Сага вторая. Боль новой жизни

Скальд поспешно спрыгнул с борта дракона на щебень, покрывающий берег. Безумец отстал от него всего на пару секунд, но Вольф к этому времени уже успел спрятаться за ближайшем валуном.

— Ублюдки! — заорал он. — Это грабёж!

В ответ послышалась отборная брань и угрозы спуститься на берег.

— Сумку-то хоть верните! — рявкнул Вольф.

Второй поток брани.

— Не злил бы ты их, — меланхолично произнёс Эгиль, усаживаясь рядом.

— А тебе лучше бы заткнуться, — прошипел скальд.

Вольф выбрался из-за камня только спустя четверть часа. Этого времени по его мнению было достаточно, чтобы дракон уплыл на достаточное расстояние. Так и было, корабль почти утонул в поднимающемся тумане. Скальд погрозил уплывающим кулаком и громко их обругал. Впрочем, не слишком-то уж и громко — водная гладь могла передавать звуки на большие расстояния, а возвращение дракона было последним, чего сейчас хотел Вольф.

В камнях валялась его сумка. Конечно же, пустая.

— Ублюдки, — зло повторил скальд.

— Ублюдки, — согласился Эверт. — Но всё же не совсем. Нас могли и убить вместо того, чтобы высадить здесь.

— Но я же не знал, что внутри крон медь, — буркнул Вольф.

— Знал, — холодно сказал Безумец, глядя прямо ему в глаза.

Спорить с Эвертом было делом бессмысленным, он распознавал ложь буквально с полуслова. Наверное, боги, лишив его рассудка, даровали ему множество других достоинств. Хотя, это ещё как посмотреть...

— Знал, — кивнул после паузы скальд, — но их-то мне удалось убедить.

— В противном случае мы бы были мертвы.

— Мертвы, мертвы... — пробурчал Вольф, оглядываясь. — Мне сейчас куда больше интересно, где мы находимся. Как у тебя с удачей, Безумец? Есть здесь люди, которых можно облапошить или ограбить?

— Удача, — глухо, как эхо, повторил Эверт. — Мне кажется, что моя удача проклята. Если бы не она, то очень много хороших людей сейчас бы жили.

Скальд скривился. Если на Безумного Эверта находило такое настроение, то его лучше не трогать пару часов — либо будет молчать, либо начнёт бормотать что-то больше смахивающее на дурные предзнаменования. А у него и так настроение ни к чёрту.

— Ладно, моя удача меня никогда — почти никогда — не подводила, так что давай-ка двигаться.

Вольф на собственном примере показал, что надо делать. Помрачневший Эверт ковылял за ним. Они взобрались на каменистый холм, за которым был второй холм, менее каменистый и более глинистый, а за ним третий... И лишь за пятым или шестым было что-то похожее на лес. Тоскливый пейзаж.

Где-то в небе, за туманом, кричали чайки. Их крики были тихими и приглушёнными, навевающими уныние.

— Реки нет, — сказал Эверт. На него, кажется, опять нашло. — Если здесь нет реки, значит, сюда редко заходят драконы. Откуда пополнять запасы воды, если реки нет? Если сюда редко заходят драконы, то кто заберёт нас отсюда?

— Кто нас заберёт отсюда, если у нас за проезд заплатить нечем? — прорычал Вольф, вытирая запачканную в глине руку о штаны. — Если нас отсюда не заберут, как долго я продержусь, прежде чем прикончу тебя?

— Ты меня не убьёшь. Что ты будешь делать один на этом острове, если убьёшь меня?

— О, я тебя прикончу. Хотя бы за то, что ты убил моего брата. Я уже не говорю о твоём чёртовом присутствии, которое хуже всего на свете.

— Так чего же ты меня тогда не убьёшь? — спокойно спросил Эверт.

Буквально в следующий миг он уже кашлял, согнувшись в три погибели. Всё-таки от такой сильной простуды просто так не избавиться.

Вольф громко цыкнул. Сказать ему было нечего.

— Если нет реки, — продолжал, прокашлявшись, Безумный, — значит, остров маленький. Кто живёт на маленьких островах? Крысы да птицы. Если здесь...

Вольф вслух застонал. Это могло продолжаться часами.

Путники спустились с последнего холма. То, что Вольф принял за лес, лесом не являлось. Так, чахлые сосёнки, растущие на краю болота. Зато за болотом, кажется, была гора, Вольф с трудом различал её очертания в тумане.

— Если здесь всегда туман, то как люди узнают, где ложь, а где — правда? — сказал Эверт и заткнулся.

— Сиди здесь, — буркнул Вольф и отправился на поиски обходного пути. Всё-таки лучше забраться на гору, чем сидеть у болота.

Но сколько бы он не ходил, болото или, скорее, большая заболоченная лужа не заканчивалась. Судя по всему, она опоясывала гору. Или это холм, хрен разберёшь.

Побродив ещё с четверть часа и порядком проголодавшись, Вольф вернулся к Эверту.

— Полезли в болото, — буркнул скальд.

— Не стоит этого делать, — откликнулся Безумец. Его глаза, устремлённые в одну точку, совершенно остекленели, лицо больше походило на застывшую маску.

— Предложи что-нибудь другое.

— Тогда пошли, — кивнул Эверт, поднимаясь. Он выглядел всё ещё безумно, но уже не так пугающе, как пару секунд назад. Как будто кто-то в один миг вернул ему мимику.

Вольфу уже совершенно не хотелось лезть в болото, но... что он ещё мог предложить?

В рощице он выломал себе палку, чтобы прощупывать дорогу. Эверт о подобном не побеспокоился. Ну и пусть. Если он утонет, проблем у Вольфа станет только меньше.

Скальд нащупал палкой что-то вроде тропы и двинулся по ней. Безумец шаг в шаг двигался за ним. Хитрый засранец... Вольф даже успел обрадоваться — болото было нешироким, сотня-полторы шагов, но не тут-то было. Тропа внезапно начала петлять, порой поворачивая совершенно в противоположную сторону. Вольф рискнул свернуть с тропы один раз, и если бы не Эверт, то он бы уже кормил пиявок — кругом была непроходимая трясина.

Гора — ну, или холм — практически не приближалась, а скальд уже порядком выбился из сил. И разозлился, с ним это в последнее время происходило очень часто. Хорошо, что хоть Безумец помалкивал. Вольф на его месте уже бы съел спутника с дерьмом, напоминая, что он не советовал соваться в болото. Эверт же спокойно ковылял позади.

И, что самое странное, туман так и не думал подниматься. Будто время застыло. Возможно, они бродят здесь уже целую вечность. Наверное, боги наказали их за грехи...

Вольф остановился. Он знал, что происходит. Хотя это больше походило на бред. Дающий Заём предлагал ему встречу? Сам?

Если ты хочешь призвать Дающего Заём, то это несложно. Конечно, если ты умеешь. Вольф умел, хотя не знал, почему он это умеет, и кто это вообще такие — Дающие Заём.

Остановившись, он снял с пояса огниво и высек искру. Искра медленно опустилась на какой-то сухой лист и вспыхнула. Снова бред. В прошлый раз он смог поджечь абсолютно сухой трут раза с десятого. Сейчас же...

Если Дающий Заём хочет с тобой встретиться, ты не сможешь отказаться, говорил Олаф.

Эверт тупо топтался позади и сопел, как бык. Ничего, постоит. Вольф наклонился к листку и осторожно на него дунул.

Огонь замер. Затихли звуки. Даже воздух будто бы остановился, и в этот момент скальд услышал тихое шипение.

Это снова был он, хотя и выглядел он по-другому. Вольф сомневался, что Дающих Заём было много, хотя Олаф, друид, пьяница, убийца и жулик, в общем, его учитель, говорил, что знает не меньше двух. Как друид их различал, Вольф не понимал. Впрочем, он не понимал и то, как узнал этого, но был абсолютно уверен, что это тот Дающий Заём, с которым он разговаривал десять лет назад. В прошлый раз его семифутовое тело состояло из сегментов, как у червя. Самый верхний сегмент венчала голова девушки, прекраснейшей, что когда-либо видел Вольф. Теперь он был трёх футов ростом, широкий и толстый, как мяч. На его коже были странные образования, они походили на кожаные ремни, покрывающие всё тело. Даже с глазных яблок, лишённых зрачков, свисали усики.

— Чего надо? — недружелюбно поинтересовался Дающий Заём.

— Поздороваться, — буркнул Вольф.

— Уговор? — спросило существо, будто не слыша скальда. — Ты выполнил уговор? А что там было в нашем уговоре?

Значит, уговор.

— Не помню, — сказал Вольф. — Но я, кажется, его выполнил.

