Сага вторая. Боль новой жизни

Вольф с трудом встал, опираясь на стену. К нему неторопливо приближалась Веточка. Кожа на её лице будто натянулась, она стала выглядеть куда старше, чем казалось раньше. Её правая ладонь была сжата в кулак, с костяшек пальцев капала кровь. Наверное, это она проломила башку Пелье. Неужели кулаком?

— Я просила не шевелиться, — строго сказала Веточка.

Её голая ступня врезалась Вольфу в бедро. Вскрикнув, скальд повалился на пол. Девушка схватила его за волосы и приподняла. Лицо Вольфа оказалось на уровне её груди. Не понимая толком, что делает, он попробовал укусить её, но Веточка отшвырнула его в сторону, чуть не оторвав голову.

— Если ты будешь плохо себя вести, ты станешь одним из первых, — с сожалением произнесла девушка. — А я этого не хочу.

Вольф стонал, стараясь подняться. Пол прыгал перед его глазами, то отдаляясь, то буквально тыча в лицо. Но, наверное, это он тыкался лбом в гладкие доски.

Его грубо схватили и отволокли к остальным. Эверт, единственный не пострадавший, сидел рядом и улыбался.

— Что... — простонал Вольф. — Что...

— Что происходит? О, сейчас ты узнаешь.

Открылась дверь и в дом вошла девчушка, та самая, что встретила их.

— Туман поднимается, — тихо сказала она. — Уже скоро.

— Туман... — задумчиво проговорил Безумный. — Когда туман поднимется, мы станем видеть больше. И сможем заглянуть куда дальше.

Вольф не понимал его. Он буквально захлёбывался кровью из разбитого носа. Перевернувшись на бок, он широко раскрыл рот, стараясь дышать. Он видел гладкий пол и босые ступни Веточки.

— Спи, — сказал Эверт.

И Вольф заснул.

Лицо... Знакомое и незнакомое одновременно. Он не был уверен, что видел его когда-либо в жизни, но помнил каждую его чёрточку — родинку на щеке, странные глаза — один серый, второй зелёный, полные губы. Он не знал, кто она. Но знал, кто использует её лицо как маску.

— Ха-ха-ха!

Нет, это смеялась не она, кто-то другой.

— Ха-ха-ха! А-ха-ха-ха! Скальд-лжец! Мститель-неудачник!

Змеящееся тело, покрытое чешуей. Оно опутывало его, сжимало его рёбра, закрывало лицо, душило. Но оно не хотело его убивать, нет. Как бы сильно его не сжимало, он мог сделать ещё вдох. И ещё. Каждый раз он глотал воздуха на крупицу меньше, чем раньше, но каждый раз этого было достаточно, чтобы не умереть. Он нужен был живым. Всё ещё нужен.

Зачем?

— Все мы нужны, — сказал ему брат. — Хотя бы для того, чтобы удобрить землю.

Как он говорил? Половина его лица откинулась на сломанной шее на бок, вторая лежала на коленях.

— Я убью его, — пообещал Эгиль. — Убью.

— Зачем? Он тоже для чего-то нужен.

— Нужен, — сказала она. Её полные губы уродовала кривая ухмылка. — Гораздо нужнее тебя. Помни это, скальд.

Змеевидное тело сжалось, душа его. Но теперь он не мог сделать и вздоха, не мог...

— Нет, этого первым. От перелома руки люди не умирают, а вот пробитая голова может свести в могилу. Не хотелось бы терять жертву.

— Его надолго не хватит...

— Пожалуй, ты прав. Тогда двоих сразу. Посмотрим, что получится... А на мясо забьём тех двух, они пожирнее.

Вольф с трудом вздохнул. Воздух был влажным, но в то же время пах гарью.

Туман. Такой густой, что он едва различал фигуры, копошащиеся спереди и по бокам. Они находились в каком-то помещении или, вернее, пещере. На стенах висели лампы или факелы, из-за тумана они выглядели как большие оранжевые пятна. Где-то едва слышно струилась вода, ручей или родник, не река.

Скальд с трудом оторвал свою щеку от холодных камней и с ещё большим трудом сел. Цепь, сковывающая его руки, зазвенела, заскребла о камни. Вольф откинул голову на неровную стену и вдохнул глубже, стараясь отогнать серые пятна, плавающий перед глазами. Теперь к запаху дыма примешался резкий запах мочи.

