Грязнокровка

Со второго этажа спускалось нечто, обладающее очень пышными волосами, без какого-либо намёка на причёску, в простом, но красивом лёгком платье небесных тонов, сильно помятом то ли от долгого валяния на полу, то ли от того, что его долго носили. Небесно-голубую гамму платья выгодно оттеняли следы синих чернил на пальцах правой руки и, почему-то, левой щеке. На ногах этого чуда были розовые тапочки в форме зайчиков. Следы синих чернил не миновали и их.

Гарри рассматривал детскую версию книжного червя из рода Грейнджер с незамутнённым интересом профессионального энтомолога, наблюдающего за тем, как редкая гусеница вот-вот начнёт превращаться в куколку. Получившийся результат, стоявший рядом с ним, в ответ на подобный интерес поморщился, но не решился как-либо его комментировать.

Звонок прозвучал в третий раз, вызвав у девочки лишь зевок, который она машинально прикрыла тыльной стороной ладони.

— Да иду я, иду. И нечего так трезвонить!

Открыв дверь, она забрала у почтальона газеты и письмо, которое с интересом крутила в руке. Интерес был понятен — оно сильно выделялось из общей серой массы обычных писем: больший размер, более плотная бумага, зелёные чернила, словно переливающиеся бликами на свету. Особенно любопытство подогревало имя получателя, так как девочке ещё ни разу никто не писал и не присылал писем по почте.

Хмыкнув в итоге, девочка бросила газеты на журнальный столик в гостиной, а сама потопала наверх, вертя в руках такое необычное письмо, рассматривая попеременно то точный адрес, написанный с точностью до библиотеки, то сургучную печать сзади, несущую на себе оттиск неизвестного ей герба.

Не утерпев до комнаты, она на ходу сломала печать, и начала знакомится с содержимым. Первый же лист из неизвестного ей плотного материала вызвал эффект столкновения со стеной.

— Это я прочитала заголовок про школу волшебства, — пояснила Гермиона очевидное.

Гарри ничего не сказал, с нечитаемым выражением на лице продолжая наблюдать за девочкой.

Девочка всё же отмерла и зашла в комнату, где, не глядя, плюхнулась на кровать, развалившись на спине. Взгляд её был затуманен, а на лице потихоньку проступала счастливая улыбка.

— В этот момент я думала о том, что магия всё же существует, и я настоящая волшебница, — с грустной улыбкой прокомментировала Гермиона. — Правда, потом я сумела начать критически мыслить, и решила, что это чья-то шутка.

Её детское воспоминание наглядно проиллюстрировало эти слова, быстро погрустнев, а затем и закинув бумаги в ящик прикроватной тумбочки.

— Представь себе удивление моих родителей, когда на следующий день к нам пришла МакГи, и начала вещать про магию, Хогвартс и прочее, перемежая всё мелкими фокусами.

Наглядно иллюстрируя слова девушки, картинка воспоминаний сменилась на новую, где в гостиной Грейнджеров ещё относительно молодая профессор трансфигурации убеждала магглов отдать свою дочь магам. Любящие родители, судя по нарастающей интенсивности спора, особым желанием подобного не прониклись. Также это очень наглядно демонстрировало напряжённое лицо отца Гермионы, и недоверчивое — матери. Маленькая Гермиона прекрасно знала своих родителей, а потому на её личике уже не было той радостной улыбки, с которой она любовалась на демонстрацию магии ранее.

Неожиданно для неё, гостья попросила девочку принести ей воды, что та и сделала, несмотря на своё нежелание уходить.

— Я тогда убежала буквально на минутку, а когда вернулась со стаканом воды, меня обрадовали, что я поеду в Хогвартс. — Голос Гермионы, которым она прокомментировала очередную белёсую пелену смены воспоминаний, отдавал грустью ушедшего детства. — Тогда я не заметила, но вот когда я решила восстановить и сохранить хоть какие-то воспоминания о своих родителях, которых лишилась по своей глупости и самоуверенности, то заметила, что стакан воды я набирала, судя по часам в гостиной, почти полчаса.