— Не могу подтвердить. Вспоминай, иначе я прокляну тебя и уйду.

Дающий Заём валял дурака, всё он прекрасно помнил. Но таковы правила. Ты что-то просишь у Дающего Заём, он соглашается это сделать, но и ты должен взамен оказать ему услугу. Сначала он тебе, потом ты ему. Услуга за услугу. Заём, но, как говорил Олаф, с чудовищными процентами.

Дающий Заём начал проявлять признаки нетерпения. Вольф не слышал про проклятых заёмщиков, но ему не слишком-то улыбалось стать первым таким. Он вздохнул.

— Я не убил тэна, спасшего мне жизнь. И не убил больного беспомощного безумца.

Уродец расхохотался. Его раздражение как ветром сдуло.

— Какая ирония, — сказал он сквозь смех. — Ты попросил у меня средства, чтобы отомстить двум людям, которых ты ненавидел больше всех — своему отцу и человеку, убившему твоего брата. А я запретил тебе их убивать. Ха-ха-ха! Ну, разве это не смешно? Ха-ха-ха! У-ху-ху! И разве мог ты, полный благородства в свои шестнадцать лет, думать, что захочешь убить больного безумца и собственного тэна, спасшего тебе жизнь?

Вольф молчал, сцепив зубы. Ему нужно дождаться, когда кончится это шутовское выступление, тогда он выяснит, что от него нужно.

— То-то, — хмыкнул Дающий Заём, утирая выделения с усиков на своих глазах. — Будешь знать, как формулировать свои желания. Если бы ты сказал: "Я хочу убить двух человек, моего отца и Эверта-Безумца", я бы спросил у тебя что-нибудь другое, но ты бы их убил. А так ты спросил только средства для их убийства. Вот я и помог тебе. Подбросил того спивающегося друида, потом свёл тебя с помешанным на чести воякой, который обучил тебя драться. Заставил безглазого скальда проболеть на день дольше, чтобы ты с ним не разминулся на дороге, а он обучил тебя висам.

Это тоже часть ритуала. Дающий Заём перечисляет свою помощь. То, что кажется чередой счастливых случайностей, является чётким и продуманным планом Дающего. Олаф всегда говорил, что Дающие Заём найдут способ, как обмануть Заёмщика. Это их природа, так говорил друид. Захотел в жёны самую красивую девушку в деревне? Так она будет наставлять тебе рога и умрёт через пару лет после свадьбы, оставив у тебя на руках чужого ребёнка. Эту историю Олаф рассказывал с болью в голосе.

— Ты хорошо постарался, — презрительно произнёс Вольф. — Мы в расчёте?

— Ты и так знал, что мы в расчёте, — ухмыльнулся Дающий Заём. — А значит, ты взывал меня, чтобы взять взаймы ещё раз. Но осторожно, Заёмщик, в следующий раз цена Займа будет куда выше. Что ты хочешь?

Вольф чуть не подавился слюной от злобы. Значит, он вызвал Дающего Заём, да? Вот ублюдок!

— Умереть в сто лет в достатке, в окружении любящей семьи и друзей.

— Лжёшь, — покачал головой Дающий. — Ты не знаешь, чего хочешь. Кажется, даже месть уже перестала казаться тебе сладким блюдом. Ну да ладно, приятно было посмотреть на твою перекошенную от злобы рожу. В следующий раз зови, если тебе действительно что-то понадобится.

Дающий Заём развернулся, делая вид, что хочет уйти, но тут же обернулся.

— Глянь-ка за спину.

Вольф резко обернулся. В этот же миг мир ожил. Зазвучали унылые крики чаек, захлюпало болото под ногами Эверта...

Безумец врезался в него. Вольф пошатнулся, наступил на что-то и повалился на тропу... Мимо тропы.

Руки, не встретив сопротивления, ушли в коричневую воду. Вольф не успел даже вскрикнуть, как его лицо погрузилось в вонючую жижу, залившую его ноздри. Он панически забился в судорогах, но только продолжал погружаться. Его щёк и рук касались какие-то липкие жгуты.

"Мне крышка", — спокойно подумал скальд. Но его тело уже не подчинялось ему, оно билось в судорогах, желая жить.

Что-то вцепилось в его голень. Тело дёрнулось, стараясь высвободить ногу, но нечто крепко держало её. А потом рвануло к себе.

Вольф проехался лицом по какому-то липкому дерьму, потом его отшвырнуло куда-то в сторону. Он упал на твёрдую землю. Поняв это, он раскрыл рот, чтобы вдохнуть, но в лёгкие вместо воздуха попали болотные ошмётки.

— Твою мать, — прошипел скальд, когда к нему вернулась возможность дышать. — Твою мать.

— Куда пёр-то? — рявкнул на его Эверт. — Шёл по тропе шёл, а потом куда-то полез!

Безумец, весь измазанный в грязи, сидел рядом. Из его носа хлестала кровь. Наверное, это Вольф его ударил, когда Эверт пытался его вытащить из болота.

— Голову запрокинь, — мрачно отозвался Вольф.

Теперь он обязан Эверту жизнью. Поднимет ли он руку на человека, спасшего ему жизнь?

Этого ли добивался Дающий Заём? Чтобы Эверт был жив? Ведь стоило ему выздороветь, как у Вольфа оказывались развязаны руки. Он клялся не убивать больного беспомощного безумца. Про здорового безумца, скажем, с ножом или дубиной в договоре ничего не говорилось.

Вольф поднялся с земли и принялся, как мог, очищать одежду. Они перешли болото, нужно лезть в гору.

Единственное, что его беспокоило больше посещения Дающего Заём, так это туман. Он и не думал исчезать.

Это была настоящая гора. Не удивительно, что они не различили её в таком-то тумане. Который, кстати, всё ещё застилал округу.

Нордлинги поднимались по каменистой тропе, заросшей мхом и короткой блеклой травой, уже больше часа. Вольф уже в который раз думал о том, что это была действительно плохая затея — идти через болото, как Эверт коротко произнёс "Люди".

Вольф остановился, оглядываясь по сторонам. Туман и чёрные камни, никаких...

Из-за большого валуна в трёх десятках шагов от них вынырнула тощая девчушка лет десяти-двенадцати. Увидев Вольфа и Эверта, она остановилась, вперив в них пустой взгляд.

— Приветствую! — бодрым голосом сказал скальд. — Мы тебе ничего не сделаем. Здесь рядом есть деревня?

Девчушка коротко кивнула.

— Не могла бы ты нас туда проводить?

Второй короткий кивок, после которого девочка исчезла за валуном. Вольф заторопился за ней, стараясь хорошенько разглядеть каждый камень по дороге. В некоторых местах жители сначала пускают стрелы и только потом заводят разговор.

Но стрелять в них никто и не собирался. Девочку сопровождали двое мальчишек помладше, сейчас они жались к её юбке, не оглядываясь на незнакомцев. Вольфа это устраивало. Перемазанный засохшей грязью, он выглядел как какой-то болотняник. Не менее чумазого Эверта, к тому же, вымазанного в засохшей крови, это ни капли не смущало.

Через три или четыре сотни шагов они вышли на небольшое плато. Здесь и располагалась деревня. Выглядела она, мягко говоря, жалко — полдюжины кособоких домов, не защищённых даже оградой, не говоря уже о частоколе. Впрочем, желающих сунуться сюда вряд ли было много.

Девчушка остановилась у ближайшего дома и, указав на него рукой, пошла в сторону тропы. Братья — ну, или кто они ей — хвостиком шли за ней. Наверное, они собрались доделывать какие-то свои дела. Какие дела могут быть на той горе у детей, Вольф не понимал в принципе.

— Хреновое место, — коротко сказал Эверт.

— Да что ты?

Вольф поднялся на крыльцо и открыл дверь.

На него сразу уставились дюжина глаз. Два худющих старика, бонд, две бабы, одна из которых кормила плоской грудью младенца с белыми волосами. Пристальнее всех на него глядел младенец.

— Приветствую! — весело сказал Вольф. — Мы заблудились слегка...

Бонд коротко кивнул на стол, где стояли выщербленные миски, и уткнулся в свою сеть. Неужели они ходят рыбачить в такую даль, да ещё и через болото? А, прочем, что им ещё жрать-то?

Одна из женщин — тира — поднялась и куда-то ушла. Она вернулась через пару минут с подносом, на котором лежало несколько лоскутов хакарла и пара сухарей. Вольф поблагодарил её. Он уже распробовал местный эль — невыносимо слабый и кислый — и ничего хорошего не ждал. Впрочем, Эверт уписывал эту мерзость за обе щеки.

