|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Посвящается хорошим ребятам
из одной нескучной страны,
ловящим рыбу у маленькой деревни
на берегу большого океана.
Жирной вам рыбы и длинных долларов.
Авторы
Захватила гостинцы для братьев и сестер, подарки родителям,вздохнула и вышла из дому. Да, к родителям, в гости, да, не хочется.Почему так? Мама опять будет охать и переживать, что у нас с Йеномвсе еще нет детей. Понятно, ему двадцать три, мне восемнадцать, порауже второго вынашивать. И ведь не станешь объяснять, почему. Да и неположено. Полагается слушать, кивать и выполнять, а не то пятно ляжетна мою карму. Ну и пускай ляжет, моя карма и так чем только незапятнана. Еще с детства, когда росла сорванцом, что вовсе неприличнодля деревенской девушки. Так я давно смирилась и знаю, что послесмерти путь мне в ледяной ад. Но зато Йена заполучила, на него почтивсе девушки у нас в Бисмау заглядывались. Еще бы — не простой рыбак,а моторикша. Иностранцев возит, настоящие доллары получает. Немного,но все-таки. И по-английски говорит, ну то есть иностранцы егопонимают, а я иногда поправляю, когда слышу ошибки. Хотя тоженеприлично, не должна хорошая жена указывать мужу на ошибки, услышиткто — муж лицо потеряет. Но я ведь всегда смотрю, чтоб не услыхали,шепотом говорю, и Йен на меня не сердится. Что ж поделать, если языкимне хорошо даются, а ему не очень. Но это все ерунда, главное — Йентакой же ненормальный. В смысле, просто жить, как есть, ему скучно.Мы и вместе-то поэтому оказались. Раз на вечеринке он заспорил сприятелями. Они ему:
— Женись — вон сколько девушек на тебя смотрят, а ты второй годденьги откладываешь. На выкуп должно хватить.
Йен в ответ, дескать, те деньги — на другое дело. Хочу, говорит,так сделать, чтобы у нас в Бисмау как в городе стало: и интернет, ииностранцы, и движуха всякая. Если женюсь, будет не до того. А саммрачный стал и в сторону дома оглядывается, приятелей-то можно неслушать, а когда родители этакое же поют... Тут я возьми и брякни:
— Йен, держись, вдруг получится, всем же лучше станет.
Парни смеются: опять эта "нага водяная" подбивает кпеременам, не бывает от них лучше, только покоя никому нет. Моедетское прозвище вспомнили, еще когда я маленькой плавала под доскамипричалов и шипела оттуда. Зубоскалят, короче. Ну, мне же лицо держатьнадо, напустила на себя вид, как у принцесс из кино, и смотрю на них.Тут Йен меня и спрашивает:
— А ты, Ями, пошла бы за меня замуж?
Вообще-то так нечестно, если скажу "нет" — и меня непоймут, и над ним смеяться станут. Короче, без вариантов. "Шантаж",как говорят в западных фильмах.
— Я не против, — отвечаю. — Можешь идти говорить с родителями.
— И пойду.
И пошел, и поговорил. Так я и оказалась два года назад замужем.Первой из всех подружек. Но с чего все началось — не забыла, и этидва года все деньги, что получалось, откладываем на "затею".Только эту затею еще не придумали. Кое-что, конечно, у меня есть. Нопока не решила, как Йену подбросить, а то у него ничего непридумывается и он переживает. И дети сейчас ну совсем не ко времени.Но маме разве такое расскажешь?
Родители меня ждут, оба здесь — и мать, и отец. О-ох... Подхожу,сажусь на корточки, склоняю голову. Всем видом показываю: "хорошаядочка готова слушать". Но в этот раз игра не проходит.
— Ями, мне сказали, ты берешь противозачаточные таблетки у этойподстилки, у этой Оан. Как же низко ты пала! Позор на наш род! Малотого, что общаешься с потерявшей лицо, так еще и мужа обманываешь!
— Мама, я не обманываю Йена.
— А что ты делаешь? Он за тебя выкуп заплатил, чтобы ты детей емурожала. А ты? Получается, мы ему негодный, порченый товар подсунули?Что о нас подумают в деревне?
— Мама, мы правда договорились с Йеном. Ну хочешь, он скажеткому-нибудь из наших сплетниц?..
— А может, вы сперва все скажете нам? — вот и папа вмешался.Придется рассказать.
— Задумка есть. Про бизнес...
— Зачем, доча? — мама аж руками всплеснула. Папа более сдержан, нотоже удивленно поднял брови.
— Чем тебе как сейчас неладно? Или муж недостаточно денегприносит?
— Пап, это не дело, что все туристы в городе, а у нас в Бисмаусовсем нет. У нас тоже красиво, не меньше, чем у них, и до водопадовотсюда гораздо ближе. Но отели там, и гостевые дома там, и кафе там,и туристы тоже.
— Э-э... мечтатели. Ну положим, открылось бы у нас в деревне кафеили бар. И кто туда пойдет?
— Правильно! Поэтому первым должен быть гостевой дом. А накормитьнескольких гостей я сама смогу. Ты же хвалил мою готовку! И Йен тожетак считает.
— Ну-у, дочка, и скажешь. Гостевой дом, это же надо столько денег,— переглядывается он с мамой.
— Да, очень много. Три с половиной тысячи у нас собралось, ноэтого мало. Потому и не вовремя сейчас ребенок.
— Ями, — мама мне не верит, — как вы смогли собрать столько? Ясчитать умею. Моторикша на весь день — десять долларов. Из них четыре— на бензин, три — городскому клану, за право работать на ихтерритории, остается три. На все... Не сходится. Ями, что ты ещескрываешь? Или тебя твоя подружка Оан в бордель пристроила?
— Нет, мама, ничего не скрываю. Просто Йен придумал оставлятьосновным клиентам свой сотовый и, пока они сидят в ресторане или напляже купаются, еще кого-нибудь возит, разово, по два доллара.Получается вместе около шестнадцати. Бензин — пять, городским — три,четыре — на расходы, пять откладывали.
— Что на расходы четыре, мы и так знали. Йен традиции соблюдает...— да, понять несложно, из всех денег отделяется "на бизнес",и из остатка половину на себя, половину в семьи родителей, — ...а уж посчитать, сколько стоят ваши подарки, я смогу. Но откладыватьна бизнес — пять... — мама явно что-то еще собиралась сказать, нотолько рукой махнула.
— Йен у тебя молодец, -задумчиво говорит папа. — Но этого всеравно мало. Вообще-то те пять тысяч, что он за тебя платил, мы непотратили, да и деревня поможет. Только непонятно, с чего бы туристык нам поехали. В городе что? Пляжи с песочком. А у нас? Болота, по ихпонятиям, заросли на десятки метров от берега, к воде только помосткам добраться.
Папа прав, вся Бисмау стоит на сваях посреди залива, от пола доводы сейчас, в отлив, метра три. В прилив — полтора. Так и живем наводе, без берега. Точнее, один кусочек берега есть — "стараядеревня", место, где начиналась Бисмау. Там всего шесть домов. Иэто очень хорошо, потому что один из этих домов принадлежит родителямЙена. У них он держит свой байк и тележку рикши. А "новаядеревня" строилась потом, когда удобный берег закончился. Сверхуона похожа на сеть над водой — домики все дальше расползались в заливи мостки часто строили уже не к берегу, а до ближайших соседей, аесли соседей несколько, то к тем, которые больше нравятся. Наш домиккрайний с запада, недалеко от косы, отделяющей залив Бисмау сдеревней от соседнего небольшого заливчика. В прилив коса лишьнемного выступает над водой, да и то не везде. Но это если знать, асо стороны она выглядит, как сплошная зеленая стена мангровыхзарослей.
В общем, нет у деревни свободного берега. Ну и что? Разве берег -главное? Зато есть океан и закаты над ним. Есть крабы, которыеловятся прямо под настилами полов. Да много чего еще есть. Но врекламе городских отелей говорится всегда про пляж. Мне тоже сперваказалось, что никак, а потом стала думать, думать...
Надо родителям ролики показать. Вытаскиваю из сумки нетбук.
— Ями, а это откуда у тебя? Если вы типа откладываете...
Все-таки мама мне не верит. И в чем ей Оан так дорогу перешла? Нуработает в стриптиз-баре, ну вредно для кармы. Так ведь ее карма иничья больше.
— Это прошлым летом Йен одного европейца долго возил, а у негоэтот нетбук был. Потом нетбук где-то упал и экран почти отломился.Тогда тот европеец его домой не повез, а Йену отдал. А он — мне. Мыиногда вместе ездим в город, а там стоянка рикш у пляжа, и рядомстена интернет-кафе. Ихний интернет немножко за стенку вылазит, а ясижу в тенечке и пользуюсь. Уже год так. И вот глядите, что нашла.
На экране появляются покрытые белым снегом холмы и лента замерзшейреки.
