Xxi век не той эры

Ну, а до планеты Эпсилон

Несчитаем мы, чтоб не сойти с ума.

Вечность и тоска — ох, влипликак!

Наизусть читаем Киплинга,

А кругом космическая тьма.

В.С. Высоцкий, "Песня космических негодяев"

Во время перелётов время тянется очень медленно. Это можетподтвердить любой человек, не занятый непосредственно в пилотированиикорабля и его техническом обслуживании. Заняты были пилоты, техники,навигаторы, командиры кораблей, связисты и... пожалуй, всё. Некоторыеособо ответственные триарии и центурионы занимались таким милымофицерскому сердцем делом, как "муштра", некоторые особоскучающие устраивали планёрки, в отдельных случаях перетекавшие встихийные, но без размаха, попойки. За размах можно было нарваться насерьёзные проблемы, да и достать алкоголь в открытом космосепроблематично, тем более — в таких количествах.

Как решали свои проблемы старшие командиры, алый центурион Лиходеевне знал. Сам же он, оставив своих бойцов самостоятельно разбираться спроблемой ничегонеделания, большую часть времени проводил втренировочном зале. Чем развлекались многие: слишком хорошейфизическая подготовка не бывает.

Несмотря на угрозы чёрного трибуна и стойкое молчание ребят из ротыАлексиса Канариса, уже к концу первого дня только ремонтные роботы незнали, что в карцере появился какой-то то ли мутант, то ли просточеловек в карантине, чудом спасённый со Скальда. Которого приволоктрибун Наказатель лично (!!!!). К концу второго дня мутантоброс конечностями, чешуёй, перьями и крыльями и начал дышать огнём.

В перелётах привыкшим к активным действиям десантникам былодействительно очень скучно, в перелётах ничего не случалось.Ну, поспать можно, да. Только сколько того "поспать" водного человека влезет, да и на завтрак-обед-ужин ходить надо, иразмяться в тренировочный зал, чтобы совсем не закиснуть. По дорогенеизбежно общение с товарищами, но товарищей и так видишь каждыйдень, и морды всё те же, и проблемы тоже. А тут — такаяновость!

В общем, к середине третьего дня, когда весь балласт "Северноговетра" считал минуты до прибытия на станцию базирования, гдеможно будет пару дней отдохнуть от всего и обменяться новостями сбольшим миром, алый центурион Лиходеев наконец-то придумал себеинтересное дело. В отличие от большинства людей на борту флагмана, онточно знал, что именно поселилось в одной из комнат карцера. Аещё, и это было самое приятное, у него был повод заглянутьвнутрь. Да и действительно было очень интересно, что же там такое сэтой женщиной, если она, конечно, вообще женщина.

Пропуск в медико-научный комплекс на этом корабле могли датьнесколько человек. Во-первых, старший командный состав: легатлегиона, чёрный центурион — командир "Северного ветра",трибуны и Наказатели. Эти варианты отпадали сразу, потому что пошлютони алого центуриона с его просьбами далеко, надолго и известнымвсякому космодесантнику маршрутом. Тут даже не надо было разбиратьсяв их личностях, чтобы предсказать ответ.

Во-вторых, разрешить подобное мог "начлаб" НобоюкиИсикава и "начмед" Кичи Зелёное Перо. И если пожилойямато мог упереться в букву устава, особенно если какой-тоэксперимент не ладился, то патологически честный и справедливыйтольтек просто не мог отказать озабоченному жизнью и здоровьемспасённого человека алому центуриону.

Поэтому Олег, пройдя в зал ожидания, присел на диван и принялсявызывать при помощи цали начмеда. Который откликнулся, на удивление,сразу.

— Что случилось, кириос центурион? — прозвучал как обычно спокойныйголос тольтека.

— Кириос доктор, я хотел попросить вас о небольшом одолжении, -замялся Лиходеев. Это на поле боя он был бравым и бескомпромисснымсолдатом, а вот когда проблему надо было решить словами, тем болеепопросить кого-то о чём-то личном, алый центурион терялся. — Видители, именно мои бойцы нашли на Скальде ту... объект, который находитсясейчас в карцере. И мне бы хотелось узнать, хотя бы с ваших слов...

— Где вы? — устало оборвал мучения Лиходеева доктор.

— В зале ожидания.

— Сейчас подойду, — пообещал вежливый тольтек и отключился.