Тира осталась стоять рядом. Наверное, показывала готовность услужить гостям. У Вольфа от неё, да и вообще от всех местных, шли мурашки по коже. Впрочем, после двух недельного плавания... Скальд оглядел её тощие руки, худое лицо с острыми скулами и редкие блёклые волосы и приуныл. Да у неё ключицы из-под кожи сильнее торчат, чем титьки...

— Мы тут ищем деревню, — сказал Вольф, одновременно стараясь угрызть, каменный сухарь. — Чтобы заработать.

— Вы нашли деревню, — тихо отозвалась тира.

— Побольше. Такую, где можно заработать... Мы плыли на юг, но наш корабль разбился, и мы на лодке приплыли сюда. Нам бы хотелось к лету, ну или осенью сесть на другой корабль... Так что нам нужна деревня... побольше.

— На этом острове нет других деревень.

— Я так и знал, — едва слышно пробормотал Вольф. Он с унынием уставился на сухарь. Он не поддавался, а сам скальд, кажется, уже сломал себе пару зубов.

— Сухарь надо размочить в эле, — буркнул Эверт, — тогда можно есть.

Вольф послушал совета. По вкусу было даже хуже, чем хакарл, но желудок он набил. Если, конечно же, желудок захочет удержать внутри себя эту бурду. Нет, Вольф привык ко всякой еде, но такого дерьма он не ел уже много лет.

— Гостям больше ничего не нужно? — спросила тира.

— Нет, иди, родная, — пробормотал Вольф.

Девушка поставила поднос на стол и снова уселась в углу, уткнувшись в свою вышивку.

Эверт сидел за столом совершенно невозмутимо. Вид у него был такой, что начнись сию же секунду Рагнарёк, он бы и ухом не повёл. Ну, быть может, попросил бы ещё хакарла. Вольф вздохнул. Может, стоит зайти в другой дом?

Безумец неожиданно ухмыльнулся и, подмигнув Вольфу, склонился к столу, давая понять, что хочет сказать что-то так, чтобы не услышали местные. Возможно, он хоть предложит хоть что-нибудь путное?

— В таких маленьких деревнях, — прошептал Эверт, — когда появляются странники, их просят оставить своё семя. Ну, чтобы кровь стала гуще. — Безумец ещё раз подмигнул Вольфу и заухмылялся во всю рожу.

Боги! Они хотели переломать ему все зубы своим хлебом, а вечером потребуют, чтобы он наставил себе синяков об этих тощих баб? Вольф скосился на кормилицу и с тоской вспомнил Карлу. Вот уж у неё было за что подержаться... Теперь её тискает тот тощий глист, а ему придётся пыхтеть над доской. Прямо-таки вселенская несправедливость.

Дверь скрипнула. Обернувшись, Вольф увидел лысого старика с длиннющей бородой. Выглядел он так, будто его в последний раз кормили лет тридцать или сорок назад.

Старик сел с ними и улыбнулся. Зубов во рту у него не осталось, а дыхание источало зловоние. Но он хотя бы выражал хоть какое-то подобие эмоций.

— Что привело столь доблестных воинов в нашу глухомань? — спросил старик. — Не наши ли красавицы?

Да они издеваются!

Дверь заскрипела ещё раз. А после ещё. Кажется, здесь начинала собираться вся деревня. Мужчины, женщины, старики. Все худые, в бедных залатанных одеждах. Впрочем...

Вольф хлебнул эля, постаравшись не кривиться, и утёр усы.

— Я не воин, — сказал он, — я скальд. Так что я расскажу в своей манере.

Врал он (ну, не то, чтобы совсем врал) долго и с огоньком. О нелёгком путешествие; смертях и болезнях (один из карлов подхватил жуткий насморк и веселил их три дня, неистово чихая по нескольку раз подряд); борьбе с морским зверем размером с деревню (они в одном порту случайно утопили коня предназначенного для продажи); о том, как на них напал "табун коней морских", подразумевая бурю, разбивший их верного дракона...

Местные тупо пялили на него свои блеклые глаза. То ли в ужасе, то ли в восторге, не ясно, слишком уж неэмоциональными они были. Разглагольствуя, Вольф заметил, что все они похожи друг на друга, как братья и сёстры, если не родные, то сродные — уж точно.

Старик тем временем улыбался, качал головой и охал, будто ему одному полагалось выказывать эмоции.

— Хорошая сага, — сказал он, когда Вольф закончил. — Хорошая. — Он хлопнул в ладоши. — Эй, тащите-ка нашим гостям угощение! Все за стол, сегодня у нас пир!

Вольф с тоской наблюдал за тем, как стол наполняется засушенными яблоками, сухарями, комковатым сыром, элем и пресловутым хакарлом. Но местные как будто обрадовались, послышались разговоры и даже смешки.

Рядом с Вольфом усадили невесть откуда взявшуюся девушку лет шестнадцати. Она, кажется, была ещё более блеклой и худой, чем прошлая тира. Эверт же скалил из-под бороды зубы — к нему льнули сразу две "красавицы". Впрочем, льнули — громко сказано. Сидели рядом, выпучив свои рыбьи глаза, да изредка подливали ему эль, неестественно улыбаясь, когда он с ними заговаривал.

— У вас здесь гости нечасто, да? — спросил Вольф у сидевшей рядом девушки.

— А почему ты спрашиваешь? — отозвался вместо неё старик.

— Ну, такое уединённое место... болото... К тому же, мы бы хотели продолжить своё путешествие.

— Да, гости у нас редкость. Но драконы частенько проходят мимо. Мы иногда с ними торгуем.

— Торгуете? — оживился Вольф. — Чем же?

— Тканями в основном, больше у нас ничего нет. — Старик вытащил из-за пазухи платок и протянул его Вольфу. — Ну, как оно?

— Странная шерсть, — отозвался скальд.

— Козья. Женщины и дети собирают шерсть с камней и кустов и делают из неё вот такую ткань. Выглядит неказисто, но она очень тёплая и дорого стоит. Не волнуйтесь, через неделю-другую вы сможете уплыть. Возможно, кто-нибудь захочет плыть с вами. Да, немало наших молодцев уплыло с острова покорять юг...

Вольф скосился на ближайшего молодца, тощего, с редкими волосами. Роста в нём было едва ли больше пяти футов. Такого на вёсла взял бы только полный идиот. Или совершенно отчаявшийся.

— Наверное, они становятся великими воинами, — пробормотал Вольф.

— Кто знает? Мало кто хочет вернуться в такую глушь.

"Не могу с тобой поспорить", — мрачно подумал скальд.

— Что ж, — сказал старик, — делу, как говорится, время. Вечером пир продолжится, а пока прошу гостей отдохнуть. Да и почиститься вам не мешало.

— Благодарю, — пробормотал Вольф. Он и забыл, в каком виде находится.

Впрочем, старика, принявшего их в таком виде тоже можно понять. Два заросших грязью и тиной бродяги вполне могли оказаться нелюдьми. Мало какая нелюдь стала бы есть человеческую пищу, а та, что стала бы, оказалась бы связана законами гостеприимства. Наверное, поэтому её всё меньше: люди лучше приспособлены к новой жизни, когда гость валится под стол, умирая от яда, а хозяин не знает, что ему принесут — гостинец или красного петуха. Впрочем, на севере, к счастью, такое пока что встречается редко.

Их с Эвертом сводили в баню. Одежду забрали, выдав штаны и рубахи из этой самой козьей шерсти. Женщины пошли в баню с ними, чтобы помочь уставшим с дороги дорогим гостям, как сказал старик. Эверт, едва смыв с себя первый слой грязи, не преминул этим воспользоваться.

Вольф сидел на скамье, уставившись в одну точку и слушая, как постанывает одна из избранниц Безумного. Скальда обуревали дурные предчувствия и тоска. Они забрели предки знаю куда, Дающий Заём почти прямо даёт ему понять, что Эверта убивать не стоит... Так что же делать дальше?

Девушка, до этого усердно скоблящая ему спину щёткой, села рядом, опустив голову. Вольф погладил её по колену, от чего она вздрогнула. Что ж, деваться некуда.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Называй, как хочешь.

— Как скажешь. Веточка сойдёт?

— Сойдёт.

Вольф провёл рукой по её едва округлившейся груди. Кожа да кости, кости да кожа.

— Что же мне делать? — тихо спросил он, не обращаясь ни к кому.

Девушка едва слышно что-то сказала.

— Что?

— Ничего, господин.

Скальд подозрительно на неё посмотрел. Но она по-прежнему сидела, опустив голову. Наверное, ему показалось.

Вольф скосился на Эверта, занимающегося уже второй худышкой. Первая лежала рядом с каким-то тупым выражением лица, её костлявая грудная клетка тяжело поднималась и опускалась.

— Пошли отсюда, — сказал он, поднимаясь.