— Ох! Как же там холодно, наверно, — мама просто прилипает кэкранчику. — Это где?
— Сайберия. Там, говорят, всегда холодно.
Кадр тем временем смещается и видна вырубленная во льду нора -"прорубь", к которой подбегает голый мужчина и — прыгает вводу.
— Ой!
— Видишь, мама, нет в Сайберии пляжей. Вот я еще что нашла вобсуждении наших городских отелей. Только перевод получился плохой.
— Почему плохой?
— Так ведь они на английском не говорят. Я сперва однимпереводчиком, а потом другим переводила. Короче, вот. "Там пляж,реальный лягушачий питомник". Тут я не очень поняла, у этогоотеля обычный песчаный пляж, мелкий только. И при чем тут лягушки?Так вот, дальше. "До нормальной воды километр ходьбы".
— Хм, может, в Сайберии мало мелких берегов, и они все подлягушачьи фермы заняты. Ты не знаешь, они лягушек едят?
— Не знаю. Вот европейцы едят. А Европа к ним ближе, чем к нам.Едят, поди.
— Во-от! И еще... в городские отели из Сайберии почти никто неездит, может, как раз потому, что им пляжи не нравятся?
— Ага. Нет привычки к пляжам.
— Ты права, дочка, бассейны в дорогих отелях делают похожими навот это. — Папа тыкает пальцем в экран с застывшим последним кадромпроруби. — С чего бы иначе? Денег там много, могли бы сделать и спологим спуском, как пляж, если бы хотели.
— Точно! Я сама не сообразила. Не нужны пляжи. А такую штуку, какэта, у нас сделать вообще просто. Связать четыре бамбуковых плота идырку в центре оставить. И лесенку к дому сделать, такую, как вбассейнах, только подвижную, чтобы в прилив поднималась.
— Гм... — папа теребит нос, как всегда, когда задумывается, -тогда и рекламу надо делать для Сайберии. На этом их языке, как он...
— Рашен.
— Вот. И перевод нужен хороший.
— Я найду! Найду в сети, кто поможет. Надо только поискать ипоговорить.
— Ну что же, мы подумаем, в деревне посоветуемся. А ты беги домой,скоро стемнеет, муж вернется, а у тебя, небось, его кормить нечем.Да... вон там под сеткой возьми окуньков из сегодняшнего улова. Вамоставил.
— Спасибо, папа.
Пока приготовила ужин, совсем стемнело. А я придумала, как сказатьЙену идею гостевого дома с купальным плотом так, чтобы не обидеть.Скажу, что папа придумал. Ведь правда, про бассейны-то он сообразил,а я как-то даже не догадалась.
Но сразу разговора не получилось. Йен, как явился, ухватил меня заталию и нагнул вперед. Ясно. Давно заметила, если он сразу, какпридет домой, молча требует секса, значит, весь день белых туристоквозил. Но я молчу. А что делать? Нравятся ему белые девушки, и чем ятут могу помочь? Кроме того, Йен — хороший муж: все деньги, что нарасходы, приносит домой и отдает мне. Даже советуется, сколькоотделить "на бизнес", хоть и не обязан, если по традиции. Ана белых девушек он денег не тратит, так что все нормально. Но жалкомужа, так поспешно стаскивает с меня шорты, натерпелся за день.Интересно, он на моем месте белую девушку представляет? Наверное, да.Я недавно выучилась кричать по-английски, когда "совсем хорошо",так Йена это дико заводит. Правда, Оан говорит, европейцы занимаютсялюбовью чаще всего в "миссионерской позе", а я ее не люблю.Как у нас принято, "по-кошачьи", мне нравится куда больше.Миссионеры вообще не умеют заниматься любовью. Сами скучные, и позаскучная, но есть плюс — для нее миссионерам пришлось привезти сюдаматрасы. А что им еще оставалось делать? Попробуй-ка миссионерскуюпозу в гамаке. Да еще в нашем, который просто полоса ткани с узламина концах. Оан, правда, говорила, что пробовала, так то же Оан... Аматрас — это здорово, интересно, на нем столько всего можно делать.Только дорого, мы пока не покупаем. Зато я купила "коврик дляванн". Уж не знаю, зачем в ваннах коврики, но штука классная.Можно на колени опуститься, а можно опереться лбом. И никакихмиссионеров в нагрузку. А потом думать стало невозможно, зато оченьлегко кричать на всю деревню. Еще бы вспомнить, что надопо-английски...
* * *
Слушаю, как Оан шуршит пакетиками и звенит посудой, заваривая чай,и тупо смотрю на строчки своего объявления:
"Гостевой дом в традиционном стиле, в изолированном иодиноком заливе океана. Трехразовая еда из традиционных местных блюд.Возможности поездки к достопримечательностям, рыбалки и купанияпо-сайберийски."
Вторую неделю висит, и хоть бы кто откликнулся. Вчера скопировалаего на один из сайберийских форумов и попросила поправить перевод,если что-то непонятно. Тоже молчание. Хорошо, мы уже купили интернетчерез сотовый модем. Правда, "для гостей", а пользуюсь я -гостей пока нет. Мне все труднее становится сохранять лицо, ведь уженоябрь, начало высокого сезона. Только две недели назад всей деревнейпостроили этот гостевой дом, и мы с Йеном сейчас всем должны.Особенно родителям Оан: если бы не их подарок — две тысячи долларов,ничего бы не вышло вообще. Кто же знал, что канализация — такаядорогая и сложная штука? Хотя я должна была понять — если обещаемкупание у домика, канализацию придется делать. И куда ее тянутьпосреди залива? Cпасибо, дядя Шим, отец Йена, отыскал схему, покоторой трубы провели под мостками до берега, а там вырыли отстойникс песчаным фильтром. И еще закинули в него специальные таблетки сбактериями, которые все стоки перерабатывают. Но все равно, чтобыдотянуть трубу с нужным наклоном хотя бы до косы, пришлось весь домподнять еще на полметра. А в манграх прорубать тропу к ближайшемухолмику, который не затапливается в прилив. Воду от скважины со дворадяди Шима и то получилось дешевле провести. Там хоть труба не такаятолстая и наклон не нужен. Между прочим, трубу вели через наш домик и сейчас у нас с Йеном есть раковина и душ. Но как рассчитываться сдолгами? Перед деревней-то проще, на помощь можно ответить помощью.Или даже деньгами, не так чтоб очень дорого, а вот как быть с Оан?
— Ями, что сидишь-грустишь? Попробуй какой чай, настоящийкитайский "лунный". Это мой последний "юзер"оставил, когда уезжал. Ничего был парень, не противный. Из Свеи, гдевикинги.
— А? Да, спасибо. Это хорошо, когда "не противный". Арадоваться мне нечему, у меня клиенты молчат. Не знаю, чем отдаватьдолг твоим, когда придет время.
— А никак не отдавать, они не возьмут, — махнула она рукой. — Этоподарок.
— С чего бы? Ты мне подруга, конечно, и все такое, но это же такиеденьги...
— Понимаешь, Ями...— Оан медленно наклоняет в руках чашечку. -Тогда, ты не знаешь, родители семь ночей жгли ароматные свечи наалтаре предков, а последнюю ночь мама всю у алтаря просидела.Беспокоятся они за меня, и эти деньги — вроде подарка, в счетмоей кармы. Когда я пошла в бар ночной работать, меня тут считалипотерявшей лицо, все до единого в деревне. А ты все равно оставаласьмне подругой. А тут эта ваша затея. Мама и загадала, если пойдут утебя дела, то предки оградят меня от ада голодных духов. А не пойдет— тогда не судьба... Мама очень плакать будет.
— Вон как... — Трясу головой, я и не знала, что здесь такиеставки.
— Ой, гляди — у тебя что-то мигает на экране. Тебе написали?
— М-м... да. Не клиенты, это из форума, где я просила помочь собъявлением.
Открываю письмо:
"Странное объявление какое-то. Не знаю даже, что сказать.Может, опишешь обычными словами, что у вас там есть, а потомподумаем, как это сказать. Что, например, означает "изолированном"?
Anya."
Оан заглядывает через плечо:
— Смотри-ка, наверное, с объявлением действительно что-то не так.Интересно, Anya — это парень или девушка?
— Сейчас, гляну в сети... О! Это Аннет, по-сайберийски.Произносится как "Аня".
— Значит, девушка. Пиши ответ.
— Сейчас.
"Я не вижу, чем странное. Что у нас тут есть: домик назаливе. Далеко от берега. К домику мостки идут. Берег зарос кустами.Но у домика ничего такого нет, и вода чистая. А "изолированном"в таком виде: залив со всех сторон окружен высокими кустами, растутпрямо из воды. Мангры называются. Только со стороны океана открыто иможно закаты смотреть.
Ями."
Ответ пришел быстро:
"Так трудно понять. Фото есть?"
Фото... М-м. Не помню, чтобы у кого-то в деревне был фотоаппарат.Можно, конечно, поговорить с друзьями Йена в городе, но это небыстро. На телефон разве что...
