|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
часть 2
Ева
8. Нимфа и семеро солдат
Аленушка проявила способности к танцам еще с самых своих маленьких годиков. Она была снежинкой, ромашкой, цыпленком, Красной Шапочкой — всем, кем или чем обычно бывают в детсадовской самодеятельности миленькие кудрявенькие куколки. Затем красавица немножко подросла и оказалась в младшей группе детского ансамбля народного танца гарнизонного Дома офицеров. Росла, вытягивалась, старательно разучивала движения, работала на гибкость и силу, не пропускала занятия. Через пару лет уже в средней группе синхронно "плыла" по сцене среди таких же "русских березок" в кокошниках, "плела веночки" украинского гопака или прыгала как козочка в литовкой польке перед комсоставом гарнизона и областным советско-партийным активом на концертах посвященных годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, Дню Советской армии и Военно-морского флота, Дню Победы и др. И все шло спокойно и тихо, пока в их ДОф не ворвался ураган в виде некоей Ирмы Адамовны. Указанная особа по официальной версии переехала к новому месту жительства "по семейным обстоятельствам", а по неофициальной, как поговаривали, была попросту вытурена из столицы за "несовместимое с образом советского человека поведение". Местные артисты шушукались, и связывали скоропостижный переезд с нашумевшим "прибалтийским" танцевальным конкурсом на ВДНХ, осужденном постановлением ЦК КПСС по представлению Министерства культуры РСФСР. Минкульт СССР был "за" бальные танцы, а его "конкурент", такое же министерство РСФСР — "против", потому и "настучало" в ЦК. Утратившему бдительность и допустившему вольность всесоюзному министерству, а также "сочувствующим и потакающим" "несоветским" танцам ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ было сурово поставлено на вид, а всех танцоров разогнали — кого куда.
Однако, как и многие другие немного сумасшедшие энтузиасты, энергичная и не бесталанная ученица легендарного Александра Дегтяренко и в ссылке не угомонилась: сразу создала в ДОфе бальный кружок. И сходу переманила в него многих перспективных "народников", в том числе и Аленку.
В "бальниках" рыженькая оказалась в паре с Алёшей, мальчиком на год ее старше. У них неплохо получалось. Буквально через пару месяцев, едва они освоили новые движения, Ирма вывела их на областной танцевальный конкурс, где пара достаточно неожиданно заняла второе место среди юниоров. Перед юными дарованиями нарисовалась перспектива участия во всесоюзных мероприятиях, а дальше, чем черт не шутит, международная квалификация — класс "Е", что соответствовало спортивному званию мастеров спорта и танцевальные турниры в странах "соцлагеря". Показался краешек заветной мечты любого жителя города Ком-ска и вообще всей страны СССР — вырваться хоть куда за границу. В те времена был, конечно, еще Блэкпульский танцевальный фестиваль (Великобритания), Открытый чемпионат Германии (Манхайм, ФРГ), Открытый чемпионат Голландии (Слагхарен), Открытый чемпионат США (Майами)... Но для советского человека туда попасть было сродни выходу в открытый космос — и по сложности, и по вероятности случая. А вот чего попроще и поближе — реально, особенно ввиду приближающейся Московской олимпиады. Следует сказать, что в 1978 году, чтобы чего-то достичь, например, в спортивных танцах, еще не обязательно было иметь папу — начальника КГБ, дедушку — областного прокурора, дядю — секретаря обкома, или, как вошло в моду позднее, лет через пятнадцать-двадцать, любовника — главного спонсора турнира. В семидесятых это было, конечно, тоже не лишним, но тогда еще иногда было достаточно просто хорошо уметь танцевать.
Началась индивидуальная подготовка. По-серьезному. До седьмого пота и кровавых мозолей.
— Раз-два-три! Раз-два-три! Вальс! Танго! Ножку держим — поворот!! Ручками обвод, прогиб — поворот!! — изо всех сил орала Ирма, стегая их по задницам и икрам длиннющей линейкой.
— Резче, энергичнее!! — раздавался вопль тренера и хлопки в ладоши, когда Леша и Алена, после нескольких часов изнурительной тренировки, падали от усталости. — Встали, встали! Мухи сонные! Латинская программа! Румба! Самба! Ча-ча-ча! Веселее! Резче! Улыбочки! Улыбаемся, зубки показали, глазками блестим, курицы беременные!! Ножку держим, попой работаем, четче движения!
Почти все время Алена проводила или в школе, или на репетициях. С родителями встречалась от случая к случаю. Мама у нее была врачом-невропатологом в городской больнице, лечила всяческие инсульты и параличи, почти все время пропадала на дежурствах. Отец — капитан, потом майор — дежурный в райотделе, сутки через трое. Маму она видела редко, что, честно говоря, было для Аленки позитивным моментом: мама, как будто заразившись от своих пациентов нервными болезнями моментально раздражалась по малейшему поводу, орала на нее, обзывала "шалавой" и "отцовской копией". С другим своим родителем Алена виделась чаще; отец, несмотря что милиционер, был добряк, все позволял, готовил любимый Аленкин рассольник на обед, тайно от всех угощал пивом, пару раз даже брал с собой в милицейский тир, где научил стрелять из ПМ и охотничьего ружья. Аленке больше нравилось из охотничьего, из него хоть и больше отдача, но зато всегда попадаешь.
