодан.

— У вас три дня отгула, и, Жанночка, если будешь дольше, то тоже без проблем, попробую устроить так, чтобы у Андрея было побольше свободного времени.

— Ничего, Жанна, знаю я его, ты уедешь, тогда он меня и припашет...

— А то! — сказал Юрий и удалился.

Глава 11. 5 октября 1831 года.

Двое молодых людей сидели на камне у воды. День был солнечный и теплый, индейское лето как оно есть.

— Жанна, не уезжай, если Юра сказал, что у меня будет время, значит, будет.

— Андрюш, мне учиться надо, ведь я недавно в наш университет перевелась, а в университете программа несколько другая. А до Нового Орлеана полтора дня ехать. Давай лучше ты ко мне на Рождество приедешь. Юра тебя отпустит?

— Да мне как бы отгул к тому времени опять полагается. Думаю, отпустит. Особенно, если ты попросишь!

— Заметано. Он же меня завтра отвезет? Тогда и попрошу.

Тут они вдруг услышали удар грома.

— Слушай, а что это там происходит? Вроде же солнечно...

— Жанна, это больше похоже на пушку.

По реке с юга шло суденышко под американским звездно-полосатым флагом, а на корме надпись, Southern Belle, и чуть пониже, Memphis.

В форте опять громыхнуло, и недалеко от корабля встал фонтан воды.

— Странно. Корабль-то вроде в наших водах.

Southern Belle вдруг резко подало влево и пошло в направлении торговых причалов Длинного Острова.

В форте громыхнуло опять, и ядро со свистом пронеслось над южанином.

— Они что, не знают, что это наши воды?

Андрей вскочил и побежал наверх по берегу. — Жанна, не вставай, опасно! Я сейчас приду!

Взошел наверх и начал махать расположенной недалеко радарной станции.

Оттуда вдруг грохнул холостой предупредительный выстрел.

— Порядок.

И Андрей начал спускаться вниз, к камню.

Форт Даглас еще раз окутался дымом, и ядро, просвистев над корабликом южан, вдруг ударилось о берег.

— Жанна, не высовывайся! — закричал Андрей. Но, посмотрев вниз, увидел на месте своей подруги кровавое месиво.

— Жанна!! — истошно завопил Андрей. И подбежал к тому, что еще недавно было такой любимой, желанной и красивой девушкой.

Он бросился к ней, но увидел, что у нее не было головы. Упав и обняв то, что осталось, он зарыдал навзрыд.

Он не видел, как вдруг загрохотали пушки, смешивая батарею форта Даглас с землей, и как военные корабли вышли на линию границы, нацеливши орудия и пулеметы на левый берег. К нему уже бежали люди в пятнистой форме, впереди всех Юрий. Ему было все равно.

— Лучше бы они меня убили, — рычал он. — За что? За что? Она им ничего не сделала!

Подошедший медик вколол ему успокоительного, и Андрей упал в забытье.

Подошедшую к причалу Southern Belle осмотрели, никакого оружия или другого военного груза не нашли. Везла она всего лишь груз хлопка для оптового рынка Длинного Острова, и совершенно не ожидала нападения. Более того, она прошла довольно далеко по Миссиссиппи вдоль берегов, контролируемых северянами, и до этого нигде никто ей не заинтересовался.

Потом подплыл корабль из форта Даглас. С него спустились несколько человек в синей форме, один из которых был при сабле и с серебряным листом на воротнике. Он представился майором Эвансом, заместителем командующего форта Даглас, и сказал, что прибыл, чтобы выразить протест против уничтожения орудий форта и потребовать выдачи корабля южан. Когда ему сообщили, что это произошло только после того, как одно из этих орудий убило девушку, он сказал, что это была провокация южан, и усомнился в том, что на борту Southern Belle не было вообще оружия, а тем более пушки такого калибра. После чего полковник Егоров, начальник гарнизона Длинного Острова, сказал, что до того, как последуют извинения со стороны командования форта Даглас, плюс обязательство никогда больше не стрелять по русским водам, любое движение военных судов САСШ в пределах досягаемости артиллерии острова, а также любая попытка восстановить батарею форта, будет расценено как акт агрессии, и на это последует соответствующий ответ. В ответ Эванс еще раз заявил о своем решительном возмущении и вернулся на свой берег. До границы его сопровождал русский катер с наведенной на него пушкой.

Но для Жанны все это было слишком поздно. Равно как и для Андрея, который лежал под присмотром в одной из палат гарнизонного госпиталя и стонал во сне.

Глава 12. 20 декабря 1831 года.