"Могу сейчас пойти на телефон снять."
"Хоть так."
Идем с Оан к домику. Я щелкаю на телефон всю дорогу, почти шаг зашагом — кто знает, что эту Аню заинтересует. Вот край деревни иуходящие в зеленую стену мостки. Мы постарались расчистить проходпошире, чтобы сверху на голову какая-нибудь змея не упала, но отсюдавсе равно кажется, будто впереди тупик. А все из-за небольшогоповорота, который на косе, он тоже не был запланирован. Нонаправление мостков пришлось изменить, когда тянули канализацию. Воти этот изгиб попадает в кадр. Отсюда видны две уходящие вдальдорожки: из зеленого в синее. Только в конце одной — большая деревняна сваях, а в конце другой посреди залива — маленький домик ибамбуковый понтон рядом с ним. Продолжаю снимать кадр за кадром:веранда у домика с гамаком, столиком и парой плетеных ротанговыхкресел, прикрытых шатром из москитной сетки. Входим в дом, здесь тожевсе просто. На дощатой платформе лежит широкий матрас. Настоящий, измагазина. Ох, как хотелось на нем поваляться с Йеном, когда толькокупили. Но ограничилась тем, что повалялась одна, самую малостьпокатавшись с боку на бок. Надо же проверить покупку. А так — он длядела, для гостей. Но зато я теперь могу мечтать, как оно было бы наматрасе... Мечтать — это потом, как дела пойдут, то еще и себе домойкупим, а сейчас идем снимать дальше. Холодильник, большой вентиляторпод потолком. В углу шторка из пленки, за ней душ, умывальник,туалет. Вроде все. Возвращаюсь.
Залила все отснятое на бесплатный фотоальбом на одном из сайтов всети, кинула ссылку Ане. Жду...
Вызов в чат.
Аня> Фотки — отстой. Надо профессиональные делать. Но всеравно, некоторые впечатляют. Это какой же длины вы там мосткисделали?
Профессиональные... Где ж его взять, профессионала? И стоитьбуде-ет. Разве кто-то из городских друзей Йена поможет. Но коли надо,то надо.
Ями> Да, я не профессионал. Будем искать такого. А мостки неочень длинные: пятьдесят метров от нашего дома в деревне до площадкина косе и восемьдесят от поворота до домика.
Аня> Нифига себе не очень длинные. Кстати, про площадку. Тутвидно какое-то трухлявое дерево и на нем огромный цветок. Этоорхидея?
Ями> Да. Мы хотели это дерево убрать, но очень уж неудобно кнему подлазить.
Аня> Не надо убирать!!! Пусть орха растет! Она красивая.Кстати, можно ее на одну из рекламных фотографий сделать.
Ями> Гм... Правда? Тогда мы можем на этот пень еще несколькоорхидей посадить. В лесу на деревьях их полным-полно.
Аня> Что, прямо так и растут?
Ями> Ну да, а как им еще расти?
Аня> У-у-у... Хорошо вам.
Ями> Не поняла. Чем? Они же несъедобные.
Аня> Ладно, идем дальше. На фото с понтоном, там в воде что-тозолотистое. Я не поняла, что.
Ями> Это мальки морского окуня, стайка крутилась рядом. Нестрашно, купаться не мешает. Если полезть в воду, они разбегутся. Ктому же приходят только в прилив.
Аня> М-да... "Золотые рыбки" под ногами плавают иконечно, совсем не опасные. А в отлив там как? Вода вся уходит?
Ями> Нет, мы ставили домик так, чтобы всегда купаться можнобыло. Правда, в отлив надо по лесенке к понтону метра три спускаться.И глубина небольшая, метра два с половиной, а дальше кораллы.
Аня> Ага. Кораллы. Ничего про них в тексте не сказали.
Ями> А разве надо? Они, вообще-то, с острыми краями, так чтоесли нырять, то придется аккуратнее, но зато цветные...
Аня> Надо. Кораллы сразу у домика — достоинство. А про домик -кондиционера у вас там нет?
Ями> Нет. Он не будет нормально работать, кондиционеру нужныкаменные стены или из толстых досок.
Аня> А у вас из чего?
Ями> Бамбуковые циновки. Крепкие, но проветриваются. Не душно.
Аня> Понятно. Если проветриваются, то кондиционер бесполезен. Апочему у вас унитаз за прозрачной шторкой? Специально?
Ями> Нет. Просто так получилось. Шторка для душа.
Странно. Унитазу-то она зачем? От него же брызг не летит. Илинаоборот: чем-то мешает?
Аня> Гм... а если человеку хочется, чтобы его не видели?
Ями> Кто? Там же свои. Мы думали, это домик на одного или насемейную пару. Или на друзей. Матрас-то один.
Аня> У нас принято, даже если в доме только с мужем, все равнов туалете закрываться.
Ями> Странный обычай. Чего муж там не видал? Я не знала. Ну...можно из черной пленки шторку сделать.
Аня> Вообще-то принято, чтобы была дверь, с запором.
Ями> У вас мужчины такие дикие? Но дверь я не знаю, как тамприделать...
Аня> Ладно, будем считать, ваш домик — для людей безкомплексов. И у меня не получается составить текст объявления. Как-тоу вас все очень... непривычно. Но интересно. Сколько собираетесьбрать за этот домик?
Ями> Думали: сорок долларов в сутки. В городе есть дешевле, нобез питания и без интернета. И у нас еще есть моторикша, если кудапоехать надо.
Аня> Нормально. Знаешь, есть мысль. Я с декабря в отпуске,давай приеду к вам как первый клиент, поживу, посмотрю, а потомвместе объявление придумаем?
Ями> Как клиент? То есть за деньги? Я думала, в Сайберии деньгитолько у мужчин... Этих, которые "лесорубы".
Аня> (: Ты неверно думала. И потом, здесь не говорят Сайберия,говорят — Раша.
Ями> Да? Раша, это где ракеты и танки? Я думала, она в другомместе. Но ты приезжай, конечно. Я жду. Очень-очень.
Аня> Договорились. А как добраться?
Ями> До города автобус из аэропорта ходит. А там Йен встретит.Йен — это мой муж.
Аня> Понятно. Тогда до встречи. Мне еще собираться надо.Хорошо, ты про кораллы сказала, возьму камеру для подводной съемки.
Аня исчезает из чата, а я еще долго сижу и моргаю, глядя в строчкина экране. Оан спрашивает:
— О чем поговорили? Объявление придумали?
— Объявления нет, зато вроде бы есть первый клиент. Неожиданнотак. Наверное, духи твоих предков помог...
Договорить не успела — Оан с визгом повисла у меня на шее.
* * *
Йен уехал встречать Аню, а я брожу между домиком и деревней, ненаходя себе места. Будто бы все готово. Или не все? Домик прибран,постель застелена, напитки в холодильнике. Модем с точкой доступа винтернет прикручен под скат крыши. Бак для пресной воды над душем -полный. Все? Ладно, надеюсь, Аня нормальная девушка, какой показаласьпо письмам. Со стороны деревни раздается сигнал мужнина мотоцикла.Приехали! Бегу встречать.
Йен держит под мышкой небольшую спортивную сумку и ведет навстречухуденькую и слегка угловатую девушку. Очень беленькую, с волосамицвета морского песка. А мигом позже я вижу ее глаза, похожие на мореперед закатом. Это... это же... Морская Хозяйка, принцесса нагов...Мне хочется поклониться или встать на колени, хоть и понимаю, будетнеуместно. Передо мной просто Аня, моя знакомая по переписке. Ночувство остается, где-то глубоко внутри, и шепчет оттуда голосамипредков. Встряхиваю головой, отгоняю наваждение. Аня улыбается,протягивает руку:
— Привет, это ты — Ями? Я тебя узнала. А Йен мне про тебя всюдорогу рассказывал.
Физиономия мужа принимает серо-бурый цвет. Это мой-то молчаливыйЙен всю дорогу рассказывал обо мне? Обо мне? С чего бы? Разве чтопытался самому себе напомнить, что у него есть жена. Ну, Йен, тыпопал... Впрочем, и так видно — глаза тоскливые, взглядостановившийся. Как доехал только, никуда не врезавшись? И что делатьтеперь мне? Жена должна заботиться о муже. Будь Аня из наших,поселковых, я сама бы пошла договариваться насчет младшей жены ивыяснять, сколько за нее хотят. А так... Только и остается делатьвид, будто ничего не замечаю, и вечером кричать по-английски. Илипо-русски? Пока же надо быстрее уводить нашу принцессу от Йенаподальше, пускай в себя придет.
— Hi, да — это я. Пойдем, покажу домик, или какие-то другие планы?
— Не, — мотает головой, и я вижу, что солнце ожгло ее белую кожу,а на лице мелкие капельки пота. — Очень хочу пить, чего-нибудьпрохладного, в душ и спать, спать. Почти сутки в дороге, и у вас туточень жарко.
