| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Жрач, на удивление, обмяк и завалился, дергаясь в конвульсиях. Быстрый, лежа там, где его подмял зомбак, стонал и корчился, истекая кровью. Похоже, что ему, кроме всего прочего, сейчас тоже досталось парочка шальных. Очнулся Мамай, стал метаться вокруг, то приседая и разводя руками, будто собрался ловить курицу, то оглядываясь по сторонам, словно ожидая откуда-то помощи.
— Братуха... Братушка, бл, не умирай — фальцетом визжал Мамай. — Нада, бл, санчасть, нада, бл, госпиталь, нах...— оглянулся на машину, заорал, замахал руками: — Э, сука, бл, нах, давай, бл, все сюда!!
Но двое оставшихся в кузове молодых солдат не очень спешили спасать Быстрого.
— Зарики! — крикнули из машины.
Толпа зараженных, которая преследовала их в деревне, показалась за поворотом.
Измазанный в грязи пулеметчик Паня закинул РПД на плечо и прожогом рванул к машине. Мамай завертел головой... И побежал следом, спеша заскочить в спасительный кузов. Удаляясь, увидели, как зомби накинулись на свежее мясо.
Уже не нужна никакая санчасть. Из семерых осталось пятеро.
* * *
Среди оставшихся солдатиков Паня с виду был, конечно, самый большой и.представительный. Но мягкий. Можно сказать — рыхлый. Как собака сенбернар. Представьте себе восьмилетнего полноватого мальчика, с коровьими карими большими глазами, нежной кожей, пухлыми щеками, тонкой шеей, узкими плечами, заплывшей жирком талией, которому, вообще-то, уже восемнадцать, ростом под метр девяносто, в грязной, висящей мешком солдатской робе и порванных кирзачах сорок пятого размера. Этакий бройлер, улыбающийся застенчивой, и, одновременно, по-хохлятски хитроватой улыбкой, показывая кривой зуб сбоку. При разговоре он произносил звук "г" почти как "х", и, видимо, непроизвольно, по детской привычке покачивал головой из стороны в сторону как китайский болванчик. Из-за пухлых щек Паня имел второе прозвище — Хомяк, или, сокращенно, Хома.
Относительно еще одного несостоявшегося минометчика, Башки, стоило сказать, что другое прозвище ему придумать было сложно. Во-первых, фамилия — Башкеров. Во-вторых, он башкир. В-третьих, собственно, башка. У этого парня голова словно была взята взаймы у кого-то другого, и была на несколько размеров больше, чем требовалось. Лицо, шея, лоб, даже уши — все нормальное, подходящее к небольшому росточку. А вот покрытые иссиня-черными прямыми как проволока волосами макушка и затылок выпирали словно капюшон осьминога. Ни одна пилотка не налезала, словно там у парня или мозг академика, или настолько толстая черепная кость. Судя по постоянному застывшему выражению лица — скорее второе.
Как только отъехали от места гибели Быстрого на более-менее безопасное расстояние, Мамай принялся лютовать. Стал визгливо орать, брызгая слюной, обвиняя молодых в том, что не спасли "братушку". Обещал всех "урыть" и скормить зарикам. Начал требовать от бывших курсантов в качестве наказания выпрыгнуть из машины и бежать вслед грузовику. Ударил кулаком по лицу Башку, ногой пнул Бормана, полез драться к Пане, схватил его за грудки... И вдруг выгнулся дугой, засипел, как будто пробитый скат или закипевший чайник. Его узкие глазки округлились, а рот открылся... Начал сползать. Он потом еще долго хрипел и мычал, елозил, дергал ногами и руками, пачкая брезент кровью из раны на спине.
Обычно тихий и молчаливый Башка. Штык-ножом, так и оставшимся пристегнутым к автомату после дурацкой атаки на деревню. Сзади, в спину, в левый бок, в область сердца.
Башка, сделав выпад, снова уселся там где сидел, хладнокровно наблюдая за конвульсиями сержанта. Паня отчего-то расплакался, размазывая сопли и слезы по пухлым своим щекам. А когда Мамай затих, Паня уже успокоился, и они с Башкой просто взяли и выкинули тело сержанта за борт. И стали развязывать Еву.
Увидев, что кто-то выпал Ара остановил грузовик. Заглянул в кузов... Видимо, все понял. Встретившись с черным взглядом Башки пробормотал: "Я ничего нэ видел, нэт-нэт, я нэ при дэлах", срочно нырнул обратно за руль, и грузовик продолжил движение.
Из семерых осталось четверо: Ара за рулем, в кузове — Паня, Башка и Борман.
И Ева. После того, как ее развязали, она первым делом попросила остановить машину, чтобы сходить до ветру.