После смерти Жанны, Андрей замкнулся в себе. Он получил очередное звание и теперь командовал новосозданным четвертым отделением. Служил он безукоризненно, заботился о своих солдатах, и солдаты его любили. Но близок он был теперь только с Юрой.

Служба стала намного сложней. Каждая попытка восстановить батарею форта — пушки были хоть и сброшены с лафетов, но повреждены были мало — влекла за собой предупредительный выстрел с Длинного Острова. Через несколько дней, подполковник Джонсон прибыл с извинениями, предложениями компенсировать нечаянную смерть Жанны, и обещаниями, что впредь это не случится; более того, рассказал, что весь расчет орудия, из которого был произведен тот выстрел, погиб при ответном обстреле. Договорились, что батарею им разрешат восстановить при условии, что она будет применяться только против военных кораблей Конфедерации, буде таковые заплывут в воды САСШ.

Но больше гражданских гостей не было. Отменили визит Валентины; вместо того, Сергея отпустили на неделю, но дорога заняла два с половиной дня туда и столько же обратно, так что провели они вместе всего ничего. Но Сергей приехал довольный, сказал, что свадьба запланирована на начало мая, и что младший его брат, равно как и лучший друг его Андрей, просто обязаны там быть — отговорки не принимаются.

Утром 20 декабря дежурным офицером был Андрей. День был холодным и ветренным, река замерзла у берегов, но два фарватера еще были, с каждой стороны Длинного Острова. Вдруг с юга показалась баржа под американским флагом. Она шла по фарватеру, но вдруг почему-то пошла чуть ближе к берегу, ударилась о льды и застряла посреди фарватера.

На острове дежурил малый ледокольный корабль, и он пошел к барже. Но когда он подошел на расстояние примерно пятидесяти метров, по нему вдруг начали стрелять. Тогда за ним последовала канонерка и сделала предупредительный выстрел. Когда это не возымело должного эффекта, по стреляющим ударил пулемет. Очень быстро на барже спустили звездно-полосатый флаг и подняли белый.

Отделения Андрея и Юрия подошли к барже. Первое, что они услышали, были громкие стоны. Капитан им сказал, что это судно-госпиталь, но Андрей в сопровождении трех бойцов пошел лично проверить трюм, пока Юрий с остальными солдатами контролировал палубу. Через две минуты, Андрей закричал, "Юра, скорей сюда!"

В трюме корабля, сидели люди в кандалах и лохмотьях. Большинство были мужчинами, но вряд ли все пленники были солдатами; по крайней мере три из них были женщинами, а около десятка других были глубокими стариками. И около двадцати были уже окоченевшими трупами.

Юрий сразу объявил капитану, что тот и вся его команда арестованы. Капитан попробовал было убедить Юрия в том, что это были уголовные преступники, хотя уже по лицу было сразу ясно, что он врет. Юрий только успел вызвать по портативной рации медиков, когда Андрей вдруг закричал, "Юра, смотри, кто здесь!"

На измученном, постаревшем и исхудавшем лице синели глаза такого пронзительно-голубого цвета, какой они видели только у одного человека, их друга по Колледжу Нью-Джерси, Альфреда Инниса из-под города Мемфис в штате Теннесси.

На следующий день, когда капитан и его люди сидели в Каменецкой тюрьме, а выжившие пленники были под неусыпным наблюдением врачей, выяснилось следующее. Армия Севера смогла захватить город Мемфис в штате Теннесси, и не только военнопленные, но и все те, кто активно сопротивлялся северянам, и даже те, кто был известным своими взглядами за независимость, были интернированы и перевозились в новосозданный концентрационный лагерь, находившийся чуть севернее Длинного Острова. Команда показала, что это был не первый такой рейс, но что, особенно зимой, смертность огромная, а лагерь все время расширяется, так что место для новых пленников всегда находится.

А Альфред был офицером в армии Конфедерации, был ранен, пленен, и был почти при смерти, когда его спасли. 20 декабря Юру и Андрея к нему не пустили врачи, но на следующий день сказали, что можно, если недолго.

Но Альфред почти сразу заснул, и друзья пошли обратно в свой домик.

— Юр, не знаю, но я такого от северян не ожидал.

— Андрюх, а ты вспомни моих брата и сестру, как их нашли рядом с убитой матерью.

— Да, но то были индейцы, а известно, что их и за людей-то почти не считают. А здесь белые люди, политики, журналисты, даже известные в обществе дамы. И с ними такое обращение.

— Юр, а тебе не кажется, что пора помогать Конфедерации?

— Ты знаешь, кажется. Но вряд ли наши политики на это пойдут.

— Слушай, может, попросим отпуск и махнем на Юг?