— Да? Сегодня не жарко. Только тридцать два. А напитки вхолодильнике.
— В холодильнике — это прекрасно...
Хоть Аня и спешила добраться до домика, но против дерева сорхидеями замерла, будто споткнулась. Потрогала руками лист,потянулась к заросшему стволу.
— Ями, а это — монстера? Такая большая? Это вы посадили?
— Здесь и росла, просто обдирать не стали.
Действительно, зачем лиану обдирать? Старый трухлявый ствол сам посебе не смотрится никак, а так будто на нем выросли листья-ладошки пополтора метра размером. И цветы орхидей между ними будто всегда здесьбыли и вкусно пахли вечерами.
В домике Аня сразу направляется к холодильнику. Немного нервничаю,я туда понаставила всякого: несколько пепси, других газировок,джин-тоник, местное пиво. Может, надо было какого-нибудь ещеевропейского, но, по словам Йена, приезжие хвалили именно местное.
— Ой, что это?
Аня вытаскивает кокосовый орех со вставленной в него коктейльнойтрубочкой. Я его принесла просто потому, что самой нравится, как сокв орехе долго остается прохладным. Никак не ожидала, что Аня в первуюочередь вцепится именно в него. Ведь не в железных банках, как любятевропейцы, и без красивых этикеток. Орех и орех, разве что большой.
— Кокос, зеленый. Там сок. На молоко похожий.
— Настоящий?
— Ну да. А каким ему еще быть?
— Как здорово... — зачарованно произносит она.
— Ты голодная? Еды приготовить?
Медленно качает головой:
— Спасибо. В самолетах закормили. Если можно, только... парочкутаких же орехов.
— Запросто. Устраивайся, а я пока принесу.
Бегу в деревню к родителям Оан. У их родственников как раз естьучасток, на котором целых двенадцать кокосовых пальм и всегда естьорехи. Приятно, когда гостю нравится то же, что и тебе. Да и вообще,Аня вроде нормальная девчонка, хоть и несколько странная. Когдапринесла орехи, она уже после душа растянулась в гамаке под навесом исмотрела на море. Влажные волосы свешивались вниз, как ленточкижелтых водорослей, и меня опять кольнуло сходство с описанием дочерейсказочных королей-нагов.
— О! Кокосы, классно. Ями, если я усну, разбуди меня передзакатом, сфотографировать хочу.
Да не вопрос, разбужу, конечно. Молча наклоняю голову и уношукокосы в холодильник.
* * *
На ужин решила приготовить жареный рис с ананасами и креветками. Идля Ани и нас с Йеном немного побаловать. Ананас должен привезти Йен,а за креветками отправляюсь к родителям — папа наверняка вместе срыбой сколько-то вытащил. Встретили они меня вместе и сразу напомнилиобещание. Ну как же, гостевой дом построить помогли? Помогли. Первыйклиент есть? Есть. А когда ребенка заводить будешь, какдоговаривались? И ответить-то нечего, только послушно кивнуть. Потомприехал Йен и, даже не дав разобрать продукты с рынка, поставил впозу. Йен сегодня вообще какой-то озверевший, как будто месяц женщиныне видал. А потом затащил меня к себе в гамак, уткнулся лицом в плечои зубами скрипит. Я глажу, успокаиваю, массирую плечи... Он мне:
— Ты хорошая, Ями. Ну почему ты такая хорошая?
Ага, если я хорошая, значит, кто-то плохой? Опять приходитсяделать вид, что ничего не поняла. Выбираюсь из гамака, иду варитьрис.
Ужинали уже в темноте, и даже не потому, что меня Йен задержал.Все время заката Аню было не оторвать от фотоаппарата. Потрясающеогромный агрегат и по размеру, и по количеству ручек и всякихкнопочек, небось, половину багажа занял. Наверное, нужно долгоучиться, чтобы суметь управиться с таким. А потом я слушала ее первыевпечатления о наших местах.
— ...И еще, у вас парни такие улыбчивые. Я даже непредполагала, что такие бывают. Им улыбнешься, а они в ответ. Просто— улыбаются. По-доброму так. А твой Йен вообще светится как солнышко.
— Йен веселый. — Соглашаюсь, а сама думаю, надо будет как-нибудьсказать Йену, что его с солнцем сравнили. Начало мужское, как-никак.Хотя... на него такая новость может подействовать неожиданнымобразом.
— Неужели у вас в Сайберии совсем не улыбаются?
Аня как-то резко погрустнела. И я пожалела о неудачном вопросе, нооткуда же мне знать.
— Ты даже не представляешь, Ями, как я устала за сезон смотреть навсе эти мрачные рожи.
— "Сезон" — это когда дожди или когда сухо?
— Сезон — когда тепло. Я геодезистом работаю на прокладкенефтепроводов...
Пытаюсь сообразить, как повежливее сказать, что ни слова непонимаю, Аня замечает и поправляется:
— Как проще сказать? Землю измеряю там, где будут трубы класть,чтобы знали, какие холмики срыть придется, или насыпать где. И этоможно делать только летом, пока тепло. С мая по сентябрь. После этогомесяц-другой разбираем бумажки в городе. Потом отпуск, до апреля.Потом сборы к следующему сезону. И так по кругу, уже три года. Тыпрости, я на тебя столько вывалила. Просто недавно вернулась, и такнеожиданно видеть кого-то трезвого и довольного жизнью.
— Аня, это там, где ты работаешь, тебе просто не повезло. Но естьже дом, родители, муж... Дома же не все "мрачные рожи"?
— Дома... там родители, тоже мрачные, все спрашивают, почему я ещене замужем. Сперва, как приеду — радуются, дня три, а потом... Иногдакажется, лучше и не приезжать. Вот поговорила с тобой в чате и решилак вам сюда спрятаться.
— А почему ты не замужем-то? Ты же красивая.
— Да за кого замуж идти? За этих "настоящих мужиков"? Яна них в отряде во всех видах насмотрелась. И с бутылкой и после.Когда училась в институте, думала: отряд, романтика, а оказалось...
— Погоди. Вот ты приехала к себе в город, у тебя есть свободноевремя, есть деньги, неужели не найдется веселого мальчика?
— "Веселые мальчики"? Найдутся, этого "добра"сколько хочешь. Обеспеченные бездельники с пустыми головами и липкимивзглядами. Бр-р... Это все не то. Не то. Понимаешь, вот твой Йенработает — туристов возит. Наверное, тяжело весь день. Но он работаети улыбается... Что-то меня сегодня несет. После этих перелетов какпьяная. Пойду спать, тем более такая ночь — всего восемь часов, атемнота как чернила.
Аня уходит в домик, а я ощупью пробираюсь по мосткам домой.Фонарик зажигать не хочется, в темноте, под плеск волн о сваи, лучшедумается. Звезды отражаются в волнах, а я все пытаюсь представитьжизнь Ани там, в далекой Сайберии. И еще: что-то часто сегодня вразговоре всплывало имя Йена.
* * *
Аня здесь почти месяц. Изменилось все. Отношение жителей деревни:как же, у нас с Йеном теперь совсем настоящий бизнес и долги родичамуже начали возвращать. Изменилась сама Аня. Стала гибкая, подвижная,веселая, как игривый котенок. Как будто младше. Говорит мне иногда:"Здесь — сказка!" Сложно понять, но почему-то оченьприятно, как если бы она была моей младшей сестричкой. Хотя ейдвадцать пять, а мне восемнадцать. Но заботиться о ней приятно, икогда Аня решила остаться у нас до конца марта, я обрадовалась нетолько тому, что на весь "высокий сезон" у нас есть клиент.И вдобавок неожиданно у нас появились перспективы. Все началось стого, что Аня в своем блоге разместила рассказ с фотографиями.Сказала: "Для родителей. Надо же им объяснить, почему я здесьзависла." На рассказ откликнулась художница из Москвы, написав,что хочет рисовать нашу природу. Кто бы возражал. Аня долго что-то сней обсуждала, иногда смешно фыркая, пока я не спросила, о чемразговор.
— Да безопасностью интересуется. Спрашивает про крокодилов и акул.Я ей пишу, что здесь вообще все спокойно и никаких опасностей нет.
— Крокодилов в заливе нет, потому что вода соленая, они ее нелюбят. А акулам здесь мелко, они тоже не заплывают.
Успокоили клиентку. Но насчет "никаких опасностей" Анявсе же неправа и кое-где стоит быть аккуратным. Надо внимательней заней присматривать... Вот. Опять я как о младшей сестренке думаю.
Это радостные новости, но есть и печальная — не знаю, что делать сЙеном. Он за этот месяц совсем извелся, нервным стал, неаккуратным.Вчера поранился, когда у кокосов верхушки отрубал. А когда он зарулем и возит Аню, я за них вообще боюсь. И как быть? Если бы онипереспали, может, стало бы легче, сейчас у Йена все смешалось вголове, вместе с легендами о принцессах, снами, мечтами. Они какморок духов. Я не ожидаю, что после секса Аня ему перестанетнравиться. Все же она очень красивая и хорошая, но это будет ужечто-то другое. Ревную ли я к ней? Почему-то нет, скорее, беспокоюсьза обоих.