У бывшей танцовщицы от долгого пребывания в связанном положении ноги, а особенно руки посинели, опухли и утратили чувствительность. Кое как забравшись обратно в кузов, заплакала, и стала реветь от боли и унижения.
Всех мучила жажда. Флягу Евы вместе с ремнем отобрали еще тогда, когда связывали и закинули куда-то в недра груза между ящиков и тюков. Долго искали, но все-таки нашли. Живчика оказалось едва-едва на дне.
Ева, еще шмыгая носом, сделала глоток и отдала своим освободителям. Каждый из троих пригубил... и передали последний глоток в кабину, Аре.
Нимфа начала постепенно приходить в себя, но руки и ноги еще не работали как следует, из-за длительного нарушения кровообращения.
— Слушай, ты тут знаешь все... — смущаясь, спросил Паня, который, по всему, остался за главного. — Куда нам теперь? Мы выберемся, или нам тут все, кранты?
— Ой, слушай, прекрати размазывать сопли, — неожиданно подал голос еще один солдат, который до этого молчал, скромно отсиживаясь в уголке, старался не влезать ни в какие передряги. — У кого есть мозги, тот выживет в любой ситуации.
По сравнению с мальчишками Башкой и Паней солдат, которого называли Борман выглядел староватым, словно случайно оказавшийся среди срочников переподготовщик — "партизан". Миша Бергман попал в армию в двадцать шесть лет. Военком одного красивого прибалтийского города демонстративно порвал ранее купленый Мишин "белый билет" и отправил служить семейного с двумя детьми тщедушного зубного техника к черту на кулички. Просто руководству местного КГБ очень не нравились успехи гражданина Бергмана в неком ювелирном промысле... Поймать "химика" не хватило ума, — так хоть отправили подальше — отдавать долг Родине. И вот теперь невзрачный, длинноносый, по еврейски вечно грустный и трусоватый золотовалютчик с живыми умными глазами оказался неизвестно где, неизвестно с кем, и неизвестно зачем.
А действительно, куда и зачем?
Опять остановились, позвали Ару, стали совещаться.
Срочно нужен был живчик. Все пятеро, включая Еву, уже начали испытывать споровое голодание. В рюкзаке у Евы, который оставался до этого в кабине, нашлись три спорана в коробочке, из тех еще, которые были вытащены из зариков, убитых в пятиэтажке в кластере с торговым центром, и розданы всем в группе Бушмена как индивидуальный НЗ. Но никакого алкоголя, чтобы растворить виноградины сейчас не было — "дембеля" все вылакали.
Солдатам, оказывается, никто до этого не рассказывал, что такое спораны, и как делается живчик, и вообще, бывшие минометчики туманно представляли где находятся. Ева коротко рассказала, что знала сама.
Решили вернуться обратно, к тому месту, где зарик стащил Быстрого, — забрать хабар из затылка зомбака. Кроме того, требовалось найти спиртное, для чего запланировали проехать дальше, все-таки пробиться с боем в деревню, учитывая, что самого большого в этом кластере монстра убили, а с остальной "мелочью" надеялись разобраться.
Решили — сделали. Ара развернул машину. Приготовились стрелять, Башка стал за ПК, Паня залег с РПД. Борман спрятался среди ящиков. Ева, морщась от боли в затекших руках, притянула к себе ближе АКМ.
Поехали по лесной дороге назад. Тело Мамая так и лежало в колее. Объехали, двинули дальше по той же отвратительной ямистой и извилистой лесной грунтовке. По всему, уже должно было показаться место, где завалили топтуна. Но никаких даже намеков на место битвы не было. Дорога вдруг закончилась, уперлись в вырубку. Как так могло получиться — непонятно. Может кластер перегрузился? Наверное, точно — перегрузка. Все поменялось. Пришлось возвращаться. Переехали границу еще одного кластера. Плутали еще некоторое время. Заблудились окончательно. И, наконец, неожиданно выехали на околицу какой-то деревни. Другой, не той, которую брали штурмом с пристегнутыми штыками.
— Здесь вроде нет никого, — сказал Паня.
Кластер выглядел свежим, как будто только что загрузился. Лаяли собаки, по деревенской улице ходили куры, шмыгнула кошка. Смущало то, что здесь до сих пор стоял легкий туман, и слабо, но отчетливо пахло кислым.
— Ара, давай назад, — скомандовала Ева. — Выедь за границу кластера. Что-то тут с кисляком нечисто.
Нужно было добыть спиртное, чтобы приготовить живчик. Решили в деревню идти все вместе, даже Ара, чтобы быстрее справиться и меньше рисковать. Ева оставалась в грузовике, так как еще не могла полноценно передвигаться.