— Отсюда? — тихо спросила Веточка, будто оживившись. — Куда-то далеко отсюда?

— Ну, не знаю. Где мне выделили место для ночёвки?

— А, — как-то тупо произнесла девушка. — Пошли, я покажу.

Скальд пристально на неё посмотрел, но та даже не подняла взгляда.

Когда они вышли, Вольф погляделся и спросил:

— А здесь всегда туман? Я как-то жил в одном месте... Там туман был очень часто и погуще вашего, но... так долго он держался редко.

— Нет, не всегда.

Веточка первый раз подняла на него взгляд. У неё были большие водянисто-серые глаза, обрамлённые почти белыми ресницами.

— Будет лучше, если туман не поднимется, — сказала она задумчиво, будто бы даже не обращаясь к нему. — Гораздо лучше.

Вольф кивнул и отвернулся. Всё ещё существо вопило о том, что отсюда надо убираться как можно скорее.

— Подожди здесь, — сказал он и вернулся в баню.

Безумный лежал на скамье, довольный.

— Эверт, — тихо проговорил скальд, — нужно поговорить.

— Уже поздно, — хохотнул безумец. — Слишком поздно уходить отсюда просто так.

Вольф с секунду постоял и, кивнув, вернулся к Веточке. Он тоже это понимал.

— Люди... — тихо шепнула Веточка. — Как много сегодня людей... Это очень плохо.

Скальд не мог с ней не согласиться. Именно поэтому у него в кулаке был зажат нож — единственное оружие, которое он нашёл в комнате.

Стуркас, Клипп, Пер и остальные. Они грохотали скамьями, усаживаясь за стол, гремели оружием и тарелками. Вольф надеялся, что в жизни больше не увидит эти двенадцать рож. Но жизнь в очередной раз растоптала его надежды.

— Это ваши друзья? — спросила Веточка, осторожно взяв Вольфа за локоть. — Те, с которыми вы сражались с морским зверем?

— Можно сказать и так, — прошипел скальд, задвигая занавесь. — Это все, кто выжили в буре.

— Двенадцать... и вас двое... этого хватит на пять или даже шесть.

— О чём ты?

— О ней.

Вольф открыл уже рот, чтобы уточнить, но Веточка, кажется, потеряла всякий интерес к разговору. Она покачиваясь отошла от него и легла на лежак. Её лицо при этом не было выразительней маски. Они все здесь какие-то малахольные.

— Ты сильный, — сказала девушка куда-то в пустоту, — может, тебя оставят на потом?

— Да о чём ты?

— Ты мне нравишься, — ответила Веточка, — хочу, чтобы тебя забрали последним.

Вольф выругался. Нет, плевать он хотел на Эверта, Веточку, того старика, свои предчувствия и вообще всё. Отсюда надо уходить. Забрать одежду, оружие и уходить, без денег, без еды. Деньги и еда — дело наживное.

— Наши друзья? — расхохотался Пелье. — Да, мы потеряли парочку друзей. А где они?

В такие моменты Вольф очень любил выпрыгивать в окно. Проблема в том, что в их комнате не было окна.

Вольф вернулся к занавеси и, едва её приоткрыв, огляделся. Нет, незаметно он отсюда не выберется. И что же делать?

— Да здесь мы, — пророкотал Эверт.

Безумец выбрался из своей комнатки и уселся рядом с бондами. Вольф едва не завыл в голос. Впрочем, чего ещё ждать от этого идиота?

— А где скальд? — спросил Пер. — Где наш весельчак-фальшивомонетчик?

— Здесь, — пробормотал Вольф, выбираясь из своего закутка. Он уселся за стол подальше от бондов, отодвинув пару местных мальчишек.

Люди Пера сели вперемешку с местными, причём, трое разместились поближе к двери. Оружие они держали не то, чтобы в боевой готовности, но каждый мог ухватиться за меч или топор быстро. Эти люди никогда не отличались особой чистоплотностью, и Вольф знал, что скоро начнётся.

— Зачем вернулись?

— Заблудились в тумане, — несколько нервно хмыкнул Пер, — лет тридцать со мной такого уже не было. Мы были уверены, что уже отплыли от этого острова на пару миль, но неожиданно вернулись к тому самому берегу, на котором вас выбросили.

— И так три раза, — пробормотал Клипп, хватаясь за оберег в виде молотка на своей груди.

— Ничего, туман скоро поднимется, — ухмыльнулся Пер, — а у нас пока нашлось занятие. — Он грубо ухватил одну из тир за костлявый зад. Та лишь тихо охнула.

— Да, — кивнул Эверт, — занятие нашлось... Вот только не у вас.

Вольф покосился на Безумца. Тот разве что слюни не пускал — глаза пустые, рот приоткрыт.

— Четырнадцать, — раздался скрипучий голос лысого старика, — хватит на шесть лет. И даже останется.

— Хватит на пару недель, — хохотнул Пер, кивая своим людям. — А у вас здесь мужчин, как я погляжу, немного?

— Восемь, — кивнул старик, — считая меня.

Кто-то из бондов рассмеялся. Возможно, кто-то не счёл старика за мужчину. Или, быть может, предвкушал добычу и женщин после долгого плаванья. А может, увидел Веточку, вышедшую из-за занавеси. Девушка даже не потрудилась одеться.

Вольф судорожно оглядывался, выискивая, что использовать в качестве оружия. Он не сомневался, что сейчас начнётся резня, и был практически уверен в том, что он попадётся бондам Пера под горячую руку. Кто-то же должен припомнить ему фальшивые кроны?

Пришлые уже открыто хватались за оружие. Но местных это, кажется, не беспокоило. Впрочем, и в них что-то поменялось, появилась какая-то сосредоточенность. Вольф чуял кровь, буквально чуял, как всегда перед дракой. Это был густой, липкий запах.

— Восемь, — сказал Пер, — а нас двенадцать. Знаете, что это значит?

— Что вас хватит на шесть лет, — кивнул старик.

Веточка встала рядом с Вольфом и положила ему на плечо руку. Скальд вздрогнул. Казалось бы, прикосновение не несло в себе ничего враждебного, но он почувствовал себя мышью, к которой в нору забралась змея.

— Нет, — хмыкнул Пер, — это значит, что это деревня теперь наша.

Вольфу как будто брызнули кровью в лицо. А потом...

Запах исчез. Резни не будет.

Не понимая этого, по инерции Вольф попробовал встать, но рука Веточки буквально припечатала его к скамье. Скальд поднял на девушку глаза, не понимая, что происходит. Она слабо улыбнулась, будто пытаясь успокоить скальда, шепнула "Не шевелись", а потом одним движением зашвырнула его в угол.

Вольф прокатился по полу и врезался в стену. Нос заливала кровь, ободранные локти горели, в голове плыло. Кто-то кричал. Причём, голос был мужской. Вольф поднялся на четвереньки, но на большее его не хватило. Он повернул голову, намереваясь понять, что происходит.

Пер, скрючившись, лежал на столе, его правая рука, всё ещё сжимающая рукоять меча, была неестественно вывернута. Пелье заливал кровью скамью, его голова была пробита. Остальных либо согнали в кучу, либо повалили на пол. Кругом валялось оружие и тарелки, пара скамей была опрокинута. Над всем этим возвышался Эверт. Безумец самозабвенно макал сухарь в кружку с элем и, громко чавкая, заедал им хакарл.

Вольф с трудом встал, опираясь на стену. К нему неторопливо приближалась Веточка. Кожа на её лице будто натянулась, она стала выглядеть куда старше, чем казалось раньше. Её правая ладонь была сжата в кулак, с костяшек пальцев капала кровь. Наверное, это она проломила башку Пелье. Неужели кулаком?

— Я просила не шевелиться, — строго сказала Веточка.

Её голая ступня врезалась Вольфу в бедро. Вскрикнув, скальд повалился на пол. Девушка схватила его за волосы и приподняла. Лицо Вольфа оказалось на уровне её груди. Не понимая толком, что делает, он попробовал укусить её, но Веточка отшвырнула его в сторону, чуть не оторвав голову.

— Если ты будешь плохо себя вести, ты станешь одним из первых, — с сожалением произнесла девушка. — А я этого не хочу.

Вольф стонал, стараясь подняться. Пол прыгал перед его глазами, то отдаляясь, то буквально тыча в лицо. Но, наверное, это он тыкался лбом в гладкие доски.

Его грубо схватили и отволокли к остальным. Эверт, единственный не пострадавший, сидел рядом и улыбался.

— Что... — простонал Вольф. — Что...

— Что происходит? О, сейчас ты узнаешь.

Открылась дверь и в дом вошла девчушка, та самая, что встретила их.

— Туман поднимается, — тихо сказала она. — Уже скоро.