Сегодня ночью был Новый Год по-ихнему. Аня грустит, я тожегрустила бы, если такой праздник не с кем отметить. Йен предложилвтроем поехать на водопады на весь день, пикник устроить. А что, унас все готово. Собрались, поехали. Йен за рулем, я с Аней — втележке. На водопадах никого нет, туристы в городе ночью праздновалии сегодня отсыпаются. Местные же сюда не ездят, дальше в горы ещеодин водопад есть, он красивее и плавать удобней, но туда только надвух колесах можно добраться. Вот он — для местных. Но мы удачнопопали, никого нет, тихо. Аня сразу купаться полезла. Вот чего я непонимаю, так это ихних европейских купальников. Вроде бы и одежда, иничего не скрывает. Зачем такая нужна? Сушить-то все равноприходится. Если вокруг только свои, то без всего удобнее купаться. Аесли чужие есть, то или никак или чуть-чуть помокнуть прямо в штанахи рубашке — не более. А как еще? Хотя... смотрю сейчас на Йена, а унего глаза так и косят в сторону Ани, хоть и делает вид, чтоотвернулся. Может, для того эти купальники и придуманы? Мне обидностало, а на меня что? Совсем смотреть не интересно, или как?
— Йен, Аня! Как думаете, здесь все свои? А то я тоже купатьсяхочу!
Йен даже рот раскрыл от такого. Понял, что вопрос с подвохом. Аняже о дополнительных смыслах не знает и, как ни в чем не бывало, машетмне рукой:
— Конечно! Здесь же только один мужчина и твой муж.
Тут уже я на пару секунд подвисаю. У них разве к женщинам "своя— чужая" не относится, раз только про Йена речь? Или женщины какбы все "свои" друг для друга? Непонятно, но сейчас неважно.Раздеваюсь и ныряю в озеро под водопадами. Ну, Йен, держись!Выныриваю около Ани, плещемся, брызгаемся. И тут Йен со словами "-Ну, раз все свои..." начинает раздеваться. Наблюдаю за Аней, онався краснеет, становясь похожей на закатное солнышко. Резко вдохнув,ныряет с головой. Появляется на поверхности, более-менееуспокоившись. Тут как раз Йен подплыл. Интересно, она под водой егорассмотрела или так и не открыла глаз? Но сейчас опять все спокойно ивесело — еще бы, над поверхностью одни головы торчат. Что бы ещетакое удумать, чтобы раскачать лодку?
— Аня, а у тебя фотоаппарат с автоспуском?
— Да, а что?
— Давайте все втроем сфотографируемся тут в воде?
— А что, идея... — Аня лезет на берег настраивать камеру, Йенпровожает ее внимательным взглядом.
— О! Я сейчас... — быстро плывет к нам, — на вас направила.
— Ага, давай сюда. — Подбираюсь к Йену слева, а Аня справа, нодержится на расстоянии полуметра. — Не, так далеко... — Обнимаю Йеназа талию и прижимаюсь к нему. О! Молодец, сообразил — ухватил насобеих и прижал к себе. В это время щелкает фотоаппарат и Аня плыветсмотреть, что получилось. А лицо, кстати, опять розовенькое. Смотриткадр, успокаивается, веселеет. А что там могло быть? Три головы изводы торчат, и все.
Вылезли, подкрепились бананами. Точнее, я подкрепилась, а Анязадумчиво рассматривала свой банан, не решаясь откусить от него, ииногда бросала быстрые взгляды в сторону Йена, который так и не сталодеваться, решив сперва обсохнуть.
Потом засобирались домой. Купальник у нее все еще мокрый, надеватьплатье поверх неудобно. Снимет или нет? Смешалась; поглядывает накусты и на спокойно одевающихся нас. Ага, сама себя в ловушкузагнала. Пойти переодеваться за кусты — показать, что мы не совсемсвои, переодеться при нас стесняется. Заявила, что поедет так и будетсушить на себе. Ну-ну. Тогда обратная дорога будет испытанием дляЙена... А ночь — для меня.
* * *
Утром, продрав глаза и отправившись в кухонный уголок под навесомготовить завтрак, неожиданно обнаруживаю Йена. А думала, муж ещеспит, как обычно. Что бы ему просыпаться, если завтрака еще нет?Однако же вот — сидит, на меня смотрит:
— Ями, ты вчера сказала "здесь все свои"? Как этопонимать?
— Понимай, что я не слепая и вижу, как ты на Аню смотришь. Да ираньше на белых туристок тоже, но на Аню особенно.
— Ты знаешь? — дергается, порываясь встать. Кладу руку ему наплечо, удерживая, начинаю тихонько поглаживать плечи и шею,успокаиваю. Он бормочет:
— Старался, чтоб ты не заметила...
— Зачем? Я жена, разве нет?
— Не хотел беспокоить и огорчать.
Мотаю головой, Йен не видит, но через движения моих рукдогадывается и, закинув голову, глядит на меня.
— Я сразу почувствовала. Пока не поняла, только большебеспокоилась.
— И что теперь делать?
— Не знаю. Будь Аня просто из городских или даже столичных, стоилохотя бы выяснить, сколько за нее попросят, если в младшие жены...
— У нас бы никогда таких денег не нашлось.
— Да. Но спросить бы стоило. Всяко бывает.
— И ты согласишься, если она будет со мной?
— Какая разница, если ты все равно с ней тут?.. — слегка хлопаюего ладонью по лбу, уточняя, где именно у него Аня сидит. — И да, я,наверное, могла бы с ней ужиться.
— Но только эти разговоры без смысла. Она из белых. — Йен опускаетголову, трет лоб. Неужели я его так заметно приласкала ладошкой?Нехорошо.
— Ты меня не дослушал. Говорить о цене глупо и не с кем, но уевропейцев девушек отдают замуж без выкупа, да и сами они порой ищутприключений... если судить по кино.
— Не только по кино. Я часто туристок по ночным клубам отвозил.
— Ну вот, сам все знаешь. Шанс на "приключение" у тебяесть. Аня относится к тебе не как клиентка к рикше.
— Мне тоже так порою кажется. Но как именно...
— Вот и разберись. Раз вчера ей понравились ближние водопады,большой дальний тоже понравится. Там вода чище и купаться удобнее.Пригласи, проверь, поедет или нет.
— Но на дальний дороги нет, только тропа. На двух колесах можно, ас тележкой — никак.
— Так в том-то и дело. Отцепляй тележку, берите байк и езжайте.Вдвоем.
Йен, сидя на циновке, обнимает мои ноги и утыкается носом в живот.Трется, как кот мордочкой.
— Ями, ты очень...
— Знаю, я хорошая жена. Ты ведь это хотел сказать? А теперь сходипроверь, проснулась она уже или нет.
Убежал. Бегом, судя по перестуку пяток о мостки. Интересно было быпосмотреть, но утренний туман над океаном еще не поднялся и всевокруг маленького пятачка света от лампы окутано белой стеной. Аня,скорее всего, еще спит, но если они действительно соберутся надальние водопады, то выехать лучше пораньше, пока не жарко. Значит -что? Значит, пора жарить морковь к рису.
* * *
Вернулись они после заката, причем Аня так и сидела на байке водном купальнике, вцепившись в Йена и прижавшись к его спине.Интересно, Йен специально подгадал время, чтобы в деревне неразглядели эту картинку? Почему-то кажется — да. Но наверняка была иеще одна причина не спешить — мокрый купальник, через мокруюфутболку, передает все ощущения, а у Йена спина чувствительная, ужя-то знаю. Похоже, день у них прошел хорошо, но ничего не было, иначеАня не смущалась бы так, слезая с байка.
А как поступить мне? Решаю не показываться и, схватив корзинку сужином, бегу в домик. Вроде как раньше принесла ужин и уже ушла. ПокаЙен закатывает байк под навес и перекидывается парой слов с отцом,должна успеть...
Не успела. То есть корзинку отнесла, а вот вернуться неполучилось, только добежала до поворота у дерева с орхидеями — ужеслышны шаги по мосткам. Отодвигаюсь в дальний угол площадки, стараюсьне шевелиться. Ночь у нас падает резко и через час после закатавсе-все завернуто в черную и мохнатую, как шкура пантеры, темноту.Парочка проходит мимо, обнявшись. Ого! Быстро они. Может, исговорятся сегодня. На цыпочках, стараясь не скрипеть досками,возвращаюсь в деревню.
Мне есть чем заняться, отвлекаясь от лишних мыслей: чистить рыбуиз вечернего папиного улова и осваивать новую технику. С тех денег,что Аня заплатила за декабрь, мы купили небольшой ящик-морозильник.Вроде как подарок на европейский Новый Год самим себе. Всего третийтакой девайс в деревне и предмет восхищения соседей. Как же — утро,завтрак, а рыба с вечера уже подготовлена. Но насладиться возней сморозильником не довелось. Звонит мобилка. Йен. Что там у нихстряслось?
