К Лазурной полосе

В перерывах, пока писался очередной диск, Вовка ломал себе голову над переделкой двигателя джипа с бензина на магию. Повторить опыт с движком от Протце не получалось из-за разных КПП автомобилей. У немца стояла обычная механика, а японец оснащался автоматической коробкой передач. Переделанный тевтонец под нагрузкой раскручивался на магии всего лишь до трёхсот оборотов в минуту. Максимум до четырёхсот. Для механики это было терпимо, с учётом ровной как стол местности в Ровунне, а вот для автомата, да на местных ухабах... Попробуйте проехаться на машине с автоматом, едва касаясь педали газа. Понравится вам такая езда? Боюсь, что нет. Первый же подъём, первая встреченная яма станет для вас неодолимой преградой. Тут бы газануть, а никак, ибо больше движок не раскручивается. Вот Володя и морщил лоб в попытках изобрести какой-нибудь иной способ получить вращение с помощью магии. Он даже попробовал скрестить дедов амулет вихря с крыльчаткой. Скрестил, попробовал. Да, крутилось, но явно слабовато. Зато выло на всю округу! Повторять же "Блошиный" опыт его не тянуло: в памяти ещё были живы воспоминания о том, как медленно набирал скорость почивший в бозе маготанк. Словом, как ни хотелось Володе сделать подарок Леяне, но пришлось отложить этот замысел до лучших времён, в надежде, что когда-нибудь его всё же осенит прорывная идея.

Леяна. Тоже ещё одна проблема! Девчонка уже больше месяца прячется, не показываясь на глаза. И, главное, не понятно почему. Обиделась что ли? А на что? Блин, пойди пойми этих баб! Вечно что-нибудь себе надумают и потом сидят дуются. Но ни одна прямо не скажет, в чём дело. Мол, ты должен сам догадаться. Можно подумать, мне больше делать нечего, как их шарады разгадывать. Или всё же слетать к ней в Залесье и там на месте разобраться? Слетать и спросить прямо в лоб, что ей не так. Но как тут слетаешь, когда уже три недели погода стоит не лётная, то дождь, то морось. Полотняную обшивку магопланера размочит моментально, а с хлопунами на крыльях не очень-то полетаешь. По земле тащиться, через грязь и слякоть? На такую поездку минимум неделю убьёшь, а тут дел выше крыши. К тому же Вовке очень не хотелось появляться на глаза Леи просто так, без повода. Переделанный джип мог бы послужить отменной причиной для визита, но долбанный автомат испортил всю малину. Смотаться за Серую полосу и притащить механическую коробку? Тогда уж проще спереть там новое авто! Нет, и это не выход, потому как чистой воды лотерея. Кто может с уверенностью сказать, какой окажется местность в межмировом переходе и пройдёт ли там машина? Да никто! На памяти Володи участок меж серых завес уже дважды оказывался непреодолимым для колёсного транспорта. То снега по пояс, то бездонные пропасти.

И тут, укладывая очередной диск под иглу рекордера, Вовка выматерился в голос, проклиная собственное тугодумие. Куда только его глаза смотрели: вот же он, отменный повод для визита в Залесское баронство, перед самым его носом! И как подарок очень не плох. Что ему стоит записать ещё десяток-другой пластинок и соорудить к ним проигрыватель? Да ничего! Подумаешь, недополучит лишние полсотни монет. Какая мелочь, право слово. Возможность примириться с Леяной стоила в глазах Володи и не таких трат.

Собрать проигрыватель... хм, а вот его-то как раз можно сделать не на падающей гире, как у Ровуннской знати, а на магии. Нагрузка в устройстве смешная, так что силы вращающегося колеса с амулетами левитации вполне хватит на приведение диска в движение. И центробежный регулятор оборотов можно завязать не на торможение излишне раскрутившегося диска, а на регулятор подачи маны из накопителя. Всё же меньше посторонних шумов при работе. Только делать граммофон лучше не в горизонтальном, а в вертикальном исполнении, чтобы избежать появления в конструкции отчаянно жужжащей угловой передачи...