Это случилось в их ДОфе, когда они остались одни в танцевальной, намного позже. Алена уже училась в девятом, Леша — в десятом. В этот день Алексей не стал даже переодеваться для тренировки — сидел и брюзжал. Они только вчера вернулись с "Прибалтийской ярмарки", где выступили явно слабее своих сил, едва зацепившись за две номинации — партнер подвел, сбился с ритма, запорол движения. Честно говоря, в последнее время Леша явно охладел к танцам: начал отлынивать от тренировок, стал курить и выпивать. Сейчас он решил высказаться: матерился, жаловался, что его в компаниях называют "танцором, которому ничего не мешает", и со слезами рассказывал, что вот, всё — навсегда "завязывает" с танцами, потому что ни одна девчонка не будет иметь дело с "голубым". Алена в это время думала о том, что в Прибалтике они все таки получили международную квалификацию "Е", и их ждет поездка за границу. Она сначала просто гладила его по голове, как мама, убеждая, что никакой он не "голубой", и вполне нормальный, и все у него на месте... А затем погладила ниже...набралась решительности, расстегнула ему пуговицы на ширинке, достала член. И неумело, неловко накрыла ртом.
И он пока остался танцевать.
В 1983 они в первый и последний раз попали на международный танцевальный конкурс в ГДР. Выступили не очень хорошо, не попали ни в одну номинацию. Разве что прибарахлились "гэдээровскими" вещичками, сколько разрешили. После возвращения Алексей больше не явился ни на одну тренировку. Алена осталась без партнера.
А потом она в школе услышала, как о ней говорят "сосалка". Видимо, бывший танцор Леха, чтоб развеять сомнения "голубой" он или "не голубой", похвастался своими достижениями в компании.
Она подстерегла его и ударила ногой именно туда, где находится "мешающее" танцорам хозяйство. Ни разу "не голубой" Леха, согнувшись от боли, роняя слезы и сопли на новенькие "гэдээровские" туфли, истерил и кричал что она "ментовская сука" и "соска".
После этого Аленка словно умерла внутри. Все в себе похоронила — танцы, перспективу, международную квалификацию "Е"... Сама приняла решение — собрала документы, выцыганила у матери немного денег; окончив девятый класс уехала в первое попавшееся училище, куда принимали после восьмого — медицинское, в другой конец страны, в районный захудалый Ком-ск, подальше от родного города. Сдала экзамены, поступила, поселилась в общежитие. И обрезала свою роскошную золотую гриву, постригшись "под мальчика".
В Комс-ке так и не ожила, с танцами действительно было покончено. Мамины пятьсот рублей заканчивались, пришлось шевелиться. Сначала продавала сокурсницам свои вещи, привезенные "из-за бугра", потом потихоньку начала перепродавать-фарцевать... Почти три года провела в Ком-ске, даже на каникулы не ездила домой, вместо этого "челночила" в Прибалтику или в столицу, затем стояла на толкучке — у нее явно проявлялись склонности к "бизнесу". А затем пришло воняющее кислым туманом, как говорили гнусавым мерзким голосом в "видеосалонном" фильме о Терминаторе "утро Судного дня".
* * *
Причиной того, что бывшая танцовщица Аленка, а ныне — наделенная даром укрощения мужчин иммунная Ева сбежала от основной группы могло быть что угодно. Возможно, это была ревность (что казалось наиболее вероятным) из-за того что Бушмен, командир группы, сблизился не с ней, а с похожей на солистку "Аббы" беловолосой Шведкой. Мощный дар нимфы, позволяющий обездвижить, сковать или даже убить чудовищ-зомби, оказался бесполезным для завоевания симпатии однорукого майора — дело молодое, страсти-мордасти, любофь-маркофь... Могло повлиять то, что Ева вусмерть загрызлась со старожилом Улья Комаром, настойчиво тянущим компанию в некий "стаб Карпаты" — не захотела она в это место, и вообще — грозила по пьяному делу при первом удобном случае застрелить хитрожопого проводника. Возможно, freedom nymph поцапалась со слишком активной бывшей учительницей-парторгом Василисой, или разругалась с пролетарской "самкой человека" Ксюшей. Или обиделась на всех разом, например, за то что обнесли "волшебным" гороховым напитком, посчитав ее дар бесполезным и даже опасно-вредным, или кто-то чего-то не так сказал, не так посмотрел... Кто знает что там у этих nymph бывает в голове. Мало ли. Взяла, мерзавка, под свой контроль несчастных солдатиков и приказала убежать.
Все так. В догадках. Это если смотреть с одной только стороны — вслед скрывшемуся за поворотом "шишорику". Собственно, вот так поразмыслив, никто не стал преследовать беглецов. Даже Бушмен, какое-то время посмотрев вслед, потом махнул, как обычно, единственной своей рукой как саблей и сказал "да хрен с нею". Убежала — плохо, конечно, но, как говорится, вольному воля. Ущерб по продуктам, вещам, особенно по пулеметам и патронам большой, но не критический. И вообще, может оно и к лучшему? Какая-то эта Ева была... не такая. Слишком своенравная. Фифа рыжая...
С другой стороны, из грузовика, все выглядело несколько по-другому.
"Несчастные" солдатики из лесной части, нынешние попутчики Евы, сейчас не выглядели истуканами и безвольными куклами, сознание которых захвачено нимфой. Совершенно наоборот: некоторые беглецы, особенно двое "дембелей" были веселы, возбуждены, и даже издавали свист и радостные вопли, когда им беспрепятственно удалось скрыться от колонны за поворотом, и 66-й набрал ходу на трассе.
Так кто от кого убежал и кто кого похитил? Ева — "несчастных солдатиков", или, наоборот, бывшие наводчики-минометчики — Еву? Вот тут выходят на сцену еще несколько персонажей — солдат-срочников из лесной учебки. Следует заметить, что в числе экипажа "шишорика" оказались парочка очень колоритных экземпляров homo sapiens. Неопровержимый факт: эти личности, а именно длинновязый патлатый орангутан Быстров, его подельник — монголо-татарский коротышка сержант Мамаев, а с ними заодно — кавказский широкомордый орел Ара сговаривались уйти "в самоход" еще в части, заранее настращав "молодых", что по первому сигналу они будут обязаны присоединиться к побегу.