Ждать снова пришлось очень недолго: начмед (по документам он,конечно, "начальник медицинской службы", но люди любятвсё сокращать) буквально через минуту вышел из какого-то коридора,пройдя сквозь едва заметное марево защиты.

— Слава Императрице! — поднявшись, отсалютовал волнующийся Лиходеев.Зелёное Перо скрестил кулаки на груди в ответном жесте и прохладнопоинтересовался:

— Так что вы хотели, кириос центурион?

— Узнать, как она, и вообще... — вздохнул Олег.

— Не сожрал ли её чёрный трибун? — улыбнулся уголками губ тольтек, авзгляд его несколько потеплел. — Тогда пойдёмте, сами у неё испросите.

— То есть, она действительно нормально всё пережила? То есть, я хотелсказать, не положено же...

— Не положено, но можно, — махнул рукой Зелёное Перо, уже вполнедружелюбно улыбаясь, и поманил гостя за собой. Лиходеев одёрнулкитель и решительно направился за начмедом. — Ей всё равно кромепустой болтовни заниматься нечем, так что она будет рада гостям. Да иинтересно будет... — пробормотал он себе под нос, но бросил взгляд нацентуриона и замолчал.

Идти было недолго; медико-научный комплекс в принципе занимал оченьнебольшую площадь, особенно научная его часть.

— Оля, а я тебе поклонника привёл, — весело проговорил Кичи, проходяв какую-то комнату.

— Поклонники хорошо, поклонников я люблю, — также весело ответилзвонкий голос, и вошедший за начмедом Лиходеев едва не запнулся напороге, разглядев свою давнюю находку. Веселье на симпатичном лицеженщины сменилось настороженностью и опасением, а брови удивлённовзлетели.

— Знакомьтесь. Алый центурион космодесанта Олег Лиходеев, именно оннашёл тебя на Скальде. Ольга Высоцкая.

— Здравствуйте, — ещё сильнее робея и не зная, куда детьвзметнувшиеся было в уставном приветствии руки, смущённо улыбнулсяОлег, коротко поклонившись.

— Здравствуйте, — медленно кивнула Ольга. На её лице граничащее сшоком удивление вытеснило все прочие эмоции, и женщина бросилабеспомощный взгляд на тольтека. А тот только насмешливо улыбнулся иответил:

— Ну, я вас оставлю, общайтесь, — и действительно вышел, оставивнаедине смущённого космодесантника и полностью деморализованнуюгостью из прошлого.

— Присаживайтесь, — очнувшись первой, кивнула женщина на нары рядом ссобой. — Извините, чаю предложить не могу, — нервно усмехнулась она.

— Так и я незваным пришёл, — развёл руками Лиходеев, осторожноприсаживаясь на краешек нар. Уж очень хлипкой выглядела конструкция.Нет, умом он понимал, что койка выдержит и в два раза больший вес, ивообще-то в каютах самих десантников они такие же, разве что пошире.Но тут всё было такое невесомое, даром что белый цвет давно ужеассоциировался с титанидом, а не с облаками! Наверное, виной томубыла худенькая обитательница комнаты, в широкой типовой рубашкевыглядевшая по-детски трогательно. — Я не хотел вас беспокоить,думал, у кириоса начмеда... то есть, доктора узнать, как у вас дела.Как вы себя чувствуете?

— Живой, — странно усмехнулась женщина. — А так у вас вся карательнаямедицина удивительно щадящая, чувствуешь себя как в санатории. Тольковот из-за этих штук, — она выразительно потрясла запястьями ввоздухе, а потом обеими ладонями коснулась головы, — говорят, читатьнельзя вообще ничего, а я очень рассчитывала на письменные источники,— Ольга недовольно поморщилась.

— Зачем они вам... это? — потрясённо проговорил Лиходеев, разглядываянезамеченные поначалу широкие узорчатые браслеты на тонких женскихзапястьях и тяжёлый металлический обруч на голове.

Высоцкая же заметно растерялась, обнаружив на вытянувшемся ипобледневшем лице десантника почти испуганное удивление, после чегонедоверчиво нахмурилась.

— Вообще, мне сказали, что при правильной настройке это совершеннобезвредно.

— А... да, простите, — алый центурион быстро взял себя в руки. — Я неподумал, там же, наверное, разные степени воздействия есть.

— Что-то не так? — не отстала женщина.

