Меж зеркал воды и неба

Аня уходит в домик, а я ощупью пробираюсь по мосткам домой.Фонарик зажигать не хочется, в темноте, под плеск волн о сваи, лучшедумается. Звезды отражаются в волнах, а я все пытаюсь представитьжизнь Ани там, в далекой Сайберии. И еще: что-то часто сегодня вразговоре всплывало имя Йена.

Аня здесь почти месяц. Изменилось все. Отношение жителей деревни:как же, у нас с Йеном теперь совсем настоящий бизнес и долги родичамуже начали возвращать. Изменилась сама Аня. Стала гибкая, подвижная,веселая, как игривый котенок. Как будто младше. Говорит мне иногда:"Здесь — сказка!" Сложно понять, но почему-то оченьприятно, как если бы она была моей младшей сестричкой. Хотя ейдвадцать пять, а мне восемнадцать. Но заботиться о ней приятно, икогда Аня решила остаться у нас до конца марта, я обрадовалась нетолько тому, что на весь "высокий сезон" у нас есть клиент.И вдобавок неожиданно у нас появились перспективы. Все началось стого, что Аня в своем блоге разместила рассказ с фотографиями.Сказала: "Для родителей. Надо же им объяснить, почему я здесьзависла." На рассказ откликнулась художница из Москвы, написав,что хочет рисовать нашу природу. Кто бы возражал. Аня долго что-то сней обсуждала, иногда смешно фыркая, пока я не спросила, о чемразговор.

— Да безопасностью интересуется. Спрашивает про крокодилов и акул.Я ей пишу, что здесь вообще все спокойно и никаких опасностей нет.

— Крокодилов в заливе нет, потому что вода соленая, они ее нелюбят. А акулам здесь мелко, они тоже не заплывают.

Успокоили клиентку. Но насчет "никаких опасностей" Анявсе же неправа и кое-где стоит быть аккуратным. Надо внимательней заней присматривать... Вот. Опять я как о младшей сестренке думаю.

Это радостные новости, но есть и печальная — не знаю, что делать сЙеном. Он за этот месяц совсем извелся, нервным стал, неаккуратным.Вчера поранился, когда у кокосов верхушки отрубал. А когда он зарулем и возит Аню, я за них вообще боюсь. И как быть? Если бы онипереспали, может, стало бы легче, сейчас у Йена все смешалось вголове, вместе с легендами о принцессах, снами, мечтами. Они какморок духов. Я не ожидаю, что после секса Аня ему перестанетнравиться. Все же она очень красивая и хорошая, но это будет ужечто-то другое. Ревную ли я к ней? Почему-то нет, скорее, беспокоюсьза обоих.

Сегодня ночью был Новый Год по-ихнему. Аня грустит, я тожегрустила бы, если такой праздник не с кем отметить. Йен предложилвтроем поехать на водопады на весь день, пикник устроить. А что, унас все готово. Собрались, поехали. Йен за рулем, я с Аней — втележке. На водопадах никого нет, туристы в городе ночью праздновалии сегодня отсыпаются. Местные же сюда не ездят, дальше в горы ещеодин водопад есть, он красивее и плавать удобней, но туда только надвух колесах можно добраться. Вот он — для местных. Но мы удачнопопали, никого нет, тихо. Аня сразу купаться полезла. Вот чего я непонимаю, так это ихних европейских купальников. Вроде бы и одежда, иничего не скрывает. Зачем такая нужна? Сушить-то все равноприходится. Если вокруг только свои, то без всего удобнее купаться. Аесли чужие есть, то или никак или чуть-чуть помокнуть прямо в штанахи рубашке — не более. А как еще? Хотя... смотрю сейчас на Йена, а унего глаза так и косят в сторону Ани, хоть и делает вид, чтоотвернулся. Может, для того эти купальники и придуманы? Мне обидностало, а на меня что? Совсем смотреть не интересно, или как?

— Йен, Аня! Как думаете, здесь все свои? А то я тоже купатьсяхочу!

Йен даже рот раскрыл от такого. Понял, что вопрос с подвохом. Аняже о дополнительных смыслах не знает и, как ни в чем не бывало, машетмне рукой:

— Конечно! Здесь же только один мужчина и твой муж.