— В город, бл, надо пестовать, а не в какой-то, бл, нах-й никому не упавший "стаб", — перекрикивая рев двигателя и шум ветра разглагольствовал Быстрый. Его речь представляла своеобразный армейский сленг, в котором почти все общеупотребимые части речи заменялись производными от матерных названий половых органов и импровизациями на тему половых актов. Кроме того, пробелы между словами заполнялись словами-паразитами "бля", "нах", "сука" и тому подобными.
— Зомби-шмомби — все пистеж. Я, бл, этих всех мервяков, епанарот, сам нах раком поставлю. У меня эти зомбаки напрыгнут на очко. В городе, бл, сейчас, сука, самая пистец лафа — никаких, бл, ипучих ментов и охранников, бл, магазины, бл, склады, бл, нах, всякие, бери, бл, нах, что хочешь. Можно, бл, вообще, бл, паханами, нах, заделаться, набрать, бл, лохов и пусть, бл, пашут, добывают жратву, бл, пойло, бл, дурь, бл, и все что надо. Э, бл, хочу, нах, в город! У меня, бл, эти леса, бл, во где, нах, сидят! — рычал "вожак стаи", тыкая грязным пальцем себе в жилистую шею. — Э, бл, я два года в части, бл, нормальной, бл, бабы, бл, не видел, одни, бл, старые прапорщицы, бл, в штабе, бл, и, бл, Голубок, бл, из "мехвзвода"... Э, бл, в город, нах, бл, хочу!
— Братушка, бл, хочет нах-й в город, — подобострастно поддакнул Мамай, глядя на Быстрого и сладко улыбаясь, как будто только что скушал порцию рахат-лукума. А когда Мамай отворачивался от своего патрона и зыркал раскосыми своими татарскими щелочками на остальных, то уже не улыбался, а наоборот, казалось, что смотрит на баранов, которых ему сейчас предстоит зарезать. Несмотря на то, что Мамаев был сержантом, а Быстров — просто рядовым, верховенство безоговорочно принадлежало долговязому.
В 66-м оказалась значительная часть имущества, вооружения и всех припасов группы. Спереди на крыше кабины был установлен ПК на станине, имелись еще три пулемета — два РПК и РПД. В кузове — сухпай с продсклада учебки, куча "АК-74", десяток цинков по шестьсот шестьдесят патронов 7.62, а также часть вещей из торгового центра: несколько емкостей для воды, палатки, какие-то ведра, котлы, посуда. Еще раньше, когда в составе колонны готовились к прорыву через "горло" кузовной тент скинули; оголенные стойки остались торчать, как ребра дохлой лошади. Солдаты расположились как бы на "втором этаже", поверх груза, укрытого тентом. Быстрый и Мамай заняли места возле кабины, где меньше трясло и бросало на ухабах, на более мягких тюках. Остальные разместились как придется, ближе к заднему борту.
Еву сейчас видно не было. Когда колонна проходила "горло" и была нужда отстреливаться от зомбаков со всех стволов, она перебралась из кабины в кузов и оттуда стала стрелять из своего "Мосберга", а расстреляв все патроны взяла АКМ. Кроме того, в этом бою она подчистую использовала всю силу нимфы, останавливая наиболее опасных тварей. После прорыва Ева совершенно обессилела, и так и осталась в кузове, почти осушив свою флягу с живчиком, ожидая, когда можно будет без риска перебраться обратно в кабину, не замечая, что Быстрый с Мамаем о чем-то шушукаются и мерзко усмехаются, посматривая на костлявую и слишком худосочную — по их мнению, но свежую "телку" в камуфляже с импортным карабином. Когда машина остановилась, Ева еще на некоторое время задержалась, осматривая окрестности в прицел. Это ее и подвело: как только Бушмен с бойцами уехали мародерить на заправку, "дембеля" внезапно накинулись на девушку, накрыли с головой плащ-палаткой, скрутили, зажали рот, связали солдатскими брючными ремнями и спрятали под тент, как украденную невесту в фильме "Кавказская пленница". И после этого сразу дали Аре команду "съепуемся!".
Отъехав от основной колонны, "шишорик" с беглецами через пару километров метров свернул вправо и оказался на объездной. Рванули по направлению к мосту, прокатили еще километров пять. Проехали место, где колонна выбиралась на трассу. Через пару километров увидели т-образный перекресток — справа по ходу было примыкание еще одного въезда в Жорку. Здесь городские постройки были намного ближе к объездной — примыкающее шоссе невдалеке, похоже, переходило в городскую улицу — за неширокими полями с обеих сторон к дороге подступали многоэтажные дома.
— Э, бл, Ара, бл, давай, нах, к городу! — постучав по кабине, скомандовал Быстрый.
— Заворачивай, бл, нах-й! — прикалываясь, радостно проблеял Мамай.
На въезде придорожные деревья были сломаны или вырваны с корнем и повалены в одну сторону. Ветерок трепал обрывки полиэтилена на корягах , обочины были забиты хламом. Чем дальше, тем становилось больше битых машин. Видимо, волна цунами возникала чаще, чем перегрузка Жорки, и с каждым разом забивала выезды из городского кластера подхваченными со всей округи легковушками и мусором.
Вскоре 66-й вынужденно остановился. Дальше дороги не было. Проезд в город, куда так рвался Быстрый, оказался перекрытым мусорной баррикадой.
— Э! — привстал со своего ложа и вытянул шею, осматриваясь, небритый вождь минометчиков. — Э, бл!
Так он высказал удивление незапланированной остановкой.
— Э, бл! — в третий раз повторил Быстрый. — Че сидим, нах? — в этом случае выражение явно относилось к четверым бывшим курсантам. — Метнулись, бл, все тут расчистить, бл, чтобы машина проехала, бл.!
— Вам, чуханы, нах, бл, пять минут времени! — поддакнул вожаку Мамай, явно намереваясь тоже отсидеться на мягком месте и ограничиться руководством работами.