— Хочешь стать дезертиром? Нет, это нужно если и делать, то с умом. Дай я с Сергеем переговорю.

Глава 13. Вечер 21 декабря 1831 года.

— Программа "Наш мир", с вами ведущий Никита Андреев. Дорогие телезрители, известные вам события на Миссиссиппи привели к дипломатическому скандалу. САСШ требуют немедленного возвращения баржи и освобождения команды, а также выдачи всех тех, кого они перевозили на той барже и кого они именуют "военными преступниками". Тогда как мы считаем военными преступниками именно капитана и тех, кто отдавал ему такие приказы.

У нас в студии сегодня профессор Иван Мышкин, профессор Нижне-Калифорнийского Университета, и Этьенн Робишо, градоначальник города Новый Орлеан. Профессор, поделитесь с нами вашими мыслями насчет этого кризиса!

— Спасибо, Никита. Провокационная политика нашего правительства и привела к теперешнему кризису. Только Север представляет из себя легитимную власть. Более того, именно они — живой пример настоящей демократии, без низкопоклонства перед какими-то царственными особами, и с полным наличием свободы и прав человека для всех. Именно этому мы должны у них учиться. Именно они являют из себя идеал...

— Профессор, извините, давайте дадим слово господину Робишо. А потом можем все обсудить поподробнее.

Высокий черноволосый человек с типично французскими усами справа от ведущего улыбнулся одними губами и сказал с легким французским акцентом:

— Bonjour, Никита. Grand merci à M. le Professeur за его интересную теорию. О том, что, возможность нарушить присягу, когда вздумается, одновременно лишая подобного права других, есть эталон свободы и демократии.

И, улыбнувшись, добавил:

— А мужики-то не знали...

Тут профессор, набычившись, проворчал:

— Эталоном свободы и демократии является уже то, что у них нет монархии, а есть всенародно избранный президент. И всеобщее избирательное право.

На что Робишо ответил:

— Да, поэтому у нас имеют право голосовать все граждане Русской Америки, а у них только состоятельные граждане. И президента избирает не народ, а коллегия выборщиков; вспомните выборы четыре года назад, когда победил тот из трех кандидатов, который набрал меньше всего голосов. Впрочем, он и сейчас президент. Но вы уходите от темы. Почему Джордж Вашингтон, по вашему, имел право на независимость, а Джон Калхун нет? Тем более, что последнего выбрали в президенты, честь по чести, и голосовали все граждане Юга.

— Потому, что Юг не имел право отделяться от демократического Севера. А Вашингтон отделился от недемократической монархической тирании.

— Я ж говорю, а мужики-то не знали.

Профессор, брызжа слюной, прокричал:

— Это вы потому, что вашу дочь убили на Длинном Острове. Причем информированные источники утверждают, что убили ее не выстрелом со стороны САСШ, как врут наши горе-вояки, а убил ее собственный жених, из несостоявшихся милитаристов. Почему, по вашему, никто не знает его имени?

— И как же он ее убил, по вашему?

— Как-как... Вы же знаете этих вояк. Зарезал, например, или застрелил.

Робишо спросил ледяным тоном:

— А голову он ей оторвать мог?

— Ну это вряд ли. А почему вы спрашиваете?

— А я видел ее труп. Я ее и похоронил, знаете ли...

— Соболезную, конечно. И почему же вы уверены, что это был не он?

— Извините, но я, в отличие от вас, служил в армии, и в боях участвовал. И могу отличить пулевое или ножевое ранение от ядра.

— Но почему бы вам не спросить, кто был ее женихом?

— А я и так знаю. Замечательный молодой человек.

— И кто же он?

— Сержант Андрей Иванович Мышкин.

Глава 14. Вечер 24 декабря 1831 года.

Канун западного Рождества. Католики и немногие протестанты из числа военнослужащих получили отгул. Все же остальные исправно несли службу.

За последние дни ударили необыкновенно сильные морозы. Термометр показывал -30, что было на нижней отметке его шкалы; сколько было на самом деле, не знал никто.

Фарватер замерз окончательно еще пару дней назад. Теперь катера береговой обороны были в ледяном плену. Речные ледоколы ушли к Сен-Луи еще пару недель назад — там они нужнее. На Острове оставалась всего одна рота — не хватало мощности котельной для обогрева всех казарм. Но капитан с командой оставался в тюрьме, а освобожденные южане — в больнице.

Дежурили теперь по двенадцать часов — полтора взвода без одного отделения на укреплениях военного городка, отделение на радарной станции.