— Туман... — задумчиво проговорил Безумный. — Когда туман поднимется, мы станем видеть больше. И сможем заглянуть куда дальше.

Вольф не понимал его. Он буквально захлёбывался кровью из разбитого носа. Перевернувшись на бок, он широко раскрыл рот, стараясь дышать. Он видел гладкий пол и босые ступни Веточки.

— Спи, — сказал Эверт.

И Вольф заснул.

Лицо... Знакомое и незнакомое одновременно. Он не был уверен, что видел его когда-либо в жизни, но помнил каждую его чёрточку — родинку на щеке, странные глаза — один серый, второй зелёный, полные губы. Он не знал, кто она. Но знал, кто использует её лицо как маску.

— Ха-ха-ха!

Нет, это смеялась не она, кто-то другой.

— Ха-ха-ха! А-ха-ха-ха! Скальд-лжец! Мститель-неудачник!

Змеящееся тело, покрытое чешуей. Оно опутывало его, сжимало его рёбра, закрывало лицо, душило. Но оно не хотело его убивать, нет. Как бы сильно его не сжимало, он мог сделать ещё вдох. И ещё. Каждый раз он глотал воздуха на крупицу меньше, чем раньше, но каждый раз этого было достаточно, чтобы не умереть. Он нужен был живым. Всё ещё нужен.

Зачем?

— Все мы нужны, — сказал ему брат. — Хотя бы для того, чтобы удобрить землю.

Как он говорил? Половина его лица откинулась на сломанной шее на бок, вторая лежала на коленях.

— Я убью его, — пообещал Эгиль. — Убью.

— Зачем? Он тоже для чего-то нужен.

— Нужен, — сказала она. Её полные губы уродовала кривая ухмылка. — Гораздо нужнее тебя. Помни это, скальд.

Змеевидное тело сжалось, душа его. Но теперь он не мог сделать и вздоха, не мог...

— Нет, этого первым. От перелома руки люди не умирают, а вот пробитая голова может свести в могилу. Не хотелось бы терять жертву.

— Его надолго не хватит...

— Пожалуй, ты прав. Тогда двоих сразу. Посмотрим, что получится... А на мясо забьём тех двух, они пожирнее.

Вольф с трудом вздохнул. Воздух был влажным, но в то же время пах гарью.

Туман. Такой густой, что он едва различал фигуры, копошащиеся спереди и по бокам. Они находились в каком-то помещении или, вернее, пещере. На стенах висели лампы или факелы, из-за тумана они выглядели как большие оранжевые пятна. Где-то едва слышно струилась вода, ручей или родник, не река.

Скальд с трудом оторвал свою щеку от холодных камней и с ещё большим трудом сел. Цепь, сковывающая его руки, зазвенела, заскребла о камни. Вольф откинул голову на неровную стену и вдохнул глубже, стараясь отогнать серые пятна, плавающий перед глазами. Теперь к запаху дыма примешался резкий запах мочи.

— Обмочился, скальд? — едва слышно пробормотал Безумный.

— Заткни свою поганую пасть, выродок, — злобно отозвался кто-то. — Пока нас били, ты сидел и смотрел.

— Да ну? — хмыкнул Эверт. — То есть, хочешь сказать, что вы бы не прирезали меня за компанию? А так я хотя бы не пострадал, в отличие от вас.

Вольф не мог не согласится с безумцем. Если бы он не двигался, как сказала Веточка... Но кто же знал? Теперь придётся сидеть и ждать, пока он придётся в себя, чтобы хотя бы попытаться сбежать. Чёртов сумасшедший оказался куда умнее его.

— Заговорили? — раздался скрипучий голос лысого старика. — Ничего, разговаривайте, вам придётся подружиться. Сидеть вам здесь ещё долго. Впрочем, не всем.

Тёмная сгорбленная фигура выскользнула из тумана и остановилась напротив пленников, буквально тыча факелом в их лица.

— Нам несказанно повезло, что вы оказались здесь, — проговорил старик. — До того, как туман должен был подняться, оставались считанные дни. Мы боялись, что придётся принести в жертву кого-то из наших, но вот в деревне появились двое бродяг. — Старик мотнул бородой в сторону Эверта и Вольфа. — Они плели небылицы о кораблекрушении, но мы им не поверили. Использовать силу моей дочери было рискованно, однако... вместо двух жертв у нас появилось четырнадцать. Четырнадцать крепких, здоровых мужчин. О чём ещё можно было мечтать?

Старец склонился над Вольфом, скаля свои гнилые зубы.

— Начнём мы с них, — он махнул рукой куда-то в сторону, — но потом, через месяц, мы возьмём тебя. Уж слишком сильно ты понравился моей второй дочери, а мне никогда не нравились её ухажёры. — Он выпрямился. — Ждите, сукины дети, ждите! Очередь дойдёт до всех вас. Каждый из вас, насильников и грабителей, умрёт здесь.

Старик ушёл.

— Что он, на хрен, несёт? — нервно пробормотал кто-то.

— Говорит, что все мы умрём, — отозвался Эверт, — но он ошибается, как я думаю.

Теней в тумане стало гораздо больше. Они копошились около обелиска или чего-то подобного, возвышающегося в центре пещеры. Несколько человек подтащили к нему два больших свёртка. Через пару минут Вольф догадался, что это были Пер и Пелье.

— Начинаем, — глухо сказал старик.

Вольф тяжело вздохнул, инстинктивно стараясь вжаться в стену. Всего лишь одно слово старика, и атмосфера, царящая в пещере, изменилась. Ощущение схожее с тем, когда лопается натянутая верёвка.

Туман начал подниматься. Не рассеиваться, а именно подниматься — такой же густой, как и прежде, он червями пополз по щелям, к потолку.

Здесь собралась вся деревня. Шестьдесят или семьдесят человек, в основном женщины, дети и старики. Впрочем, если вспомнить слова старика, становится понятно, почему здесь так мало мужчин.

Последним от тумана очистился постамент в центре. Это была чёрная скала, возвышающаяся на десять или двенадцать футов над полом. В его основании бил ключ. Его вода, насколько это можно было разглядеть в свете факелов, была розового цвета. Вольф разглядел Пера и Пелье. Пелье, кажется, был без сознания, а вот старик понимал происходящее, хотя выглядел ошалело, наверное, из-за болевого шока — ему даже не потрудились вправить руку.

Но главным здесь было то, что висело, прикованное цепями к постаменту. Вольф ожидал увидеть кровожадного идола или богиню с зубами в неположенных местах, но это была обнажённая девушка. Бледная и тощая, как и все здесь. На вид ей было не больше четырнадцати, едва округлившаяся грудь, почти незаметный треугольник волос в промежности. Ничем не примечательная девчонка, таких на любом острове десятки, если не сотни. Но стоило скальду вглядеться в девушку в получше, как его пробрал мороз.

Её глаза... В них стояла боль. Чудовищная боль. Её руки грубо выворачивала назад цепь, ноги раздвинуты. На её теле не видно ран. Но Вольф откуда-то знал, что они были.

Эверт рядом тихо плакал.

— Она... — едва слышно прошептал он, — ей... ей так больно...

Он говорил тихо, но старик его услышал.

— Больно? — переспросил он. — О, да, ей очень больно. Но сейчас эта боль не напрасна. Она сама принесла себя в жертву, чтобы спасти деревню. А знаете почему? — Старика трясло, в левом уголку его рта пузырилась слюна. — Это произошло двадцать семь лет назад. Обычные путники, как они сказали, торговцы. Мы приняли их, накормили, напоили. Предложили своих женщин, чтобы кровь стала гуще.

Но им этого показалось мало. Они решили забрать всё, что могли унести. Они подожгли нашу деревню, убили несколько мужчин, которые пытались оказать сопротивление. А потом забрали самых красивых женщин из тех, что не успели бежать, и среди них была моя старшая дочь, Дана. Она была со своим женихом, когда всё началось. Надеюсь, она была счастлива хоть в тот миг. Когда он хотел её защитить, ему отрубили руку. Но ему не было так плохо, как ей. Вы знаете, что они делали? Конечно, знаете, ведь вы делали это много раз. Её насиловали десятки раз за те недели, по одному и всем скопом. Если она сопротивлялась, её били, а потом насиловали с ещё большей жестокостью. Насытившись, они ушли. Четырнадцать человек, столько же, сколько и вас. Они забрали шесть женщин, и из них выжила только одна. Моя дочь.

Когда я взял её на руки, на ней живого места не было. Её лоно кровоточило, она то смеялась, то плакала, гадила под себя. Знахарка сказала, что она больше никогда не сможет иметь детей, а её разум никогда не вернётся к ней. И тогда мы с её женихом решили сыграть свадьбу. Здесь, на этой горе, где мы хороним стариков. — Старик указал рукой на обелиск. — Смертное одро стало их брачным ложем. Она плакала и сопротивлялась, когда он брал её, и я не мог на это смотреть. Я собственными руками убил его, а потом и её...