И стукнул по кабине:
— Ара, бл, не глуши шишигу!
В небе над городом кружили стаи ворон и кипели желтобрюхие тучи.
Четверо "молодых" неуверенно слезли с кузова, и стали топтаться возле первой легковушки из огромного скопища битой техники, перегородившего дорогу, делая слабые попытки сдвинуть с места покореженное авто.
— Э, бл, духаны, бл, че копаемся, нах, быстрее давай! — заорал Быстрый.
Несостоявшиеся минометчики зашевелились активнее, забегали вокруг. Они что-то искали, куда-то заглядывали, но толку особого не было. Основываясь даже на самым приблизительных подсчетах эффективности труда четверки бывших курсантов, становилось очевидным, что они смогут убрать тонны мусора и сдвинуть полсотни машин, перегородивших дорогу, лет, наверное, через сто пятьдесят — двести.
— Товарищ сержант! Смотрите! — закричал один из молодых, поднимая вверх стеклянную бутылку. — Целая, бл! Запечатанная!
— Э, бл, стоять! — моментально подхватился, и сиганул из кузова Быстрый. За ним тут же последовал Мамай. — Э, бл, стоять, нах, на месте! Сюда, нах, давай!
Легковой пикап, лежащий на боку за парой машин в завале, когда-то, видимо, перевозил продукты, в том числе спиртное. Все содержимое кузова было испорчено и буквально перемешано в кашу, но некоторые бутылки уцелели. Быстрый и Мамай, пробравшись к месту находки, заставили молодых перебирать в будке мусор и осколки стекла, выискивая целые бутылки. Все солдатики, и молодые, и "старые" сгрудились в одном месте, увлекшись добыванием так негаданно приплывшего им в руки счастья; на самом деле они сейчас были очень похожи на бомжей, ковыряющихся в мусорном баке.
А между тем возле домов вокруг, и на дороге среди затора все сильнее и гуще зарождалось движение. Видимо, разбуженные работой двигателя и криками зарики потянулись к источнику звуков. Буквально на глазах формировалась урчащая сотнями глоток толпа зараженных; нарастая словно снежный ком стая зомби со всех сторон все быстрее приближалась к застрявшему грузовику.
Неизвестно, то ли Ара услышал какой-то мысленный приказ, или проявил инициативу самостоятельно, однако 66-й вдруг взревел двигателем и резко тронулся с места; судорожно дергаясь и виляя грузовик начал набирать скорость в движении задним ходом в единственно возможном еще не перекрытом направлении — назад, к трассе.
— Э, бл! — тревожно закричал Быстрый, увидев такое. — Э, бл, куда, нах?
Теперь группа солдатиков стала похожа на стайку сурикатов, разом вставших на задние лапки, вытянувших шеи, и глядящих невинно-непонимающе все в одну сторону — на отдаляющуюся машину.
Сквозь лобовое стекло в кабине они могли увидеть перекошенное от страха лицо Ары. И только теперь сурикаты заоглядывались, закрутили головами...
И побежали вслед 66-му. Быстрый и Мамай — первые.
Некоторые минометчики на бегу держали в руках и прижимали к груди бутылки. Затем, видя, что машина набирает ход, а за спиной нарастает урчание толпы зомбаков, бросили свою ношу и побежали изо всех сил, пытаясь догнать спасительный транспорт.
Через метров сто Ара резко затормозил, видимо, посчитав, что достаточно оторвался от зариков, чтобы попытаться развернуться — стал катать неповоротливый "шишорик" вперед-назад поперек шоссе. Солдатики, шумно дыша, в это время почти все добежали и запрыгнули в кузов. Один отстал — маленький, плюгавенький такой белобрыс. 66-й уже развернулся и поехал вперед, а этот шкет еще ковылял, прижимая к груди пару бутылок.
— Давай, земеля, шевели поршнями! — кричали ему. — Жми, Карась! Бросай бутылки!
Но тому никак не удавалось догнать набирающий ход грузовик.
— Ара, стой! — забарабанил кто-то по кабине. — Москвича забыли!
И в это время откуда-то сбоку, из-за разбитых машин на обочине метнулась рукастая темно-серая туша. Лотерейщик вмиг сшиб парня, сграбастал, укусил куда-то в спину, отчего Карасик переломился, как хворостина. А другие "вояки", отдаляясь от опасности в кузове "шишорика", лишь перепуганно наблюдали, как над их товарищем сомкнулась толпа мертвяков. Никто даже и не подумал остановиться, помочь, или хотя бы раз выстрелить.
Уже не семеро — минус один.
Перепуганный Ара нещадно давил на газ — двигатель 66-го на всех оборотах ревел как голодный зверь. Сзади надвигалась толпа зомби. Зарики-одиночки, попадающиеся навстречу бросались под колеса или бездумно шли на грузовик в лобовую атаку, забрызгав кровью и гнилыми мозгами радиаторную решетку и лобовое стекло. На т-образном перекрестке, подъехав к объездной, никуда повернуть не удалось: ни направо — к мосту, ни налево — к месту, где оставили колонну; с обеих сторон на трассе виднелась густая россыпь зараженных, среди которых возвышались развитые твари. Ара с перепугу поехал прямо. ГАЗ66 перескочил через шоссе, сделав из буквы "т" крест или букву "х". Протаранили с разгону кусты на обочине, перескочили промоину, благо она была неглубокая, и рванули дальше на двух мостах не разбирая дороги по пахоте, куда нибудь куда глаза глядят — абы только не снижать скорости.
Преодолели мягкий грунт, выскочили на полевую дорогу. Протянули еще километров десять-пятнадцать, но обстановка не менялась — сзади, справа и слева катилась волна зомби, которые, видимо, были в этих местах потревожены недавним прорывом колонны и не успели успокоиться. Единственное направление, куда можно было ехать, — на восток, обратно к горлу. А единственным способом не попасть на обед зарикам и проскочить узкое место — полный газ.