Незадолго до полуночи радарная станция вдруг подверглась мощному пушечному обстрелу. Потом оказалось, что армия САСШ сумела по ночам сосредоточить еще одну батарею в форте, и две других напротив военного городка. Но если военный городок пострадал мало, и тамошняя артиллерия уничтожила обе батареи практически сразу, то прожектор радарной станции был уничтожен первым же выстрелом. Второе ядро ударило в избенку, на излете тяжело ранив сержанта Леню Минаева, и Юрий, сидящий у экрана радара, еле успел выскочить из рушащейся избы, вынося на себе тело Лени.

На станции могло стрелять лишь одно орудие — другое было сбито с лафета. Автомобиль сохранился чудом, и Юрий направил двоих обратно в городок с ранеными; кроме Лени, таких было еще четверо — один из команды прожектора и трое из расчеты второго орудия. Трое погибли сразу. У него оставалось семь человек, включая и его самого.

Четверо оставались у орудия, двоих он поставил к станковому пулемету, сам же взял себе ручной.

Орудие стреляло по вспышкам американских батарей. Те еще несколько раз выстрелили по тому, что осталось от станции, но больше не попадали. Потом огонь переместился на торговые склады. Два из них запылали, огонь, несмотря на мороз, начал перескакивать на другие — ветер был достаточно сильным. И вдруг они увидели еще один пожар, в стороне от зданий. Юрий понял, что это грузовик.

И тут он увидел огромное темное пятно на льду реки — на него бежали десятки людей. Уцелевшее орудие начало стрелять уже по ним — точнее, по льду, и вдруг послышались крики изувеченных и тонущих. Но их было много, очень много, и вскоре он приказал: "Из пулеметов огонь!" Ночь была лунной, и если прицельный огонь был невозможен, то атакующие двигались толпой, и их начали выкашивать в два ствола, и орудие и дальше било время от времени прямой наводкой. Те стреляли вразнобой; с русской стороны никого больше не убило, а вот ранило самого Юрия и рядового Степу Кеалоха, недавно прибывшего с Гавай.

Атака захлебнулась, атакующие побежали обратно. То и дело раздавались истошные крики — кто-то попадал в полыньи от ядер. Но вдруг с того берега послышались ружейные залпы. Обезумевшие люди на льду побежали обратно в сторону Юрия. Один из них закричал, потом другие подхватили: "Don't shoot, massa, we give up!!" (не стреляй, масса, мы сдаемся!)

Юрий им приказал построиться, бросить оружие, затем подошел поближе, ручной пулемет наготове. Все выжившие оказались неграми. Потом оказалось, что им за службу обещали свободу и возможность пограбить белых, и порезвиться с белыми женщинами.

Послав пятерых конвоировать пленных, которых было около тридцати, он со Степой Кеалоха остался у станкового пулемета. Ни орудия форта, ни отряд на берегу не давали о себе знать.

Тем временем, отделение Андрея приняло на себя первый удар основной массы негритянского отряда. Они были за мощными земляными валами городка, на подготовленных позициях, поэтому они без потерь сумели обратить тех в бегство. И здесь их поджидал на американском берегу заградотряд; тогда орудия начали бить по тем, равно как и по отступающим неграм. После этого, крупнокалиберная артиллерия переключилась на форт Даглас, который был в считанные минуты превращен в груду пылающих бревен.

Тут привели негров, взятых в плен у радарной станции. Две машины отправились к станции, но забирать пришлось лишь Юру и Степу, а также то немногое из оружия, которое оставалось там. Другая машина заехала в торговый район, где к тому времени сгорели четыре склада, и огонь уже догорал; на другие склады он не перекинулся, после чего нашла то, что осталось от грузовика с ранеными. Там погибли все.

Выживших и убитых у радарной станции представили к ордену Мужества, а Юру к Герою Русской Америки. Защитники же военного городка, успевшие поучаствовать в военных действиях, получили медаль "За храбрость".

Наутро перед Длинным Островом были видны лишь груда обгорелых бревен, из-под которой торчали стволы пушек, и сотни вмерзших в лед негритянских трупов. И, как ни странно, сохранившийся причал парома.

А капитана с командой, а равно и бывших военнопленных, решено было отправить в тыл — одних в тюрьму, других на лечение. В тюрьме на Острове оставили взятых прошлым вечером негров, хотя из-за недостатка места около дюжины перевезли в тюрьму в Каменец, которая пустовала, ведь преступности было очень и очень мало. Только Альфред Иннис попросил, чтобы ему дали поговорить с Юрой и Андреем. Так как Юра, раненый и несколько обмороженный, был в одной из соседних палат, а Андрей сидел рядом с его кроватью, просьбу было выполнить очень просто.