— Обмочился, скальд? — едва слышно пробормотал Безумный.

— Заткни свою поганую пасть, выродок, — злобно отозвался кто-то. — Пока нас били, ты сидел и смотрел.

— Да ну? — хмыкнул Эверт. — То есть, хочешь сказать, что вы бы не прирезали меня за компанию? А так я хотя бы не пострадал, в отличие от вас.

Вольф не мог не согласится с безумцем. Если бы он не двигался, как сказала Веточка... Но кто же знал? Теперь придётся сидеть и ждать, пока он придётся в себя, чтобы хотя бы попытаться сбежать. Чёртов сумасшедший оказался куда умнее его.

— Заговорили? — раздался скрипучий голос лысого старика. — Ничего, разговаривайте, вам придётся подружиться. Сидеть вам здесь ещё долго. Впрочем, не всем.

Тёмная сгорбленная фигура выскользнула из тумана и остановилась напротив пленников, буквально тыча факелом в их лица.

— Нам несказанно повезло, что вы оказались здесь, — проговорил старик. — До того, как туман должен был подняться, оставались считанные дни. Мы боялись, что придётся принести в жертву кого-то из наших, но вот в деревне появились двое бродяг. — Старик мотнул бородой в сторону Эверта и Вольфа. — Они плели небылицы о кораблекрушении, но мы им не поверили. Использовать силу моей дочери было рискованно, однако... вместо двух жертв у нас появилось четырнадцать. Четырнадцать крепких, здоровых мужчин. О чём ещё можно было мечтать?

Старец склонился над Вольфом, скаля свои гнилые зубы.

— Начнём мы с них, — он махнул рукой куда-то в сторону, — но потом, через месяц, мы возьмём тебя. Уж слишком сильно ты понравился моей второй дочери, а мне никогда не нравились её ухажёры. — Он выпрямился. — Ждите, сукины дети, ждите! Очередь дойдёт до всех вас. Каждый из вас, насильников и грабителей, умрёт здесь.

Старик ушёл.

— Что он, на хрен, несёт? — нервно пробормотал кто-то.

— Говорит, что все мы умрём, — отозвался Эверт, — но он ошибается, как я думаю.

Теней в тумане стало гораздо больше. Они копошились около обелиска или чего-то подобного, возвышающегося в центре пещеры. Несколько человек подтащили к нему два больших свёртка. Через пару минут Вольф догадался, что это были Пер и Пелье.

— Начинаем, — глухо сказал старик.

Вольф тяжело вздохнул, инстинктивно стараясь вжаться в стену. Всего лишь одно слово старика, и атмосфера, царящая в пещере, изменилась. Ощущение схожее с тем, когда лопается натянутая верёвка.

Туман начал подниматься. Не рассеиваться, а именно подниматься — такой же густой, как и прежде, он червями пополз по щелям, к потолку.

Здесь собралась вся деревня. Шестьдесят или семьдесят человек, в основном женщины, дети и старики. Впрочем, если вспомнить слова старика, становится понятно, почему здесь так мало мужчин.

Последним от тумана очистился постамент в центре. Это была чёрная скала, возвышающаяся на десять или двенадцать футов над полом. В его основании бил ключ. Его вода, насколько это можно было разглядеть в свете факелов, была розового цвета. Вольф разглядел Пера и Пелье. Пелье, кажется, был без сознания, а вот старик понимал происходящее, хотя выглядел ошалело, наверное, из-за болевого шока — ему даже не потрудились вправить руку.

Но главным здесь было то, что висело, прикованное цепями к постаменту. Вольф ожидал увидеть кровожадного идола или богиню с зубами в неположенных местах, но это была обнажённая девушка. Бледная и тощая, как и все здесь. На вид ей было не больше четырнадцати, едва округлившаяся грудь, почти незаметный треугольник волос в промежности. Ничем не примечательная девчонка, таких на любом острове десятки, если не сотни. Но стоило скальду вглядеться в девушку в получше, как его пробрал мороз.