Ара продолжал выжимать из изделия Заволжского моторного завода — двигателя ЗМЗ, наверное, все его 115 лошадиных сил — все на что машина была способна.
Обстановочка, конечно, была аховая, и весьма напряженная. Но Быстрый и Мамай особенно не переживали.
— Э, бл! — примирительно-угрожающе выдал Быстрый, откинув край тента с головы Евы. Она там так и лежала, с завязанным ртом. — Будешь, бл, нах?
И показал ей уже начатую бутылку водки — единственную, спасенную во время остановки у завала.
Ева только посмотрела — плохо посмотрела. Жестко. В ее глазах явно читалось "ты труп". Но Быстрый пока не особенно настаивал на дружбе и любви, видимо, посчитав что спиртного и им самим маловато, и закинул обратно край брезента, закрыв пленнице лицо. Вдвоем с Мамаем они без чьей либо помощи быстренько приговорили белую прямо из горла, закусывая тушенкой и луком из проскладовских мешков, матеря на чем свет стоит Ару за то что машину бросает на ямах и кочках. Голодные молодые солдатики давались слюной, провожая глазами каждый кусок.
Нажравшись, пьяные "дембеля" полезли к своей "кавказской пленнице", и, пуская слюни, стали ее лапать. Чтобы добраться до трусов развязали ей ноги. Она тут же изловчилась и так лягнула Мамая в пах, что тот едва не вылетел из кузова и еще долго шипел, стонал и корчился. Совершенно опьяневший Быстрый отчего-то расхохотался, и приказал молодым вытащить пленницу из-под брезента. Еву привязали в сидячем положении возле заднего борта к тентовой опоре. Кляп изо рта ей удалось выплюнуть, но руки и ноги остались связанными.
Затем Быстрый, видимо, чтобы снять возбуждение, стал "заниматься спортом", а именно, бить кулаком в грудь одного из солдатиков, большого полноватого Паню (тренировка "скворечник"). Затем, видимо устав, упал на свое брезентовое ложе и долго безадресно орал матюги, вылакав попутно весь живчик, которой был у беглецов и выбросив за борт флягу. Затем подхватился и принялся стрелять из пулемета. Просто так, не прицельно, по едва виднеющимся отдаленным зарикам, стараясь повести стволом таким образом, чтобы пули пролетали как можно ближе к голове Евы. К счастью, ни в кого не попал, просто оглушил всех в кузове, засыпал горячими гильзами и отравил пороховыми газами. Еще через какое-то время Быстрый бросил пулемет, свалился и уснул.
А 66-й все тянул за собой шлейф пылищи на восток.
Оторвались от зомбаков, лишь въехав в самый перешеек. Теперь катились по дороге параллельно реке. Слева, за узкой полосой подсолнухов, стояла стена тумана, но кислого запаха не было — верный признак, что перегружается не этот, а соседний кластер. Там был туман... и вдруг полыхнула молния. Туман стал рассеиваться, опять же ни единым клочком не выйдя за пределы кластера. Проехали, еще сменилось пара кластеров... Все, преодолели узкое место. Зарики окончательно отстали.
Ара остановился сам, без команды. Часа три гнали. Надо бы перекурить. Все кто был в кузове покрылись толстым слоем местной белесой пыли и стали похожи на таджикских штукатуров.
Да, нужно перекурить. И уточнить, что делать дальше.
— Слишиш, куда ехат? — спрашивал Ара, дымя сигаретой у открытой двери кабины.
— Куда-куда — раскудакался. Прямо едь и всьо, — сказал Мамай. Удар Евы, видимо оказал на сержанта благотворное влияние — глядя на него сейчас и не скажешь, что много выпил. Проблевался несколько раз, и ожил. А Быстрый так и спал в кузове, и громко храпел.
— У нас, бл, полный машина хавчик, бл, стволы есть, патроны есть. Водка мало — совсем нет, тьолка есть один, только она питараска я ее башку резать буду маму кунем, — пригрозил Мамай, глянув в сторону связанной Евы. И опять обратился к Аре: — Быстры сказал надо город. Цивилизацию.
— Э, слишиш, нэт здесь никакой цивилизацию, — сказал Ара, возмущенно вздымая руки. — Только мертвый кусаются как собака!
— Та ну нах, бл. Кто кусал, кого кусал... Мертвий тоже харашо. Мы, бл, мертвий уговорим, — неуверенно захихикал Мамай.
— У нас нэт живчик, — гнул свое Ара.
— А нах-я он, бл, нужен? Нужна, бл, нах, много водка, — опять глупо захихикал татарин. — Он, бл, нах, все болезни лечит, нах.
— Ты умный как баран сзади, — обиделся Ара. — Без живчика — всьо, ломка и умрьош.
Они еще долгонько препирались. Мамай гнул свою сторону, что нужно ехать куда-нибудь в город. Ара нагибал свое насчет живчика. Получался разговор глухого со слепым. Молодые только переводили глаза с одного на другого, словно следили за игрой в теннис или пинг-понг.
Размяли еще чуток кости и языки, сходили до ветру. Поехали.
Деревня показалась через час езды, слева, далеко за полем.
Свернули. К жилью вела через низину и лес отвратительная ямистая грунтовка, едва проходимая после дождя. Пришлось опять включать два моста.
Добрались. Остановились, когда вблизи показались поломанные и заросшие мхом и кустарником заборы и сараи.
— Опа, бл, деревня, нах! Девки, жрачка, самогон! — проснулся Быстрый. — Э, бл, вперед, бл, нах! В атаку! Равняйсь, смиррна!!! Пристегнуть штыки! Кто принесет мне самую козырную сигарету, нах, тому, бл, ничего не будет.
Тем временем солдатики спрыгнули на землю.
— Чо, бл, не слышали, команду нах пристегнуть штыки? — взъярился сержант Мамай.