— Ями... Я... Она...
— Не поняла?
— Она — девушка... была.
— Ох ты ж!
— Я ничего не соображал и не остановился, только потом понял. Незнаю, что делать...
— Так! Сейчас лезь в воду, охладись. Потом домой. А с Аней я самапоговорю.
Снова бегу к домику. Так, что здесь у них? Йен шумно плещетсягде-то рядом в темноте, а Аня сидит на уголке матраса и смотрит прямоперед собою огромными глазами. Он что, так от нее и убежал? Ну да, яже велела лезть в воду и не уточнила, что надо еще что-то ей сказать,а голова у Йена пока еще не работает.
— Ями? Я... — Аня пытается укрыться простынкой, замечает красныепятна на ней и со всхлипом утыкается лицом в колени. Надо срочночто-то делать. Сажусь рядом, обнимаю за плечи. А что? Имею право, нечужие теперь. Аня поднимает глаза и смотрит на меня сверху вниз, нокак побитая собака.
— Ями, ты меня простишь?
— За что?
— Ну... Йен — твой муж, а я... получается, его любовница... Можетбыть.
— Какая же ты любовница? Свадьбы же не было. — Делаю удивленноелицо, дескать, что такое говоришь. Сейчас надо перевести ее мысли накакую-нибудь другую тему.
— При чем здесь свадьба? Не поняла... — А слезы-то высохли. У меняполучилось!
— Да, верно, ведь у вас слово "любовница" может значитьчто-то другое.
— А что оно значит у вас? — Получилось, получилось! Не дрожит, неплачет, и голос нормальный.
— Ну-у... Раньше у нас было просто, в семье есть старшая жена иможет быть одна или больше младших. Но младшие — только в богатыхсемьях. А потом пришли европейские миссионеры, и сказали, что большеодной жены быть не может, а все остальные — любовницы, и заводитьлюбовниц нехорошо. Что нехорошо, мы с ними не согласились. Если ониначинали спорить, можно было напомнить, что многие из них здесь этихсамых "любовниц" себе взяли. А про название спорить нестали, и теперь младших жен называют "любовницами".
— Прямо так взяли и согласились? И младшие жены не обиделись?
— На что им обижаться? Это по-английски и по-французски. Внашем-то языке слово тем же осталось — "младшая жена".Только свадьбы теперь с младшими не в городах проводим, а на природегде-нибудь. Миссионерам говорим: "пикник".
— Зачем вам это?
— Как зачем? Они платят. Денег на школы дают. Школы — это хорошо,дети учатся. Говорить другое слово за это невысокая цена, ведьправда?
— И миссионеры удовлетворяются просто другими словами?
Пожимаю плечами, ну что тут сказать, они-то, конечно, хотятбольшего...
— В семьях, где верят в европейского замученного бога и ходят наисповедь, там младших жен и не берут. Но это все в столице и немногов других городах. Здесь духи предков сильны и такого нет.
— Поня-атно. — Немного помолчав: — Значит, раз свадьбы не было, нелюбовница. А кто же тогда?
— Не знаю, как назвать... "приключение", может быть...как-то так.
— Приключение. Хм. — Она смешно морщит нос. — Причем такоестрашное, сбежал не оглядываясь.
— Он не от тебя сбежал. Просто представь, вдруг понять, что сталграбителем.
— Грабителем? Почему? Все же было по согласию...
— А при чем тут согласие? За девушку родителям выкуп дают кудабольше, чем за "не-девушку". Получается, Йен ограбил твоихродителей. Конечно, он расстроился. Сильно-сильно.
— Ик... Мне бы такое и в голову не пришло. Ями, у нас не платятвыкупа за невесту.
— Я помню. И Йен, когда успокоится, тоже вспомнит...
Аня наматывает на палец светленький локон, хмурится.
— Я ему не сказала... побоялась. Как думаешь, он простит меня?
— Конечно. Ты же ему нравишься.
— Откуда знаешь?
— Сам сказал, утром.
— И ты отпустила нас вдвоем на водопад?
— Отправила. Должна же я заботиться о муже.
Задумчиво качает головой.
— Я бы так не смогла, наверное.
Ну и как мне понимать такие слова? Как признание старшинства? Аспрошу прямо:
— В смысле, не станешь претендовать на мое место?
— Ями, ну как ты могла подумать. Ты здесь, в этой сказке океана,джунглей и водопадов, — дома. И Йен тоже, он — твой. А я... так, клююкрошки со стола. Ты разрешишь?
С чего бы запрещать, если угрозы моему статусу нет. Аню ясовершенно четко чувствую как младшую, причем сестренку. Ведь частослучается, что сестры за одного мужчину замуж выходят.
— Уже разрешила. Отдыхай от своего севера. Здесь теплое море итеплый Йен.
— Йен теплый... Он где?
— Я его домой за новым комплектом белья отправила. Надо быобъяснить, а то ведь не найдет.
Хороший повод, просто отличный. Достаю сотик, набираю номер.
— Йен, захвати комплект белья и беги сюда.
— Да. Как она там?
— А представь, если бы ты от меня в первую ночь так сбежал.
— Ой!
— Приходи и успокаивай. Ластить ее сейчас надо.
— Бегу.
Аня смотрит на меня встревоженно. Ну еще бы, о чем-то говорят, ноо чем — непонятно. Я, наплевав на вежливость, говорила непо-английски. А как еще?
— Ями, он придет?
— Ага. Прибежит. Слышишь, топот по доскам?
— Да...
— Во! Уже соскучился.
Улыбается. Смущенно опускает взгляд, опять искоса смотрит на меня.А я что? Я держу лицо... В этот момент вбегает Йен и оба замираютдруг перед другом. Картинка: Йен, одетый и со стопкой постельногобелья в руках и Аня, голая, завернутая в простыню с красными пятнамии ярко-розовым от смущения лицом. О мудрые духи! И что мне делать сэтой парочкой?
— Так. Давайте-ка оба в душ, а я пока постель перестелю.
Йен отмирает, быстро раздевается и протягивает Ане руку, предлагаяпомочь встать. Та вопросительно смотрит на меня. Я киваю, четкоосознавая — отныне все в ее судьбе так или иначе повиснет на моейкарме.
Перестилаю постель, слушая плеск воды за шторкой. Простыня в двухместах порвана. Похоже, Йен был несколько буен, но, судя по виду Ани,все обошлось. А вот и они.
— Ну вот — гораздо бодрее выглядите. Я пойду, не стану смущать.
— Не-е-ет!
Оглядываюсь. Что еще?
— Ями, когда ты здесь, мне спокойно.
— А Йен?
— Йен... да.
Смотрю на него и выразительно качаю головой. Своим побегом ты,муженек, подорвал доверие ее тела. Умом-то она тебе по прежнемудоверяет, а вот тело — нет. Понимаешь?
Похоже, понимает.
— Аня, хорошо, я останусь. Буду в гамаке под навесом. Еслипонадоблюсь — позовешь.
— На улице? Там же неудобно.
— С чего? Гамак такой же, как дома, а ночь теплая.
— Если привыкла. Спасибо, Ями.
— Да не за что. И пусть Йен тебе массаж сделает. Полезно иприятно.
— Массаж? Йен, а ты умеешь?
Он молча кивает.
— А что же ты тогда меня в город в массажный салон возил?
Разводит руками и оба опять уставились на меня.
— Он — умеет. Но не такой, как для европейцев, а такой, как дляжены.
Йен наконец сообразил, что я имею в виду. Выхожу, прикрываю дверь,из-за нее доносится возглас Ани.
— Ой! Йе-е-ен...
Ну вот. А теперь спа-а-ать. Глаза уже закрываются сами собой.
Перед рассветом меня разбудил ливень. Потоки воды шуршали потростниковой крыше, стучали по доскам мостков, тихо шелестели поволнам, вплетаясь в привычные звуки январского утра. Заглядываю вдомик. Спят. Аня устроилась на Йеновом плече, как на подушке, изакинула правую ногу поверх его колен. Хорошо. Поза жены, позадоверия. Значит, Йен смог договориться с ее телом. Бесшумно прикрываюдверь и усаживаюсь в плетеное кресло ждать рассвета. Дожди в январекоротки, хоть и сильны. Через полчаса небо светлеет, на деревомостков падают последние капли. Мне пора домой, приготовлениезавтрака никто не отменял.
* * *
Прошел январь, подходил к концу февраль. Солнце становилось всезлее, дожди прекратились и джунгли высохли. Водопады струилисьтонкими струйками по скалам. Но к берегам пришли косяки мелкихцветных рыбок, а вода в океане стала голубой и прозрачной. Туристылюбят это время, я не очень. Спокойное, тихое время замершей вожидании природы.