Её глаза... В них стояла боль. Чудовищная боль. Её руки грубо выворачивала назад цепь, ноги раздвинуты. На её теле не видно ран. Но Вольф откуда-то знал, что они были.

Эверт рядом тихо плакал.

— Она... — едва слышно прошептал он, — ей... ей так больно...

Он говорил тихо, но старик его услышал.

— Больно? — переспросил он. — О, да, ей очень больно. Но сейчас эта боль не напрасна. Она сама принесла себя в жертву, чтобы спасти деревню. А знаете почему? — Старика трясло, в левом уголку его рта пузырилась слюна. — Это произошло двадцать семь лет назад. Обычные путники, как они сказали, торговцы. Мы приняли их, накормили, напоили. Предложили своих женщин, чтобы кровь стала гуще.

Но им этого показалось мало. Они решили забрать всё, что могли унести. Они подожгли нашу деревню, убили несколько мужчин, которые пытались оказать сопротивление. А потом забрали самых красивых женщин из тех, что не успели бежать, и среди них была моя старшая дочь, Дана. Она была со своим женихом, когда всё началось. Надеюсь, она была счастлива хоть в тот миг. Когда он хотел её защитить, ему отрубили руку. Но ему не было так плохо, как ей. Вы знаете, что они делали? Конечно, знаете, ведь вы делали это много раз. Её насиловали десятки раз за те недели, по одному и всем скопом. Если она сопротивлялась, её били, а потом насиловали с ещё большей жестокостью. Насытившись, они ушли. Четырнадцать человек, столько же, сколько и вас. Они забрали шесть женщин, и из них выжила только одна. Моя дочь.

Когда я взял её на руки, на ней живого места не было. Её лоно кровоточило, она то смеялась, то плакала, гадила под себя. Знахарка сказала, что она больше никогда не сможет иметь детей, а её разум никогда не вернётся к ней. И тогда мы с её женихом решили сыграть свадьбу. Здесь, на этой горе, где мы хороним стариков. — Старик указал рукой на обелиск. — Смертное одро стало их брачным ложем. Она плакала и сопротивлялась, когда он брал её, и я не мог на это смотреть. Я собственными руками убил его, а потом и её...

На следующий день поднялся туман. И моя дочь, которую я за день до этого задушил вот этими руками, приползла в деревню. Она плакала. Я попробовал её убить ещё раз, но она не умирала. И тогда знахарка сказала, что делать. Мы приковали её здесь. Мы боялись её... но напрасно.

Через неделю вернулись те люди. Не одни, на этот раз они пришли с друзьями. Двадцать безжалостных убийц. Большая часть их них были ранены, но их сил хватало, чтобы справится с дюжиной оставшихся в нашей деревне мужчин. Они вернулись сюда, потому что знали, что здесь они могут пересидеть войну. Но они ошибались. Когда трое попытались изнасиловать женщину, она голыми руками убила одного, а двух покалечила.

К счастью, знахарка поняла в чём дело. Мы притащили их сюда и убили, прямо у ног моей дочери. Только растратили материал для следующих жертв, но в тот момент нами управляла ярость. Тогда мы поняли, как мы сможем защитить нашу деревню от таких как вы.

— От таких, как они, — глухо отозвался Вольф. — Мы не собирались никого убивать.

— Не собирались, — кивнул старик, — потому что вас было всего лишь двое. Будь они в действительности вашими друзьями, вы бы сразу же присоединились к ним.

— Ты ошибаешься.

— Возможно. Но эта ошибка не будет стоить жизни моим людям, как в тот раз. — Старик отвернулся от пленников и кивнул Веточке и второй женщине, что сидели около Пелье. — Начинайте.

— Постой, — медленно сказал Эверт. — Ответь мне на вопрос.

— Отвечу, почему бы и нет.

— Когда вы убивали тех людей, что изнасиловали её, она была рада?

— Конечно. Месть...

— Она смеялась? Или хотя бы улыбалась?

— Нет, — оскалил зубы старик, — она плакала. Но это были слёзы счастья. Ты и сам сейчас всё увидишь.

— Плакала, — прошептал Безумный. — Она плакала... — Он опустил голову и уставился в каменный пол. Его глаза вновь погасли.