Трое солдат нацепили штык-ножи на АКМ.
— В атаку, нах! Выходите, бл, мертвяки, нах! — заорал Быстрый, встал, покачиваясь, ухватился за пулемет и запустил длинную очередь по деревне. Было видно, как пули срезают мелкие ветки, выбивают фонтанчики пыли и щепки из срубов. — Я вас, бл, всех вые...-бууу!!
Грохот выстрелов поднял в небо воронье, и некоторое время отдавался эхом.
Расстреляв полмагазина, Быстрый оставил в покое пулемет, залег, некоторое время еще матерился, и затих. Опять уснул.
Молодые, отблескивая лезвиями штык-ножей, под командой Мамая потрюхали к деревне. Ара осуждающе смотрел на все это безобразие, стоя на подножке кабины. Затем нырнул за руль и начал торопливо сдавать назад-вперед разворачивая машину.
Было видно как солдатики пробираются по сельской улице. Зашли в первые подворья... И вдруг там началась стрельба. Несколько стволов отчаянно лупили длинными очередями. Добытчики побежали обратно к машине. За ними, возбужденно урча, ковыляли бегуны и пустыши.
— Аррра, сука, давай, ехай, быстро, быстро!! — кричал Мамай на ходу, первым улепетывая с лопаток. У него даже узкие обычно глаза стали круглыми. — Худа тут, бл, нах, зомбак, бл, здоровый как бугай ходит!!
И действительно, из какого-то подворья выскочил, и теперь мчался к еде, отталкивая своих более мелких сородичей матерый жрач, или даже, судя по пластинам на морде и искривленным ногам — начинающий топтун.
Едва все заскочили по местам, Ара выжал полный газ, разгоняя грузовик. Но не успел. Жрач далеко опередил своих меньших собратьев — огромными скачками он догнал машину, и в прыжке ухватился за задний борт двумя лапами. Борт угрожающе выгнулся, а грузовик завилял от такого "довеска", но Ара выровнял. Зарик начал подтягивать тушу, сгруппировался, собираясь запрыгнуть в кузов. Привязанная Ева сидела как приманка перед самым носом у чудовища...
И тут опять очнулся Быстрый.
— Где, бл, моя козырная, бл, сигарета? — пьяным голосом заорал "дембель". — А это что за чорт? — уставился он на лапы и голову жрача. — Ах ты, сука, нах, бл, чертила...
Быстрый вмиг подхватился, прыжком преодолел расстояние до заднего борта и попытался ударить чудовище в морду ногой, обутой в обрезанный "дембельский" кирзач. И таки ударил. Попал прямо в широко раскрытую крокодилью пасть. Где стопа и застряла, намертво схваченная клыками. Затрещали кости.
"Дембель" зарычал от боли. Все произошло мгновенно: зарик перехватил лапой, схватив Быстрого за ногу повыше колена. Повисев так еще какой-то миг, обое вывалились за борт и оказались на дороге.
— Стой, бл! — заорал Мамай и загрохотал кулаком по кабине. — Батуха, бл, упал, нах!
66-й замедлился и остановился. Мамай, и с ним Паня, вооруженный РПД, спрыгнули и побежали к тому месту, где людоед уже подмял под себя Быстрого и начал рвать его на части. Но решительность Мамая иссякла, когда до места побоища оставалось несколько шагов. Он замер, словно кролик перед удавом. Паня тоже поначалу застыл, но затем вдруг встрепенулся, упал прямо в лужу, отстегнул сошки, навел пулемет, и с положения лежа зарядил длинную очередь, в упор нашпиговывая спину, шею и голову зомбака пулями.
Жрач, на удивление, обмяк и завалился, дергаясь в конвульсиях. Быстрый, лежа там, где его подмял зомбак, стонал и корчился, истекая кровью. Похоже, что ему, кроме всего прочего, сейчас тоже досталось парочка шальных. Очнулся Мамай, стал метаться вокруг, то приседая и разводя руками, будто собрался ловить курицу, то оглядываясь по сторонам, словно ожидая откуда-то помощи.
— Братуха... Братушка, бл, не умирай — фальцетом визжал Мамай. — Нада, бл, санчасть, нада, бл, госпиталь, нах...— оглянулся на машину, заорал, замахал руками: — Э, сука, бл, нах, давай, бл, все сюда!!
Но двое оставшихся в кузове молодых солдат не очень спешили спасать Быстрого.
— Зарики! — крикнули из машины.
Толпа зараженных, которая преследовала их в деревне, показалась за поворотом.
Измазанный в грязи пулеметчик Паня закинул РПД на плечо и прожогом рванул к машине. Мамай завертел головой... И побежал следом, спеша заскочить в спасительный кузов. Удаляясь, увидели, как зомби накинулись на свежее мясо.
Уже не нужна никакая санчасть. Из семерых осталось пятеро.
* * *
Среди оставшихся солдатиков Паня с виду был, конечно, самый большой и.представительный. Но мягкий. Можно сказать — рыхлый. Как собака сенбернар. Представьте себе восьмилетнего полноватого мальчика, с коровьими карими большими глазами, нежной кожей, пухлыми щеками, тонкой шеей, узкими плечами, заплывшей жирком талией, которому, вообще-то, уже восемнадцать, ростом под метр девяносто, в грязной, висящей мешком солдатской робе и порванных кирзачах сорок пятого размера. Этакий бройлер, улыбающийся застенчивой, и, одновременно, по-хохлятски хитроватой улыбкой, показывая кривой зуб сбоку. При разговоре он произносил звук "г" почти как "х", и, видимо, непроизвольно, по детской привычке покачивал головой из стороны в сторону как китайский болванчик. Из-за пухлых щек Паня имел второе прозвище — Хомяк, или, сокращенно, Хома.