Тут уже я на пару секунд подвисаю. У них разве к женщинам "своя— чужая" не относится, раз только про Йена речь? Или женщины какбы все "свои" друг для друга? Непонятно, но сейчас неважно.Раздеваюсь и ныряю в озеро под водопадами. Ну, Йен, держись!Выныриваю около Ани, плещемся, брызгаемся. И тут Йен со словами "-Ну, раз все свои..." начинает раздеваться. Наблюдаю за Аней, онався краснеет, становясь похожей на закатное солнышко. Резко вдохнув,ныряет с головой. Появляется на поверхности, более-менееуспокоившись. Тут как раз Йен подплыл. Интересно, она под водой егорассмотрела или так и не открыла глаз? Но сейчас опять все спокойно ивесело — еще бы, над поверхностью одни головы торчат. Что бы ещетакое удумать, чтобы раскачать лодку?

— Аня, а у тебя фотоаппарат с автоспуском?

— Да, а что?

— Давайте все втроем сфотографируемся тут в воде?

— А что, идея... — Аня лезет на берег настраивать камеру, Йенпровожает ее внимательным взглядом.

— О! Я сейчас... — быстро плывет к нам, — на вас направила.

— Ага, давай сюда. — Подбираюсь к Йену слева, а Аня справа, нодержится на расстоянии полуметра. — Не, так далеко... — Обнимаю Йеназа талию и прижимаюсь к нему. О! Молодец, сообразил — ухватил насобеих и прижал к себе. В это время щелкает фотоаппарат и Аня плыветсмотреть, что получилось. А лицо, кстати, опять розовенькое. Смотриткадр, успокаивается, веселеет. А что там могло быть? Три головы изводы торчат, и все.

Вылезли, подкрепились бананами. Точнее, я подкрепилась, а Анязадумчиво рассматривала свой банан, не решаясь откусить от него, ииногда бросала быстрые взгляды в сторону Йена, который так и не сталодеваться, решив сперва обсохнуть.

Потом засобирались домой. Купальник у нее все еще мокрый, надеватьплатье поверх неудобно. Снимет или нет? Смешалась; поглядывает накусты и на спокойно одевающихся нас. Ага, сама себя в ловушкузагнала. Пойти переодеваться за кусты — показать, что мы не совсемсвои, переодеться при нас стесняется. Заявила, что поедет так и будетсушить на себе. Ну-ну. Тогда обратная дорога будет испытанием дляЙена... А ночь — для меня.

Утром, продрав глаза и отправившись в кухонный уголок под навесомготовить завтрак, неожиданно обнаруживаю Йена. А думала, муж ещеспит, как обычно. Что бы ему просыпаться, если завтрака еще нет?Однако же вот — сидит, на меня смотрит:

— Ями, ты вчера сказала "здесь все свои"? Как этопонимать?

— Понимай, что я не слепая и вижу, как ты на Аню смотришь. Да ираньше на белых туристок тоже, но на Аню особенно.

— Ты знаешь? — дергается, порываясь встать. Кладу руку ему наплечо, удерживая, начинаю тихонько поглаживать плечи и шею,успокаиваю. Он бормочет:

— Старался, чтоб ты не заметила...

— Зачем? Я жена, разве нет?

— Не хотел беспокоить и огорчать.

Мотаю головой, Йен не видит, но через движения моих рукдогадывается и, закинув голову, глядит на меня.

— Я сразу почувствовала. Пока не поняла, только большебеспокоилась.

— И что теперь делать?

— Не знаю. Будь Аня просто из городских или даже столичных, стоилохотя бы выяснить, сколько за нее попросят, если в младшие жены...

— У нас бы никогда таких денег не нашлось.

— Да. Но спросить бы стоило. Всяко бывает.

— И ты согласишься, если она будет со мной?

— Какая разница, если ты все равно с ней тут?.. — слегка хлопаюего ладонью по лбу, уточняя, где именно у него Аня сидит. — И да, я,наверное, могла бы с ней ужиться.

— Но только эти разговоры без смысла. Она из белых. — Йен опускаетголову, трет лоб. Неужели я его так заметно приласкала ладошкой?Нехорошо.