Мысли в голове выстраивались в ровную логическую цепочку, чётко цепляясь одна за другую, как вагоны поезда. Скоро на помощь воображению пришли кусок бумаги и карандаш. Вовка рисовал, правил нарисованное и снова рисовал, добавляя всё новые и новые детали или корректируя вид уже нарисованных. Дождавшись окончания записи очередной пластинки, Володя полностью выключил магнитолу, запер погреб и помчался в мастерскую. В руках, что называется, зудело. Ему не терпелось проверить свою теорию практикой и убедиться, что всё им придумано верно.

Два дня. Два долгих, наполненных творчеством дня ушли на приведение проигрывателя в окончательный вид. Вовка был счастлив, ибо именно в такие дни он ощущал себя живым. Ну, и результат тоже радовал. Узкая вертикальная тумбочка, чем-то напоминающая напольные часы, была целиком отдана под резонатор, благодаря чему звук у проигрывателя получился глубоким, насыщенным, без жестяных металлических ноток. Пластинка с записью устанавливалась на чуть выступающий из тела диск, там, где у часов располагался бы циферблат. Дощечка выше диска образовывала карниз, под которым прятался шарнир тонарма. Венчал устройство одетый в серебро брусок накопителя. Просто, скромно, без лишней помпезности или вычурных украшений, столь любимых местной знатью.

Вовку вновь одолел зуд, но теперь уже иного свойства: ему хотелось поскорее вручить подарок. Ну, и услышать некую толику похвал было бы не плохо. Собрался и полетел, благо погода установилась ясная, хотя и чуть морозная. Слетал, в общем-то, зря, разве что подарок отвёз. Леяну в Загорье он не застал: по словам челяди, та была в отлучке, в маленькой деревеньке, где-то на краю баронства. Через неделю слетал ещё раз, с тем же результатом. "Госпожа управляющая в отъезде!" — отвечали Володе, старательно пряча глаза. Вот эти-то бегающие глазки и подсказали, что тут не всё чисто. Осмотревшись пристальным взором, парень заметил ещё несколько странностей: небрежно брошенная на спинку стула шаль, приоткрытая дверца шкафа, откуда торчал край какого-то платья, незакрытая чернильница на письменном столе. Это у Леяны-то, у известной аккуратистки?! "Нет, что-то тут явно не так," — решил Володя и своё третье появление в Загорье провёл по всем правилам настоящей войсковой операции по захвату важного пленника.

Группа из шести всадников появилась в окрестностях усадьбы ближе к вечеру. До сумерек они пережидали в глубине леса, не показываясь на глаза бдящему под навесом вышки дозорному, а с наступлением темноты выдвинулись к опушке. Через приближающий камень Вовка осмотрел усадьбу и заметил слабый свет свечи в комнате Леяны. Пять чёрных теней — шестая осталась с лошадьми — взмыли в тёмное небо и подобно коршунам упали на крышу засыпающей спокойным сном усадьбы. Неслышно ступая, четверо разбежались по дому, перекрывая объекту все возможные пути к отступлению. Пятый же спокойно подошел к покоям госпожи управляющей и тихо поскрёбся в дверь... Через десять минут на вышке загорелся фонарь. По этому сигналу шестой провёл в приоткрывшиеся ворота усадьбы лошадей, определил их на конюшню и, вместе с четырьмя остальными тенями, отправился спать. Конечно, они сначала поужинали, попили бражки с замковой стражей, побалагурили и только после уснули.

Утро наступившего дня озарилось ярким солнцем, затмевая которое сияла радостная мордашка Леяны. Господин барон сиял немногим меньше, всего лишь как начищенный медный таз. Но тоже сиял.

Взгляд со стороны: где-то за Лазурной пеленой.