Пошли.
Солдат не было минут пять-десять. Туман на кластере стал резко густеть... Прибежали Ара, Башка и Борман. Позади них сверкнула молния. Деревенская улица была почти такой же... и другой.
— Что такой случилось? — спросил Ара, удивленно разглядывая из ниоткуда появившийся вдалеке на улице рыжий "Москвич".
— Ничего, — сказала Ева. — Паня — все. Это быстрый кластер. Наверное, мы все-таки заехали к самой Спидерке.
И подумав, предложила:
— Давайте, ребята, бегом в деревню еще раз. Есть минут двадцать, максимум — полчаса. Нужно спиртное. В центре где-то может быть какая-то сельская лавка, или в погребах самогон. Если кто найдет — кричите, тут же все уходите. Кластер только перегрузился, тварей здесь нет, может, местные жители, но их просто обходить, если сопротивляются — стреляйте первыми. Повторяю: у вас максимум минут двадцать.
Паня стоял прямо посреди улицы, покачиваясь, будто пьяный. У него из кармана робы торчала помятая полуторалитровая пластиковая бутылка, наполовину заполненная мутноватой жидкостью.
— Эй, ты живой? — Башка и Борман подбежали к товарищу. — Пошли живее!
— Ккуда пошли? — едва шевеля губами, сонно произнес Паня. — Я вдома...
И покачал, как китайский болванчик, разом похудевшими и обвисшими щеками.
Его сгребли в охапку и потащили к машине.
Ара на бегу, видимо, нюхом учуял добычу — нырнул в сарай, возле которого стоял тот самый ниоткуда появившийся "Москвич 412" и выскочил, навьюченный двумя тяжелыми двадцатилитровыми бензиновыми канистрами. Позади раздались собачий лай, крики и свист, но на это никто из добытчиков не отреагировал.
Добежали до 66-го, закинули канистры, затащили вялого Паню, запрыгнули сами. Тронули.
Поехали примерно на юг. Нужно было как можно скорее покинуть зону этих сумасшедших перегрузок. Кроме того, была идея найти реку и дорогу, которая проходила вдоль нее.
Через пару километров от деревни "обсохли" — кончилась горючка — пригодились добытые Арой канистры.
Где-то через час блужданий выехали к речному берегу и увидели дорогу. Но уже почти стемнело.
Решили здесь заночевать. Разожгли костерок. Разогрели тушенку в банках. Приготовили живчик из добытого Паней самогона, и речной воды.
— Интересно, а эти зомбаки, или как их там вы называете, ночью активные? — спросил Борман.
— Вроде нет, — ответила Ева. — Мы когда сидели в кластере с торговым центром, то не замечали, чтобы эти твари ночью бродили. .
Паня так и не пришел в себя. Ничего не ел, его пытались силой напоить живчиком, но он все выблевал. Он словно получил контузию или сильное сотрясение мозга. Сидел, где посадили, изредка протяжно стонал, не меняя выражения на застывшем лице.
— Он как будто потерял сам себя, — тихо заметил Борман. — Может пройдет?
Стали обсуждать, куда двигаться дальше.
Ева предлагала попробовать опять пробиться через горло, чтобы вернуться в группу Бушмена.
— Нет, бензин мало, — заявил Ара. — Далеко не доедем. Туда сто кэмэ, там никто нэ знает сколько, у мэня расход двадцать пят литров. Надо чтоб был полный бак, и запас.
— Слушайте, мне кажется здесь недалеко до части, где мы служили, — сказал Борман. — Там худо-бедно можно разжиться бензином, набрать еще сухпая и патронов. Патроны всегда и везде были ходовым товаром. Я ничего не имею сказать,но немножко торговли никогда не помешает.
— Ваша часть уже перегрузилась... — заметила Ева.
— Ну, судя по вашему рассказу, часть не исчезла, а только обновилась. Можно подождать, пока начнется халоймис, и взять все что нужно, — осторожно развивал свою мысль дальше Борман. — А нет, так можно купить, украсть, выменять... Но я не знаю, насколько далеко туда ехать.
— Доедем, — сказал Башка. — Там можно пацанов забрать, тех, кто останется нормальными. Только офицеров, сержантов и дембелей не брать.
На том и порешили — возвращаться в часть.
Легли спать: Ева — в кабине, Ара, Башка, Борман и Паня — под брезентом, в кузове.
Утром Паня пропал.
Порыскав немного по окрестным кустам — нашли.
Повесился.
66-й с утра заводился плохо, дымел, чихал, кашлял... Но завелся. Поехали, примерно на северо-восток, в сторону своей бывшей части. На сколько хватит бензина.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