— Ну, — вновь смутился центурион. — Просто это же... мозголомки. Незнаю, как оно правильно называется. Оно может за пять минут вывернутьчеловеку мозг наизнанку, скопировав информацию как с какого-нибудькристалла, только человек потом слюнявым идиотом остаётся, -отозвался бесхитростный русич. — Извините, мне, наверное, не стоиловас так пугать? Кириос доктор, надо думать, всё контролирует.

— Да вы не напугали, пуганая уже, — глубоко вздохнула она. Потомглаза вдруг блеснули азартом, и, вперив внимательный взгляд вкосмодесантника, женщина решительно спросила: — Скажите, центурион, авы хорошо знаете законы?

— В какой-то мере, — растерянно пожал плечами мужчина. — А что выхотели?

— Возможно ли лично встретиться с Её Величеством Императрицей? — дажеподавшись вперёд от возбуждения, спросила Ольга.

— А вам зачем? — совершенно опешил Лиходеев.

— Очень уж жить хочется, — недовольно скривилась она.

А пока расчётливая и хитрая гостья из прошлого пользоваласьзастенчивостью и наивностью бравого космодесантника, за ними,разумеется, следили две пары знакомых глаз.

— Кичи, твоя привязанность к девочке ни к чему хорошему не приведёт,— наблюдая не столько за происходящим в камере, сколько за своимсоседом, проговорил Исикава.

— А почему ты решил, что я к ней привязался? — спокойно и без вызовапоинтересовался Зелёное Перо. Он вообще был очень спокойным и мирнымчеловеком, что было редкостью как среди абсолютов, так и среди ихдетей. Нет, они не всегда были несдержанно-агрессивны, ноопределённая порывистость не покидала их до самой смерти, поройименно к ней и приводя. В большинстве своём они всю жизнь оставалисьдетьми. Кто-то добрыми и отзывчивыми, кто-то жестокими иэгоистичными. Такая вот расплата за могущество; впрочем, некоторыеполагали это ещё одним плюсом их бытия.

Так вот, Кичи Зелёное Перо был ребёнком благородным. Из тех, ктоиграет в рыцарей, зачитывается приключенческими романами и допоследнего верит в добро. Обычно такие дети, вырастая, превращаются вочень несчастных взрослых. А начмед "Северного ветра"нашёл себе место в жизни и без взросления.

— Ты слишком нежно на неё смотришь, — вздохнул ямато. Он переживал засвоего младшего товарища, слишком сильно Кичи напоминал Исикаве егопокойного младшего брата. Потому что в отличие от Зелёного Пера вдобро, чудеса и хороший конец Нобоюки не верил. Девочку устранят, сэтим ничего не поделаешь. А ещё немного, и Кичи попытается еёзащитить, и ни к чему это не приведёт, кроме ещё одного покойника.

— Она смешная, — задумчиво улыбнулся тольтек. — Умная маленькаятрусишка. Боится, но всё равно пытается бороться. Может, именно этоназывается храбрость, а, Нобо? А в моём случае имеет место нехрабрость, а фатализм?

— Это демагогия. Пообещай мне, что ты не полезешь под руку чёрномутрибуну, ладно? Потому что тогда он убьёт и тебя, и будет по законуправ.

— Нобо, когда я заставил тебя посчитать меня идиотом? — Кичи,удивлённо вскинув брови, перевёл взгляд на коллегу. — Я не будусовершать глупости, я уже вышел из того возраста. Но почему нельзянемного поддержать девочку, которой и так пришлось несладко? Она ведьтоже всё понимает, и не рассчитывает на то, что кто-то из нас еёспасёт, но не теряет веры в лучшее.

— А этого ты зачем туда привёл? — вздохнул Исикава.

— Для смеха, — улыбнулся он. — Пусть посмотрит, как на неё реагируютнормальные мужчины, а то всё с недоделками вроде нас общается.Тебе это не кажется забавным?

— Мне это кажется печальным, — ямато поджал губы. — И надеюсь ятолько на то, что эта война подходит к концу, и скоро всё вернётся накруги своя. Или боги решили оставить всё вот так?