Древний ящер с поблёкшей чешуёй когда-то в далёком прошлом чёрного, а ныне серо-пегого цвета недвижной глыбой возлежал на уступе горы, седоголовым великаном нависшей над заливом. Небрежно придавившие густую траву вольготно раскинутые крылья, полуприкрытые глаза, опавшие, растёкшиеся бугры мышц и спокойная, расслабленная поза зверя могли легко ввести в заблуждение стороннего наблюдателя, окажись такой поблизости. Туго натянутая шкура на животе ящера говорила о том, что зверь недавно пообедал, а потому сыт, ленив и неопасен. Со стороны казалось, что старый дракон просто нежился в лучах полуденного солнца, безмятежно дремля или предаваясь воспоминаниям о далёкой молодости. И лишь нервное сокращение видимого края зрачка говорило о том, что дракон напряженно думал. Если бы кто-нибудь мог заглянуть в глубинные, сокрытые от всех мысли ящера, он бы поразился несоответствию каменно-неподвижного внешнего облика и той свирепой бури, что бушевала в разуме древнего гиганта. Зверь был взбешён, оскорблён и... растерян. Долгие века спокойной, размеренной жизни, похоже, подошли к концу. Никаких предвестников, никаких божественных откровений, даже вновь найденных древних пророчеств, и тех не было.

А началось всё с того, что в мир просочились маленькие двуногие создания, угрозы в которых драконы поначалу не увидели. Обосновавшись в Сером и Алом анклавах, обжившись, эльфы продолжили шляться по мирам, притаскивая с собой разные безделушки. Так продолжалось некоторое время, долгое для эльфов, но крайне малое для драконов. Пока ушастые не приволокли из очередного похода магического паразита. Растение, способное пожирать ману. И делало оно это столь стремительно, что пока драконы осознали степень грозящей им опасности, заросли розовой аралии заполонили весь Серый анклав, вплотную подступив к драконьим мегалитам.

Драконы пробовали бороться с паразитом, но тщетно: ведь чтобы окатить злое дерево потоком пламени, нужно к нему приблизиться. А вблизи даже маленький кусок древесины мгновенно вытягивал ману из крылатого зверя, полностью лишая того сил. Пока крылатое племя искало способы борьбы с розовой мерзостью, эльфы, не меньше драконов страдающие от магического паразита, привели в этот мир ещё один вид двуногих.

Короткоживущие, чей век был в восемь-десять раз короче века ушастых, совершенно не обладали магическим даром, зато не несли в себе ни капли маны. Это позволяло людям делать то, на что оказались не способны ни эльфы, ни драконы: вырубать на корню злое древо и сжигать его на кострах. Два поколения людей сменилось, прежде чем розовая колючка исчезла с территории Серого анклава. Сохранилась только одна маленькая роща на границе земель драконов, за размерами которой бдительно следили люди. Эта роща была нужна драконам для отработки способов борьбы с магическим паразитом. Пока борьба шла "в одни ворота" — неизменно побеждала колючка, пасуя лишь перед человеческим топором.

Некоторые горячие головы из крылатого племени призывали покарать непоседливых ушастых пришельцев, но большинство с ними не согласилось. Слишком уж привыкли драконы к размеренной жизни, чтобы заниматься войной, пусть и обоснованной.

Но не успели покорители небес отойти от одной встряски, как ушастые устроили им новую: они окружили источники преобразованной маны своими растениями, которые меняли свойства источаемой силы, делая её более пригодной для эльфов, но мало подходящей драконам. Причём, самих драконов, построивших мегалиты для преобразования природной чёрной маны в серую, никто спросить даже не подумал! А ведь чёрная мана была одинаково бесполезна для всех рас, тогда как серую мог использовать кто угодно. Не столь эффективно, но мог. Тут уж драконы не стерпели! Во-первых, выходка была слишком наглой, а во-вторых, прошло слишком мало времени с предыдущей, чтобы ящеры могли забыть содеянное. Словом, новая обида великолепно улеглась на дрожжи старой. Крылатые не успокоились, пока не выжгли все эльфийские леса на день пешего пути от мегалитов, и не установили для ушастых максимально возможное количество их священных рощь. Пригрозив впредь уничтожать ещё по две рощи за каждое древо жизни, высаженное сверх установленного числа.