Глава 15. 25 декабря 1831 года.

С утра, Андрей рассказал Юре про события прошлой ночи. После неудавшегося "негритянского штурма", чуть выше по течению, там, где лед был покрепче, группа легких танков и бронетранспортеров переправилась на левый берег. В середине ночи Форт Даглас был окружен, артиллерия уничтожена, и после нескольких минут обстрела выбросил белый флаг. Был в этом и психологический фактор: в САСШ ни танков, ни даже бронемашин никто никогда не видел.

В плен был взят не только подполковник Эванс, бывший недавно майором, но и птица полетом повыше: генерал Уинфилд Скотт собственной персоной, в синей форме с золотым шитьем.

Оказалось, что генерал прибыл 21 декабря с черным полком, присланным для действий против Длинного Острова. Когда подполковник Джонсон отказался начинать боевые действия с иностранной державой, Уинфилд арестовал его и послал под конвоем в город Пеория, чтобы предать его суду за неподчинение приказу. Эванса же он произвел в подполковники и разработал вместе с ним план атаки. Почему-то они оба считали, что, если уничтожить артиллерийскую станцию на севере острова, то можно будет без особого труда взять и военный городок. А негров послали, потому как не жалко.

Прибывший на Длинный Остров генерал Юрий Кии объявил незадачливому вояке, что, так как САСШ и РА не находились в состоянии войны, его действия приравниваются к бандитизму, за что его и подполковника Эванса будут судить. И генерала с подполковником отвезли в здание тюрьмы в Каменец. Наслушавших воплей о том, что в цивилизованной стране краснокожие мартышки не командуют, конвоиры попросили определить обоих в камеры, занятые пленными неграми, что повлекло за собой еще более громкие крики, на которые, впрочем, не последовало никакой реакции.

Часть новоприбывших сменили роту морской пехоты на неделю раньше запланированного, и на следующее утро они уезжали на поезде из Каменца. А пока немногие католики в отряде праздновали Рождество у специально поставленной командованием елки, а в качестве подарков раздавали медали и ордена, представления на которые в то же утро утвердил генерал Кии. Только Юру "обделили"; крест Героя утверждали в Думе, так что ему приходилось ждать еще как минимум неделю.

Вдруг открылась дверь, и вошел Альфред, одетый в пижаму и поддерживаемый одним из санитаров.

— Неплохо же здесь у вас! — сказал он. — Особенно после круиза по Миссиссиппи, организованного нашими северными друзьями...

Он уже порозовел, чуть поправился, хоть еще был очень исхудавшим.

— Ну что ж, рады тебя видеть!

— Yury, что с твоим плечом?

— Да все те же твои северные друзья постарались... Ничего, кость лишь задета, до свадьбы заживет.

— А когда свадьба?

— Не лови на слове. Но, думаю, следующим летом.

— Хотел бы я вас к себе пригласить...

— А мы возьмем и приедем!

— У нас, знаете, война. Месяц назад янки захватили Мемфис, а наша усадьба чуть южнее. Но мы выстояли, потом перешли в контратаку, но Мемфис так и не освободили. Теперь линия фрона проходит между ним и Elysia, моим отчим домом. Во время контратаки меня оглушило, а когда пишел в себя, был сопровожден на милый пароход, на коем вы меня и нашли.

— А как родители? Как семья?

— Отец и старший брат на фронте, сестра хотела пойти медсестрой, но мать ей запретила, сказала, одна с усадьбой не справится. Младший брат тоже с ней, хоть и просился в армию. Мал еще.

— А теперь какие планы?

— Ваши медики мне сказали, что еще неделя и могут меня выписать. А генерал приходил, индеец, обещал, что доставят аж до места напротив моего дома. А оттуда перейду как-нибудь по льду.

— Слушай, а давай я попробую получить разрешение взять тебя в Форт-Росс, к родителям!

— Вряд ли дадут. Ты ж знаешь, у вас в стране посторонних не жалуют.

Но на следующее утро в купе уходящего поезда сидели Юра, Сергей, Андрей и Альфред, подписавший, впрочем, бумагу о неразглашении. Для Альфреда было довольно сложно привыкнуть к мысли, что Сергей, хоть и индеец, такой же человек, как и все остальные; но, узнав о том, что он приемный брат Юры, успокоился. Впрочем, когда Юра ему сказал, что его невеста тоже индианка, опять сильно удивился, но когда Юра напомнил ему про Покахонтас, индейскую принцессу, происхождением от которой гордится не одна вирджинская семья, сказал, что, вероятно, и правильно. Забегая вперед, познакомившись с Лизой, он еще скажет Юре, что завидует ему...