— Ты же знаешь, дед до меня редко снисходит, — спокойно пожал плечамиКичи. — Но, насколько я могу судить, им не нравится текущее положениевещей. Оно искусственное, и это не нормально. Но их тоже можнопонять, и они тоже страдают, и хотят увидеть свою родную планету. Тыгде родился? На Серенити? Её ведь не сдавали Альянсу никогда. Атеперь представь, что ты там родился и вырос — а потом пришлиони, и ты вынужден бежать. Хуже того, и Терра тоже в руках тех, ктоне оставляет никого живого. Ты смирился бы? Или боролся до концалюбыми подручными средствами, пусть даже руками других людей?

— Не надо читать мне морали, Кичи, — отмахнулся Нобоюки. — Я неутверждал, что изменить всё нужно прямо сейчас.

— Прости, — повинился Зелёное Перо. Потом вдруг усмехнулся и, кивнувна экран, спросил: — А ты случайно не знаешь? Ну, вот таких случаев,когда простой человек может обратиться к Императрице лично, ипопросить о выполнении его желания?

— Беспримерное личное мужество и подвиг, спасший от уничтоженияобитаемый мир или, в крайнем случае, большой корабль, — раздалсяголос за их спинами. Оба мужчины дёрнулись и обернулись к незаметновошедшему третьему. — Также у аристократов, легатов и трибунов естьправо требовать личной аудиенции Императрицы. Ну, и личный интерес ЕёВеличества, — с мягкой улыбкой закончил Синг сын Шивы. Увидев, чтовнимание обоих руководителей медико-научного центрасконцентрировалось на нём полностью, кивнул на экран. — Бедныймальчик, — заметил он. — Алому центуриону восьмой центурии первойкогорты Лиходееву последнее время крайне не везёт. Ну, чегорасселись, двигайтесь, мне тоже интересно. Там сейчас такое начнётся!— с мальчишеской проказливой улыбкой заявил Наказатель и пододвинулсебе ещё одно кресло, вклиниваясь между ямато и тольтеком, тем самымпрерывая разговор и заставляя обоих сосредоточиться на происходящем вкарцере.

Кичи Зелёное Перо, в отличие от остальных, не боялся Ульвара сынаТора. Норманн был грозен и суров, но обычно очень прямолинеен. Сказалглупость — сразу получи в лоб; примитивно, но зато результатвиден сразу. Чёрный трибун не любил долго ждать, хотя в некоторыхслучаях и делал исключение.

Сильнее начмед опасался сына Шивы. Потому что в отличие от прямого ина взгляд тольтека простого как лом Ульвара, этот Наказатель былхитёр. И Кичи знал, что через сотню лет Синга нужно будет обходитьдальними дорогами. Потому что у того был длинный-предлинный счёт ккаждому смертному, и как в этом счёте сойдутся дебет личных заслуг скредитом доверия хитрого абсолюта, предсказать было невозможно. Равнокак и момент, в который Синг пожелает предъявить этот счёт.

А вот сейчас Синг вёл себя нехарактерно. Нет, не потому что былвзволнован и горел азартом, а потому, что эти эмоции были настоящими,и он их показывал всем желающим.

Но причина такого поведения стала совершенно понятна, когда врасширенную (поскольку больше постояльцев в карцере не было, а самаОльга вела себя примерно, ей прибавили соседнюю камеру, убрав междуними стенку) камеру вошли ещё двое гостей. И если первого из них,Ульвара сына Тора, начлаб и начмед внутренне готовы были увидеть, темболее что сегодня как раз день прибытия, к которому чёрный трибунобещал прийти за результатами, то сопровождавшая его женщиназаставила обоих синхронно потрясти головами и протереть глаза. Потомучто это могло быть только галлюцинацией. Далеко не сразу оба неглупыхмужчины сообразили, что шествующая под руку с грозным чёрным трибуномполная (а, точнее, глубоко беременная) женщина — простоголограмма, слишком уж хорошего она была качества. Впрочем, сложнобыло ждать от Императрицы чего-то другого.

Самому чёрному трибуну второго легиона "Гамаюн" егоспутница тоже не доставляла удовольствия. Нет, против Императрицы,как уже говорилось, он ничего не имел. Он имел что сказать против еёупрямства и самоуправства.

Точнее, это он сейчас имел. А вот полчаса назад, буквально сразупосле выхода из надпространственного прыжка, когда с ним на связьвышла лично Её Величество и начала с категоричного "где этадевочка из прошлого?!", он только открывал и закрывал рот.Потому что вежливые слова в лексиконе сына Тора были, но нашлись несразу, а только когда сошла пена из возмущённой ругани. Которую вслухвысказать в лицо Императрице не мог даже он при всём своёмнаплевательстве и цинизме.