На следующий день поднялся туман. И моя дочь, которую я за день до этого задушил вот этими руками, приползла в деревню. Она плакала. Я попробовал её убить ещё раз, но она не умирала. И тогда знахарка сказала, что делать. Мы приковали её здесь. Мы боялись её... но напрасно.

Через неделю вернулись те люди. Не одни, на этот раз они пришли с друзьями. Двадцать безжалостных убийц. Большая часть их них были ранены, но их сил хватало, чтобы справится с дюжиной оставшихся в нашей деревне мужчин. Они вернулись сюда, потому что знали, что здесь они могут пересидеть войну. Но они ошибались. Когда трое попытались изнасиловать женщину, она голыми руками убила одного, а двух покалечила.

К счастью, знахарка поняла в чём дело. Мы притащили их сюда и убили, прямо у ног моей дочери. Только растратили материал для следующих жертв, но в тот момент нами управляла ярость. Тогда мы поняли, как мы сможем защитить нашу деревню от таких как вы.

— От таких, как они, — глухо отозвался Вольф. — Мы не собирались никого убивать.

— Не собирались, — кивнул старик, — потому что вас было всего лишь двое. Будь они в действительности вашими друзьями, вы бы сразу же присоединились к ним.

— Ты ошибаешься.

— Возможно. Но эта ошибка не будет стоить жизни моим людям, как в тот раз. — Старик отвернулся от пленников и кивнул Веточке и второй женщине, что сидели около Пелье. — Начинайте.

— Постой, — медленно сказал Эверт. — Ответь мне на вопрос.

— Отвечу, почему бы и нет.

— Когда вы убивали тех людей, что изнасиловали её, она была рада?

— Конечно. Месть...

— Она смеялась? Или хотя бы улыбалась?

— Нет, — оскалил зубы старик, — она плакала. Но это были слёзы счастья. Ты и сам сейчас всё увидишь.

— Плакала, — прошептал Безумный. — Она плакала... — Он опустил голову и уставился в каменный пол. Его глаза вновь погасли.

Веточка подтащила Пелье к источнику. Вольф ожидал увидеть какие-то обряды или что-то подобное, но она просто вскрыла ему глотку, как барану. Одним толчком она сбросила тело в родник. Над поверхностью воды заклубился туман, но на этот раз он был кроваво-красным. Это продолжалось пару минут, когда туман исчез, тело бонда тоже исчезло.

— Действительно, — констатировал старик, — этого мало. Хватит только на пару недель. Давайте следующего.

Женщины подтащили вяло сопротивляющегося Пера к обелиску. Умело орудуя ножами, они освободили его от одежды.

— Начинай, — сказал старик, — сделай то, что ты хотел.

Обнажённый Пер трясся и мотал головой. Его правая рука болталась хлыстом, рана на предплечье с торчащим осколком кости начала кровоточить.

— Напоите его.

Веточка грубо швырнула Пера на колени, схватила за остатки волос на затылке и окунула лицом в алую воду родника. Старый ярл вяло дёргался в её руках некоторое время, а после замер. Вольф увидел, как его чресла наливаются кровью.

— Оставь его.

Освобождённый Пер поднялся на ноги. Его всё ещё трясло, изо рта струилась толи кровь, толи вода. Он тупо хихикнул и шагнул к прикованной девушке. Вольф опустил голову, но что-то заставило его поднять взгляд. Извиваясь и похрюкивая, Пер насиловал прикованную девушку. Стиснув зубы, скальд поднял взгляд ещё выше. И вздрогнул. Её лицо застилали слёзы, рот был раскрыт в беззвучном крике.

Нет, это не были слёзы радости. Она рыдала от мук.

— Пойдёт, — констатировал старик, когда Пер задёргался у тела особенно быстро.

Веточка шагнула к Перу и коротким движением перерезала ему глотку. Ярл задёргался, его голова откинулась назад. На лице застыло выражение чудовищной муки и сладострастного наслаждения одновременно. Дёрнув задом ещё раз, он завалился за спину. Семя брызгало ему на живот, смешиваясь с хлещущей из горла кровью. С плеском его тело тяжело повалилось в воду. Прежде, чем туман скрыл девушку, Вольф заметил, что её грудь, живот и бёдра заливает кровь. Когда кровавый туман опустился — на этот раз времени для этого понадобилось куда больше — её тело вновь стало чистым.

Но слёзы на её щеках не исчезли.

Туман, замерший у потолка и щелей, вновь заполнил всё помещение. Он был куда гуще, чем раньше. Вольф только сейчас услышал, что кто-то из бондов истошно визжит от страха.

— Вы все повторите его судьбу, — зловеще произнёс из тумана старик. — Кроме этих двух. Ждите.

Двоих — Вольф не разглядел кого — увели. Он уже догадывался — зачем. Когда один из несчастных заверещал, скальду хотелось зажать уши.

— Хорошо, что нас не кормили мясом, — пробормотал он, с трудом подавливая тошноту.

— А зачем им переводить мясо на таких, как мы? — пробормотал Эверт. Его лицо покрывали слёзы, но говорил он внятно.

Жители деревни погасили факелы и ушли, утаскивая с собой бесформенные куски мяса. Остались только жертвы, туман и тихое журчание воды.

Или, быть может, кто-то плакал. Эверт... или кто-то ещё.

Застонав или, скорее, заскулив от муки, Вольф сбросил с себя колодки. Теперь осторожно, медленно... Нет, как бы медленно и осторожно он это не делал, боль всегда была адской. С хрустом челюсть выправилась, и он снова стал человеком, лишь на камни упало несколько чёрных волос.

— В тебе много сюрпризов, — едва слышно прошептал Эверт.

— Я вообще человек-сюрприз, — огрызнулся Вольф. Он думал, что все спят. Особенно ему нужно было, чтобы заснул Безумный.

Скальд ковырялся с колодками на ногах долго. Конечно, можно было бы сделать всё быстрее, но превращение каждый раз проходило по-разному и не полностью. Как-то раз у него вырос только хвост, и толпа крестьян, которую он хотел напугать, едва на спалила его на костре. Говорили, что дед мог превращаться в волка каждый день, отец — только в полнолуния. Он же только в полнолуния, да и то не целиком.

— Вольф, да? — пробормотал Безумец. — Или лучше Ульв?

— Помолчал бы, — огрызнулся скальд. Раз уж Эверт проснулся... каким бы ублюдком он не был... В общем, он не заслуживает такой смерти, что они видели восемь дней назад. Пусть он безжалостный убийца, но когда брат вызвал его на честный поединок, он не отказался, хотя его отряд мог легко наплевать на это. Он честно дрался с Данном и даже хотел его пощадить.

Эверт, но не эти восемь ребят, что спят поодаль. В первую очередь потому, что бежать нужно было быстро и тихо.

— Веточка ушла? — тихо спросил Эверт.

— Да, давно.

Она ходила к нему каждый день. Понятно зачем. Вольф не отказывался — остальным не обламывалось и этого. К тому же, она приносила ему лишний кусок рыбы или сушёное яблоко.

Цепи тихо звякнули, и Эверт вскочил на ноги, будто и не сидел до этого восемь дней почти в одной позе.

— Пойду туда, — кивнул он в сторону колонны.

— Я и не сомневался.

Безумец возился достаточно долго, но Вольф был даже этому рад — он успел размять затёкшие конечности. Наконец, Эверт приволок неподвижное тело девушки и положил его на камни.

Скальд склонился над ней. Приятное, но не слишком-то примечательное лицо. Тощая шея. Ничего сверхъестественного. Однако туман, застилающий всю пещеру медленно начал подниматься к потолку.

Что только что сделал Эверт? Спас страдающую и, судя по всему, не живую уже много лет девушку? Или обрёк на гибель десятки человек? Пусть она страдала, пусть её отец приносил в жертву людей... Быть может, это стоит того, чтобы жили твои родные? Вольф мрачно посмотрел на свои руки. Скольких он убил, защищая лишь себя?

Нет, чёрт возьми, все эти жертвоприношения это неправильно. Не по-человечески. Но почему тогда он не уверен полностью в том, что они совершили благое дело? Наверное, потому, что он прекрасно понимал — рано или поздно этой деревне придёт крышка. Не только ублюдочному старику, но и ни в чём не повинным детям.

Эверт, кажется, об этом и не думал. Он хихикнул и, выпрямившись, уставился на скальда.

— Нам нужно освободить и их, — сказал он, кивая в сторону бывшей ватаги Пера.