По словам Ани, у них в Сайберии сейчас тоже все замирает, но не всолнечном огне, а в снегу. Сама она стала меньше ездить поокрестностям и больше нырять с подводной фотокамерой. Так что большуючасть дней Йен опять уезжал в город на заработки. Отношения у них,мне кажется, следуют за кругом природы: тоже стали покойнее и как-топроще. Замерев в неустойчивой точке где-то между клиентскими,дружескими, родственными и супружескими. Не склоняясь ни в одну изсторон. Зато теперь Аня часто сидела у нас дома, даже участвуя поройв хозяйственных делах. Ей понравилось ловить крабов сеткой-закидушкойи плести люстры и кашпо из мелких ракушек. А тетушка Маира, котораясидит в городе на рынке со всей продукцией деревни, говорила, именноэти вещи лучше всего раскупались туристами, так что я началапостепенно перенимать Анины модели. Кроме того, все равно приходилосьговорить, будто их все плету я. Аню в деревне знали только кактуристку из нашего гостевого домика, и слух о том, что она занимаетсякакой-то работой, породил бы огромную волну пересудов. Аня же своиплетения работой не считала.
— Ты не представляешь, Ями, как хорошо и спокойно перебирать впальцах эти разноцветные раковины и смотреть на волны.
Почему же не представляю? Очень даже представляю. Вот только незнала, что некоторым из шебутных белых тоже доступно такое состояние.
А еще, Аня, узнав о проходящей через наш дом трубе водопровода,уговорила меня купить стиральную машину. Дескать, "глупо было быне использовать". Вообще-то не глупо. В деревне не случайноникто себе такого не ставит. Дорого. Даже не сама машина, аэлектричество, которое она кушает. Но я позволила себя уговорить.Почему? Перестав принимать таблетки еще в декабре, кажется, ядобилась результата. Или правильнее сказать — Йен добился? Короче, унас в семье ожидается пополнение. А впереди приезд этой художницы изМосквы, то есть стирка не только наших вещей, но и белья из домика.На эту тему я ничего не стала говорить Ане, просто согласилась "идтив ногу со временем" и обзавестись еще одним агрегатом, которыйустановили на улице под навесом, рядком с ящиком-морозильником.
— Знаешь, Ями? У вас здесь очень красиво... — Аня сидит в плетеномкресле и перебирает мелкие ракушки в горсти. Я киваю.
— ...но я только сейчас поняла — у нас, в тундре, тоже красиво.Особенно на рассвете, когда пятна белого ягеля кажутся розовыми.
— Скучаешь?
— Пожалуй, да.
— Ты скоро будешь у себя в тундре. Или хочешь уехать раньше?
— Раньше? Нет. Но и буду не скоро. Теперь уж не знаю когда.
— Почему?
— Понимаешь, я... получилась беременна, — удивленно так говорит.
— В смысле? Не поняла слова.
— У меня ребенок от Йена будет.
— Вот как? — Говорю, только чтобы что-нибудь сказать. А мысли вголове крутятся вихрем и ни одной умной. — И давно?
— Не знаю, возможно, еще с первого раза.
— Ты не предохранялась?
— Нет, как-то не подумала об этом.
Эх ты, Ями. "Старшая сестричка". А сама почему неподумала? Была уверена, раз таблетки европейские, то все белые должнылучше меня про них знать. Но Аня-то была девушкой... Очень хотелосьпостучать лбом об стенку. А потом холодными мурашками накатилопонимание ситуации. Если Аня получила ребенка в начале января, онбудет старше моего. Первый ребенок Йена. А сам Йен — тоже старший всемье. То есть, если у Ани мальчик, он, ни много ни мало — наследникрода. И она хочет уехать с ним куда-то в другую страну? Ой-и-и-и...Да мне духи предков никогда такого не простят! Прикрываю глаза.Спокойно, спокойно, дышать глубоко и медленно. Ничего еще неслучилось, Аня пока не уезжает, есть время что-нибудь придумать.Медленно выдыхаю.
— И как это связано с тем, что ты не увидишь тундры?
— Просто. Этим летом я в экспедицию не еду, сижу в городе уродителей. Поскольку буду ходить с животом.
— А родители?
Аня пожимает плечами.
— Сперва отругают, что вот так, без мужа нагуляла. На самом делебудут довольны. Сами мне не раз говорили, достойных мужиков нынченет. Ну и...
— То есть с родителями будет все хорошо?
— Думаю, да.
— Значит, ты сможешь поехать в свою экспедицию на будущий год.
— Нет. На будущий год мне надо будет кормить. И потом еще дома сним быть лет до трех. Родители работают, значит, сидеть мне. А потом,через четыре года перерыва, кто меня в экспедицию возьмет?
— И ты потеряешь такую денежную работу, да еще которая тебенравится? Так не хорошо.
— Угу. Потому раньше у меня и мысли не было заводить малыша. Ноэтот — Йена. Я последние дни думала и решила оставить. Так что отундре теперь останется только скучать.
И тут меня понесло:
— Кажется, знаю, что делать. У меня ведь тоже ожидается, — кладуруку на живот.
— Ты? Тоже? Ну Йен постарался.
— Ага. Только я недавно. Так вот, привози нам своего следующейзимой. На двоих-то у меня молока должно хватить. И тогда сможешьпоехать в свою экспедицию.
— А ты... будешь кормить чужого ребенка?
— Какой же он чужой, если он из нашего рода?
— Из вашего... или из нашего? Я-то тогда тут каким бокомоказываюсь? Я тебе кто?
— Это тебе решать, кто ты нам. Пока ты мне кажешься... сестрой.
Аня надолго задумалась. Уставилась в никуда. Улыбнулась:
— Спасибо. Ты знаешь, я в детстве сильно жалела, что у меня нет нибратьев, ни сестер.
— Совсем нет? Почему?
— Ну, у нас так часто. Там, в городе, неудобно с детьми. Я бы,подумав, наверное, и не стала бы заводить своего вообще. Но раз ужслучилось, пусть предки радуются.
Еще того не легче. Так у нее... ветвь рода прерывается? Ой-е...Тогда ее родители имеют больше прав на этого ребенка. А я хотелапросто, чтобы детеныш считал своим домом наш, здешний. Провести обрядпосвящения духам предков, и все. А так? Ладно, решения существуют.Слияние родов, в конце концов. Правда, это уже свадьба. А, неважно,что-нибудь придумаем. Главное, чтобы Аня не потерялась там, в своейСайберии, приехала с дитем на будущий год. А для этого нужно побольшезацепок. Ее работа и тундра — хорошо, но мало.
— Аня, а почему неудобно? У вас же все богатые. Игрушки детям тамвсякие. Красивые. Я в кино видела.
— Ф-ф... игрушки. — Аня показывает на раскрытой ладони цветныеракушки. — Я, когда свое детство вспоминаю, помню, как мы в дикарейиграли. И что старая трансформаторная будка — это скала, а фонарь -кокосовая пальма. Понимаешь? Нет, ты не понимаешь. Мы тогда ещебегали везде, а сейчас... У подруг дети, они сидят по домам взаперти,возятся с этими, как ты сказала, "красивыми игрушками", ана улицу ходят с мамой за ручку. Мне они кукол напоминают. Пороюжутковато становится. Живые, не живые... А у вас тут дети играютвезде. Без игрушек, да, и вот эти ракушки собирают и тебе за мелкуюденежку приносят. Но это все равно детство. Я хочу, чтобы у моегоребенка детство было, так что, может, и поймаю тебя на обещании.
Улыбается. Так просто? Она же сама себя уговорила. Или... убедиласебя еще раньше, потому и забыла предохраняться?
— Аня, я буду очень рада, если ты привезешь сюда беби.
— Да, я услышала. Но мне надо подумать. Спокойно и не здесь. Вконце концов, он еще не родился. Вот когда будет, я решу и напишутебе. Или позвоню. Вот что скажи: мне Йену говорить или нет?
Качаю головой. Сложный вопрос.
— Наверное, пока нет. Пока ты не решила, что вернешься. Ему будеточень тяжело знать, что где-то есть его ребенок, которого он никогдане видел.
— Думаешь, ему будет важно? Он обрадуется?
— Уверена.
— Хорошо, я пока не скажу. И вернусь, — она улыбается однимиглазами, — пусть будет подарок.
Да, все так. И будет еще одно незавершенное, недосказанное. Ещеодна ниточка, привязывающая ее к нам. А Йену я пока тоже говорить небуду. Скажу его отцу, пусть посоветуется с духами рода.
* * *
Электронное письмо от двадцать пятого апреля.
"Hi Аня,
Как у тебя дела? Как здоровье твое и родителей?