— Ваше Величество, что вы здесь делаете?! — были первые слова,которые чёрный трибун легиона Гамаюн проговорил вслух.

Дело в том, что кацалиоцли, конечно, была полезным приспособлением,но не всемогущим. И вот такая прямая связь могла вестись только впределах одной системы, и то с ограничениями, а для дальней илиспециальной связи использовались совсем другие средства, требовавшиедругих мощностей. То есть, если Императрица вышла на прямую связь сосвоим верным солдатом, значит, находилась она в этой самойпланетарной системе. И, судя по качеству связи, очень недалеко.

— Я тебе ещё отчитываться буду? — иронично хмыкнула Её Величество.

— Ваше Величество, это в настоящее время самый опасный сектор! -раздражённо рявкнул трибун Наказатель, отшвыривая гантель.Двадцатикилограммовый кусок металла с размаху впечатался в стену,оставив на прочном пластике едва заметную вмятину.

У Ульвара сына Тора была небольшая слабость. Точнее, скорее привычка.Он очень не любил всевозможные современные тренажёры, несмотря на всюих эффективность, удобство и простоту. А спорить с ним никто непытался: кому оно надо?

Вот именно за утренней разминкой Императрица своего подданного изастала. Немного поздней, но чёрный трибун с вечера засиделся задокументами (да-да, и этим приходилось заниматься грозному сынуТора!), поэтому поднялся несколько позже, чем это полагалось покорабельному расписанию.

— Я полагала, мои легионы смогут защитить свою Императрицу, — вголосе отчётливо прозвучала насмешка.

— Девчонка! — с бессильным раздражением выдохнул трибун. По егомнению, кое-кого в детстве мало пороли.

И нельзя сказать, что он был так уж далёк от истины. РодителямАриадны было не до воспитания единственной поздней дочери, и хотяобразование все дети Императора получали достойное и одинаковое, новсе они росли немного сами по себе. А когда Императрица, а вслед заней через десяток лет и правящий Император, друг за другом ушли висторию, внезапно оказалось, что именно ей предстоит взвалить на своиплечи тяжелейшую ношу. Но Ариадна справилась, и консорта себе нашла,мало того, что достойного, так ещё и любимого. Вот только характер унеё получился какой-то... детский. Но у каждого свои недостатки.

— Ты на вопрос-то отвечать собираешься? Где эта девочка из прошлого,я хочу на неё посмотреть, — абсолют абсолютов невозмутимопроигнорировала неуместное и, честно говоря, оскорбительноевосклицание.

— Зачем тебе это? — раздражённо процедил чёрный трибун, утирая пот.Он уже понял, что с планами на день можно попрощаться.

— Мне любопытно, — терпеливо пояснила Императрица. — Я вообще вас непонимаю, тут живой человек из прошлой эпохи, родившийся до ПришествияДревних, а всех волнует только то, что с ней могли сделать циаматы!

— При всём моём почтении, — решительно проговорил Ульвар, и в голосеего почтения не было на йоту. — Я не позволю вам с ней общаться, покаисследование не окончено. Потому что программа точно есть, и об этомуже доложил начлаб. И откуда вы вообще про неё знаете?! — поморщилсяон.

— Ладно, уговорил. Тогда найди спекул поприличней, на этотсчёт возражений нет? — бодро переключилась Её Величество. Кажется,именно это и был изначальный план.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — с трудом переступив через себя,смирился Ульвар. Ему действительно было нечего возразить противподобного решения, а спекулов на борту "Северного ветра"было в количестве. Нечего возразить логичного, а эмоции иличное мнение для Императрицы аргументом не были. Не тогда, когда онаувлечена собственной идеей.

И вот теперь Ульвар сын Тора с крайне благообразным видом (он тожеумел изображать нужное настроение) сопровождал Её ИмператорскоеВеличество. Величество сегодня предпочла римский стиль в одежде, чтона восьмом месяце беременности было вполне оправдано. Изадрапированная в складки кремового шёлка, с уложенными в высокуюпричёску блестящими чёрными локонами, она на фоне холодныхбесстрастных стен внутренних помещений корабля смотрелась оченьнеуместно и особенно трогательно. Особенно рядом с огромным чёрнымтрибуном легиона Гамаюн, которого она держала под руку, и которомумакушкой едва доставала до подмышки.