Веточка подтащила Пелье к источнику. Вольф ожидал увидеть какие-то обряды или что-то подобное, но она просто вскрыла ему глотку, как барану. Одним толчком она сбросила тело в родник. Над поверхностью воды заклубился туман, но на этот раз он был кроваво-красным. Это продолжалось пару минут, когда туман исчез, тело бонда тоже исчезло.

— Действительно, — констатировал старик, — этого мало. Хватит только на пару недель. Давайте следующего.

Женщины подтащили вяло сопротивляющегося Пера к обелиску. Умело орудуя ножами, они освободили его от одежды.

— Начинай, — сказал старик, — сделай то, что ты хотел.

Обнажённый Пер трясся и мотал головой. Его правая рука болталась хлыстом, рана на предплечье с торчащим осколком кости начала кровоточить.

— Напоите его.

Веточка грубо швырнула Пера на колени, схватила за остатки волос на затылке и окунула лицом в алую воду родника. Старый ярл вяло дёргался в её руках некоторое время, а после замер. Вольф увидел, как его чресла наливаются кровью.

— Оставь его.

Освобождённый Пер поднялся на ноги. Его всё ещё трясло, изо рта струилась толи кровь, толи вода. Он тупо хихикнул и шагнул к прикованной девушке. Вольф опустил голову, но что-то заставило его поднять взгляд. Извиваясь и похрюкивая, Пер насиловал прикованную девушку. Стиснув зубы, скальд поднял взгляд ещё выше. И вздрогнул. Её лицо застилали слёзы, рот был раскрыт в беззвучном крике.

Нет, это не были слёзы радости. Она рыдала от мук.

— Пойдёт, — констатировал старик, когда Пер задёргался у тела особенно быстро.

Веточка шагнула к Перу и коротким движением перерезала ему глотку. Ярл задёргался, его голова откинулась назад. На лице застыло выражение чудовищной муки и сладострастного наслаждения одновременно. Дёрнув задом ещё раз, он завалился за спину. Семя брызгало ему на живот, смешиваясь с хлещущей из горла кровью. С плеском его тело тяжело повалилось в воду. Прежде, чем туман скрыл девушку, Вольф заметил, что её грудь, живот и бёдра заливает кровь. Когда кровавый туман опустился — на этот раз времени для этого понадобилось куда больше — её тело вновь стало чистым.

Но слёзы на её щеках не исчезли.

Туман, замерший у потолка и щелей, вновь заполнил всё помещение. Он был куда гуще, чем раньше. Вольф только сейчас услышал, что кто-то из бондов истошно визжит от страха.

— Вы все повторите его судьбу, — зловеще произнёс из тумана старик. — Кроме этих двух. Ждите.

Двоих — Вольф не разглядел кого — увели. Он уже догадывался — зачем. Когда один из несчастных заверещал, скальду хотелось зажать уши.

— Хорошо, что нас не кормили мясом, — пробормотал он, с трудом подавливая тошноту.

— А зачем им переводить мясо на таких, как мы? — пробормотал Эверт. Его лицо покрывали слёзы, но говорил он внятно.

Жители деревни погасили факелы и ушли, утаскивая с собой бесформенные куски мяса. Остались только жертвы, туман и тихое журчание воды.

Или, быть может, кто-то плакал. Эверт... или кто-то ещё.

Застонав или, скорее, заскулив от муки, Вольф сбросил с себя колодки. Теперь осторожно, медленно... Нет, как бы медленно и осторожно он это не делал, боль всегда была адской. С хрустом челюсть выправилась, и он снова стал человеком, лишь на камни упало несколько чёрных волос.

— В тебе много сюрпризов, — едва слышно прошептал Эверт.

— Я вообще человек-сюрприз, — огрызнулся Вольф. Он думал, что все спят. Особенно ему нужно было, чтобы заснул Безумный.

Скальд ковырялся с колодками на ногах долго. Конечно, можно было бы сделать всё быстрее, но превращение каждый раз проходило по-разному и не полностью. Как-то раз у него вырос только хвост, и толпа крестьян, которую он хотел напугать, едва на спалила его на костре. Говорили, что дед мог превращаться в волка каждый день, отец — только в полнолуния. Он же только в полнолуния, да и то не целиком.