Её слушатель на это откровение лишь скривил губы в понимающей ухмылке. Но при этом снова промолчал.

— Показывать тебе, как я с МакГи ходила в Косой, нет никакого смысла — тогда было то же самое, что и когда мы ходили вместе закупаться для следующих лет. Отличие разве что было во времени, проведённом нами в книжном — с ней я постеснялась выбрать пару-тройку... десятков книг для вечернего чтения.

Над этими своими словами Гермиона тихонько хихикнула, вызвав аналогичный непроизвольный фырк и у Гарри.

— Это было последнее из загруженного, Гарри. Выходим.

Гарри и Гермиона, стоявшие внутри гостиной, синхронно подпрыгнули, и вывалились уже в кабинете дома на Гриммо. Рассевшись по креслам, маги продолжили свою беседу.

— Опустим мои сборы, поведение родителей, которые прямо-таки возжелали, чтобы я училась в Хогвартсе, и на этой волне начавшие уделять мне просто огромное количество своего драгоценного времени. От последнего я была просто в безумном восторге — родители стали обращать на меня внимание. Те полтора месяца были для меня самыми счастливыми, мы даже в парк аттракционов сходили всей семьёй.

— Уй, сейчас как расплачусь, — сыронизировал Гарри. — Ближе к делу.

— К делу, так к делу. Опустим нашу встречу в поезде — там я просто хотела показать себя как можно большему числу детей. Продемонстрировать, так сказать, себя с лучшей стороны — для этого я даже уцепилась за Невилла с его жабой, типа "смотрите, какая я умная и ответственная".

Теперь на хихиканье разобрало Гарри.

— Так ты тогда застращала бедного Нева почти до заикания только чтобы себя всем показать? Да ещё при этом нагло нахамила всем чистокровным, бесцеремонно вламывалась почти во все купе, влезала в чужие разговоры, давя всех своим интеллектом... И это всё, чтобы подружиться?!

Гермиона с гордостью кивнула.

— Я ещё при этом, когда уже Нева на буксире тащила, пристала к старостам, когда мы в их купе ввалились. Они там в карты играли, мирно беседовали, но тут влетели первачки, и, не стесняясь, заявили, что азартные игры запрещены уставом, сами старосты одеты не в уставные мантии, а жаба пропала.

— А они? — проявил интерес её слушатель.

— А они почему-то были нам не рады, и послали нас... жабу искать. — Грустным голосом примерной девочки констатировала Гермиона.

Гарри заржал, а Гермиона на это только скромно потупилась, отводя взгляд в сторону, скрывая тем самым огоньки довольства, мимолётно вспыхнувшие в глубине её карих глаз.

— Подробно останавливаться до моей встречи с троллем смысла не вижу — на распределении я просила Шляпу отправить меня туда, где я смогу найти друзей, и она отправила меня к грифам. Во что в итоге это вылилось, ты знаешь — моя истерика, тролль и я, чудом выжавшая. Тогда я была настолько вам благодарна, что пообещала для себя вернуть этот долг сторицей.

На этим моменте Гарри с шумом вдохнул воздух, с силой сжал пальцы в кулаки, но всё же промолчал. Видя подобную реакцию парня, лицо Гермионы тронула мимолётная грустная улыбка. Девушка тоже предпочла "не заметить".

— Однако, ни ты, ни Рон не знали, что, после моего освобождения из Больничного крыла, меня пригласил к себе профессор Дамблдор. Просьбу директора мне передала МакГонагалл, она же и проводила к нему в кабинет. А дальше... лучше смотреть.

Гермиона опять взяла палочку в правую руку, и начала перекладывать светящиеся нити воспоминаний в чашу думосброса. Закончив этот недолгий процесс, она приглашающе кивнула головой, и, не дожидаясь Гарри, нырнула в белую дымку.

Когда Гарри к ней присоединился, он оказался в таком знакомом для него кабинете директора Хогвартса. Давно он не видел всех этих блестящих и дымящихся финтифлюшек, среди которых затесалась и парочка следящих когда-то конкретно за ним.