При появлении в комнате карцера двух новых лиц пришелица из прошлого,чудом нашедшая общий язык с наконец-то поборовшим своё смущение алымцентурионом, настороженно вскинулась. И, уткнувшись взглядом вмонументальную фигуру чёрного трибуна, судорожно вжалась в дальнийугол кровати, пытаясь спрятаться за стиснутой в руках подушкой.Спутницу трибуна она просто не заметила.

А вот центурион Лиходеев при появлении пары, поперхнувшись воздухом,рывком вскочил, скрестив кулаки перед грудью в уставном приветствии.Слова, правда, застряли в горле космодесантника. В отличие от гостьииз прошлого, свою Императрицу он узнал сразу, и его на этом фоне несмутило даже присутствие страшного чёрного трибуна. Для простоговоина, каковым был алый центурион, шанс увидеть Императрицу, пусть ив виде голограммы, был подлинным счастьем.

Офицеры в легионах были двух типов: штабные и боевые. Нельзя сказать,что вторые были храбрее первых, или первые — умнее вторых. Онипросто были разными.

Первые, выходцы из аристократических родов Империи, с раннего детстваготовились к офицерской службе, изучали тактику и стратегию, училиськомандовать и планировать операции. Но при этом они былиаристократами, и для них Императрица была хоть и первой послебогов, но была человеком.

А вот для боевых офицеров, прошедших свой путь с простых рядовых иполучивших звание за личную доблесть и боевую смекалку, к числукоторых принадлежал Лиходеев, она была даже дальше, чем боги. Что-тозапредельное, невозможное и почти не существующее в реальности. Занеё, не видя её ни разу в жизни, добровольно отдавали жизни. Это былсимвол человечества, символ борьбы и надежды на то, что война раноили поздно закончится. В данный конкретный момент Олег Лиходеевчувствовал себя едва ли не самым счастливым человеком во всейгалактике, и был готов геройски погибнуть прямо сейчас. За одинтолько тёплый и удивительно ласковый взгляд глубоких карих глаз.

-Алый центурион Лиходеев, а что выздесь делаете? — рыкнул, напоминая о своём существовании, Ульвар сынТора. Сжавшуюся в углу женщину он удостоил только мимолётным взглядоми брезгливой гримасой. Он понимал и осознавал, что оказывает гнетущеевпечатление на людей, даже поддерживал такое положение вещей. Егодействительно боялись, но... нельзя же настолькоподдаватьсясобственным страхам! Эта девчонка из прошлого боялась так, что страхеё ощущался на физическом уровне, и от этого ощущения было противно.Как будто не человек перед ним, а какая-то мерзкая слизистаянедоразумная инопланетная субстанция. И очень хотелось спалить еёЁрмунганду под хвост, чтобы не отравляла мир своимсуществованием.

-Я... пришёл узнать, как самочувствие найденной моими людьми женщины,— отходя от потрясения, ответил Олег.

-Чтоб я тебя здесь... — угрожающе начал чёрный трибун. Но его оборвалаИмператрица, похлопав тонкой ладонью по плечу.

-Не кричи на мальчика, — ласково улыбнувшись алому центуриону,проговорила Её Величество. — Вполне достойное и благородноестремление. Но сейчас кириос алый центурион нас оставит, правда?

-Так точно, Ваше Величество! — просиял Лиходеев, с пылом изображаяуставное приветствие.

Дальнейшиесобытия произошли настолько быстро, что среагировать успели далеко невсе.

Гостьяиз прошлого при словах алого центуриона переменилась. Исчеззаполняющий всё её существо страх, исчезли мысли и сомнения.Изменились движения, превратив обычную в сущности женщину встремительный точный механизм, подчинённый одной задаче: убить ту,кого назвали кодовым словом. И скорость её движений, сила инеожиданность броска могли действительно сделать цель достижимой.Потому что Императрица хоть и заметила движение гостьи из прошлого,но не сумела правильно и быстро на них отреагировать: её этому неучили.

Наблюдавшийза событиями со стороны сын Шивы, видевший происходящее, тольконервно вцепился в подлокотники кресла.