Казалось бы, получив такой урок, ушастые должны были притихнуть и не тревожить драконов своими выходками как минимум лет пятьсот но... Для эльфов даже триста лет срок. Не большой, но и не малый. Им вполне хватило трёх столетий, чтобы начать считать войну с драконами чем-то из области преданий. Впрочем, прямо выступать против крылатых или как-то задевать их интересы ушастые пока опасались. Зато между собой резались смело, устраивая войнушки по любому поводу. В одну из таких войн они притащили из чужого мира ещё одну, уже третью разновидность двуногих.

О, эта раса оказалась куда страшней розовой аралии! У пришельцев имелись выдающиеся способности к магии. К чужой, большей частью непонятной, но оттого не менее действенной магии. Главным образом к ментальной. Подобной разновидностью магических плетений владели и драконы, но они использовали её только для общения на расстоянии или передачи больших объёмов информации. А применять ментальную магию как оружие, такое драконам даже в голову не приходило! Соответственно у крылатых не нашлось защиты от подобного оружия. Никакой.

Большая часть пришельцев попала в Серый анклав, меньшая в Алый. И, если в Сером анклаве люди худо-бедно сдерживали пришельцев, убивая их на расстоянии, то в Алом таких воинов не нашлось. Способность пришельцев обращать людей и эльфов в себе подобных, молниеносно наращивая свою численность, вкупе с владением ими ментальным подчинением, делало их поистине страшным противником. Даже для драконов.

Старый ящер рассерженно клацнул клыками, впервые за долгое время нарушив свою неподвижность. Он был зол, страшно зол на пришельцев, одевших на его соплеменников ошейники подчинения, и досадовал на драконов Алого анклава, позволивших пришельцам сотворить с собой подобное. Впрочем, досадовал старый дракон больше сердцем, так как разумом понимал всё бессилие соплеменников перед ментальной магией. Именно это бессилие заставляло кипеть разум древнего дракона, отчаянно искать выход и... не находить его. Казалось, над всеми драконами нависла смертельная угроза. Ведь, окончательно покорив Алый анклав, пришельцы обязательно двинутся на помощь своим братьям в Сером. И, объединив силы, покончат с сопротивлением людей. В таком случае участь драконов Серого анклава предопределена.

Будь древний дракон человеком, он бы сейчас выдал матерную тираду в тридцать три колена с перехлёстом и семью загибами. А всё из-за тупости и недальновидности крылатых Серого анклава, сожри их бездна! Однажды решив, что коллективный разум превосходит ум одиночки, тамошние драконы сосредоточились на создании амулетов ментальной связи. С помощью таких "магических костылей разума" один дракон мог быть услышан многими соплеменниками и сам слышал ответы многих. Амулеты имели чёткое разделение по рангам: низший связывал сознания пяти драконов, более высокий ранг объединял десяток, а самый мощный амулет, созданный в единственном экземпляре, связывал носителя сразу со всеми крылатыми жителями Серого анклава.

Привычка к коллективному мышлению не могла не сказаться на психике драконов. Присоединясь к общему разуму, каждый из них становился мудр, проницателен, дальновиден. Но стоило дракону оказаться наедине с собой, как он сразу откатывался до недалёкого, инфантильного, капризного, эгоистичного ребёнка. Много ли понадобится времени коварным пришельцам, чтобы подчинить себе таких глупеньких детишек? Мало, очень мало! А если попавший под ментальное влияние дракон к тому же окажется владельцем амулета единения, то и того меньше. Ведь взяв под контроль одного, кровососы порабощали сразу многих. Сколько именно, зависело только от ранга амулета. Словом, к возможности драконов Серого анклава оказать какое-либо сопротивление кровожадным пришельцам, древний ящер относился крайне скептически, хотя ему очень хотелось ошибиться. Но, если он окажется прав, то в этом мире драконам останется место лишь в третьем анклаве, в Лазурном.