Отвлёкшись от любования ими, а потом и от спящего феникса Фоукса, сидевшего в своей клетке, он сконцентрировал своё внимание на Альбусе Дамблдоре и Минерве МакГонагалл. Его бывшая декан осталась стоять за спинкой кресла, в которое усадили мелкую Грейнджер, а сам директор вполне обычно восседал за своим столом, слегка возвышаясь над собеседником.

Гарри покосился на стоявшую рядом с ним взрослую бывшую подругу — та, стоя спиной к личностям из её воспоминаний, всеми силами показывала, что её интересует лишь один Фоукс. Хмыкнув на это, он вернулся к основным действующим лицам, которые уже успели отыграть до тошноты знакомую ему сценку "директор угощает чаем с лимонными дольками".

— Мисс Грейнджер, как вы себя чувствуете? — наконец перешёл к разговору директор.

— Я в порядке, директор Дамблдор, — смущаясь, ответила ему девочка.

— Ну-ну, моя девочка, не стоит смущаться. Ты смело можешь рассказать нам, если тебя что-то беспокоит, — улыбнулся он ей своей доброй улыбкой, наклонив при этом слегка голову и сверкнув бликами на стёклах очков-половинок. — После пережитого тобой никто тебя не осудит, если ты проявишь небольшую слабость.

— Ну-у... — Девочка смущённо замялась, стесняясь озвучить предмет своих тревог.

— Не волнуйся, это останется между нами, дорогая.

Девочка недолго помолчала, но всё же нашла в себе силы признаться.

— Понимаете, я боюсь ходить одна по коридорам школы. И оставаться одна в туалете... — еле слышно дополнила она.

— Ты говорила об этом мадам Помфри?

Маленькая Грейнджер, смотря куда-то в пол, лишь отрицательно помотала своей пышной причёской.

— Я никому не говорила. Я просто стараюсь всегда ходить вместе с Гарри. С ним не страшно.

Упомянутый Гарри, наблюдающий за этой сценой, вполне явственно заметил, как директора заинтересовал данный момент биографии девочки. Хотя он почти ничем себя не выдал, но с высоты прошедших лет, за которые Поттеру очень много раз приходилось проходить через подобные сеансы, Гарри было ясно видно, как директор успел оценить ситуацию в целом, чтобы воспользоваться ею в своих целях.

Но всё равно следующие слова Дамблдора вызвали у него удивление.

— Хорошо, я поговорю с мадам Помфри, и она что-нибудь придумает. Впрочем, девочка моя, я пригласил вас к себе по другой причине. Администрация школы, в соответствии с правилами, сообщила вашим родителям о произошедшем с вами стечении обстоятельств, после чего они решили не продолжать ваше обучение в школе Хогвартс.

В этот момент лица Гарри и старой версии профессора МакГонагалл выражали одну и туже короткую мысль.

Что это за бред?

Маленькая Гермиона явно была с ними солидарна, но побудительные мотивы, приведшие к подобной мысли, у неё явно были несколько иные.

— Но... но... но я хочу учиться тут!

Фигура директора всецело выражала грусть и смирение с явно несправедливым решением родителей. МакГонагалл же, продолжавшая стоять за спиной девочки, непонимающе переводила свой взгляд с неё на Альбуса и обратно, в итоге так и промолчав. Но весь её вид говорил, что в недалёком будущем кому-то бородатому предстоит допрос с пристрастием, и лимонные дольки ему не помогут.

— Я всё понимаю, девочка моя. И я так же, как и ты, сильно расстроен их решением. Но они твои родители, пусть сами и магглы, ничего не понимающие в магии, и пока у тебя нет в магическом мире никого, кто бы отстаивал твои права и заботился о тебе, мы ничего не можем сделать.

МакГонагалл после этих слов заметно расслабилась, и уже без всякого интереса продолжила слушать разговор опытного манипулятора и маленькой девочки. Закончилось всё это тем, о чём она сразу и подумала — директор и девочка взяли друг друга за руки, обхватив запястья друг друга, а её роль свелась к засвидетельствованию Непреложного обета.