— Ты меня не дослушал. Говорить о цене глупо и не с кем, но уевропейцев девушек отдают замуж без выкупа, да и сами они порой ищутприключений... если судить по кино.

— Не только по кино. Я часто туристок по ночным клубам отвозил.

— Ну вот, сам все знаешь. Шанс на "приключение" у тебяесть. Аня относится к тебе не как клиентка к рикше.

— Мне тоже так порою кажется. Но как именно...

— Вот и разберись. Раз вчера ей понравились ближние водопады,большой дальний тоже понравится. Там вода чище и купаться удобнее.Пригласи, проверь, поедет или нет.

— Но на дальний дороги нет, только тропа. На двух колесах можно, ас тележкой — никак.

— Так в том-то и дело. Отцепляй тележку, берите байк и езжайте.Вдвоем.

Йен, сидя на циновке, обнимает мои ноги и утыкается носом в живот.Трется, как кот мордочкой.

— Ями, ты очень...

— Знаю, я хорошая жена. Ты ведь это хотел сказать? А теперь сходипроверь, проснулась она уже или нет.

Убежал. Бегом, судя по перестуку пяток о мостки. Интересно было быпосмотреть, но утренний туман над океаном еще не поднялся и всевокруг маленького пятачка света от лампы окутано белой стеной. Аня,скорее всего, еще спит, но если они действительно соберутся надальние водопады, то выехать лучше пораньше, пока не жарко. Значит -что? Значит, пора жарить морковь к рису.

Вернулись они после заката, причем Аня так и сидела на байке водном купальнике, вцепившись в Йена и прижавшись к его спине.Интересно, Йен специально подгадал время, чтобы в деревне неразглядели эту картинку? Почему-то кажется — да. Но наверняка была иеще одна причина не спешить — мокрый купальник, через мокруюфутболку, передает все ощущения, а у Йена спина чувствительная, ужя-то знаю. Похоже, день у них прошел хорошо, но ничего не было, иначеАня не смущалась бы так, слезая с байка.

А как поступить мне? Решаю не показываться и, схватив корзинку сужином, бегу в домик. Вроде как раньше принесла ужин и уже ушла. ПокаЙен закатывает байк под навес и перекидывается парой слов с отцом,должна успеть...

Не успела. То есть корзинку отнесла, а вот вернуться неполучилось, только добежала до поворота у дерева с орхидеями — ужеслышны шаги по мосткам. Отодвигаюсь в дальний угол площадки, стараюсьне шевелиться. Ночь у нас падает резко и через час после закатавсе-все завернуто в черную и мохнатую, как шкура пантеры, темноту.Парочка проходит мимо, обнявшись. Ого! Быстро они. Может, исговорятся сегодня. На цыпочках, стараясь не скрипеть досками,возвращаюсь в деревню.

Мне есть чем заняться, отвлекаясь от лишних мыслей: чистить рыбуиз вечернего папиного улова и осваивать новую технику. С тех денег,что Аня заплатила за декабрь, мы купили небольшой ящик-морозильник.Вроде как подарок на европейский Новый Год самим себе. Всего третийтакой девайс в деревне и предмет восхищения соседей. Как же — утро,завтрак, а рыба с вечера уже подготовлена. Но насладиться возней сморозильником не довелось. Звонит мобилка. Йен. Что там у нихстряслось?

— Ями... Я... Она...

— Не поняла?

— Она — девушка... была.

— Ох ты ж!

— Я ничего не соображал и не остановился, только потом понял. Незнаю, что делать...

— Так! Сейчас лезь в воду, охладись. Потом домой. А с Аней я самапоговорю.

Снова бегу к домику. Так, что здесь у них? Йен шумно плещетсягде-то рядом в темноте, а Аня сидит на уголке матраса и смотрит прямоперед собою огромными глазами. Он что, так от нее и убежал? Ну да, яже велела лезть в воду и не уточнила, что надо еще что-то ей сказать,а голова у Йена пока еще не работает.

— Ями? Я... — Аня пытается укрыться простынкой, замечает красныепятна на ней и со всхлипом утыкается лицом в колени. Надо срочночто-то делать. Сажусь рядом, обнимаю за плечи. А что? Имею право, нечужие теперь. Аня поднимает глаза и смотрит на меня сверху вниз, нокак побитая собака.