Авот сын Тора оказался гораздо быстрее, чем этого можно было ожидатьот человека его комплекции даже при учёте его полубожественногопроисхождения. Короткое движение, и Ульвар прикрыл собой Императрицу,напрочь забыв о том, что рядом с ним простая проекция. Не сумевшаятак быстро изменить траекторию прыжка, женщина из прошлого врезаласьплечом в плечо чёрного трибуна. И, к удивлению последнего, сила ударабыла такова, что огромный норманн пошатнулся и отступил на полшага,сохраняя равновесие. Плечо пронзила боль.

Нато, чтобы скрутить женщину, ушла ещё пара секунд. И это было непросто много, это было оченьмного. Но когда сын Тора перехватил горло женщины с намерениемпридушить проблему, его прервал голос опомнившейся Императрицы:

— Ульвар, не убивай, это приказ!

— Какого... — начал возмущаться чёрный трибун.

-Надо разобраться, как с ней такоесделали, и когда ты смиришь свою ярость, ты поймёшь, что я права, -голос женщины звучал строго,спокойно и рассудительно, иэто отрезвило трибунаНаказателя. Жёсткозаломив гостье из прошлого руки за спину, уткнув лицом в нары иприжав коленом её бёдра, он проговорил в потолок.

— Ну, вы её отключите, или мне всё-таки свернуть ей шею?

Наблюдатели опомнились, и заключённая потеряла сознание.

— Ульвар, её надо переправить на Терру, — продолжила всё тем жеспокойным тоном Императрица. — Здесь недостаточно оборудования испециалистов, чтобы со всем этим разобраться, и ты это прекраснознаешь. Доставь её на "Золотую стрелу", немедленно,вместе со всей информацией, которую успели накопать Исикава и ЗелёноеПеро.

— Я бы предпочёл не оставлять её на одном корабле с вами, — проворчалсын Тора, не пытаясь спорить. Хоть ему это всё и не нравилось, но онпонимал правоту Её Величества.

— А с чего ты взял, что я на флагмане? — иронично улыбнуласьИмператрица.

— Хоть что-то полезное в голове отложилось, — буркнул Ульвар. -Хорошо. Привезу.

— И, да, ещё момент, — посерьёзнела она. — Вы бы девчонку хоть оделипо-человечески, а? Я бы в таком виде и без программ на людейбросаться начала, — заявила Ариадна и отключилась. Сын Тора ироничнохмыкнул и подобрал оставшийся лежать на полу диск спекула.

— Алый центурион Лиходеев, пошёл вон, и больше не попадайся мне наглаза, — рявкнул он. Тот, только-только осознавший произошедшее, и тоне до конца, молча отдал честь и, развернувшись через левое плечо,вышел.

— Вот и выяснили программу и ключевое слово, — вздохнул Исикава,обессиленно откидываясь на спинку кресла.

-Да, — поддержал его Кичи, задумчиво созерцая лежащую на койке безсознания женщину. Он пытался понять, как обычный человек вдруг началдвигаться на скорости абсолютов. Потому что до сих пор она проявлялатрадиционные реакции, и тут вдруг такое.

— Только кажется мне, как-то это всё... банально. Может быть, естьчто-то ещё?

— Может быть, — кивнул Зелёное Перо. — А, может быть, они простодолгое время разбирались и экспериментировали, а потом выжали всё,что могли. Потому и оставили. Жалко, что её увезут, но Её Величестводействительно права. Ни оборудования, ни мозгов у нас на такое уже нехватит, — усмехнулся он.

— Ладно, — подал голос сын Шивы, поднимаясь с места. — Все всёслышали, все всё поняли, развлечение окончено, — усмехнулся он тойсамой змеиной улыбкой, которая так вымораживала Кичи.

В малый истребитель Ульвар сын Тора грузился в задумчивости. Поначалуопасный объект он хотел перевозить в зафиксированном и, лучше всего,анабиотическом состоянии, но организовать монтаж нужного дляподобного оборудования оказалось слишком трудно, да инецелесообразно. А от медикаментозного вмешательства решилиотказаться; и так было не совсем понятно, как скажутся на вроде бысовершенно человеческом теле произошедшие события. Поверхностныеанализы не выявили никаких серьёзных изменений, но в связи споследними событиями начальник медицинской службы не очень-то имдоверял, а вместе с ним не доверял и сам чёрный трибун.