Гарри, смотря на весь этот цирк, только морщился, да искоса поглядывал на по-прежнему стоящую около клетки Фоукса девушку, так и не повернувшуюся к нему лицом.

— ... слушаться Альбуса Дамблдора во всём до тех пор, пока я не буду признана им взрослой или пока он жив.

С этими словами воспоминание поблекло, и они вернулись в кабинет дома на Гриммо.

Гермиона по-прежнему продолжала смотреть куда угодно, но не на Гарри.

— Мда... — протянул тот. — Ну и дура же ты была тогда, Грейнджер.

— Ты был не лучше, — осмелилась вернуть подачу она.

— Да я разве спорю...

Они некоторое время помолчали, а потом Гарри всё же не выдержал.

— А... Рон, он что, такой же был, или мы... всё же... — как-то неловко попытался спросить он.

В ответ же Гермиона посмотрела на него очень знакомым по годам в Хогвартсе снисходительным взглядом заучки.

— Он... как бы тебе помягче сказать... Хотя лучше не буду, я тебе чуть позже покажу свои воспоминания и о нём.

Гарри, дёрнувшийся было настоять на своём вопросе, после недолгих раздумий согласно кивнул.

— И как часто ты слушалась нашего милого директора?

— Первый год он почти ничего не приказывал, так что в то время, что я была с вами, я была по своей воле, — грустно ответила она, правда, почти сразу с толикой веселья добавив. — И строила вас тоже исключительно от себя!

— Нашла, чем гордиться, — фыркнул он в ответ.

— В тот год я просто ходила к нему в кабинет на чаёк и рассказывала обо всём, что со мной происходило. И обо всех наших похождениях и интересах тоже.

— То есть про Фламеля...

— Да, Дамблдор запретил мне вам рассказывать кто такой Фламель, хотя я почти сразу нашла о нём в библиотеке.

— А зачем ему было нужно заставлять нас так долго искать эту информацию? — недоумённо спросил Поттер, точнее, уже Блэк.

— Откуда я знаю — он со мной планами не делился. Может, воспитывал в тебе страсть к авантюрам, а, может, тренировал твою способность влипать в неприятности на пустом месте.

— Не смешно, — сухо буркнул Гарри, а потом вдруг встрепенулся, будто получив озарение свыше. — А про Квиррелла ты знала?

— Угу... — буркнула девушка. — Только мне он сказал, что договорился с Квирреллом проверить тебя в "боевой" обстановке. Проверить, так сказать, боевой дух, чтобы понять, как тебя лучше учить, чтобы ты мог победить милашку Волди.

— Очешуеть себе проверочки, — охренел Гарри.

— Угу, — опять угукнула Гермиона. — После случившегося я попыталась тебе рассказать, но так и не смогла ни рта раскрыть, ни хоть строчку написать. И вот тогда я начала сомневаться. Окончательно я поняла, в каком дерьме оказалась, только по приезду домой, где оказалось, что Дамблдор родителям ничего о тролле не сообщал.

Молчание, наполненное разбережёнными воспоминаниями, снова сгустилось в вечернем сумраке кабинета, развеиваемом лишь мерцающим огнём камина.

— Гарри, давай, всё же прервёмся? Уже вечер. — осторожно спросила его девушка.

Гарри, оторванный от своих мыслей, сначала недоумённо посмотрел на неё, но всё же согласно кивнул.

— Можешь занять любую комнату наверху, кроме моей. Я запрещаю тебе покидать дом, связываться с кем-либо вне него и заходить в мою комнату. Так же тебе нельзя без моего ведома трогать что-либо в этом доме вне выбранной комнаты.

— Понятно. Я могу идти устраиваться?

— Вали уже.

Глава 3. Своя игра?

На следующий день продолжить свой рассказ Гермиона смогла лишь ближе к вечеру — с утра Гарри свалил по своим делам, и она неприкаянным духом бродила по дому, задерживаясь в некоторых комнатах ненадолго, незаметно для себя улыбаясь лёгкой улыбкой, словно навеянные окружающей обстановкой воспоминания доставляли ей радость.