— Ями, ты меня простишь?

— За что?

— Ну... Йен — твой муж, а я... получается, его любовница... Можетбыть.

— Какая же ты любовница? Свадьбы же не было. — Делаю удивленноелицо, дескать, что такое говоришь. Сейчас надо перевести ее мысли накакую-нибудь другую тему.

— При чем здесь свадьба? Не поняла... — А слезы-то высохли. У меняполучилось!

— Да, верно, ведь у вас слово "любовница" может значитьчто-то другое.

— А что оно значит у вас? — Получилось, получилось! Не дрожит, неплачет, и голос нормальный.

— Ну-у... Раньше у нас было просто, в семье есть старшая жена иможет быть одна или больше младших. Но младшие — только в богатыхсемьях. А потом пришли европейские миссионеры, и сказали, что большеодной жены быть не может, а все остальные — любовницы, и заводитьлюбовниц нехорошо. Что нехорошо, мы с ними не согласились. Если ониначинали спорить, можно было напомнить, что многие из них здесь этихсамых "любовниц" себе взяли. А про название спорить нестали, и теперь младших жен называют "любовницами".

— Прямо так взяли и согласились? И младшие жены не обиделись?

— На что им обижаться? Это по-английски и по-французски. Внашем-то языке слово тем же осталось — "младшая жена".Только свадьбы теперь с младшими не в городах проводим, а на природегде-нибудь. Миссионерам говорим: "пикник".

— Зачем вам это?

— Как зачем? Они платят. Денег на школы дают. Школы — это хорошо,дети учатся. Говорить другое слово за это невысокая цена, ведьправда?

— И миссионеры удовлетворяются просто другими словами?

Пожимаю плечами, ну что тут сказать, они-то, конечно, хотятбольшего...

— В семьях, где верят в европейского замученного бога и ходят наисповедь, там младших жен и не берут. Но это все в столице и немногов других городах. Здесь духи предков сильны и такого нет.

— Поня-атно. — Немного помолчав: — Значит, раз свадьбы не было, нелюбовница. А кто же тогда?

— Не знаю, как назвать... "приключение", может быть...как-то так.

— Приключение. Хм. — Она смешно морщит нос. — Причем такоестрашное, сбежал не оглядываясь.

— Он не от тебя сбежал. Просто представь, вдруг понять, что сталграбителем.

— Грабителем? Почему? Все же было по согласию...

— А при чем тут согласие? За девушку родителям выкуп дают кудабольше, чем за "не-девушку". Получается, Йен ограбил твоихродителей. Конечно, он расстроился. Сильно-сильно.

— Ик... Мне бы такое и в голову не пришло. Ями, у нас не платятвыкупа за невесту.

— Я помню. И Йен, когда успокоится, тоже вспомнит...

Аня наматывает на палец светленький локон, хмурится.

— Я ему не сказала... побоялась. Как думаешь, он простит меня?

— Конечно. Ты же ему нравишься.

— Откуда знаешь?

— Сам сказал, утром.

— И ты отпустила нас вдвоем на водопад?

— Отправила. Должна же я заботиться о муже.

Задумчиво качает головой.

— Я бы так не смогла, наверное.

Ну и как мне понимать такие слова? Как признание старшинства? Аспрошу прямо:

— В смысле, не станешь претендовать на мое место?

— Ями, ну как ты могла подумать. Ты здесь, в этой сказке океана,джунглей и водопадов, — дома. И Йен тоже, он — твой. А я... так, клююкрошки со стола. Ты разрешишь?

С чего бы запрещать, если угрозы моему статусу нет. Аню ясовершенно четко чувствую как младшую, причем сестренку. Ведь частослучается, что сестры за одного мужчину замуж выходят.

— Уже разрешила. Отдыхай от своего севера. Здесь теплое море итеплый Йен.

— Йен теплый... Он где?

— Я его домой за новым комплектом белья отправила. Надо быобъяснить, а то ведь не найдет.

Хороший повод, просто отличный. Достаю сотик, набираю номер.

— Йен, захвати комплект белья и беги сюда.

— Да. Как она там?

— А представь, если бы ты от меня в первую ночь так сбежал.