Относительно еще одного несостоявшегося минометчика, Башки, стоило сказать, что другое прозвище ему придумать было сложно. Во-первых, фамилия — Башкеров. Во-вторых, он башкир. В-третьих, собственно, башка. У этого парня голова словно была взята взаймы у кого-то другого, и была на несколько размеров больше, чем требовалось. Лицо, шея, лоб, даже уши — все нормальное, подходящее к небольшому росточку. А вот покрытые иссиня-черными прямыми как проволока волосами макушка и затылок выпирали словно капюшон осьминога. Ни одна пилотка не налезала, словно там у парня или мозг академика, или настолько толстая черепная кость. Судя по постоянному застывшему выражению лица — скорее второе.
Как только отъехали от места гибели Быстрого на более-менее безопасное расстояние, Мамай принялся лютовать. Стал визгливо орать, брызгая слюной, обвиняя молодых в том, что не спасли "братушку". Обещал всех "урыть" и скормить зарикам. Начал требовать от бывших курсантов в качестве наказания выпрыгнуть из машины и бежать вслед грузовику. Ударил кулаком по лицу Башку, ногой пнул Бормана, полез драться к Пане, схватил его за грудки... И вдруг выгнулся дугой, засипел, как будто пробитый скат или закипевший чайник. Его узкие глазки округлились, а рот открылся... Начал сползать. Он потом еще долго хрипел и мычал, елозил, дергал ногами и руками, пачкая брезент кровью из раны на спине.
Обычно тихий и молчаливый Башка. Штык-ножом, так и оставшимся пристегнутым к автомату после дурацкой атаки на деревню. Сзади, в спину, в левый бок, в область сердца.
Башка, сделав выпад, снова уселся там где сидел, хладнокровно наблюдая за конвульсиями сержанта. Паня отчего-то расплакался, размазывая сопли и слезы по пухлым своим щекам. А когда Мамай затих, Паня уже успокоился, и они с Башкой просто взяли и выкинули тело сержанта за борт. И стали развязывать Еву.
Увидев, что кто-то выпал Ара остановил грузовик. Заглянул в кузов... Видимо, все понял. Встретившись с черным взглядом Башки пробормотал: "Я ничего нэ видел, нэт-нэт, я нэ при дэлах", срочно нырнул обратно за руль, и грузовик продолжил движение.
Из семерых осталось четверо: Ара за рулем, в кузове — Паня, Башка и Борман.
И Ева. После того, как ее развязали, она первым делом попросила остановить машину, чтобы сходить до ветру.
У бывшей танцовщицы от долгого пребывания в связанном положении ноги, а особенно руки посинели, опухли и утратили чувствительность. Кое как забравшись обратно в кузов, заплакала, и стала реветь от боли и унижения.
Всех мучила жажда. Флягу Евы вместе с ремнем отобрали еще тогда, когда связывали и закинули куда-то в недра груза между ящиков и тюков. Долго искали, но все-таки нашли. Живчика оказалось едва-едва на дне.
Ева, еще шмыгая носом, сделала глоток и отдала своим освободителям. Каждый из троих пригубил... и передали последний глоток в кабину, Аре.
Нимфа начала постепенно приходить в себя, но руки и ноги еще не работали как следует, из-за длительного нарушения кровообращения.
— Слушай, ты тут знаешь все... — смущаясь, спросил Паня, который, по всему, остался за главного. — Куда нам теперь? Мы выберемся, или нам тут все, кранты?
— Ой, слушай, прекрати размазывать сопли, — неожиданно подал голос еще один солдат, который до этого молчал, скромно отсиживаясь в уголке, старался не влезать ни в какие передряги. — У кого есть мозги, тот выживет в любой ситуации.
По сравнению с мальчишками Башкой и Паней солдат, которого называли Борман выглядел староватым, словно случайно оказавшийся среди срочников переподготовщик — "партизан". Миша Бергман попал в армию в двадцать шесть лет. Военком одного красивого прибалтийского города демонстративно порвал ранее купленый Мишин "белый билет" и отправил служить семейного с двумя детьми тщедушного зубного техника к черту на кулички. Просто руководству местного КГБ очень не нравились успехи гражданина Бергмана в неком ювелирном промысле... Поймать "химика" не хватило ума, — так хоть отправили подальше — отдавать долг Родине. И вот теперь невзрачный, длинноносый, по еврейски вечно грустный и трусоватый золотовалютчик с живыми умными глазами оказался неизвестно где, неизвестно с кем, и неизвестно зачем.
А действительно, куда и зачем?
Опять остановились, позвали Ару, стали совещаться.
Срочно нужен был живчик. Все пятеро, включая Еву, уже начали испытывать споровое голодание. В рюкзаке у Евы, который оставался до этого в кабине, нашлись три спорана в коробочке, из тех еще, которые были вытащены из зариков, убитых в пятиэтажке в кластере с торговым центром, и розданы всем в группе Бушмена как индивидуальный НЗ. Но никакого алкоголя, чтобы растворить виноградины сейчас не было — "дембеля" все вылакали.
Солдатам, оказывается, никто до этого не рассказывал, что такое спораны, и как делается живчик, и вообще, бывшие минометчики туманно представляли где находятся. Ева коротко рассказала, что знала сама.
Решили вернуться обратно, к тому месту, где зарик стащил Быстрого, — забрать хабар из затылка зомбака. Кроме того, требовалось найти спиртное, для чего запланировали проехать дальше, все-таки пробиться с боем в деревню, учитывая, что самого большого в этом кластере монстра убили, а с остальной "мелочью" надеялись разобраться.
Решили — сделали. Ара развернул машину. Приготовились стрелять, Башка стал за ПК, Паня залег с РПД. Борман спрятался среди ящиков. Ева, морщась от боли в затекших руках, притянула к себе ближе АКМ.