Спокойствие Кичи Зелёного Пера при общении с трибуном Наказателемпривело к закономерному итогу: Ульвар сын Тора уважал начмеда иприслушивался к его мнению. Поэтому такое объяснение он скрепя сердцепринял, и даже не стал настаивать. В конце концов, до встречи сИмператрицей эта женщина вела себя относительно адекватно, и вряд литеперь начнёт бросаться на чёрного трибуна второго легиона. Если женачнёт... она и так немногое могла ему противопоставить, тем болеебез оружия, а норманн к тому же по старой привычке корабль не покидалбез брони.

Погрузку он контролировал уже при полном параде, в титанидовой бронеи с оружием. Тяжёлое вооружение мужчина не жаловал, поэтому у бедрабыл закреплён ручной энергон, а за спиной — точная идальнобойная плазменная винтовка.

У этого истребителя не было личного имени; в армии кораблям такогокласса доставались лишь порядковые номера по имени крейсера или иногокорабля приписки. Все подобные аппараты на борту "Северноговетра" носили название "Северный". Сыну Торадостался аппарат под названием "Северный-19".

Прислушавшись к рекомендации Императрицы, вспомогательные работникидействительно переодели объект транспортировки. И женщина,принесённая на руках лично Зелёным Пером, была одета в свободныйтёмно-серый комбинезон техника, висевший на ней как на вешалке,ничуть не лучше прежней стандартной медблочной робе. Что поделать,одежды нужного размера на корабле не было, а "универсалки"пока были доступны только богатым гражданским. Ноги женщины былибосы.

Ульвар радовался при виде этой картины только двум вещам: тому, что вданный момент гостья из прошлого спит, и поэтому не вызывает такогораздражения своим животным страхом, и тому, что уже очень скоро онсдаст её с рук на руки экипажу "Золотой стрелы", инавсегда забудет о её существовании. И опасность этого объектаэкспериментов циаматов для Императрицы будет не его головной болью.

Трибун Наказатель был в курсе процесса исследований. Просмотрел он -без особого интереса — и записи последних воспоминаний женщины,которые не несли ровным счётом никакой полезной информации. Ему былоинтересно, где и как её нашли, а не где и почему она свихнулась отстраха и жажды, но всего этого пребывающий в помутнённом состояниирассудок не зафиксировал.

Тот факт, что Исикава не сумел расшифровать программу, заложенную вскальдскую находку, чёрного трибуна раздражал, но не более того.Нельзя требовать от людей слишком многого, здесь действительно должныразбираться люди из исследовательских институтов Терры, а не штатныйначлаб боевого корабля. Под началом которого, к слову, имелось всегодвое лаборантов, и спектр возможностей которого был крайне узок.

А программа, судя по всему, была сложной. Один тот факт, что уполубога после столкновения до сих пор ныло ушибленное плечо, а уженщины кроме небольшой гематомы в месте удара не нашлось никакихповреждений, заставлял всерьёз интересоваться технологией.

"Северный-19" запросил разрешение на отстыковку, получилего в считанные секунды и покинул крошечный по меркам крейсера ангар.Маленькая шустрая машинка имела на борту неплохое вооружение ближнегобоя, могла нести до десяти тяжёлых торпед, обладала хорошимбронированием. Платой за всё это была теснота, окончательноопределившая невозможность монтажа дополнительного оборудования ввиде анабиозной камеры, о которой мечтал абсолют. Два кресла рядом -пилота и стрелка, позади них небольшая камера совмещённого с санузломшлюза, и, собственно, всё.

Лететь предстояло почти час. Система близкой по классу к Солнцузвезды, Солярины, была обширной. Вокруг небольшой звёздочки вращалосьаж пятнадцать планет, половина которых по размеру не превышалиМеркурия. Это была одна из давних колоний, почти пятьдесят лет назадотбитая у Альянса. Сейчас начинать заселение трёх планет с подходящимтемпературным режимом не спешили, зато построили сразу десятоквоенных базы: одна, самая крупная, на дальней планете, Солярине-15, аостальные — в виде автономных космических станций. Это былудобный перевалочный пункт и, кроме того, Солярина располагалась напути наиболее вероятного удара со стороны Альянса.

Именно к Солярине-15 шёл сейчас второй легион, от которого отделилсяСеверный-19. А вот "Золотая стрела", флагман первоголегиона, ожидал на другом конце системы, возле одной из внепланетныхбаз, и выходить навстречу не собирался. Да оно и понятно, не гонятьже крейсер туда-сюда.