У нас в гостевом домике уже почти месяц живет Хелен из Москвы.Рисует все подряд. Вчера рисовала сети у домика дяди Шима. В Москверазве сети не сушат? Должны сушить, а то сгниют. Короче, не понимаюее. Но с ней просто, Йен отвезет куда-нибудь и дремлет в тележке,пока Хелен рисует. Еще иногда она пытается учить Йена русским словам.Вчера выучил слово "дикарь", это Хелен его так назвала,когда он спросил "Зачем рисовать, если можно сфотографировать?"Но вроде бы не обиделась. Так что у нас все хорошо, только Йен потебе скучает. И я вообще-то тоже скучаю.
Ями."
Ответ пришел через два дня.
"Ой, Ями, привет.
Я даже как-то не ожидала, что ты напишешь. Поцелуй за меня Йена,скажи: мне он каждую ночь снится. И еще я про нас случайно родителямпроболталась. Они мне говорят: пока не очень тяжелая, устраивайся вконтору. Кончились твои экспедиции, будешь с бебиком сидеть. Я спервапросто отнекивалась, а потом не сдержалась и говорю: вот и некончились, через год ребенка Ями оставлю и поеду снова.
Тут папа ко мне и прицепился: кто такая Ями? Говорю, старшая женаЙена. А ты там кто? Отвечаю — младшая жена. Что тут началось! Мамакричит: "В гарем посадили!", а папа со словами "этиблондинки вообще не соображают", кинулся искать мойзагранпаспорт и смотреть, нет ли там каких лишних печатей. Не нашел -успокоился.
В общем, ладно, ерунда все это. А по поводу сушки сетей в Москве:так нету там океана, даже большой реки нет. Рыбу не ловят, сети несушат. Ужас, правда? И как живут?
Что-то я расшалилась. Наверное, воспоминания действуют. Йенупривет — привет...
Аня."
Сижу; пялюсь на экран в изумлении. Из оцепенения меня вывели шагиза спиной.
— Йен! Йен, иди сюда, тут письмо от Ани.
— О! О чем пишет?
— Она сказала родителям, что считает себя твоей младшей женой.
— Что-о-о?! И как теперь быть? Идти сообщать моим?
— Не торопись. Она не пишет, каким был их ответ.
— Спроси.
"Hi Аня,
Ты не права про ерунду. Получается, сейчас ты на самом деле женаЙена. По нашим традициям уж точно. Ведь свадьба состоит из чего:договориться с родителями обеих сторон, заплатить выкуп, уведомитьдрузей, родственников и соседей, отпраздновать. Причем обязательныйтолько первый пункт, остальное по обстоятельствам. Ты его уженаполовину выполнила.
Или нет? Что тебе ответили родители? Я поняла, твой папа сильнонедоволен, но раз уж получилось то, что получилось, то признает ли онваш брак? И хочет ли он что-нибудь от Йена?
Напиши подробнее, мы очень беспокоимся.
Ями."
— Отправила?
— Ага, но ты не бегай кругами. Она, может, сегодня вообще еще непрочитает.
Прочитала и даже ответила буквально через час. Но мы это увиделитолько утром, потому как уже спали. То есть не спали, а... ну,неважно, снимали напряжение, короче.
"Ями, ты что, серьезно: признают, не признают?
Ну вы, блин, даете! Показала твое письмо папе, он сказал"Единственное, что хочу от этого Йена, это оторвать емулюбилку." Я выразила несогласие, поскольку Йен мнеукомплектованным больше нравится. В общем, папа махнул рукой исказал: "Живите как хотите".
Аня."
Письмо, пришедшее вслед:
"Ями (дочка вроде бы так к тебе обращается), это пишет отецАни.
Вы на самом деле обе являетесь женами этого самого Йена, или этавертихвостка нас обманывает?
И еще, что это за разговоры о воспитании будущего ребенка у вас?Мы хотим видеть своих внуков.
Серж.
P.S. Твой электронный адрес я взял из письма, которое дочка мнепоказывала."
Отвечаю осторожно, задумываясь над каждым словом. Прежде всего,как обратиться? Как к старшему родственнику — пока нельзя, но и как кпостороннему: не обидится ли? Или взять обычное обращение европейцев?
"Мистер Серж,
позвольте заверить вас — ни о каком обмане речи не идет. Но естьнеточность — свадьбы пока не было, поскольку на момент отъезда Аняеще не определилась со своими планами. Соответственно, не проводилосьи сватовства. Иначе бы мы, в соответствии с традициями, в первуюочередь спросили вашего решения.
Однако заверяю, Йен был бы счастлив видеть Аню своей женой. Я, какего первая жена, свое согласие тоже дам — Аня стала мне хорошейподругой. Вопрос старшинства между нами может обсуждаться. Как женаЙена, могу сказать — он достойный муж и выбор Ани мне вполне понятен.
Что же до воспитания ребенка, то, по мнению самой Ани, детямздесь, на природе, лучше, чем в городе. В этом я полагаюсь на еемнение, поскольку с городами Сайберии незнакома. Разумеется, японимаю ваше беспокойство о своем будущем внуке или внучке, и сосвоей стороны постараюсь привить ему должное уважение к вам.
Остался один сложный вопрос. Уровень благосостояния наших родовочень разный, что делает такой брак непрестижным для вашего рода, авыкуп за невесту — бессмысленным. Хоть Аня и говорила о том, что вваших традициях выкуп не принят, считаю нужным это уточнить особо. Янарушаю правила, поднимая этот вопрос сама, без участия мужа. Но, сдругой стороны, могу быть уверена — Йен сделает все возможное длявстречи с Аней, бюджет же семьи — в руках старшей жены.
С большим уважением,
Ями (жена Йена)."
Уф. Не, тут не пот со лба вытирать надо, впору лезть в водуостудиться. Вот вернется Йен, расскажу ему, что за текст мне пришлосьсоставлять.
Вечером меня ожидали сразу два сообщения.
"Ями, мне думается, эти вопросы должна теперь решать Аня. Разуж она объявила себя "взрослой девочкой". Но я будунастаивать отложить все решения до того времени, когда родитсяребенок и дочь сможет посмотреть на всю эту историю с некоторогорасстояния во времени.
С большим уважением,
Серж."
"Ями! Ну ты вообще... У меня слов нет!
Ты папу так впечатлила. Он весь вечер ходит и повторяет: "Игде только таких берут?" Мама, кажется, даже чуть-чуть ревнует.Но ты молодец, на меня перестали смотреть как на ненормальную.
Эх, знали бы вы, как мне Йен снится. Это я завидую так... мнеможно капризничать и говорить глупости, время такое. Хотя тебе тожеможно, только ты у нас умная.
Родители зовут ужинать. Убежала. Оближи там Йена, за меня.
Аня."
Смотрим с Йеном друг на друга. Улыбаемся. Все у нас будет хорошо.
Лето неожиданно оказалось плотно загруженным. Несмотря на низкийсезон, мне писали несколько клиентов, желающих отдохнуть у нас.Оказывается, Хелен привезла свои картины на какую-то выставку вМоскве, и некоторым из посетителей захотелось все увидеть своимиглазами. Работа неожиданная и приятная, и мы смогли полностьюрасплатиться с долгами.
Аня писала вначале несколько раз в неделю, а потом все реже иреже. Не знаю, может, стала забывать нас, а может, какие другиепричины. Йен порою ходит грустный, но старается не показывать этого.А у меня скоро срок. Говорят, будет девочка. Жаль, но Йен все равнодоволен. Так и жили, когда в начале октября неожиданно в почтепоявилось письмо:
"Ями!
У меня на прошлой неделе родился сын. Передай Йену! Ага. Прямосейчас. Ух, как же я по вам соскучилась. В больнице интернета нет иноутбуком пользоваться не разрешают, а то бы раньше написала. Сынаназвала Иваном, по-нашему. По-вашему, кажется, получится Йен? Ага?Вот.
Как здоровье у тебя? Все хорошо? Беспокоюсь за тебя и Ивановусестричку. Я на твою карточку положила денег, там у вас ведь должнабыть хорошая клиника. Не экономьте, я, если что, еще подкину.
И я уже решила, как только будет возможно, приедем к вам.Наверное, сразу после Нового Года. И папа с мамой тоже приедут. Воттолько где тогда жить? Хорошо бы родителей в гостевой домик, а мне свами, но у вас тесно. Скажи, возможно к вашему дому еще одну комнатупристроить, и сколько это стоить будет?
Я с вами,
Аня."
И спрашивается, почему у меня слезы? Мягкая стала, как Аняговорила, "время такое". Сидела, смотрела на экран, не видястрочек. Потом спохватилась, проверила состояние счета... Ни-ичегосебе. Аня думает, у нас цены, как в Европе, что ли? Этого мне и народы в столичном госпитале хватит и на домик для Ани. Хотя домик длямладшей жены должен дарить муж. У нас бы это получилось даже, летооказалось очень удачным. По крайней мере, в долг на такое делородственники точно дали бы. Но раз уж так, как есть, будем привыкать.Что бу-удет! Аня едет вместе с родителями, а значит, надо готовитьбольшую деревенскую свадьбу. И кстати, пора сказать Йену про сына.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