Поехали по лесной дороге назад. Тело Мамая так и лежало в колее. Объехали, двинули дальше по той же отвратительной ямистой и извилистой лесной грунтовке. По всему, уже должно было показаться место, где завалили топтуна. Но никаких даже намеков на место битвы не было. Дорога вдруг закончилась, уперлись в вырубку. Как так могло получиться — непонятно. Может кластер перегрузился? Наверное, точно — перегрузка. Все поменялось. Пришлось возвращаться. Переехали границу еще одного кластера. Плутали еще некоторое время. Заблудились окончательно. И, наконец, неожиданно выехали на околицу какой-то деревни. Другой, не той, которую брали штурмом с пристегнутыми штыками.
— Здесь вроде нет никого, — сказал Паня.
Кластер выглядел свежим, как будто только что загрузился. Лаяли собаки, по деревенской улице ходили куры, шмыгнула кошка. Смущало то, что здесь до сих пор стоял легкий туман, и слабо, но отчетливо пахло кислым.
— Ара, давай назад, — скомандовала Ева. — Выедь за границу кластера. Что-то тут с кисляком нечисто.
Нужно было добыть спиртное, чтобы приготовить живчик. Решили в деревню идти все вместе, даже Ара, чтобы быстрее справиться и меньше рисковать. Ева оставалась в грузовике, так как еще не могла полноценно передвигаться.
Пошли.
Солдат не было минут пять-десять. Туман на кластере стал резко густеть... Прибежали Ара, Башка и Борман. Позади них сверкнула молния. Деревенская улица была почти такой же... и другой.
— Что такой случилось? — спросил Ара, удивленно разглядывая из ниоткуда появившийся вдалеке на улице рыжий "Москвич".
— Ничего, — сказала Ева. — Паня — все. Это быстрый кластер. Наверное, мы все-таки заехали к самой Спидерке.
И подумав, предложила:
— Давайте, ребята, бегом в деревню еще раз. Есть минут двадцать, максимум — полчаса. Нужно спиртное. В центре где-то может быть какая-то сельская лавка, или в погребах самогон. Если кто найдет — кричите, тут же все уходите. Кластер только перегрузился, тварей здесь нет, может, местные жители, но их просто обходить, если сопротивляются — стреляйте первыми. Повторяю: у вас максимум минут двадцать.
Паня стоял прямо посреди улицы, покачиваясь, будто пьяный. У него из кармана робы торчала помятая полуторалитровая пластиковая бутылка, наполовину заполненная мутноватой жидкостью.
— Эй, ты живой? — Башка и Борман подбежали к товарищу. — Пошли живее!
— Ккуда пошли? — едва шевеля губами, сонно произнес Паня. — Я вдома...
И покачал, как китайский болванчик, разом похудевшими и обвисшими щеками.
Его сгребли в охапку и потащили к машине.
Ара на бегу, видимо, нюхом учуял добычу — нырнул в сарай, возле которого стоял тот самый ниоткуда появившийся "Москвич 412" и выскочил, навьюченный двумя тяжелыми двадцатилитровыми бензиновыми канистрами. Позади раздались собачий лай, крики и свист, но на это никто из добытчиков не отреагировал.
Добежали до 66-го, закинули канистры, затащили вялого Паню, запрыгнули сами. Тронули.
Поехали примерно на юг. Нужно было как можно скорее покинуть зону этих сумасшедших перегрузок. Кроме того, была идея найти реку и дорогу, которая проходила вдоль нее.
Через пару километров от деревни "обсохли" — кончилась горючка — пригодились добытые Арой канистры.
Где-то через час блужданий выехали к речному берегу и увидели дорогу. Но уже почти стемнело.
Решили здесь заночевать. Разожгли костерок. Разогрели тушенку в банках. Приготовили живчик из добытого Паней самогона, и речной воды.
— Интересно, а эти зомбаки, или как их там вы называете, ночью активные? — спросил Борман.
— Вроде нет, — ответила Ева. — Мы когда сидели в кластере с торговым центром, то не замечали, чтобы эти твари ночью бродили. .
Паня так и не пришел в себя. Ничего не ел, его пытались силой напоить живчиком, но он все выблевал. Он словно получил контузию или сильное сотрясение мозга. Сидел, где посадили, изредка протяжно стонал, не меняя выражения на застывшем лице.
— Он как будто потерял сам себя, — тихо заметил Борман. — Может пройдет?
Стали обсуждать, куда двигаться дальше.
Ева предлагала попробовать опять пробиться через горло, чтобы вернуться в группу Бушмена.
— Нет, бензин мало, — заявил Ара. — Далеко не доедем. Туда сто кэмэ, там никто нэ знает сколько, у мэня расход двадцать пят литров. Надо чтоб был полный бак, и запас.
— Слушайте, мне кажется здесь недалеко до части, где мы служили, — сказал Борман. — Там худо-бедно можно разжиться бензином, набрать еще сухпая и патронов. Патроны всегда и везде были ходовым товаром. Я ничего не имею сказать,но немножко торговли никогда не помешает.
— Ваша часть уже перегрузилась... — заметила Ева.
— Ну, судя по вашему рассказу, часть не исчезла, а только обновилась. Можно подождать, пока начнется халоймис, и взять все что нужно, — осторожно развивал свою мысль дальше Борман. — А нет, так можно купить, украсть, выменять... Но я не знаю, насколько далеко туда ехать.
— Доедем, — сказал Башка. — Там можно пацанов забрать, тех, кто останется нормальными. Только офицеров, сержантов и дембелей не брать.
На том и порешили — возвращаться в часть.
Легли спать: Ева — в кабине, Ара, Башка, Борман и Паня — под брезентом, в кузове.
Утром Паня пропал.
Порыскав немного по окрестным кустам — нашли.
Повесился.
66-й с утра заводился плохо, дымел, чихал, кашлял... Но завелся. Поехали, примерно на северо-восток, в сторону своей бывшей части. На сколько хватит бензина.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