— Нет, больше нам не нужно никого освобождать, — прошептал скальд.

— Но... они же...

Вольф цыкнул.

— Они убийцы и насильники, как и говорил старик. Хотели убить нас с тобой, между прочим.

— После того, как ты их обманул. — Этот безмозглый ублюдок разговаривал в полный голос. Так люди Пера проснутся и поднимут шум.

— Тише, мать твою. Они хотели разграбить деревню. Перебить мужчин, изнасиловать женщин. Тебе же это не по нраву, так?

— Нет. Я хочу спасти всех.

— Они отправятся в деревню, — прошипел Вольф, — мстить. Ты понимаешь? В первый раз их победили, но сейчас в деревне живут обычные люди — мы же сняли проклятье.

— В первый раз? — переспросил Безумец так, словно оглох. Он стоял, согнувшись в три погибели, и медленно мотал головой. — Но я обязан освободить их. Освободить! Дать шанс! Иначе их съедят. Все, все собравшиеся здесь должны жить честно. Трудиться. Рожать детей. Понимаешь? Они должны жить честно! Так, как положено людям? Ну, скальд, разве ты не понимаешь? Ты должен понять! Они должны жить ЧЕСТНО! И мы, люди, которые не могут так жить, должны сделать это для них! Они должны забыть боль и ненависть! Они должны тяжко трудиться! И радоваться плодам своего труда! Разве ты этого не понимаешь, Эгиль Скалагримсон?

Остальные пленники зашевелились.

— Кто там разорался? — рявкнул Клипп. — Эверт, мать твою, ты можешь сдохнуть молча?

— Я не сдохну, — ответил Безумец, — по крайней мере, здесь. — Он склонился к Дане и принялся растирать ей ладони, будто это могло помочь — она не дышала, сердце не билось.

— Месть неминуема! — прошипел скальд. — Если деревню не вырежут эти, — он кивнул в сторону оживившихся пленников, — то другие! Семь десятков человек! Ты хочешь, чтобы и их кровь была на твоих руках?

— Заткни пасть! — прорычал кто-то. — Эверт, освободи нас!

— Я доберусь до тебя, скальд обосраный! Только дай мне в руки меч и ты узнаешь, кто такой Клипп Плосконосый!

— Кровь? — переспросил Эверт, выпрямляясь. В его правой руке Вольф увидел большой камень, как раз должно хватить, чтобы сбить цепи с пленных. На его лице было выражение странной обречённой уверенности. — Я даю им новую жизнь. Жизнь без этого. Я даю им выбор — жить честно или умереть. Они могут рыбачить, ткать свою козью шерсть. Я спасаю их души. И спасаю этих людей. Скажи мне, разве я поступаю плохо?

— Иногда последствия хорошего поступка гораздо хуже, — сумрачно проговорил Вольф. — Что ж, поступай, как знаешь, а я ухожу. Мне моя шкура дорога.

Эверт пожал плечами, будто не понимая, и, положив на камни Дану, направился к остальным пленникам. Скальд не стал ждать, пока Клипп и остальные смогут исполнить свои угрозы.

Уходя, он увидел, как жирные, как черви, последние струйки тумана поднимаются к потолку. В воздухе снова пахло кровью.

— Досчитай до ста и только после этого освободи их, — сказал он Эверту. — Я хочу жить.

Уже рассвело. Вольф выругался и устало опустился на камни. Лодка, которую он нашёл, была слишком тяжела, чтобы спустить её на воду одному. Нужен был как минимум ещё один человек. Лучше — двое или трое.

Он знал, кого нужно было взять с собой. Но как вернуться в деревню? А если он вернётся, что он там будет делать?

Вольф тяжело вздохнул и повернулся к горе. Туман рассеивался, медленно, но уверенно. Но кроме тумана в воздухе витало и кое-что другое, того же цвета.

Дым от горящей деревни.

Скальд ещё раз смачно выругался и, взяв ржавый нож, который он нашёл в лодке, поковылял к горе. Он устал и хотел есть, но, сделав усилие, побежал, хотя понимал, что самое плохое уже произошло.

Так и было.

Вой. Жуткий, нечеловеческий вой, перемежающийся злобным смехом. Он уже слышал этот вой.

... — Сдавайся, парень, я, Эверт, обещаю жизнь тебе и твоим людям. Мы просто возьмём еду и выпивку.

— Ты лжёшь! Вы, чёртовы убийцы и грабители!

Брат валялся на земле. Кажется, у него была сломана правая рука. Этот Эверт здорово обращался со щитом... и ни разу — ни разу! — не ударил своим топором. Но Эгиль верил, что брат победит. Он никому не проигрывал...

Пришлец отбросил щит и протянул своему поверженному противнику руку.

— Встань, парень! Не стоит драться. Вы дадите нам столько, сколько сможете.

— Ты лжёшь! — рявкнул брат. Его левая рука внезапно метнулась в сторону нордлинга. Что-то сверкнуло на солнце.

Сердце Эгиля сжалось. Брат никогда не промахивался своим ножом. Он метал его лучше всех в деревне. Брат хохотнул и вскочил на ноги. Он был уверен в своей победе.

Но в этот раз...

Безумный зажимал левой рукой рану на лице и хохотал. Усталый больной нордлинг в один миг превратился в злобное божество.

Резкий рывок, удар... Топор медленно, как во сне, пропорол голову брата от макушки до подбородка и глубоко вошёл в плечо. Завыв, Эверт выдрал топор из плеча противника и наклонился над трупом. Ещё один взмах топора, и в сторону столпившихся жителей деревни что-то полетело.

Всё ещё не понимая, что произошло, Эгиль наклонился, чтобы рассмотреть брошенный Эвертом предмет.

На него смотрел остекленевший глаз брата.

— Беги, Эгиль, — шепнула мать, — беги...

...Здешним никто не сказал убегать. А даже если бы и сказал, проку от этого было бы не много — бедные ублюдки спали, даже не думая о своей безопасности. Впрочем, зачем о ней думать, если тебя охраняют злые боги?

"Вы просто не знали, кто такой Эверт-Безумец", — угрюмо подумал скальд, оглядывая догорающую поленницу. Больше от огня ничто не пострадало.

Главной бедой здесь был Эверт.

Он сидел около кучи трупов, рыдая и смеясь поочерёдно.

Эгиль опёрся на ворота и устало осмотрелся. В принципе, то, что произошло, в объяснении не нуждалось. Люди Пера вытащили из постели старика и зарезали его, прихватив на тот свет пару здешних "молодцов" и тощую кормилицу. Потом кто-то взялся за другую женщину — она лежала рядом с домом и рыдала, стараясь пригладить разодранную юбку.

А потом Эверт их перебил.

Безумец, кажется, увидел Вольфа. Он поднялся, размазывая слюни и сопли по бороде.

— Они должны были! — заорал он. — Должный были жить вместе! Здесь мало мужчин, и люди Пера помогли бы им вести хозяйство. Нашли бы жён! Родили бы детей! Здоровых детей!

— После того, как их собирались зарезать, как баранов? — презрительно хмыкнул Вольф. — Вот эта, — он ткнул в рыдающую кормилицу, — возможно, поужинала их товарищем. И ты думаешь, что они взялись бы за руки и пошли делать детишек?

— Не нужно помнить зло, — глухо сказал Эверт. — Если помнить зло, то ничего другого не останется в жизни.

Скальд устало рассмеялся.

— Ты чёртов больной ублюдок, ты в курсе? Какие-то раны заживают, но на это требуется чертовски много времени.

— Мои не заживут никогда, — кивнул Безумец.

— Ну вот видишь.

— Убей меня.

— Не выйдет.

— Почему?

Вольф усмехнулся. Перед глазами стоял Дающий Заём. Но дело не только в этом. К сожалению, не только.

— Мне кажется, я не волен решать твою судьбу, — сказал он, качая головой.

— А кто волен? Кто?! — Безумный Эверт разрыдался. Нет, расплакался, как обиженный ребёнок. Это был жалкий и беспомощный плач. И никакого злобного смеха между всхлипами.

— Быть может, я? — сказал кто-то рядом.

Вольф вздрогнул. Он слышал этот голос впервые, но знал, кому он принадлежит.

Возможно, в ней сохранилось ещё немного той силы, что защищала (или проклинала) деревню. Или она уже давно не была человеком. Нормальные мёртвые люди не встают. И не держат в руках выдранное с корнем дерево толщиной в ногу и высотой в полтора человеческих роста.

— Что ты натворил? — тихо спросила Дана. В её голосе звучала боль. — Зачем освободил меня?

— Ты страдала, — сказал Эверт. Слёзы на его глазах будто испарились, он даже всхлипывать перестал мгновенно.

— Я сама обрекла себя на страдания ради защиты деревни.

— То, что они делали — это плохо.

— Люди делают множество плохих вещей, чтобы выжить.

— Они уже не могли называться людьми.

— А ты-то можешь? И кто такой, чтобы решать это?

Вольф почувствовал движение слева и повернулся. Это была Веточка. Она стояла рядом с ним и смотрела на Дану полными боли глазами.

— А кто ты такая, чтобы решать за нас? — прошипела она. — Кто?

Дана поёжилась и опустила голову.

— Это ведь ты притащила в деревню тех уродов? Я помню, что ты мне говорила. Уехать бы отсюда подальше. Мне надоело собирать козью шерсть и жрать рыбу. Я хочу настоящего мужика, а не этих бледных ублюдков.

— Я спасла вас! — Теперь настал черёд защищаться Дане. И Веточка приняла эту "игру", которую только что вела её сестра с Эвертом.

— После того, как чуть не погубила. Ты запудрила мозги сначала отцу, а потом всем остальным. Эти годы... эти десятки лет прошли, как в тумане. Мы перестали быть людьми. Делали только то, что передала через знахарку, когда она была жива. У нас не было ни воли, ни своего мнения. И мы резали людей, как кроликов, жрали их. А ты, ты, чёртова шлюха, извивалась от наслаждения в объятьях избранных и плакала от стыда одновременно.

— Я страдала ради вас!

— А тебя кто-то просил об этом? Мы бы справились сами. Или умерли. Но это было бы уже не твоё дело. Ты сама уже давным-давно мертва. Только твоя ненависть, твоё раскаянье и помощь Богини заставляют твоё тело двигаться. Ляг, умри, позволь нам жить так, как мы хотим.

— Нет! — истерично взвизгнула Дана. — Я всё исправлю! Я всё верну! Я убью этих пришельцев и верну дар Богини! Мы, мы, женщины, снова будем сильны! Мы не позволим им насиловать и бить нас!

— Я как-то видел таких, как ты, — буркнул Вольф. — Наверное, их всех изнасиловали когда-то. Или это просто были больные сучки, как ты. Они сбились в ватагу и подались в наёмницы. Трахали друг друга деревянными хренами, обтянутыми кожей, и резали яйца всем пленным мужчинам. Мы шли с ними три дня, а потом окружили их лагерь и вырезали всех.

— Меня ты не убьёшь, — прошипела Дана. — Ты захочешь меня, как хотели все остальные, и твоё семя, смешанное с кровью, вернёт благословление Богини!

— А вот это мы ещё посмотрим, — оскалился скальд.

Деревце описало широкую дугу, едва не сметя Вольфа с дороги. Он отпрыгнул, тиская в правой руке ржавый короткий нож. Этого явно маловато, чтобы убить обезумевшую... кого? Воплощение злого божества? Проклятую несчастную девушку?

Но Вольф не был бы Вольфом, если бы у него не было припрятано краплёной игральной кости.

Ещё один взмах деревом. К счастью, не очень быстрый. Возможно, у Даны кончались силы. Скальд прыгнул к ней ближе и швырнул в лицо пучок сушёной травы.

Теперь назад! Если он всё сделал правильно...

Дана проморгалась и с рычанием бросилась на него.

— Что это? — хмыкнул Эверт. — Сушёная лягушачья шерсть?

— Не твоё дело!

— И где ты её хранил?

— Не твоё дело, мать твою!

— Да брось ты... — ахнул Эверт.

— У меня в штанах зашит карман, идиот!

Безумный рассмеялся. Чего этот придурок веселиться?

Вольф в очередной раз увернулся от дерева, но запнулся о какой-то пучок травы и повалился на землю. Дана взвизгнула и, выпустив дерево из рук, прыгнула на него. Плечи скальда сжала поистине стальная хватка, выдавливающая воздух из лёгких, останавливающая сердце... В глазах у скальда потемнело, он слышал, как хрустят его рёбра.

Хватка ослабла, а после руки Даны исчезли. Судорожно вздохнув, скальд резко сел, выставив перед собой нож. Но защищаться уже было не от кого.

Дана стояла перед Эвертом на коленях, уткнувшись лицом ему в живот, и рыдала. Безумец гладил её по голове.

— Тише, — шептал он, — это не ты. Она заморочила тебе голову.

Вольф угрюмо наблюдал за тем, как седеют волосы Даны. Как её тело сморщивается. Через минуту перед Эвертом стояла древняя старуха. А ещё через мгновение она всхлипнула в последний раз.

Жалость? Это всё, что ей было нужно? Или Безумец обладает силой, которую Вольф не может постичь?

— Нам нужно разрушить алтарь в пещере, — сказала Веточка.

Эверт уложил на землю тело Даны.

— Сначала нам нужно похоронить её, — сказал он.

— О ней позаботятся, в конце концов, она наша сестра. Мы должны разрушить алтарь, чтобы никому больше в голову не пришло мысли защищать деревню таким способом.

Вольф проверял своё оружие. Всё на месте. Кроме этого, он ограбил местные запасы. У них было прилично и серебра, и даже несколько золотых монет. Всё он забирать не стал, хотя Веточка настаивала на этом, уверяя, что они проживут и так. Но Вольф взял не больше двух крон, этого было достаточно, чтобы доплыть с Эвертом до Фоггланда... ну, на самом деле куда больше... но он достаточно настрадался за последние дни.

Скальд вышел в общую комнату. Эверт натягивал штаны, на его скамье лежала девушка. Кому что...

Вольф поёжился, вспоминая то, что произошло в пещере.

Тёмная уродливая тень, поднимающаяся из воды. Тень росла, а после превратилась в женскую фигуру, сплетённую из крови и тумана. Она протянула руки к Эверту, крушившему тяжёлым ломом цепи и странный узор, выбитый на скале. Но руки прошли сквозь Безумца.

— Кто ты? — Гремящий голос был ошеломлён.

— Ты знаешь.

— Нет! Нет! Уходи!

— Не могу, ты же знаешь.

Удар... звон... вопль...

— Скальд...

Вольф вздрогнул, прогоняя наваждение.

Рядом стояла Веточка, а с ней невзрачный парень лет шестнадцати. Скальд улыбнулся, но улыбка быстро сползла с его лица. Веточка тоже старела, хоть и медленней, чем Дана.

— Это мой сын, — сказала Веточка. — Он... настоящий... в смысле, ему на самом деле шестнадцать. И я не давала ему мяса. Не знаю, почему... Я боролась, боролась с ней...

— Мы заберём его, — кивнул Вольф.

На парня ему, в общем-то, плевать, но втроём будет проще спустить на воду лодку.

— Что будете делать? — спросил скальд.

— Не знаю. — Веточка махнула рукой в сторону жителей деревни, собравшихся здесь в полном составе. — Будем решать, думать. У нас начинается новая жизнь, и это будет тяжело.

— Тяжело и больно, — сказал Эверт. — Но новая жизнь стоит той боли, которую она приносит. — Он оскалился. — Мы уходим.

— Прощайте, — шепнула Веточка, хватая парня за руку. Тот кивнул. Он едва сдерживал слёзы.

Вольф ободряюще улыбнулся и быстрым шагом последовал за Эвертом. Ему хотелось побыстрее убраться отсюда.

Он думал, что запах крови исчезнет. Но он ошибался.

Скальд сидел в лодке, вытянув ноги и глядя в кристально-голубое небо. Парень — Мьяри — глядел на него с неприкрытой злобой, размеренно двигая веслом. Эверт не отставал от него.

— Я спас тебя, — сказал Вольф, ткнув в Эверта пальцем. — А ты, если хочешь убраться отсюда, должен поработать, понял? Это такой жизненный урок. Гребите.

— Ты, на самом деле, прав, — улыбнулся Безумный. Злобы в его взгляде как не бывало.

Вольф закрыл глаза и задумался.

Эверт. Богиня. Дана. Дающий Заём. И снова Эверт. Всё крутится вокруг Эверта. И он сам не исключение. Вся его жизнь была посвящена Безумцу. Сначала он хотел убить его на поединке. После, когда подрос, убить хоть как-то. Сейчас...

"Кто ты? — Ты знаешь".

"Зато я не знаю, — подумал Вольф. — И мне нужно найти ответ".

— Скальд.

— Что?

— У тебя глаза лучше моих, глянь-ка, что там. Туман поднимается?

Вольф обернулся. Спрашивать, откуда Эверт знает, что у него глаза лучше — бессмысленно.

— Да, — солгал он, снова закрывая глаза. — Поднимается туман.

Рождение, новая жизнь — боль. Даже если эта новая жизнь начинается по ТУ сторону.

Огонь очистит их. Даст начать новую честную жизнь. Хотя бы после смерти.